Текст книги "Операция «Молот». Операция «Гадюка-3»"

Автор книги: Уолтер Уэйджер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 38 страниц)

Эту новость никак не удалось скрыть, ибо и жертва и ее отец были слишком заметными фигурами. Никто не мог поверить официальной версии, которую распространил Бен Мартон, ибо все понимали, что Терри Уэст просто не тот парень, который смог бы угнать машину или напасть на представителей правоохранительных органов. Это была ложь, очередная ложь и очередной аргумент в пользу того, что жестокому господству банды Пикелиса нужно положить конец. Теперь у участников операции «Молот» появился истинный мученик, и суровый вопрос «кто убил Терри Уэста?» стал звонким политическим лозунгом. Недовольство росло, ширилось, зрело, набухало.

К пятому сентября, когда последний присяжный был назначен и процесс возобновился, дух недовольства буквально витал в воздухе, и все надежды на то, что суд как-то сможет повлиять на общественное мнение, рухнули: судья Гиллис вызвал Мартона в свой кабинет в пять часов вечера и признался, что, по его мнению, у суда нет ни малейшего шанса добиться вынесения обвинительного приговора.

– Дэвидсон положил Риса на обе лопатки, Бен, и он собирается разбить в пух и прах обвинение, так что даже у самого благожелательно настроенного и сговорчивого жюри присяжных не хватит духу признать Клейтона виновным. Кроме того, он собирается ссылаться на прецедент «дела Миранды» и доказать, что Клейтону было отказано в предоставлении адвоката до суда. Но даже если вы каким-то чудом и выиграете это дело, – предупредил Гиллис, – вы проиграете в апелляционном суде. Он дойдет с этим делом до Верховного суда страны, Бен!

Мартон мрачно покачал головой.

– И что ты предлагаешь, Ральф? Есть какие-нибудь гениальные идеи?

– Я тебя в это дело не втравливал, Бен. Это вообще была не моя затея, так что нечего тебе на меня бочку катить.

– Какие-нибудь гениальные идеи есть? – настаивал начальник полиции.

Гиллис долго думал, пожимал плечами и пообещал придумать какой-нибудь удачный выход. Но когда девятого Эверетт закончил свою речь с обоснованием обвинения, судья был настроен еще более скептически. В тот же вечер Мартон узнал от осведомителя, что трое исчезнувших из города негров-свидетелей, способные подтвердить алиби Клейтона, – тайно привезены в город и спрятаны в надежном месте до того момента, когда Дэвидсон вызовет их в суд для дачи показаний. Весь день десятого и одиннадцатого сентября полиция прочесывала каждый дом в негритянском гетто, но не смогла найти никого из этой троицы.

– Они будут давать показания в понедельник, Джон, – предупредил Мартон Пикелиса, выложив ему плохие новости. – Готов поспорить на что угодно, что Дэвидсон в понедельник предъявит их в качестве свидетелей защиты. Если это произойдет, мы никогда не отправим Клейтона на виселицу.

Главарь гангстеров попыхивал сигарой, размышляя над возможными последствиями такого поворота событий.

– Это будет катастрофа, – объявил он.

– Страшная катастрофа, Джон. Мы будем очень скверно выглядеть во всей этой истории. Ведь помимо этой неприятности у нас есть и другая – эта история с парнишкой Уэста и…

– Тут предъявляй претензии своим болванам, которых хлебом не корми, дай пострелять… – перебил его Пикелис.

– Произошла ошибка. Да, промашка, но не забывай, что мои люди сделали тысячи добрых дел и помогали тебе и твоей организации многие годы. Это нечестно, Джон, снимать стружку с моих ребят за одну-единственную промашку. Мы давно уже себя за все реабилитировали.

Рэкетир вздохнул и жестом приказал Мартону продолжать.

– Нам надо как-то выкарабкиваться из этого дерьма, Джон, – предупредил начальник полиции. – Мы не можем себе позволить проиграть процесс Клейтона.

Глаза Пикелиса сузились, и вдруг на его лице появилось то самое выражение, которое нередко возникало у молодого портового бандюги лет тридцать назад.

