Текст книги "Господин посол"

Автор книги: Уильям Харрингтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

И Фрэнк, отчаянно фальшивя, почти фальцетом, спел песенку отца мотивчик из "Индейки на соломе":

Как-то жил чудак-старик

С деревянною ногой;

Он к каталке не привык

И доволен был судьбой.

Подобрал он горсть болтов,

Две консервных банки,

Смастерил грузовичок

И катал как в танке.

Он рассмеялся, повернулся к Патрисии и увидел, что та тоже смеется.

Они остановились на перекрестке и ещё раз получили шанс рассмотреть человека в "мерседесе". Патрисия встала почти впритык. Посол разговаривал с помощником, который, похоже, сопровождал его повсюду. Помощник сидел лицом к послу, весь почтительность и внимание, тогда как посол смотрел вперед и, кажется, ни разу к нему не повернулся.

Через некоторое время Фрэнк потерял к ним интерес и заговорил снова.

– Я вчера нашел латунь для полицейских блях. Немного отполировать, и готово.

– Как ты считаешь, скоро мы сможем им заняться? – спросил Джош.

– Я как раз собирался спросить у тебя, – хмыкнул Фрэнк. У нас ещё есть чем заняться, но пора думать о дне "Икс".

Не успели смениться огни светофора, как "мерседес" сорвался с места и помчался на север. И снова он не свернул на запад ни на 63-ей, ни на 65-й. И снова Лал Али Хаваб катил отнюдь не в консульство. Патрисия держалась прямо за "мерседесом".

– Это, конечно, не мое дело, – заметил Фрэнк, – но вы уже решили, как будете выбираться из города, когда получите деньги?

– Кое-какие планы у нас есть, – заверил Джош. – А у тебя?

– Лучше о них забудьте, – буркнул Фрэнк. – Все остальное не имеет смысла, если после этого не убраться подальше. И это может оказаться самой сложной, самой опасной частью операции. Вся страна будет знать, кто мы. Нас станет искать каждый коп от фэбээровца до сельского шерифа.

– Я всегда хотела, чтобы мой потрет красовался на каждой почте, улыбнулась Патрисия. – Уж лучше там, чем в канаве на Восьмой авеню, а, Фрэнк?

Фрэнк пропустил её слова мимо ушей.

– Я думаю, уносить отсюда ноги – это та часть операции, в которой я не собираюсь составлять вам компанию. Ведь таким был уговор, верно? Как только деньги попадут нам в руки, партнерству нашему конец.

Патрисия сверкнула глазами и холодно подтвердила:

– Верно.

Тут Фрэнк замялся.

– Но... мне очень не хотелось бы, чтобы Пэтти угодила за решетку. И ты, Джош, тоже.

– Мне тоже не хотелось бы, чтобы ты отправился в тюрьму, – с легким сарказмом согласилась Патрисия.

– У нас есть друзья, – сказал Джош. – У таких, как мы, друзья есть везде. Ты говоришь, наши имена станут известны повсюду. Правильно, станут. Повсюду. Для многих мы станем героями, и они захотят нам помочь. Сделают все, что смогут.

Фрэнк покачал головой.

– И чем на большее число друзей вы надеетесь, тем больше у вас шансов влипнуть.

– Наши люди не предадут, – возразила Патрисия. – Мы знаем, что делаем.

Фрэнк посмотрел на Джоша, потом на нее.

– Рад это слышать, – сухо буркнул он и отвернулся, разглядывая "мерседес".

– Куда ты собираешься, Фрэнк? – спросил Джош. – То есть, есть не очень...

– Туда, где смогу жить нормальной жизнью, – Фрэнк не сводил глаз с "мерседеса". – Где никто меня не знает.

– Например, в Акапулько? – спросила Патрисия.

Фрэнк пожал плечами.

– Что-нибудь вроде этого.

"Мерседес", не снижая скорости, свернул на 72-ю стрит, Патрисия неуклюже вильнула следом. На повороте шины "понтиака" завизжали, сзади сердито засигналила машина. "Мерседес" мчался на восток по 72-й, через Йорк в конец 72-й, туда, где она заканчивалась тупиком. Там он подкатил к бордюру и наконец-то остановился перед небольшим, но явно богатым жилым домом.

