Текст книги "Операция «Молот». Операция «Гадюка-3»"

Автор книги: Уолтер Уэйджер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 38 страниц)

Пышнотелая женщина в шелковом брючном костюме, ничуть не улучшавшем ее фигуру, взвизгнула.

Короткий, но довольно пронзительный женский визг.

И тишина.

– Всем стоять, – громогласно приказал Арболино. – Вы двое – ты около кассира и ты у задней двери, – руки за голову! Ну – а не то из обоих сделаю фарш!

Один из охранников заколебался, и Уиллистон всадил одну за другой четыре пули в стену в полуфуте от его головы.

– Следующей очередью он тебя прошьет насквозь, – предупредил каскадер.

И тогда оба охранника повиновались.

– А теперь вы оба ложитесь на пол лицом вниз! Вон там в середине зала, чтобы мы вас видели, – приказал он.

Они повиновались.

– Чем вы тут, черт побери, занимаетесь? – прошипел Деннисон.

– Хи-хи-хи! В этом году Рождество наступило чуть раньше обычного, папа! – ответил Арболино.

Они условились, что во время налета говорить будет один Арболино, потому что голос Уиллистона после всех его интервью некоторым горожанам был знаком.

– Только сейчас Дедушка Мороз уносит, а не приносит подарки! – продолжал Арболино. – Леди и джентльмены, прошу вас, вам не надо волноваться, нам не нужны ваши жемчуга и кошельки. Только деньжата казино, только деньжата банка, только деньжата Малыша Джонни Пикелиса.

Деннисон осторожно пятился назад, и Уиллистон догадался, что менеджер казино собирается нажать на кнопку тревоги, спрятанную в ножке стола для игры в кости. Ну и пусть его. Под маской он улыбнулся при мысли, что система сигнализации все равно уже нейтрализована.

– Бери деньги! – прошептал он.

Арболино быстро приблизился к будке кассира, сунул за прутья решетки ствол своего «М-3» и ткнул им кассиру под ребра.

– Только бумажки от «двадцатки» и больше, да побыстрее, – скомандовал каскадер, подставляя свой вещмешок.

Кассир нервно заерзал на стуле.

– Или ты кладешь деньги в этот мешок, или тебя вынесут отсюда в другом мешке, – пообещал Арболино.

Угроза подействовала, и через тридцать секунд армейский вещмешок распух от многих – может, семидесяти или восьмидесяти – тысяч долларов наличными.

– Пора сваливать, – произнес каскадер. – Наши пристяжные уже в нетерпении бьют копытами, – объяснил он онемевшим посетителям «Фан парлор», – поэтому нам придется вас покинуть. Если в течение ближайших трех минут никто из вас не пустится за нами вдогонку, никто и не пострадает… Пошли!

Арболино попятился к проему в стене, сквозь который они сюда попали. Уиллистон проделал такой же маневр, вращая глазами и стволом автомата, точно антенной радара. Все шло пока замечательно, просто замечательно.

– Деннисо-он! – прошептал откуда-то слева хриплый голос.

В точности как его учили много лет назад, Уиллистон направил свой автомат и одновременно выпустил очередь по своей мишени. Менеджер казино неизвестно откуда выудил автоматический пистолет 0,32 калибра и поспешно поднимал его. Короткая очередь из «М-3» прошила ему правую руку и плечо, оставив три дырочки в смокинге. Деннисона отбросило на игорный стол, точно в него попала бейсбольная бита. Менеджер казино рухнул на стол, испещряя зеленое сукно красновато-коричневыми каплями, выплеснувшимися из его ран.

– В следующий раз, Вилли, я снесу тебе башку! – прошептал стрелок, некогда известный под именем Мария Антуанетта.

– Ах ты, гад… ах ты, гад, – простонал менеджер казино.

Уиллистон дважды обвел автоматом зал, но никто не шелохнулся.

– Оставайтесь на своих местах, леди и джентльмены. Это же не ваши деньги, и разборка вас не касается, – объяснил Арболино присутствующим. – Вилли, передай наш горячий привет Пикелису.

Деннисон снова выругался. Боль была невыносима.

