Текст книги "Сильнее страха (СИ)"
Автор книги: Улия Воронина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)
Нет. Она поступит иначе. Сначала надо убедиться, что он не претворяется.
Рене подняла с пола тяжелый табурет с чеканными ножками и, сделав над собой усилие, отвернувшись, ударила его по голове. Он не шелохнулся. Возможно, она ударила не слишком сильно, это было нелегко, бить беспомощного, даже того, к кому испытываешь отвращение. Впрочем, она все еще испытывала страх.
Теперь, нужно было его втащить на кресло. Но для этого придется к нему прикоснуться. Господи, помоги!.. она накинула на него плед с дивана, чтобы не касаться кожи, и только после это подняла и усадила на кресло. Замки защелкнулись, видимо, части тела все же попали в нужные зоны.
Ей стало немного легче. Она попробовала пульт. Сначала ее испугала мысль, что кресло настроено на голос Аалеки и не будет ее слушаться. Но, оказалось, что главное – пульт управления, он идентифицировал голос с отпечатком пальца и запоминал нового хозяина.
Когда Аалеки очнулся, она сидела напротив него, ожидая.
– Рери… Что это со мной? – он попытался пошевелиться и не смог.
Аалеки быстро сообразил, что она усадила его в кресло, и, сразу побледнев, вспомнил про осколок.
– Не беспокойся, осколок я удалила. Рука перевязана, как видишь.
– Спасибо, дорогая…
– Хотя, боюсь, не все так уж хорошо, мне было некогда дезинфицировать рану, извини… Я торопилась. Может быть, попала инфекция, но сразу она тебя не убьет, – Рене снова зло рассмеялась, наслаждаясь своей властью над ним. Теперь настало ее время для игр.
– Где пульт? Дай мне сюда пульт! Немедленно, я не шучу!
– Пульт от кресла? О, право, не знаю… он куда-то запропастился… вспомни, куда ты его положил? Неужели не помнишь? Может, это Дорлей взял его и унес куда-то, пока ты был без сознания? Где он? – она продолжала смеяться.
– Арерия!
– О, я ищу, ищу…
– Сейчас же… А-а-а… Мне больно!.. ЧТО ТЫ СДЕЛАЛА?
– Что я сделала? Задала новую программу. Не бойся, всего на несколько часов. Я не знаю о твоих пристрастиях, но думаю, ты должен испытать на себе все возможности этой машины, иначе ты не сможешь правильно использовать ее в работе. Я знаю, что раньше ты ее на себе не проверял!.. Поэтому, планируя программу исследования, решилась чередовать все виды боли, с увеличением периода болевого воздействия. В конце пятого часа период боли будет длиться двадцать пять минут. Интервал между воздействиями тоже будет уменьшаться. Ну, как тебе моя программа?
– Арерия! Ты сошла с ума! Ты знаешь, чем тебе это грозит? Мне придется сообщить о твоем поведении Совету, а они решат отдать тебя, как отработанный материл Олафу! Он мясник, он разберет тебя заживо на органы!
– Неужели?.. И ты думаешь, меня это испугает?.. О, нет! Он по-крайней мере убьет меня за несколько дней или даже часов. Нет, этого я не уже не боюсь!
– Тогда что ты хочешь? А-а-а-а!.. Арерия!..Отключи!.. прошу тебя!.. А-а!..
– Что, неужели, так больно? А давление у тебя в норме… с эмоциями сложнее, монитор все время показывает синие полосы. Очень однообразный рисунок. Подождем, пожалуй, не измениться ли он от другого вида боли или от ее интенсивности…
– Арерия, я умоляю тебя!
– Неужели? А помнишь, когда я умоляла тебя?.. я умоляла, молила, заклинала тебя, но… похоже, мои страдания лишь нагоняли на тебя скуку. Ты переставал обращать на меня внимание, и молча наблюдал за показаниями приборов.
– О, боже, но… я… люблю тебя! А-а-а!
