Текст книги "Ксеркс"

Автор книги: Уильям Стирнс Дэвис

Соавторы: Луи Мари Энн Куперус
сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 40 страниц)

Глава 12

Персидскому воинству предстояло пересечь Геллеспонт на следующий день. Полководцы дождались рассвета. Над проложенным по кораблям мостом заклубился дым, повсюду поднимавшийся из огромных бронзовых курильниц. По доскам рассыпали мирт, ветвями лавра обвили ограды и палисады. И когда солнце встало, царь со своими полководцами вступил на мост. После, окружённый магами, он поклонился солнцу. Совершив возлияние из золотого кубка, он воскликнул:

   – О солнце! Отврати от меня всё, что может помешать персам захватить Европу, до самых дальних её пределов!

Маги повторили молитву. А потом Ксеркс позволил себе щедрым жестом выбросить в море золотой кубок, жертвенный кувшин и изогнутый меч.

Вокруг перешёптывались, утверждая, что Царь Царей хочет подобным образом умилостивить Геллеспонт после клеймения и порки.

Началась переправа, она длилась семь дней и семь ночей. Всё это время Ксеркс, перебравшийся на противоположный берег со своими десятью тысячами Бессмертных, священной колесницей и копейщиками-телохранителями, следил за тем, как войско его шло в Европу.

Вместе с ним пошли на Запад вьючные животные с сундуками и паланкины, в которых ехали младшие жёны и наложницы, присланные из Суз.

Ксеркс же сидел на своём престоле на берегу возле Света и смотрел, как шли перед его глазами бесчисленные отряды. Наконец один из жителей Сеста закричал царю:

   – О, Зевс! Зевс! Зачем ты принял облик Ксеркса, царя персидского, и ведёшь с собой столько людей, чтобы победить Грецию? Ты управишься и без войска.

В ответ Ксеркс громко расхохотался.

В самой середине воинства кобыла родила зайца. Чудо было несомненным, и маги не могли не заняться толкованием. Смысл знамения был очевиден: великое деяние закончится пустячным успехом; возможно, оно завершится бегством. Самка мула принесла жеребёнка сразу обоих полов. Это истолковать было сложнее, но тем не менее...

Ксеркс осмеивал все предзнаменования. Гордый флот Царя Царей шёл вдоль берега. Войско маршировало через выпитую досуха реку Мелас, по опустевшему её ложу, и забирало на запад, в обход, а потом вытекало на протянувшуюся до моря равнину Дориска.

По этой равнине течёт Гебр, река полноводная, которую выпить сложнее. А к западу от неё высится дворец и цитадель Дориска, в которой Дарий оставлял гарнизон, выступая на битву со скифами. И равнина, и прибрежные воды, на взгляд Царя Царей, были куда более подходящими для второго, более подробного смотра, чем произведённого на узком берегу возле Абидоса и в волнах смехотворно узкого Геллеспонта.

Корабли стали между Фасосом и Самофракией, и Царь Царей приказал своим бесчисленным ратям пройти мимо цитадели.

В итоге персидские воеводы насчитали миллион и семь сотен тысяч душ. Десять тысяч воинов под угрозой кнута поместили в ограждённый круг. Потом их выпустили, после чего в загон этот загнали новое войско. Таким-то образом и насчитали этот миллион с семью сотнями тысяч. И теперь все сии несчётные тысячи торжественно проходили мимо Царя Царей.

Первыми шли персы. Головы их покрывали остроконечные войлочные головные уборы, называемые тиарами, а на многоцветных кафтанах с рукавами в обтяжку лежали чешуйчатые, словно рыба, железные нагрудники. Штаны были узкие, тоже в обтяжку. Персы казались симпатичными и ловкими. Одежда придавала им стройности, она выгодно подчёркивала атлетические фигуры.

Плетённые из ивняка щиты и колчаны были переброшены через плечо. Персы несли чрезвычайно длинные луки, снабжённые длинными же стрелами из тростника, и кинжалы ритмично покачивались на правом бедре у каждого.

