Текст книги "Затмение (ЛП)"

Автор книги: Уинстон Грэхем (Грэм)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 30 страниц)

– Да, – кивнула Морвенна, по-прежнему наклонившись к камину с изогнутой как туго натянутый лук спиной. – Для тебя это будет непросто.

– А для тебя? Для тебя, Морвенна? Что насчет тебя?

– О, для меня это будет просто. Я тоже уеду.

Дрейк медленно подошел к ней и встал у камина в неловкой позе, его беззаботное мальчишеское лицо прорезали новые морщины.

– Это неправда. Скажи, что это неправда.

Морвенна выпрямилась и отодвинулась. Теперь они стояли слишком близко к огню.

– Разумеется, это правда. Это случайное... знакомство не должно было случиться. Боюсь, я позволила Джеффри Чарльзу отбиться от рук.

– Может ты и мне позволила... отбиться от рук.

– Да, – едва слышно пробормотала она. – Да, именно так. Всё это было неподобающе. Прошу, прости за то, что позволила этому случиться. А теперь ступай.

Повисла долгая пауза. Только бы он не ушел, только бы не ушел прямо сейчас, думала Морвенна.

– Морвенна, я уйду, если ты попросишь меня об этом, глядя в глаза.

Он подошел ближе и снова встал позади нее.

Морвенна взглянула на дворик за окном. Траву скосили, края лужайки привели в порядок, убрали водокачку, а на ее место водрузили современную мраморную статую, но девушка ничего этого не видела. На ее близорукий взгляд, просто добавили очередную преграду.

– Все эти месяцы, – сказал Дрейк, – все эти месяцы я ни о чем больше не думал. Работал, ел, молился, спал, но ты всегда была со мной. Везде, во всём. Днем и ночью. Под солнцем и луной. Без тебя всё это не имеет значения.

– Думаю, тебе следует уйти, – ответила она.

– Тогда скажи мне. Посмотри на меня и скажи в лицо.

– Я уже сказала.

– Но не глядя на меня, чтобы я не заметил в твоих глазах правды.

– Правда... А что это? Я просто говорю, что тебе следует уйти.

– А я не поверю твоим словам, пока не пойму, что они идут от сердца.

– От сердца, Дрейк? – выпалила Морвенна, задыхаясь. – Думаешь, это имеет какое-то отношение к сердцу? Мир устроен по-другому. Но поскольку мы в нем живем, то должны придерживаться правил и законов. Если ты этого до сих не знаешь, то придется научиться.

– Не собираюсь я этому учиться.

– Больше я ничего не могу тебе сказать.

– Нет... Это еще не всё, Морвенна. Просто... просто посмотри на меня. Открой свое сердце и скажи, чтобы я ушел.

Она на мгновение задумалась, а потом повернулась. Ее глаза застилали слезы.

– Не уходи, Дрейк... Только не сейчас. Ох, Дрейк, прошу тебя, не уходи!

Глава шестая

К весне почти все большие дома раздавали зерно, хотя им и для собственных нужд едва хватало. Зерно нигде не продавалось, даже люди с деньгами не могли его купить – европейские порты были закрыты, и корабли не могли доставлять зерно. В Лондоне смертность достигла высочайшего уровня – такого не было со времен Черного Мора, случившегося сто тридцать лет назад. Многие в Соле и Грамблере жаловались на непонятные боли в животе, связанные скорее всего со скудным рационом, состоящим из полусырого хлеба из овса и жидкого чая. Сыпной тиф по-прежнему свирепствовал, хотя и не распространялся, словно дожидаясь хорошей погоды.

Несмотря на все эти беды и прочие напасти, присущие этому времени, непоколебимые Сэм и Дрейк Карн с дюжиной других мужчин начали расчищать участок для строительства на Уил-Мейден, пытаясь успеть сделать хоть что-нибудь за остаток короткого светового дня.

Каждый день Росс сожалел о том, что поддерживал их в этом, и всё же каждый день он не мог не восхищаться их решимостью и завидовал такому упорству. Они составили расписание нарядов, и каждый человек работал строго отведенное количество часов. Иногда, проходя мимо, Росс слышал, как они распевали гимны во время работы. Временами трудились и женщины. Сэму даже удалось уговорить помочь ему нескольких безработных шахтеров с Уил-Лежер. Оплату обещали на небесах, но время от времени всё же подавали чашку чая.

