Текст книги "Не-Русь (СИ)"

Автор книги: В. Бирюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

Часть 64. «А тому ли я дала? Обещание…»

Глава 346

Всё-таки утро началось с плахи. Ну, никак у нас без этого нельзя! Вывели со связанными руками, поставили на колени, палач в красном капюшоне вокруг похаживает, секирой точеной помахивает – зайчиков пускает. Князья на возвышении сидят. Корзны свои парадные одели. Священники в золочённых рясах – ладаном пованивают. Один, вонючий, блескучий такой, возглашает:

– Пришло время покаяться! Отроче! Исповедуйся! И всемилостивый господь наш простит тебе все прегрешения!

Не, ребята, я не понял! Если Божий Суд меня простит, то нафига все ваши тут… «приседанцы и нагибанцы»? Или вам «Высший Суд» – не указ?

Послал чудака вежливо. И негромко: вокруг всё войско собралось, даже и местных мусульман толпа видна. Мои нервничают, но Сухан… я ему просто шёпотом прямо с плахи объяснил, чтобы сказал, чтобы не дёргались.

Вижу, Чарджи аж на месте подпрыгивает. А Ивашка его успокаивает. Как-то… так утешает, что ханыч ещё выше подпрыгивать начинает.

Факеншит! Ребята ж не в курсе! Что мы с Андреем… типа: договорились. Кажется. Потому что Боголюбский… Не скажу: «семь пятниц на неделе», но перерешить может запросто.

Парни на казнь мою пришли посмотреть. Нехорошо пришли: наших гражданских и раненых – в толпе нет. Любима со стрелками… тоже нет.

А, вон они где. На склон горы залезли. Недалеко и высоко.

И у всех – луки. Идеальная позиция.

Для расстрельной команды.

Ой… Ё…

Они что – сдурели?! Они сверху с одного раза положат всю эту обкорзнённую шоблу! А потом в три «прихлопа» пришибут всех обшапкнутых… Елтырдыр шитофакнутый! У них же колчаны на тридцать стрел! Всю войсковую верхушку истыкают! А здесь – Чарджи броском…

Стоять!! Сухан!!! Повтори придуркам… Э… Нет! Моим миленьким, хорошеньким, храбреньким, сумасшедшеньким… Мать…! Не стрелять!! Бою – нет!! Миру – да!! Выживу – сам зарежу!!!

Вроде – дошло. Но если у кого-то нервы… Гос-споди! Что ж я вырастил-то?! Храбрецов вырастил! Отморозков-козлобоев! Выбьют козлов не глядя на роги! Им на всё плевать! Они против всего войска, против всех русских ратей готовы… Ваньку-лысого казнят! Нашему бояричу бо-бо делать собираются! Бей!

Вовсе сдурели… Ни ума, ни страха – одна честь в понятиях. Но – приятно… Они ж поди, и план какой-нибудь… типа освобождения и быстрого уё… уплывания, придумали. Надо будет поинтересоваться. Проработать детали и взять на вооружение. Вдруг пригодится.

Басконя лыбится во весь рот, тычет вверх мешок с чем-то… А, дошло: он пари выиграл. Тут же много народу спорило: убью я Володшу или нет. Утешитель пришёл. Типа: не грусти, не печалуйся – мы и на твоей отрубленной головушке нехилую денюжку посрубаем. А так-то моих тверских не видать: пути отхода прикрывают?

Тут вылез бирюч и стал орать по бумажке. Виноват: по бересте. Видать, запомнить такой текст – не смог:

– Я, князь Андрей, Юрьев сын, Владимиров внук, рассмотрел дело о смерти князя Володши Васильковича…

О! Не «об убийстве», а «о смерти». Уже хорошее начало.

И далее, как мы с Андреем разговаривали, но более торжественно, высокопарно, от слова «впаривать», вспоминая «отцов-прадедов», «Закон Русский», волю божью и милость Царицы Небесной…

– А ныне – путы с него снять, на прежнее место поставить и никаких обид и ущербов не чинить. Окромя казней на него наложенных. А казни такие: высылка и ссылка. А не бывать впредь Ивану, Акимову сыну на Святой Руси, а сидеть ему на Дятловых горах…

И – пошёл «Указ об основании…».

