Текст книги "Три Мира Надежды"

Автор книги: В. Рыжов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

В.А. Рыжов

ТРИ МИРА

НАДЕЖДЫ

2016

УДК 82-1/-3

ББК 84-5

Р93

Рыжов В. А.

Р93 Три мира надежды. – Калуга : ИД Манускрипт, 2016. – 264 с.

ISBN 978-5-94627-088-5

Эта книга является продолжением романа “Три мира одиночества”, но может рассматриваться и как самостоятельное произведение. Новые герои десять лет спустя попытаются ответить на вызов черной богини Кали

и пройти по пути, который привел к гибели персонажей первой книги. Что на этот раз окажется сильнее? Жажда мести и Смерть? Любовь и долг?

И возможно ли счастье в любом из существующих миров?

УДК 82-1/-3

ББК 84-5

(c) Рыжов В.А., 2016

ISBN 978-5-94627-088-5 (c) ИД Манускрипт, 2016

ПРОЛОГ. КЭЛЛОИН И КАЛИ. НОВАЯ ВСТРЕЧА

Начинающий седеть высокий худощавый мужчина стоял на расчищенной от камней площадке и задумчиво смотрел на большое облако, которое безуспешно пыталось закрыть сияющую белизной вершину соседней горы.

– Еще одна аллегория борьбы Добра и Зла? – спросила, появившаяся за его спиной молодая черная женщина. – Извини. Недостойная богиня Кали не помешала твоей медитации, Махатма?

– Не помешала, – обернувшись, ответил Кэллоин. – Я давно не видел тебя здесь, Госпожа. Наверное, у тебя очень много дел там, на равнине.

– Да, дел хватает, последний из Великих этого Мира.

Кэллоин поморщился.

– Не называй меня так. Я не достоин…

– Достоин, Кэллоин, – положила руку на его плечо Кали. – С каждым днем растет число твоих учеников. И у них тоже появляются ученики. Разумеется, есть и враги новой веры, могущественные и очень опасные – но при этом совершенно бессильные. Конечно, выбранное тобой Учение не может стать религией большинства, но… Даже я не могу ничего противопоставить ему – ни

в одном из проявленных Миров. Тебе ведь поначалу казалось, что я презираю тебя и потому не сочла достойным даже мести? Да, Кэллоин? А потом, когда я пришла сюда и склонилась перед тобой, сказала, что признаю и приветствую тебя, как Просветленного

и бодхисатву, ты не поверил, решил, будто я смеюсь и издеваюсь, помнишь? А ты просто стал выше любой мести, и она потеряла смысл. И для любого существа этого Мира теперь нет кармы страшнее, чем убить тебя. Железо не причинит тебе вреда, огонь не посмеет обжечь и волна цунами бережно вынесет на сухое и безопасное место – ты хочешь попробовать? Или поверишь мне на слово? Тебя уже называют богом. Ты знаешь об этом?

– Знаю, – вздохнул Кэллоин. – Вот это и тревожит меня больше всего. Это же полностью искажает мой замысел. Опять нелепые легенды и страх наказания вместо спокойного и ясного осознания…

– Ты так ничего и не понял, мой бывший Ученик, – раздраженно взмахнув рукой, прервала его Кали. – Поверившим в тебя

людям ты должен казаться настолько же выше и сильнее их, насколько они считают себя выше и сильнее животных. Только

в этом случае доверят они тебе свои судьбы и жизни, без сомнений и колебаний пойдут указанным тобой путем. А кто может быть сильнее и авторитетнее бога? И, тем более, нового бога. Скажу тебе, если ты сам не понял этого до сих пор. Когда достаточное количество малых сего Мира искренне поверят в тебя… Ты, ведь тогда, действительно, не умрешь, покинув это тело, Кэллоин. У тебя не кружится голова от таких перспектив, грядущий Будда этого Мира?

– Кружится, но совсем не так, как ты думаешь.

– Сам виноват, – усмехнулась Кали. – А ведь мог бы и не заморачиваться с вечностью и просто стать земным правителем твоего Мира. Да еще и Беренор прихватить. Я иногда думаю: вот интересно было бы, если бы не Талин, а ты встретился с Одином. Старик точно подсунул бы тебе Грааль.