– И ты говоришь о любви!.. Ты!.. Да я скорее поверю этому креслу, созданному причинять страдания, чем тебе!.. Ты любил меня все это время!?.. И потому мучил чаще других, интенсивнее ставил опыты, не так ли? И еще отравлял мою память, причиняя еще большую боль, оттого, что очернял близких мне людей. О, да, ты любил меня! И это выражалось в том, что ты иногда держал меня за руку, когда я мучилась от причиненной тобой боли!.. Хочешь, я подержу тебя за руку или поглажу твои волосы?.. Но нет, кажется, я не смогу это сделать. Мне противно дотрагиваться до тебя, Аалеки.
– Арерия!..Выключи! Ты же не такая, как мы, ты… Ты не можешь… причинять страдание другим!
– Ты сделал меня такой. Ты ведь сказал Тоно, что я уже не человек!
– Что?.. Мне больно!.. Я сказал это, чтобы поселить в нем сомнения!.. А-а-а… чтобы… он перестал… тебя любить!
Боль, видимо, приобрела интенсивный характер и несколько минут от него больше не слышно ни слова, кроме стонов и криков. Рене дождалась, когда подействует болеутоляющее, и спокойно продолжила.
– Видишь, это не так уж трудно смотреть, как страдает другой!.. тем более, для не человека.
– С чего ты взяла… Я ведь объяснил тебе!.. это только для Тоно.
– Иногда я чувствую в себе некую силу. Иногда она сама дает о себе знать.
В глазах Аалеки тут же зажегся огонек интереса.
– Когда ты это почувствовала?
– После зета-излучения.
– И как она проявляет себя?
– Однажды моя кожа выделила кислоту, а еще, время от времени, на коже появлялись цветные пятна. Разводы…
– И только-то?.. Должен тебя разочаровать, после облучения зета-лучами это бывает у всех. В этом нет ничего сверхестественного, дорогая! Просто остаточные явления. С каждым разом интенсивность их проявлений будет все слабее и слабее.
– Но сила внутри меня не слабеет! Я просыпаюсь ночью в страхе, что она уничтожит мой мозг, если я позволю ей вырваться!
Теперь Аалеки снова проявил некоторый интерес, разглядывая ее.
– Возможно, в твоем теле действительно сохранилась некоторая энергия. Видишь ли, зета-лучи еще не исследованы до конца, они были открыты совсем недавно, и энергия, которую они сообщают при длительном воздействии, тоже. Ты пока единственная здесь, кого облучали столь интенсивно. Могу сказать только, зета-лучи действительно обладают некоторыми свойствами… возможно, благодаря им, ты до сих пор интеллектуально полноценна.
– Так ты не знаешь, что это?
– Пока – нет! Но это уже интересно. Мы можем… Боже, опять началось! Выключи скорее, Рери! Выключи, и я тебе помогу!..А-а-а!.. Я… избавлю тебя от этой силы… и отпущу тебя!
Рене не отвечала. Она смотрела, как ее мучитель корчиться от боли. Это не доставляло ей ни малейшего удовольствия, более того, она многое бы отдала, чтобы не видеть, как его тело вытягивается и извивается, не слышать его стонов, потому что она так хорошо помнила боль, что, глядя на него, все чувствовала. Теперь она и врагу не могла бы пожелать испытать подобное. Но отвернуться и заткнуть уши, означало показать ему свою слабость. И Рене терпеливо смотрела на него. Шесть долгих минут.
– Я хочу знать, Аалеки, где находиться Тоно.
– Ах, Тоно!.. Он все еще занимает твои мысли? – прошептал Аалеки все еще бледный, как смерть, после пережитого страдания, – бьюсь об заклад, что он-то о тебе думает с каждым часом все…
– Где он? Ты готов говорить, или мне придется дожидаться следующего промежутка между болью?
– О, нет! Я скажу. Он в моей лаборатории, семнадцатый уровень, отсек «Работа». Отключи кресло!
– Это не все. Как я смогу улететь отсюда? Где «Ринго»?
– Уничтожен. Инструкция по технике безопасности Эгорегоза, положение N 443. После твоего побега Совет разработал новое положение. Теперь все корабли, прибывшие на планету, подлежат полнейшему уничтожению.
– А где твой корабль?
– Это не совсем мой корабль. Им, как и двумя такими же другими, распоряжается Совет Эгорегоза.
– Так, где он?
– Первый уровень. Отсек «Скоротечный».