– А я и не проиграю, Бен. Малыш Джонни никогда не проигрывает.

– Правильно. Это правильно: Клейтон должен сдохнуть, но Ральф говорит, что у нас почти нет шансов отправить его на виселицу. Ральф все очень хорошенько обмозговал и пришел к выводу, что судебный процесс мы проиграем.

Властелин округа Джефферсон нервно прохаживался по гостиной, взвешивая все «за» и «против», все возможности.

– Бен, коли Клейтона невозможно отправить на виселицу по решению суда, а нам все равно надо от него как-то избавиться, – рассуждал Пикелис, – то Клейтону придется самому повеситься.

– Это именно то, что и я думаю. Тихое аккуратное самоубийство в тюремной камере – и все проблемы решены!

В этом что-то есть.

Этим самоубийством будет положен конец всей заварушке, у них высвободятся руки, и они смогут сконцентрироваться на пришлой банде и на чертовом «комитете ста».

– Завтра вечером. Поздно вечером, лучше после полуночи, – решил Пикелис. – Займись этим сам, Бен. Смотри, не дай маху!

– Это исключено. Считай, что дело в шляпе, – уверил его начальник полиции.

– Отлично. На следующей неделе я бы хотел с тобой переговорить об Эшли. Его увлечение спиртными напитками становится опасным для его здоровья и для нашего тоже.

Мартон засмеялся.

– Может, попросить Лютера дать ему пару уроков автовождения?

– Поговорим об этом на будущей неделе. Я пока еще не решил, но, может, так мы и поступим. Эшли совсем сдал, и если кому-то вздумается поднажать на него хорошенько – если дела пойдут совсем худо и он наложит в штаны, – он продаст нас по бросовой цене, лишь бы спасти свою шкуру. Во всяком случае, я этого опасаюсь.

– Да, он превратился в бабу, это точно. Тебе решать, Джон. У Лютера руки чешутся поработать еще после того, как он позаботился о Барринджере. Но только это должно произойти за пределами округа, а может быть, и в соседнем штате, – посоветовал свиномордый начальник полиции. – Можно отправить Роджера в отпуск – или на съезд мэров, – и его обнаружат в пятистах – шестистах милях от города. И у нас будет меньше вони.

Пикелис кивнул.

– Я еще не окончательно решил, – заметил он, – но об этом стоит подумать.

Профессор Эндрю Уиллистон, который подслушал весь тот разговор с помощью микроскопического приемника-передатчика, уже начал об этом думать. Тут был только один выход. Он позвонил в кемпинг «Кроуденз кэрэвэн» и попросил передать мистеру Арболино, что в четыре его будет ждать Джо-Джо. Арболино получил это сообщение и передал по рации сигнал сбора. Когда квартет боевиков операции «Молот» собрался на явке «Джо-Джо» в четыре часа, Уиллистон изложил им ситуацию и объяснил, что они, по его разумению, должны теперь делать.

– Времени вообще-то остается в обрез, – заметил Гилман. – Такую операцию надо долго и тщательно готовить и неплохо бы прорепетировать. Что-то мне это все не нравится, Энди.

– Да, времени очень мало, но у нас собрана вполне достаточная разведывательная информация об объекте. На прошлой неделе Пи-Ти побывал в логове, когда Мартон пригласил его на стрельбище в подвал полицейского управления, так что Пи-Ти сможет изложить нам все необходимые детали.

П. Т. Карстерс изложил. Когда он замолчал, человек из Лас-Вегаса все еще ворчал, но тем не менее стал предлагать возможные планы операции. В шестом часу они остановились на одном из вариантов, который показался им наиболее реальным – это был сложный план действий с участием всех четверых. Кроме того, им требовалось значительное количество технического инвентаря, немалый профессионализм и изрядная доля удачи.

Итак, в семь вечера в субботу.

– Не хотелось бы быть слишком придирчивым, – сказал Гилман, когда все уже собрались расходиться, – но мне по-прежнему кажется, что это наспех придуманная и недостаточно подготовленная операция. Мы не учли многих неожиданностей. Все это очень рискованно и, с профессиональной точки зрения, попахивает любительщиной. Допусти мы одну ошибку или опоздай на несколько секунд – мы все покойники.