– Талин, – прошептал Кэллоин и пальцы его рук непроизвольно сжались в кулаки. – Зачем ты поступила с ней так? Почему позволила умереть? Я ведь сделал все, что ты от меня потребовала. Королевский дворец был завален трупами, и я чуть не сошел с ума, когда понял, что именно я сотворил все это.

– Талин уже снова родилась, – тихо сказала Кали. – В Мире за белым зеркалом, пять с половиной лет назад. И восемь лет назад в Береноре родился Вериэн. Эти дети опять бесконечно далеки друг от друга, но, если им, действительно, суждено, они встретятся вновь.

– Назови мне новое имя Талин и место, где она живет! – резко повернулся маг к Кали.

– Зачем, Кэллоин? – грустно спросила она. – Ты, конечно, кинешься к ней. И что будешь делать? Изживать комплекс вины, защищая от любого синяка или ссадины? Сделаешь телезвездой, подаришь удачу? Избалуешь и испортишь девчонку. Она еще совсем маленькая. Пусть спокойно растет, играет с подругами, учится, любит родителей, жалеет бездомных кошек, плачет по пустякам. Всему свое время.

– Она ни в чем не нуждается?

– Обычная семья. Не богатая, но и не бедная. В общем-то, идеальный вариант. А вот ее сестра родилась во дворце. Нет, не в королевском – намного больше и неизмеримо богаче. Девочке не повезло. Трудно ей будет раскрыть свой сумасшедший потенциал в таких тепличных условиях. Если к двадцати годам она еще не пресытится и не потеряет вкуса к жизни, может быть, что-то и получится.

– Если я сам буду еще жив… Ты расскажешь мне о Талин через десять… или пятнадцать лет?

Кали удивленно посмотрела на стоявшего перед ней взволнованного мужчину.

– Ты и сам сможешь очень легко найти ее, Кэллоин, – сказала она. – Как смеялся бы ты, если бы узнал, на чьих коленях сидит сейчас маленькая девочка с длинными, будто сделанными изо льна волосами! Но ты не можешь догадаться, и, значит, еще не пришло время.

Некоторое время они молчали.

– Ты пришла сюда, чтобы рассказать о рождении Талин? – спросил, наконец, Кэллоин.

– Нет, – ответила Кали. – Я пришла предупредить тебя о скорых переменах в Сааранде и попросить грядущего Будду не вмешиваться в дела смертных людей. Оставайся в этих горах, Кэллоин. Они в твоей власти и можешь устанавливать здесь любые порядки, какие захочешь. У тебя была возможность стать повелителем этого Мира, но ты не захотел и теперь пришел час нового Ученика. Ты ничего не приобретешь, если выступишь против него, но потеряешь единственный шанс стать богом.

– Новый Ученик, – задумчиво посмотрел на нее Кэллоин. – Скажи мне, зачем тебе нужны мы? Тебе нравится играть с людьми? Или ты, действительно, не можешь обойтись без посредников?

– И то, и другое, Кэллоин. Я стою над Мирами и, чтобы получить возможность прямо влиять на дела в одном из них, должна родиться в нем. Земное тело несовершенно, а узы плоти так неудобны. И сколько времени должно пройти, чтобы мой аватар вырос, набрался сил, осознал свои цели и задачи. Удобнее и проще найти подходящего человека.

– Да, я должен был сам догадаться об этом. И часто тебе приходилось самой приходить в Миры, Госпожа?

– Не очень, Кэллоин. Обычно только в случае крайней необходимости. Кстати, ты, знаешь, у меня был забавный опыт в одном из воплощений, – улыбнулась вдруг Кали. – В Мир за белым зеркалом я пришла тогда в образе Кришны, а Шива выбрал своим воплощением Радху. В Махабхагавата-пуране описываются наши любовные игры. Однако одной лишь Радхой я тогда не ограничилась. Признаюсь, что была немного разочарована и без всякого сожаления вернулась в свое женское тело.

– И кто же твой новый ученик? Это не секрет, богиня?

– Ученица, Кэллоин. Маленькая одинокая девочка семнадцати лет. Чем-то похожая на Талин. Но ее нашла я, а не ты, Кэллоин. И она уже приняла решение, благодаря которому станет моей. Пока я буду рядом, никто и ничто не остановит ее. Никому не советую даже и пытаться. В том числе и тебе. Если, конечно, ты не захочешь еще раз залить Сааранд кровью. Ты меня хорошо понял, мой первый Ученик?

