355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » В. Бирюк » Не-Русь (СИ) » Текст книги (страница 14)
Не-Русь (СИ)
  • Текст добавлен: 21 марта 2017, 21:30

Текст книги "Не-Русь (СИ)"


Автор книги: В. Бирюк



сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

Однако понятно, что эти два персонажа, впрямую упоминаемые Боголюбским в письме, приговорённые им к «высшей мере наказания» – высылке из Руси («в Берлады») были ключевыми игроками, «кукловодами» в «заговоре Кучковичей».

Это меняет школьную, «классовую» точку зрения на эпизод. Взамен «стремления сословия крупных землевладельцев-бояр к освобождению из-под гнёта монархов-князей, исторически обоснованному ростом материально-технических сил эксплуатируемого народа» имеется внутри-княжеская, внутри-семейная склока. В которой один князь использует группу бояр против другого князя как удобный инструмент. Как свору охотничьих псов. И списывает, как отработанный материал.

Все эти персонажи, с их проблемами, амбициями, страхами и предпочтениями составили вскоре немалую часть моей здешней «святорусской жизни». От их личных свойств, от их благорасположения или неприязненности, от приступов геморроя или обострения остеохондроза, зависело и моё собственное существование, и успехи дел моих, и само существование «Святой Руси».

«Cui prodest?» – «кому выгодно?» – римский юрист Кассиан Лонгин Равилла (I в.) рекомендовал судьям при разборе дела всегда искать, кому может быть выгодно данное преступление: как правило, этот путь рассуждений ведет к обнаружению или самого преступника и (или) того, кто за ним стоит.

Смерть Андрея была выгодна многим. Но для Попрыгунчика и Храброго, после отравления Глеба-Перепёлки и обривания Манохи, смерть Андрея – не вопрос выгоды – обязательное условие самого их существования. Это – мотив.

«Княжие потьмушники» – инструмент. Отточенный десятилетиями междоусобной войны именно против суздальских, против Юрьевичей.

Предсмертная исповедь Улиты (Софьи) Кучковны – отличная начинка смертельного удара. Неважно – была ли она, неважно – что она сказала. Важно, что «кучковичи» и «яссы» поверили, что Боголюбский узнает.

«Поверили» – потому что сами знали правду?

Боголюбский – быстр, жесток, «грозен». Но не самодур, не псих. Ложные поклёпы и наветы он прекрасно распознаёт – у него огромный личный судебно-розыскной опыт. Ему лично – этот вид деятельности интересен.

Если он достоверно узнает… Узнает о постельных изменах обеих своих жён. Он – ответит. Как и положено отвечать славному русскому князю в подобных ситуациях – смертью всех сопричастных.

Но у них есть гарантии. Не просто княжеские – уровня «Святополка Окаянного». Двойные: от «драгоценности Земли Русской» и от «законного наследника».

Эти люди пошли на убийство, стремясь, в первую очередь, не к приобретению. Но – спасая свои жизни и имущество. Ибо их соучастие в действиях двух женщин в рамках особенностей феодализма – карается смертью. А, в рамках личных биологических особенностей Боголюбского, «бездействие» женщин – «лишало всего». «Лишало» – их всех. Каменный мешок монастырской кельи – для женщин, опала, нищета, безвестность, «выкидывание на обочину» – для их близких.

Выбора у них не было. «Не мы таки – жизнь така».

«И так, упившись вином, взошли они на крыльцо…».

Последствия… Национальная катастрофа.

Две. Вторая – нашествие Батыя. Первая… потеря темпа.

«Святая Русь» вновь вошла в цикл «крамол и раздоров». Это наше, исконно-посконное, безусловно благородное – без князей не делается – занятие, осложняемое периодически иностранной интервенцией то с Запада, то с Юга, поглощало основные национальные ресурсы. Продвижение русских князей – полоцких по Западной Двине, владимирских – по Волге, черниговских – по Дону, началось с задержкой на десятилетия, не было поддержано достаточными силами.

И поздно, и медленно. Не сумели эффективно применить существующие ресурсы, не успели втянуть под своё управление ресурсы новые. «Святая Русь» не имела сил противостоять монголо-татарскому нашествию. Отчего и погибла. Три восточно-славянских народа – результат этой гибели. Есть и другие, не меньшего масштаба последствия убийства Андрея Боголюбского.