Однажды Росс поехал навестить Кэролайн, которая дала приют шестерым французским эмигрантам в Киллуоррене. Демельза тем временем пыталась посеять семена мальвы на замену той, что не пережила зиму. Сэр Джон Тревонанс посоветовал ей прорастить их сначала в ящиках с песчаным грунтом, и только потом посадить. Она стояла неподалеку от куста сирени у входной двери, когда увидела человека, спускающегося по долине на лошади, которая по своим размерам в несколько раз уступала всаднику. С громким цоканьем лошадь пересекла ручей, и, сняв потрепанную шляпу, незнакомец помахал Демельзе. Она увидела, что на месте второй руки – той, что держала поводья, железный крюк.

– Утро доброе, миссис... мэм, – он не был уверен, как следовало к ней обращаться. – Вы ведь миссис Полдарк?

– Да.

– Жена капитана?

Она кивнула. Незнакомец улыбнулся в полный рот, обнажив гнилые зубы, и спешился. А на деле – просто перешагнул через свою лошадь. Это был крупный мужчина средних лет с суровым лицом и сплюснутым носом. Возможно, когда-то его считали привлекательным, пока он не получил этот огромный уродливый шрам.

– Молодой капитан дома?

– Вы имеете в виду капитана Росса Полдарка? Нет, его нет.

– А... Что ж, я рад, что повстречал вас, мэм. Мое имя – Бартоломью Трегирлс. Капитан наверняка рассказывал вам обо мне.

Она сказала: да, да, Росс рассказывал, но, по правде говоря, она почти ничего не помнила. Какой-то там бывший приятель, который продал им лошадь.

Толли вскоре просветил ее. Близкий друг бывшего капитана, капитана Джошуа, друг и товарищ капитана Росса с самого детства. Ох и времечко у них тогда было: рыбалка, борьба, контрабанда рома, ухлестывания за девушками, азартные игры. Конечно, всё было невинно, но и безумно в каком-то смысле. Возвышаясь над Демельзой (а она и сама была довольно высокой), он рассказывал эти истории, а льдисто-серые глаза с хитрецой рассматривали ее наполовину почтительно, наполовину дерзко. Возможно, он слышал о ее происхождении и пытался выяснить, глядя на реакцию, женился ли Росс на задорной штучке, которая адекватно отреагирует на его россказни и сама будет не прочь немного пошутить, или на честолюбивой карьеристке, которая так дорожит своим новым положением, что заморозит его до смерти, пока он делится этими воспоминаниями.

Демельза кивала, улыбалась, отвечала «да» и «нет», и «в самом деле», и «забавно», в то же время делала собственные выводы. Потом она пригласила его в дом на чашку чая. Ему это понравилось, хоть и не такого напитка он ждал. Трегирлс проследовал за ней и расселся как медведь в гостиной, недоверчиво взглянув на Джейн Гимлетт, подавшую чай. Но он еще не понял до конца, чего ждать от Демельзы – она не вписывалась ни в один из его шаблонов.

Демельза, в свою очередь, пришла к выводу, что гость опасен. Для нее он выглядел как человек, который пользуется людьми, законами и имуществом исключительно в своих интересах. Другими словами – пират.

Подтянув зеленые панталоны, Трегирлс взял чашку, блюдце и посмотрел на них так, будто они были из другого мира, а он раздумывает над тем, не откусить ли кусочек. Он отхлебнул содержимое.

– Я предупреждал капитана Росса, что могу снова объявиться в этих краях. Здесь и мое место тоже, так сказать. Родился и вырос в Сент-Агнесс. У меня двое детей живут по соседству. Я подумывал навестить их как-нибудь, ведь теперь я навсегда оторван от моря. Лобб, старший, и Эмма – младшенькая. Есть и другие, но я их не признаю, – он со стуком поставил чашку.

– Росс очень расстроится, что не смог с вами повидаться, – сказала Демельза.

– О, я забегу как-нибудь еще раз, если позволите. Я буду неподалеку и предполагаю, это более-менее постоянно. Остановлюсь у Салли-забери-покрепче.

– У кого?

– Она держит подпольную пивнушку в Соле. Только не говорите, что не знаете вдову Треготнан.

– Ах да, когда-то мы ее знали. Возможно, вы помните Джуда Пэйнтера?

– Джуда? Да уж. Ходит, как бульдог кастрированный.

– Он пропадает там почти каждую ночь, когда деньги есть. Удивляюсь, что вы его не видели.

– Я здесь всего-то дня три, хозяйка. Джуд, – Толли откинулся назад и вытянул одну ногу. – Это навевает воспоминания. Призрак моего деда, вот что! И Пруди! Ну и огромной же она была. Размером с дом. Они не очень-то хорошо вели себя со старым капитаном, уж я-то знаю. Она еще не кормит червей?

