Текст книги "Затмение (ЛП)"

Автор книги: Уинстон Грэхем (Грэм)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 30 страниц)

Глава седьмая

Джорджа Уорлеггана нельзя было назвать нетерпеливым, он никогда не давал волю дурному настроению, если события шли не по намеченному пути, и в Тренвит он вернулся в хорошем расположении духа. Новогодний бал оказался полным фиаско, и кто-то за спиной наверняка над ним смеялся. А кроме того, и менее значительное дело с браком Чайноветов и Уитвортов задерживалось из-за упрямства девчонки, а его отец переживал из-за очередного унижения со стороны Боскауэнов. Но имелось и много причин для радости. Самая главная из них – героическое лечение доктора Бенны (или чуть менее героическое продолжение со стороны доктора Прайса) возымело эффект, и Валентин пошел на поправку. Бенна был совершенно уверен, что деформации костей не будет, либо она будет почти незаметной.

Осборн и его мать приняли приглашение провести неделю в Тренвите в начале июля, и Джордж предчувствовал, что через неделю в обществе Осборна Морвенна не сможет сопротивляться мягкому, но упорному давлению со всех сторон. К тому же дела Уорлегганов в условиях войны процветали как никогда. А на прошлой неделе он завел полезное знакомство за ужином у Пендарвов. Поместье и дом по возвращении выглядели куда лучше прежнего. И в следующую пятницу он впервые займет место на судейской скамье.

Поездка, по правде говоря, выдалась утомительная. Дождь, привычный для корнуольской весны (а также лета, осени и зимы), лил целый день, и как только они съехали с главной дороги, Джордж даже дважды предлагал Элизабет ехать дальше верхом. Но Элизабет, хотя ей тоже надоело трястись в карете, отказалась оставлять Валентина на попечении Полли Оджерс, так что пришлось ехать дальше.

Но к сумеркам, как опять-таки частенько бывает в Корнуолле весной (а также летом, осенью и зимой), погода внезапно прояснилась, и когда они добрались домой, облака развеялись и вышла полная луна. Ветер стих, где-то ухала сова, серебрилась вода в пруду, а острые крыши дома отбрасывали готические тени на подъездную дорожку, лужайку и кусты. В окнах приветливо горели свечи.

Элизабет ушла спать, и Джордж поужинал со старшими Чайноветами – они были не столь утомительны, как обычно, а потом позвал Тома Харри и двух старших слуг и получил полный отчет о том, что происходило зимой, после чего еще до десяти лег в постель и проспал как убитый до шести утра.

Когда он проснулся, то чувствовал себя бодрым и отдохнувшим. Элизабет еще спала, раскинув прекрасные хрупкие руки по бледному шелку стеганного покрывала, и Джордж решил, что не станет ее будить и велит приготовить лошадь для утренней поездки по поместью. Он полежал еще несколько минут, сонно разглядывая голубое небо, виднеющееся в щелке между шторами, выскользнул из постели и натянул зеленый вышитый халат. Тихонько пробрался в свою уборную, воспользовался недавно установленным chaise-percée [22]22
  Chaise percée (фр.) – кресло с дыркой в сиденье, которое использовали в качестве туалета.


[Закрыть] и позвонил камердинеру. Утро было чудесным, хотя и предвещало вечерний дождь. Но пока – превосходное время для верховой прогулки, воздух такой чистый и свежий после промозглого холода Труро.

До его ушей донесся звук. Этот звук Джордж особенно не любил и не желал слышать в собственном доме. В особенности после того, как в прошлом году отдал четкие указания от него избавиться. Когда пришел камердинер, Джордж не попросил у него воду для умывания, а рявкнул:

– Позови Тома Харри.

Слуга, услышав стальные нотки в голосе хозяина, поспешно ретировался, и минуты через три раздался стук в дверь, и вошел Том Харри, утирая рот ладонью.

– Сэр?

– Подойди сюда.

Харри приблизился и встал рядом.

– Сэр?

– Слушай. Что ты слышишь?

Харри прислушался.

– Я не...

– Тихо! Слушай! Вот!

– Лягушки? Там, внизу? Ну и ну, поверить не могу! Это...

– Пруд в прошлом году чистили. Откуда они там взялись?

– Сэр, да не знаю я! Честно, сэр, сам удивлен. Мы их весь март караулили. Вы ж знаете их привычки, сэр.

– В прошлом году ты сказал, что их больше нет.

– Да, сэр. Как пить дать, они успели метнуть икру, вот и вывелись, а потом они уходят в поля, вниз по течению ручья. Когда мы вычистили пруд в прошлом году, сэр, это было летом, мы достали икру, головастиков и молодых лягушек и жаб. Не было их там. Быть не может, чтобы вдруг нашлись старые...