Можно сделать предположения: чтобы было бы если бы…

Ослабление «пути из варяг в греки» в археологии видно невооружённым путём. Причина внешняя: Святая Земля. Государства крестоносцев перенаправили трафик напрямую из Палестины в Италию. Ломбардия, Прованс, Южная Германия – богатеют. А Константинополь теряет статус «столицы мира». Следом падают обороты на русском, черноморо-балтийском пути. Слабнет «спинной хребет» «Святой Руси».

Можно с точностью до часа сказать – когда византийцы допустили ошибку. Конкретного грека конкретно обманули конкретным вечером. И империя утратила контроль. Сейчас, при Комниных, идёт, довольно медленно, дорого, мучительно возврат Леванта под власть Империи. Но… не успеют.

А вот второй путь «из варяг в хазары» – укрепляется. Товарно-денежные потоки и население всё более перемещаются к востоку. Там строятся новые города, там приобретаются новые земли. Поднепровье… не то, чтобы пустеет, но теряет свой статус центра Русских земель. Богатого, сильного, процветающего. Единственного.

Андрей был, пожалуй, первым, кто не просто, подобно Вячку Туровскому, ощутил опасность и враждебность боярского олигархического Киева для любой сильной власти, но и создал альтернативу – Залесье, Владимир.

Взамен бесконечных склок аристократических родов Киева и Новгорода с их микро-политическими играми, с манипулированием народными массами и судебными решениями, была предложена новая модель общественного устройства – абсолютная монархия.

Только зародыш. Но уже – без уделов. С единым правовым и правоприменительным полем. С ограничением прав, с подсудностью аристократии.

Если бы Боголюбского не убили… Мономах, его дед, дожил до 74 лет. Долгорукого отравили – ничего сказать о естественной продолжительности жизни нельзя. Андрей мог прожить ещё лет 10. Его Владимир-на-Клязьме бы стал общепризнанной столицей «Святой Руси». Страна стала бы другой.

Как говаривал Геббельс: «Дайте нам 7 лет, и у нас будет новая германская нация». Новая нация… вряд ли. А вот новый истеблишмент…

Решения, которые Александр Невский был вынужден продавливать в бесконечных спорах, сварах, оставляя часть своих сил в резерве на случай «удара в спину», выжигая глаза своим политическим противникам, убивая кучу времени и сил на увещевания… Все эти взбрыки были бы уже в прошлом, давно забыты. Страна была бы… более мобилизационно готова.

И дело не в собственно военной мощи: Русь не могла победить Батыя. Сил для этого недостаточно. Хлебопашенная восьмимиллионная Русь, даже будучи единой, могла противостоять четырёхсоттысячной кочевой орде. Которая выставляла бы 60–80 тысяч войска.

А у Батыя было вдвое.

Но Батыю и не нужна была Русь! Это так, «по дороге прилипло». Чингизиды шли в «Великий Западный поход». По завету великого Темуджина!

Батый ведёт активную дипломатическую переписку с королём мадьяр, с германским императором. Его интересы – там. В Паннонии, в Баварии, в Провансе. Там, куда доходили предшественники – гунны, авары. Там, где можно жить. «Жить» означает – пасти тысячные табуны коней.

Вторая безусловная задача монгол – долг крови. Кыпчаки и булгары должны быть вырезаны. На них – кровь соплеменников. Это – не обсуждается, это ощущается душой каждого.

А всё остальное… Грабёж, добыча… Где-то здесь, где-то там… Ну, это ж естественно. Все так делают! Везде. Где нет риска нарваться на ответку.

Не зря летопись, в качестве причины первого похода Батыя на Русь, разорения Рязани, приводит страсть тёмника Бурундая – даже не чингизида – к рязанской княгине. Которую он даже не видел.

Это не «священный долг», не «воля богов», не «глас народа». Лихому кавалерийскому генералу надоело трахать свою шелудивую кобылу, и он полез на русскую княгиню… гы-гы-гы… Экая мелочь мелкая…

Будь Русь единой, имей хоть в четверть от монгольского войска «под одной шапкой» – монголы прошли бы мимо. Как бежали столетиями раньше мимо Киева – угры.