Патрисия развернулась в конце улицы и поехала обратно, притормозив на другой стороне улицы напротив "мерседеса"

Они следили за послом, за Лал Али Хавабом. Тот вышел из машины следом за помощником, который придержал ему дверцу. Вышел, немного постоял на улице, словно нюхая воздух, а потом быстро зашагал к дому.

"Мерседес" сорвался с места и уехал.

– Ладно, великие сыщики, – вздохнула Патрисия. – Никакой тайной тут не пахнет. У него здесь квартира.

– Может быть, – кивнул Фрэнк. – Я пойду посмотрю. Ты езжай, подберешь меня на углу.

Они подобрали его через десять минут. Фрэнк сообщил, что в холле звонка с именем Лал Али Хаваб не оказалось.

– Ну?

– Есть Рави Басу. Думаешь, это его помощник?

– Конечно, – кивнула Патрисия. – Вероятно, тот постоянно живет в Нью-Йорке. А когда приезжает Лал Али, он останавливется у Басу. Может быть, там удобнее, чем в консульстве.

– Во всяком случае, мы знаем, где его найти.

Джуди вернулась домой как раз в тот момент, когда Фрэнк с Марком уходили на Вест Уотерсайд, чтобы ещё вечерок повозиться с машинами. Она столкнулась с ними в дверях, сделала Фрэнку глубокий реверанс, ухмыльнулась и спросила, нравится ли ему, как она одета – яркое цветастое платье до лодыжек, сандалии, волосы заколоты назад.

Фрэнк хмыкнул:

– Одобряю, – и игриво шлепнул её по заднице.

Она засмеялась, но смех сразу оборвался, едва закрылась дверь. Накинув цепочку, она повернулась к Патрисии, Памеле и Джошу, кивнула и опустилась на пол возле дивана.

– Идите сюда.

Она купила хорошей травы, такой не всегда достанешь. Они по запаху определяли без труда, насколько она хороша, и это были только листья, без шишек и семян. Памела тоскливо вдыхала пряный аромат. Джуди села на корточки, расстелила перед собой газету, высыпала на неё стакан и свернула три самокрутки.

– Мы назначили ориентировочную дату, – сообщила Патрисия Джуди.

Джуди подняла голову.

– Да?

– На самом деле было несколько возможных дат, – поправил Джош. – Самая ранняя – вторник, 28 сентября – через две недели. Или в среду. Или во вторник, или в среду следующей недели.

Джуди пожала плечами.

– Фрэнку нужно несколько дней, чтобы закончить с машинами. Нам – ещё несколько дней, чтобы позаботиться о других вещах. Потом Фрэнк собирается провести две-три репетиции. Мы хотим начать в середине недели...

– В пятницу Фрэнк не станет затевать никакой авантюры, сказала Патрисия.

– Есть другие причины дождаться середины недели, – добавил Джош.

Джуди засмеялась.

– Конечно. Мы же не можем похитить человека, когда кто-то празднует Субботу.

Патрисия приняла первой самокрутку у Джуди и сильно затянулась. Она вдохнула дым и передала сигаретку Джошу. Она знала, что другие смотрят на нее. За ней наблюдали с той ночи...

– Фрэнк собирается взять свою долю денег и отправиться в Акапулько, сказала Памела.

– Господи, Акапулько? – воскликнула Джуди.

Джош кивнул.

– Или что-то вроде. Он собирается греть задницу на пляже, хлебать бурбон, загорать и набирать жирок.

– На наши деньги, – заметила Джуди. – Но мы решили, что его не отпустим?

– Решили, – кивнул Джош.

– Об этом мы давно не говорили, – заметила Патрисия.

– Короче, в Акапулько с полумиллионом, который принадлежит революции, он не поедет, – подвел черту Джош. – Можешь быть уверена.

– Как ты собираешься его остановить? – спросила Патрисия. – Мне кажется, эту часть плана мы упустили.

– Мы ничего не упустили, – возразил Джош и помахал самокруткой, которая теперь пришла к нему. Пока Патрисия подносила её к губам, чтобы вновь глубоко затянуться, он встал и вышел. Вышел лишь на мгновение в одну из спален, а когда вернулся, в руках у него был маленький коричневый саквояж – такие турагентства дарят клиентам – и на нем и в правду золотом было вытиснено название агентства. Сел он возле Патрисии.