– И? Что же случилось в марте?

– Сэр, мы смотрели в оба. Как только они появились, мы сразу поймали. Пару десятков выловили, а то и больше. Трижды за март. Но с тех пор ни одной не было. Мы с Билко каждый вечер глядим, и до сих пор ни одной не было. Клянусь, весь месяц ни следа!

– Надеюсь, – сказал Джордж, – что другие мои задания вы выполнили лучше. Отправляйся вместе с Билко чистить пруд.

– Да, сэр. Сию минуту, сэр. Простите, сэр. Даже не знаю, как это вышло.

Когда Джеффри Чарльз узнал о вторжении лягушек, он с диким хохотом похромал вниз, чтобы понаблюдать, как Том Харри и Пол Билко уныло шлепают по воде в поисках лягушек. Они прихватили терьеров, но стоило собакам схватить одну жабу, как они тут же выпустили ее и больше не приближались, поскольку не могли вытерпеть ядовитой кожи. После короткой выволочки от Джорджа Джеффри Чарльз перестал хохотать, а Морвенна с пунцовым лицом отказалась поддержать его шутку.

Весь день время от времени раздавались крики, топот бегущих ног и хруст камышей. Тетушка Агата встала рано утром, каким-то образом прослышала о происшествии и проковыляла на удобное место у окна, откуда громко проклинала слуг и подбадривала жаб. Это событие испортило Джорджу настроение на большую часть дня, и слуги старались не попадаться ему на глаза. Джеффри Чарльзу хотелось бы присоединиться к проклятьям тетушки Агаты, но он не осмелился. Время от времени у него вырывался смех, как вода из подземного источника.

Лодыжка никак не заживала. Рана частично затянулась, но прямо над ней возникла болячка, и мази и припарки доктора Чоука не давали ей излечиться своим чередом. Пациенту пускали кровь, делали клизмы и две недели продержали в постели, а когда это не помогло, доктор порекомендовал активный образ жизни и ходить с палкой, насколько это возможно. Совет был с радостью принят, поскольку рана на лодыжке болела только от прикосновений, и мальчик ходил повсюду, прихрамывая и не переставая болтать, без особой охоты занимался уроками с Морвенной и совершенно отбился от рук.

Джордж смотрел на всё происходящее абсолютно невозмутимо. Решительный отказ Морвенны от предложения Осборна Уитворта не изменил отношение к ней Джорджа. Оно было вежливым, но не теплым – впрочем, как и всегда – однако вполне дружеским. Обычно он добивался своего и не хотел выглядеть необоснованно настойчивым, особенно в глазах Элизабет. Так что пока на эту тему не говорили. Но Джордж не знал, что с тех пор как Морвенна вернулась в Тренвит, многое произошло. За три недели она трижды встречалась с Дрейком, который навещал Джеффри Чарльза каждое воскресенье, а поскольку мальчик лежал в постели, Дрейк после встречи с ним проводил полчаса наедине с Морвенной в комнатке за гостиной.

Это были полные чувств и напряжения встречи, отношения крепли день ото дня. Морвенна ничего не сказала о сопернике, частично потому, что «соперник» было неверным словом. Не мог же Дрейк претендовать на ее руку? Не мог же Осборн претендовать на ее сердце? Но во время этих встреч, сознавая их опасность, но не в силах сопротивляться собственным чувствам, девушка отдалась на волю эмоций, чего никогда прежде не делала и не стала бы делать, если бы Дрейк был молодым человеком, который ухаживал за ней как подобает.

Принимать молодого человека и проводить с ним время втайне от старших значило скомпрометировать себя и свою честь, если бы он был из ее круга. Но чувства, которые она испытывала на этих встречах, были настолько подлинными и сильными, что она с трудом могла их контролировать. Правильно ли выйти замуж за человека, который ей даже не нравится, отдаться ему, делить с ним немыслимую близость на манер... она даже не вполне понимала как, только из-за денег, положения в обществе и желания старшей родни? Почему неподобающе выйти замуж или хотя бы любить стройного, честного и достойного юношу из рабочего класса? Только из-за того, что у него мало денег, и разницы в социальном положении и образовании? Неужели любовь – это неправильно, такая любовь, сильная, безрассудная, пылкая до боли, неужели нужно забыть о ней навсегда?

