Текст книги "Энджелл, Перл и Маленький Божок"

Автор книги: Уинстон Грэхем (Грэм)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 30 страниц)

Глава 6

Стряпчие по роду своей деятельности, благодаря определенным привычкам, а часто по характеру – народ осторожный. Сама сущность их профессии заставляет их тщательно рассмотреть со всех сторон сделку или какую-либо акцию, прежде чем заключать сделку или осуществить акцию, чтобы во избежание возможных ошибок принять меры предосторожности. Ни один хороший стряпчий не одобрит завещания, если оно не предусматривает любые, могущие возникнуть осложнения, способные нарушить указанные в нем условия. Ни один стряпчий не может оформить право на владение домом или земельным участком без «расследования» предыдущих подобных операций, в противном случае он рискует навлечь на своего клиента неприятности и заставить его потерпеть убытки, когда уже будет поздно, – покупка будет совершена. Быть оптимистом – никогда не входило в обязанности стряпчего. Он не имеет права подумать: «Нет, это ни коим образом не может случиться». Ему надлежит думать так: «А что еще может случиться?»

Поэтому вполне естественно, что профессиональная привычка становится характерной особенностью поведения человека. Кого чаще всего встретишь с зонтиком в солнечный день, как не того же стряпчего?

Но несмотря на все сказанное, удивительно, что эта привычка к сверхосторожности, накрепко усвоенная, прочно укоренившаяся и ставшая почти прирожденной, тем не менее не оказывает столь значительного влияния на их частную жизнь, во всяком случае, не больше других привычек. Время от времени в психической сфере человека возникают какие-то подсознательные бунты, приводящие к тому, что ранее осмотрительный стряпчий предпринимает шаги, на которые человек, по природе своей менее осторожный, никогда бы не отважился. История дисциплинарного комитета Общества юристов полна примеров такого порядка. И некоторые из наиболее известных бунтовщиков прошлого начинали свою карьеру с юриспруденции.

Уилфред Энджелл не признался бы, разумеется, даже самому себе, что женитьба на Перл Фридель, довольно безвестной девушке более чем в два раза его моложе, явилась с его стороны неосторожным или опрометчивым шагом. Естественно, он шел на известный риск, но разве любой человеческий поступок не связан с риском? А рассуждая логически, в этом его шаге было и немало преимуществ. Ему нужна была жена. В этом году, правда без особой охоты, он пришел к такому заключению, хотя и не совсем по тем соображениям, на которые намекал ему Матьюсон. Преимущества социального и домашнего порядка были вполне очевидны. Молодая женщина куда более привлекательна, чем женщина его возраста, и, кроме того, она легче поддается воспитанию; ему не верилось, что он вообще смог бы ужиться с женщиной лет сорока шести. Да к тому же Перл напоминала ему Анну; причина чисто сентиментальная, но для него достаточно существенная. Она была наполовину еврейкой и поэтому могла лучше оценить любую сделку – все равно имущественную или брачную; а расследования, касающиеся ее личной жизни, осторожно проведенные Винсентом Бирманом, показали, что она хорошего здоровья, происходит из вполне респектабельной, хотя и небогатой, семьи, что она получила скромное образование с упором на хорошие манеры, что она любит музыку, особенно кларнет, и что для современной девушки поведение ее отличалось сдержанностью. Она не избегала общества молодых людей, но была разборчива. Она любила прелести жизни, вещи, которые можно купить на деньги, но обстановка в семье не слишком ее устраивала. Энджеллу казалось, что в его силах предоставить ей все – за исключением одного, – чего может пожелать разумная девушка.

Разумеется, в период ухаживания случались моменты, когда он начинал нервничать, когда его одолевали сомнения. Первый обед в его доме привел его в замешательство, ибо она прибыла раньше назначенного часа и он не успел рассказать гостям историю, которую придумал, чтобы объяснить ее появление. Тем не менее он поборол свое раздражение и отметил про себя, что она перенесла это, должно быть, для нее нелегкое испытание с предельным самообладанием. К тому же она была прехорошенькой, и хотя он не придавал этому особого значения, но находил в ней нечто чувственно-интеллектуальное, как в произведениях Родена.