– Как он охраняется?
– Никак. Пора тебе бы понять, что в Эгорегозе не существует охраны. Единственное препятствие – твой разум, – тут он улыбнулся с нескрываемым удовольствием от сознания своего превосходства.
– Код открытия входного замка?
– Этого я не знаю. Каждый день Совет меняет код.
Рене сделал вид, что уходит. Он испуганно закричал ей вслед.
– Стой! Выключи программу! Немедленно! Не заставляй меня страдать!..Я действительно не знаю код!
Рене остановилась. Он не мог лгать теперь, когда так сильно боялся.
– Мне жаль, Рери, но это правда.
– И мне жаль, Аалеки, я солгала тебе. Я нашла самую длинную программу исследований, на какую только способно это кресло. Так что, ты будешь страдать долго. Не так долго, как я, возможно, но достаточно долго, чтобы понять, часть моих чувств к тебе. Вряд ли ты сможешь это выдержать, а помочь тебе некому. Сюда никто не войдет сам, а звукоизоляция, я знаю, здесь превосходная. Поэтому советую тебе сказать мне, где находиться система самоуничтожения Эгорегоза. Чем быстрее я ее включу, тем быстрее придет конец твоим страданиям.
– Ты не посмеешь!..
– Как хочешь.
– Нет! Постой! Система находиться на нулевом уровне.
– Отсек?
– Там только один отсек. «Начало конца». Это оранжерея с экзотическими растениями, увлечение Главы Совета. Сама система находиться под желтыми цветами. Под желтыми цветами, Рери, не ошибись!.. Но, боюсь, тебе ее не активировать!.. Видишь ли, даже я ее никогда не видел, знаю только, что она представляет собой тест, выполнение которого и обеспечит доступ к включению. Боюсь, твой мозг все-таки слишком примитивен для этого! Не обижайся, дорогая, но все же, тебе придется это признать, – он снова улыбнулся, блеснув опасными огоньками во взгляде.
– Не буду. А ты промучаешься дольше, и только. Где система безопасности отсека?
– Я же говорю, там только тесты на адекватность. Ступай спокойно, – он улыбнулся еще коварней.
– Чтож, прощай.
Его улыбка вдруг исказилась гримасой гнева и страха.
– Я сказал тебе все, что знал, теперь ты должна послушать меня!.. Ты не сможешь выйти отсюда без моего на то согласия! А если и выйдешь, тебя быстро поймают. И тогда, тебя заберут от меня, и подвергнут мучениям гораздо более страшным… Пойми же, испытывая к тебе чувство, я щадил тебя, оттого ты и жива до сих пор!.. Одумайся! Тебе не выйти отсюда, да и что ты можешь против Эгорегоза? Я же прощу тебя, обещаю. Все останется по-старому. Я буду заботиться о тебе и по-прежнему любить тебя! Только выключи программу, и поскорее!.. Ну, же, Рери! Подумай! Ведь ты умна, и в глубине души ты понимаешь, что у тебя нет другого выхода!
– А я и не надеюсь выжить. После всего, что ты со мной сделал, я и не желаю этого. Моя память, отравленная тобою, как камень, тянущий меня на самое дно самого глубокого океана. Но я должна помочь Тоно. Я – его шанс.
Аалеки вкрадчиво зашептал:
– Я отпущу его, только… О, боже!
Он не договорил, лицо его вновь скривилось от отчаянья и страдания – началась боль.
– Арерия! Будь же милосердной!.. Я же люблю тебя! Никто так… А-А-А!
– Я и пытаюсь быть милосердной к тебе, Аалеки, как и ко всем твоим жертвам. Я попытаюсь уничтожить Эгорегоз.
– АРЕРИЯ!..
Рене уже вышла за дверь.
У двери, прямо на полу, ссутулив узкую спину и вытянув тонкие ноги, сидел Дорлей. Рене охватили, как всегда при виде него, острая жалость и страх, что подобная участь ждет и ее.
Дорлей медленно и устало поднялся. Она успела взять себя в руки.
– Аалеки просил тебя ждать здесь. Если ты понадобишься, он позвонит. В комнату не входить никому. Он занят.
– Да.
