Текст книги "Операция «Молот». Операция «Гадюка-3»"

Автор книги: Уолтер Уэйджер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 38 страниц)

30

– Он сказал «нет». Никаких сделок кроме как на его первоначальных условиях.

Зазвонил телефон.

Это был председатель Комитета начальников штабов.

Танки «М-60» прибыли на место и могли атаковать шахты по первому слову президента.

– Будьте наготове. Вот и все, что я могу пока сказать! – ответил Стивенс и бросил трубку, прежде чем министр обороны вступил с ним в спор.

– Они собираются бросить туда танки, Винс.

– Ну, и чем же вы недовольны, мистер президент?

– Всем, черт возьми! Мне это не нравится, весь этот план! Инстинкт мне подсказывает, Винс, не лезть туда с этими дурацкими танками, а люди, которые вроде бы являются моими главными военными советниками, говорят мне прямо противоположное.

– Я некоторым образом неравнодушен к твоим инстинктам, Дейв. Возможно, в устах генерала ВВС это звучит ужасно, но в критической ситуации вроде этой, я бы больше доверял твоей интуиции, чем интуиции Дарби или Вуд-сайда. Это не просто пустая лесть, это мое искреннее убеждение.

– Понимаешь, эта идея запустить туда танки в общем не так уж и плоха, – размышлял вслух Стивенс.

– Верно. Уж куда лучше, чем предложение проутюжить «Гадюку-3» тактическими бомбардировщиками.

– Да, так куда меньше шансов не попасть по этим проклятым шахтам, – размышлял вслух президент, – и все же операция может сорваться.

– Правильно.

– Представь только! Вдруг у одного танка откажет двигатель или гусеница порвется, что тогда?

– Правильно.

Стивенс взглянул на друга.

– Слушай, Винс, что-то ты стал мне поддакивать.

– А какой смысл мне поддакивать, мистер президент? Я с грехом пополам получил одну звезду, и мне совершенно не светит получить вторую.

– Но готов поспорить, ты бы от нее не отказался! Я бы мог тебе это устроить без труда, сам знаешь. Две звезды: генерал-майор Винсент Бономи – звучит? Я бы мог сделать тебя своим военным советником.

Бывший летчик фыркнул.

– Только не меня, сукин ты сын! Я не выдержу всей этой тягомотины, которой вечно обставлены все большие игры в Белом доме. Я и так с трудом терплю ЦРУ. Так что давай-ка закончим этот пустой треп и вернемся к нашим танкам.

– Ладно, поговорим об этом как-нибудь в другой раз. Итак, что касается танков…

Затрезвонил зуммер переговорного устройства.

Из переговорника послышался голос Тимми Грассера.

– Я могу войти прямо сейчас? Это важно, очень важно.

– Валяй! – согласился Стивенс.

Через минуту пресс-секретарь Белого дома вошел и закрыл за собой дверь. На его лице застыло выражение напряженного недоумения.

– Мне только что звонил Дон Веллингтон. Он корреспондент Эн-би-си в Пентагоне и мой давний приятель. И собутыльник, – добавил Грассер.

– Так. И что?

– Он просто так трепаться не будет, не пустозвон. Я рискую показаться ханжой, но говорю вам с полной ответственностью: он серьезный журналист.

Президент кивнул.

– Он, похоже, знает что-то, чего не знаю я: речь идет о делах здесь. Он позвонил и попросил проверить.

– Тимми, давай-ка выкладывай все начистоту, не темни.

– Ладно, мистер президент. У него совершенно фантастическая байка о том, что банда беглых заключенных захватила одну из пусковых установок наших «минитменов».

– И все?

– Еще кое-что. Армейские хотят их разбомбить к чертовой матери, а вы слишком озабочены предстоящими выборами и не решаетесь дать им на это добро.

– Ну, накрутили! – попытался оправдаться Стивенс. – А что вы об этом думаете, генерал?

– Чушь собачья!

Стивенс покачал головой.

– Это не слишком конструктивное заявление, генерал.

– Но это правда? – настаивал Грассер.

– Ты можешь потянуть время, Тим?

– Не знаю. Но вы мне не ответили. Это правда?

Президент утвердительно кивнул.

– Матерь Божья! – воскликнул пресс-секретарь.

От этого легче не стало, но все же это куда менее вульгарно, чем «Мать твою богородицу!»

