Текст книги "Затмение (ЛП)"

Автор книги: Уинстон Грэхем (Грэм)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 30 страниц)

Глава одиннадцатая

В середине сентября Демельза перестала скрывать свою беременность от посторонних взглядов и приготовилась к паре месяцев неловкости и неуклюжести. К ее удивлению, Росса эти перемены не смущали, но смущали ее саму. Демельза была счастлива в предвкушении будущего и ждала рождения малыша, правда, ей никогда не нравилось выглядеть матерью-наседкой, и она ненавидела сидеть без дела.

В последнее время неприязнь Росса к Тому Чоуку слегка поутихла, они снова разговаривали. Это был шаткий, но цивилизованный мир, и потому Чоука снова пригласили принять роды, поскольку он все-таки был более профессионален, чем невежественные шарлатаны, обслуживающие деревню. Однако Демельза потребовала, чтобы в качестве помощницы доктор пригласил миссис Заки Мартин, которой она всецело доверяла.

В начале октября Дрейк сообщил ей новости о молельном доме, а она передала их Россу. Это было вечером, Джереми уже уложили, они сидели у камина с ярко полыхающими вишневыми дровами. Огонь разожгли час назад, и он уже почти потух, но пахло чудесно.

– Все дело в том, что Джорджу никогда не удавалось меня удивить. В конце концов он всегда действовал в соответствии с самыми худшими опасениями. А я уж было решил, что он захочет заслужить в округе уважение и не станет вести себя так, чтобы его возненавидели.

– Одни ненавидят, а другие любят.

– Да, думаю, ты права. Чем больше он выглядит защитником официальной церкви, сторонником консервативных взглядов и врагом любых перемен, тем больше его станут хвалить наши друзья и соседи.

– И конечно же, зимой он возвращается в Труро.

– Да. Если он решил вышвырнуть их вон по каким-то своим причинам, то сейчас самое время. К весне об этом почти позабудут.

Демельза склонилась над панталончиками Джереми, чтобы рассмотреть свою штопку. Одежда еще такая маленькая, но вскоре Демельзе предстоит иметь дело с вещами еще меньшего размера. Она перевела взгляд на Росса – тот вытащил из огня сучок и раскуривал длинную трубку, потом оглядела комнату и всё то, что они купили за год. Новые часы, роскошные кремовые шторы из шелкового падесоя, стол на массивных ножках, турецкие ковры, письменный стол и кресло, купленное после визита к Дэниэллам.

Они еще во многом нуждались, но пока главные расходы предстояли на ремонт и обустройство библиотеки. Росс, имея перед глазами такие роскошные примеры, как библиотека в Трелиссике, надеялся сделать из нее нечто гораздо лучше, чем построил его отец, но все же не слишком резко контрастирующее с остальным зданием. Он купил пару книг, и долгими вечерами они изучали их и спорили. Росс нанял в Труро рисовальщика по имени Боус, чтобы тот начертил план крыла.

– Наверное, им нужно где-то собираться, – сказала Демельза.

– Кому?

– Методистам.

– Они могут собираться в коттедже Рис.

– Он такой маленький. Там больше пятнадцати человек не поместится. Думаю, они рассчитывают построить еще один дом.

– Нынешней зимой им скорее стоит подумать о выживании, – Росс подвинул бревно ногой, но оно никак не загоралось. – Улов сардин плох уже третий год подряд. Урожай – хуже некуда. Наше собственное зерно по большей части погибло, и если бы не поставки из Европы, то начался бы голод и цены взлетели бы до небес.

– Они спрашивали меня. Сэм и Дрейк спрашивали у меня, можем ли мы выделить клочок земли для строительства.

– Ох, нет, Демельза, – уставился на нее Росс. – Это уж слишком! С какой стати они явились ко мне? Я их сектой не интересуюсь.

– Как и я. Наверное, это просто потому, что я их сестра, а ты...

– К черту твоих братьев!

– Да, Росс, – Демельза легонько покачалась в кресле. – К сожалению, дело не только в моих братьях, но и во многих твоих друзьях. Уилл и Шар Нэнфаны. Пол и Бет Дэниэлы. Заки Мартин.