– Нет еще, – ответила Демельза, потягивая чай.

– И где только Джуд ее подцепил. Вернулся с ней однажды на лошаденке. Старый капитан ее приютил. Я бы никогда так не поступил. Не женщина, а целая телега, ей-богу! – в его голосе слышались отзвуки старой вражды.

– Меньше она не стала, – сказала Демельза.

Трегирлс сгорбил плечи и кашлянул:

– Подташнивает меня. Комок внезапно встал у горла и так же быстро прошел.

Когда он ерзал на стуле, на поясе у него загремел полупустой мешочек. Скривившись, Трегирлс ухмыльнулся:

– Знаете, что это, мэм? Кости от моей руки. Они всегда при мне, даже в постели. Восемь лет в море, из них два – в плену у французов, сражения там и сям. Я сбился со счету, сколько раз мог погибнуть. И ни единой занозы или царапины. Но это, видите это? – он показал на сморщенный шрам. – Это дело рук ревнивого папаши, вон там – сразу за холмом. А это, – он поднял крюк, – трапом придавило в порту. Я проходил мимо, когда бросали трап, и рука оказалась на пути. Когда меня вытащили, она болталась как неживая. И моргнуть не успел, как хирург ее оттяпал. Вжик-вжик по кости, а потом прижег. До сих пор пот прошибает по ночам.

– Меня тоже от этого в пот бросает, – вежливо ответила Демельза.

Трегирлс откинул голову и расхохотался.

– Вот спасибо вам, хозяйка, за доброе словцо. Зачем мне эти кости? Вы не спрашиваете того, о чем все спрашивают, к чему они мне?

– И зачем они вам?

– Теперь уже поздно спрашивать! Но, так или иначе, я скажу, – он снова сгорбил плечи и кашлянул. – Я не из тех, что молятся, никоим образом. Говорю лишь «Господь благослови», когда встаю по утрам, и «Аминь» – когда ложусь. И всё. Но я верю, что в этом что-то есть, и верю, что когда наступит конец света, протрубит рог. И меня выкинут из могилы, как рыбу на берег – что я тогда буду делать без своих костей? Думаете, я хочу вознестись в рай или пусть даже пасть в недра ада с крюком вместо руки? Ну уж нет, мэм, только не я. Поэтому я и ношу эти кости с собой, куда бы ни пошел. И рассчитываю, что их похоронят вместе со мной. Когда вернется капитан Росс?

– Не раньше обеда.

Он медленно встал, наклоняя голову как человек, привыкший к низким потолкам. Казалось, его фигура занимает всю комнату.

– Благодарю, мэм. Передайте молодому капитану, что я вернусь. Может, завтра. Может, через денек-другой.

– Я передам.

Она проводила его до двери, где он прищурился от солнечного света. Мешочек снова загремел у него на поясе.

– Это произошло не более двух лет назад, но кости очистились и стали как новые. Поначалу немного смердели, но это прошло. Хотите взглянуть?

– В другой раз, – ответила Демельза.

Толли осклабился гнилыми зубами.

– Я продал вам отменную лошадь.

– Пони.

– Называйте, как хотите, но капитан Полдарк получил чертовски хорошую цену. Не желаете ли купить бойцовского щенка? Превосходная родословная. Превосходная для травли быка. Три месяца от роду. Или хорька? Вам он нужен.

– Я спрошу у капитана Полдарка, – ответила она.

Толли сел на мелкую неухоженную лошаденку, надел шляпу, снял ее снова и помахал, лягнул в бок животное, и они медленно потащились вверх по долине.

Демельза наблюдала за ним, пока он не исчез из виду. Затем вернулась в дом. Джейн Гимлетт убирала со стола.

– Кто это был, мэм? – спросила она. – Простите, если суюсь, куда не следует.

– Призрак, – ответила Демельза. – Думаю... призрак.

– Лопни мои глаза! – воскликнул Росс.

Прежде Демельза слышала такое только от Пруди.

– Что ему было нужно?

– Увидеться с тобой. В основном, кажется. И со мной тоже, по-видимому.

– С тобой?

– Ну да. Посмотреть, что из себя представляет та, на ком женился молодой капитан.

Он рассмеялся.

– Вполне возможно. Не думаю, что он ушел с негативным впечатлением.

– Не совсем понимаю, что это значит, Росс?