– Извини, Тим, мы тебя сразу не поставили в известность. В Вашингтоне об этом знают всего-то человек двадцать-тридцать, и мне не казалось необходимым посвящать тебя в это. Пойми, не то что бы мы тебя не уважали, но просто в интересах секретности.

– А откуда об этом мог узнать Веллингтон? – спросил Бономи.

– Он не сказал.

– Какой-то ублюдок в Пентагоне дал утечку, чтобы вынудить тебя, Дейв, согласиться с этим идиотским танковым планом, – свирепо заявил Бономи. – Какой-нибудь хитрожопый дядя с тремя а то и четырьмя звездами.

Президент Соединенных Штатов откинулся на спинку вращающегося кресла и вздохнул.

– Мы узнаем попозже, Винс. А пока нам надо выиграть время. Что ты сказал Веллингтону, Тим?

– Я сказал ему, что это бред, скорее всего слухи, распускаемые дружками Колдуэлла.

– Он это схавал?

Грассер отрицательно помотал головой.

– Не вполне. Он попросил меня проверить. Он сказал, что информация получена из очень достоверного источника. Я должен ему перезвонить в течение часа.

– Зови его сюда, – приказал президент. – Скажи ему, что ты все расскажешь, если он немедленно приедет в Белый дом. Мне лучше самому с ним поговорить.

Грассер ушел, а Дэвид Стивенс стал обсуждать с Бономи свой план, пояснив, чего он хочет добиться. План мог выгореть, а мог и не выгореть, поэтому Винс Бономи решил, что ему не помешало бы на всякий случай выработать собственный контрплан.

– Пойду-ка я перехвачу сэндвич и узнаю, какие новости из Берлина, – солгал он президенту. – Вернусь минут через двадцать.

Выйдя из кабинета, он не пошел есть и не стал никуда звонить. Он нашел капитана Хартунга в коридоре недалеко от президентских апартаментов.

– Капитан, мне может понадобиться пистолет. У вас нет лишнего ствола, Хартунг?

– Когда мы на дежурстве в Белом доме, генерал, мы не носим оружия, но у меня есть пистолет в ящике стола.

– Заряженный?

– Нет, но у меня есть обойма. Конечно, сэр, все сотрудники секретной службы вооружены. Если хотите, можете позаимствовать у них «тридцать восьмой».

– Нет, не надо лишних вопросов. Лучше я договорюсь с вами. Нам нельзя терять время на вопросы.

– Вы, похоже, торопитесь, генерал, – ловко переменил тему капитан Хартунг. – Так что пойду-ка я принесу вам пистолет.

– И найдите еще кого-нибудь из адъютантов, кого-нибудь вроде вас.

– Кого-нибудь, кто не задает лишних вопросов, сэр?

Бономи кивнул.

– Я хочу, чтобы вы оба побыли в приемной президентских апартаментов. Может возникнуть суматоха, и вы мне можете понадобиться. Вопросы есть?

– Нет, сэр. Если мне можно идти, то я постараюсь отыскать лейтенанта Макинерни. В прошлом году он стал чемпионом Академии по боксу в среднем весе.

Бономи улыбнулся.

– Я вижу, вы меня поняли, капитан.

– Надеюсь, сэр. По-моему, вы все очень ясно изложили, генерал. Ему захватить ствол?

– Нет. Возможно, никакой суматохи и не будет, просто я по своему обыкновению принимаю меры предосторожности.

Теперь настала очередь Хартунга улыбаться.

– Что-то я за вами такой привычки раньше не наблюдал, генерал.

– Несите пистолет, капитан.

В пять минут первого Дона Веллингтона ввели в кабинет президента Соединенных Штатов Америки. Высокий репортер «Эн-би-си», коротко стриженный, с привлекательным открытым лицом, был явно удивлен, но держался спокойно.

– Мистер президент, это мой старый друг Дон Веллингтон, – представил вошедшего Грассер.

– Рад познакомиться с вами, мистер Веллингтон.

– И я рад… и удивлен этой встрече, мистер президент.

– Прошу вас, садитесь. Садитесь и давайте поговорим откровенно… Откровенно, а? Если политик произносит это слово, значит, он сейчас будет брехать напропалую. Но, думаю, вам это и так известно.

– Я в Вашингтоне уже восемь лет, мистер президент, – многозначительно ответил Веллингтон и опустился в черное кожаное кресло.