– Ты прав, Сэм, – согласился Уиллистон, – но я не вижу другого выхода.

Подъезжая к Парадайз-сити, Уиллистон размышлял об отрицательной оценке, выставленной предстоящей операции человеком, который никогда не ошибался. Ну, может быть, на этот раз, он ошибается. А может, и нет. Они узнают ответ через четырнадцать часов. Вот что хотя бы обрадует Гилмана – эта непреложная математическая истина.

26

– Ну вот, мы пришли туда, откуда начали – круг замкнулся, – размышлял Уиллистон вслух, обращаясь к лежащей с ним рядом в постели женщине.

Было уже почти три часа дня. Певице-блондинке было спокойно и приятно лежать возле своего отважного любовника.

– О чем вы, профессор? – спросила она.

– Круг замкнулся – нам предстоит новый рейд с целью освобождения заключенного.

– Вы великий и мудрый человек, профессор, но я тем не менее понятия не имею, о чем это вы говорите. Может, это оттого, что я недостаточно начитана?

Она потерлась головой о его плечо, и аромат ее духов принес ему воспоминания о страсти, охватившей их сегодня в половине шестого утра. Он заключил ее в объятия, поцеловал и стал рассказывать, что им предстоит сделать.

– Да вы спятили, профессор! – задохнулась она. – Это безумный план, и всех вас перестреляют. Много мне в жизни приходилось выслушивать бредовых идей, но это же игра со смертью! А мне нужен живой герой, не мертвый!

Он уставился в потолок, обдумывая снова их план и мысленно представляя себе каждую стадию его практического выполнения.

– Я не хочу стать вдовой еще до того момента, как стала невестой, черт побери! – протестовала она.

– А разве кто-то сказал тебе, что собирается на тебе жениться?

– Я сказала, и ты женишься. Мы ведь такая замечательная пара, в особенности в момент спаривания… Ты разве этого не заметил?

Он кивнул.

– Заметил, конечно.

– Я потрясающе готовлю. К тому же мастерски мою пепельницы. Мои зубы в отличном состоянии, я прошла полный курс у психоаналитика. Только подумай, сколько мы сэкономим! Более того, я сама неплохо зарабатываю – триста пятьдесят – четыреста долларов в неделю. У нас не будет проблем с деторождением, – торжествующе воскликнула она. – Мой гинеколог говорит, что у меня очень широкий таз.

– Это я тоже заметил.

Она придвинулась к нему ближе.

– Как ты относишься к мысли о ребенке?

– Очень положительно. Я же сам был когда-то ребенком.

Она отодвинулась, отвела руку и замахнулась, чтобы шлепнуть его по голому бедру, до он схватил на лету ее за запястье и притянул к себе.

– Пожалуйста, Энди, придумай другой план, – попросила она. – А это уж больно смахивает на какой-то телесериал «Невыполнимая миссия» или на проделки клоунов из «Дяди». В жизни так не бывает.

– Так будет, если только в ближайшие девять часов ты не предложишь нам более удачный план операции.

Она села и поежилась.

– Энди, мне надо тебе кое-что сказать. Я знаю, почему они убили Эдди. Я тебе солгала.

– Я это понял.

– Слушай, ты, самодовольный безумец, напыщенный профессор, я же говорю серьезные вещи! Он был точно, как ты. Он все прекрасно понимал. И вечно строил всякие хитроумные планы. Он совершил самоубийство, примерно тем же манером, как вы собираетесь это сделать.

– Ошибаешься: ему в машину подложил бомбу Лютер Хайетт, – поправил ее Уиллистон.

– Этого хотел сам Эдди. Он распустил слух, будто у него есть компромат, способный разоблачить синдикат Пикелиса, – ответила она с горечью.

– Да? Но зачем он это сделал?

Она заплакала.

– У него обнаружили рак. У него не было никакого компромата. Он умирал и не хотел умереть просто так. Он решил вынудить их убить его.