И он снова сполз вниз, уперев тусклый взгляд в стену напротив. Как она и думала, он полностью потерял свою собственную волю и слушался каждого, у кого она была. Она уже была такой, и, возможно, если удача отвернется от нее хоть на минуту, снова ей станет. С тяжелым сердцем Рене пошла к лифту.
Двери автоматически раскрылись, сработав на тепло ее тела.
Она прошла внутрь. Маленькая изящная комната с картиной на стене и удобной скамеечкой для сидения. Двери мягко закрылись, но Рене не знала, как управлять лифтом, потому что панели управления видно не было. Она решила попробовать аудиальное управление:
– Нулевой отсек.
Лифт не двигался. Рене попробовала вспомнить слова, которыми пользовался Аалеки, доставляя ее в лабораторию. Нет… не могла. Кажется… боже мой, сейчас ее поймают! Не паниковать. Спокойнее. Он не говорил ничего особенного…
– Нулевой отсек!.. Пожалуйста.
Лифт начал почти незаметное движение, но Рене даже не успела вздохнуть с облегчением, как движение остановилось. Двери открылись, и в лифт зашли двое коллег Аалеки.
– Отсек «Зал Открытий». Пожалуйста.
Лифт тронулся, а они развернулись лицом к застывшей от ужаса Рене. Холодные глаза равнодушно скользили по ней, как по предмету мебели. Они разглядывали ее со скучающими лицами, с ног до головы.
Один из них, высокий и худой, был моложе, на его бледном лице выделялись небольшие но сильно накрашенные глаза. Он ловко на ходу затачивал свои ухоженные ногти пилкой. Второй был тяжелее, приземистее и менее опрятен. Лицо обрюзгшее, отечное и злое. От него несло кровью и едким запахом смерти. Оба они, были в рабочих комбинезонах.
– Хорошая мысль, воспользоваться лифтом Аалеки, коллега! – промолвил тот, что моложе, – Мы непременно бы застряли в пробке на тридцать втором, если бы сели в один из наших лифтов.
– Перед собранием там всегда пробка. Я уже не раз говорил этим придуркам из Совета, что с системой передвижения нужно что-то делать. С тех пор, как наше число перевалило за семьдесят, чертовые лифты теперь постоянно застревают. Надо либо менять эту хреновую систему передвижения, либо сокращать количество хреновых лифтов. Такие говнюки, как например, хозяин этого лифта, сами могут добраться. По лестнице.
– Верно! – молодой хихикнул. Ему понравилось, как его коллега отозвался об Аалеки, – Я тоже так думаю. Но вот глава Совета, думает иначе. Вы же знаете, коллега, кого считают у нас гением?!.. Говорят, он сделал его любимчиком не так просто…Говорят, Аалеки из меченой пробирки!
– Не удивлюсь, коллега! Свиньи и то не так похожи!
Молодого, видимо, немало шокировал столь грубый намек на Главу Совета, и он попытался перевести разговор на более безопасную и приятную тему.
– Вы только подумайте!.. Этот напыщенный болван Аалеки делает из вполне пригодных для работы объектов роботов! Куда только смотрит Совет?
– Черт бы его разодрал на части! Да на этой твари, еще можно не один десяток опытов поставить, и каких!.. Взгляни, да на нем еще все мышцы целы! И наверняка вся кожа сохранена!.. У меня же в лаборатории ни у одного объекта нет старой кожи, поскольку во время опытов она клочьями с них летит! Этот на ногах стоит прямо, а у меня они едва ползают… Но я работаю на них еще несколько месяцев, пока они дышат!.. А этот свинорыл из здоровых делает роботов! Это когда весь город переживает острую нехватку объектов! Вот ведь черт! – раздраженно прорычал второй.
– Совет прислушивается только к мнению Главы, а тот души не чает в этом наглом самоуверенном мальчишке!
– Наглом гадоплюе!
Молодой хихикнул:
– Я тоже это заметил! Ведь что в нем хорошего?
– Скотина, как и все!
– Ну, скажите, что он собственно открыл? Что сделал для города такого уж уникального?
– Что? Что может сделать такой говнюк? Написал какую-то чушь о болевых реакциях, о долбаных эмоциях, и глупейшей связи между ними. И Совет безоговорочно признал эту хрень одним из самых больших идиотических достижений Эгорегоза!