«Если бы да кабы, да во рту росли грибы… То был бы это не рот, а настоящий огород» – русская народная мудрость. Не про историю, а… так, вообще. Про сослагательное наклонение.

Для современников убийство Боголюбского было огромным потрясением. Андрей был не просто «первым среди равных» – он был «первым с большим отрывом». Равных ему по авторитету, славе – не было. Полководческий и политический талант князя – несомненен.

Он был далек от смирения в своей бурной жизни, когда ему приходилось то отбиваться мечом одновременно от трех противников, то, будучи захваченным врасплох, убегать в одном сапоге.

Храмы Покрова Богородицы по всей России – его памятники. Именно он ввёл этот культ на Руси, он договорился с императором Византийским о дне праздника.

Даже и в 21 веке вдруг всплывают следы того убийства: в 2015 году при реставрации Спасо-Преображенского собора в Переславле-Залесском была обнаружена надпись XII века, содержавшая имена 20 заговорщиков – убийц князя (начиная с имён Кучковичей) и описание обстоятельств убийства.

Унаследовавший Залесье младший брат Андрея – Всеволод, продолжал, во многом политику Андрея. Но… и сам был другим человеком, и обстоятельства изменились. Достаточно посмотреть «Слово о полку Игореве» – там он упоминается среди десятка других русских князей примерно одинакового уровня.

А вот Боголюбский… Личность другого масштаба.

Во второй половине 12 века вдруг, во всей Европе появляются сильные государи, которые начинают проводить принципиально одинаковую внутреннюю политику, основное направление которой – укрепление центральной власти.

Франция – Людовик VII, Германия – Фридрих II Барбаросса, Англия – Генрих II, Византия – Мануил I, в России – Андрей Боголюбский.

Можно в этот список добавить правнука Мономаха Вольдемара Великого – короля Дании, и Мешко Старого – короля Польши. Хотя, последний, конечно, был скупердяй и жадина.

Андрей – человек не удельного масштаба, даже – не национального. Мирового. За десятилетие он мог сделать многое.

Не сложилось. Просто потому, что у Боголюбского «и кремль стоял, и деньги были», а вот своих кровных детишек… Бог не дал. Кара Господня. И, естественно, сыскались умники, которые этим свойством воспользовались.

Ну ладно его, но нас-то всех за что?

Я уже говорил, что Рюриковичи очень враждебно относятся к ублюдкам. Уже в 21 веке в этом роду фиксируется только две характерных гаплогруппы в ДНК. Одну возводят к Владимиру Крестителю. Сам он конечно – бастард. Но потомки у него – законные. Вторую группу связывают со Святой Ириной, женой Святого князя Ярослава Мудрого и возлюбленной невестой Святого Олафа. При таком количестве святых в предках – вопрос о законности потомков неуместен.

Дети Андрея Боголюбского потомства не оставили – третьей гаплогруппы у рюриковичей нет. Так что он, не только бездетный, но и безвнучный. Как бы странно это не звучало.

«Здесь и сейчас», в «Святой Руси», в среде князей это знание – смертельно. И само по себе, и даже в форме намёка или вопроса.

Глава 345

Затянувшаяся пауза… тишина в шатре давила каменной плитой. Я вырвался из потока собственных мыслей.

Андрей внимательно, «иссущающе» смотрел мне в лицо. Его распахнутые, засасывающие, неотрывно следящие глаза…

Не дай бог со сна такое привидится. Так же и умереть можно! А уж обделаться со страху…

Я доброжелательно улыбнулся ему. Но он моего «добра» не принял:

– Кто?!

А я-то думал… Что змеиный шип и львиный рык в одном флаконе – литературная гипербола библейских авторов. Теперь вот довелось и в человеческом голосе услыхать.

– Не скажу.

Ну вот. А то вздумал мне… «козью морду» показывать.

Андрей мигнул, чуть сдвинулся, некоторое время пытался меня ещё по-гипнотизировать, насупился – «Не получается! Не получается!» и уже просто мрачно спросил:

– На том листке… в пророчестве… имена были? Ты их видел?

– Да.

– Кто?!!!

Полог шатра откинулся, внутрь ворвались Маноха и два охранника. С обнажёнными мечами.

– Вон!!!