Да, это похоже на Барринджера.

У него для этого и мужество было, и воля.

– Чтобы мы приехали отомстить за него, Джуди?

– Ну конечно, дуралей несчастный! Именно потому, что он сам себя убил, ты не должен делать то же самое, Энди!

Она ошибается.

Теперь уже поздно давать задний ход.

Не могли же они теперь бросить Сэма Клейтона, даже если бы им захотелось убраться из этого города.

– Мы не можем позволить этим фашистам повесить Клейтона, – заявил решительно Уиллистон.

Она перестала плакать и воззрилась на него.

– Каким фашистам? – выкрикнула она. – Это же американский город. После войны прошло двадцать пять лет! А ты все еще воюешь с призраками! Ты участвуешь в войне, которая сегодня существует только на страницах учебников истории и на съездах «Американского легиона». Здесь нет никаких фашистов!

Он помотал головой.

– Это та же свора, только теперь они американцы, а не немцы и не вишистские французы, – сказал он медленно. – Я знаю, где мы находимся и какой нынче год, и чем мы занимаемся. Я даже знаю, что нам не надо было бы этим заниматься. Ибо это противозаконно и неправильно. Я знаю, что это дело правительства и народа Парадайз-сити. Но мы заварили эту кашу, и теперь нам нельзя все бросить – по крайней мере пока мы не освободим Сэма Клейтона.

– Но ты же не сможешь его освободить, дуралей!

Он протянул руку и дотронулся до ее залитой слезами щеки.

– Может быть, не смогу, – согласился он, – но надо же попробовать.

Гилман и Арболино сейчас заряжают автоматы и регулируют радиоуправляемые взрыватели, подумал Уиллистон, одеваясь, и к пяти часам будет готова пленка для «Ухера». Карстерс готовит оружие и напевает в предвкушении опасного боя. Вот уж кто радуется – рот до ушей, – так это он! Уиллистону теперь надо было передать преподобному Снеллу все дальнейшие инструкции, а затем прийти на явку в шесть для окончательного обсуждения деталей и графика налета.

– Не беспокойся, Джуди, – сказал он ей на прощание. – Я вернусь до рассвета, и потом мы сможем обсудить проблемы деторождения и мытья посуды.

Она не ответила.

Без пяти шесть сторож за стеклянными дверями административного здания «Атлас» смотрел на толпу субботних покупателей, текущую по Кларисса-стрит, и снова проверил надежность замков входной двери. В выходные в здание, слава Богу, никто не придет, так что теперь от него требовалось только раз в два часа делать обход первого этажа. А в остальное время он мог вволю полакомиться ореховым маслом и сэндвичами, которые ему приготовила на суточную смену жена, да еще поглазеть на крепкотелых голышек в журнале «Плейбой», который он выудил из мусорной корзины в приемной компании «Френдли кредит».

Эти молодые мексиканочки и впрямь классные телки, думал он радостно, а ребята-фотографы «Плейбоя» большие мастера отыскивать самых классных телок и запечатлевать их на красных капотах спортивных машин, или на зеленых простынях, или на шкурах белых медведей. Нет, братцы, по части фотографий «Плейбой» заткнет за пояс любой иллюстрированный журнал. Даже «Нэшнл джиогрэфик» с ним рядом не лежал.

В шесть десять автофургон с надписью «Эйс элевейтор Ко» на боку – буквы были голубые, аршинной длины – подкатил к задним дверям здания «Атлас». Худой красивый мужчина в комбинезоне выскользнул из-за баранки и, размахивая чемоданчиком с инструментами, зашагал к служебному входу. Он позвонил в звонок и стал ждать. Страдающий артритом сторож чертыхнулся, нехотя отложил журнал и неуклюже проковылял к двери, бурча себе под нос проклятия. Сквозь узкое окно в двери он увидел рабочего. Он остановился, стер с губ остатки масла и приоткрыл дверь.

– Да? – спросил он.

– Я из «Эйс элевейтор». Срочный ремонт лифтов.

Старик покачал головой.