После того обеда Энджелл недели три не предпринимал никаких дальнейших шагов. Он распорядился навести справки о финансовом положении Фрэнка Фриделя. Кроме того, счел правильной тактикой оставить ее на некоторое время в покое, с тем чтобы она начала опасаться, уж не бросил ли он ее совсем. Затем он пригласил ее на ленч в ресторан Ритц. На этой стадии знакомства неизбежно приходилось тратить какие-то деньги, и после тщательного обдумывания он пришел к выводу, что подобный обед окупается: обстановка производила глубокое впечатление, да и цены не были чрезмерно грабительскими.

В ресторане они беседовали и он впервые дал ей понять, что она его по-настоящему заинтересовала, что для него это не случайное знакомство. Он рассказал ей о своей деловой интересной жизни, о том, как он преуспевает, но намекнул, что жизнь его в какой-то степени лишена опоры, близкого человека, у которого можно найти дружескую поддержку и понимание.

На его взгляд, он прекрасно изложил все эти обстоятельства, как и полагается занимающему столь высокое положение важному человеку.

Она не выказала удивления и никак не отреагировала – словно это ее нисколько не касалось, – и, возможно, именно на этой стадии он чуть было совсем не бросил свою затею. Под конец ленча он сильно вспотел, весь был переполнен сомнениями, и они расстались, не условившись о следующей встрече. Как он сказал тогда Матьюсону после осмотра: его жизнь в настоящее время текла гладко и не осложнялась никакими проблемами. А разве теперь он не собирается совершить те самые вещи, за которые так высмеивал других? Даже если он не испытывал к этой девушке никакого полового влечения, в их отношениях все равно присутствовал некий элемент секса – от природы никуда не денешься. И какой бы уравновешенной она не казалась теперь, с годами она могла стать более темпераментной, трудной или – что хуже всего – чересчур расточительной, а ее ведь не уволишь, как он уволил Алекса. Придется быть готовым ко всяким «сценам». И хотя она, возможно, сумеет при ее благоразумности экономно вести хозяйство, ее содержание неизбежно обойдется ему в гораздо большую сумму, чем она сумеет сберечь, – если учесть траты на наряды, духи, парикмахеров, да и отпуска. Может, ей даже захочется иметь машину.

Он подумал о тех картинах, которые мог бы приобрести на эти деньги, о мебели, гобеленах, скульптурах. Еда, если они будут питаться вне дома, обойдется ему вдвое дороже (или уж во всяком случае в полтора). Всего несколько месяцев назад он с презрением думал о Матьюсоне, его увядшей жене и двоих его детях-школьниках. А на что он сам теперь решается?

Но факт остается фактом: он непрерывно богатеет. И если эта сделка с Восперами в конце концов выгорит, состояние его еще больше увеличится. Перл Фридель будет еще одним приобретением. Если она и проживет с ним всю жизнь, вряд ли она обойдется ему дороже одной картины Руо[8]8
  Жорж Руо (1871–1958) – французский художник.


[Закрыть]. Даже при скромных прихотях она может стоить ему одного Гварди[9]9
  Франческо Гварди (1712–1793) – итальянский художник.


[Закрыть]. Да и вообще он не потратит на нее больше, чем на пару кресел Людовика XV. В ответ она будет испытывать к нему благодарность за то, что он вытащил ее из толпы; он получит ее дружеское отношение, когда будет в нем нуждаться, и, возможно, даже искреннюю привязанность. У него появится собеседница за столом, которая быстро все схватывает и уже многому научилась; его семейное положение не будет больше вызывать сомнительных кривотолков в обществе. И, разумеется, она по-прежнему напоминала ему Анну.