Охрана вылетела из шатра мгновенно, но настроение было испорчено. У него.

Светлый князь, государь. А по-орать в волюшку даже и в собственном шатре – не дают.

Он сам додумать не может, или меня за дурака держит? Стоит мне сдать ему имена, как я стану для него не нужен. А по совокупности всего… это уже не на публичное голово-отрубание тянет. Это будет тихое вырывание языка с последующим четвертованием и потрошением.

Но орать на меня – не надо. Не люблю я этого.

Андрей напряжённо думал. Дотянулся до стоящего рядом кубка с вином, отхлебнул, по-ёрзал на сидении, подвигал туда-сюда меч, по-хмыкал…

– Маноха… Он, знаешь ли, хороший палач. Он, ежели моя воля на то случится, из любого что надо вынет. Только это очень больно будет. И не все потом выживают. А ты ещё молодой, здоровый. Зачем же тебе-то… каликой перехожим… в рубище да в язвище…

– Андрюша! Братишка! Такая радость! За заботу о здоровье моём – поклон тебе земной! Чтобы брат мой – обо мне… Первый раз в жизни…! Вот те крест!

Я истово поклонился, широко перекрестился и радостно улыбнулся. Потом – извинился:

– Ты уж прости, но есть у меня насчёт тех мужей… ну, которые твою бабу брюхатили в очередь… сомнения. Может, недоглядел чего, может – недопонял. А может и сочинитель тот – переврал чего. А ты ж ведь… Не за просто ж так тебя Бешеным зовут. Начнёшь рубить-казнить не спросивши. А вдруг там души невинные? На что мне такой грех?

Мгновенная ярость от столь наглого отказа прямо полетела паром у князя из носу. Аж дым видать. Но он, продолжая себе сдерживать, продолжил елейно:

– А мы сперва поспрашиваем. Мы с Манохой, знаешь ли, умеем спрашивать. С тебя начнём. Подвесим добра молодца не высоко, не низко, а точнёхонько на дыбу. Одну-то ты виску по-упрямишься, а на вторую – всё скажешь. Ещё и вдогонку криком кричать будешь. Бедненький.

Мы нежно улыбались друг другу в темноте шатра. Прям – любовнички перед страстным броском в горизонтальное состояние. Прям ещё мгновение и… «они слились в пожаре страсти». Как меня будут «сливать» и «пожаривать» – я примерно представляю. Поэтому нужно избавлять Андрея от греха. Я имею ввиду: от греха непонимания последствий.

– Спасибо, брат, на добром слове. За заботу, за ласку. Только о мелочи ты позабыл. Мелочь ту звать – войско православное. Может, ты запамятовал – оно тут, вокруг стоит. Всеми своими тысячами голов ждёт поутру твоего решения. Насчёт «отрубить Ваньке головёнку». Не – «опосля», не – «к Юрьеву дню». Нынче. Утром. Твоё слово.

Андрей чуть поморщился. Точно подзабыл. А тут вокруг – множество людей.

– Войско тебе не поможет.

– Вот кто бы спорил! Мне – не поможет. А вот тебе… Дыбы у тебя нет. Пока Маноха её построит, пока меня подвесит, пока кнутом обдерёт. А я первую-то виску выдержу! Да и вторую… может статься. А это уж какой день-то? Завтрашний да послезавтрашний? А народ вокруг ходит-спрашивает, любопытствует-интересуется. «А что ж это князь наш славный душегубца не казнит? А об чём это наилучший во всём войске палач – вора воровского расспрашивает?». Как думаешь, Андрейша, вот в войске четыре тыщи голов. Нехудых, битых, бывалых. Как скоро хоть до одной дойдёт? С чего мне такая милость – пару дней лишних под кнутом пожить? А ведь коли до одного дойдёт… «На чужой роток не накинешь платок». Так наш народ говорит. Я народу верю. А ты?

Крайнее раздражение, досада сочетались на «высоком челе» с усиленной интеллектуальной деятельностью. Чело у него… наши татары высоколобием не страдают, у них и без этого есть чем думать. И я даже знаю «что». Ну, пусть трудится. У меня-то времени много было, я, вроде бы, все варианты просчитал. Главное, чтобы у него иллюзии не возникло, что есть путь, где он меня против моей воли «нагибает».