– А величаться оному Ивану впредь – воеводой Всеволжским….

Бздынь эз из. Народ – в отпаде, князья – в шоке. Толпа – мычит, рычит, ревёт и стонет. «Як Днипр широкий». Я – вымученно улыбаюсь и охаю. Потому что после «божьего поля» – в свой «бронированный кафтан» быстренько успел. А здесь… и ведь каждый норовит выразить свои чувства силой удара! Плечи – сплошь синие будут! Спасибо тебе, народ русский! Что шею не сломал да голову не оторвал… на радостя́х.

– Басконя! Ты куда?!

– Э… Так ещё ж «ту-лизатор» сговаривали! На «отрубят голову». Эх, жаль, мало поставил. Там 1 к 12 было!

– Ребята! Как я рад всех вас… Ивашко! Ты чего такой бледный стал? Всё уже! Живой я!

– Ну нахрена?! Нахрена было это всё… самому?! Сказал бы – я б эту гниду сам, своими руками…

– Так тебе голову и отрубили бы.

– Да и хрен с ней! А так всю-то ночку… поджидать-думать… Чего-то нехорошо мне… чего-то сердце…

– Ребята! Быстро носилки! Господина сотника аккуратненько… Всё, Ивашко, объявляю тебя сотником. Поздравляю. Сейчас погоны какие-нибудь… Тебе сколько звёздочек хочется? Ну-ну-ну… Ты чего ты так взволновался? Ты ж в меня всегда верил.

– Так-то оно так. Да ведь прежде – ты князей на пиру не резал. О-ох… прилягу я…

Сильная радость может убить человека. Не дай бог.

Среди последующей суетни – войско садится в осаду, убирают лодки, пересчитывают припасы, подправляют укрепления… подходит Сигурд. С парой своих. Жуёт губы, меряет меня взглядом. Руки – не подаёт, ближе маха полуторником – не подходит:

– Говорят, князь Андрей тебе Бряхимов отдал. Во владение. Правда ли?

– Неправда. Князь Андрей выслал меня с Руси. И указал место ссылки – Окская Стрелка.

– Ага. Мда. Интерессант (Интересно). И велел набирать людей вольно?

– Да. Ты к чему это?

Сигурд морщится, косится, вздыхает…

– Князь Володша, с которым у нас уговор был… как это по-русски? Кончился? Уговор… э-э-э… тоже. Скончался? Кому служить? Где корм людям взять?

– Погоди. В Твери – княгиня осталась. Там, вроде бы, у неё сын растёт.

– И что? Земель – нет. Кормиться не с чего. Боголюбский… или наместника поставит, или другого князя-изгоя призовёт. Мда… Тебе… э-э… воевода Всеволжский… мечи добрые – нужны?

Оп-па! Неожиданно. Смело. Умно. Естественно – дураки такие команды не водят. Но – рано. Я же понимаю, что вся шишня разбойная со всей Волги – ко мне побежит. Про проблемы зимовки «краеведов» я уже рассказывал.

Верные мечи мне край нужны. Особенно – такие. Вне зависимости от ориентации и «драконутости». Могучие да умелые. Любым волжским-окским шишам – чуждые. Но… вот сейчас я ничего не могу им обещать. Поэтому обещать придётся очень много. Выполнить обещанное потом… будет тяжко. И я сразу попадаю к ним в зависимость.

Как всегда: «да» – плохо, «нет» – плохо. Остаётся только «пройти по лезвию».

– Я рад, Сигурд, что между нами нет вражды. Надеюсь – и впредь не будет. Я буду рад видеть тебя… и твоих людей в… во Всеволжске. Но нынче ничего не могу обещать. Мне не на что нанять твои мечи. Поэтому… Тебе надо, наверное, поговорить с князьями, закончить поход, отвезти тело Володши его вдове. Потом, если не найдёшь ничего лучше – приходи.

Если ничего не найдёшь да ко мне придёшь – разговор у нас будет куда как… «дешевле».

