Текст книги "Три Мира Надежды"

Автор книги: В. Рыжов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

Кали подошла еще ближе.

– Значит, ты желаешь мстить? – она осторожно, не грубо, но властно взяла ее за руку. – Я помогу тебе. Назову имена. Укажу пути и открою все двери. Дам силу и власть. Бедная девочка. Грязный слабоумный ублюдок убил твоих родителей. Чума забрала всех родных. И единственный человек, который пожалел тебя

в трудную минуту, был вероломно убит бессердечным и жестоким Марием. А теперь ты потеряла последнего из близких – Лодина. Но, только пожелай, Этан – и больше никогда не будешь одна. Скажи, кого ты хочешь видеть во мне? Сестру или маму? Наставницу и учителя? Подругу и возлюбленную? Нет ничего невозможного, Этан. Посмотри на меня – и я подарю тебе Ольванс. Улыбнись мне – и я брошу к твоим ногам Сааранд. Стань моей – и получи власть над этим Миром.

Глаза Кали проникали в душу, пьянили и дурманили, и не было сил отвести взгляд. Богиня оказалась совсем рядом, и ее поцелуй вдруг обжег губы Этан. И больше никого не было в комнате. Этан стояла одна, ее сердце колотилось, как в лихорадке, воздух с трудом проходил в легкие, но голова была ясной и чистой, как никогда. Она глубоко вздохнула несколько раз, потрясла головой, осмотрелась.

“Показалось?”

Но губы все еще горели от поцелуя богини.

“Все пообещала, и ничего не дала”, – грустно улыбнувшись, подумала Этан, и вышла на улицу. Стоявший у двери скромно одетый неприметный человек примерно сорока лет опустился перед ней на колени.

– Я Тавнин, глава тайного Ордена святых убийц богини Кали, – тихо сказал он, целуя землю у ее ног. – Приказывай, моя Госпожа.

– Встань! – отшатнувшись, приказала она, и мужчина с готовностью поднялся. Этан внимательно осмотрела его. Он спокойно выдержал ее взгляд.

– Мне приказано служить тебе. Просто назови имена врагов. Или любого, кто мешает, либо может помешать. Я жду, моя Госпожа.

– Мои враги очень сильны и могущественны, Тавнин, – усмехнулась Этан. – Десятки воинов и магов охраняют их…

– Это не имеет значения, – прошелестел тихий голос. – Назови имена и жди.

– Ну что ж, проверим, – сказала Этан. – Ты запомнишь или будешь записывать?

– Бумаге нельзя доверять, моя Госпожа. Говори, у меня хорошая память.

Через три дня самопровозглашенный великий герцог Ольванса при большом стечении народа торжественно открывал памятник безвинно пострадавшему от преступных рук сатрапа центральных властей губернатору Хангину. Было сказано много красивых слов, оболваненный народ ликовал, женщины плакали от умиления, мало что понимающие дети приносили цветы, складывая огромные охапки у подножия монумента. Опьяненный своим триумфом, Делснин даже забыл на время о досадном происшествии в одном из домов на Мельничной улице. Расследование смерти Челнита не дало результатов. Несмотря на официальное заявление о том, что смерть переутомившегося писателя вызвана апоплексией, в народе поползли какие-то нехорошие слухи, подогреваемые странными похоронами в закрытом гробу. Все это было очень некстати

и сильно встревожило герцога. И потому торжества по случаю открытия памятника проводились с особой помпой. И сейчас ему казалось, что все-таки удалось отвлечь падких на бесплатные развлечения и дармовое угощение жителей Гиниаза от нежелательных мыслей. Благодушное настроение испарилось, когда один из стоявших в оцеплении солдат молнией метнулся к нему. Телохранители самозваного герцога повисли на нем, и лишь легкая царапина красовалась теперь на плече правителя. Бледный лекарь торопливо перевязывал рану, а телохранители в это время старательно и напоказ избивали несостоявшегося убийцу.

– Хватит, – величественно отстранил медика герцог. – И вы оставьте его! Напав на меня, он совершил преступление против всего великого народа Ольванса и его ждет суд, на котором он назовет своих сообщников. Никто не останется безнаказанным!

Под аплодисменты собравшихся, он картинно повернулся к террористу.