Кэллоин ничего не ответил.

– Мы еще не раз увидимся здесь с тобой, великий бодхисатва, – сказала Кали. – Сейчас же мне пора. Не смею отвлекать тебя от размышлений о Вечном.

Черная богиня шагнула в пропасть и исчезла в ней. А мысли Кэллоина были совсем не о вечном. Он думал о Талин. В какой стране, и в какой семье могла родиться она – девочка с древней норманнской кровью, любимица Праги и Одина? Кэллоин понимал, что Кали права и встреча с Талин сейчас преждевременна. Но, все-таки, где потом искать ее? В Чехии или в Скандинавии?

ЭТАН. НАЧАЛО ПУТИ

Коротко подстриженная темноволосая девушка поднялась по ступенькам невысокого крыльца аккуратного деревянного дома и вошла в комнату, в которой провела последние десять лет своей жизни. С грустью посмотрев на знакомые стены, она открыла шкаф и стала выкладывать вещи, которые могли понадобиться в дороге. Этан еще несколько месяцев назад решила уйти из школы Ленаарского монастыря – сразу после смерти ректора Лодина. Но вначале были хлопоты с оформлением наследства, которое оставил ей Учитель. Потом наступила зима и она позволила себя уговорить дождаться весны, чтобы завершить обучение и сдать выпускные экзамены. С четырнадцати лет Этан училась по специально составленной Лодином программе – ректор лучше всех знал и понимал силы и способности своей воспитанницы и не хотел, чтобы она теряла время, ожидая пока ей исполнится восемнадцать лет. И тратить семь лет на ее обучение по стандартным методикам он также считал абсолютно излишним. Трех лет, по его мнению, было вполне достаточно.

“К совершеннолетию девочки я дам ей то, что способен дать – помимо своей любви, заботы и воспитания, конечно, – думал Лодин. – Пусть она пока изучает медицину в нашей школе и получит диплом, лишним для нее он не будет. Это снимет все вопросы по ее пребыванию здесь и даст мне возможность и дальше укрывать Этан – от властей, храмов и Ордена. И помочь ей понять и развить невероятные способности, которые для нее слишком велики и непривычны. Это уникальный, не имеющий аналогов, случай: не обладавшая даже и малейшими магическими способностями девочка вдруг вошла в контакт с энергетическим полем Сааранда, и оно сразу же узнало и признало Этан. Оно зовет ее, искушает и соблазняет, обещает невозможное и невероятное, развращает и пытается подчинить себе. Маленькое и хрупкое тело Этан переполнено магической энергией, которая не находит покоя, рвется наружу

и проявляется в самых неожиданных вещах. Я не позволю Этан стать рабой магического поля Сааранда, живущей в нем и ради него, болезненно реагирующей на каждое его возмущение, как реагируют на колебания гормонов женщины перед ежемесячной потерей крови. Я объясню ей, как управлять магическим полем и брать от него лишь то, что нужно, научу ее скрывать и полностью контролировать свои силы. А потом она сама примет решение, как жить дальше. Надеюсь, что не ошибется”.

Поблажек Этан и раньше никто из учителей не давал, скорее, наоборот. Но в эту зиму все преподаватели, будто сговорившись, старались нагрузить Этан еще больше, словно пытаясь найти пределы ее возможностей, памяти, элементарной выносливости и трудоспособности, пробуя на излом, испытывая на прочность. Да, поблажки Этан не требовались, но свободного времени теперь у нее практически не оставалось. К всеобщему удивлению, сессия в этот раз была назначена позже обычного и затянулась до середины июня. Но все когда-то заканчивается, и вот теперь, когда наступил этот долгожданный час начала новой и полностью самостоятельной жизни, Этан стало немного грустно. Ей ведь, действительно, было хорошо здесь, особенно пока не умер Лодин, которого она безмерно уважала и очень любила. И даже очень весело, пока ее четырнадцатилетних подруг не отселили с территории школы – подальше от греха и молодых студентов-медиков. Этан, разумеется, никуда не уехала. Авторитет ректора был непререкаем, поведение Этан – безупречно, а ее способности – выше всяких похвал. После смерти Лодина все молчаливо и безоговорочно признали ее право жить в служебном доме ректора. Потому что вот так взять, подойти к Этан и сообщить ей, что нужно уйти из этого, давно ставшим для нее родным и своим дома, и перебраться куда-то еще… Нет, пусть это скажет ей кто-нибудь другой. Жалко ведь обижать такую хорошую, всегда послушную и милую, и, самое главное, невероятно способную (никому не хочется проверять насколько и на что именно способную) девочку. В общем, говоря откровенно, сейчас, в отсутствии Лодина, как-то страшновато и не по себе становилось знающим больше других людям при мысли о том, что кто-то ненароком может обидеть и рассердить Этан.