Мой радостно-идиотский вид весьма раздражал князя. Он отвернулся и стал смотреть на икону. Я – присоединился.

– Знаешь, Андрейша, а у меня тоже икона Богородицы есть. Тоже письма Святого Луки. Попик один в наших краях окормлением занимался. Грек из Капподокии. Спёр там икону у какого-то страшно важного старца да попал на Русь. Попик… как-то раз – богу душу отдал. В нашей речке. А дочка его в мой дом перешла. Вот ту Божью Матерь и подарила. Только у меня там она молодая нарисована. Совсем ещё девушка. Сразу после рождения Иисуса. Молоденькая, счастливая. Икона, говорят, чудотворная. Так и зовут: «Исполнение желаний». Я раз проверял – точно, работает. У меня блоха чуть льны не поела. Я всю ночь молился – утром дождь пошёл, всю блоху смыло.

– Это ты к чему?

– Насчёт блохи-то? А чтоб ты не сильно надеялся. На Маноху. Если уж припрёт сильно пожелать смерти своей, от мук нестерпимых – есть кого об исполнении попросить. Заступница-то не откажет. По знакомству-то.

– Вот как. Значит, смерти не боишься?

Я подумал, «посмотрел в себя». Ответил честно, как чувствую:

– Нет. Не ищу, не прошу, не желаю. Но – не боюсь. Ты меня в бою видел. И в Бряхимове, и здесь. Про моё «божье поле» в Мологе – знаешь. Как там сопляк, плешивый, полуголый доброго славного здоровенного нурмана завалил. Думаешь, без Заступницы обошлось? Не боюсь. Извини.

– Экх… А… А за что извинить-то?

– За труды твои тяжкие, что втуне пропадают. Ты ведь, брат, пугать меня вздумал. А это бестолку – сильнее смерти страха у тебя для меня ничего нет. А смерти я не боюсь. За нынешний разговор – ты мне четырежды голову срубить собирался. Что мне дыба с кнутом, когда на носу – плаха с топором? Ежели хочешь чего от меня – думай иначи. Да и времени у тебя на муки мои не осталося – через час светать начнёт. Через два, не дольше – твоя воля должна быть объявлена.

Боголюбский… устал. Всё-таки, годы. Да и не привык он сталкиваться с равным противником. «С равным» – в части выносливости. В остальном-то мне до него…

А вот беседа двух «мышей белых генномодифицированных»… Тут как в фехтовании левшей – выигрывает тот, кто чувствует себя менее уверенно, кто не привык сильно полагаться именно на свою особенность.

Так, считаем варианты.

Он может отрубить мне голову. И остаться с неудовлетворённым любопытством. Потом, вернувшись в Боголюбово, он будет его долго и коряво… «удовлетворять». Голов полетит… особенно – из Манохиного ведомства. Ликвидация топтунов, соглядатаев, информаторов… по такой теме – автоматом. И – по восходящей. Всех – кто знал, кто мог знать, кто мимо проходил…

Он может не отрубить мне голову. Упакует в железа-кандалы, отвезёт в Боголюбово и там, не торопясь, с огоньком… в прямом и переносном смысле… А люди будут лясы точить, думать-гадать. Наш народ, как тот инопланетный попугай – «отличается умом и сообразительностью». Дай только зацепку – расковыряют-додумаются.

А я – сдохну. «Вместо того как…».

Тогда мне проще голову сразу отрубить.

Он может меня как-то… подкупить-прельстить? Глупость. Пока я в его власти – может… мда – обезглавить. В любой момент. Что он, безусловно, и сделает. Едва необходимость в моей информации отпадёт.

А она – отпадёт. Он намёк получил – он будет копать. Без рывков, без шума и пыли, но – докопается. Тут чисто фактор времени: быстро – шумно, дольше – тише. «Вечная тайна» – когда все умерли. Вот так он и сделает.

У меня есть только один выход: к тому моменту, когда я стану ему не нужен, оказаться в таком месте-состоянии, что ему меня угробить… было бы неудобно. В смысле: громко, грязно, противно, вредно, опасно, больно… И времени у меня для этого – чуть. «Фактор времени» – кто не успел, тот опоздал. Навечно.