– Да что же это. Ты, парень, видать пришел чинить дверь на втором лифте, – заворчал он. – Разве вам не сообщили, что дверь починили еще вчера.

Уиллистон рассмеялся.

– Может, опять что-то с ней стряслось? Ваш дежурный по зданию позвонил вчера в контору около пяти, – объяснил он.

– И что же, вы целый день к нам ехали? То-то срочный ремонт у вас, парень!

– Да у нас в конторе некомплект. Трое в отпуске.

– Да что же это, – заворчал сторож.

Он открыл дверь шире, и диверсант вошел.

– Вон туда наверх прямо, – сказал сторож, – сел и вознамерился продолжить знакомство с классными телками, взращенными на пастбищах Мексики.

Ремонтник остановился и открыл свой чемоданчик.

– Никто меня не предупреждал о твоем приезде, – ворчал сторож. – Мне вообще ничего не говорят.

Он взял «Плейбой» и раскрыл его на середине.

– Вы уж извините!

Когда он поднял лицо, чтобы ответить, Уиллистон прыснул ему в глаза струей «мейс». Руки старика дернулись к ослепшим глазам, дав диверсанту великолепную возможность быстро защелкнуть у него на запястьях наручники.

– Да что же это, да что же это! – причитал сторож между лихорадочными вздохами и всхлипываниями. В глазах у него потемнело, он еле дышал. Уиллистон вытащил из чемоданчика два заранее заготовленных куска нейлонового шнура, и привязал ноги сторожа к ножкам стула. Потом он дважды подул в крошечный свисточек. Прочие тотчас начали выгружать инвентарь из грузового отделения фургона. Как только инвентарь перенесли в здание и закрыли дверь, Арболино и Гилман отнесли все еще восседающего на стуле полуживого сторожа по коридору и, найдя складское помещение, оставили его там.

– В подвал! – скомандовал Уиллистон.

Зеленый баллон с ацетиленом был ужасно тяжелым, но Арболино без труда доставил его в подвал, где они должны были найти люк. Остальные перенесли прочий инвентарь. Дорогу им указывал Уиллистон, освещая путь фонариком. А вот и оно – на полу в дальнем углу: трехфутовая металлическая пластина с надписью «Сазерн Белл – Не подходить». Мощный замок мог бы отпугнуть любого, кто без ключа попытался бы поднять массивную стальную плиту. Но не тех, кто принес с собой ацетиленовую горелку. Арболино вытащил горелку, подсоединил ее к баллону с ацетиленом и надел защитные очки. Потом он быстро расплавил ушко замка, как его когда-то учили.

Карстерс сдвинул плиту, и профессор направил луч фонарика во тьму. Луч света вырвал из тьмы туннель – высотой не более пяти футов – с тяжелыми кабелями вдоль железобетонной стены. Туннель уходил влево во мрак.

– Да, оно самое, – подтвердил спортсмен.

Уиллистон спустился в темный туннель первым и знаком попросил остальных поторапливаться. Они осторожно спустились вниз по лесенке, подхватив принесенные ими оборудование, и медленно двинулись вперед. В кроссовках они почти бесшумно ступали по подземному проходу. Они продвигались по тайному туннелю телефонной компании молча, ибо малейший шум мог выдать их присутствие. В ходе этой операции они договорились избегать лишних разговоров. Они прошли под тремя металлическими плитами в потолке, но всякий раз, когда Уиллистон сверял номера на крышках люков с номерами на своей карте, он отрицательно качал головой. Остановившись под четвертым люком, он кивнул.

Если составленный ими план верен, этот лаз ведет в полуподвал здания полицейского управления Парадайз-сити. Гилман раскрыл свой саквояж и достал оттуда небольшой ящик.

Он извлек из ящика стетоскоп, вставил в уши концы трубочек и приложил черный диск к крышке люка. Он слушал полторы минуты, пытаясь понять, что происходит по ту сторону крышки.

Ничего.

Он улыбнулся и, обернувшись к остальным, поднял большой палец вверх.