Вельможа Отан, отец царицы Аместриды и один из семи персидских князей, которые возвели на трон Дария, сидя на коне, возглавлял персов, невзирая на свой преклонный возраст.

За персами следовали мидяне. Одеты они были подобным же образом, ибо ещё при Кире персы позаимствовали одежду побеждённых ими мидян. Предводительствовал мидянами сидевший на коне Тигран Ахеменид.

Далее шли киссияне, или эламиты, в подобном облачении, только головные уборы у них были металлическими. Возглавлял их ещё один всадник – Акафес, сын Отана, брат царицы и зять Ксеркса.

За киссиянами следовали гиркане. Перед строем их ехал Мегапан, сатрап Вавилона.

Позади гиркан шествовали ассирийцы. Головы их прикрывали причудливые шлемы, выкованные из бронзовых полос. А панцири их были сделаны из льняной ткани, сложенной в восемнадцать слоёв и пропитанной солью и винным осадком. Ни одна стрела не могла пронзить подобный панцирь. В руках ассирийцы несли обитые железом боевые дубины. С ними шли вооружённые подобным образом халдеи. Вёл эту рать Отасп, сын Артахея.

За ассирийцами следовали бактрийцы. Луки их были снабжены короткими стрелами. Вместе с ними ехали саки, люди скифской крови, со стрелами уже длинными. Несчётную конницу обоих народов возглавлял Гистасп, сын Дария и Атоссы, брат Ксеркса.

Затем шагали индийцы, во главе их строя ехал Фарназафр, сын Артабата. Панцири их были из стёганого хлопка, а тростниковые луки метали бамбуковые стрелы с железными наконечниками.

Далее были арии под командой Сисамна, сына Гидарна. За ними шли парфяне и хоразмии. Артабаз, сын Фарнака, ехал во главе этой рати. После шли согды, и предводительствовал ими на коне Азан, сын Артея. Артифий, сын Артабана и племянник Ксеркса, вёл гандариев и дадиков.

За ними следовали каспии, одетые в козьи шкуры; широкоплечие и загорелые, ими командовал Ариомард, сын Артифия.

После шли саранги в причудливых, цветастых одеждах; высокие, до колен, сапоги придавали им особо воинственный облик. Ферендат, сын Мегабаза, ехал на коне во главе их.

Следом маршировали пактии, облачённые в шкуры диких зверей. Артаинт, сын Ифамитры, на коне ехал перед их строем.

Далее настала очередь утиев и миков. Во главе их, на коне, находился Арсамен, сын Дария и сводный брат Ксеркса. Сиромитр, сын Эобадз, ехал перед париканиями.

За ними следовали арабы, облачённые в длинные стёганые кафтаны, с луками, которые можно было изгибать в обе стороны. Потом были африканские эфиопы, люди дикарского вида, одетые в шкуры львов и пантер. Луки их, сделанные из пальмового дерева, достигали четырёх локтей в длину, а длинные тростниковые стрелы заканчивались наконечниками из твёрдого камня, какой идёт обычно на печати. Ещё они были вооружены дротиками с наконечниками из заточенных антилопьих рогов и узловатыми дубинками. Одна половина их тел была выбелена мелом, другая рдела охрой. Наполовину белые, наполовину рыжие, чернолицые и курчавые, они казались особенно странными. Арсам, сын Дария и Артистоны, сводный брат Ксеркса, ехал во главе их.

Потом шли эфиопы индийские. Вместо шлемов их головы покрывали лошадиные шкуры, гривы казались гребнями, уши торчали вверх. Щиты этого племени изготовлялись из оперённых шкур журавлей. Кто был их полководцем, нам неизвестно.

Массагес, сын Оариза, возглавлял ливийцев, чернокожих гигантов, облачённых в недублёные кожи.