– Вот, вот! Когда я написал работу о влиянии страха на скорость усвоения пищи, никто и внимания не обратил на мои открытия, а они этого стоили! А как она мне далась? Ведь мне приходилось лично кормить этих тварей, удерживать их в тисках, потому что еда вызывала у них отвращение после первой же серии опытов!.. Вы не представляете, какого это – пачкаться в рвоте и испражнениях каждый день!.. И после всего этого ужаса, Совет ни словом не обмолвился о моих достижениях! Я думаю, коллега, Глава просто неравнодушен к Аалеки! Иначе, никто бы и не заметил его пустяшную работу!. – Уроды! Где, черт побери, им понять!
Тут двери раскрылись, и монстры вышли в большой зал, в котором уже собрались подобные им. В Зале Открытий, где на стенах в обрамлении символических узоров, чеканными барельефами выложены были сцены развития цивилизации Эгорегоз, где от пола исходил мерцающий свет, потому что поверхность его составляли миллиарды крупных камней, считавшихся во всей Познанной Вселенной драгоценными, а потолок был расписан под звездное небо, сегодня было оживленно. Очевидно, намечалось собрание, поэтому сейчас здесь присутствовали почти все граждане Эгорегоза.
Зоонтенген тоже был там. К нему подошли двое и спросили его об Аалеки. Рене вздрогнула, услышав его имя.
– Думаю, он уже не появится сегодня. Им разработана новая серия опытов. Сейчас он готовит объекта, которого вернул после побега, я полагаю, вы слышали. Функции не стабильны, и все же надежда на завершение исследований есть. Гипотеза, выдвигаемая Аалеки, очень интересна – он предполагает доказать влияние чувств на физическое и психическое состояние объекта после длительного травмирующего воздействия. Словом, как вы понимаете, весьма ново для наших исследований, поскольку после целой серии опытов, еще ни один объект не восстанавливался полностью да с новообразованиями, как после кризиса. Видимо, он уже начал работать, и вы же знаете, в работе он неудержим. Я не встречал более увлеченного человека.
Человека!.. Они считают себя людьми!
Увидев, как мирно, вежливо они беседуют с друг другом, неспешно прогуливаясь по залу, или сидя в креслах, обсуждают свою научную работу и новинки в различных областях знаний, Рене невольно ухватилась за стену лифта. Вот. Опять ее мир чуть не перевернулся. Господи, что же это? Кто из них человек? Эти монстры, открывая передовые технологии при помощи боли и мук живых и в чем-то им подобных существ, или те существа, терпящие муки и по-зверинному ненавидящие своих ученых мучителей, несмотря на все их достижения?… Нет, так нельзя! Пусть они избрали самый прямой путь к открытиям, но средства и методы изучения перечеркивают всю пользу от этого. Может, они и достигли много, но лишились еще большего. Теперь на месте их души – пустота, глухая и темная, и никакие научные открытия Аалеки, как бы высоко они не оценивались, не наделят их чувствами, не заполнят то место, которое предназначено природой для сочувствия и гуманности. Возможно, сама судьба, послав ее сюда на муки, обрекла их тем самым на смерть. Они не должны существовать. И если она сейчас права, ей удастся уничтожить Эгорегоз.
Ей нужно было спешить. Она отступила поглубже внутрь, произнесла название отсека и лифт поехал по неведомым шахтам в заданном направлении.
Он остановился, казалось, на другой планете. Когда двери раскрылись она не поверила своим глазам: перед ней был сад, сад, под открытым нежно розовым небом. Пели птицы, в зарослях довольно близко журчал ручей, над кустами порхали насекомые. Но Рене быстро поняла, что это все лишь иллюзия, перед ней был зимний сад на самом верхнем уровне пирамиды, а стены вокруг лишь искусно имитировали небо.
Когда она решилась выйти, ужас пронизал ее. Все пространство сада, засаженное кустарниками и растениями, благоухало цветами. И все цветы, и на кустарниках, и те что росли сами по себе, были желтыми. Аалеки не зря ехидно улыбался. Он знал, что так просто систему самоуничтожения Эгорегоза не найти.