– Только не Заки. Он лучше соображает.

– Ну, значит, миссис Заки. Джуд Пэйнтер.

– А этому старому пройдохе мы особенно многим обязаны!

– А еще Фред Пендарв и Джоуп Ишбел, и многие другие. Они считают тебя другом, в каком-то смысле.

– Но в глубине души методисты мне нравятся немногим больше, чем Джорджу. Одни неприятности доставляют, и еще неизвестно, что будет дальше.

– Что ж, теперь я хотя бы нашла решение. Когда вы с Джорджем при следующей встрече начнете рычать, как бульдоги, готовые вцепиться друг другу в глотки, я упомяну методистов, и у вас появится предмет обсуждения, по которому вы придете к согласию. Ну хоть что-то хорошее из нашего вечернего обсуждения.

Росс взглянул на жену, и оба рассмеялись.

– Прекрасно, – сказал он, хмурясь сквозь смех, – всё это хорошо, но уж больно неловкая просьба.

– Я и не прошу. Это они просят, Росс, а я, честно говоря, не знала, что ответить, точнее, что ответишь ты.

Трубка Росса потухла, и он зажег ее снова. Этот процесс занимал его полностью, и он ничего не ответил, пока не закончил.

– Наверное, я в принципе не имею ничего против методистов, – сказал он. – И знаю, что время от времени мне следует пересматривать свои предрассудки – может, от них стоит избавиться. Но дело в том, что я не доверяю людям, вечно поминающим в разговоре Бога или Христа. Если это и не настоящее богохульство, то близко к нему. Слишком заносчиво, ты не находишь?

– Возможно, если...

– О, они всегда заверяют в своей скромности, это уж точно, но в высказываниях этой скромности вовсе не чувствуется. Может, они и сознают собственные грехи, но куда больше озабочены грехами других людей. Они считают, что обрели спасение, а все остальные обречены, если не пойдут по их стопам. Помню, как Фрэнсис произнес по этому поводу великолепную речь перед твоим отцом на крестинах Джулии, но не могу припомнить точные слова...

Демельза отложила детские панталончики и взяла носок.

– А каковы твои религиозные взгляды, Росс? У тебя они вообще есть? Хотелось бы мне знать.

– О, почти никаких, любовь моя, – он устремил взгляд на затухающий огонь. – От отца я унаследовал скептическое отношение к религии, он считал ее глупыми сказками. Но я не захожу так далеко. Я вижу мало пользы в религии в том виде, как ее практикуют, как и в астрологии или вере в колдовство и предзнаменования, в удачу или неудачу. Думаю, всё это происходит от какого-то недостатка в человеческом разуме, может, из-за нежелания остаться в полном одиночестве. Но время от времени мне начинает казаться, что существует нечто помимо материального мира, мы это чувствуем, но не можем объяснить. Под религиозными взглядами скрывается грубая реальность нашей жизни, потому что мы знаем, что должны жить и умереть, как любые животные. Но иногда мне кажется, что под этой грубой реальностью кроется нечто другое, более глубокое, и это куда ближе к настоящей реальности, чем знакомая нам реальность.

– Хм, – произнесла Демельза, заворочавшись. – Не уверена, что я тебя поняла, но надеюсь на это.

– Когда ты как следует в этом разберешься, умоляю, объясни и мне.

Она засмеялась.

– Мои политические взгляды, – продолжил Росс, – в основном такие же. Война выявила все их противоречия. Я всегда выступал за реформы, меня даже считают предателем собственного сословия и положения. В революции во Франции я вижу много хорошего, но по мере разворачивания событий я так же готов сражаться против нее до полного уничтожения, как и любой другой... – Он выдохнул струйку дыма. – Возможно, противоречия заложены в моем характере, потому что я вечно вижу другую сторону в любой ситуации. Мне не нравилась война в Америке, но я поехал сражаться с американцами.