– Не пропустили, – повторил он, взял самокрутку и глотал дым, пока открывал саквояж и вытаскивал оттуда грязную, пропахшую потом белую футболку. Когда он её развернул, девушки уставились на крошечный автоматический пистолет 25-го калибра. Джош взвесил его на ладони. Пистолет был настолько мал, что почти терялся в сжатом кулаке. Отвратительной миниатюрное орудие смерти...

Джош выпустил дым.

– У меня их три.

Патрисия покачала головой.

– Понадобится больше. У тебя хватит характера убить его?

– Нам придется его убить? – спросила Памела.

– Он будет вести себя тихо только под дулом пистолета – а может, и это не поможет, – сказала Патрисия.

Джош принялся заворачивать пистолет.

– Я думаю, достаточно просто выдать его полиции, – сказал он. – Мы прикуем Лал Али Хаваба к стене. Ну, когда мы получим деньги и его отпустим, просто посадим Фрэнка на его место, примчится полиция и найдет его.

Патрисия вздохнула.

– Кажется, я бы предпочла, чтобы его убили. Его засадят на всю жизнь.

– Тебя этот парень волнует? – недоверчиво поинтересовался Джош.

Патрисия медленно повела головой.

– Нет. Но лучше смерть, чем...

Джош застегнул молнию на саквояже и решительно её перебил:

– Ну, если у тебя появятся какие-то идеи, как забрать у него деньги и ему не повредить, дай знать. Я над этим подумаю. Но я рискую жизнью и свободой не для того, чтобы помочь Фрэнку Коффи купить несколько лет сладкой жизни в каком-нибудь буржуйском раю. Мне парень нравится, я сам его невольно даже зауважал; но мы лучше используем эти деньги. Если придется его убить, чтобы их забрать, я его убью. Если смогу забрать, не убивая, пусть живет. Но половины ему не видать.

– Верно, – поддержала Джуди.

– Скажите им, что я ушла домой, – попросила Патрисия, когда послышался скрежет ключа в замке, и дверь дернулась на короткой цепочке. Она вскочила с кушетки и рысью пустилась через холл в маленькую спальню. Она выкурила добрую часть травы Джуди, и на неё нашла апатия. Патрисия закрыла дверь и растянулась на кровати.

В гостиной Марк с Фрэнком отдыхали в компании Джоша и Памелы. У них нашлось немного виски. Это оказался скотч, но Фрэнк согласился на небольшую порцию и болтал, лениво её потягивая. Он был в хорошем расположении духа. Джош, Джуди и Памела наблюдали за ним с несколько большим чувством, нежели банальное внимание, но он ничего не замечал.

Фрэнк говорил о машинах. Говорил, что они все сделали и готовы начинать. Потом спросил про Патрисию.

Джош сказал, что она ушла домой.

Фрэнк хмыкнул: он надеется, она пойдет прямо домой, а не остановится у Изи. И добавил, что ей сейчас не нужно ничего, кроме чуточки комфорта.

Долго Фрэнк не задержался. Джош запер за ним дверь, но не уселся снова, а прошел через холл к маленькой спальне. Патрисия лежала на кровати. Темно не было, с улицы в комнату всегда пробивался неяркий свет. Он видел, что Патрисия лежит ничком. Она сняла джинсы, но оставила рубашку. Джош сел рядом и положил руку на обнаженную ягодицу. Он ощутил холодный легкий пот на её коже.

– Сукин сын! – прошептала она.

– Что случилось, крошка?

Она судорожно вздохнула.

– Нет проклятых пилюль, ни черта не осталось. Нет даже обитрола. А мне чертовски нужно...

Он ласкал её ягодицы, поглаживая каждую по очереди.

– У тебя есть то, что всегда было нужно...

– Да? Что, скажи?

Джош поднял руку и звонко её шлепнул.

– Скажем, я, – хрипло прошептал он. – Так что кончай ломаться!

Патрисия перевернулась и посмотрела на него.

– Черт возьми, – прошептала она со слезами.

Джош скинул туфли, сорвал рубашку и штаны, прыгнул в кровать и рванул её к себе...