И еще, наверняка он надеялся, что запаниковав, она опрометчиво побежит искать среди всей этой желтизны нечто особенное, чтобы хоть с чего-то начать, и забудет о системе безопасности. Эгорегоз не мог не продумать все. Где же датчики системы безопасности? Где тесты? На стенах?… Аалеки сказал – «ступай»… Нет, прежде всего, нужно вглядеться в пол.
Пол был выложен из неброской обыкновенной плитки. Каждая плита была примерно в размер ступни сорокового размера… как раз рассчитана на мужчин Эгорегоза, ноги у них не очень большие, ведь двигаются здесь мало, а у Аалеки вообще размер ноги тридцать шестой или тридцать седьмой, не больше. Значит, нужно ставить ноги точно на клетку. Но на какую? Их здесь три вида – желтые, красные и красные с желтыми цветами… На желтые?! Или на красные с желтыми цветами?.. Нет, следует построить свои размышления от противного. Кого они опасались? Кто мог включить систему ликвидации без разрешения совета, или его главы?.. Нет, на лабораторных объектов систему безопасности они не рассчитывали, ведь из лаборатории побег почти невозможен. Значит, они прятали ее от своих коллег, вышедших из-под контроля в результате какого-либо помешательства или нервного срыва. Аалеки когда-то ей говорил как раз о таком случае. Ну, да, кто-то пытался… Он был возмущен, когда рассказывал и, вероятно, немало испуган тем, что могло произойти, а она потом долго мечтала, чтобы это все же произошло… Помешательство, срыв… Значит, он будет избегать желтый цвет, он является раздражающим для таких больных… Они скорее пойдут по красным… А это означает, что по ним ей идти никак нельзя.
По желтым!..
Она решилась. Ступила на первую и замерла, ожидая расплаты за ошибку. Но ничего не случилось. Может, они просто установили под плитками датчики, и через какое-то время ее поймают?.. Нет. Они вряд ли стали бы усложнять. Аалеки говорил, что у эгорегозцев нет времени на охрану, суд, наказание, все это они поручали технике. Чтож, тогда вперед. Спокойней.
Заволновавшись, она чуть не оступилась. Метров через пять узор ломался, и желтые плитки дальше шли в разброс. Приходилось сосредоточиться, чтобы не оступиться. Рене порадовалась этому, как еще одному подтверждению, что ее выбор был правилен. Это было похоже на следующий уровень теста, включавшего проверку координации движений. Ведь известно, что человек в состоянии нервного срыва не способен так управлять своими движениями, как человек, пребывающий в спокойном состоянии.
Дорожка вывела ее на центр уровня. В окружении кустарников и высоких экзотических растений находилась обычная круглая клумба. На ней тоже росли желтые цветы. И больше ничего. Никаких зацепок. Может быть, какой-то цветок символичен для Эгорегоза? Она попыталась припомнить символику и узоры изображенные на стенах в зале открытий. Нет. Она не запомнила там цветы, если они и были. Скорее, не были. Она не помнила этого!..
Рене обошла клумбу по желтым плиткам еще раз. Ничего примечательного, кроме маленькой желтой леечки стоящей на полу, рядом с клумбой. Ничего. Аалеки был прав, ей не догадаться!.. И все же что-то удивило ее, какая-то мысль прозвучала, как сигнал обратить внимание, когда она оглядела клумбу еще раз, воспряв духом… Что-то было не так. Что?
Лейка!.. Обычная лейка в Эгорегозе, гордящимся своими технологиями. Что это могло означать? То, что Глава Совета, чьи замыслы и были воплощены на этом уровне, любит иногда сам поухаживать за растениями, не смотря на то, что система ухода полностью автоматизирована? Но, такое обилие растений на клумбе и такая маленькая лейка… Может быть, не все растения требуют ручной поливки, а только какое-нибудь одно, очень редкое, и пользующееся особым расположением у Главы? Такое может быть. Аалеки при всей своей занятости тоже имел некоторые пристрастия. Например, занятия живописью, музыкой. Ему нравилось изучать историю Эгорегоза. И еще… ее. Глава Совета, конечно, тоже мог увлекаться садоводством. Странно, что оставлены не все инструменты, которыми пользуются садоводы, а только маленькая лейка. Неужели, случайно?! В Эгорегозе не бывает случайностей.