Далее шагали пафлагоняне. Эти прикрывали свои косы кожаными шлемами. Подобно им, каппадокийцы вооружены были луками и стрелами. Дот, сын Мегасидра, ехал перед ратью пафлагонян, а Гобрий, сын Дария и Артистоны, сдерживал своего коня перед строем каппадокийцев.

Затем появились фракийцы в своих загнутых вперёд островерхих шапках. После них шествовали армяне, родня фригийцев. И тех и других вёл на коне зять Ксеркса молодой полководец Артохм.

Потом были лидийцы и мисийцы с небольшими круглыми щитами из сырых кож и копьями, обожжёнными на огне. Артаферн сын того Артаферна, который командовал персами при Марафоне, ехал во главе их.

За ними следовали азиатские фракийцы, а иначе вифинцы. Шлемы их были из лисьих шкур, а сапоги они шили из шкур оленьих. Перед строем их ехал Вассан, зять Артабана и племянник Ксеркса.

А потом шли халибы в медных шлемах, похожих на бычьи головы, со щитами из недублёных телячьих шкур каждый с двумя копьями, и ноги их были обмотаны красными тряпками. Их сменили кабалии, ещё называющиеся меониями или ласониями. Бадр, сын Гистана, был предводителем этой орды.

После шли мосхи, носящие деревянные шлемы. Ариомард, сын Дария и Пармис, ехал во главе их. А затем следовали мары и колхи. Фарандат, сын Теаспия, был их вождём. За ними шли жители островов Красного моря. И какого только племени не было в этой рати!..

Помощник военачальника ехал во главе каждого десятка тысяч, которые в свой черёд подразделялись на тысячи и на сотни.

И вдруг всё засверкало. Это появился Мардоний, племянник и зять Ксеркса, начальствовавший надо всем персидским воинством, вместе со своими приближёнными: Тритантехмом, сыном Артабана и племянником Ксеркса; Смердоменом, сыном Отана и братом царицы; Масистом, сводным братом Ксеркса; Гергисом, сыном Ариаза; Мегабизом, сыном Зопира... Все они, сидя на конях, окружали Мардония.

Рати всех народов уже промаршировали по равнине Дориска, перед престолом Ксеркса. И вот настала очередь Мардония. За ним едут десять тысяч Бессмертных, непобедимые гиганты, величественные изваяния из плоти и крови, сверкающие золочёными панцирями и шлемами, с такими же щитами, с золотыми уздечками на головах нисейских коней. Завидев Мардония, выстроившееся войско разражается приветственными криками.

Спешившись, Мардоний приближается к престолу, и Ксеркс обнимает его, сажает рядом с собой, предлагая вместе посмотреть парад конницы.

Первыми мимо Царя Царей пролетают бурей на своих невысоких диких лошадках кочевники сагартии. В руках их сети и арканы. Раскрутив верёвочную петлю над головой, они охватывают ею намеченного врага. А потом с победными воплями набрасывают на него сеть из кручёной кожи и убивают или полузадушенного берут в плен. Вихрю, безумному вихрю подобно их движение.

Промчались индийские конники. Инды воюют, стоя на колесницах, в которые впряжены полосатые зебры.

После рысью проехали киссияне, мидяне, бактрийцы, каспии, ливийцы и парикании; кони их были прикрыты доспехами, а колесницы во все стороны щетинились косами, срезающими врага.

На верблюдах набралось восемьдесят тысяч конных. Они проехали мимо царя отрядами и каждое племя удивило Ксеркса собственным оружием, покроем одежды и боевым кличем. Двое сыновей Датиса, командовавшего персами при Марафоне совместно с Артаферном, – Гармамифрас и Тифей, – размахивая саблями, ехали во главе всадников.

Парад продолжался несколько часов, но Ксеркс не чувствовал усталости. Зрелище собственной власти никогда не утомляло его. И когда полководцы и воеводы выстроили свои полки на равнине в боевом порядке, Ксеркс взошёл на свою колесницу. Рядом с ним – Мардоний. Вокруг царя – Бессмертные. Словно солнце, блистающее золотыми лучами, ехал царь по равнине.