Помолчав, он сказал:

– Но черт возьми, я не желаю, чтобы они оказались на моей земле! С какой стати? И все по вине твоих братьев-переростков. До их прибытия все жили себе спокойно, обе религии мирно сосуществовали.

– Это так, Росс, прости. Вообще-то Сэмюэль хотел спросить, не могут ли они построить дом на холме у Уил-Мейден, это на самом краю нашей земли, и они могли бы воспользоваться камнем из старого здания подъемника. Там полно камней валяется, а они могли бы расчистить местность и укрепить гравием дорогу, чтобы она не раскисала в дождливую погоду.

Росс не ответил, и она продолжила:

– Но не думай, что я пытаюсь тебя убедить. Я обещала передать тебе их предложение, вот я это и делаю. Мне всё едино, – она опустила взгляд. – Или, скорее, надо было сказать «мне оба едины».

– А как там наш дружок? Я спрашиваю редко, потому что знаю, что тебе не нравятся такие вопросы.

– Молодцом, хотя пока и скрывается с уютном убежище. Я была бы куда счастливей, если бы другое дело решилось.

– Какое?

– Ты пойдешь на свадьбу своего кузена с Джоан Паско на следующей неделе?

– Но ты ведь не идешь, – уставился на нее Росс. – Ты сказала, что не можешь. Так какая тебе разница, пойду ли я?

– Из-за того, куда ты отправишься, если не пойдешь туда.

– Не понимаю, кто тебе об этом рассказал?

– Ох, Росс, в этом доме у меня есть собственная шпионская сеть.

– Я принял решение вчера, – заерзал в кресле Росс. – Хотел тебе сказать, но ты такая трусишка.

– Так когда ты отправляешься?

– В воскресенье, если погода не изменится. Возможно, это будет их последнее плавание этой зимой. Мистер Тренкром стал осторожнее, чем несколько лет назад. Боже, я еще помню холод на Силли, когда я дожидался там Марка Дэниэла!

– Как бы мне хотелось, чтобы ты добрался только до Силли!

– В Роскофе вполне безопасно. Я могу остаться там на неделю и вернуться с лодкой в Меваджисси или Лоо.

И он рассказал про Жака Клиссона.

– Я не смогу спать спокойно, пока ты там, сам знаешь. Как и он... или она.

– Знаю. Я не останусь там ни на час дольше необходимого. Но прошу тебя, подготовься к тому, что я буду отсутствовать десять дней.

Демельза отложила носок и завернула шитье в льняную ткань.

– Пойду-ка я спать, Росс. Наш дружок просыпается рано.

В воскресенье стояла хорошая и довольно безветренная погода, и Росс выехал из дома вскоре после полудня. Он взял с собой перекусить, фляжку с бренди, тяжелый плащ, короткий нож в кожаных ножнах и две сотни гиней в двух кошельках, прикрепленных к поясу. Он пообедал с мистером Тренкромом и присоединился к Уиллу Нэнфану на «Все как один» незадолго до темноты. Шкипер Фарелл и другие моряки были ему знакомы.

Октябрь, когда поднимаются большие волны, не лучшее время для плавания у северного побережья Корнуолла, но в эту ночь море было спокойно, и они воспользовались хорошей погодой, чтобы доплыть до мыса Лендс-Энд и обогнуть его к югу, до Ньюлина. Ветер был порывистым и непостоянным, но не стихал, и к сумеркам следующего дня они оказались уже у Роскофа, не встретив по пути никого кроме кеча и группы бретонских рыбацких лодок.

Вместе с Уиллом Нэнфаном Росс встретился с Жаком Клиссоном в таверне «Красный петух» на узкой мощеной улочке, сбегающей вниз от церкви, и сразу же понял, что Клиссон – шпион. Росс не мог точно сказать, почему он так решил. Бретонец был крепким блондином низкого роста лет сорока, в синем моряцком свитере и черном берете; чисто выбрит, за исключением длинных бакенбард, с ясными голубыми глазами и часто показывал великолепные зубы в чарующей улыбке. Человек, которому не стоит доверять. Но через двадцать минут Росс поменял первоначальное мнение. Возможно, ему и можно довериться в определенном деле, пока ему платят и пока никто не предложил лучшую цену за действия противоположного характера. Такие люди живут во всех странах и процветают во время войны, в особенности в нейтральных или международных портах, где противники могут встречаться не в бою. У таких людей есть своя цена и своя ценность, а также собственный кодекс поведения.