Рене подошла к ней и осмотрела ее поближе. С виду она была довольно обычной.
Она осторожно подняла ее. Внутри еще находилась какая-то жидкость, предназначенная, очевидно, для полива. Сама лейка была из легкого материла, удобная. И тут взгляд ее упал то место, где лейка стояла: на желтой плитке был изображен желтый цветок. Он немного отличался по размеру от тех, что были нарисованы на других плитках с цветами, да и само изображение было как-то четче… Рене наклонилась, чтобы изучить плитку. На ощупь она была такой же, как и другие, но приглядевшись, она обнаружила желобок ведущий к ней между другими плитками пола. За чем он? Идти дальше по желобку? Ни почему именно желоб? Рене качнула лейку и небольшое количество жидкости вытекло на плитку, омыв цветок. Краска тотчас растворилась в прозрачной воде, сделав ее ярко желтой. А потом по желобку желтая вода потекла как стрелка-указатель. Рене поспешила последовать за ней, ступая, по-прежнему, только на желтые плитки. Это было не легко, потому что скорость течения была довольно высокой, а ей пришлось ступать точно на желтые плитки, разбросанные по разные стороны дорожки. И все же Рене удалось увидеть, куда юркнет ручеек, прежде чем исчезнуть под клумбой. Это был большой куст желтых цветов, похожих на гигантские одуванчики с колючими стеблями и листьями. Здесь! Не долго думая, она подула на пушистые соцветия. Они тотчас упали ей прямо под ноги. Рене осторожно потянула цветок за пестик, потому что колючки, скорее всего, были ядовитыми, она потянула сильнее, и куст целиком выдернулся, прямо с землей, на которой рос, обнажая под собой обычную плитку пола. Рене дотронулась до нее рукой и плитка сама отъехала в сторону! Под ней находилось устройство. Плита скрывала сенсорный монитор, экран которого был поделен на две части. Слева изображалась кнопка с надписью на вселенском: «доступ», а справа на мониторе мелькали цвета, быстро сменяя друг друга. И Рене поняла, что Аалеки имел ввиду: это был очередной тест. Очевидно, он заключался в том, чтобы нажать кнопку «доступ», когда соседнем экране будет определенный цвет. Какой же? Снова желтый? Нет. Не так просто. Рене присмотрелась. Цветов было много, особенно оттеков. Желтый и красный нет. И их оттенки тоже исключаются. После пройденных тестов, это было бы примитивно. Что они хотят выяснить этим тестом? Лишний раз убедится в разумности решения? Тогда зеленый. Он гармоничен и позитивен. Слишком позитивен, для подобного решения. Тогда нет. Синий? Нет, слишком пессиместичен, его не любят в Эгорегозе. Он заставляет видеть то, что здесь видеть не принято. Тогда – голубой. Этот цвет обычно воспринимается, как разумный, спокойный, уравновешенный и тоже позитивный. У них голубая униформа. Голубой цвет в операционных… Зал Открытий освещается голубыми лампами… Надо попробовать. Как будто у нее есть выбор!.. Она приготовилась нажать. Но как решиться!.. Цвет очень быстро сменялся, и у нее будет всего одна попытка коснуться изображения кнопки доступа. Если не получиться, включиться механизм защиты, и ее уничтожат. Чтож… по-крайней мере, она попыталась. Пора. Ее могут хватиться. Надо действовать, ведь если получиться, ей надо успеть к Тоно. Тоно!.. Нет, сейчас о нем думать нельзя, это приведет ее в отчаянье. Спокойнее. Она просто попытается. Просто попробует… Наконец, она решилась и нажала. Все произошло так быстро, что она не поняла толком, успела ли.
Какое– то время ничего не менялось. Очень долго. Несколько секунд. А потом, монитор изменился. Появилось следующее окно: часы! Она должна была выставить время включения системы самоуничтожения пирамиды. Неужели?!..Так. Час – слишком много. Полчаса – мало. Она может не успеть. Сорок минут. Пусть будет сорок минут. Готово. Следующее окно представляло вопрос на вселенском, не передумает ли она. Нет. Ни за что. Система нарисовала ей на последок большой желтый цветок, который начал вянуть с каждой секундой отделявшей Рене от конца.