Он это понимает. И понимает, что я это понимаю. Поэтому морщит лоб от напряжения своих светло-княжеских мозгов.

Имеется тройной бздынь по всем направлениям. Почти уелбантуренный факеншит.

И это – радует. Потому что и есть, собственного говоря, поле деятельности профессионального оптимизатора. Именно вот это «почти».

«Почти» – потому что есть варианты.

Я уже говорил, что мне не надо давать время на размышления? А мне – дали. Не хотелось бы делать ему больно… Но ведь не вразумляется!

Кажется, Андрей пребывает в глубоком недоумении. В смысле: как же выбраться из той дерьмовой ситуации, в которую он попал? Надо помочь… «брательнику».

– Андрей, давай проще: есть тайна, которая нам обоим не вполне понятна. Нужно разбираться. Ты можешь сделать это сам, посвятив в неё других. И убив их после. Или воспользоваться моей помощью. Но ты мне не веришь. Для решения задачи мы можем заключить союз. Для братьев это нормально. Но для союза нужно доверие. Которого у тебя нет.

– А у тебя есть?

Прекрасно! Я пробил его! Он говорит уже о нас – как о равных! О «высоких договаривающихся сторонах». Это, конечно, только самый первый шажок… Но в правильном направлении!

– Да. Я тебе доверяю. Потому что ты не дурак. Только мало знаешь. Извини, Андрюша.

– Чего?! Чего ещё я не знаю?!

– Ещё ты не знаешь, что есть такая штука – бумага. Это такой материал…

– Да знаю я бумагу! И в Царьграде видал, и у меня в Боголюбово валяется где-то.

О! Так это ж открытие! Информация о том, что Боголюбский бывал в Константинополе…

– А ты и в Иерусалиме бывал?

– Да. Так что ты там начал?

О поездке Боголюбского в Константинополь и Иерусалим никакой информации в летописях нет. Только часть искусствоведов, анализируя постройки его эпохи во Владимире глухо упоминают о возможном личном знакомстве князя с первоисточниками. С теми храмами, которые он копировал в своей столице. С их не… «общеизвестными деталями». Типа восьмиконечного креста на дне чаши. Которая есть подобие «Пупа мира». Который стоит на площадке храма Соломона в Иерусалиме. Рядом с камнем, на который ГБ положил мир, сразу после сотворения.

Видимо, ГБ сначала смастерил макет. Такой… маленький мирок. Судя по размеру камня. А потом… надул? «Надуть весь мир»… звучит. Многие хотели бы повторить. Надувательство такого масштаба.

Очень немногие об этом подобии знают – это видеть надо.

– И как же туда попал?

– Как все. Лодьями да ногами. Когда дядя… Мстислав Великий полоцких «рогволдов» в Киеве осудил к высылке, то надлежало княжеские семьи сопроводить ко двору императора. Командовать слугами и охраной, при таких-то ссыльных, надлежало начальникам тоже княжеского достоинства. Ну и нас… шалопаев… А уж после Царьграда… Коли в такую даль забрались… Сходил и в «Святую Землю»… Так ты будешь толком говорить?!

Буду, Андрюша, буду. Сща малость адаптирую свою прежнюю наработку, которой я в Смоленске Демьяна-кравчего нагнул. Там меня разговор о бумажке – от дыбы уберёг, здесь, коли бог даст, из-под топора вытащит.

– Изволь. Я у себя в вотчине делаю бумагу. Куда как лучше той, что от греков привозят. Пишу на ней перьями гусиными. Очень аккуратненько получается. Делаю и чернила. Синенькие такие. Ни с чем не спутаешь. Хочешь глянуть – вели Манохе сгонять к моим в лагерь, там есть немного. Главное: писать на моём – против бересты – вдесятеро быстрее получается. И сразу видать – моё. Не подделать.

Андрей недоуменно слушал мой «рекламный ролик». Извини, брат, тебе сегодня много досталось. Скачущий стиль разговора, необходимость удерживать в голове стек тем… Но иначе… Ты слишком быстр. Твои накатанные решения… моя отрубленная голова. Прямо по ДДТ: «Сколько раз, покатившись, моя голова с переполненной плахи…». Уже насчитали четыре основательных повода. А оно мне надо?