И вряд ли их можно было упрекать в этом. И Этан по-прежнему жила в школе, в доме Лодина, но все было уже не то и не так,

и, несмотря на постоянную занятость и усталость, давние, казалось бы почти забытые мысли вновь и вновь тревожили ее.

“Пора, пришло время, хватит ждать. Слабовольная лентяйка, никчемная трусиха, тряпка, недостойная Его дара и памяти”, – постоянно повторяла она про себя.

Нет, она, конечно, не считала себя такой. Напротив, была абсолютно уверена в своей силе, знаниях, возможностях, но это помогало держать себя в тонусе и не забывать о Цели. И этот час настал… Теперь решение принято и никому не дано изменить его. Горе любому, кто посмеет стать на пути. Осмотрев свои нехитрые пожитки, Этан решила взять только самое необходимое и отправиться в путь налегке, а остальное покупать на месте, по мере необходимости. Недостатка в средствах она, благодаря предусмотрительности своего воспитателя, не испытывала, так что особых проблем, по крайней мере, в первое время, быть не должно. Половину денег она отложила на черный день, остальные должны были помочь ей в осуществлении некоторых планов. Вначале она решила посетить Ольванс, откуда была родом. Почему? Она и сама не понимала этого. Никаких теплых чувств к родине и, особенно,

к бывшим землякам она не испытывала. Скоро, очень скоро, они хорошо почувствуют это. Главное сейчас – это, конечно, Верлэрис. Но что-то все же заставило ее изменить свои планы. Ситуация на границе бывших провинций была нестабильной и взрывоопасной, но это совершенно не смущало Этан. Дорога была ерундой по сравнению с ее миссией за пределами Ленаара. Определившись с вещами, Этан быстро, но аккуратно сложила те, что посчитала нужными, в дорожную сумку, остальные убрала в шкаф, закрыла за собой дверь и вышла на улицу. Огромный бурый пес, прибежавший из Священного Леса, поднялся навстречу, подставил большой умный лоб под маленькую узкую ладошку Этан.

– Пришел проводить меня, Агнирс? И как ты узнал? Да, не скоро теперь увидимся.

Она поставила сумку на землю, и пес привычно подхватил ее своими страшными зубами.

– Я со всеми уже попрощалась, Агнирс, и по второму разу делать это не хочется. Пойдем сразу к воротам.

Конный экипаж ждал ее у входа в монастырь.

– Надо же, не опоздал, – сказала Этан Агнирсу и забрала у него сумку.

– Смотри не забывай меня, – в последний раз посмотрела она на пса. – И не беги за нами. Я бы взяла тебя, но это слишком большая ответственность. Мне с собой бы управиться и даром не пропасть.

Этан снова погладила его по голове, и села на покрытое вытертой овечьей шкурой сиденье.

– В город, – сказала она кучеру.

– Вас кто-нибудь встречает там? – повернулся к ней подозрительного вида усатый мужчина.

– Нет, – холодно улыбнулась ему Этан. – Я путешествую одна. Надеюсь, я в полной безопасности рядом с Вами? Ограбить и изнасиловать по дороге не пожелаете?

“Уже оцениваешь, сколько у меня с собой денег? И предвкушаешь, что будешь рассказывать своим дружкам об опозоренной

тобой девушке? Убить тебя или сделать так, чтобы ты навсегда перестал быть мужчиной?”