– Тюрьма Кемпера – это бывший монастырь, месье, – объяснил Клиссон. – Нынче все монастыри во Франции бывшие, так сказать, ну вы понимаете... Хотя большая часть заключенных – англичане, но есть также португальцы, испанцы, голландцы и немцы. Их там очень много, а кормят скудно. Среди них много больных и раненых, – передернул плечами Клиссон. – Полагаю, условия во всех тюрьмах разные. Комендант этой – бывший мясник из Пуату, ярый сторонник революции... Разумеется, мы все такие, месье, спешу заверить, – и Клиссон посмотрел куда-то за спину Росса. – Все мы такие. Но по-разному... Тюремщики происходят главным образом из трущоб Руана и Бреста. В этом нет ничего хорошего.

– Можете достать имена заключенных?

– Это трудно. Одно дело, если бы там было сорок человек, но когда четыре тысячи...

– Их наверняка разделили, гражданские отдельно от военных, офицеры отдельно от низших чинов. И деньги развязывают языки.

– Это верно, но еще языки развязывает и мадам Гильотина.

– Что вам известно об охране?

– Известно или нет, но кое-кто умеет разговаривать. Люди болтают за стаканчиком. Иногда упоминают имена пленных.

– Какие имена?

– Ох... С «Тревейла» я ни одного не слышал. Ничего не слышал о «Тревейле». Там сидит капитан Блай с «Александра», капитан Килтоу, кажется, с «Эспиона», капитан Робинсон с «Темзы». А из гражданских – леди Энн Фицрой, ее забрали по пути в Лиссабон. Вот об этих говорили, и о других.

– Может, кого-то из охраны вы знаете лучше остальных?

Бретонец приподнял берет и почесал белокурые волосы согнутым указательным пальцем.

– С одним я могу поговорить. Он не охранник. Просто работает в тюрьме.

– И он знает то, что мы хотим узнать?

– Возможно. В последний раз он обмолвился о выжившем с фрегата «Тревейл», который потерпел крушение в бухте Одьерн в апреле. Он очень осторожен и говорит неохотно, но подтвердил, что в тюрьме содержат выживших.

Росс глотнул из своего стакана.

– Как думаете, за пятьдесят гиней он даст вам имена?

– Пятьдесят гиней кому, месье?

– Ему. И пятьдесят вам.

– Мне уже обещана эта сумма.

Росс мельком взглянул на Уилла Нэнфана, который лениво потирал край стакана большим пальцем. Уилл не поднимал глаз. Росс подумал, не стоит ли закончить и организовать встречу в другой раз. Он чувствовал определенное колебание француза, как будто тот слегка оскорблён слишком сильным давлением. Но все его инстинкты восставали против отсрочки.

– Тогда сто вам и пятьдесят ему.

Клиссон вежливо улыбнулся.

– Мне нужно сто сейчас. Пятьдесят в качестве задатка, и пятьдесят ему, если он сможет выполнить вашу просьбу.

Росс сделал знак, чтобы им налили еще.

– Согласен. Но я буду ждать эти сведения здесь, в Роскофе.

– Ах, месье, не обещаю, что получу их быстро. Мой друг не умеет творить чудеса.

– Я буду ждать.

Клиссон уставился на Росса.

– Оставаться тут не всегда безопасно. Вы поймёте, что одни закрывают глаза на то, что происходит в этом порту, но Комитет Общественной Безопасности не дремлет. Вы, месье, если я могу так выразиться, не похожи ни на рыбака, ни на контрабандиста. Оставаться рискованно.

– На одну неделю?

– Вы сможете найти здесь занятие?

– Да, есть кое-что, что надо сделать.

Им налили еще коньяку.