– Хорошо, тогда мы можем отбросить формальности и политический политес. Разразился кризис, о котором мы пока не ставим в известность общественность. Генерал Бономи и я, тут президент кивнул головой в сторону своего бывшего ведомого, восседающего на кушетке, – вчера всю ночь пытались уладить этот кризис. Вместе с нами этим же занимались еще десять высших военных и гражданских должностных лиц.

– Ракетная база? Ее захватили бежавшие заключенные?

– Да. Вы хотите знать, что произошло. Пожалуйста. Подземная пусковая ракетная установка 168-го стратегического ракетного крыла в Монтане была захвачена пятерыми заключенными, бежавшими из камер «дома смерти» в тюрьме штата в Хелене. Один из них, бывший майор Стратегического авиационного командования, приговоренный к смертной казни за убийство жены. Полагаю, он объяснил своим сообщникам, как захватить базу. Его фамилия Делл, кодовое название капсулы «Гадюка-3». Она расположена в восемнадцати-двадцати милях от базы ВВС Мальмстром неподалеку от Грейт-Фоллз.

Веллингтон не сводил с него недоверчивого взгляда.

– Это все не для цитирования, мистер президент?

– Нет, это все для цитирования, и вы получаете эксклюзивное интервью.

– Я что-то не понимаю, мистер президент.

– Да слушай ты, Дон! – прикрикнул Грассер.

– Я слушаю…

– Больше того. Они угрожают нам запустить межконтинентальные баллистические ракеты, их там десять, если мы не заплатим им пять миллионов долларов и не вывезем из страны на «ВВС-І».

– Вы меня не разыгрываете?

– За всю свою жизнь я не был более серьезен и напуган. Я изложил вам то, за чем вы сюда пришли. Это важная новость, и американский народ имеет право ее узнать. Я это понимаю. Общественность имеет право знать правду, в особенности когда речь идет о столь важном событии.

Веллингтон покачал головой.

– Извините, мистер президент, но мне кажется, вы меня разыгрываете. Вы просто слово в слово цитируете мои статьи и приводите мои доводы.

– Нет, никого я не цитирую. Никто из здесь присутствующих не оспаривает права общественности получать полную информацию, как и вашу обязанность предоставлять общественности эту информацию. Единственный вопрос заключается: когда.

– А! Я так и знал, что тут есть какой-то подвох. Вы хотите, чтобы я «зарубил» материал.

– Нет, я прошу вас только помариновать его немного, день-два.

Веллингтон резко встал.

– Вы же умный человек, мистер президент. Сначала вы задабриваете меня, добровольно сообщая мне факты, чтобы раздобыть которые, мне пришлось бы разбиться в лепешку, а потом просите попридержать материал до тех пор, пока он не будет соответствовать вашим политическим планам.

– Нет, в этом нет политического расчета. Проблема заключается только в национальной безопасности, а возможно, и прошу простить меня за мелодраматичность, в спасении нации.

– Не верю! Вы чудовищно оконфузились и теперь боитесь, что это вам может стоить победы на выборах! Я слышал именно такую версию.

– Чушь!

– Спокойно, Винс! – посоветовал президент.

– А чего мне бояться? – возразил Бономи. – Я не боюсь Эн-би-си. Вы, приятель, зря ерунду говорите. Система безопасности ракетной базы, которая дала сбой, была разработана задолго до того, как Дэвид Стивенс стал президентом, и она была надежной, эта система. Уж не знаю, как эти бандиты сумели найти в ней брешь, но я только знаю, что кто-то ввел вас в заблуждение относительно нашего намерения воздержаться от штурма «Гадюки-3». Так ему и скажите.

– Тут все очень просто. Если штурм не увенчается полным успехом, то они могут запустить ракеты и начать третью мировую войну. И я прошу вас, мистер Веллингтон, лишь об одном…

– Если это будет очередной Залив Свиней, то прошу меня в это дело не впутывать! – прервал президента репортер. – Одному из ваших благорасположенных предшественников удалось уговорить благорасположенную «Нью-Йорк Таймс» попридержать статью о том секретном каперском вояже – и в итоге случилась катастрофа, и все опозорились! И не надо мне вешать на уши лапшу про ответственность журналиста и про патриотический долг, мистер президент. Я на эту удочку не попадусь!

– Слушайте, уже разразился очередной берлинский кризис, мы столкнулись с эскалацией напряженности с Советами, – спокойно доказывал Стивенс, – и как, по-вашему, они отреагируют, если узнают, что несколько американских баллистических ракет могут с минуты на минуту быть запущены в цель, по ошибке, конечно?