К сожалению, сделка с Восперами все еще висела в воздухе. Старый Холлис не советовал лорду Восперу подписывать соглашения, больше из принципа, в этом Энджелл не сомневался, а не потому, что разобрался в существе дела. Клод же Воспер воспользовался этим советом, ибо он избавлял его от необходимости принять собственное решение. Человек по натуре колеблющийся, Воспер явно нуждался в деньгах, но, видимо, считал, что некоторая затяжка может привести к более выгодным условиям. Фрэнсис Хоун, Энджелл, Симон Порчугал и остальные решили не повышать предложенной цены: это могло только вызвать подозрения, что за сделкой скрывается какой-то подвох.

Но тянуть бесконечно тоже нельзя. Тайная новость могла стать явной. Сделка вот-вот могла провалиться. Занимаясь делами фирмы, играя в бридж в своем клубе или в избранных частных домах, ухаживая за Перл, посещая аукционы Сотбис, поглощая огромное количество питии и давая гроши на чай официантам, – посреди всех этих занятий Энджелл мучительно раздумывал над тем, есть ли шансы, что сделка состоится, и сколько он на ней заработает. За последние два месяца он лишь раз видел Флору Воспер и не заметил в ней никаких перемен. Порой тревожное чувство шевелилось у него в душе: а вдруг он неверно истолковал прогноз Матьюсона или сам Матьюсон ошибся? Но попытка уточнить это у Матьюсона ничего не дала. И он не мог без приглашения снова посетить леди Воспер. Помимо того патологического отвращения, которое он испытывал ко всякого рода болезням, такой визит явился бы просто тактической ошибкой. Он подумывал о том, не встретиться ли с дочерью леди Воспер, Мариам; но с нею он не был знаком, только раз мельком ее видел; это привлечет еще больше внимания, нежели посещение матери.

Как-то сидя за обедом в своем клубе и поглощая двойную порцию бифштекса, Энджелл прислушивался к разговору двух молодых людей: один из них был архитектор, а другой – специалист по планировке участков. Они рассуждали о том, что правительство скоро приберет к рукам земельные участки в Суффолке для строительства там нового города-спутника. Разговор их окончательно его расстроил. И он вернулся к мыслям о Перл – символизирующей для него нечто радостное в этом мрачном, безрадостном мире.

Фирма «Интернешэнел» по прокату автомобилей в ответ за оказанные им кое-какие услуги и за советы предоставляла в распоряжение Энджелла машину со скидкой в 50 процентов, и вот в один из прекрасных воскресных июньских дней он взял напрокат «принцессу» с шофером и пригласил Перл прокатиться за город. Они совершили поездку в Оксфорд и посмотрели колледж, в котором учился его отец, и он объяснил ей, как война помешала его учению. Он старался говорить увлекательно, а когда он старался, у него это получалось. На нее произвели впечатление его острые язвительные суждения, его культура, широта его кругозора, его искушенность в жизненных вопросах. Нередко она тотчас признавала правоту его взглядов, хотя ей самой не хватило бы ума до многого додуматься. Ей хотелось быть такой же умной, как он.

По дороге домой они заехали в знаменитый ресторан на берегу реки и неторопливо пообедали. Тут-то, вскоре после захода солнца, он сделал ей предложение.

Она долго молчала, и Энджелл с некоторым нетерпением ждал, в какой форме она выразит свое согласие.

Наконец она сказала:

– Уилфред – я никогда вас так раньше не называла, правда? – И она смущенно рассмеялась. – Уилфред, это просто чудесно, что вы делаете мне предложение. Честное слово, чудесно.

Он знал, что это так, но едва ли удобно это подтверждать.

– Просто замечательно с вашей стороны, но, Уилфред, я вас не люблю…

– А что такое любовь? Привязанность, дружба, товарищеское отношение. Вы питаете ко мне хотя бы что-то подобное?

– Да, в какой-то степени. Я чудесно провожу с вами время…

– И впереди еще много чудесного. Вы видите, какую я веду жизнь.

– Но разве… разве для супружеской жизни этого достаточно?

– Вы имеете в виду физическое желание? – Он взял оплетенную бутыль с вином, но она оказалась пустой. – Это уже нечто другое. Едва ли я могу ожидать такое от вас – для этого еще слишком рано. Во всяком случае, я не требую от вас подобных чувств. Это уже будет зависеть всецело от вас.