– Дело в том, что я тоже не хочу рисковать. Будет подозрительно, если увидят, как я разговаривал с незнакомым англичанином и вскоре снова с ним встречаюсь. Возвращайтесь домой, месье, я непременно найду способ с вами связаться.

– Одна неделя. Я заплачу двадцать пять гиней сверху, если у вас будут имена к этому времени.

Клиссон поднял стакан и посмотрел на Росса честными и искренними глазами.

– За ваше здоровье, месье, и за вашу безопасность.

Мистер Тренкром сообщил Россу имя шотландского торговца, Дугласа Крейга, владельца лавки в порту, с которым Росс будет иметь дело час-другой ежедневно. В среду, покинув судно, он заселился в гостинцу с названием «Флер-де-Лис» и просидел там целый день не высовываясь, разве что только утром сходил к Крейгу.

Роскоф напомнил ему корнуольскую рыбацкую деревушку наподобие Маусхоула или Меваджисси, та же форма гавани и домики из гранита под сланцевой крышей, карабкающиеся по склонам холмов, тот же шум волн и порывы ветра, подгоняющего вечно орущих чаек. Но в целом поселение имело более процветающий вид. Бретонцы одевались лучше и гораздо ярче, как мужчины, так и женщины. Они носили жилеты и сюртуки, платья и шали ярко красных, фиолетовых и зеленых расцветок. Жители толпились на улицах, болтали, торговали и спорили на повышенных тонах, особенно в утренние часы, когда совершалась большая часть сделок. Вечерами, где-то уже через час после захода солнца, городок начинал гудеть от разговоров, при выходе на улицу создавалось впечатление, что очутился в сумрачном саду с роящимися в нем пчелами.

За ту неделю, что Росс пробыл там, он видел, как английские корабли дважды заходили в порт, и каждый раз это действо сопровождалось невообразимым шумом и суетой до самой ночи. Два официальных публичных дома, не говоря уже о неофициальных, приносили неплохой доход. Английскую речь понимали везде, поэтому у Росса практически не было возможности попрактиковаться в французском.

Дуглас Крейг, мужчина сорока лет, рассказал, что живет в Роскофе уже двенадцать лет, с тех пор как переехал сюда с Гернси. Война его не коснулась, разве что раз в месяц ему приходилось отмечаться в местной жандармерии, наравне с другими иностранцами.

– Говорю вам, Полдарк, в самом начале, когда до нас стали доходить первые новости о кровавых событиях в Париже, я был готов бросить все и бежать. Каждую ночь я прислушивался к шагам за дверью, но торговля шла так бойко, что я решил остаться, проклиная себя за смелость. Некоторые уезжали, но спустя несколько месяцев возвращались обратно, осматривались, разговаривали с друзьями и снова устраивались здесь. Так что и мы остались, так сказать, перебиваемся с хлеба на воду. Надеюсь, что война скоро закончится, но пока она продолжается, а нас не трогают, дела идут хорошо как никогда. Как и многое в жизни, это вопрос взвешивания рисков и награды. В настоящее время, то есть прямо сейчас, скрещу пальцы и постучу по дереву, но преимущества пока берут верх. Мой совет вам, действуйте аккуратно. Как можно меньше привлекайте к себе внимание.

Все шло хорошо, пока не наступила суббота. В субботу утром, когда Росс уже собирался отправиться на встречу с Крейгом, в гостиницу пришли трое мужчин, двое из них – жандармы с ружьями. Третьему человеку, коренастому и невысокому, на вид было лет пятьдесят, на его рябом лице то ли от грязи, то ли после болезни проступали темные пятна. Одет он был странно, не в мундире, но и не в гражданском. На нем была знакомая черная треуголка с кокардой, высокий воротничок, заляпанный едой и жиром и доходящий до нижней губы, жилет с горизонтальными полосами и широченными лацканами, зеленый фрак и узкие панталоны грязно-серого цвета.

Росс прекрасно понял, о чем его спросили, но мудро решил притвориться, что не знает французского. Далее вопросы задавались на английском языке, который он едва понимал из-за грассирующего французского акцента.