– Это уж ваши проблемы, мистер президент. Я считаю, что было бы куда разумнее поладить с ними и с кем угодно, если, конечно, вас сейчас заботит что-то иное, кроме выборов.

– Я прошу только двадцать четыре часа. Эта краткая оттяжка времени никак не повлияет на выборы, но за это время мы бы смогли выкурить их из капсулы, тем или иным образом.

– Мне очень жаль…

Стивенс взглянул на Бономи и с удивлением заметил, что его бывший ведомый сидит с равнодушным лицом.

– Мистер Веллингтон, – продолжал глава исполнительной власти. – Я готов предоставить в ваше распоряжение все материалы. Вот папка с биографиями всех пяти осужденных. Вы сможете найти здесь массу интересного для вашего репортажа.

Телекорреспондент принял папку, нахмурившись.

– Но скажите на милость, мистер президент, зачем вы мне это даете?

– Чтобы вы изложили все верно и без искажений. Мы же оба верим в правду и точность, не так ли?

Веллингтон пожал плечами и направился к двери.

– Дон! – воскликнул умоляюще Грассер.

Корреспондент Эн-би-си покачал головой и взялся за дверную ручку.

– Дон, ты с ума сошел, если хочешь это сделать! – предупредил пресс-секретарь.

– Я бы большим дураком, если бы поверил политику, ведущему предвыборную борьбу. Я бы просто из ума выжил.

– Боюсь, вас кто-то использует, мистер Веллингтон!

Корреспондент замер и обернулся.

– Мистер президент, меня использовали, подкупали, брали на понт, вешали лапшу на уши, говорили полуправду и прямую ложь и неоднократно имели самые что ни на есть патриотично настроенные профессионалы. В течение последних лет мой домашний телефон прослушивали, в моем доме ставили «жучки», мне вешали «хвост» – все что угодно. Я даже не знаю, какое правительственное учреждение этим занималось. Мне наплевать… А за эти биографии и прочую информацию спасибо.

– Где вы живете? – вдруг агрессивно спросил Бономи.

– В Арлингтоне. А какое это имеет отношение?

– Просто я думаю. Если русские сбросят одну из своих СС-11 на Вашингтон, водородная боеголовка достанет вашу жену и детей и в Арлингтоне.

– Ну и сукин же вы сын, генерал!

– Просто чтоб вы знали!

Веллингтон повернулся на каблуках, распахнул дверь и занес ногу через порог.

Потом он остановился, вернулся в кабинет и закрыл дверь.

– Ну вы и гад! – свирепо процедил он.

Потом он обратился к Стивенсу.

– Я вам не верю, не верю!

Он произнес эти слова таким тоном, словно собирался расплакаться.

– Благодарю вас, мистер Веллингтон.

– Я не верю ни единому вашему слову!

– Я очень ценю ваш поступок. Я понимаю, сделать такое было нелегко.

Веллингтон стоял и качал головой.

– Я просто схожу с ума…

– Ты герой, Дон! – возразил Грассер. – Дон Веллингтон, крутой мужик! Да ты настоящий патриот, Дон!

– Я идиот, болван, сентиментальный сопливый идиот!

– Сядьте, мистер Веллингтон, – наставительно заметил Стивенс. – Мы добудем для вас фотографии этих людей. Вы сможете их использовать завтра. За вами остается право на эксклюзивное интервью и на получение Пулитцеровской премии – послезавтра!

– Я делаю это не ради вас. Просто я терпеть не могу этого прожженного лгуна Колдуэлла и ненавижу, когда меня используют!

Он не стал упоминать о жене и детях, гордец!

– Винс, принеси мистеру Веллингтону все, что ему нужно, – попросил президент.

Бономи встал и быстро пошел к двери.

– Вы и в самом деле готовы были отпустить меня на все четыре стороны? – спросил журналист.

– Я не собирался, – ответил Бономи.

Он распахнул дверь и указал пальцем на двух вооруженных адъютантов.

– Они были готовы взять вас под белы руки.

– А если бы не смогли?

Бономи отвел полу кителя и кивнул на пистолет за поясом.

– Матерь Божья! – прошептал Грассер.

– Это я уже слышал. Да, я бы выстрелил в него – ранил бы, но не убил.

– Я был прав, – сказал Веллингтон. – Вы настоящий гад!

– Нет, просто сентиментальный патриот вроде вас.