Внезапно они исчезли. Они помчались по коридору, остановившись лишь на мгновение, чтобы бросить две гранаты со слезоточивым газом, наполнившим узкое пространство за ними густыми клубами удушливого дыма. У выхода они сорвали маски и выбежали в ночь. Карстерс ждал их в «кадиллаке», держа в высунутой из окна руке намагниченный металлический ящик. Уиллистон прикрыл дверь служебного входа своим автоматом, а каскадер затолкал вещмешок с деньгами в металлический ящик, закрыл его и рванул к машине Гилмана, стоявшей среди тридцати автомобилей сотрудников казино. Арболино припал к земле, приложил намагниченный ящик ко дну машины между передними и задними колесами и бросился обратно к «кадиллаку».

– Поехали, поехали, черт побери, – торопил их второй наиболее выгодный жених Соединенных Штатов.

Они открыли переднюю правую дверцу, выволокли из машины недвижного водителя и бросили на асфальт. Когда Арболино и Уиллистон запрыгнули на заднее сиденье и захлопнули дверцу, Карстерс нажал на акселератор. Профессор запустил руку под сиденье, нащупал пенал дистанционного управления и положил небольшой радиопередатчик себе на колени. ДУ должно сработать – иначе им никогда не вырваться за ворота.

Он нажал на кнопку и при свете луны стал всматриваться в окно сторожки у ворот – от сторожки их отделяло ярдов сто двадцать. Через мгновение из оставленного под кондиционером металлического цилиндра пошел тошнотворный желтый газ, который через вентиляционные трубки стал поступать в сторожку. Газ должен оказать одурманивающее воздействие на охранника. Теперь пришел черед Арболино одолеть тяжелые железные ворота.

Ворота перегораживали им путь к отступлению. До ворот оставалось сто ярдов.

– Готов, Тони? – спросил Карстерс через плечо.

– Готов… стой.

Миллионер остановил машину. Арболино поднял тяжелое оружие, тщательно прицелился и выстрелил. Вспыхнув ярким шлейфом пламени, «базука» разорвала ночь, попала в ворота и снесла их с петель.

– Па-атрясающе! – воскликнул Карстерс. Это была его идея – применить противотанковую ракету в качестве отмычки.

«Кадиллак» с ревом выехал из растерзанных ворот со скоростью пятьдесят миль в час, сделал крутой поворот и минуты две со свистом мчался по виражу на Оушен-роуд, после чего богатый любитель гоночных автомобилей сбавил скорость до разумных сорока миль.

– Через одну минуту и пятьдесят пять секунд мы будем у автофургона – можете проверить по часам, – предложил он. – Его напарники на заднем сиденье тем временем снимали с себя черные куртки и, скатав их, запихивали вместе с автоматами в чемодан, куда отправились также маски и прибор дистанционного управления. Уиллистон надел голубой в белую полоску пиджак и серый галстук, а Арболино стащил с себя серую рубаху, под которой оказалась желто-зеленая футболка.

– Минута пятьдесят три, на две секунды опережаем график, – похвастался Карстерс, съехав с шоссе и выключив фары. Он выскочил из «кадиллака», поднял капот и вставил в двигатель другой взрыватель-«карандаш», после чего захлопнул капот. Потом он стянул перчатки, которые надел, чтобы не оставлять отпечатков пальцев, и вздохнул. Арболино и Уиллистон забросили оба чемодана в грузовой отсек автофургона.

– Все чудненько прошло, что скажете? – спросил Карстерс.

– Я тебе скажу, что я обо всем этом думаю, когда Тони сядет за руль.

Уиллистон и Карстерс скрылись в фургоне, и каскадер, не теряя времени, вырулил на шоссе. Через три с половиной минуты он затормозил и постучал по панели, разделяющей кабину и грузовой отсек. Уиллистон выпрыгнул из фургона и пустился наутек в придорожные заросли. Через мгновение фургон уже бежал дальше по шоссе к Парадайз-сити. Арболино выпустил Карстерса неподалеку от переулка, ведущего к гаражу «Парадайз-хауса», и миллионер вернулся в свои апартаменты через служебный ход с лестницы. После этого Арболино предстояло вернуться на «базу» – в кемпинг на шоссе номер 121. Маловероятно, что он наткнется на полицейский патруль, ибо, во-первых, они вырубили телефонную линию казино, а во-вторых, кемпинг «Кроуденз кэрэвэн» находится слишком далеко от «Фан парлор» – на дальнем подъезде к Парадайз-сити.