Она нахмурила брови и посмотрела в окно на реку. В тени под деревьями стелился туман, оседая после знойного дня. В последние встречи она предчувствовала, что скоро последует предложение, но все еще отказывалась этому верить. Как если бы тебе предложили место управляющей отделом в магазине Эванса: весьма лестно, но при этом будешь ли ты по-прежнему принадлежать самой себе?

– Что вы хотите сказать – всецело от меня? – спросила она.

– Ну, вы же знаете, как устраивались свадьбы в прежние времена. Родители подыскивали мужа или жену для дочери или сына, следуя общим принципам. И человек вступал в брак часто с неразбуженными чувствами. А затем нередко случалось, что супруги влюблялись друг в друга. Вы не поверите, сколько счастливых браков было заключено таким образом.

– Вы хотите сказать…

– Разумеется, наш случай иной. Мы уже не раз встречались и питаем друг к другу симпатию. Мне кажется, мы вполне подходим друг другу. Вы можете мне многое дать. И я вам тоже могу дать многое. Мы взаимно дополняем друг друга. Остальное может прийти со временем.

– Вы хотите сказать, что любите меня, – сказала она. – Или не любите? Я не могу понять…

Энджелла рассердила прямота, присущая ее возрасту. Она не оставляла места никакому подтексту, никаким нюансам. Все нужно называть своими именами, чуть ли не по слогам.

– Разумеется, в этом есть, если хотите, любовь. Но я предлагаю вам в первую очередь и прежде всего брак на товарищеских условиях. Супружество, построенное на взаимном интересе. Физическое влечение может стать составной его частью, а может и не стать.

В ресторане зажглись огни. Ему показалось, что она покраснела. Ее шея над тонким белым свитером, облегающим грудь, покрылась красными пятнами. Энджелл допил вино. Он так и знал – следовало заказать вино 59-го года, а не 63-го, 63-й год стоил на 15 шиллингов дешевле, но разница в качестве была куда большей, чем разница в цене.

Перл сказала:

– Я, право, не знаю, что и ответить. – Она беспомощно взглянула на официанта, остановившегося у их стола.

– Ликер для мадам? Контро?..

– Нет, нет, – Энджелл раздраженно отмахнулся.

– По правде говоря… – сказала Перл, – я обожаю ликеры, Уилфред.

– А, ну тогда… Официант!

– Да, сэр?

– Мисс Фридель хочет… что вы предпочитаете?

– «Крем де мент», пожалуйста.

Энджеллу едва удалось скрыть неудовольствие.

– «Крем де мент», а мне, пожалуй, брэнди.

В последовавшей затем тишине Перл терла свои запястья – ей было жарко в свитере.

– Я никогда не думала, поистине никогда не думала, мы встретились в самолете… Мне это и в голову не приходило… Вы никогда… никогда не были женаты?

– Нет, я когда-то был помолвлен… или почти помолвлен, но…

– Что же случилось?

– Все распалось. Я был помолвлен с девушкой, очень похожей на вас.

– Да, я помню, вы мне говорили.

Уилфред сказал: – Это, возможно, та тема, которую мне следует затронуть. С тех пор, как умерла Анна, я построил свою жизнь – как я уже сказал – на холостяцкий лад. Это, естественно, дало пищу всяким слухам. В наши дни вся жизнь настолько пронизана сексом, обилие рекламы и печатных изданий так воздействует на всех, имя Фрейда окружено таким почтением, что общественное мнение считает, будто без секса обходиться невозможно, даже если вы так предпочитаете. И потому что я так предпочитаю, потому что я содержал мужскую прислугу, люди распустили слухи, будто я гомосексуалист.

Вернулся официант с заказом.

Уилфред продолжал: – Лично я, разумеется, не придаю никакого значения подобной болтовне. Какая важность: пустые сплетни. К тому же в наши дни предубеждение против гомосексуализма почти исчезло, – а если разобраться, почему оно должно существовать? Но я решил, что на этой стадии нашего знакомства необходимо сказать вам со всей категоричностью, что я не отношусь к их числу.