Есть понятие старшинства, «первородства». Здесь это очень чётко понимают. «И станут последние первыми» – дела божественные, по жизни – иначе происходит.

«Первыми» во Всеволжске будут мои. Смоленские, рябиновские. Потом – опять мои, тверские, войсковые. А уж потом… Мои «старожилы» будут указывать «новосёлам» – «как здесь ходят, как сдают». А «новосёлы» будут не тянуть горлом из меня «кусок пожирнее», а доказывать свою полезность трудом. Пытаться «догнать и перегнать», а не «законы свои устанавливать». «Старожилы» станут костяком. На который будет нарастать «мясо» «новосёлов». Формируя правильное… «боди». Я надеюсь.

Меня постоянно дёргали, поздравляли. Марана выразилась витиевато матерно и заставила поцеловать в щёчку. Пахнет от неё – приятно… Если глаза не открывать и рук не распускать – вообще…

Лазарь кинулся на костылях ко мне на шею – еле поймал. Вычухивается парень. В Тверь придёт – уже скакать будет. Его тоже во Всеволжск сманивать? А семейство его? А вотчина?

Николашка ходил петухом и гнобил своих… контрагентов:

– Ты кому это барахло тычешь?! Ты перед кем стоишь?! Да ты хоть знаешь – кому я служу?! Я вон, с Княжьей Смертью за одним столом сиживаю! Или ты об двух головах?! Дрянь овчина твоя! Дрянь! Только выбросить! В треть цены возьму.

Откуда-то из сарая донёсся шип Резана:

– Ты… ля… почему оковки на щите не выправил?! Я те… Увидит Зверь Лютый… тебе-то ничто – только руки-ноги по-выдирает. А меня-то… вовсе выпотрошит. Ему ж вообще ничего! Ему ж закон-обычай… Ежели князя – как барана перед честным народом… Живьём зажарит. И… и съест.

Вдоль забора стоял рядок из четверых новых волонтёров. Наглядное проявление роста моего авторитета в войске. Мимо новиков мрачно ходил Афоня. Поглядывал, хмыкал. Потом сильно ткнул одного пальцем в живот.

– Брюхо подбери.

– У-уй! Ты б… эта… сказал бы сперва.

– Сам должóн соображать. Или ты думаешь, что Немой Убивец будет тебе сперва Псалтырь читать? Убьет нахрен. Молчки. И суп сварит. Вот. Так и стой.

Пугать вышестоящим начальством – широко распространённый педагогический приём. Но в варианте каннибализма… А, ладно. Может, поможет парню в живых остаться. Потому что война продолжается.

* * *

В середине утра общая суета вдруг резко усилилась. Народ забегал живее, крики стали громче, полонян, которые как-то рассосались по городу, стали собирать и загонять по крепким амбарам. Лодки разгрузили вплоть до вёсел, с берега втянули в овраги под стены.

Жалко лодеек, пожгут-поломают. Я ж прогрессор или где?! Соорудили раму подъёмника, вытянули две свои лодейки на стену, потом спустили внутрь городка.

Как меня потом мужики в войске материли…! Вятшие углядели, лодейки-то боярские, боярам-то жалко! Велели воям свои подъёмники мастырить. А не учли, что у меня ворот – от «мостика самобеглого», всё смазано. Ещё и противовесы поставлены – «рязаночки» сами на стену влетели!

Мостик – разобрали. Саму «монстр-телегу» пришлось разломать – не лезет никуда.

Среди всей этой суеты углядели: через реку, от Камских плавней во весь дух выгребают лодочки. Тут от нашего берега им навстречу вылетает такая… восьмёрка распашная. С рулевым. И – с носовым. Резвенько так гонит через Волгу. Лица назад, ко мне обращены. Вижу – половцы. Вот они пол-реки проскочили, первую лодочку пропустили – наши дозорные угрёбывают. Развернулись бортом к преследователям и встали. Вёсла – на борт, тулы с луками – из-под ног. Не вставая в рост – привычны сидя, с седла стрелы метать. И – разом.