– Ты бываешь когда-нибудь негативной?

– Было немного этим утром.

– Он тебе понравился?

– Друзья моего мужа – мои друзья, – спокойно произнесла она.

– Я вообще-то не о том спрашивал.

– Вот видишь? Сейчас я негативная.

– Вовсе нет. Ты уклончива, это совсем другое.

Она задумалась.

– Росс, в прошлом году объявились два человека из моего прошлого, а в этом году к нам пожаловал человек из твоего.

– Будем надеяться, что он не доставит столько неприятностей, как Сэм и Дрейк! Но останавливаться у Салли-забери-покрепче – в его духе. Когда я видел его в последний раз, он сказал, что хотел вернуться домой, меня это удивило... Но горяченькая вдовушка, так долго прожившая в одиночестве, да еще и с пивнушкой в придачу, где он может оказаться вдвойне полезным – это как раз по нему!

– Он еще и собак разводит для травли быков и хорьков, да бог знает, кого еще.

– Значит, он всё же тебе не нравится, – сказал Росс, поддразнивая ее.

– Не думаю, что мне приятно, когда перед лицом трясут старыми костями, чтобы проверить, дрогну ли я от страха.

– Да, он такой.

– С женщинами?

– Возможно. У него их было немало, и всё же это не притупило его мужскую проницательность к женщинам, особенным женщинам, исключительной женщине, я бы сказал. О чем вы говорили, когда исчерпали запас шуточек?

– О его детях. Он не видел их, не знаю сколько лет.

– Я знаю. Тринадцать. Их вырастили в богадельне.

– Он сказал, его дочь работает у костоправа.

– Да. Она работает кухаркой у Чоука. Похожа на отца – высокая, смелая и привлекательная. Говорят, мужчин меняет как перчатки, но полагаю, у нее как-то получается делать это осторожно, иначе Полли Чоук давно бы выгнала ее из дома, если бы она была слишком вульгарна. Мальчик похож на мать, маленький и тихий, женат, с кучей детей. Он работает дробильщиком руды в Сол-Комбе. Покинув богадельню, пошел в подмастерья к фермеру Хосе, но когда ему стукнуло семнадцать, его обвинили вместе с другим парнем в краже яблок из сада мистера Тренкрома и отправили в Бодмин на месяц каторги. На жерновах он подорвал здоровье и уже не годился для тяжелой работы...

– Подорвал здоровье?

– Да. Когда работаешь с колесом, нужно делать пятьдесят шагов в минуту, по три часа в день, что обычно приводит к перенапряжению. В этом нет ничего необычного. Но Лобб Трегирлс с тех пор всегда с обидой смотрел на жизнь. Не думаю, что он обрадуется отцу после стольких лет пренебрежения.

У ручья под вечерним дождем прокричала сипуха. Росс спросил:

– Трегирлс упоминал, что был в плену у французов? Интересно, говорит ли он на этом языке.

– Он лишь испробовал на мне свой собственный, чего мне вполне хватило, Росс. А почему ты спрашиваешь?

– Эта авантюра.

– А... что вы решили?

– Откуда ты узнала, что вообще что-то было?

– По тому, как долго ты там пробыл. И по твоему лицу, когда ты вернулся домой.

Росс хохотнул.

– Подозреваю, что скорее по второму, чем первому. Болтовня мало чего стоит, к тому же ее было предостаточно за последние месяцы.

– Но сейчас ты узнал что-то важное?

– Кажется, да. Правительство согласилось выделить средства на военную операцию, обеспечить ее транспортом и прикрытием из британских военных кораблей. Французы совершат высадку под командованием графа Жозефа де Пюизе, как мы и предполагали. Мы пока точно не знаем, когда именно, но это случится в хорошую погоду – когда море будет наиболее спокойным.

– И зачем тебе Трегирлс?

– После высадки, если всё пройдет успешно, несколько англичан выпустят на берег.

– Полагаю... надеюсь, ты не собираешься в этом участвовать.

Росс ослабил шейный платок, оттянув его пальцем:

– Положа руку на сердце, любовь моя, у меня и в мыслях этого не было. Только не лично. Точно не первым...

– У тебя жена и двое детей.