В этот день Царь Царей был настроен снисходительно и дружелюбно. С самодовольной улыбкой беседует он со своими несчётными братьями, племянниками и зятьями, задаёт им многочисленные вопросы. Писцы, толпящиеся возле его колесницы, с важным видом заносят на длинные свитки папируса и глиняные таблички все вопросы и ответы. Солнце нещадно палит воинов, стоящих в боевом строю, но Ксеркс, земное солнце, не знает устали. Объехав и пехоту и конницу, царь направляет свою колесницу на берег. Всю воду, куда ни глянь, покрывают корабли. С берега не видно конца им и краю, и неизмеримость эта переполняет счастьем грудь Ксеркса.

Он восходит на свою сидонскую галеру и усаживается под золотым балдахином. Корабль, царь и вся его свита превращаются в единую массу червонного, пылающего злата. Дикие племена, собранные царём на берегу, взирают на величественное зрелище. Им трудно не счесть Ксеркса богом, скажем, сыном Ормузда или Митры. Судно Царя Царей плывёт мимо строя стоящих на якоре кораблей. Острые тараны обращены к непокорённому берегу. Экипажи выстроились на палубах.

Вот финикийцы и сирийцы, приведшие три сотни судов. На моряках прочные, как кожа, льняные доспехи, вооружены они на греческий лад.

Египет выставил две сотни судов. Шлемы мореходов сплетены из тростника, перехваченного железными обручами. Длинные мечи и широкие щиты превращают их в грозных противников.

Кипр прислал царю сто пятьдесят кораблей. Сами киприоты настолько похожи на греков, что это даже удивляет Ксеркса.

Киликийцы привели сотню судов. Щиты их, сделанные из сырых шкур мехом наружу, производят странное впечатление. Киликийцы кажутся стадом быков, над которым торчат человеческие головы в шлемах.

Памфилийцы поставили на якорь тридцать судов. Даже приглядевшись, их трудно отличить от греков.

У ликийцев пятьдесят кораблей. Моряки в панцирях, голени их защищены кнемидами, медными поножами. Плечи прикрыты плащами из козьих шкур, а на головах крылатые шлемы. Вооружены они короткими кинжалами и длинными серпами.

Азиатские дорийцы выставили тридцать кораблей, и греческий облик их заставляет Ксеркса нахмуриться. Впрочем, карийцы, поставившие на якорь семьдесят кораблей, доставляют ему удовольствие видом своих боевых серпов.

Потом ионяне с сотней кораблей. Тоже почти греки. А не посмеют ли они...

Жители островов привели только шестнадцать судов, у эолийцев шестьдесят. Персы, мидяне и саки распределены по кораблям. Но лучшие среди всех финикийские, в особенности длинные корабли из Сидона.

А вот и флагманский корабль. Среди многочисленных флотоводцев находятся Ариабигн и Ахемен, сыновья Дария и братья Ксеркса; Мегабаз, сын Мегабита; Прексасп, сын Аспафина. Вокруг них по рангу и чину толпятся прочие вельможи, носящие великолепные, звучные имена – сидонские, тирские и персидские, в которых слышен звон меди и рокот кимвалов: Тетрамнест, сын Аниса; Сиеннесий, сын Оромедонта, Киберниск, сын Сика; Тимонакт, сын Тимагора, Дамасифим, сын Кандавла...

Царское судно скользит мимо, и, милостиво кивая головой флотоводцам и начальникам кораблей, чутким слухом своим царь улавливает эти звонкие, благозвучные имена, которые называет ему писец.

Царская галера проходит мимо флагманского корабля, и кто-то среди приближённых царя громким голосом провозглашает:

   – Артемизия, дочь Лигдамия, правящая в Галикарнасе царица!