Специально для знатоков: здесь нет кучи команд, просто слов, которые пришли в язык после появления пороха. Команду «пли!» – здесь никто не поймёт. «Огонь», «залпом»… – Чего-чего?! Кричат: «пускай!», «бей!», «разом!». Здесь что-нибудь может «разорваться», «оборваться», но не «взорваться». «Взрыв», не существительное, а причастие(?). Типа: «взрыв копытами землю…». Можно сказать: «снаряд разорвался». Артиллерийских снарядов здесь нет, но бывает корабельный, например. А вот «снаряд взорвался» – сказать невозможно. «Разрыв» – это не процесс типа «бум», а место, где вещь перестала быть целой. Соответственно, это слово никогда не кричат. «Поливать огонь» – можно. «Поливать огнём» – безграмотность.

Вот кипчаки из десяти луков разом… Шагов с полста. Булгаре как раз в лодках свои луки потянули. Только лесные луки на такой дистанции работают навесом. А степняки – настильно, в упор. У булгар две лодки сразу… оверкиль. Две других разворачивать начали. Их кипчаки в спину… Выловили там кого-то из реки… кого-то в воде саблями потыкали, кого-то дострелили. И потихоньку назад.

Рядом со мной на стене Любим стоит. Глаза… аж огнём горят.

– Нравится?

– А? Ага. Очень. Иван Акимыч, научи! Я тоже так хочу!

– Будешь, Любим, будешь. Научишься.

Охо-хо-хо… И меня научишь. Потому что лодейный бой… я не знаю. Факеншит! И это дело делать, в этом мире крайне надобное – тоже не умею. А на Стрелке сидючи, без этого – никак.

Наши соглядатые и захваченные языки подтвердили: армия эмира пришла к устью Камы.

Слухи ходили один другого страшнее. По теории – эмират может выставить до ста тысяч ополченцев. Но это – тотальная мобилизация. Делать это во время посевной… да и не пойдут они. Эмир может собрать десятки тысяч бойцов из вассальных, союзных, дружественных лесных и степных племён. Но не после Бряхимовского разгрома. Даже ближайшие подданные – суваши – не торопятся. И, безусловно, не торопятся подставлять головы – свои. Русское войско – маленькое, внутрь страны – не полезет. Что за Биляром, что под Суваром слова – «рать гяуров», только чтобы поговорить. А налоги с Ага-Базара… местным владетелям неинтересны.

Эмир собрал к устью Камы армию тысяч в пять-шесть. Побольше нашей, но не намного. Вот если бы сюда подошла их конница с юга, да подвалили пешие суваши с запада… А сейчас… Высаживаться на наш берег – верный разгром. Можно, конечно, сдуру и «аллах акбар» покричать. Но…

Со стены цитадели хорошо видно, как из камышей за Волгой выгребла здоровенная, богато украшенная барка. Пошла неторопливо, подталкиваемая длинными тонкими вёслами, в нашу сторону.

– Посла везут. Балду болтать, нас смотреть.

Я оглянулся на мрачного боярина из муромских, стоявшего рядом со мной на стене.

– А может… стрелами его? Ну… чтобы балдой не болтал?

– Разок из-под топора выскочил, думаешь – теперь тебе всё можно? Китай за самовольство так взыщет… Хотя, тебе может… Пойду-ка я. От греха подальше.

Мне тоже пришлось быстро убраться со стены. В городке шла уборка, особенно – в цитадели. Боголюбский решил принять посла эмира прямо «в логове поверженного врага».

С точки зрения секретности… в её примитивном понимании… Андрей отлично разделяет – что секретить, а чем давить. Давить на психику.

Городок переполнен людьми. Вместо обычных полутора тысяч жителей – четыре тысячи только нашего войска, тысячи три – полона, городских да посадских. Туда-сюда носятся полоняне с лопатами, мост уже восстановлен, перед рвом строят тот самый «фоссербей», аккуратно ломают посад – явно разбирая на что-то полезное. На выпасе гоняют, «съезживают» захваченных лошадей. Небольшой конный отряд гонит отару овец – в соседнем селении отбили, запасы делают.

Не разгул, не бардак, не пьяное безобразие, а интенсивная подготовка по боевому плану. Крепость – цела. Только крышу на стене, да башни, да ворота малость попортили. Нынче – там топоры стучат весело, исправляют.