– Да. О да. Я прекрасно об этом помню. Но позволь мне повториться – высаживается не английская армия, никто и не собирается ее посылать. Пять-шесть тысяч французов высадятся на берег с поддержкой с моря и некоторое число солдат морской пехоты для поддержки на первых порах. После этого на берег выгрузят огромное количество военного снаряжения для роялистов, которые толпой стекутся к прибывшим. После успешной высадки некоторое количество англичан смогут помочь в обеспечении припасами, организовав интендантство на берегу, или вести переговоры с Англией. Но мной движет другое. Кемпер, где держат Дуайта, всего в двух десятках миль от места, где произойдет высадка. Когда армия лоялистов захватит Кемпер, Дуайта отпустят, и тогда свои люди ему точно не помешают, а, возможно, будут просто необходимы.

Демельза сунула в камин скрученный лист бумаги и стала зажигать свечи. С кухни слышался плач Джереми, но она не двинулась с места.

– А если высадка закончится провалом?

– Если она не удастся, то это вряд ли случится до того, как мы дойдем до Кемпера. Поверь мне, очень важно, чтобы эту тюрьму захватили.

– Ты думаешь, что даже когда узники будут свободны, их могут не... как там это называется?

– Репатриировать. Да, такое возможно. Тех, кто выживет.

Свечи потихоньку, словно нехотя разгорались. Демельза задернула шторы, и Росс ей помог. В этом году даже птицы неохотно начинали свои песни. Этим промозглым вечером огни здания подъемника в долине казались далекими и призрачными. Демельза задернула последнюю штору.

– Ты предупредила Дрейка по поводу его дружбы с мисс Морвенной? – спросил Росс.

– Нет. Запреты редко останавливают влюбленных, Росс.

– Я знаю. Но на этой неделе должны вернуться Джордж и Элизабет. Не хотелось бы, чтобы снова разгорелась старая вражда между нашими семьями.

– Я спрошу Сэма, – сказала Демельза. – Спрошу, видятся ли они еще.

Вошла Бетси-Мария Мартин, чтобы зажечь свечи, но увидев, что те уже горят, собралась уходить.

– Что-то с мастером Джереми? – спросила Демельза.

– Если позволите, мэм. Не ест он своего хлеба с молоком. Миссис Гимлетт пыталась его накормить, а он не желал и стал молотить ложкой в тарелке и расплескал молоко по всей кухне, миссис Гимлетт пришлось его шлепнуть, а это ему не понравилось.

– Это уж точно, – сказала Демельза. – Спасибо, Бетси.

Девушка ушла.

– Что ты имел в виду, Росс, когда говорил о тех, кто выживет?

– Что? Ах да, в тюрьме. Ну, именно то, что сказал.

– Вероятно, ты рассказал мне не всё.

– Я слышал куда больше, но не хотел мучить тебя подробностями, а в особенности Кэролайн.

– Что ж, тогда расскажи сейчас.

Росс взглянул на жену.

– Там был один голландец, его выпустили в феврале, думаю, из-за того, что Франция и Нидерланды заключили мир. Он провел шесть месяцев в Кемпере и видел, как туда поместили многих англичан. Одного моряка застрелили за то, что глядел в щель в воротах, его труп валялся там несколько дней. Пленные живут на черном хлебе и воде, и хотя воды в колодце полно, им дозволяют ходить к нему только дважды в день, а хранить воду негде. Многих пригнали от места пленения почти нагишом и избитыми, украв все пожитки. Любое серьезное нарушение наказывается смертью, а любые беспорядки в лагере означают лишение пищи и воды на много часов. Никаких медикаментов, нет одеял. С офицерами обращаются хуже, чем с остальными, поскольку они олицетворяют правящий класс Англии. Беременная французская крестьянка попыталась передать пленным миску супа, и стражник всадил ей штык в живот. Офицер поблагодарил его за этот поступок. В общем, можно долго рассказывать. Свирепствуют тиф, инфлюэнца, цинга и прочие болезни. Дуайту будет чем заняться, если он еще жив.

Демельза опустилась на колени на бархатную кушетку рядом с Россом, откинула волосы и посмотрела на него.

– В феврале он был жив.

– Да. В феврале он был жив.

Поднявшийся ветер бросал струи дождя в окна. Вода бурлила в новом водостоке.

– Не понимаю, Росс. Что такое вселилось в людей? Или это только французы такие кровожадные?

– Нет. Хотя они пережили гражданскую войну и такие лишения, которых мы, к счастью, избежали.

– Ну да... Но оглянись вокруг и посмотри на людей. По большей части они не выглядят озлобленными. Простой народ живет тяжело и тяжко трудится. Лишь немногие могут на досуге насладиться жизнью. Но и все остальные, все они, не кажутся злобными. Я не получила утонченное воспитание, но видела мало зла. Едва ли...

– К примеру, каждую ночь тебя избивал пьяный отец.