Уиллистон стоял, скрываясь за придорожными деревьями.

Он сразу узнал эпизод на экране: оставалось еще по крайней мере минут двадцать до конца «Буллита». Низко пригибаясь к земле, он поспешил к своему автомобилю, и проскользнув внутрь, отбросил манекен на пол. Потом он откинулся на спинку сиденья и вперился в экран, точно завороженный происходящими там событиями. Все прошло очень удачно, необычайно удачно. План Гилмана сработал. Вот только чуть было с Деннисоном не вышел прокол… Слава Богу, его спасло произнесенное кем-то шепотом предупреждение. Он попытался вспомнить, кто в тот момент стоял рядом с ним, кто мог предупредить его об опасности.

Он все еще раз размышлял над этим, когда на экране появились титры, и он выехал с территории кинотеатра вслед за вереницей других машин. Направив свой голубой «дарт» на шоссе, он в зеркале заднего вида увидел далекую вспышку пламени. Это взорвался второй «карандаш»: теперь «кадиллак» Пикелиса – со всеми уликами и отпечатками пальцев – сгорел дотла. Он услышал вой сирены двух полицейских машин – и через некоторое время они промчались по направлению к «Фан парлор». Полиция не обратила внимания на поток машин, тянущийся от придорожного кинотеатра «Старлайт», полагая, что ни одна из этих машин не может быть как-то связана с налетом на казино. Да, все пока шло по плану. Человек из Лас-Вегаса, который сыграл ключевую роль в разработке операции, и на этот раз не ошибся.

Уиллистон ехал в потоке машин, послушно придерживаясь той же скорости, что и прочие слушатели спецкурса по сексу и насилию, преподанного им в кинотеатре «Старлайт». Если смотреть на вещи шире, то здесь сегодня был самый обычный вечер. Толстая девица по имени Беверли вступила в интимную связь с тремя подростками на заднем сиденье зеленого «форда», что было для Беверли делом привычным, а сестры Арден «духарились» с парнями, блиставшими на футбольном поле, играя за школьную команду Джефферсоновской средней школы. И в этом тоже не было ничего необычайного, ибо всем в городе было известно, как обе сестры любят «подухариться» с этими двумя парнями. Кассирша кинотеатра в своей ежедневной сводке отметит, что количество проданных билетов соответствует обычной норме среды, а продажа пиццы и хот-догов также не сильно отклонилась от средней нормы.

На дорожной развязке при въезде в город поток машин расщепился по разным направлениям, и Уиллистон теперь мог немного прибавить скорость. Мимо проехали еще две полицейские машины, и в тот же момент вдали раздался мощный раскат грома, известивший профессора о том, что бензобак «кадиллака» взлетел на воздух. Да, с удовлетворением подумал бывший боевик У СО, теперь от лимузина остались рожки да ножки, что еще больше усугубляет унижение, уготованное ими Пикелису. Теперь-то он уж поймет, что они здесь, что их несколько человек и что они готовы вступить с ним в бой. Около городской черты профессор стал оглядываться по сторонам в поисках подходящего места, куда бы можно было выбросить манекен. Он доехал до Ланден-бульвара, где заметил пару мусорных контейнеров на тротуаре. Он остановил машину и бросил манекен в пустой бак.

– Прошлись по злачным местам? – пошутил болезненно бледный портье, когда через десять минут Уиллистон вошел в вестибюль отеля «Джефферсон».

– Ах, если бы!

– Если вам нужна маленькая певчая птичка… – предложил портье.

Уиллистон, зевнув, покачал головой.

– Как-нибудь в другой раз. А сейчас мне надо отоспаться после двух крутых фильмов в вашем придорожном кинотеатре.

– Я слыхал, «Буллит» – потрясный фильм, – заметил портье.

– Это верно, но другой, «Изнасилованные зомби», порядочная чушь!

– «Изнасилованные зомби», – усмехнулся лысеющий портье. – Ну надо же: «Изнасилованные зомби»! Звучит заманчиво!