Кучер посмотрел в глаза Этан, и его руки задрожали, а душа затрепетала, как мышь в когтистых лапах большой и сильной кошки. Пробормотав невразумительные извинения, он отвернулся и нервно хлестнул кнутом лошадь. За всю дорогу он больше ни разу не обернулся назад, и не произнес ни одного слова. А дорога шла по окраине великого Леса, который сейчас изо всех сил тянул к путникам ветви своих вековых деревьев. Он словно старался не пустить их на твердые камни магистральной дороги, ведущей в Ленаар. Или это только казалось Этан?

– Значит, ты все же уходишь? – сказала вдруг ей неведомо как оказавшаяся рядом молодая светловолосая женщина. Она понимающе и печально улыбнулась, погладила ее по плечу. К ней хотелось прижаться, уткнуться в грудь и рассказать обо всем, как

в детстве маме. Но Этан не сдвинулась с места: она знала, что у нее нет, и уже никогда не будет матери.

– Не уходи из Ленаара, Этан. Еще не поздно, прикажи своему кучеру свернуть с этой дороги, и пройди по лабиринту, символизирующему начало Пути. Агнирс будет ждать тебя там. Он укажет путь ко мне. Это ведь я, когда узнала о тебе, послала маленькой девочке ее первого друга. Ты заметила, что за эти десять лет он стал старше всего на два года? И намного больше, сильнее – ни один из псов Сааранда теперь не сравнится с ним. Просто потому что так захотелось тебе, Этан. Но твой любимый учитель, Лодин, умер в свой срок. Не знаешь, почему так получилось?

– Что ты сказала? – напряженно посмотрела на нее Этан. – Этого не может быть. Я не умею. И не могла… Не знала. Если бы могла!

– Могла и умеешь, – вздохнула богиня. – Но с Агнирсом тебе было легко и просто. Это же только собака. Девочке очень хотелось видеть своего любимца именно таким – и все получилось.

А Лодин был Учитель. Самый умный и мудрый, все понимающий, практически всесильный. Ты преклонялась перед ним и не поверила в себя, не посмела вмешаться.

– Это неправда! Я не верю тебе!

– Как же собираешься ты судить других, если не знаешь даже себя?

Этан стиснула зубы и отвернулась в сторону.

– Но ты, все же, готова казнить и миловать по своему усмотрению. Выносить приговоры и приводить их в исполнение. Ты уверена, что это окончательный и правильный выбор?

Они замолчали.

– Не бойся ничего, Этан. Я помогу, я постараюсь помочь тебе. Только поверь мне.

– Какую помощь ты предлагаешь, богиня? – недоверчиво посмотрела на нее Этан. – Я ведь уже все решила для себя и теперь не отступлю, не сверну с пути. Может быть, ты хочешь подарить мне жизни людей, которых я ненавижу и собираюсь убить? Не надо. Я сама должна сделать это. Увидеть их боль и страх, услышать бесполезные мольбы о пощаде. Когда Белернин прикончил этого ублюдка, убившего моих родителей, я поняла, что он, не желая того, обманул меня. Жажда мести утоляется только кровью врагов. А он пожалел меня… И не позволил…

– Нет, Этан, я могу подарить тебе только твою собственную жизнь и твою душу.

– Они не нужны мне. Ради кого жить, если нет уже в этом Мире всех, кого я любила и продолжаю любить – родителей, Белернина, Лодина? Но зато есть люди, прямо или косвенно ответственные за их гибель. Убившие их своими руками или словами, своим мерзким равнодушием и трусливым безучастием – не важно. Отказавшие в помощи. Не понявшие Белернина и Лодина, помешавшие этим святым людям, не позволившие им осуществить задуманное, сделать наш Мир добрее и лучше. Они смеют жить, смеяться, возможно, даже быть счастливыми. Я уничтожу их. А потом… Мне все равно…

– Это даже хуже, чем я могла себе представить, – нахмурилась богиня. – Я не пущу тебя.

– Вот как? И что же ты собираешься сделать, добрая и светлая Госпожа? Отдашь приказ своим слугам, которые так любят гнаться за двуногой добычей и убивать ее? Натравишь на меня диких зверей? Или пошлешь своих верных псов? Скажи, неужели и Агнирса ты сможешь заставить напасть на меня?

– Нет, не беспокойся Этан, Агнирс никогда не предаст тебя. Я не могу заставить его сражаться с тобой, это уже не в моих

силах. Он умрет по-другому – защищая тебя. И никому не дано будет спасти его.