Арболино приступил к привычной для себя работе с ацетиленовой горелкой. На сей раз он провозился куда дольше, потому что замок находился на обратной стороне крышки, и ему пришлось выжечь отверстие в самой плите, чтобы они смогли проникнуть внутрь. Это была не легированная сталь, используемая в банковских сейфах, но тем не менее как и было запланировано, они потратили двадцать одну минуту на преодоление этого препятствия.

Когда каскадер и Карстерс надели асбестовые рукавицы, чтобы снять все еще раскаленный стальной квадрат, Гилман сверился с часами.

Шесть тридцать три – на одну минуту быстрее графика.

Все надели очки ночного видения. Уиллистон с пистолетом в одной руке, с инфракрасным излучателем в другой – первым полез по лестнице. Он высунул голову над краем лаза и обвел инфракрасным лучом помещение. В одном углу он увидел какой-то агрегат, распределительный щиток над ним и кучу ящиков у противоположной стены. Канистра с маслом стояла около агрегата, а на дальней стене он различил дверь.

Он выбрался из лаза и махнул вниз своим товарищам, призывая их последовать за ним. Через пару минут все четверо, тяжело дыша, стояли и изучали агрегат.

– Главный генератор, – определил Гилман.

Все согласно кивнули.

Человек из Лас-Вегаса вытащил из рюкзака три взрывателя с часовым механизмом и снова поглядел на часы. Шесть тридцать восемь. Он поднял два пальца, показывая, что им придется подождать две минуты. Все поняли этот знак, ибо знали, что крошечные взрывные устройства оборудованы часовым механизмом с пятиминутной ценой деления. Ровно в шесть-сорок он установил часовой механизм каждого взрывателя на «боевое положение» с интервалом в двадцать минут, то есть все три должны были сработать ровно в семь. Он сунул три взрывателя в самые важные точки генератора. Взрывать генераторы питания этой четверке было не впервой.

Люди Снелла должны были зайти в телефонные будки через семь минут. Двадцать четыре человека с тридцатью десятицентовыми монетами, чтобы все это сработало. Никому из них не было сообщено, в чем состоит суть операции и в чем заключается их роль, но они понимали, что им предстоит выполнить важную миссию. Они должны были многократно набирать один и тот же номер до семи восемнадцати, причем восемь из них должны были набрать указанные им номера только один раз и не вешать трубку. Они опустят десятицентовики в автомат, чтобы линия была занята. Тогда все сработает.

Полицейские радиопереговорники – это совсем другое дело.

Их тоже предстояло нейтрализовать, но более замысловатым способом.

Уиллистон предупредил, что просто вывести из строя полицейскую радиостанцию было бы опасно, потому что радиофицированные патрульные машины – по крайней мере некоторые из них – в случае отсутствия связи с диспетчерской, тут же вернулись бы в полицейское управление, а это диверсантам совсем было не нужно. Вся штука заключалась в том, чтобы как можно дольше задержать машины на линии.

По расчетам Гилмана, диверсионная операция в здании полицейского управления должна продлиться не более четырех минут, на уход оставалось не более восьми. Был тщательно продуман маршрут отхода. Если два радиоуправляемых взрывателя не подведут, проблем у лазутчиков не возникнет. Возникнет всеобщая паника, но проблем не будет.

Карстерс указал на дверь, потом на потолок. Он по-детски изобразил правой ладонью пистолетик и усмехнулся. Остальные, сидящие рядом с ним на полу, понимающе закивали: прямо над их головами располагалось учебное стрельбище. На втором лестничном пролете, ведущем на первый этаж здания, их могли встретить четыре или пять патрульных и сержант, да еще два детектива в штатском. Клейтон содержался в камере номер четыре на втором этаже, – об этом сообщил Снелл человеку по имени Артур Уоррен, для которого он приготовил подробный план внутренних помещений полицейского управления. Камеры предварительного заключения отделялись от коридоров стальной дверью, за другой такой же дверью сидел узник камеры номер четыре.

Пластиковые бомбы.

Новая версия вонючих С-3.

Взрываются через шесть секунд после броска.

Должно сработать.