Царица пришла с пятью великолепно оснащёнными кораблями. Сравнить их можно лишь с судами Сидона. Она правит от имени своего малолетнего сына. Отважная амазонка без всяких колебаний последовала за Ксерксом на море. А вот и она: выпущенные из-под шлема чёрные волосы гривой рассыпаются по золотым доспехам. Вместе со своими людьми, жителями Галикарнасса, Коса и Нисира, она приветствует Царя Царей. Ксеркс улыбается своей союзнице самым любезным образом.

Потом начинается смотр транспортных кораблей, которым предстоит перевозить через пролив коней, зебр, верблюдов, боевые колесницы и провиант.

Ксеркс оборачивается. И перед взором его предстаёт гавань – океанский простор, ограждённый частоколом судов его колоссального флота. Высокие тараны и широкие клювы сменяют друг друга в строю. Мачты кажутся густым лесом. Развёрнутые ради праздника пёстрые паруса теребит лёгкий ветерок, жёлтые, алые, зелёные, фиолетовые, синие и белые полотнища сменяют друг друга.

А на берегу под палящим солнечным светом жаром горит оружие несчётных полков. До самого горизонта нет ничего иного, кроме войск Ксеркса и его флота.

Царь улыбается, и рождённая сей мощью надменность заставляет его ощущать себя не человеком, а воистину Богом.

Глава 13

В ту ночь Ксеркс никак не мог уснуть. Впервые за всю его жизнь сон так и не пришёл к царю. К удивлению телохранителей, чьим долгом было следовать за Царём Царей на почтительном расстоянии, Ксеркс оставил свою опочивальню во дворце Дориска и вышел на просторную террасу, с крутых стен которой можно было видеть и равнину и море.

Лето лишь начиналось, и алмазная пыль несчётных звёзд припудривала небеса. На просторной тёмной равнине в ночную тьму уходили едва различимые ряды шатров. На широком море над линиями корпусов поднимался лес мачт с подобранными парусами. Всё вокруг было окутано светлой дымкой. Оглядевшись, Ксеркс уселся на трон – один выставили на террасу, ибо Ксеркс всегда должен был иметь трон в своём распоряжении, – и позвал начальника стражи, следовавшего за царём.

   – Я хочу, чтобы царь Демарат явился ко мне.

Демарат был прежде царём Спарты, однако интриги и происки врагов заставили его бежать к царю персов, предоставившему изгнаннику почётное место при своём дворе. Персы чтили его, и царь сопровождал Ксеркса в походе, отказавшись, впрочем, сражаться со своим народом и кровными братьями его, греками.

Ксеркс небрежным жестом указал: садись, Демарат.

Увы, он забыл, что кроме его собственного престола на террасе нет другого сиденья, и, беспомощно оглядевшись, Демарат с достоинством, выработанным подобными оказиями, уселся возле ног Ксеркса. Интимная вышла сцена: ночные рубашки, лишь более или менее прикрытые царскими облачениями.

   – Я всё хотел поговорить с тобой, – начал персидский владыка. – Но парад помешал мне увидеть тебя. Где ты находился?

   – В твоей свите, великий царь, за твоей спиной.

   – Ах да, действительно, – согласился Ксеркс, – но я всё-таки хочу поговорить с тобой прямо сейчас, потому что не могу уснуть. А ты крепко спишь?

   – Как случается, государь.

   – А кошмары у тебя бывают? И часто ли ты видишь сны? Твоя мать видела во сне многое, разве не так? И разве сам ты не дитя сна?

   – Моя мать, которую многие обвиняли в том, что она спит с погонщиком мулов, – начал Демарат, пожалуй, излишне сухим тоном, – родила меня на самом деле после того, как ей привиделся во сне герой Астрабак. И если я не сын Аристона, царя Спарты, в чём лично я сомневаюсь потому, что добрая матушка родила меня раньше положенного срока, – значит, меня породила тень названного героя Астрабака, приснившегося ей.