Диверсант устало передернул плечами и поднялся на лифте к себе на четвертый этаж. Чуть позже – уже раздевшись, вымывшись и послушав радио – он понял, что уже два тринадцать, и Арболино, должно быть, выйдет на связь через полминуты. Он настроил радиоприемник на нужную волну и стал ждать.

– Пожалуйста, повтори, Чарли. Пожалуйста, повтори сообщение, Чарли, – услышал он голос Арболино.

Ключевым словом было «Чарли». Значит, все в порядке. Каскадер добросил Карстерса до места и без приключений вернулся в кемпинг. Это все замечательно, но Уиллистона все еще заботил вопрос, кто же был тот неизвестный помощник, который спас ему жизнь в «Фан парлор». Кто же захотел – осмелился – помочь недругам жестокого Джона Пикелиса? Он выключил радио, лег в кровать и закрыл глаза. В десятый раз он мысленно представил себе лица людей, которые стояли около него в тот момент, когда Деннисон вытащил пистолет.

И вдруг он вспомнил и сразу догадался, кто бы это мог быть.

Да, теперь он узнал и голос.

Этот голос принадлежал эффектной горластой блондинке – солистке оркестра.

Джуди… Джуди как ее… Джуди Эллис.

Да, это была Джуди Эллис.

Но почему Джуди Эллис это сделала? Что заставило ее так рисковать ради вооруженных грабителей?

Все это было необъяснимо – если только для Джуди Эллис они не были незнакомыми грабителями. Эта догадка привела Уиллистона в еще большее замешательство, ибо он не помнил, чтобы когда-либо встречал ее или слышал ее имя раньше. Надо спросить у остальных, а потом уж решать, что с ней делать.

На нее нельзя просто махнуть рукой – ведь если она их знает, она представляет опасность.

Это, во всяком случае, уж точно.

Кто она, на кого она работает – эти вопросы оставались тревожной тайной, которая мучила профессора Эндрю Уиллистона до тех пор, пока его наконец не одолел сон.

22

– Я понимаю, что в рабочие дни плата за междугородный выше, чем по выходным, но мне показалось, дело не терпит до воскресенья, Бад, – говорил человек, звонивший каждую неделю в Атланту. – В конце концов, я же плачу, а не ты… Нет-нет, я звоню вовсе не потому, что мне тут одиноко или потому что я скучаю по моей лапочке. Я звоню рассказать, что у нас вчера произошло. Говоря коротко и даже с афористическим изяществом, старый сквалыга подавился… Это старая шутка, Бад. Но, если ты ее не знаешь, я не буду тебе сейчас ее рассказывать – это мне обойдется слишком дорого. Я же не штампую эти четвертаки, сам понимаешь.

Он выглянул из телефонной будки на желтый «мустанг», едва не плавящийся под лучами утреннего солнца.

– Бад, люди, о которых я тебе писал, оказывается, такие энергичные и такие затейники – у них армейские автоматы! – продолжал он. – И зажигательные мины. Нет, я тебе лапшу не вешаю. Я не кручу тебе мозги и не шуткую, идиот ты несчастный! Бад, тут все слишком круто, чтобы изъясняться с тобой на этом дурацком сюсюкающем жаргоне. Все это уже похоже на настоящую войну в чикагском духе, и если ты слишком юн, чтобы помнить, что это такое, вспомни о вендетте между Галло и Профаччи пару лет назад… Да, в Бруклине. Слушай, вчера вечером эти ковбои ворвались в «Фан парлор» с автоматами и целым арсеналом офигительных «железок». Гранаты со слезоточивым газом – и все в таком духе. Я тут слышал, что у них на автоматах были глушители – представляешь! Даже у нас нет автоматов с глушителями!

Было еще только без десяти десять утра, но солнце уже палило нещадно, и, потея в телефонной будке, он то и дело отирал пот со лба.