– Имя, адрес, возраст, род деятельности, чем здесь занимаетесь?

– Росс Полдарк из Нампары, Корнуолл. Тридцать пять лет. Поставщик вин и алкогольной продукции, представитель мистера Губерта Тренкрома, партнера из Сент-Агнесс.

– Дата прибытия, название судна, чем занимаетесь здесь и с кем, дата отплытия, причина пребывания?

– Двадцать второго сентября, куттер «Все как один», владелец, как я и говорил, мистер Тренкром, дела веду с мистером Дугласом Крейгом, отплываю вероятнее всего тридцатого, зависит от того, когда вернется куттер. Причина пребывания – решить кое-какие важные дела с мистером Крейгом, а именно сбалансировать счета, утрясти вопрос с налогообложением на алкоголь, поставке бочек из Гернси ну и в целом расширить торговлю.

– Подтверждающие документы?

Росс достал из своей сумки бумаги, полученные от Тренкрома, такие же документы имелись и у Крейга. Кипа была внушительной, агент с рябым лицом вооружился моноклем, чтобы взглянуть на них. Монокль был выполнен из золота и инкрустирован бриллиантами – совершенно очевидно, что принадлежал он кому-то другому.

Спустя пару долгих минут агент вернул бумаги обратно. Глаза его были бледно-зеленого цвета.

– Вы не возражаете, если мы вас обыщем?

Росс не возражал. К счастью, все деньги, за исключением двадцати из оставшейся сотни гиней он успел передать Дугласу Крейгу.

Через мгновение Росс уже одевался. Агент стоял, уставившись в окно, а один из жандармов переминался с ноги на ногу.

– Иностранных граждан, врагов республики, высаживающихся на берег священной французской земли, подлежит немедленно взять под арест, чтобы впоследствии суд вынес им приговор, – сказал агент.

– Я не враг Франции, – возразил Росс, застегивая пуговицы на манжетах. – Я всего лишь деловой человек и пытаюсь выстроить торговые отношения, ведущие к дальнейшему процветанию Франции.

– Шпионы, открыто живущие в порту и деревнях, никак не приведут к процветанию.

– Я не шпион, а республика нуждается в английском золоте. Мы с друзьями доставляем золото в этот порт и другие. Раз в неделю, что весьма существенно. Если вы арестуете меня, то это отпугнет остальных, я не покидал пределов порта Роскофа и не предпринимал никаких действий, выходящих за рамки торговых отношений.

– Проведя хоть одни сутки на французской земле и не подав отчет в жандармерию, вы тем самым уже нарушаете закон.

Росс надел сюртук и сложил обратно в карманы мелочь, вытащенную при обыске.

– Месье, простите, если я что-то сделал не так. Я предположил, впрочем зря, что в этом порту возможен свободный обмен товарами между странами, а значит, нужно следовать духу закона, а не его букве.

Агент раздраженно задрал подбородок над своим грязным шейным платком.

– Даже если бы вы были гражданином нейтрального государства, наказание за подобное правонарушение, если оно совершается впервые – двадцать гиней штрафа, а при повторном нарушении – лишение свободы.

– В таком случае, может, вы сочтете меня гражданином нейтрального государства и позволите заплатить штраф?

– Договорились, – при взгляде на кошелек Росса глаза агента загорелись, – но только при условии, что вы немедленно покинете Роскоф.

– Я жду прибытия куттера. Обещали ночью в понедельник.

– Так не пойдет. Судно «Королева Мэй» отправляется завтра ночью. Вы должны немедленно подняться на борт и отплыть. Если после полуночи вас обнаружат на берегу – вы будете арестованы.

– Полагаю, что «Королева Мэй» прибудет с острова Уайт. Это в двух сотнях миль от моего дома. Я могу отправиться на следующем? – спросил Росс.

– Это ваши проблемы, месье. Моими они станут, если вы останетесь здесь.

– Может быть, еще двадцать гиней...

– Послужат поводом взять вас под стражу за попытку подкупа должностного лица. Итак, месье, я прошу вас заплатить штраф и покинуть страну.