Во время второй встречи они сидели на потрепанной кушетке и болтали о всяких пустяках минут пять, а потом Дрейк стал целовать ее руку, а затем и губы. Поцелуи по-прежнему были целомудренными, но по мере того, как разгорались чувства, становились всё более страстными. Они сидели на кушетке – не в силах вдохнуть, ошеломленные, пьяные от любви и счастливые, печальные и потерянные.

Когда Дрейк ушел, Морвенна поняла, что ее отношение к замужеству с мистером Уитвортом – еще не повод позволять кому бы то ни было такие вольности. Ее не просто так воспитали в доме священника, в Труро она немало времени провела в молитвах. Главным образом она просила Господа дать ей силы противостоять нажиму родни, и теперь виновато размышляла: может, она молилась не в поисках наставления, а лишь чтобы получить поддержку в уже принятом решении?

Сейчас Морвенне требовалась сила другого рода, чтобы сопротивляться искушению плоти, а она полагала, что это именно так; сила сохранять равновесие и сопротивляться нежеланному браку, но при этом не допустив мезальянса, который приведет к катастрофе.

Морвенна наконец-то получила письмо от матери – долгое, мудрое, взвешенное, но не успокаивающее. Разумеется, не следует выходить замуж, если она этого не желает. Конечно же, не стоит выходить замуж поспешно. Но... И затем шли эти «но». Ее отец декан умер, не оставив почти ни гроша. Миссис Чайновет не осталась совсем без средств благодаря щедрости брата, но у нее еще три дочери на попечении. Ни у одной нет достойного положения. Всем девочкам придется искать работу гувернантками или учительницами.

Им повезет, если они найдут такого приятного воспитанника, как у нее. А без денег их шансы на замужество невелики. Служить всю жизнь гувернанткой – это не то будущее, которое она желала бы дочерям. Но в случае Морвенны всё совершенно изменилось. Благодаря необыкновенной щедрости мистера Уорлеггана она получила приличное приданое. А затем и предложение выйти замуж за перспективного молодого священника, преданного церкви, да и не без средств, а после смерти матери он унаследует еще больше, к тому же он из хорошей семьи.

После замужества она могла бы жить в доме викария в самом современном городе графства, иметь хорошее положение в обществе, детей – всё, чего только может пожелать молодая дама. Ее положение будет таково, что со временем с ее детьми могла бы заниматься одна из сестер. Морвенне следует основательно подумать, прежде чем отвергать этот брак, и молиться, молиться и молиться, чтобы Господь указал ей путь.

Под конец миссис Чайновет добавила, что той же почтой отправила письмо Элизабет с просьбой помягче относиться к ее дочери и предложила на два месяца отложить окончательный ответ на предложение.

Так что во время третьей встречи с Дрейком Морвенна с куда большим успехом держала себя в рамках. Настолько успешно, что поначалу Дрейк даже обиделся и испугался. Но это долго не продлилось. Где-то в глубине ее сердца раздался голос: «Если я все равно потеряю это чувство, то почему бы не отдаться ему, пока возможно?»

Во вторник вернулся Джордж, а всю среду пруд чистили от жаб. Том Харри всё повторял и повторял Джорджу и всем вокруг, кто желал слушать, что не может понять, откуда их столько развелось. Джордж лишь фыркал в ответ, но в четверг он проснулся в тишине, как и в пятницу и субботу. В воскресенье жабы снова появились.

Теперь он просто разъярился и велел бы выпороть Тома Харри и Пола Билко, если бы старший брат Тома не пришел к нему с мольбой и возможным объяснением.

– Это не те жабы, от которых мы избавились в прошлом году, сэр. Это уже обычные жабы из тех, что живут в прудах Марасанвоса.

– И что? – нетерпеливо перебил его Джордж.

– Ну так они же перемещаются. Лягушки и жабы – такие странные создания. Плодятся тут уже полвека. Или... Или кто-то нарочно их принес.

Джордж посмотрел на слугу, пытающегося не встречаться взглядом с хозяином.

– И кому такое могло прийти в голову?

Харри не знал. Не его дело – находить причины. Но Джордж без труда ответил на собственный вопрос. Молельный дом переделали под сарай? Закрыли шахту и оставили семьи без средств к существованию? Перегородили идущие по поместью тропы и воздвигли заборы? Всё это могло вызвать детское желание отомстить.

– И далеко отсюда до Марасанвоса?

– Мили три до ближайшего пруда.

– И что, жабы могут так далеко допрыгать?

– Ну, сэр, наверное, могут, но не думаю, что допрыгали.

Джордж снова понаблюдал за мучительными потугами слуг в пруду.

– Я хочу поставить охрану, Гарри, – сказал он. – С заката до рассвета. Раз за это отвечают Том и Билко, путь они и займутся.