– Я понимаю, – пробормотала Перл, от растерянности не зная, что сказать. – Благодарю вас за доверие.

Какое-то время оба хранили молчание. Перл потягивала сладкий напиток и чувствовала его приятно согревающее тепло. Ресторан выглядел элегантно и богато, еда и вино пришлись ей по вкусу. Она думала, стоит мне захотеть и я буду иметь все это, стоит только захотеть. И не нужно больше ездить в Лондон поездом 7.55 утра в любую погоду, в дождь и в солнце, зимой и летом, бороться за место, выходить вместе с тысячной толпой из вокзала «Виктория» и выстаивать в очереди на автобус, все утро проводить на ногах в магазине, получать за три с половиной шиллинга обед в столовой и снова стоять до конца дня так, что ломит спину, а затем, накинув пальто, снова выстаивать в очереди на автобус – и снова с тысячами других обратно на вокзал, бороться за место, снова автобусом до Кройдона или двадцать минут пешком, домой, в свою тесную спальню, либо сидеть внизу в гостиной в обществе Рейчел перед телевизором и слушать, как Лесли и Густав спорят друг с другом, или дерутся, или насвистывают, или готовят уроки, и Джулия грубит матери, и ее укладывают в постель, и отец с седой бородкой, исполненный спокойного достоинства, возвращается домой; потом, может, общество Хэйзел и Криса и какого-нибудь молодого человека, приглашенного для нее, электрика, или механика, или клерка, у которого отсутствуют всякие манеры и вкус. И эти руки, которые вечно тебя лапают. (Мысль об этом была ей сейчас особенно отвратительна.) Не ждать больше отпуска раз в году, не копить деньги для групповой поездки в Зерматт; не ломать себе голову над тем: покупать ли это алое шерстяное платье – подойдет ли оно также и для зимы; не советовать больше пожилым покупательницам, какие им подойдут духи, когда все равно это не сделает их моложе. Если я сейчас скажу «да», всю остальную жизнь я уже проведу по другую сторону прилавка. Словно буду возведена в высшее сословие.

И все же… Она посмотрела на мистера Энджелла, как она до сих пор называла его про себя. Чудовищно. Объем его груди, жилета. Интересно, какого размера он носит пижамы? А как он выглядит в ванне? Или в постели? Красивая голова – даже благородная, если смотреть на нее в профиль, и совсем не старый – сильный мужчина и, кажется, вовсе не тяготится своим весом. Может ли он быть великодушным? Его, наверное, можно будет приучить. Похудеет ли он? Его можно будет уговорить. Разумеется, никакой романтики тут не жди. Даже намека. Да никогда и не появится… И любить его она никогда не сможет, если любовь это то, что под ней подразумевается. Но может и к лучшему – освободиться от неприятных обязанностей, которые влечет за собой любовь. И каких неприятных, стоит только вспомнить Годфри.

Она знала, что станут говорить ее друзья. Перл? Да, я всегда считала ее снобом, но кто бы подумал. Просто авантюристка. А он совсем старик. Ну не старик, а средних лет. А ты его видела? Встречаются порой сорокалетние мужчины, от которых просто закачаешься. Но этот? Может, она и выходит замуж из-за денег, только придется ей за них поработать! Перл. Такая хорошенькая. Господи, боже мой, уж она-то могла бы найти себе партию получше!

Так они будут о ней судачить, но есть ли в этом правда? Выйти замуж за молодого инженера, или клерка, или владельца магазина, или учителя, что тут романтичного? Секс, да. Что-что, а это они ей все предлагали. По сути дела, они бросали ей это, словно какую-то приманку, от которой ее воротило. Все они – Маленькие Божки, каждый на свой лад, а это – Маленький Божок, подчиняющийся законам. Она вздрогнула.

– Вам холодно?

– Нет, нет, не беспокойтесь. – Перл быстро опустила глаза, чтобы он не заметил ее взгляда.

– Вам еще нет двадцати лет, – сказал он. – Исполнится лишь в мае. Тут, возможно, потребуется согласие ваших родителей.