– Ну да, – она помолчала, немного выбитая из колеи. – Но ведь только спьяну...

– Или те мальчишки, которые связали Гаррика с кошкой хвостами просто ради забавы.

– Да... Но они же просто мальчишки, заслуживающие хорошей порки. Но я все равно не понимаю, откуда берется зло в людях вроде тех, о ком ты толкуешь. Да ведь та женщина была своя же! Никак не могу этого понять, Росс.

Он положил руку ей на шею и пробежался пальцами в том месте, где кудрявились черные волосы.

– Наверное, это потому, что в тебе самой так мало злого.

– Нет, нет. Я так не думаю. Я совсем не о том. Я не верю, что в обычных людях коренится это зло. Возможно, это что-то вроде лихорадки, которая прилетает с ветром, как холера или чума – прилетает с ветром и оседает на каких-то людях или на целом городе, или стране. Все становятся жертвами.

Росс поцеловал ее.

– Это объяснение ничем не хуже любых других.

Демельза чуть-чуть отодвинулась, чтобы увидеть выражение его лица.

– Не смейся надо мной, Росс.

– Я вовсе не смеюсь, точнее, не так, как ты себе представляешь. Совсем не свысока, поверь. В последнее время я частенько боюсь оказаться ниже тебя в суждениях о людях.

– Не думаю, что у меня есть какие-то суждения, по крайней мере те, которыми стоит гордиться. Наверное, я просто более земной человек по сравнению с тобой. Я как Гаррик – могу учуять друга.

– Или врага?

– Иногда.

– А Толли Трегирлс?

– О, он не враг, – нахмурилась Демельза. – Пожалуй, опасный друг.

– В каком смысле опасный? Потому что может утянуть меня к прежним дурным привычкам?

– Если ты вернешься к прежним дурным привычкам, как ты их называешь, то будешь зачинщиком, а не ведомым. Нет. Я о том... Ты человек преданный, возможно, даже слишком. Как только кто-то становится твоим другом, он практически оказывается вне критики.

– Может, это форма эгоизма.

– Вряд ли я понимаю, что это значит.

– Эгоизм – это когда думаешь слишком много о себе и собственном мнении. Мнении о политике или религии или просто о вине или друге, для эгоиста всё это одинаково бесспорно.

Демельза выпрямила ноги и села рядом с ним.

– Ты меня запутал, Росс. Я лишь хотела сказать, что дружба причиняла тебе неприятности в прошлом, и Толли Трегирлс может стать опасным, если попадет в беду, и ты помчишься на выручку.

– Как с Джимом Картером и Марком Дэниэлом? А теперь еще с Дуайтом Энисом?

Она кивнула.

– Правда, они более стоящие люди, чем Толли Трегирлс, так мне кажется.

– Какой милый розовый бант на твоей блузке. Она новая?

– Новая. Миссис Треласк ее сшила.

– Чудесно... Чудесно. С тобой в любом случае приятно говорить о дружбе. А что до Толли Трегирлса, что ж, поживем – увидим, стоит ли по этому поводу волноваться.

– Ох, я и вовсе из-за него не волнуюсь.

– Тебя взволновали новости о Дуайте?

– Да.

– Хочешь, чтобы я бросил этим заниматься?

– Огонь на свечах сдувает, – сказала Демельза. – В комнате сквозняк.

– Надо повесить портьеры на дверь.

После паузы Демельза спросила:

– Ты ведь получил два сообщения из Кемпера? А о чем второе?

– Пришло на прошлой неделе. Молодой мичман с фрегата «Кастор» написал матери в Сент-Остелл. Письмо пришло недавно и датировано на месяц позже того, что получила Кэролайн от Дуайта.

– Плохие новости?

– Он пишет, что из четырех захваченных в плен мичманов в живых остался он один. Он похож на скелет и потерял все волосы из-за болезни. Я не помню точные слова, но не могу забыть то чувство, которое произвело письмо – сердце сжимается при мысли о наших солдатах без денег, без одежды, до крайности истощенных болезнями, дерущимися за дохлую собачатину и жадно ее пожирающих. За голову и потроха собаки, по его словам, всегда можно выручить тридцать су, продав ее голодающим товарищам.

Демельза встала.

– Кажется, Клоуэнс проснулась. По-моему, я ее слышала.

Росс не пошевелился, пока Демельза обходила кушетку.

Потом она остановилась и прижалась подбородком к макушке Росса.

– Когда планируется высадка?

– Думаю, где-то в июне.