– Боги хранят меня для великих дел, и не тебе, ничтожный, вмешиваться в их волю, – громко сказал он, глядя в толпу.

– Ты умрешь страшной смертью, – продолжая широко улыбаться, прошипел террористу Делснин.

– С радостью, – с каждым словом выплевывая кровь из разбитого рта, сказал убийца. – Я всего лишь орудие, жалкое и ничтожное. Но никто и никогда не сможет уйти от гнева богини Кали.

Лицо герцога стало белым, как мел.

– Что ты знаешь об этом? Чем прогневал я Госпожу смерти? Говори – и я подарю тебе жизнь!

Убийца презрительно засмеялся ему в лицо.

– В темницу его! – повернулся к начальнику охраны Делснин. – Пытать! Узнать все! Слышишь?

На следующее утро покушавшийся скончался от пыток, не сказав ни слова. А плечо Делснина распухло и покраснело. Обеспокоенные лекари не выходили из его покоев, но поделать ничего не могли. К вечеру отек захватил всю руку и распространился на шею, боль была такая, что герцог непрерывно выл в своей постели, пугая придворных и дворцовую обслугу. Через три дня он умер, и смрад от его разлагающегося на глазах тела был таким, что в обморок падали даже ко всему привыкшие служители похоронных контор. И только они, завязав лица платками, смогли за гробом дойти до могилы. Без всяких речей сбросив гроб в приготовленную яму, они быстро забросали его сырой землей и только после этого смогли вздохнуть свободно. В течение следующих двух недель были убиты еще двенадцать высших сановников Ольванса, а потом – те, кто пришел им на смену. В большинстве случаев убийцы попали в руки охраны, но не сказали и слова, и страх охватил руководство Ольванса и столичного города Гиниаз. Регент закрылся

в дальних покоях дворца, принимая только самых близких людей, которые перед тем, как войти к нему, должны были раздеться донага. А потом стали погибать наиболее одиозные чиновники в других городах, а заместители стали увольняться, не желали занимать их место. И никто даже и подумать не мог, что за этими смертями стоит совсем юная скромно одетая девушка, которая снимала сейчас маленький дом на окраине Гиниаза. Власти привычно ответили репрессиями – направленными в никуда, слепыми, жестокими

и абсолютно бессмысленными. Правительство, словно взбесившийся великан, крушило все вокруг себя, и стало только хуже. Лояльно либо индифферентно настроенные обыватели готовы были подчиняться властям и играть по установленным ими правилам, но правил больше не существовало. Ничего не понимающие люди зверели, чувствуя себя совершенно не защищенными и не зная, кто и почему будет арестован на следующий день. А чиновники,

отдающие приказы об арестах, и судьи, послушно и бездумно

выносящие приговоры, вдруг тоже стали массово погибать, и чудовищный маятник сорвался с цепи, покатился, подминая под себя уже и вовсе случайных людей. В обстановке нарастающего страха и хаоса сводились старые счеты, избавлялись от кредиторов и слишком долго живущих богатых родственников. Улицы крупных городов вдруг оказались во власти неведомо откуда взявшихся вооруженных людей. Это были тщательно подготовленные еще прежним великим герцогом “ангельские сотни”, которые, почувствовав свою силу, не подчинялись теперь уже никому. Они захватывали муниципалитеты, облагали обывателей “патриотическими” налогами и с показательной жестокостью расправлялись со всеми, кто пытался хотя бы на словах возражать им. В больших городах и маленьких селах люди с тоской вспоминали старые времена, проклинали правительство и власть неведомо откуда взявшихся герцогов. А многие из новых руководителей муниципалитетов на местах уже начинали отказываться выполнять приказы регента, создавать отряды самообороны и территория, контролируемая лояльными ему людьми, неуклонно сокращалась. Через полтора месяца после убийства Делснина, Тавнин, как обычно, пришел с докладом к Этан. Его секта понесла тяжелейшие потери, но это не волновало служителя Кали. Распоряжения Госпожи следовало исполнять, словно волю богини, и ничтожные жизни смертных людей, даже его собственная, не имели никакого значения. Значение имело только своевременное исполнение приказов. Получив очередные инструкции, Тавнин вышел во двор и, направился было к калитке, но внезапно остановился, поглядел вокруг, и быстро повернул обратно. До двери он добежать не успел – упал, пронзенный десятком стрел и болтов арбалетов.