– Не судите генерала Бономи слишком строго, – попросил президент.

– Почему же?

Стивенс забарабанил пальцами по столу и не сразу ответил.

– Ну, пожалуй, мне стоит вам кое в чем признаться. Там дальше по коридору стоят четыре агента секретной службы: я попросил их перехватить вас на выходе.

Веллингтон простер указательный палец в сторону президентского стола.

– И вы тоже гад порядочный, мистер президент!

– Мне казалось, вы это знали до того, как вошли в этот кабинет, не так ли?

Веллингтон кивнул.

– Да, знал – но не верил, – нехотя признался он.

И начал задавать новые вопросы относительно ситуации на «Гадюке-3».

31

В два часа государственный секретарь объявил официальную позицию США по Берлину с теми певучими новоанглийскими интонациями, какими и славился Артур Рендрю Гросвинор.

– Чудесно! – сказал в половине Третьего Рэй Гумбинер.

– Это обнадеживает, это по-государственному! – изрек западногерманский посол в 14.40.

– Лживые измышления! – сетовало «Московское радио» час спустя.

Немецкий дипломат и советский комментатор высказали суждение по поводу заявления Гросвинора, но Гумбинер отреагировал на известие, что президент Стивенс отбыл с военно-воздушной базы Эндрюс в штаб Стратегического авиационного командования вблизи Омахи. Замечательно. Тонко. Стивенсу и не понадобилось делать резкое заявления, ибо его инспекционный вояж в штаб САК, в сердце ядерных сил сдерживания США, все говорило само за себя. Соединенные Штаты никому не угрожали, но Стивенс ясно давал понять, что больше он никому не позволит навязывать себе чужие правила игры.

– Он просто гений! – заявил Гумбинер заместителю председателя партии.

– Он просто идиот! – сказал Делл, обращаясь к Фалко.

– Президент США – идиот? Да как такое можно говорить, даже если он и впрямь идиот?

– Ох, – вздохнул бывший майор, осторожно проводя пальцами по перевязанному затылку. – Ну и боль… А он идиот, если думает, что мы ему после вчерашнего поверим.

– Как твоя голова? – поинтересовался наемный убийца.

– Буду жить… Вилли, ты мастер по перевязке, и мне бы надо тебя особо поблагодарить. Кажется, я этого не сделал?

– Нет, но я не обижаюсь.

– И мы тебе обязаны за твою бдительность, за то, что ты успел перехватить Харви у двери.

– Бессознательный рефлекс. Я услышал шум, увидел его, навел на него ствол и нажал на крючок. Что тут особенно такого гениального?

– Гениального, ничего, но польза есть.

Пауэлл отмахнулся от комплимента.

– Ну вот, это меня и характеризует, – ответил уныло бывший сержант. – Не шибко умный, но полезный.

Продолжать этот разговор смысла не было, ибо Виллибой Пауэлл все еще, упрямо и открыто, вел свою партизанскую войну.

– А где Хокси? – спросил Делл.

Фэлко махнул рукой в направлении туннеля.

Хокси сидел в конце туннеля на полу около массивной стальной двери и молился над трупом.

– Он старается спасти душу Шонбахера, – догадался Пауэлл.

Наемный убийца тихо рассмеялся.

– Разве он не знает, что у толстяка Харви и души-то не было, – съязвил Фэлко. – Он был просто глупым и самовлюбленным слюнтяем, ни души, ни храбрости.

– А ты как думаешь, была у него душа? – спросил Делл у чернокожего.

– Не знаю. Что-то я ни разу не слышал, чтобы он пел.

Штука была не Бог весть какая веселая, но во всяком случае это был добрый знак, что Виллибой Пауэлл еще не полностью разучился смеяться.

– Я считаю, что у Харви была душа, – заявил майор. – Возможно, несчастная и истерзанная душа, но душа была, если, конечно, она есть, эта душа.

– Мне-то казалось, души тебя мало волнуют, – заметил Пауэлл.

– А я и сам не знаю. Но я этого, между прочим, не утверждаю. Я только сказал, что если душа есть, то старик Харви ее имел.

– Если так, то, может, она есть даже и у Лоуренса Делла?

– Вряд ли… но все возможно. Эй, а ты у нас философ, Вилли! Я и не думал, что ты философ, или ты просто пытаешься меня подколоть?

Пауэлл улыбнулся.

– Нет, зачем мне? – уклончиво заметил он. – Нет, я просто пытаюсь в тебе получше разобраться.