– Ах, да. Все будет зависеть от отца. Я хочу сказать, только его касается моя судьба. Вам, видимо, нужно с ним познакомиться. В том случае…

– Разумеется, я бы очень хотел с ним познакомиться, Не могли бы мы встретиться с ним в субботу утром? Или мне прийти к вам домой?

– Нет… Я ведь должна его прежде предупредить, не так ли? Я должна его спросить. Но вначале…

– Официант, счет!

– Сию минуту, сэр.

– Но вначале, – продолжала она, – я… я должна решить сама.

Впервые за весь вечер Энджелл почувствовал дурацкую неуверенность, какую иногда испытывал на аукционе у Кристи, когда его заявка была последней, но аукционист еще не опустил молоток.

– Вы, возможно, захотите обдумать это день-два. Если…

– Да, я хочу обдумать. Обязательно… – сказала она, словно школьница, отпущенная с экзамена. – Это… серьезный шаг.

Официант принес счет, и Энджелл вынул из жилетного кармана очки для чтения и тщательно его изучил. Через минуту он снова поманил официанта.

– Мы заказывали только один кофе. Мисс Фридель не пила.

– Извините, сэр.

Поправка была внесена, и Энджелл нехотя вынул бумажник.

– Ваш отец, надеюсь, человек разумный.

– Мне кажется, да.

– И он желает своей дочери счастья и успеха в жизни.

– Ну, разумеется.

– Вас, может, смущает мой возраст? – вдруг спросил он, снимая очки. Глаза его смотрели довольно строго.

– Что вы, я бы не сказала…

– Дело в том, что каждый год сотни мужчин, которым за сорок, женятся на женщинах гораздо моложе себя. И статистика показывает, что в целом такие браки оказываются более прочными, чем те, где муж и жена одного возраста.

– Да, я знаю, такое случается. Я знаю девушку…

– Я верю, мы отлично поладим. – Он вдруг улыбнулся, и его лицо словно осветилось. – Я наблюдал за вами очень внимательно – не только ради себя, но и ради вас – и заметил, что нас радуют одни и те же вещи. Я верю, наше супружество будет скреплено дружбой. Я ведь очень занятой человек, и у вас будет достаточно свободного времени. Но, мне кажется, мы будем с полуслова понимать друг друга.

– Да… Да…

– Однако обсудите это с вашим отцом, прошу вас. И давайте назначим встречу. Мне бы хотелось поговорить с ним наедине. Не могли бы вы договориться обо всем сегодня?

– Он ляжет спать еще до моего возвращения.

– Позвоните мне завтра в контору. У вас ведь есть мой номер телефона. Мне бы очень хотелось с ним встретиться.

Он положил на стол несколько банкнот и монет, пересчитал монеты вторично и забрал два шиллинга обратно.

Затем спокойно стал ожидать, когда она соберет свои вещи и встанет из-за стола.

Больше они почти ни о чем не говорили. В машине по пути домой он сердился на себя за то, что не смог подыскать каких-нибудь более теплых и ласковых слов. Но его словарный запас был полностью исчерпан, и он не мог принудить себя произнести то, что завело бы его чересчур далеко или сделало смешным в ее глазах. Сидя с ней рядом на заднем сиденье машины, он взял ее руку в свою и держал так всю дорогу. Он чувствовал, что этого от него ждали. Она не высвободила руку и не отстранилась от него.

Встреча с мистером Фриделем оказалась для Энджелла весьма огорчительной.

Первое впечатление, когда он увидел мистера Фриделя и поздоровался с ним, было приятным: красивый солидный мужчина и лучше воспитанный, чем можно было заключить из донесения Бирмана. После пятиминутной беседы с ним острым натренированным чутьем опытного адвоката Энджелл, по-прежнему отдавая должное приятной наружности Фриделя, распознал в нем человека довольно робкого, который всю жизнь укрывался за фасадом строгой внушительной элегантности, отгораживаясь от назойливого любопытства и досужих суждений окружающих его людей. Стараясь произвести впечатление, он делался напыщенным, и его еле заметный акцент становился особенно явным, выделяя не те слова, и в его речи слышался говор то южных окраин Лондона, то Леопольдштадта. При первом взгляде на него казалось, будто человек этот рожден командовать другими, но спустя немного становилось ясно, что рожден он для того, чтобы командовали им.