– А… А как же так? Измена была?

– Нет. Богородица помогла.

Так посол и доложит. А дальше пусть эмир голову сломает: врут гяуры, конечно. Но какая-то чертовщина, вроде, была…

Войско пребывает в состоянии самого Боголюбского – готовится к новым битвам. К активной обороне. А вот насколько она будет активная? Конницу, если подойдёт, встретят своей. Куда меньше числом, но весьма качественной бойцами – гридни княжеские, кыпчаки Боголюбского, кое-кто из бояр – в сёдла сели. И это, преимущественно – тяжёлая, бронная конница. На которую с обычными пиками-тыкалками… не враз.

А ещё – канавы копают.

Магомету, чтобы побить арабскую конницу под Мединой, оказалось достаточно выкопать канаву. Просто до этого никто из арабов не умел этого делать.

Русские – умеют, пленные – копают. А лодочки где? А вон на стенах лежат. Загонят русских в крепость, полезут правоверные на штурм, тут гяуры лодочки и запалят. И скинут. Прямо на головы воинов благословенного эмира. А то наоборот: как затащили, так и вытащат. И налегке – только воины и вёсла – ударят через Волгу. А ещё подсматриватели говорили, что русские взяли крепость с помощью какой-то огромной, страшно оравшей… штуки. Но её нигде не видать. А видать… торчат над крепостной стеной какие-то брёвна. Вроде – подъёмники. У них же ворота открытые! Зачем им хоть что поднимать?! Проще же затащить. Или это уже к бою подготовка? Для какой-то задумки военной?

Посол эмира не сильно крутил головой, проезжая с тремя спутниками верхом по городу. Важно слез с коня, поддерживаемый спрыгнувшими ранее слугами, огладив бороду и отряхнув рукава богатого халата, двинулся к крыльцу нашего полуторо-этажного особняка… Вдруг, сквозь редкую цепочку владимирских гридней, обозначавших проход, метнулась женская фигура. Обхватила ноги посла, так что тому пришлось нелепо взмахнуть руками, удерживая равновесие, заверещала по-ихнему.

Я, с компанией ребят, сидел на крыше какого-то… Чуть было не сказал – свинарника. Но свиней в мусульманской стране…

* * *

Очередной пример религиозности. Среднее Поволжье – зона идеального свиноводства. По своим климатическим и агротехническим свойствам. Но Аламуш, следуя своим сиюминутным политическим интересам, навязал народу магометанство. И понеслось… Те запреты, которые, возможно, полезны для выживания племён в условиях Аравийской или Синайской пустынь, были, без критического осмысления, перенесены в другую климатическую зону. Ведь понятно же, что выращивать мясо на верблюжьей колючке с песчаного бархана или на разнотравье приволжских заливных лугов… Ну не растут в Большом Неруде дубовые жёлуди! А тут… от Волги до Оки сплошной дубовый лес.

А разница? Между колючкой и дубом? – А в миллионах. Миллионах смертей. Миллионах людей, которые умрут в этих местах от голода. От ислама. Просто потому, что «аллах акбар». В миллионах детей, которые вырастут дебилами. Потому что – «иншалла». Из-за которой ребёнку нет кусочка мяса.

Энгельгард правильно писал:

«Взрослый человек может быть мясоедом или вегетарианцам. Человеческий детеныш – всегда плотояден».

Здесь от части этого «всегда» – отказались. Вместе с частью своих детей. И этот маразм – столетиями! А трёхсуточная полная голодовка оставляет в психике необратимые изменения. Сколько больных, поглупевших, свихнувшихся, просто – ослабевших на всю жизнь, родилось, ущербно прожило и до срока умерло в этих местах? Просто потому, что «нет бога кроме Аллаха и Магомет – пророк его».

Нет, ребята, так жить нельзя. И вы так жить не будете.

Ванька! Осади! Идиотизм религии и маразм волжских булгар – не твоя печаль! Тебе собственных – даже не национальных, а чисто личных – маразмов с идиотизмами – выше крыши!

Сидеть! Стоять! Молчать! Не думать!