– Это очень крупная рыба, Бад, – продолжал он, – а у Пикелиса тоже организация дай Боже! И мне очень не улыбается перспектива быть взятым за задницу в самый разгар событий – да еще когда я тут один… Конечно, я боюсь! Я же не Джон Уэйн, и не Ричард Бартон, и не Жан-Поль Бельмондо! И к тому же я еще не видел окончательного варианта сценария. Все, что мне известно, это то, что меня, может быть, «уложат» в следующем эпизоде, а я еще слишком молод, чтобы умирать… Спокойствие? Тебе-то легко убеждать меня сохранять спокойствие, ты же сидишь в паре сотен миль от этого пекла. Может, и нет. Может, у этих пришлых ребят есть радиоуправляемые ракеты, откуда я знаю? Меня теперь уже это не удивит… Нет, правда. Все, что они делают, меня очень удивляет – и пугает… Терпеть не могу сюрпризов… Нет, я не знаю, сколько их, но я-то один, и шансы у меня хреновые. Мне было бы спокойнее, если бы рядом оказались девять членов нашей семьи – с пушками, мортирами и гаубицами. Четырнадцать – это было бы еще приятнее – и поддержка с воздуха… ага, расскажи это боссу. Скажи ему, что мне нужно подкрепление… Послушай, Бад, проблема вовсе не в этом! С этим у меня все в порядке. Снять девку здесь совсем не проблема. Я пользуюсь успехом, я нравлюсь, и к тому же мне известно по меньшей мере семь веселых домов в городе.

Он помолчал и снова поглядел на стоящий рядом с будкой желтый «мустанг». Кожа сиденья, верно, перегрелась и потрескается.

– Нет, трупов пока нет, но это дело ближайших дней, – предупредил он. – Бад, эти ребята собираются разгрохать всю организацию Пикелиса, и он не сможет им… А ты лучше поверь! Слушай, пришли-ка сюда еще подмоги, или я буду очень сильно плакать. Повторяю по буквам. П-о-д-м-о-г-а – все заглавными буквами, с восклицательным знаком в конце… Очч-чень смешно, ты хочешь разбить мне сердце… Слушай, ты, Чарли Чаплин, ты бы не стал так гнусно шутить, окажись ты тут один…

В этот момент разговор прервали.

– Доплатите семьдесят пять центов, пожалуйста, – проворковала телефонистка.

– Я еще позвоню в воскресенье, если останусь жив, – пообещал человек в телефонной будке и повесил трубку.

Он вышел на улицу и услышал, как церковные куранты пробили десять.

А в восьми милях от телефонной будки в самом центре Парадайз-сити секретарь суда Арнольд Тиббет нараспев объявил:

– Внимание! Высокий суд округа Джефферсон открывает свое заседание. Председательствующий – его честь судья Ральф М. Гиллис. Прошу встать!

– Суд идет! – предсказал Келлехер.

В огромный зал судебных заседаний набилась толпа официальных лиц, полицейских, репортеров и зевак, пришедших на сенсационный процесс. Если верить городским сплетням, процесс обещал быть гнуснее шведской порнухи. Никто из ста шестидесяти присутствующих не обратил особого внимания на трех белых мужчин, сидящих рядом с преподобным Эзрой Снеллом в восьмом ряду. Судья Гиллис, с тройным подбородком и торжественным взглядом, в бифокальных очках в золотой оправе и в развевающейся мантии, показался в зале и прошествовал к своему креслу с высокой спинкой, и весь зал стоя почтительно его приветствовал.

По залу прошелестел ропот – зрители предвкушали занятное зрелище.

Судья Гиллис махнул рукой секретарю, и тот по привычке зычно потребовал «тишины в зале».

Гиллис кивнул и взглянул на стол обвинителя, за которым восседал окружной прокурор округа Джефферсон Рис Эверетт – очень импозантно выглядящий в своем новом сером костюме, – в окружении двух короткостриженных ассистентов. Судья с первого взгляда понял, что «старик Рис» уже под парами и готов ринуться в бой, исполненный клокочущей энергии и риторического дара, всегда посещавшего его перед всякой возможностью заявить о себе в прессе и в людской молве.

Гиллис вряд ли мог его осуждать за это, он ведь и сам был окружным прокурором перед тем, как восемь с половиной лет назад был удостоен чести занять судейское кресло. Судья откинулся на спинку, обвел взглядом зал суда и моргнул, приметив около Снелла белого мужчину.

О Боже.

О Боже, Боже, Боже!

Да, это точно он собственной персоной. Судья Гиллис сразу узнал длинные седоватые локоны, знаменитую крупной лепки голову, которую неоднократно видел на телеэкране в передачах новостей.