Не может быть! Получилось!.. Господи, у нее получилось! Теперь надо найти Тоно. Даже если они не успеют… Она бросилась к лифту.
– Уровень семнадцать. Отсек «Работа». Пожалуйста.
Когда она вошла в отсек, первое что она почувствовала запах… специфический запах физраствора, струящегося сквозь дверные щели. Им Аалеки щедро опрыскивал клетки и пол в помещении лаборатории, чтобы изгнать «рабочий запах», как он говорил, запах крови и пота, и предотвратить инфекционные заболевания у лабораторных объектов со стажем, поскольку длительные операционные пытки и многочисленные регенеративные процессы ослабляли их организм. Чтобы войти, нужно было приложить ладонь к сенсорному монитору на двери. Интересно, сможет ли она войти, получив доступ как лабораторный объект, или придется возвращаться к Аалеки и отрезать ему руку. Это был сарказм. Но если придется… она бы решилась.
И все-же, она приложила руку. Вдруг, он забыл аннулировать старый, шестилетней давности доступ, когда он привел ее сюда впервые, как-будто на экскурсию…
К ее полной растерянности, двери раскрылись, решетка поднялась вверх, пропуская ее. Аалеки ждал ее, все эти шесть лет. И теперь ее пропускали обратно. В клетку. Она стояла, не в силах сделать шаг вперед. Тем временем лифт, застывший в режиме ожидания, захлопнул двери, и Рене, очнувшись, вступила в мир боли и тягостных, невыносимо тягостных воспоминаний.
Она не догадалась включить свет, и теперь медленно шла между клетками, лазерные прутья которых и служили ей единственным освещением. Но то, что они освещали!..
Они были там, в клетках, те несчастные, чья судьба выбрала их в жертвы и заключила в этой лаборатории. Скорчившиеся от фантомной боли, преследующей их и после окончания опытов, испуганные, подавленные, полуживые существа, страдающие даже во сне. Она медленно шла среди их стонов, испуганных шорохов, вскриков отчаянья и тоски, безысходной тоски сопровождающей муки их существования. Она боялась смотреть на них, боялась громко дышать, боялась двигаться, все время ожидая наткнуться на лазерные прутья своей клетки. Она боялась узнать, увидеть в каждом из них себя, как там, на картинах Аалеки. И вот через какое-то время запах, звуки, зеленый цвет прутьев клеток сделали свое дело, и она забыла все прожитое вне плена, как сон. Рене уже не помнила, что пришла сюда по своей воле. Сознание вероломно предало ее, и она поверила, что побега не было, что все это время она была здесь, в лаборатории Аалеки. Ноги подкосились, и она упала на колени посредине лаборатории, рыдая от отчаянья. Ее крики всполошили существ вокруг и они начали вторить ей всхлипами и стонами. Рене сидела на коленях на полу, и все ее тело, поддавшись страшной памяти, ныло, готовясь к новой бесконечной боли.
Неизвестно сколько прошло времени, когда среди общего шума, она услышала голос. Его голос!.. она узнала его, прежде чем отнесла к себе имя Рене, которое он повторял. Тоно был тут, он звал ее!
– Рене! Рене!.. Милая! Я здесь!.. Посмотри же на меня!
– Тоно!
Рене подняла голову и узнала его. Тоно сидел в одной из клеток, не далеко от нее, но тогда ей казалось, что не она, а он пришел ее спасать, что это она была в клетке. Она бросилась к нему с плачем, и он сжал ее руки, просунутые между лазерными прутьями клетки.
– Любимая… ты здесь!.. Тебе удалось вырваться? Где они?
Она не сразу поняла, о чем он, но, вспомнив, взяла себя в руки.
– Я включила систему самоуничтожения… у нас мало времени… Наверное, минут двадцать, не больше.
– Ты сможешь открыть клетку?
– Попробую.
Она наверное тысячу раз видела, как это делал Аалеки, когда приходило время опытов в операционной… надо просто нажать кнопку на пульте нижней панели. Готово.