Да сижу я, сижу… На крыше… как же его? Овчарни?

* * *

Внизу верещала девица в обнимку с сапогами эмирского посла. Вокруг них в тревоге стояли княжеские гридни с обнажёнными мечами. Воины тяжело соображали: так рубить уже эту дуру? Или – погодить? Судя по скорости шевеления их мозгов – не только нам с Андреем тяжело прошлую ночь вспоминать.

Наконец девку оторвали от посла, тот, разок оглянулся и пошёл вперёд – на крыльцо, переговоры переговаривать. Едва он и его прислужники скрылись, как державший девку дружинник – врубил девке кулаком. Хотел по загривку, но неудобно – по плечу попал. Девка снова завизжала, рванулась, её схватили… Тут, под уже вздымающимся бронированным кулаком, я разглядел её лицо.

Оп-па! Так это та служаночка, с которой я давеча… Очень миленькая. По моим вкусам рубежа тысячелетий найти что-то приличное в 12 веке… А сейчас её боевой рукавицей по лицу… сделают совсем не миленькой.

– Стоять! Не трогать!

И я спрыгнул со свинарника. Виноват: с овчарни.

Так бы меня и послушали! Но в толпе выделялся ростом – Афоня, слогом – Резан, и шустростью – Басконя. Один – шагнул. Грудью. Другой сказал. Матом. А третий – спёр. Девку. Тут и я присоединился.

Поток слов. Выражающих исключительно эмоции. И междометий. С теми же значениями. Со всех направлений. Очень… малоинформативно. Но девку мне отдали.

Честно говоря: инцидент вообще не существенный. Ну об чём тут с гриднями разговаривать? Пожелали друг другу сорок тысяч чертей в печёнки, три варианта желудочной инфекции да ураганно прогрессирующей деменции и разошлись. Какая-то новая роба, которая не то, что вежества – русского языка не разумеет… хочешь – запори, хочешь – заруби… Вот если ещё раз… или уже поживши под хозяином… тогда – упущение. А пока… твоё? – Разбирайся.

На разборку прибежал Николай. Николашка вытирал девке слёзы и сопли, поглаживал её по ушибленному плечику и по пока ещё не пострадавшему задику, и довольно связно толмачил её всхлипывающий бред.

Суть такова.

Нынешний булгарский посол – большой начальник во дворце эмира. Должность – «Мойдодыр». Не шучу. Начальник над ванными и туалетными принадлежностями. Ташдар – называется.

* * *

Булгары многое, включая веру, заимствуют из Средней Азии. Сейчас там государство Хорезмшахов. Эмират старается подражать «старшему брату», и структура управления – схожие.

Основатель династии хорезмшахов Ануш-Тегин был в юности куплен сельджукским эмиром – исфахсаларом Изз ад-Дином Онаром Билге-Тегином и дослужился до хранителя султанских умывальных и банных принадлежностей (таштдар) при султане Мелик-шахе Первом.

Должность ташдара – из самых важных. Султанская помойка – весьма затратное занятие. Расходы оплачивались из налогов с области Хорезм. Поэтому Ануш-Тегин получил титул шихны и должность мутассарифа Хорезма. В 1097 бывший раб, шихна и мойдодыр – умер, и на место вали Хорезма назначили его сына – Кутб ад-Дина Мухаммада. Одновременно он стал мукта Хорезма и получил лакаб хорезмшаха.

Что тут непонятно?! Банное дело… оно такое: без лакаба – ничего не мылится.

Получил, между прочим, из рук великого Санджара.

О Кутбе сказано:

«Он был всесторонне одаренным человеком. Его любили люди науки и религии, и он был близок к ним. Он был справедлив к подданным, которые любили его и возвеличивали его имя».

Санджар высоки ценил своего хорезмшаха и за военные удачи, и за успехи в миротворческих миссиях. Что и выражено в титуле Кутба:

«Падишах Кутб ад-Дунйа ва-д-Дин Абу-л-Фатх Му'ин Амир ал-Му'минин («Падишах, Полюс сего мира и веры, Отец победы, Помощник Эмира верующих», т. е. халифа)».