– И как успехи?

– Пока похвастаться нечем, но кое-какие проблески уже есть.

– Я бы не стал тратить усилия на такую ерунду, – посоветовал Делл, – поскольку завтра в это же время мы уже должны быть в Перу и, насколько я понимаю, еще через десять минут мы расстанемся навсегда.

– Ты все еще думаешь, что они вывалят бабки? – спросил Фэлко.

– Я уверен в этом. Я точно знаю. Я верю!

– Всей душой? – поинтересовался Пауэлл.

– Всей, если она у меня есть.

Один из раненых пленных издал стон, и Делл понес два стаканчика воды в спальный отсек.

– Знаешь, а ты, оказывается, не такой хладнокровный сукин сын, каким я тебя раньше считал, – заявил Пауэлл бывшему офицеру САК.

– Знаешь, а я ведь и о тебе так же думаю.

– Но это не значит, что ты мне нравишься, – предупредил Пауэлл.

Делл напоил обоих пленных.

– Не страшно, Вилли, я и не надеялся на это.

Потом Фэлко начал болтать про Перу, про антиамериканский настрой тамошнего революционного правительства, которое не допустит выдворения из страны беглецов и обеспечит им там развеселую жизнь.

– Одежа из ателье, красотки, шампанское… – мечтал он.

– Там пьют какую-то дрянь под названием писко, – заметил Делл. – Что-то вроде текилы. Не знаю, много ли шампанского ты найдешь в Лиме.

Но Фэлко не был обескуражен.

– Человек, имея в кармане один миллион двести пятьдесят тысяч американских долларов наличными, может достать шампанское где угодно, – уверенно проговорил он. – Меня, по правде сказать, проблема выпивки сейчас не волнует. Покоя мне не дает президент и те войска, что шастают у нас над головой.

– Стивенс заплатит, – твердо сказал Делл, – если только армейские не уговорят его согласиться на очередной штурм.

– А что если они сыграют с нами злую штуку? Пристрелят, когда мы вылезем наружу.

– Жеребчик, на такое мог бы пойти какой-нибудь генералишка-хитрован. Так бы поступил сенатор Колдуэлл, но до января ему не видать президентского кресла. Мне кажется, нынешний президент достаточно старомоден, чтобы держать данное им слово. Иначе говоря, я готов поспорить, что у Стивенса есть душа.

– Опять это мерзкое словечко! – пошутил Пауэлл.

Хокси запел псалом, скандируя строчки громким гнусавым голосом, дабы облегчить путешествие, в которое Харви Шонбахер так поспешно отправился.

– Неужели надо обязательно так завывать? – поморщился Фэлко.

Делл и Пауэлл кивнули.

Вне всякого сомнения, Хокси надо было обязательно так завывать, и отвлекать его от этого религиозного ритуала было крайне опасно. Наемный убийца принял это бессловесное объяснение, пожав плечами, и принялся наблюдать за перемещениями войск по монитору телеперископа. День выдался солнечным и ясным, и фигурки людей и бронетехника на экране были видны очень отчетливо. Камера, впрочем не засекла танки «М-60», ибо они заняли исходную позицию на расстоянии более трехсот ярдов от караулки. Вокруг базы теперь активность была куда меньше, чем накануне вечером. Все ждали слова президента.

Одним из тех, кто ждал его с нетерпением, был генерал Мартин Маккензи, который стоял неподвижно у кромки бетонного поля в Оффатте и смотрел на приземлившийся самолет «ВВС-1». Другой большой самолет, «Боинг-707», зафрахтованный службой освещения предвыборной кампании Стивенса, бежал по параллельной посадочной полосе метрах в ста позади президентского лайнера. Как только он остановился, подвезли трапы, и тучи фоторепортеров и журналистов высыпали на полосу запечатлеть прибытие президента на базу. Главкомстратав не обращал на них внимания, точнее, обращал меньше внимания, чем обычно – ибо его теперь интересовало только решение Стивенса относительно «Гадюки-3».

Вот он появился на трапе и сошел с борта «ВВС-1» в окружении агентов секретной службы и личных помощников. Маккензи с удивлением заметил в антураже президента человека в форме бригадного генерала ВВС. Командующий САК долго всматривался в незнакомое лицо.

– Это генерал Бономи, – тихо заметил Уинтерс. – Он летал на «восемьдесят шестых» вместе с президентом в Корее. Классный пилот, говорят.