Если все будет идти, как задумано, стрелять вообще не придется, в двадцатый раз повторил про себя профессор.

И потом он услышал стрельбу над головой.

Звуки выстрелов были почти неразличимы в густой тишине, но это были выстрелы, и все четыре налетчика сразу поняли, что это значит. Кто-то занимался тренировочной стрельбой на стрельбище этажом выше. Какой-то трудяга-полицейский стоял там с настоящим пистолетом и стрелял боевыми патронами, преграждая им путь на первый этаж и выше. Захватить второй этаж они смогут только если будут действовать неожиданно и стремительно и застанут охранников врасплох. Но как же им застать их врасплох, если придется со стрельбой пробиваться наверх из подвала?

В сорока футах над ними здоровенный детина в коричневой рубахе и серых штанах, прищурившись, смотрел на мишень, аккуратно прицеливался и медленно нажимал на спусковой крючок своего «кольта» 0,38 калибра. Странно, что этот снайпер стрелял из табельного оружия американской полиции: он ведь не был полицейским. Он был преступником, по найму убившим восемь или их было девять человек? Он был профессиональным убийцей. Он снова выстрелил.

– Хорошо стреляешь, Лютер, – похвалил его начальник полиции Парадайз-сити.

– Надо постоянно тренировать глаз – особенно сейчас, – ответил Хайетт.

Он выстрелил еще два раза – оба в «яблочко».

– Ну а теперь моя очередь, – объявил Мартон.

– Нет, у меня осталось еще три.

Спорить с Лютером Хайеттом было бесполезно, поэтому капитан молча смотрел, как он выстреливает последние три из своих обычных восемнадцати, после чего на огневой рубеж встал Мартон. С такой дистанции он стрелял не так точно, как наемный убийца, но он был вполне доволен своим результатом, когда закончил стрельбу в шесть-пятьдесят. Оба перезарядили револьверы и направились к холодильнику с пивом в кабинете Мартона на первом этаже.

На другом конце города Джуди Эллис собиралась пойти поужинать. Уиллистон попросил Джуди придерживаться своего обычного повседневного расписания, чтобы ее не заподозрили в соучастии с диверсантами. Она застегнула на пуговки блузку, причесалась перед зеркалом и потянулась к губной помаде на комоде. Пластмассовый цилиндрик выскользнул из ее неверных пальцев и упал на пол. Вздохнув, она нагнулась под комод, ища взглядом помаду.

Вот тогда она и увидела это.

Не желтый цилиндрик помады, а черненькую головку микрофона.

Ее номер прослушивался!

Кто-то слушал все их разговоры! Невидимый «слухач» слышал, как ее любовник подробно излагал ей план операции, называл время налета.

Пикелис – это точно Пикелис! – поставит своих людей в засаду и налетчики будут хладнокровно расстреляны на месте.

Ей надо их предупредить. Певица схватила сумочку и бросилась на улицу искать такси. Мимо проехали четыре – все четыре были заняты, – пока девушке не удалось поймать свободную машину.

– Здание «Атлас» на Кларисса-стрит, – сказала она, захлопнув дверцу. – Я очень тороплюсь, мне туда надо очень срочно, – добавила она.

– Хорошо, мэм. Постараюсь побыстрее.

Она взглянула на часы. Шесть-пятьдесят четыре. Осталось шесть минут до, как шутливо выразился Уиллистон, «часа Эйч». За шесть минут надо проехать двадцать один квартал. Это вполне возможно. Если ей повезет, это вполне возможно.

В шесть пятьдесят семь Арболино двинулся к двери с отмычкой в руке. Он присел на корточки, осмотрел дверь и кивнул. Без труда. С замком возиться долго не придется, стандартный тип. Он раскрыл свой армейский вещмешок, вытащил оттуда резиновый респиратор и сделал знак остальным. Минутой позже они все оказались в таких же масках. В шесть-пятьдесят девять помощники Снелла начали бросать свои десятицентовики в монетоприемники двух десятков телефонов-автоматов, разбросанных по всему городу, и набрали номер 1–1111. Через пятнадцать секунд на телефонном коммутаторе полицейского управления города случилось что-то странное. Все лампочки на щитке замигали, все телефоны разом затрезвонили, все линии оказались заняты. Безымянные болтуны частью, видно, чокнутые или пьяные, несли какую-то ахинею, задавали идиотские вопросы, сбивчиво рассказывали какие-то непонятные истории о своих затаенных страхах и подозрениях. Телефонные хулиганы в этом городе были не новость, но не в таком же количестве сразу!