Когда же жизненный путь мудрого Кутба пресёкся, то Санджар, не колеблясь, утвердил на престоле Хорезмшахов его сына ал-Малика Абу Музаффара Ала ад-Дина Джалал ад-Дина Атсыза.

Атсызу было 29. Воспитывался и получил образование в столице Санджара Мерве. Ценитель искусств и наук, писал касиды и рубай на фарси, знал много стихов наизусть. Его любили подданные, «которые в его правление были в полной безопасности и жили в царстве всеобщей справедливости».

Доверие и привязанность Великого султана к своему верному вассалу еще больше возросли после того, как Атсыз спас Санджару жизнь.

В 1130 г. Санджар отправился с войском в Мавераннахр. Когда Санджар достиг Бухары, во время охоты его гулямы и слуги устроили заговор и хотели его убить. Атсыз на охоту не поехал, но, проснувшись ночью, вскочил на коня и поспешил на выручку Санджару, который был окружен заговорщиками и оказался в отчаянном положении.

Атсыз набросился на заговорщиков и спас Санджара. Когда Великий султан спросил у Атсыза, каким образом он узнал о заговоре, Атсыз ответил: «Я увидел во сне, что с султаном случилось несчастье на охоте, и я тут же поспешил сюда!».

В правление халифа ал-Мустаршида (1118 – 1135), связи между Халифом и хорезмшахом стали более тесными. Халиф разглядел возможного союзника и отправил в 1133 г. хорезмшаху почетные одежды.

Престиж Атсыза при дворе Великого султана стал настолько велик, что малики и эмиры начали плести интриги и замыслили покончить с ним. Да и сам Атсыз почувствовал, что отношение Санджара к нему изменилось. Это стало заметно во время похода Санджара против восставшего Бахрам-шаха [зу-л-ка'да 529 г.х. (июль – август 1135 г.) – 530 г.х. (июль 1136 г.)].

Когда двор Санджара прибыл в Балх, Атсыз, который по поручению султана был кутвалом (комендантом) города и снабжал армию продовольствием и фуражом, попросил Санджара отпустить его домой, в Хорезм. Санджар разрешил ему уехать, а когда Атсыз покинул Балх, Санджар сказал своим приближенным, что больше никогда не увидит его.

Тогда приближенные спросили: «Если Его Величество так уверен в этом, почему содействовал его возвращению в Хорезм?». И Санджар ответил:

«Служба, которую он нам оказывал, налагает на нас огромные обязательства в отношении его: вредить ему было бы противно нашим желаниям быть великодушным и мягкосердечным».

Десять лет Атсыз верой и правдой служил Санджару. Наконец он счел свои силы достаточными, чтобы отстаивать независимость от султана. Когда он известил своих придворных и эмиров о том, что «отказывается служить Санджару (имтана'а алайхи)», его люди согласились с его намерением, и хорезмшах стал действовать.

«Действие», в понятиях средневекового владетеля, означает «грабёж соседей».

Атсыз, будучи владыкой земель, пограничных с «неверными» кочевыми тюрками, обязан постоянно совершать набеги на них и подчинять их. Но только с согласия или по приказу сюзерена. Самостоятельные шаги – не допускаются. Хорезмшах нарушил приказ и захватил земли подвластных Сельджукидам тюрок по нижнему течению Сырдарьи, включая город Дженд, и продвинулся на север, присоединив к своим владениям Мангышлак.

Когда Санджар узнал о своеволии Атсыза, он решил проучить непослушного владыку и в мухарраме 533 г. х. (октябрь 1138 г.) двинул свои войска на Хорезм. Оставить без внимания действия Атсыза значило бы выказать слабость и дать повод другим вассалам – соседним с Хорезмом Караханидам и Газневидам – для независимых действий.

В сражении у стен крепости Хазарасп Атсыз был разбит, ибо «у него не было сил, чтобы одолеть султана, и он не выдержал и бежал». Было перебито множество его воинов (10 тыс.), и среди убитых – сын хорезмшаха Атлык. Отец глубоко скорбел о его смерти и очень страдал.