– Не смей, – прошипела Этан. – Агнирс здесь ни при чем. Только попробуй. Я …

– А я и не собираюсь. Мне не нужны кучи трупов в Священном Лесу. Я сама. Сейчас ты познаешь свою темную Ипостась, Этан. Посмотришь в себя и увидишь то, чего никогда не хотела видеть, что желала забыть. Задашь себе вопросы, на которые нет ответов. Скажи, Этан, ты готова к этому?

“Боже мой, меня же нельзя упрекать в этом, что я понимала тогда и о чем думала? – покраснела Этан. – А за это? Лодин ведь все знал, делал вид, что не замечает. О, господи, как стыдно! Но он же любил меня и простил – заранее, за все. Но как больно в груди.

И ему, наверное, было тогда больно. А вот они не знали и не понимали… И они… Они… Зачем? Лицемерная эгоистка… А вот это?”

Этан закрыла лицо руками, убрала их, и, глядя в безжалостное синее небо сквозь невыносимо горькие слезы, застилающие глаза, беззвучно закричала: “Сволочь! Гадина! Дрянь! Как ты могла!?”

И в ту же минуту высокая – выше леса – женщина с закрытым лицом и в черной одежде встала перед ними, земля заколебалась

и солнце словно упало с небес. Тонко, по бабьи, завизжал слетевший со своего сиденья и забившийся под коляску, кучер. И другие исполинские фигуры поднялись вокруг них, протянули уродливые, похожие на корни, руки. Жуткий вой неведомых созданий почти оглушил их, и, казалось, этот вой будет длиться вечно. И сквозь эти кошмарные звуки в сознание Этан пробилось вдруг отчаянное ржание вставшей на дыбы лошади. Этан спрыгнула на землю, рискуя попасть под копыта, подбежала к ней, с силой притянула ее голову к себе.

– Спокойно, стой спокойно, – сказала она. – Ты-то уж точно ни в чем не виновата.

Этан внимательно огляделась вокруг.

– Ничего этого нет. Смотри.

Она закрыла глаза лошади ладонью и снова открыла их. Лошадь еще нервно дрожала, но уже вела себя спокойно. Монстры вокруг побледнели и отстранились, вой затих, только центральная фигура все еще угрожающе стояла перед ними.

– Это все морок и обман, – крикнула Этан кучеру. – Вылезай, и едем дальше – или оставайся здесь, я обойдусь и без твоей помощи.

Трясущийся от страха мужчина уселся на козлы и взмахнул кнутом.

– Не надо, – сказала Этан, перехватывая его руку. – Она сама пойдет.

И все пропало. Перед ними снова спокойно шумел вековой лес, и ничего не напоминало о пережитом ужасе.

– Ты сейчас практически безупречна, – вздохнула богиня, снова усаживаясь рядом с ней. – Невинна и чиста, как первая слеза ребенка. Не за что зацепиться и я ничего не могу сделать. Но только пока. На этом пути ты скоро станешь другой. Ты понимаешь это?

Этан промолчала. Ей было очень трудно не просто спорить, но даже разговаривать с ней, смотреть, сидеть рядом. Она очень боялась не выдержать, броситься в ее объятия, расплакаться и стать слабой.

– Посмотри на эту белку, Этан. Ты видишь ее? Она сидит сейчас у подножия огромного дуба. И перед ней открыты все пути. Поднимаясь вверх по стволу, она может выбирать любую ветку. Но, с каждым шагом возможности выбора сужаются, и все труднее ей будет свернуть на другую сторону. И, наконец, останется лишь один путь и одна ветка. И ничего нельзя будет изменить и исправить. Придется идти до конца. Ты понимаешь меня? Но белка может вернуться вниз, а ты назад вернуться не сможешь.

– Пожалуйста, уходи, – тихо попросила Этан. – Не мучай меня. Да, я все понимаю, но не могу иначе.

– Бедная девочка. Послушай, если ты все же не умрешь и окончательно не погубишь себя, не оставайся там, – богиня показала на восток, в сторону основных провинций Сааранда. – Возвращайся в Ленаар, когда все кончится.

– И ты примешь меня в своем храме?

– Нет. Вернись в свой дом, в школу. Возможно, там ты сможешь понять, что делать дальше. А в мой храм ты войдешь, если изменишься еще раз. До этого не будет желания – ни у тебя, ни у меня.