Это был он, и ясное дело, он приехал сюда не просто поглазеть. Он бы не стал приезжать просто так. Это был тигр, жестоко и кровожадно растерзавший не один десяток прокуроров, попавшихся у него на пути и пожранных им с аппетитом. Это был людоед, этот адвокат. Ну, это будет тот еще процесс! И на какое-то мгновение судья захотел было даже подозвать к себе «старика Риса» и упредить его. Нет, «старик Рис» уже вон как копытом бьет – и Гиллис решил дать тому возможность самому все испытать на собственной шкуре. Это будет мучительный урок, подумал Гиллис, но должен же «старик Рис» когда-нибудь столкнуться с реалиями настоящей жизни после всех долгих лет сладкого житья-бытья в оранжерейной атмосфере исправно функционирующей империи Пикелиса. Пусть «старик Рис» набьет себе наконец шишек – может, он немного и повзрослеет, злорадно решил судья.

Эверетт, мэр, Мартон и лично Джон Пикелис не ведали, какой их ожидает сюрприз. Судья Гиллис приложит все старания, чтобы вести процесс в нужном русле, как они от него и ожидали, но трезво мыслящий человек в судейском кресле понимал, что с его участием в деле этот процесс может растянуться на многие недели, а если – нет, когда этот негр будет осужден, он подаст апелляцию в Верховный суд Соединенных Штатов. Такая перспектива его даже возбуждала: ни одно из дел, рассматривавшихся судьей Ральфом Гиллисом, никогда не передавалось на рассмотрение Верховного суда страны. Верховный суд Соединенных Штатов – это что-то! Говорят, он не проиграл в Верховном суде ни одной своей апелляции по делам об убийстве – потрясающий послужной список!

О Боже, Боже, Боже…

Судья Гиллис едва ли не мурлыкал, с трудом подавляя заигравшую у него на губах улыбку.

Он кивнул секретарю суда.

– Народ против Клейтона, – пропел секретарь.

– Прошу, введите подсудимого, – резко приказал судья. – Мы же не можем начинать процесс без подсудимого.

Секретарь дал знак охраннику у боковой двери, и через десять секунд четыре полицейских препроводили Сэма Клейтона в зал. Новая волна ропота прокатилась по залу, рука судьи снова взметнулась вверх, и раздалась новая просьба сохранять тишину.

– Мистер Клейтон, – начал судья. Кое-кого в зале удивили эти слова, ибо к чернокожим жителям округа Джефферсон обыкновенно обращались просто по имени. Никто не догадывался, что судья Гиллис просто старается строго соблюдать букву процедуры, чтобы стенограмма процесса, когда она ляжет на стол Верховным судьям Соединенных Штатов, была бы без сучка и без задоринки. – Мистер Клейтон, представляет ли ваши интересы на настоящем процессе адвокат? – спросил смиренно Гиллис. – Я что-то не вижу никого за столом адвоката защиты. Если у вас нет своего адвоката, то в соответствии с федеральными законами и законами штата, я обязан назначить вам адвоката.

Окружной прокурор благосклонно все это выслушал. Все было заранее обговорено. Судья назначит Нортона Вудхауса, а Вудхаус знал, что от него требуется.

– Если высокий суд позволит… – произнес кто-то из зала.

«Так, началось», – подумал Гиллис и сказал:

– Да?

Несколько человек – в том числе и подсудимый – повернулись на голос незнакомца. Это был хорошо одетый импозантный седеющий мужчина, с большой головой и зычным голосом.

– Позвольте мне подойти к судейскому столу, ваша честь! – попросил он.

– Это имеет отношение к вопросу об адвокате подсудимого? Если да, то можете, – сурово заявил судья. – Если нет, то прошу вас сесть. Я не могу позволить отвлекать суд по пустякам и не позволю превращать его в балаган.

Эверетт просиял. Уж можно положиться на старого доброго Гиллиса – он не допустит превращения суда в балаган. Окружной прокурор не заметил, каким взглядом смотрел Клейтон на чернокожего священника, сидевшего рядом с незнакомцем, и как преподобный Снелл многозначительно кивнул подсудимому. Северянин – ибо его выговор выдавал в нем приезжего с Севера – зашагал по проходу и остановился в десяти футах перед подиумом.