Тут пришли кара-китаи и побили больно Санджара – тот сумел сбежать с поля битвы только с шестью всадниками. Ни одна армия мира – мусульманская или христианская – не наносила сельджукам столь тяжкого поражения.

Оставшееся бесхозное имущество… Атсыз сходу прибрал к рукам Самарканд, Бухару, Нишапур…

Эпизоды отношений двух владык стали сюжетами для многих историй и стихов. Не только воины, но и поэты участвовали в их противостоянии.

Хорезмшах укрылся в крепости Хазарасп. Султанские войска осадили крепость и начали ее обстрел из катапульт. Осада Хазараспа продолжалась два месяца, и только после этого Санджару удалось ее взять. Придворный поэт Санджара Аухад ад-Дин Мухаммад ибн Али Анвари (ум. в 1168 г.), написал в это время:

 
   «О шах (Санджар)! Все империи мира – твои!
   С помощью фортуны и счастья мир – твое приобретение.
   Возьми сегодня одной атакой Хазарасп —
   и завтра Хорезм и сотни тысяч коней (хазар асп) будут твоими!»
 

Привязав стихи к стреле, он пустил ее к осажденным. Тогда Рашид ад-Дин Ватват, находившийся в осажденном Хазараспе, написал такой ответ:

 
   «О шах (Атсыз)! Если твоим врагом будет сам герой Рустам,
   то и он не сможет взять ни одного осла из тысяч твоих коней (хазар асп)».
 

и отправил стихи со стрелой в лагерь Санджара.

И это – правда! Ибо где взять осла среди тысяч коней?

Увы… Время уходит и люди стареют. Силы оставляют их, и в опустевшие округа душ приходят глупость и слабость.

«Когда увеличился срок и продлилась субстанция его жизни, эмиры взяли власть над султаном и стали посягать на его могущество. Малый стал презирать права великого, а великий из-за продвижения малого отодвинулся назад. К почитаемым стали относиться пренебрежительно, а к легкомысленным – почтительно, сильных стали устранять, ставя на их место слабых. Между эмирами усилилась зависть и появилась ненависть, исчезли помощь друг другу и взаимное доверие. Каждый из вельмож оседлал свои собственные помыслы и вцепился зубами в [то, что причиняло] ему вред».

Сельджукская империя, созданная Санджаром, слабела, наследника у Великого султана не было, халиф был личным врагом.

Последний удар империи Санджара нанесла знаменитая «огузская смута», начавшаяся в 1153 г.

Поселившиеся в округе Балха огузы (туркмены) вели полукочевой образ жизни, поставляя ежегодно на султанскую кухню 24 тыс. голов овец за право пользоваться пастбищами округа. Причиной недовольства огузских эмиров стали оскорбления, нанесенные сборщиком податей (мухассил), за что он и был убит.

Предложения огузов о выплате «цены крови» отвергались, Санджара уговорили выступить против огузов. В сражении, происшедшем в мухарраме 548 г. х. (апрель 1153 г.), войска Санджара были разгромлены. Захватив Санджара в плен, огузы продолжали относиться к нему как к султану, но государство Санджара перестало существовать.

Хорезмшах, не самый сильный, но самый активный из вассалов Великого султана, развил бурную деятельность по подбиранию остатков империи.

Тут Санджар сбежал из плена. И всем вассалам стало страшно. Атсыза разбил паралич.

Увы, вскоре оба великих правителя покинули наш бренный мир с разницей в 8 месяцев. Они оставили своим преемникам не только прекрасные стихи и истории о геройстве и благородстве, но и разрушающуюся империю.

Это случилось лет шесть назад. Их слова и дела на слуху у всего Востока. Знаменитый гордый ответ Атсыза Санджару:

«Твой конь резв. Но и мой гнедой не спотыкается. Иди сюда, а я пойду туда. Повелителю вселенной всегда есть место в мире»

висит на языке у каждого честолюбивого мальчишки из числа ханычей или эмирят. И, конечно, все помнят, что дедом великого Х-шаха был бывший раб, ставший «мойдодыром».

«Умывальников начальник и мочалок командир» в эмирате – ну очень уважаемый человек!

* * *