– Да, сэр. Прошу прощения, сэр, но если выяснится, что это проделки гнусных хулиганов, то, вероятно, не раньше следующего вторника или среды. Они подождут пару деньков до следующего раза.

– Выставляй охрану на каждую ночь, пока они не появятся. Твоему брату не повредит спать поменьше, чем он взял себе в привычку.

– Да, сэр. Хорошо, сэр.

Следующий день прошел в точности как и среда. Весенний денек выдался на редкость солнечным и свежим, но в доме атмосфера оставалась довольно мрачной. Джеффри Чарльз беспрерывно ковылял из комнаты и обратно. Он пожаловался на боль в животе, встревожив мать, но оказалось что эта «боль» вызвана долго сдерживаемым смехом. Раз Морвенна отказалась его выслушивать, он с удовольствием поделился бы подозрениями с тетушкой Агатой, но робел при мысли о том, что пока будет кричать ей в ухо, где-то поблизости окажется Люси Пайп.

К счастью, именно в этот день Джордж узнал о еженедельных визитах в дом Росса. Элизабет услышала об этом в первый же день после приезда, но благоразумно решила не сообщать мужу. После возвращения Джордж еще не виделся с тетушкой Агатой. Но в это солнечное воскресенье она решила спуститься вниз, опираясь на руку Люси Пайп, и в одиночестве сидела в большой гостиной, когда Джордж проходил там по пути от пруда, где проверял, сколько жаб выловили егеря.

Возникла беседа, а скорее монолог, и в результате Джордж предстал перед Элизабет с белым от ярости лицом.

– Ты знала, что в наше отсутствие сюда регулярно наведывался Росс?

Элизабет вспыхнула.

– Слышала от Люси. Я подумала, что не стоит создавать из этого проблему.

– То есть, рассказав мне?

– Да. Что сделано, то сделано. Мы все равно ничего не можем изменить.

– Этот высокомерный наглец... Явился сюда, хотя знает, что ему здесь не рады, пробрался в мои владения, свободно бродил по дому, бранил и отдавал приказы слугам, высматривал, что мы тут сделали, без сомнения копался в моем столе и сидел в наших креслах, в общем, чувствовал себя как дома. Боже мой! Это невыносимо!

Элизабет нагнулась к ребенку, сделав вид, что разглядывает его сонное лицо.

– Дорогой...

– Что?

– Я разделяю твое раздражение и понимаю его, хотя, возможно, не так остро его чувствую. Он не имел права входить в этот дом без твоего разрешения. Но к сожалению, мы сами дали ему предлог – не больше, но все же предлог, оставив тетушку Агату без присмотра.

– Здесь были слуги! И у нее есть собственная горничная.

– Если ты позволишь мне закончить, я собиралась сказать, что без присмотра родственника или друга. Разумеется, у нее были слуги и личная горничная, и этого должно быть достаточно, но видишь ли, это предоставило ему возможность повести себя так вольно – чего он и добивался. Без всяких на то оснований он рассматривает этот дом как семейный, потому что это дом его дедушки и в детстве Росс много времени провел здесь. Он прекрасно знает этот дом, наверное, лучше меня. Не сомневаюсь, что его не хотели впускать, но он добился этого тем или иным путем. Ты сам помнишь, как он однажды ворвался.

– Хочешь сказать, что даже сейчас, когда мы дома, я не могу его выгнать?

– Не думаю, что он попытается прийти. Он более благоразумен. В особенности если в прошлом году сказал правду. Но я считаю, что если тетушка Агата протянет еще год, нам нужно что-то для нее придумать. Нельзя давать ему предлог.

Джордж тоже посмотрел на ребенка. После болезни Валентин набрал вес и во сне выглядел чудесно. Как один из тех ангелочков на расписном потолке особняка в Гринвиче. Пухлые ручки сжаты, губы сложены так, будто он вот-вот задует в горн архангела Гавриила. Он был темноволосым – в отца, но с очень светлой кожей, с обрамляющими лицо тонкими кудряшками. Как всегда, взгляд на сына доставил Джорджу удовольствие и удовлетворение. Этот взгляд слегка унял, но не смог полностью подавить гнев Джорджа. Он выступил против Росса более яростно, чем когда-либо со времени женитьбы, и хотя не хотел задеть чувства Элизабет, не мог вынести ее спокойствия.

– Если Агата протянет еще год! Не сомневаюсь, что ты в курсе ее планов на август.

Спящий младенец заворочался, и Элизабет поправила одеяльце.

– Она мне сказала. Мне кажется подобный праздник само собой разумеющимся.