– Я вас слушаю! – сказал Гиллис.

– Суду нет необходимости назначать адвоката для подсудимого, ваша честь, – сказал незнакомец. – Я являюсь адвокатом мистера Клейтона.

Рис Эверетт нахмурился, услышав эту неожиданную новость, а Шелби Салмон – корреспондент местной телестанции, освещающий процесс, – дважды сглотнул слюну, узнав самозванного адвоката.

– Имеете ли вы адвокатскую лицензию, позволяющую вам практиковать в нашем штате? – спросил судья с видом невинного младенца.

– Да, ваша честь. Я член коллегии адвокатов Нью-Йорка и ряда других штатов и – в порядке обмена и в силу соответствующего постановления Верховного суда этого штата – имею право практиковать здесь.

– Позвольте узнать ваше имя, адвокат?

О Боже, Боже, у «старика Риса» сейчас будет удар.

– Мое имя Джошуа Дэвид Дэвидсон, – ответил он голосом, который прозвучал в тишине зала, как звук боевой трубы.

Эти слова произвели эффект разорвавшейся бомбы.

Тихая истерика – беззвучная, но ясно осязаемая – овладела присутствующими в зале суда. Репортеры перешептывались, зрители вскочили на ноги, чтобы взглянуть на знаменитого адвоката по уголовным делам, а у окружного прокурора округа Джефферсон на физиономии возникло выражение полного недоумения, словно он не знал – то ли ему плакать, то ли наложить в штаны. Джошуа Дэвид Дэвидсон – какого черта ему здесь надо?

– Прошу сохранять тишину или я попрошу очистить зал! – пригрозил судья, тайком вкушая зрелище ужаса и страдания на лице «старика Риса».

– Ваша честь, – выпалил наконец Эверетт, вскочив на ноги. – Ваша честь, мистер Дэвидсон весьма известный, опытный и дорогой адвокат. Я бы хотел знать, по какой причине он участвует в этом деле. Я бы хотел знать, кого он представляет – какую-то группу агитаторов?

– Я представляю Сэмюэля Рузвельта Клейтона, сэр.

Судья обратился к подсудимому.

– Этот человек ваш адвокат? – спросил Гиллис.

– Да, ваша честь.

Эверетт снова побледнел.

– При тех баснословных гонорарах, которые берет этот нью-йоркский адвокат, – съехидничал он, – я не могу поверить, что подсудимый в состоянии был нанять его! Что, этот мальчишка…

– Если высокий суд позволит, я буду настаивать, чтобы суд попросил окружного прокурора не отзываться о моем клиенте в столь презрительной, уничижительной и нетерпимой манере, – быстро отпарировал Дэвидсон. – Мистеру Клейтону двадцать восемь лет, он три года верой и правдой прослужил в вооруженных силах Соединенных Штатов. Он не мальчишка. Он взрослый мужчина, пользующийся всей полнотой прав, уважением и достоинством, которые наше законодательство – как федеральное, так и местное – гарантирует совершеннолетним гражданам страны.

Гиллис глубокомысленно кивнул. Дэвидсон разобьет «старика Риса» в пух и прах еще задолго до конца этой баталии. От Эверетта только перья полетят. Из него потом даже хорошей котлеты не получится.

– Прошу суд обратить на это внимание обвинителя, – невозмутимо настаивал Дэвидсон.

– Ваш клиент обладает всей полнотой законных прав, мистер Эверетт, – заявил Гиллис. – Прошу вас считать, что это официальное заявление суда.

– Но есть еще один вопрос, который, мне кажется, сейчас должен быть прояснен – прежде чем мы приступим к длительному и трудоемкому процессу отбора присяжных, ваша честь, – продолжал знаменитый адвокат по уголовным делам. – Я был бы весьма благодарен, если бы вы официально попросили окружного прокурора не делать более никаких замечаний относительно того факта, что я не являюсь местным жителем или что мои гонорары составляют значительные суммы. Мне представляется, что оба замечания при возможном пересмотре дела апелляционными инстанциями могут быть восприняты как проявление предубеждения обвинителя.

Дэвидсон открыл все свои карты.