Этан открыла глаза. Оказывается, они уже ехали по улицам Ленаара.

“Это был сон? – подумала Этан. – Очень странный, никогда таких не видела”.

Коляска остановилась, кучер вышел и распахнул перед ней дверь.

– Я никогда и никому не расскажу о том, что видел в Лесу, светлая Госпожа, – опускаясь на колени, прошептал он. – Я неправедно жил, и ты явилась мне, чтобы наказать и направить на истинный путь. Я искуплю свою вину, только прости меня. Завтра же я отправлюсь в паломничество в Священный Лес, к твоему тайному храму.

Этан стало смешно: это же надо было так все перепутать! И немного страшно. Богиня не сказала ничего нового, но сама Этан могла ведь и ошибаться… Тряхнув головой, она задумчиво пошла по центральной улице и остановилась перед красивым, украшенном цветами, зданием. Городской храм богини Священного Леса. Зайти? Нет никакого желания – ни у нее, ни у хозяйки.

“Значит, началось. Неужели я уже так изменилась?”, – подумала Этан, грустно улыбнулась, пожала плечами и ушла от храма.

А в небольшом кабинете главы школы Ленаарского монастыря в это время молча сидели два человека.

– Мы удерживали Этан сколько могли, но сегодня она покинула нашу школу, ректор, – сказал, наконец, декан лечебного факультета Ливиину.

Ливиин молчал.

– Ее аура излучает смерть. Она умрет сама или погубит всех, кто встретится ей на пути.

Ливиин вздохнул и ничего не ответил.

– Боль и страх, беда и страдание, словно верные псы, бегут перед ней, указывая дорогу в никуда.

– Чего же ты хочешь, Товнир? – подняв голову, посмотрел на него Ливиин.

– Мы ведь можем предупредить кого надо… Я понимаю, как это опасно, но… У меня разрывается сердце. Бедный Сааранд. Эта девочка с внешностью ангела и силой десятка демонов… Они же не сразу поймут это. Этан идет мстить. Всем. И страна не выдержит новой бойни.

– Никто не остановит Этан, Товнир. А я никогда не прощу предательства – ни тебе, ни себе. Не надо лишать ее шанса. Пусть она исполнит задуманное. Кто знает, может быть, наш запутавшийся во лжи и предательстве Мир заслужил все это.

– Погибнут и невиновные…

– Кто из нас невиновен, Товнир? – печально сказал Ливиин. – Мы все виноваты. Перед детьми и родителями, друзьями и врагами, знакомыми нам людьми – и незнакомыми тоже. И, самое главное – перед собой. Всех убивать можно, и меня в том числе. И даже ведь не пожалуешься. Потому что не на что, если задуматься

и объективно рассуждать.

– Вы шутите, ректор? Неудачное время и тема не совсем подходящая.

– Да какие уж тут шутки.

Ливиин встал и прошелся по комнате.

– Я тоже думал обо всем этом, Товнир. Послушай меня. Этан выросла у нас на глазах. Десять лет с ней возились и занимались лучшие педагоги школы. Сам Лодин посвятил ей последние годы своей жизни. И разве сможет, разве посмеет хоть кто-нибудь назвать ее плохой или недостойной ученицей? Как губка впитала Этан все наши мысли и чувства. Не верить в нее – значит не верить в себя. Если ты прав, и она не остановится, будет только убивать всех вокруг – мы тоже достойны смерти.

– Да, я понимаю, – прошептал декан. – А как Вы оцениваете силы Этан, ректор? Считаете, что она непобедима?

– Нет, Товнир. К сожалению, нет. Тот, кому она будет доверять, сможет убить ее. И мужчина, которого она полюбит – тоже. И ты знаешь, мне очень не хочется, чтобы она влюбилась сейчас. Или поверила хоть кому-нибудь. Даже мне или тебе, Товнир.

МАРИЙ. ОТЧАЯНИЕ

Марий ничего не знал об Этан, и понятия не имел о том, что она отправилась в дорогу. У него хватало других забот, и вряд ли он придал бы большое значение информации о девушке, которая вознамерилась отомстить всем, и ему в том числе. Он очень, просто невероятно, устал за эти десять лет. Казавшееся незыблемым здание саарандской государственности рухнуло у него на глазах.