– В нашем доме. С нашими слугами!

– Это ее дом, Джордж. Еще до меня, до тебя, до Росса. Она сказала, что оплатит...

– Ах, оплатит! Это еще меньшее из зол. Ты наверняка знаешь, что с тех пор как я впервые сюда вошел, задолго до того как мы поженились, она ведет против меня личную войну. Ненавидит меня и мою семью и не может смириться с тем, что я владею домом Полдарков, как она считает. А теперь она собирается отпраздновать здесь свой столетний юбилей, распоряжаясь домом как своим собственным и пригласив всех своих вонючих и немощных знакомых!

Элизабет улыбнулась.

– Дорогой, ее вонючие и немощные знакомые давно мертвы. Она может пригласить лишь пожилых людей из окрестностей, которых мы тоже прекрасно знаем.

– И Росса Полдарка?

– Росса Полдарка?

– Она только что сказала мне, что пригласила его на свой прием.

Элизабет положила руки на край колыбели.

– Боже!

– И его жену. И их двоих детей.

Валентин заворочался и проснулся – его разбудили голоса. Обычно в это время его как раз кормили, но доктор Бенна рекомендовал ему спать как можно дольше и добавил немного опиумной настойки к вечерней порции лекарств, чтобы совет возымел эффект.

– Не думаю, что он придет, – сказала Элизабет.

– Ты его недооцениваешь.

Она покачала головой.

– Нет. Не думаю, что он придет, да еще с Демельзой.

– Почему же? Это даст ему желанную возможность добавить еще оскорблений.

Элизабет вздохнула.

– Возможно, нам стоит посмотреть на это, как на возможность уладить старую вражду.

Джордж бросил на нее пристальный взгляд.

– Ты этого хочешь?

Для него это был очень важный вопрос.

Валентин открыл глаза, увидел, как на него смотрит Джордж, и неожиданно пукнул. Иллюзия ангельской невинности полностью улетучилась. Джордж тут же подхватил его и протянул палец, который младенец немедленно стиснул пухлой ладошкой.

– Я бы предпочла никогда больше их не видеть. Я бы предпочла не жить так близко с ними. Но раз того желает Агата, их придется пригласить. А если они придут, нам следует постараться скрыть неприязнь и воспользоваться возможностью. Эта вражда длится уже многие годы и стала притчей во языцех по всей округе. Хотя бы поверхностное примирение слегка утихомирит эти разговоры.

– Так ты этого хочешь?

– Я не сказала, что этого хочу. Но мы не можем лишить тетушку Агату приема по случаю дня рождения. Если мы так поступим, это станет известно повсюду и принесет больше вреда, чем полдюжины ссор.

Тем же утром, после поездки верхом в сопровождении Танкарда, когда они посетили несколько дальних деревушек для раздачи благоразумной милостыни, Джордж вернулся и увидел, что четверо мужчин по-прежнему прочесывают сетями пруд. Ему в голову пришла идея. Этой зимой дом часто посещал Росс Полдарк и разговаривал с тетушкой Агатой в ее комнате. Когда пруд в первый раз очистили от жаб, Агата жаловалась, что это были специальные жабы, которых ее отец привез из Хэмпшира, и истреблять их – это гнусность. Во время бесед с Россом этой зимой она наверняка пожаловалась и ему. Не мог ли он оказаться ответственным за эту отвратительную, но ребяческую шутку?

Это выглядело не вполне в его духе, но чем больше Джордж об этом думал, тем больше эти события казались ему связанными. Кто еще мог знать о его отвращении к лягушкам? Кто еще в деревне мог знать о том, что пруд вычистили? Кто еще мог задумать подобное и принести жаб в пруд специально к его приезду? Шутка была нелепой и ребяческой, но таила в себе подлинную злобу.

У конюшни он послал за Гарри Харри.

– Сэр?

– Вот что. Я хочу, чтобы к тем двоим, что охраняют пруд по ночам, приставили подмогу. И в том числе тебя.

– Меня, сэр? Да, сэр.

– Всё понял? Пятеро. Каждую ночь на всю неделю. От заката до рассвета. Отмени все дневные дела. Вы все должны быть свежими и начеку всю ночь.

– Да, сэр.

– Кстати, Гарри. Если поймаете кого-нибудь и он окажет сопротивление, не стоит обращаться с ним мягко. Помни, что это преступник, проникший в чужие владения и сопротивляющийся аресту. Разбитая голова и несколько сломанных костей будут не лишними.

– Ясно, сэр. Можете на меня положиться, сэр.

– Только не перебуди весь дом. Мы же не хотим расстроить дам.