– Насколько классный? – одними губами спросил Маккензи.

– Снайперская меткость, сэр! Восемь подбитых и пять вероятных, сэр.

Военный оркестр грянул «Звездно-полосатое знамя», и Маккензи быстрым шагом направился поприветствовать президента, пытаясь за улыбкой скрыть мучившие его вопросы.

Почему президент решил прибыть в штаб САК именно сейчас?

Почему он приехал с этим «классным пилотом», у которого на счету восемь сбитых самолетов и пять вероятных попаданий?

И самое главное: как он отнесется к плану штурма, предложенному комитетом начштабов?

– Добро пожаловать в штаб САК, мистер президент, – сказал Маккензи.

Щелчки затворов фотоаппаратов. Рукопожатие, повторенное четыре раза для фоторепортеров. Потом высокий гость и хозяин сели в лимузин и направились к зданию штаба. Там Маккензи повел гостя в подземный бункер. После неизбежного десятиминутного доклада об оперативной обстановке оба в сопровождении Бономи поднялись в боевой штаб.

– Я рад видеть, что САК находится в полной боевой готовности, – сказал Стивенс. – Но я приехал сюда не с целью инспекции. Я полагаю, что вы всегда находитесь в боевой готовности. Вы – наши основные ударные силы, и я на вас надеюсь.

– Благодарю вас, мистер президент!

– Вы уже знаете о плане Комитета начштабов заблокировать шахты тяжелыми танками?

Маккензи кивнул.

– Именно поэтому я и приехал. Ситуация вокруг Берлина постепенно накаляется и, как свидетельствуют последние рапорты, эти идиоты-русские двинули туда механизированные дивизии и танки и намерены развернуть в воздухе эскадрильи бомбардировщиков. Необходимо уладить эту катавасию с «Гадюкой-3» до того, как произойдет нечто совершенно немыслимое. И я обязан уладить все именно сегодня.

Главкомстратав снова кивнул.

– Я решил принять план Комитета начштабов, – сказал Стивенс и изложил свое видение того, что следует предпринять.

– Что скажете? – спросил он.

– Я полагаю, вы правы, мистер президент и, если вы позволите мне это сказать, я считаю, что вы очень мужественный человек. Вы не хотите, чтобы я пошел вместе с вами?

– Нет, вам лучше оставаться здесь. Если что-то пойдет не так, вам лучше быть здесь. Вы поняли, что я от вас хочу?

– Так точно, сэр. Я немедленно этим займусь.

Когда они подошли к двери из вестибюля на портик, где уже собрались десятки журналистов, с нетерпением ожидающих президента, Стивенс замедлил шаг, чтобы собраться с духом.

– Удачи, мистер президент, – сказал Маккензи.

– Она мне сегодня понадобится. Спасибо!

– Мистер президент, решение о боевом использовании наших ударных ядерных сил целиком возлагается на вас, – заговорил Маккензи, – но прерогативой главкомстратава является отдать приказ боевым экипажам наших дальних бомбардировщиков занять взлетные полосы и подготовиться к вылету. Я думаю, мне стоит отдать такой приказ, когда мне доложат, что вы прибыли в Мальмстром если, конечно, вы не возражаете.

– Понятно.

– Я не отдавал такого приказа со времени кубинского кризиса, сэр. Мне кажется, вам следует это знать.

Стивенс взглянул на своего бывшего ведомого.

– На радарах у русских это не появится, – заверил Бономи. – так что они ничего не заподозрят. Я бы даже так сказал: они не будут об этом знать весь завтрашний день, а потом это будет не так уж и важно.

– Хорошо, – осторожно согласился президент, – но подождите, пока я не покину Мальмстром, чтобы присоединиться к ударной группе. Ждите, пока позволяет обстановка.

Они снова обменялись рукопожатием и вышли к прессе, чтобы вновь изложить свое видение мощи САК как гарантии мира во всем мире и приверженности Америки к миру. Через двадцать минут самолет «ВВС-1» вырулил на взлетную полосу и улетел обратно в Вашингтон. За ним последовал самолет с представителями прессы. Через девять минут после взлета командир корабля объявил журналистам, что ему придется сделать вынужденную посадку из-за неполадок в электропроводке двух двигателей.

Журналисты с бессильной яростью наблюдали, как президентский самолет растворился вдали.

Они бы рассвирепели еще больше, узнав, что командир корабля им солгал.