   – Странная история, – рассеянно проговорил Ксеркс. – Ко мне нередко приходят странные сны, как и к дяде моему Артабану. Мне приснилось, что боги требуют, чтобы я начал войну с Грецией. Скажи мне честно, Демарат, как ты считаешь... Можешь ли ты просто представить себе, чтобы у греков и западных племён, пребывающих в вечных сварах и раздорах, нашлись силы... противостоять моему войску?

   – О, царь! – ответил Демарат. – Хочешь ли ты, чтобы сейчас, посреди ночного безмолвия, переводя взгляд с твоих кораблей на рать, я обратился к твоему слуху со сладкими и льстивыми речами?

   – Нет, Демарат, говори мне правду.

   – Тогда слушай, великий царь, – ответил спартанец. – Греки никогда не предложат тебе землю и воду. Они даже не станут выслушивать твои предложения.

   – В самом деле?

   – Напротив, они выйдут навстречу тебе.

   – Что ты хочешь этим сказать?

   – Они выйдут на битву с тобой.

   – Все греки?

   – Лакедемоняне, мой народ, поступит именно так, даже если все остальные покорятся тебе.

   – Многочисленны ли твои лакедемоняне?

   – Не спрашивай меня об их числе, о, царь. Пусть их будет всего только тысяча, они сумеют победить тебя. Пусть их окажется всего лишь три сотни, они нападут на тебя и вырвут победу от рук твоих.

Ксеркс раздражённо усмехнулся:

   – Демарат! Готов ли ты сразиться с десятью, нет, лучше с двадцатью персами? Ибо ты царь спартанцев, и потому тебе подобает сражаться со вдвое большим количеством противников. Слушай меня, Демарат. Если все твои греки и лакедемоняне похожи на тебя, сына сонного видения, если только и впрямь не погонщика мулов, тогда, боюсь, слова твои окажутся пустой похвальбой. Я уже видел и греков и лакедемонян. И скажу, что они не произвели на меня особого впечатления. К тому же у них нет царей, нет войска. А ты видел моих Бессмертных? Любой из них легко справится с тремя твоими спартанцами, особенно если сзади будет стоять десятник с кнутом. Нет! Даже если всех было столько же, сколько нас, потому что... ну, погляди на моё войско, на мой флот!

И Ксеркс указал на безграничный морской и сухопутный простор, освещённый одними лишь звёздами.

   – Великий царь, – невозмутимо продолжил Демарат, – правда не доставит тебе удовольствия. Но спартанцы именно таковы, какими я описал их тебе. Я вынужден относиться к ним справедливо, невзирая на то что они причинили мне множество неприятностей. Они не уважали мои права, они убили мою мать, они сделали меня бесправным изгнанником. Твой отец Дарий...

   – Да, мой незабвенный родитель! – взволнованно воскликнул Ксеркс, вспоминая о неудачном походе Дария на греков.

   – Твой незабвенный родитель, – поправился Демарат, – был милостив ко мне. Он предоставил мне дворец, дал в жёны персидскую княжну, отдал три города: Пергам, Тевфранию и Галисарп. Разве не в долгу я перед ним и его сыном?.. Нет, я не стану биться с десятью воинами. Тем не менее при необходимости я сумею справиться с одним из твоих Бессмертных. И это можно сказать о каждом спартанце. В поединке они никому не уступят, а на поле битвы, в строю, становятся непобедимыми.

Ксеркс пожал плечами.

   – Кому же они повинуются? – спросил он.

   – Закону, – ответил Демарат.

   – Закону? – переспросил удивлённый Царь Царей.

   – Закону, – повторил Демарат, – запрещающему им бежать с поля сражения.

Ксеркс громко расхохотался. А потом он встал и потянул Демарата за рукав. Вместе они подошли к краю террасы. Ксеркс поглядел вдаль, и рука его вновь описала плавную дугу.

   – Это немыслимо, – проговорил он.

   – Да свершится всё по твоей воле, великий царь, – пожелал Демарат.

Ксеркс направился внутрь дворца, даже не поглядев на Демарата.

Это была первая из его бессонных ночей.