– Надо было попытаться взять его живым, – поморщился высокий молодой мужчина.

– Он все равно ничего не сказал бы, – покачал головой его пожилой собеседник. – Важнее взять заказчика. Служитель Кали не успел предупредить его.

Он повернулся к окружавшим его воинам и указал на дверь.

– Всем соблюдать осторожность.

Солдаты выбили дверь, ворвались в дом и внезапно все стихло. Переглянувшись, их начальники бросились следом и в небольшом зале увидели своих людей и худенькую темноволосую девушку.

– Здесь больше никого нет, – смущенно сказал старший группы.

– Что значит – никого! – заорал на него пожилой мужчина. – А эта? Взять ее! Потом разберемся.

– Правильно, – как-то нехорошо и недобро улыбнувшись, поддержала его незнакомка, и все опустили глаза, не в силах выдержать ее взгляд. – Никого нет, видите ли… Даже обидно стало.

Лишь пожилой мужчина сумел не отвернуться, посмотреть в ее глаза – и сразу зашатался, побледнел, рванул из кармана амулет, но тут же уронил его, и упал на пол, держась за горло. Его молодой спутник, совершенно синий, сидел рядом с глазами, вылезшими из орбит. Позади солдат вспыхнуло пламя и сразу охватило весь дом. Горящие люди заметались по комнате, тщетно пытаясь найти выход. Вся в языках не обжигающего ее пламени, Этан наблюдала за ними. Кровля обрушилась, погребая под собой тех, кто еще подавал признаки жизни. Этан вышла и, недовольно отряхнув платье, посмотрела вокруг.

– А на улице никого оставить, значит, не догадались, – непонятно к кому обратилась она. – Ну что ж, раз вы не желаете подождать еще немного и дать мне возможность постепенно привести

к власти нужных людей – сделаем все по-другому.

Через час Пилмерн, регент великого герцогства Ольванс, двоюродный брат Делснина, в тревоге стоял у окна, прислушиваясь

к непонятному шуму, доносившемуся с первого этажа дворца. Командир гвардейцев охраны, отправленный узнать, в чем дело, бесследно исчез еще полчаса назад. За ним ушли, самовольно оставив пост, его подчиненные. Нервно переминающийся с ноги на ноги секретарь попросил разрешения спуститься вниз, чтобы попытаться прояснить обстановку, три минуты назад. Пилмерн не сомневался, что тот уже не вернется, но удерживать не стал. Еще не хватало, чтобы обезумевший от страха изменник, надеясь спасти свою шкуру и купить себе жизнь, кинулся его душить или ударил по голове первым, что попадется под руку.

“Это мятеж, – обреченно думал регент. – Но кто же руководит им? И кто стоит за спиной предателей? Неужели убитый еще месяц назад Баргин, глава тайной полиции, был прав, и мне, действительно, надо было сразу же избавиться от этого мальчишки, наследника?”

Разумеется, надо было. Но Пилмерн не хотел разговоров за своей спиной и решил не торопиться. По хорошему, племяннику следовало бы умереть через год, а лучше даже через два или три года, не раньше. Тогда его смерть привлекла бы гораздо меньше внимания, чем сейчас. И вот результат: кажется, кто-то решил свергнуть его и занять место регента.

“Впрочем, кого я обманываю, – с тоской подумал регент. – Это Тягьян, главарь экстремистов, больше некому. Решил не ждать. Не тех казнили весь этот месяц, не тех! А теперь и мне самому придется положить голову на плаху”.

Пилмерн не знал, что Тягьян сейчас лежит с распоротым животом в захваченном им две недели назад доме на улице Павших борцов – рядом со своими заместителями, помощниками и телохранителями. И, единственный оставшийся в живых поседевший охранник с ужасом смотрит на свои окровавленные руки, безостановочно повторяя две короткие фразы:

– Это же не я! Я не мог это сделать!

Поголовно сошедшие с ума боевики элитной первой ангельской сотни уже повесили лидера боевого крыла секты Слэан на фонаре в центре площади Свободы. И теперь ведут ожесточенный бой с ничего не понимающими штурмовиками других сотен. За спиной Пилмерна вдруг слегка скрипнула половица и этот, едва слышный звук, ударил по ушам, словно молот по наковальне. Регент резко обернулся и увидел перед собой какую-то незнакомую худую девчонку в грязном платье.

– Как ты вошла? И кто тебя пустил сюда? – в ужасе отшатнувшись, заорал он.

Нежданная гостья ничего не ответила, но подошла чуть ближе. Какой-то первобытный, животный страх парализовал Пилмерна, во рту пересохло, колени задрожали, сердце сжалось от невыносимой тоски. Он уже понял, он уже знал, зачем эта незнакомка пришла к нему, но все еще не верил, никак не мог смириться с этим. Желание жить любой ценой дало ему силы сдвинуться с места. Вжавшись в стену, и, выставив вперед правую руку, он лихорадочно шарил левой по подоконнику, в тщетных поисках предмета, который можно было бы швырнуть в Ту, с которой пришла его смерть. Девушка насмешливо и, в то же время, как-то участливо, улыбнулась ему. Регент посмотрел в ее огромные серые глаза – и умер.

Три часа спустя комтур Килнит вместе с заместителем стоял на смотровой площадке перед воротами орденской резиденции в Ольвансе и смотрел на пожары, пылающие в разных частях его столицы.

– Власти великих герцогов пришел конец, – сказала ему, появившаяся рядом девушка в безнадежно испачканном платье. -

Я убила регента и уничтожила практически всю верхушку администрации Ольванса и Гиниаза. Поиграли землячки в самостийность – и хватит, вполне достаточно. Прикажи своим людям взять под контроль Гиниаз, пока мародеры не вышли на улицы. Пришедшие в себя боевики “ангельских сотен” сейчас попытаются спрятаться или побегут из города. Их надо переловить и уничтожить – всех, до одного. Потом придет очередь очистить от них другие города. Что ты смотришь на меня так?

– Как ты попала сюда? – спросил ошеломленный комтур.

– Господи, и этот туда же! Сговорились вы сегодня все, что ли? Попала и попала, – пожала плечами она. – Почему ты удивлен?

В чем дело?

И усмехнулась вдруг.

– Ах, вот ты о чем! Твое игрушечное заклятие все еще ждет третью жертву? Не слишком трудно обмануть его.

– Значит, игрушечное, – вздохнул Килнит. – Понятно. А твое имя и кто ты можно узнать?

– Да, комтур, вижу, что не узнаешь ты девочку, которую выгнал отсюда десять лет назад. И даже не поинтересовался, каково мне было жить в этом чертовом приюте. Скажи, неужели я тогда, действительно, так сильно мешала тебе?

– Этан?! – поразился комтур.

– Да, Этан. И хватит воспоминаний. Ты собираешься наводить порядок в городе?

– А ты что, даришь его мне?

– Не тебе – Сааранду.

Она посмотрела на свое платье.

– Мне нужно привести себя в порядок, комтур. Чувствую себя так, словно из помойки вылезла. Гостевая комната, в которой я жила, свободна?

– Свободна. Но, может быть, Вам теперь больше подойдут другие покои?

– Зачем? Насколько я помню, там есть все необходимое. А долго задерживаться здесь я не собираюсь. К восьми часам распорядись накрыть ужин в обеденном зале и сам будь там. Расскажешь об успехах.

Кивнув ему, Этан прошла в дверь и скрылась в покоях замка. Ровно в восемь часов Килнит доложил ей о полном успехе проведенной операции.

– Только одно небольшое “но”, – сказал он в конце. – Группа националистической молодежи заняла центральную площадь

и подступы к ней. Мы пока выжидаем. Не хочется лишних жертв.

– А, может быть, тебе просто не хочется марать руки, комтур? – отложив вилку, посмотрела она на него. – Желаешь, чтобы я сделала за тебя и эту работу? Я могу. Только потом прикажу повесить тебя перед воротами за трусость и невыполнение приказа.

– Приказа разогнать их не было, – холодно сказал Килнит. – И не было трусости. Все учреждения в наших руках. А эти …, – он пренебрежительно махнул рукой в сторону площади. – Они способны только бить стекла и поджигать мусор.

– Все, что было нужно, я уже сожгла. И все лишние стекла тоже перебила, – поднялась Этан. – Немедленно убери их с улицы.

– Не нужно вмешиваться ни тебе, Этан, ни тебе комтур, – встала между ними молодая черная женщина. – Прихожане моих храмов уже идут туда, и я скоро тоже пойду, прогуляюсь вместе с ними. Через несколько часов у этих молодчиков надолго пропадет охота шататься по ночным улицам. И вообще, Этан, перестань тратить по пустякам время и силы. Тебе теперь нужно встретиться с гроссмейстером Ордена, а не гоняться за хулиганами.

– Ты слышал, комтур? – посмотрела на него Этан.

– Великий магистр Рут завтра же придет, чтобы познакомиться с Вами, госпожа Этан, – почтительно поклонился ей Килнит.

– Госпожа? – махнула рукой Этан – Да, ладно тебе, Килнит, к чему такие церемонии. Не привыкла я…

– А все-таки придется привыкать, – серьезно сказала Кали. – Но я не тороплю. Пока – можно. Мне пора, но мы еще увидимся с тобой, Этан.

И черная богиня покинула их.

Этан направилась к двери, но тут же вернулась.

– Совсем забыла, – сказала она, и рядом с ней появился испуганный десятилетний мальчик.

– Это кто? Сын Великого герцога? Наследник? – всмотревшись в его лицо, изумленно спросил Килнит. – Когда ты успела?

– В Ольвансе никогда не было, нет, и не будет никаких герцогов, комтур. Потому что никогда не было такого государства – Ольванс. А мальчик… Родственники выдали его твоим людям. Испугались, наверное. А я забрала сюда. Он, оказывается, воспитывался в поместье за городом, и почти не видел родителей. Все говорят, что они не любили его, а он боялся их и обращался только на “Вы”. Довольно странное отношение к детям у здешней аристократии. Определи его здесь куда-нибудь. Только в приют не отдавай. Ладно?

– Знаешь, Этан, я почти и не удивляюсь уже. В конце концов, чем ты хуже Белернина? Главное, чтобы еще лучше не стала.

– Значит, тебе не только девочки, вообще дети не нравятся, – нахмурилась Этан. – Да, комтур?

– Как это ни печально, уже нравятся, Этан. Давай, отойдем в сторону? Ты, наверное, не знаешь, но в жизни каждого мужчины есть два возраста, когда ему очень нравятся дети. Первый раз это случается с нами лет в двадцать пять, иногда чуть раньше или позже, конечно. И дети появляются, начинают болеть, капризничают, не слушаются, грубят, разочаровывают и не оправдывают наших надежд. А потом они вырастают, уходят из дома, и мы остаемся одни, и забываем о плохом. И снова умиляемся, глядя на чужих детей. И мечтаем о внуках.

– Значит, я пришла слишком рано, и мне просто не повезло десять лет назад? – печально улыбнулась Этан.

– Тебе повезло, – вздохнул Килнит. – Ты встретила Лодина. А я… Я ведь не знал, я даже и понятия не имел, что делать с тобой.

– А с ним?

– С мальчиком проще. Что делать с ним я хорошо знаю.

– Ну, что ж, тогда удачи, комтур, – сказала Этан и, стараясь не оглядываться, вышла из зала.

“Мне очень повезло, – думала она. – Гораздо больше, чем я заслуживаю”.

– Да, я знаю, что с ним делать, – тихо повторил Килнит и подозвал к себе притихшего мальчика.

– Ты узнаешь меня, Элгир? – строго глядя на него, спросил он.

– Да, господин комтур, – чуть слышно ответил он. – Но я не Элгир и ненавижу это имя.

– Не ври мне, с начала этого года я три раза видел тебя во дворце.

– Вы видели меня, но я не Элгир. Наследник утонул почти год назад. Я всего лишь похож на него. Об этом не знает никто, даже регент. После гибели наследника, герцог стал бояться за свою власть, считал ее уязвимой. И потому показывал всем меня вместо своего сына. И я понимал, что будет со мной после рождения нового ребенка.

– И, конечно, никто не может подтвердить твои слова?

– Черная женщина знает об этом. Она велела мне спросить здесь про Этан.

“Ничего себе! Час от часу не легче”.

– Почему?

– Сказала, что только Этан, может быть, пожалеет меня. А если не пожалеет – то я умру. Никто не поверит, что я не Элгир. Убьют, отравят или заморят голодом в тюрьме.

– И как же тебя зовут?

– Арлен, мой господин.

– Ты хочешь вернуть себе это имя?

– Да. Чужое имя давит, как камень. И словно тащит куда-то. Я чувствую, что меняюсь и становлюсь чужим самому себе.

– А где твои родители, Арлен?

– Делснин сказал, что они погибли на том корабле.

Килнит встал и подошел к мальчику.

– Не думай о прошлом, его больше нет, – сказал он. – Теперь ты будешь жить здесь, вместе с нами. Тебе укажут комнату и ознакомят с распорядком дня. Делать будешь все, что прикажет любой из взрослых этого замка. Посмеешь огрызнуться – не обижайся, прикажу отвести тебя на конюшню и выпороть. Ты начнешь учиться, а маги и рыцари будут присматриваться к тебе – до тех пор, пока кто-нибудь из них не пожелает взять в оруженосцы. В твоих интересах, чтобы это произошло как можно быстрее. Потому что с этого момента ты станешь полноценным членом нашего Ордена и никто, никогда уже не посмеет тебя обидеть. А твой сеньор и командир со временем станет твоим лучшим другом. И всегда будет им, даже когда ты уйдешь и сам станешь рыцарем, командором или комтуром. Все зависит только от тебя. Есть вопросы?

– Да, – тихо сказал Арлен, – А у Вас уже есть оруженосец?

ЭТАН И РУТ. НЕПОНИМАНИЕ

Рут встретился с Этан утром следующего дня. Он знал, что ей семнадцать лет, но ожидал все же увидеть совсем другую – вполне взрослую, сильную, уверенную в себе, возможно даже циничную и весьма раскованную девушку. А к нему вышла и села рядом аккуратно и скромно одетая трогательно серьезная девочка с большими и умными серыми глазами. Среди знакомых Рута, разумеется, уже очень давно не было отличниц-старшеклассниц, но именно так он себе их и представлял.

“Вот только этого мне и не хватало сейчас”, – изумленно глядя на нее, подумал он.

Какие дела и переговоры! Девочку хотелось забрать отсюда и отвести домой, к маме. А еще – встать рядом, закрыть собой, охранять, защищать, чтобы никто не посмел обидеть. И никак не верилось в то, что события последнего месяца и, тем более, то, что произошло здесь вчера, хоть как-то связаны с ней. Но сумасшедшие потоки невозможной, просто зашкаливающей силы, исходящие от Этан, гасили сомнения. Женщины, вообще, более чувствительны к энергетическому полю Сааранда, чем мужчины, и магические способности проявляются у них чаще. Но способности эти, как правило, весьма слабые. Даже средние способности у женщин встречаются лишь изредка, сильные – уже как исключение из правил. Этан же, вне всякого сомнения, была великой волшебницей – четвертой за всю многовековую историю Сааранда. В 17 лет! Сильнейшая из первых трех достигла такого уровня после 40.

“Откуда же ты взялась в нынешнем Сааранде? В нашей несчастной стране, потерявшей своих лучших сыновей, бесцельно

и глупо растратившей почти все свои силы и магию, – глядя на нее, думал Рут. – И как удавалось тебе жить буквально невидимкой столько лет?”

Уже через несколько минут после начала разговора Этан оценила возможности, которые сулил союз с ним. Но Рут все испортил, предложив ей встретиться с Марием. И долг снова требовательно

и бесцеремонно напомнил о себе, и пора было снова собираться в дорогу.

– Тебе придется выбирать между мной и Марием, – сказала она. – Впрочем, можешь не торопиться. Один из нас скоро умрет,

и проблема решится сама собой, без твоего участия.

Очень неожиданно и чрезвычайно неприятно. И трудно было поверить в серьезность этих слов, глядя в глубокие серые глаза сидевшей перед ним худенькой изящной девочки. Но и не верить тоже невозможно.

– Подожди, Этан, не торопись. Я не знаю, в чем дело, но Марий – мой друг, и мы можем попытаться все уладить.

Рут очень старался, чтобы его тон и слова звучали убедительно, но глаза Этан стали холодными, словно лед.

– Ты ошибаешься, – сказала Этан. – Он был твоим другом только до тех пор, пока ты не стал гроссмейстером. В глубине души Марий считает тебя предателем. Он так и не смог, и никогда не сможет простить тебя, Рут. Неужели ты сам не видишь и не понимаешь этого? А был и есть, согласись, очень разные вещи. Имей смелость признать все это и согласиться со мной.

– И Марий наш единственный союзник, Этан.

– Это более серьезный довод и уже ближе к истине.

– Значит, ты готова примириться с ним?

– Нет.

– Может быть, расскажешь мне, в чем дело?

Этан отрицательно покачала головой.

– Я хорошо знаю Мария и даже не представляю, чем он мог так обидеть тебя. Но, что бы там у вас, ни было, все же позволь мне постараться как-то помочь вам. Если Марий виноват, я заставлю его принести любые извинения. В противном случае, уже не ты, а я сам буду разговаривать с ним.

– Это невозможно, – спокойно сказала Этан. – Невозможно. Не лезь в это дело. Ты хочешь вновь объединить Сааранд? Я тоже хочу. Но в новом Сааранде нет, и не будет места Марию. Можешь даже предупредить его. Пусть готовится к встрече со мной. Я не буду убивать его скрытно, исподтишка.

– И Кали незримо пойдет вместе с тобой, да, Этан? – посмотрел на нее Рут. – Очень легко отнимать жизнь, когда сама Смерть стоит за твоими плечами. Подарить кому-то жизнь гораздо труднее.

– Да, Рут, труднее. Иногда почти невозможно.

– Но всегда можно хотя бы попробовать. Предлагаю тебе не торопиться. Или начать с меня.

“Что я говорю, – обреченно подумал он. – Я ведь не смогу даже прикоснуться к ней”.

– Ты ставишь меня в сложное положение, – недовольно посмотрела на него Этан. – Что бы ты ни думал обо мне, я не холодная убийца и совсем не жестока. Просто в данном случае у меня нет выбора. А вот с тобой сражаться и, тем более, убивать, совершенно необязательно. Мне это будет очень неприятно, признаюсь тебе.

И в любом случае ослабит Сааранд. Если ты выбираешь Мария

и сейчас, или когда-нибудь еще, попытаешься напасть на меня, я, конечно, буду вынуждена защищаться. И даже постараюсь убить тебя. Однако все же предпочла бы сотрудничать с тобой. Ты очень полезен, Рут.

– Рад слышать, – улыбнулся он. – Но, может быть, я когда-нибудь дождусь от тебя менее сомнительного комплимента?

– Вот уж не думала, что мои комплименты могут доставить удовольствие такому человеку, как ты.

– По-моему, ты себя недооцениваешь, – тихо сказал он.

Они замолчали.

“А Рут ведь очень не хочет ссоры со мной, – подумала Этан. – Более того, ему сейчас страшно: он боится, что я приму его вызов. Но боится не за себя. Почему? Считает меня слабой? Нет, сильной. Это смешно, но я чувствую себя польщенной. Неужели, он мне нравится? Глупости какие”.

– Ладно, Рут, – первой нарушила молчание Этан. – Я не буду эгоисткой и, если это нужно для дела, подарю тебе некоторое количество жизни Мария. Он будет жить до тех пор, пока будет полезен нам и Сааранду. Но потом кто-нибудь из нас двоих все-таки умрет. Тебя устроит такая сделка?

– Спасибо, Этан. Этого пока достаточно. Я все-таки надеюсь, что ты еще изменишь свое мнение о Марии, и тогда отпадет необходимость кому-нибудь умирать.

– Ничего ты не понял, – покачала головой Этан.

– Да. Но изо всех сил стараюсь понять. Если бы ты, хоть чуть-чуть, помогла мне.

Этан вздохнула и исподлобья посмотрела на него.

– Назову только одно имя – Белернин. Ты знал его?

– Да. Не могу сказать, что очень хорошо, но мы встречались, разговаривали. Он был самым молодым из великих магов Сааранда. Некоторые даже считали, что он станет самым сильным из нас. После Вериэна, разумеется.

– И знаешь, кто убил его? И почему?

– Это была ошибка. Страшная ошибка, – лицо Рута болезненно искривилось. – Поверь мне, Этан.

– Верю. Но это ничего не меняет. Белернин мертв и Марий виновен в его смерти. Прощения не будет.

– Почему ты решила отомстить за него? – тихо спросил ее Рут.

Этан промолчала.

– Если ты, действительно, имеешь право мстить за него…

– Да, я имею право.

– В таком случае, я не могу, не смею мешать тебе. Но все же очень прошу примириться с Марием. Ведь прошло уже десять лет, Этан.

– Вот именно. Целых десять лет. Он живет слишком долго.

Они снова замолчали.

– Значит, опять не попаду я в Верлэрис, – сказала Этан. – А ведь так хотелось на него посмотреть.

– Калгрейн – тоже интересный город, – ободряюще улыбнулся Рут. – А Верлэрис еще будет встречать тебя цветами, Этан. И мой букет будет самым большим, я обещаю.

Они расстались и встретились вновь уже в Калгрейне, через восемь дней. А потом что-то случилось с ними, и каждая новая встреча была короче и гораздо мучительней предыдущей.

ОНЕЛЬ, ГРАФИНЯ ЭНХЕЙМ, ЛЕДИ ЛЕРЭЙНА

Парикмахер в последний раз коснулся ее волос расческой и отошел в сторону. Легким движением руки Онель отослала всех из комнаты и теперь, сидя в высоком кресле, смотрела на стоявших перед ней дочерей – старшую, Линис, которой совсем скоро исполнится семь лет, и младшую, четырехлетнюю Тиннив. Платья были в порядке, волосы аккуратно заплетены, а вот с осанкой, особенно у младшей, еще надо поработать. Линис этой осенью на несколько лет отправится в закрытую школу для девочек, и домой будет приезжать всего два раза в год. Опытные учителя завершат ее образование, доведут до совершенства манеры и исправят все ошибки, которые допустила она при воспитании дочери. Онель считала себя хорошей матерью, но понимала, что настоящей леди дома Линис не стать – как ни старайся, все равно избалуешь. Если не сама, то домашние подхалимы или родственники постараются.

– Я недовольна твоим поведением, Тиннив, – негромко сказала она. – Зачем ты вчера вечером швырнула в этого мальчишку с конюшни яблоком? Он начал первым? Не имеет значения. Ты леди,

а не торговка фруктами. Да, ты не попала, и это уже совсем печально. Что он о тебе теперь подумает? И обо мне тоже. Если уж решила наплевать на все и кидаться яблоками, то изволь попадать. Понятно?

Девочка опустила голову.

– В следующий раз не позорься, Тиннив. Научись контролировать себя. Сдержись, если не уверена, что все получится. Лучше завтра, или через год, но – наверняка, без промаха и осечки. Надеюсь, что, если не сейчас, то хоть когда-нибудь, ты поймешь это.

Онель перевела взгляд на старшую дочь.

– Почему ты не остановила ее, Линис? – строго спросила она. – Наверное, потому, что я плохая мать, и недостаточно времени уделяла твоему воспитанию? Вы обе до воскресенья остаетесь без сладкого. А я откажусь от мяса, и не буду обедать все эти дни.

– Мама, не надо, – взяв младшую сестру за руку, прошептала Линис. – Прости нас.

На ее глазах показались слезы.

– Не реветь, – приказала Онель. – Я вас прощаю, но наши наказания остаются в силе.

Она встала и прошлась по комнате.

– В каком году капитаном Мериллом был открыт архипелаг, позже названный Новой Лерией? – резко повернувшись, спросила она.

– В 1248 году по основному летоисчислению и 480 от основания нынешней династии, – быстро ответила Линис.

– Кто автор книги “Проклятые короли Кинарии”?

– Она была издана там анонимно четыре года назад. Кинарийцы арестовали восемь человек. А теперь еще добиваются от нас выдачи… Не помню фамилию. Я сейчас прочитаю еще раз.