Он собирался придираться к каждому пункту, каждому слову, каждой технической мелочи и явно был готов сражаться до самого конца. Ему нечего было предложить «старику Рису» – ничего, кроме обострения язвы желудка и бессонницы.

– Мистер Дэвидсон, будьте добры, подойдите поближе, – попросил судья.

– Конечно, ваша честь.

– Я обратил внимание – с каковым расчетом, полагаю, это и было сделано – на вашу реплику относительно длительного и трудоемкого отбора присяжных, – сухо заметил судья. Дэвидсон улыбнулся. – И ваша реплика о «возможном пересмотре дела апелляционными инстанциями» также не осталась мной незамеченной. Но, как предупредил меня наш уважаемый прокурор, этот процесс обещает быть несложным и недолгим, ибо подсудимый признал свою вину, так что процесс может продлиться не более нескольких дней. Через неделю я планирую отправиться в отпуск. Я бы только приветствовал, если бы вы с пониманием отнеслись к такой перспективе.

– Не вижу причин, почему бы ваш отпуск не смог состояться, ваша честь, – ответил Дэвидсон с изысканнейшим тактом. – В конце концов, этот процесс вряд ли продлится неделю, однако и начнется он никак не раньше. Я собираюсь попросить вас отложить слушание дела на месяц, чтобы дать мне достаточное время для подготовки защиты.

– А если я откажу вам?

– Ваша честь, я не сомневаюсь, что такой мудрый и многоопытный судья, как вы, безусловно понимает, в каком духе выскажется апелляционный суд по поводу того, что вновь назначенного адвоката вынуждают сократить время на подготовку к слушаниям дела, за которое полагается, вероятно, смертная казнь. Апелляционный суд уже по одной этой причине отменит ваше решение.

Что правда, то правда, и Гиллис это прекрасно понимал, и Дэвидсон знал, что Гиллис это понимает.

– Готов поспорить, что у вас еще есть просьбы к суду, – предположил судья.

Дэвидсон усмехнулся.

– Очень рад, что моя оценка вашей мудрости, ваша честь, оказалась верной. Да, у меня есть еще несколько просьб – целый набор. Я собираюсь сослаться на прецедент «дела Миранды»[22]22
  Известный в истории американской юриспруденции казус, когда Верховный суд США отменил обвинительный приговор по уголовному делу в связи с тем, что обвиняемому, некоему Миранде, было отказано в услугах адвоката сразу после ареста.


[Закрыть], как только процесс начнется, – но это только для затравочки.

Человек в черной мантии кивнул.

– Вы играете в покер, мистер Дэвидсон?

– Да, я обожаю противоборство конкурирующих стратегий, ваша честь.

Судья видел, что Эверетта их частная беседа уже начинает нервировать, и жестом попросил Дэвидсона отойти на шаг назад.

– В соответствии с просьбой защитника подсудимого, – провозгласил Гиллис, – я обращаюсь к прокурору округа с настоятельной просьбой избегать по возможности всяких личных комментариев относительно местожительства мистера Дэвидсона, его происхождения и экономического положения. Если мы сконцентрируем наше внимание не на Джошуа Дэвиде Дэвидсоне, а на Сэме Клейтоне, наш процесс будет развиваться более спешно и более споро.

Обвинитель сделал неопределенный жест в знак согласия.

– Ну, а теперь мы можем начать отбор присяжных? – нетерпеливо спросил он.

– Вы готовы, мистер Дэвидсон?

– Нет, ваша честь. Я только что получил это в высшей степени сложное и непростое дело, которое предполагает, возможно, вынесение смертного приговора, и безусловно мне потребуется достаточное время для подготовки.

– И какой же период времени представляется достаточным досточтимому адвокату защиты? – с вызовом спросил Эверетт.

Дэвидсон почесал подбородок как бы в раздумье.

– Насколько мне известно, по существующим правовым нормам и с точки зрения здравого смысла, я могу просить отсрочки на два месяца, – начал он.

– Два месяца?

О Боже, «старик Рис» уже брызжет слюной от гнева.

– Два месяца – да это же просто смешно! – взорвался прокурор.

– Но я не буду просить два месяца, ваша честь, – спокойно продолжал Дэвидсон. – Мне представляется, что и одного месяца будет вполне достаточно, поэтому я прошу дать месяц отсрочки.