И Энджелл не удержался от желания взять над ним верх; до известной степени Энджелл и сам страдал застенчивостью, но обладал большим умением скрывать ее от чужих глаз. Он понимал, что мистер Фридель пришел с целью присмотреться к нему и, может быть, даже отвергнуть этого богатого, но в других отношениях неподходящего супруга для своей молоденькой дочери. В течение пятнадцати минут Энджелл, расстегнув жилет и жестикулируя, заранее опроверг все возражения, которые мог выдвинуть мистер Фридель.

Тут Энджелл был в своей стихии; однако, к своему удивлению, выиграв главное сражение, он вдруг наткнулся на крайнее, очень огорчительное упорство в характере мистера Фриделя, которое, вполне возможно, было упорством человека слабого, но не делало его более легко преодолимым. Словно пловца, который тонет и в отчаянии цепляется мертвой хваткой за спасительную скалу, мистера Фриделя невозможно было сдвинуть с места. Условие, на котором он настаивал, заключалось в том, что, если Перл выходит замуж, вопрос о приданом должен быть решен до свадьбы. Он ничего не хотел для себя, твердил он, как будто хоть одному разумному человеку могло прийти в голову, что он имеет право требовать что-то для себя; но на «известном обеспечении для Перл» он настаивал.

Между ними произошел долгий дипломатичный разговор, в котором ничего не называлось своими именами, но был затронут целый ряд не относящихся к делу вопросов; в конце концов холодным и подавленным тоном Энджелл объявил, что не хочет вызывать недовольства и готов сделать своей будущей жене подарок в размере тысячи фунтов, хотя и уверен, что Перл наотрез откажется от них и даже будет весьма обижена. Мистер Фридель сказал, что не дело Перл решать этот вопрос и что сумма в десять тысяч фунтов, по его мнению, более подходящая. Торговаться, сказал Энджелл голосом, каким говорил на суде, в подобном деле низко и отвратительно, поистине даже оскорбительно, и мистер Фридель с ним согласился.

– Мистер Энджелл, должен сказать вам, я до сих пор в расстерянности от происшедшего. Перл… мне никогда и в голову не приходило, что Перл чувствует себя дома несчастной.

– И ее согласие выйти за меня замуж доказывает это?

– Ради бога, вы меня не так поняли. Но есть…

– И все-таки, вы именно это имели в виду, не так ли? Вы недооцениваете те преимущества, которые она обретает.

– О, преимущества, конечно, – взгляд Фриделя задержался на грузном теле Энджелла. – Но мы с вами уже далеко не молоды, мистер Энджелл.

– Сомневаюсь…

– Во всяком случае, разница между вами велика. А мы с вами знаем, что девушки, молодые девушки, романтичны. Они живут мечтой о встрече с каким-нибудь красивым молодым человеком и…

– Романтика длится недолго в двухкомнатной квартирке на Ноттинг-Хилл или в домишке пополам с соседями где-нибудь в Стрэтаме.

Мистер Фридель поглаживал бородку, стараясь держаться уверенно и независимо.

– Дело не в деньгах, которые вы пытаетесь уговорить меня положить на ее имя, – продолжал Энджелл. – Важно другое: те преимущества, которые она получает автоматически в качестве моей жены. Она станет настоящей леди…

– Я всегда делал все возможное, чтобы она стала настоящей леди.

– Со мной у нее гораздо больше шансов стать таковой, чем с каким-нибудь обсыпанном перхотью молодым человеком, зарабатывающим 25 фунтов в неделю.

Мистер Фридель взял свой плащ, который он повесил на позолоченную спинку стула из букового дерева. Сложил его вдвое и положил на сиденье, поскольку еще не собирался уходить.

– Ей придется от многого отказаться, мистер Энджелл. Я сегодня ночи не спал: все думал. Это означает, что она потеряет всех своих друзей, я хочу сказать, молодых друзей. Она может не обрести с вами счастья. Вы можете не обрести счастья с ней.