– Историю с твоей женой я знаю… давно. Я много разных историй знаю. Некоторые из них – записываю. Голова-то – не резиновая… Э… не растягивается. А теперь прикинь. Вот я историю… Какую-то. Про князя Петра, к примеру, могу записать на бумаге. Десять раз. А что? Сам – бумагу делаю, сам – на ней пишу. Вот живут в разных городах… люди. У каждого где-то в скрыне – ларчик невелик. Закрыт-опечатан. Человечек не любопытен, денежку за хранение получает. Тут, вообрази, прошла новость: Ваньку-лысого Андрей наш свет Юрьевич – казнью лютой казнил. Идёт человечек в схрон, достаёт из ларчика листочек, несёт… да хоть на торг. И читает там в голос. В листочке том… как у Иезикиля: «плач, и стон, и горе». Только другими словами. С теми именами и городами, которые я в пророчестве видел. С псом-выжлятником.

Андрей аж захрипел. Снова услышал я его «шип змеиный да рык звериный»:

– Пугаеш-ш-шь?

– Я – дурак?! Тебя пугать – бестолку. Я – не пугаю, я – объясняю. То, чего ты можешь и не знать. И я, понимая всю важность для тебя этой истории… и её огласки на всю «Святую Русь»… Я тебе доверяю. Потому что ты хоть и Бешеный, и Катай, но себе – не враг. И ярость свою всегда в узде удерживать умел. Извини, брат.

– Думаешь, я позора испугаюсь?! Листочков твоих?! Удавку мне на шею накинул?!

– Думаю, что мы с тобой… устроились по-братски. Я тебе – удавку с позором, ты мне – плаху с топором. Теперь можно и спокойно по делу поговорить.

Ещё лет пять-семь назад ощутив хотя бы намёк на узду на своей шее, Андрей бы сразу понёс. Не взирая на… Да ни на что! В общем строю стоять, под чужой волей ходить… разнесёт, нафиг, что ни попадя!

Но – годы… И – самовластность. Смолоду ему казалось возможным сделать всё. Всё вообще! Вот сдвину дурака-начальника, засеку слугу-вора, зарублю врага-противника и… и всё смогу!

С годами и с властью пришло осознание ограниченности собственных сил. И мощь непреодолимых сил природы.

Андрей дурел от меня. От непонятной какой-то не такой бумаги, от каких-то невиданных синих чернил. На «Святой Руси» пишут ржаво-красными. Он самой идеи массовой публикации! От моего постоянного напоминания о братстве и о пророкизме. Причём – с желанием стать ложным пророком… И, конечно, от громадности, тотальности, всеобъемлемости проблемы с Кучковной… и его детьми… которые могут быть вовсе не его…

Он устал. От всего этого. И от бесконечного, требующего постоянного внимания, многопланового, скачущего разговора.

Мужчины куда менее многозадачны, чем женщины. Удерживать в голове, в поле внимания несколько тем одновременно – для мужчине тяжелее, чем для женщины. Так мозги у нас устроены. Андрей – «настоящий мужчина». И теперь расплачивался за свою «мужественность».

Андрей многие годы был начальником. Сперва – под отцом, потом – сам. Он привык, что окружающие, подчинённые подстраиваются под него. Под его темп мышление, фокус интереса. Если кто-то начинал говорить не о том – всегда можно было его одёрнуть. Здесь я, в значительной мере, сам навязывал темы, повороты беседы. Он не привык к дискуссиям с равными и теперь расплачивался за это.

Андрею сейчас 53, мне, по «легенде об основании Москвы» – 16, на вид – 17–18. Сопляк против увенчанного славами, мудрого, всевластного старца – князя-витязя. Есть куча вербальных и невербальных оттенков, выражающих отношение младшего к старшему. Так должно быть! Не только словами – как сидеть, смотреть, говорить, молчать… У меня этого нет.

Ну, тупой я! Учил, но всё вылетело. И вообще – не путайте обшивку с каркасом: это с виду я – парень молодой, а в душе, и никуда мне от этого не деться, «зрелый мужчина с комком нервов и средиземноморским загаром». Был. Но – и остался. Андрей мне, примерно, ровесник. Он, конечно, князь. Но я-то в душе – демократ! Он, конечно, в корзне. Но я и более экзотически одетых… или раздетых… видывал. Он, конечно, умница, талант. Так ведь и я – не дурень стоеросовый.