И даже нелепая гибель его Талин отошла на второй план перед

лицом этой невиданной катастрофы. Не было времени и сил быть сентиментальным и слабым. И Марий гнал от себя мысли о величайшем несчастье, постигшем его, но за все эти годы они так и не ушли никуда, и по ночам иногда он не мог спать от тоски по несбывшемуся. Ведь, вполне возможно, и не получилось бы у них ничего, но сердце никак не хотело мириться с потерей. Марий сейчас был одинок, как никогда. И разочарован в себе и в людях. Он добился запрета Ордена, арестовал его руководителей – и порвалась последняя нить, связывающая между собой провинции Сааранда. Появилась надежда, когда Ленаар и Хебер избрали его верховным правителем. Опираясь на них, он вошел в Верлэрис, но это был первый и последний крупный успех в большой политической игре. Ольванс уже объявил о независимости. Калгрейн вспомнил о своей древней конституции и провозгласил себя вольным городом, разумеется, тут же попав в сферу влияния Лерии. От полного подчинения лерийцам его спасала только традиционная вражда этого островного государства с Кинарией, которая ревниво наблюдала за ходом событий и больше всего боялась усиления конкурентов. Шайенн, который в качестве правителя призвал к себе Рута, благодаря его влиянию все же согласился на союз на конфедеративных началах, и это едва не привело к выходу из союза бывшей провинции Хебер, парламент которой немедленно потребовал для себя еще больших поблажек, льгот и привилегий. Но самое печальное было то, что единственными единомышленниками и союзниками Мария оказались теперь бывшие члены разгромленного им Ордена. С огромным усилием переступая через себя, Марий постепенно освободил и даже реабилитировал многих из них – только для того, чтобы плодами его внутреннего предательства воспользовался другой человек. Он тоже мечтал о возрождении Сааранда, но шел другим путем. Ему было проще. Страшные тени не стояли перед его глазами и реки крови не отделяли от всех остальных. Он мог договариваться. А стилем и визитной карточкой Мария уже давно стали исключительно силовые методы воздействия, но других способов влиять на ситуацию у него уже не осталось. Когда потрясенный известием о возрождении Ордена Марий примчался в главную Резиденцию, чтобы потребовать объяснений и попытаться остановить безумие, все коридоры там были заполнены скромно одетыми суровыми людьми. Представители всех провинций Сааранда явились к новому великому магистру, чтобы доложить о своей готовности служить и подчиняться ему. Они ничего не просили и не требовали у него. Ждали лишь приказов

и распоряжений. Орден восстал как феникс из пепла. Воевать

с ним сейчас значило окончательно похоронить надежды на восстановление единства Сааранда, и Марий понял, что проиграл. Власть теперь приходилось делить с Орденом, с ним согласовывать все свои планы. Слабым утешением были взаимовыгодные условия договора. Их союз не мог быть вечным. Все старые члены Ордена были его врагами, и эта вражда уже после победы могла снова расколоть Сааранд. Марий иногда завидовал Кэллоину, который смог оставить все и, не воспользовавшись плодами победы, уйти в горы, чтобы стать родоначальником и провозвестником нового вероучения. Но сам последовать его примеру не мог. Всегда присущая ему высокая ответственность и непреходящее чувство вины требовали продолжать работать, делать хоть что-нибудь, в надежде исправить ошибки если не теперь, то в следующие десять лет. Марий направлялся сейчас в Анору, не зная, что именно сюда пришла вчера незнакомая ему худенькая темноволосая девушка. И его смерть неотступно шла вслед за ней, словно боясь отстать и потерять из виду. Впрочем, если бы даже Марий и знал все об Этан, это не изменило бы его планы. А Этан, не ведая о приближении своего врага, с удовольствием гуляла по Аноре. Столица провинции Хебер была не похожа ни на один другой крупный город Сааранда. По сравнению с ней застроенный великолепными имперскими зданиями Верлэрис выглядел излишне строго и серьезно. Выполняющий роль религиозного и духовного центра Ленаар казался тихим и провинциальным. Торговый Гиниаз был шумным и несдержанным. Промышленный Шайенн жил в жестком ритме своих заводов и фабрик. Космополитичный портовый Калгрейн не имел своего лица