– Подобный риск существует в каждом браке.

– Мать ее погибла в аварии, когда Перл была еще ребенком. Это явилось страшным ударом. На линии Клэпэм – совсем небольшая авария, и она оказалась единственной жертвой. Помню, как я пришел домой после… после того, как ее опознал, и как я думал, что должен теперь стать моей маленькой дочке отцом и матерью. Я старался это сделать. Вот почему я и несу за нее особую ответственность.

– Весьма… похвально с вашей стороны, – сказал Энджелл. – Понимаю ваши чувства. Но именно потому, что я старше ее, я тоже чувствую особую ответственность.

– Что же касается обеспечения… – опять начал мистер Фридель.

Под конец они сошлись на сумме пять тысяч фунтов. И в этой атмосфере торговли, которая, как оба утверждали, была им весьма неприятна, к согласию самой Перл выйти замуж, которое она, по существу, еще не дала, они отнеслись как к факту, само собой разумеющемуся.

Бюро регистрации браков в Кэкстоне; среди приглашенных только необходимые свидетели; на следующий день небольшой прием на Кадоган-Мьюз, 26, на который Энджелл счел своим долгом пригласить леди Воспер. Вид ее ничуть не изменился, что, возможно, было ему даже на руку, поскольку виконт Воспер пока не подписал соглашения.

Медовый месяц в Париже. Правда, не совсем медовый. Энджелл изложил Перл свою точку зрения на их брак, как до, так и после свадьбы, и она согласилась с готовностью, которая его несколько уколола. Они остановились в тихом отеле неподалеку от Ронд-Пуант, где занимали две смежные комнаты. Они объединялись за завтраком на балконе, он – монументальный в своем черном шелковом халате, но, если не считать утренней трапезы, каждый держался на своей территории.

Она раньше никогда не бывала в Париже, и ей доставляли удовольствие осмотр достопримечательностей города, обычно без сопровождения Уилфреда, посещение концертов, обычно в его сопровождении, и рассматривание витрин магазинов. Она делала кое-какие покупки, но Уилфред старался не водить ее на улицу Фабург в предместье Сент-Оноре, поэтому большинство ее покупок были сравнительно недорогие. Когда же он был предоставлен самому себе, он изучал картинные галереи и выставочные залы и потратил на картину художника по имени Бонель, которая пока стоила совсем дешево и показалась ему хорошим капиталовложением, сумму гораздо большую, чем ему обошлась вся их поездка.

Как ни удивительно, они прекрасно ладили друг с другом. Их мнения во многом сходились. Медовый месяц оправдал его надежды и прошел в атмосфере приятного дружеского общения. Ни разу между ними не произошло ни единой сколько-нибудь существенной размолвки; и, хотя чаще всего она приноравливалась к его планам, он порой находил неожиданное удовольствие в том, чтобы потворствовать ее мелким прихотям.

Случались, правда, моменты, в чем он с неохотой признавался самому себе, когда, увидев ее через дверь, по забывчивости оставленную открытой, он ловил себя на том, что ее стройные красивые ноги значили для него несколько больше, чем резной орнамент на стульях времен Людовика XIV, – сравнение, которое тогда в самолете невольно пришло ему на ум. Случались также моменты, когда при виде ее белых округлых плеч, шеи и груди у него пересыхало во рту. Но весь смысл их супружеского контракта состоял в том, чтобы создать атмосферу культурного и интеллектуального общения. Возможные в дальнейшем интимные отношения не исключались из пунктов этого контракта, но про себя он раз и навсегда решил, что вещи подобного рода не должны превалировать. Стоит подобным вещам произойти, как это изменит и нарушит весь характер их отношений. Тогда уже будет невозможно предсказать, как сложится их совместная жизнь в будущем. А сейчас почти все в ней было определенно. Его жизнь стала намного приятнее, чем прежде, и при этом ее привычный ритм почти не нарушился. Но стоит хоть раз допустить близость, как он тут же опустится до уровня других одураченных бедняг.