– Что-то сегодня все городские сумасшедшие как с цепи сорвались: звонят и звонят, – бурчал дежурный телефонист. – Может, пили весь день… Вот сукин сын… Да, городское управление полиции. Что? Что вы говорите? Как ваше имя? Да о чем вы говорите, леди?

Все линии враз оказались заблокированы: позвонить из управления в город не было никакой возможности.

Так должно было продолжаться до семи восемнадцати.

Стоя в полуподвале, Уиллистон наблюдал за проворной секундной стрелкой своих часов. Он поднял левую руку, дважды сжал ладонь в кулак и дважды разжал.

Через десять секунд атака. Арболино поднял свою рацию и произнес в нее только два слова.

Когда секундная стрелка добежала до «семерки» на циферблате – семь часов ровно, как говорят радиодикторы, – взрыватели с часовым механизмом взорвались в главном генераторе и вырубили электричество во всем здании. Кондиционеры в комнате отдыха патрулей, буфете и в кабинете Мартона тотчас сдохли. Замолк передатчик полицейской радиостанции на пятнадцать секунд, но потом связь возобновилась, и полицейским машинам на линии было приказано срочно выехать на места происшествий у набережной, в загородном клубе, в аэропорту и на дальних городских окраинах. Патрульные машины послушно рванули по указанным адресам, и патрули даже не подозревали, что все эти указания им передавались через небольшой радиопередатчик в грузовом отсеке автофургона, припаркованного позади здания «Атлас» на Кларисса-стрит.

Гилман с выдумкой, хотя и без особых затей, «замкнул» цепь радио– и электроприборов.

Когда Арболино шепнул два слова в свою рацию, настроенную на нужную волну, он автоматически включил передатчик, который, в свою очередь, автоматически запустил с голоса магнитофонную запись ложных приказов, сделанных накануне каскадером. После многонедельного прослушивания полицейских переговоров он знал все кодовые позывные и отправил патрульные машины на выдуманные задании подальше от центра города. Через семь или восемь минут, не обнаружив по указанным адресам никаких происшествий, подвижные полицейские патрули наверняка свяжутся по радио с городским управлением и попросят еще раз проверить адреса. Но до семи ноля девяти они не пробьются в дежурную часть по рации, после чего вторая часть записи опять направит их в погоню за призраками. Как и предвидел Гилман, эта вторая часть должна отвлечь радиофицированные машины до семи тринадцати или семи четырнадцати, после чего самые смекалистые полицейские могут начать названивать в дежурку. Но все линии будут заняты до семи восемнадцати, а к этому времени налетчики должны уже находиться в нескольких милях за чертой города на шоссе номер сто двадцать один.

Это был хороший план, который портили лишь два упущения.

План не учитывал наличие крошечного черного микрофона в спальне Джуди Эллис и не принял во внимание владельца желтого «мустанга». И его вооруженных сообщников – людей, которых он в своих разговорах с Атлантой называл «семьей». План не учел обоих этих факторов, потому что ни участники операции «Молот», ни соглядатаи преподобного Снелла их не обнаружили. Человек, который никогда не ошибался, был совершенно прав, когда предупреждал товарищей, что они уделили недостаточно серьезное внимание разведывательной деятельности.

Уиллистон указал на замок, Арболино вставил отмычку. Он повернул ее в одну и другую сторону четыре раза, прежде чем раздался щелчок, после чего он легко повернул дверную ручку. Он распахнул дверь примерно на полдюйма. Профессор подошел к щели, поглядел за дверь и поднял свой пистолет с глушителем. Остальные последовали за ним.