Пиетета – нет. И отсутствие этого, столь привычного, «как дышать», пласта общения, отношения – его выбивает. Он не понимает, но постоянно натыкается на несоответствие стереотипов. Это отвлекает, заставляет думать о куче мелочей: почему так сидит? Как посмел так сказать? На что смотрит…? Перемолачивать «наверху», в слое сознания – кучу дополнительных деталей, поведенческого мусора. За что и расплачивается.

То, что в единственном экземпляре выглядело бы как наглость, что звучало бы как наглость – почти каждый жест, почти каждое слово – в массе, сплошным потоком, превращается в норму, в новую сущность. Какую-то…

Он устал. Эта ночь – суд, прошлая – штурм, предыдущая – планирование и контроль войскового марша с десантированием.

Две стандартные реакции в такой ситуации: вспышка раздражения – «а пошли вы все!» и прекращение беседы. Или откладывание – «давайте обсудим это завтра». Тоже – прекращение беседы. Без принятия требуемого решения. А он не может! Цейтнот! Решение нужно вот сейчас – до рассвета! «Отрубить голову…» – да запросто! Но…

Я всё ждал, что Андрей спросит – как выбраться из сложившейся ситуации. Но так и не дождался – ему это было несвойственно. Привык сам выкарабкиваться. Пришлось проявить инициативу:

– Ну и как мы будем из этого выбираться?

Он замедленно поднял голову, как-то тускло посмотрел на меня, медленно произнёс:

– Убийца князя… повинен смерти… от этого… никак.

Вот же ж… хомнутые сапиенсы! Понапридумывают себе правил, а потом мучаются от них! А я на что?!

Жизнь многих людей в России была бы совершенно невыносима, если бы не повсеместное распространение оптимизаторов! Не путайте, пожалуйста, с риэлторами, адвокатами, демократами и коллекторами.

– Послушай, брат. Не хочу тебя учить, но… Не было там убийства.

У Андрея снова отвалилась челюсть.

Мда… Совсем я заморочил нашего светлого и в будущем святого и благоверного.

Понимаю, сочувствую. Он же сам видел своими собственными глазами! «Видят, но не разумеют…». Надо помочь правильно уразуметь. «Дорогой! Как ты можешь верить своим лживым глазам, и не верить своей кристально честной жене?!».

– Вспомни, Андрей. Володша меня позвал, перстеньком своим одарил. Я отблагодарился по вежеству.

– Ты насмехаться над ним начал! Всякие поносные речи говорить. Про блуд с его жёнкой хвастать…!

– Стоп-стоп! Ежели он какие слова мои обидными посчитал – указал бы он мне – где обида – я завсегда извиниться готов. Про мой блуд с его женой… Да я её только один раз и видал! Как она с крепостной стены платочком махала, когда мы в поход с Твери уходили. Я, конечно, мальчишечка лихой, но за версту, с реки на крепостную стену… не, не достану.

– Как это?! Ты ж сам сказывал! Что у неё родинки крестом православным на причинном месте!

– И что? Я под тот крест не лазил. Даже и не видал его никогда. Зимой, когда в Тверь шёл, попал в усадьбу. Тамошняя хозяйка, Рыксой звать, она княгине Самборине с детских пор ещё – наперсница. Вместе в баню девками хаживали. Болтала тогда та Рыкса без умолку. Ну, чего-то запомнилось. А так – ни-ни.

Андрей мгновение ошеломлённо смотрел на меня. Потом вдруг откинулся на спинку своего кресла и заржал. Хорошо смеётся. Раскатисто, от души. Годный мужик, можно дела делать.

На его хохот в шатёр заскочил Маноха. Ошарашено переводил взгляд с меня на Андрея и обратно. Понимаю: приговорённый к смертной казни, и его судья – нечасто смеются на пару.

Андрей махнул ему рукой, чтобы ушёл. Пару раз хихикнул, утирая слёзы, покачал головой.

– Так, выходит, блуда не было? Так он, Володша, всё стало быть сам… хе-хе-хе…

Тут он вспомнил о собственной проблеме с собственной женой, посуровел:


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю