Текст книги "Операция «Молот». Операция «Гадюка-3»"

Автор книги: Уолтер Уэйджер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 38 страниц)

Вот оно.

Опять он не ошибся.

В наши дни это уже весьма старомодно, если не сказать глупо, – прятать подслушивающее устройство в телефон. Вот почему только редкие ценители или упрямые приверженцы классических методов работы стали вообще заглядывать внутрь телефонного аппарата. Этот крошечный «жучок», по-видимому, был подключен к расположенному где-то рядом магнитофону, а возможно, и к центральному пульту прослушивания всего здания. Так же осторожно и по возможности бесшумно Гилман поставил панель на место и запел.

– «Никогда не скажу „никогда“ опять…» – напевал он, сняв голубой шелковый костюм с вешалки в шкафу. Мурлыкая себе под нос, он оделся. Продолжая насвистывать тот же мотивчик, он вытащил тупорылый пистолет 0,38 калибра из футляра с рацией и опустил его в плоскую кобуру под мышкой. Остановившись перед зеркалом, он в последний раз поправил узел галстука.

– Вполне! – оценил он себя беспристрастно.

Затем он спустился в вестибюль, нашел коктейль-холл – длинный тускло освещенный зал с дюжиной столиков и стойкой бара, обтянутой черным пластиком «под кожу». Стена за стойкой представляла собой огромное зеркало, и, взгромоздившись на вертящийся табурет у стойки, Гилман заметил в этом зеркале отражение двух великолепных пар ног и привлекательных фигур, которые принадлежали девицам за столиком в углу. Ухоженные лица, сияющие глаза, ослепительные улыбки – казалось, у них на лбу, и на щеках, и на подбородке, и где только можно были оттиснуты свежие штампы: «девочки по вызову». Гилман мгновенно распознавал такого рода девиц: этому он научился в Лас-Вегасе, где полным-полно симпатичных профессионалок с шикарными ногами и неувядающими улыбками. Стоит ли удивляться, что в Парадайз-сити есть свои «Сэнди», «Терри» и «Бобби», подумал разведчик беззлобно.

– Сэр? – обратился к нему одетый в белую куртку худощавый бармен.

– Водка-гибсон со льдом, друг мой.

Худощавый бармен с хитроватым лицом вежливо кивнул. Он смешал коктейль, наполнил стакан до краев и поставил его перед гостем на сверкающий черный пластик.

– Их зовут Джерри и Бобби, – сообщил он, – и они легко сходятся с людьми. Вы же понимаете, что я не их антрепренер, – добавил он после паузы, – но я подумал, раз вы их заметили…

– Эге, да вы глазастый парень! – похвалил разведчик между глотками. – И классный бармен.

Гилман отпил еще глоток и вздохнул.

– Джерри и Бобби, значит. Возможно, с ними интересно будет поболтать.

– На любую тему. Обе регулярно читают «Лайф» и «Ридерс дайджест». Не пропускают ни одного номера.

– Тогда, бьюсь об заклад, они все знают и про поп-арт, и про современные проблемы семьи и брака, – заметил разведчик.

– В этом им равных нет, а послушали бы вы их лекцию на тему «Как Спиро Агню обрел Господа».

Гилман допил и, поразмышляв в течение семидесяти секунд, пришел к двум решениям.

– Повторите, – попросил он, отталкивая пустой стакан.

Человек в белой куртке – на приколотом к левому лацкану значке было написано: «Гарри» – немедленно смешал еще одну порцию коктейля водка-гибсон. Через мгновение он подал полный стакан, а себе налил в бокал чинзано.

– Ведь любимый напиток местных жителей – бурбон, не так ли, Гарри? – спросил разведчик.

– Я паршивая овца в стаде.

– И не местный?

Бармен покачал головой.

– Отнюдь – это мой родной город, я коренной житель Парадайз-сити, – уточнил он. – Несколько лет я прожил в Майами, но тамошний рецепт приготовления мясных котлет показался мне слишком сложным – так что я с радостью вернулся в тихий мирный Парадайз-сити.

Гилман полез во внутренний карман пиджака, надеясь найти там одну, а то и пару отличных сигар Карстерса. Увы.

– Приятный город, а? – рассеянно обронил он.

Бармен пожал плечами.

– Обитель весельчаков и мошенников. Это же Парадайз-сити, дядя, – жемчужина у моря с девочками, рулеткой, шальными бабками и старым южным шармом. Нас уже пропесочили даже в комиксах, – подчеркнул он. – Ставлю восемьдесят пять центов, что вам это и так известно.

– Я как-то слышал передачу по радио, – соблаговолил признаться Гилман.

В этот момент тучная женщина в красном платье села – или почти упала – на табурет у другого конца стойки и многозначительно помахала в воздухе указательным пальцем. Она, как это было вполне очевидно, уже потребила изрядное количество алкоголя в другом месте; было также совершенно ясно, что если ей поднесут еще и здесь, то через час она огласит коктейль-холл капризными требованиями вперемешку с истерическими пьяными рыданиями. Человек из Лас-Вегаса удивился, когда словоохотливый бармен услужливо налил ей полстакана виски «Сазерн камфорт».

– Она что-то не очень похожа на Джэнис Джоплин, – задумчиво произнес Гилман, когда бармен вернулся.

– Нет. Это жена нашего сурового, но справедливого капитана полиции, и он бы счел себя оскорбленным, если бы я не обслужил его возлюбленную супругу.

– А разве это не противозаконно – обслуживать посетителя в такой степени поддатости?

Гарри Бесфамильный хмыкнул.

– Мне бы самому хорошенько наподдали – а может, и дух вышибли, если бы я рассердил капитана Бена Мартона. Я и так плаваю как топор – в особенности когда с перебитыми-то руками, – так что я вступил в секту Любителей-не-гнать-волну и обрел там душевное успокоение. Усек?

– Усек, – ответил разведчик и пригубил гибсон.

Бармен допил свое чинзано.

– Я не хочу совать свой нос в чужие дела, сэр, – начал он, – но вы тут проездом или собираетесь остаться на ежегодный бал по случаю дня рождения Бенедикта Арнольда[11]11
  Американский генерал эпохи Войны за независимость, печально знаменитый шпион в пользу англичан.


[Закрыть]?

Все складывалось как нельзя удачно.

Этот любопытный и языкастый бармен быстро распустит сплетню.

– Наверное, и останусь, если деньжата позволят. А почему бы и не остаться.

Бармен поразмышлял над этими словами секунд десять.

– Для переодетого копа вы слишком сечете фишку, а для приодетого бандюги слишком интеллигентный, – заявил он наконец. – Но и на разъездного торговца бюстгальтерами тоже не похожи.

– Крупье. Я крупье, – солгал разведчик.

– То есть… из Beracа?.

Гилман кивнул.

– А, ну тогда все ясно. Я же по разговору вижу, что вы не простой штатский. Ищете работу?

– Возможно.

Для него придумали очень удачную легенду. Опытного крупье, работавшего за знаменитыми столами в Лас-Вегасе, конечно же, с руками и ногами оторвут в Парадайз-сити. А Гилман и впрямь как-то целую неделю стоял за рулеткой – замещая штатного крупье, оказавшегося временно нетрудоспособным после неудачного приема «кислоты».

– Вегас? – размышлял бармен. – Ну, если ты знаешь свое дело и не жулик – а иначе ты труп, – то сходи сегодня же вечером в «Фан парлор» и поговори с Вилли Деннисоном. Он там менеджер, при президенте Батисте работал в гаванском казино.

– «Фан парлор»?

– Злачнейшее из наших злачных мест – на Оушен-роуд. На такси по счетчику бьет два доллара. Ставишь фишку – выигрываешь две. Делайте ваши ставки, господа!

– Мне можно на тебя сослаться? – поинтересовался Сэмюэль Стенли Гордон Гилман.

– Да, меня там знают. Конечно, скажи Вилли Деннисону, что Гарри Бут посоветовал тебе поговорить с ним. Красавчик Гарри, Богатенький Барменчик.

И он отправился обслужить двух здоровяков среднего возраста в дорогих блейзерах с серебряными пуговицами, подсевших к «девочкам по вызову». Джерри и Бобби – разведчик так и не узнал, кто из этих куртизанок кто – широко им улыбались, болтали без умолку и выставляли вперед объемистые бюсты, зная, что они нравятся клиентам. Проститутки, похоже, ужасно оживились, радуясь, что наконец-то томительно-долгое ожидание кончилось: перед ними открылась радужная перспектива получить по пятьдесят долларов на нос.

Гилман допил свой коктейль, положил четыре однодолларовых купюры на пластиковый прилавок и направился к лифтам. Пора. Теперь пора. Он предоставил им двадцать минут, которые им и требовались, если они и впрямь стояли на стреме. Войдя в номер, он исследовал содержимое каждого ящика в комоде и увидел, что его ожидания оправдались. Один галстук был примят чуточку больше, чем раньше, а оба письма были на четверть дюйма сдвинуты с места. Как он и рассчитывал, в его номере устроили обыск. Все шло по плану – пока. Теперь ему нужно спуститься в ресторан, заказать на ужин филе-миньон, а затем совершить путешествие в «Фан парлор».

В семь двадцать вечера шестого июля первый десантник заказал свой первый ужин на вражеской территории. В одиннадцать ноль четыре 8 июля в номере 311 «Парк-отеля» в Чарльстоне, штат Южная Каролина, раздался телефонный звонок, и высокий худой мужчина с усталыми глазами быстро снял трубку.

– Нет-нет, вы, должно быть, ошиблись номером, – сказал он спокойно. – Здесь нет никакой Сары Эллен Фостер.

Он положил трубку и повернулся к светловолосому мужчине, сидящему на кровати.

– Ну и? – спросил Карстерс.

– Все отлично, – подтвердил профессор Эндрю Уиллистон. – Сэм получил работу. Они звонили в Лас-Вегас – проверять, и его «крыша» оказалась крепка, как танковая броня.

– Очень остроумно, если не сказать пошло.

– А ты бы предпочел, чтобы его «крыша» была крепка, как каррарский мрамор?

Второй наиболее выгодный жених Соединенных Штатов милостиво кивнул, встал и начал складывать вещи. Они только и ждали этого кодированного телефонного сообщения. Час спустя оба выехали из «Парк-отеля». Теперь, когда первый лазутчик успешно проник в оккупированный нацистами город, настало время выдвигать на позицию второго.

13

Душным днем 10 июля, в шестом часу, запыленный автофургон «форд» выпуска 1964 года с прицепленным к нему побитым трейлером въехал в кемпинг «Кроуденз кэмикэл», расположенный на шоссе номер 121 в девяти милях i Парадайз-сити. Смуглый парень, который отзывался на ими Фила Антонелли – он работал под разными именами, – вылез из кабины на солнцепек. Его лицо лоснилось и было покрыто слоем пыли, а на голубой джинсовой рубашке виднелись темные пятна пота. Он облизнул пересохшие губы, и сразу стало ясно, что он долгонько гнал свою колымагу по девяностоградусной жаре[12]12
  Здесь и далее температура указывается по шкале Фаренгейта.


[Закрыть].

– Мне нужны стоянка, душ и бутылка холодного пива, – сообщил он мистеру Кроудену.

Фред Кроуден был бойкий противный старикан шестидесяти четырех лет, седоволосый и голубоглазый, втайне радовавшийся тому, что его скрипучеголосая жена три года назад покинула сей мир. «Покинула сей мир» было одним из его многочисленных лицемерно-набожных эвфемизмов – обычно он произносил эти слова с устрашающе потусторонним выражением печали, которому могла бы позавидовать сама Ким Новак. Он был столь же бездарным актером, сколь и большим ублюдком. Грубый, самодовольный, бесчестный, эгоистичный, он мог бы с успехом служить прототипом стопроцентного американца для политического фельетона в газете «Правда».

– Стоянка для трейлера, душ, пиво – все это есть в наличии, незнакомец, – ответил Кроуден тоном, который выдавал его семнадцатилетнее увлечение телевизионными вестернами.

Войдя в щитовой домик, служивший ему конторой, владелец кемпинга обменял две бутылки замороженного пива «Миллер» на два четвертака Антонелли, пока тот сидел и заполнял регистрационную карточку постояльца. В кемпинге сейчас стояли лишь два «дома на колесах», так что мистер Кроуден порадовался этому смуглому клиенту, олицетворявшему дополнительные шесть долларов в сутки. Это уж точно: «форд» с флоридскими номерами обещал прибыль в размере стоимости четырнадцати-пятнадцати бутылок пива в день. Кроуден всегда делал в уме вычисления, исходя из оптовых цен. Он не сомневался, что представляет собой хитрого, проницательного и удачливого бизнесмена, который мог бы стать финансовым титаном, догадайся он в 1926 году купить акции «Кока-колы», как предлагал ему тогда тесть. Впрочем, эта единственная досадная промашка отнюдь не снижала высокой самооценки Кроудена.

Он бросил взгляд на регистрационную карточку.

– Антонелли – да это же итальянское имя! – каркнул Кроуден коварно-торжествующе.

– Итало-американское, – поправил его пропотевший путешественник.

– Не из «черноруких»[13]13
  «Черная рука» – одна из итало-американских преступных организаций.


[Закрыть], надеюсь? – осторожно провентилировал ситуацию старик.

Новый постоялец помотал головой и выставил вперед обе ладони.

– Мою руки дважды в день! – успокоил он хозяина. – Да я рыбак из Тарпон-спрингс, еду на север провести лето.

– Уж я-то все про них знаю, про этих «черноруких», – самодовольно продолжал Кроуден. – Это вроде тех мерзких ребят, что пытались замочить Эллиота Несса в «Неприкасаемых». Я смотрел все серии каждую неделю, а потом и повтор. «Чернорукие», «Мафия» – все это одна банда чесночников поганых.

Мистер Кроуден начал действовать на нервы человеку, зарегистрировавшемуся в кемпинге под именем Фила Антонелли.

– А ты знаешь Лаки Лучано или Аль Капоне и прочих мафиози? – допытывался седоволосый вдовец.

– Нет. Но у меня есть троюродный брат, который знаком с личным дантистом Фрэнка Синатры. Это устроит?

Злобный владелец кемпинга внимательно смотрел на него в течение нескольких секунд, потом хмыкнул и указал на автостоянку в открытом поле. Он наблюдал, как смуглый атлет – по его внушительной мускулатуре можно было определить, что он и вправду рыбак из Тарпон-спрингс – влез в кабину своего потрепанного «форда». Да нет, конечно, богатые гангстеры-мафиози не будут разъезжать в таких колымагах и, конечно же, они не живут в побитых пропыленных трейлерах. У них огромные кремовые «кадиллаки», и останавливаются они в роскошных апартаментах дорогих отелей, где в компании голых девок попивают шампанское. Кроуден частенько думал о пышнотелых смеющихся девицах, которых и у него могло быть хоть пруд пруди, купи он тогда эти чертовы «кока-кольные» акции. Отвлекшись от своих грез о восхитительных сиськах и попках, старик пришел к выводу, что Антонелли вполне обычный и вполне безвредный парень.

И в одиннадцатый раз на этой неделе старый Фред О. Кроуден допустил ошибку. Ну, начать с того, что он и впрямь был не шибкого ума, да к тому же с обеда уже успел засосать семь бутылок пива; все же, находясь в своей лучшей форме, он не смог бы так непростительно ошибиться и в новом постояльце, и в его трейлере. Едва ли можно считать самым обычным человеком, который взрывал мосты и с автоматом в руках расчищал себе дорогу в полицейский участок, который убил немалое количество вооруженных до зубов солдат – иных из них голыми руками. Что же касается трейлера, то груз, спрятанный в потайном отсеке: радиопередатчик, приборы ночного видения с инфракрасным излучателем, снайперские винтовки, револьверы, автоматы, подслушивающие устройства и электронные «глушилки», инструменты для взламывания сейфов, боеприпасы и взрывчатка, – был отнюдь не обычным и далеко не безвредным.

Любой агент ФБР или ЦРУ мог бы убедить в этом мистера Кроудена, но, к несчастью, ни одного из них поблизости не оказалось, и весь этот внушительный арсенал был тщательно и умело спрятан. Старик смотрел, как Ф. Антонелли подъехал к стоянке, вылез из кабины, подсоединил резиновый шланг с краном к водопроводной трубе. Тони Фил Арболино Антонелли был рад оказаться в своем трейлере, ибо его глаза сильно болели после, семичасовой езды под палящими лучами солнца. Он также был доволен, что добрался до округа Джефферсон и нашел себе место базирования. Он уловил в дыхании Кроудена пивные пары и обрел утешение в мысли, что владелец кемпинга будет большую часть суток находиться в состоянии алкогольного опьянения.

Итак, второй десантник столь же успешно проник на «запретную территорию».

Остальные двое тоже были на пути к цели.

14

– Прошел уже месяц – больше месяца, Бен, – подчеркнул Пикелис, отпивая из высокого стакана томатный сок.

– Да уж почти шесть недель, ей-богу, – добавил он, глядя на свой город, распростершийся у его ног восемью этажами ниже.

– О чем я тебе и говорил, Джонни, – подтвердил толстощекий капитан полиции. – Если собранные Барринджером улики попали кому-то в руки, уж будь уверен, мы бы об этом давно узнали. Уж уверяю тебя, кто-нибудь давно пришел бы к тебе и стал клянчить выкуп.

– Кто-то вроде тебя, а, Бен?

Глаза Мартона сузились больше обычного.

– Совсем не смешно, – пробормотал он.

– Я и не шучу, – ответил Пикелис. Он улыбнулся чуть погодя, допив сок. – Просто чудо, Бен – натуральный сок из помидоров, выращенных в нашем округе! – напомнил он полицейскому не без ехидства.

– Угу.

– Тебе бы следовало почаще пить томатный сок, чтобы демонстрировать свое чувство патриотизма, – дразнил его властелин округа Джефферсон.

– Я всегда встаю, когда играют марш «Дикси» и «Звездно-полосатое знамя», и никогда не забываю поздравить тебя с днем рождения. По-моему, этого вполне достаточно, Джон.

Мартон замолчал и стал наблюдать, как Пикелис начинает атаку на омлет с сыром.

– Как я и говорил, – продолжал он, – мы ни черта не обнаружили, и, похоже, никто ничего не обнаружил. Если только тут не действовал какой-нибудь хитроумный агент Федерального бюро или следователь сенатской комиссии…

– Ну вот, отличная пища для размышления в погожее солнечное субботнее утро, – взорвался Пикелис. – Сегодня одиннадцатое июля, я мирно поглощаю свой завтрак, а мой добрый друг Бен пытается испортить мне выходные разговорами о хитроумных ребятах из Вашингтона. Слушай, капитан, у меня ведь и в Вашингтоне есть друзья.

Мартон молча кивнул, понимая, что лучше ему держать язык за зубами. Если, конечно, он не хочет спровоцировать новую вспышку гнева.

– У меня там есть ручной конгрессмен и еще кое-кто – кто, знаешь ли, держит ушки на макушке и сразу почует что-нибудь неладное.

Капитан снова кивнул.

– Я, знаешь ли, не полный идиот, – кипятился Пикелис.

Мартон кивнул в третий раз.

– Я трачу кучу денег в Вашингтоне – денег, благодаря которым мы все еще остаемся в деле, Бен, и неужели ты думаешь, я бы не узнал, что эти сучьи ублюдки опять катят на нас баллон?

Красный от ярости, он оттолкнул тарелку с омлетом.

– Джон, я ведь этого и не говорил, – тихо ответил Мартон, – я просто пытаюсь тебя убедить, что никто не завладел этими уликами, что либо они сгорели в машине, либо их вообще не существует. Я говорю, что нам нечего бояться, что мы только понапрасну себя накручиваем.

Пикелис допил кофе, закурил сигару и взглянул через перила террасы на море. Взгляд его больших черных глаз скользил по загородному клубу «Парадайз», по площадке для гольфа, вдоль пальм на побережье. Зрелище было умиротворяющим, и раздражение постепенно проходило по мере того, как пейзаж усмирял бурю в его душе.

– Может, ты и прав, Бен, – согласился он, и его губы разъехались в слабой улыбке, продемонстрировавшей плоды зубоврачебных стараний стоимостью не меньше нескольких тысяч долларов. – Может, я просто понапрасну заставляю тебя терять время. Может, лучше тебе заняться выполнением своих прямых обязанностей по охране спокойствия наших граждан. Закон и порядок – вот наш лозунг. Нашим женщинам никто не угрожает, наши улицы безопасны, не так ли?

– Более безопасны, чем в любом другом американском городе. Конечно, и у нас случаются время от времени неприятности. Вот прошлой ночью, например, на Лараби-авеню прирезали цветную девчонку, и я собираюсь разобраться с этим. Да, сэр, уж я постараюсь разобраться! – пообещал Мартон.

– Насмерть?

– Да, исполосовали так, что живого места не осталось.

Пикелис, прежде чем заговорить, выпустил колечко дыма.

– Я хочу, чтобы ты раскрыл это чудовищное преступление, Бен. Ты знаешь, я не намерен сюсюкать с цветными, но все же я хочу доказать нашим темнокожим соседям, что мы блюдем и их безопасность. Мы же не хотим, чтобы эти вонючие агитаторы опять понабежали к нам в город и начали будоражить наших мирных чернокожих граждан, не так ли, Бен?

– Верно, хотя я не боюсь этих чертовых агитаторов. Помню, мы здорово им впарили тогда в шестьдесят втором, а потом и в шестьдесят шестом. Мы у этих крикунов отбили охоту наведываться к нам, – уверенно сказал капитан.

Он был прав. Здесь еще не забыли те зверские побоища.

– И все же, Бен, – рассудительно заметил Пикелис, – было бы неплохо, если бы полиция Парадайз-сити выказала определенную заинтересованность в обеспечении безопасности цветных жителей. Это же все равно что годовая премия за страховой полис. Ведь если нам слегка задобрить черных, то и агитаторам тут ловить будет нечего – если эти вонючие идиоты все-таки у нас появятся.

Мартон вздохнул и встал со стула.

– Я немедленно займусь этим делом, Бен, – поклялся он.

– Хорошо. Да, и не забудь о сегодняшнем банкете в девять. Быть в черном галстуке, – напомнил главный гангстер.

– Да, уж ради Кэти я надену черный галстук, – доложил толстый полицейский.

Быстрая смена кадра: общим планом дать автовокзал на углу Двенадцатой и Конант-стрит, потом быстренько средним планом рейсовый автобус, прибывающий в десять пятьдесят шесть из Джексонвилля.

Вот так поступил бы всякий опытный и обладающий небогатым воображением голливудский режиссер, если бы он снимал этот эпизод. Ингмар Бергман или Антониони сняли бы все это иначе, но они-то иностранцы, и их картины в любом случае трудны для восприятия. Камера направлена на дверь, из которой выходят пассажиры. Сначала розовощекий матрос, приехавший в увольнительную, потом две девчонки, вернувшиеся домой от бабушек, худощавый короткостриженный мужчина с «дипломатом» и, наконец, пара чернокожих с девятилетним сынишкой. Камера отъезжает и дает общим планом пассажиров: они оглядываются по сторонам, вздыхают, разбирают чемоданы и разбредаются по разным сторонам.

Перебивка кадра – очень быстро! – на мужчину с «дипломатом», который, подхватив свой чемодан, голосует проезжающему такси. Уиллистон проходит здесь как Артур Уоррен, социолог, специалист по опросам общественного мнения, нанятый Южной корпорацией по изучению общественного мнения для подготовки подробного доклада об отношении жителей округа Джефферсон к телевидению и кинематографу. Южная корпорация по изучению общественного мнения существует на самом деле вот уже шесть лет, с тех пор как бывший социолог-инструктор Колумбийского университета создал эту фирму в Майами. Это известная и преуспевающая фирма, действующая в полном соответствии с законами и аккуратно уплачивающая налоги – словом, великолепная «крыша» для Артура Уоррена. Артур Уоррен – человек серьезный, трезвомыслящий и респектабельный. В кармане у него лежат квитанции компании «Херц: автомобили напрокат» и «Тексако», кредитная карточка «Дайнерс клаб», выданные во Флориде водительские права, карточка «Голубого креста» и чековая книжка, удостоверяющая его счет в Первом федеральном банке Майами. В его «дипломате» лежит четырехстраничный меморандум от президента ТОКОМ, где подробно излагаются цели и задачи командировки Артура Уоррена. Текст меморандума изобилует достаточным количеством социологических терминов, чтобы заставить любого читателя заскучать уже на второй странице – при всем при том текст производит весьма убедительное впечатление.

Отнюдь не в знак неуважения к Торговой палате Парадайз-сити жара была нестерпима, влажность невыносима, отчего неминуемо страдало первое впечатление новоприбывшего от города. Артур Уоррен с удовольствием принял предложение таксиста снять номер в отеле «Джефферсон» на Джефферсон-авеню. Отель располагался в центре города, номера были недорогие, с кондиционерами и невзрачными обоями – словом, здесь не зазорно было бы разместиться заезжему коммивояжеру или иногородней баскетбольной команде.

В киоске вестибюля лучшим образцом табачной промышленности были сигары «Беринг» по двадцати пяти центов за штуку, а на книжной витрине красовались дешевые издания научных опусов о нимфомании и непотребных оргиях подростков, о бандах мотоциклистов-садистов и о содомии в провинции, а также о коммунистическом проникновении в Организацию Объединенных Наций.

Что ж, типичный третьеразрядный отельчик, подумал Уиллистон, распаковывая чемодан в номере 407. Покончив с этим делом, он вознамерился прогуляться по центру города. В кинотеатре «Джефферсон» шел дурацкий итальянский вестерн и еще какой-то диснеевский фильм о мальчике и его дрессированном осьминоге, а «Сентрал», в двух кварталах от его отеля, предлагал зрителям картину о разочаровавшемся в жизни рок-певце плюс японский научно-фантастический фильм о гигантском таракане, сожравшем половину Осаки. Похоже, ту половину, что была сделана из папье-маше. Школьницы таращили глаза на новые купальники в витринах универмага «Херманз бразерс», мамаши в джинсах тащили упирающихся детишек в магазин игрушек «Вайнере тайни тотс», а перед входом в супермаркет «Эй-энд-Пи» на Карвер-стрит одетые в спортивные рубашки отцы семейства загружали коробки с продуктами в багажники своих «универсалов».

Эксперт по опросам общественного мнения миновал секретарш, увлеченно обсуждавших фасоны вечерних платьев перед витриной «Пэрис фэшонз», свернул у винного магазина «Ларриз ликорз» налево и огляделся в поисках какого-нибудь прохладного местечка, где бы можно было скрыться от зноя. Через секунду он юркнул в аптеку «Хаммерз драг-стор» – современное сооружение из алюминия и стекла, где посетителям предлагали электронные часы, сандвичи с жареным мясом, алюминиевые пляжные шезлонги, романы Агаты Кристи и Эллери Квина, четыре вида противозачаточных таблеток, витаминизированную зубную пасту, косметику фирмы «Ревлон», широкий ассортимент слабительных средств, разнообразнейшие шампуни против перхоти, одиннадцать сортов транквилизаторов и фирменный солод Хаммера повышенной вязкости девятнадцати вкусовых разновидностей. Мало того – солод еще был в замороженном виде!

Не зная, на чем остановить свой выбор – то ли на большом сандвиче с тунцом под томатным соусом, то ли на пузырьке снотворных пилюль «Соминекс», Уиллистон заметил лысого мужчину в очках в стандартном аптекарском халате: он давал какие-то указания мальчишке-клерку. Разведчик решил, что мужчина в очках – это и есть мистер Хаммер, и не ошибся. Уиллистон присел на табурет у прилавка, поежился в прохладной струе воздуха из кондиционера и решил, что уж лучше подвергнет риску свою систему пищеварения, нежели вернется в полуденную духоту улицы.

– Пожалуйста, сандвич с тунцом под томатным соусом, – попросил он блондинку-продавщицу, одетую в обтягивающее зеленое платье.

Она вдруг улыбнулась и потом вроде бы подмигнула, дав понять Уиллистону, что ее мимика не была лишь простым знаком традиционного южного гостеприимства.

Ухмыляющийся клерк, проходя у продавщицы за спиной, игриво похлопал ее по обильному заду, и когда Уиллистон понял истинную причину ее веселья, он и сам ей машинально улыбнулся в ответ. Потом он заказал холодный кофе, и девушка нараспев повторила его заказ невидимому повару за стеной.

Уиллистон перевел взгляд на мистера Дэвида Хаммера, который передавал какой-то конверт упитанному мужчине в полосатой куртке. Это был убийца Барринджера. Профессор психологии этого знать не мог, но во многих тюрьмах он видел достаточное количество осужденных, чтобы почти безошибочно распознать в этом мужчине с детским лицом и прищуренными глазками психопата с преступными наклонностями.

Лютер Хайетт и был преступником – психопатом, обожавшим всяческое насилие и кровопролитие и мороженое с кленовым сиропом, а в данный момент он взимал с мистера Хаммера еженедельный взнос в «Службу безопасности торговых работников Парадайз-сити». Этого Уиллистон тоже знать не мог, как не знал он, что каждый торговец в городе вступал в эту организацию, чтобы обезопасить себя от разбитых витрин и сломанных рук. Безмолвная отдача денег аптекарем свидетельствовала не о недостатке мужества, но скорее о его убежденности в том, что местные хирурги-ортопеды оставляют желать лучшего. В докладах студентов-аналитиков не упоминалось о таких малоизвестных деталях муниципальной жизни, так что Уиллистон просто отметил про себя, что мистер Хаммер отдал кому-то – возможно, психопату с преступными наклонностями – белый конверт. Через минуту прибыл сандвич с тунцом под томатным соусом, и все внимание Уиллистона некоторое время было приковано к этому сооружению исполинских размеров под толстым-толстым слоем майонеза, представлявшего грозную опасность для пищеварительного тракта.

Отправив в пищевод первый кусок, он едва смог отрешиться от вопроса, отчего этот бутерброд с тунцом осквернен таким обилием соленых огурцов и кетчупа с перцем. Возможно, сделал он вывод, это некий местный рецепт – и заставил себя поедать сандвич, ибо даже если его вывод оказался неверен, только очень безмозглый разведчик стал бы в первый же день появления в Парадайз-сити привлекать к себе внимание жалобами на местную кулинарию. Уиллистон терпеливо покончил с сандвичем, выпил ледяной кофе и оставил щедрые чаевые продавщице. Мистер Хаммер стоял у кассового аппарата у входной двери, и Уиллистон пошел к нему платить по счету, раздумывая, скажет ли ему что-нибудь аптекарь.

И с добродушным укором Хаммер произнес традиционное южное прощание:

– Заходите к нам, не стесняйтесь.

Уиллистон вежливо кивнул, и его взгляд скользнул по фирменной наклейке «Службы безопасности торговых работников» на кассовом аппарате. Он вышел на душную улицу вовремя – в тот момент, когда наемный убийца забирал белый конверт у владельца магазина по соседству. Когда жирнорожий психопат запустил руку в окно серого «понтиака» и выудил оттуда пачку «Кул», Уиллистон автоматически отметил аббревиатуру «СБТР» на дверце «понтика» и догадался, что это означает: «Служба безопасности торговых работников». Вот как все просто, оказывается.

Разведчик зашагал к западу по Черри-стрит и дошел до публичной библиотеки, ничуть не подозревая, что за ним следят. Окинув взглядом бронзовую статую кавалериста армии конфедератов в скверике перед библиотекой, Уиллистон вошел в трехэтажное кирпичное здание. Как указывалось в одном из отчетов его студентов, в фондах библиотеки хранилось 29 тысяч томов, разнообразные периодические издания, подшивка местной газеты, а директор библиотеки приходилась сестрой мэру Эшли. В отличие от своего брата она не была ни алкоголичкой, ни коррупционершей и не водила дружбы с убийцами. Но ведь за всеми – за возможным исключением Дорис Дэй и Джона Леннона – водится какой-нибудь недостаток, а таковыми у мисс Джеральдин Эшли были: первое – девственность, то есть нетронутая девственная плева, в возрасте пятидесяти одного года, и второе – не покидавшее ее чувство, что целая свора накурившихся «травы» боевиков партии «Черные пантеры» – диких, немытых и вооруженных автоматами АК-47, доставленными из коммунистического Китая, возможно, уже направляется сюда из Гарлема, чтобы снасильничать всех добропорядочных девственниц Парадайз-сити.

Будучи довольно чопорной дамой, мисс Эшли делилась этими опасениями с весьма ограниченным кругом лиц, и, разумеется, она ничего не сказала Эндрю Уиллистону, когда он попросил завести на него читательский абонемент. Вдобавок к своей девственности и чопорности она была еще и страшно любопытна, но всегда проявляла свое любопытство в весьма неназойливой форме.