Он чувствовал, как она расслабляется. И как потом она уснула.

Где-то среди ночи он проснулся и разбудил её тоже. Сжал в объятиях и начал целовать. Она позволяла ему ласкать себя, но её это не возбуждало. Тогда она поймала его член и занялась привычным делом.

Когда он кончил, она снова куда-то очень быстро провалилсь. Проснулась утром, когда он ещё спал, и выскользнула из квартиры, пока он не понял, что она ушла.

17 сентября

Утром Фрэнк, выйдя из квартиры, на лестнице столкнулся с Фрэдом Муроном, который поднимался наверх. Они встретились почти на улице, поэтому детектив вышел вместе с ним и согласился прогуляться до Восьмой авеню.

– Не иначе на свидание собрался, – прокомментировал Мурон при виде темно-синего костюма Фрэнка и пощупал материал на рукаве. – Ага, определенно на свидание.

Фрэнк усмехнулся.

– Может быть.

На нем была рубашка в веселую голубую и желтую полоску и широкий галстук, купленный только днем.

– Дорогой, – заметил Мурон.

Фрэнк пожал плечами.

– Да не то чтобы очень. Когда это единственное, что у тебя есть...

– Я видел тебя в сером и в коричневом, как мне кажется.

– Это был кто-то другой, – возразил Фрэнк.

Детектив вздохнул.

– Ну, ладно. Может, другой. Зрение у меня уже не то, что прежде, – он провел пальцем по тонкому острому носу и двумя пальцами потянул за подбородок. – Знаешь, моя работа – она здорово портит глаза.

– Моя тоже, – отозвался Фрэнк.

Их небрежно толкнула девушка, проскользнувшая с проезжей части между припаркованных машин. Но даже не оглянулась, чтобы извиниться.

– А чем ты сейчас занимаешься, Фрэнк? – спросил детектив. – Я знаю, ты уволился из гаража. Но мне ты ничего не говорил.

– А кому-нибудь говорил? – спросил Фрэнк. – Если это допрос...

– Это не допрос, мой мальчик.

– Рад слышать, – небрежно бросил Фрэнк.

Детектив выпрямился и посмотрел на Фрэнка с несколько новым и тревожным любопытством. Он не был уверен, смеются над ним или нет.

– Помнишь, что я говорил тебе прошлой весной? – спросил Фрэнк. – Что дела вроде того, что у нас с тобой были, подворачиваются не часто. Что их невозможно ускорить и приходится просто ждать. Что постоянно нужно их высматривать. Ну, я высматривал, но ничего не высмотрел.

– На что ты живешь?

Фрэнк глянул на в упор.

– Я не сказал, что ушел на пенсию.

– На кого-то работаешь?

Фрэнк мотнул головой.

– Только на себя. Есть несколько мелких дел. Ничего, что представляло бы интерес для тебя.

– Вздор.

– Нет, не вздор.

Их снова толкнули – на этот раз дорогу перегородила парочка девиц. Фрэнк осклабился и покачал головой. Детектив рыкнул, чтобы те убирались вон. Одна огрызнулась, что это явно все, что он умеет.

Мурон снова пощупал ткань костюма Фрэнка, но теперь отнюдь не игриво болезненно. И пожаловался:

– Ты носишь костюмы лучше моих.

Дружелюбие Фрэнка иссякало, и он бросил:

– Ладно, Фрэд, может, ты просто не в том деле.

– Я в том деле, – ответил детектив. – Только у меня нет никаких связей, кроме как по работе.

Фрэнк осторожно кивнул. Он не хотел отвечать. Хотел дождаться, пока тот скажет что-то, на что ответить легче.

– У тебя точно нет ничего, чтобы пустить через меня? спросил Мурон.

Фрэнк тонко улыбнулся. Детектив отступал.

– Точно.

– Без дураков, именно сейчас.

Фрэнк утвердительно кивнул.

– Верно. Без дураков. И ответ ты уже слышал. Но я расскажу тебе, что будет дальше: примерно с месяц я ещё поосмотрюсь, и если не увижу ничего, на чем мы вместе сможем сделать немного денег – тогда я брошу все, над чем работаю сейчас, и поищу что-нибудь для тебя. Пока не найду что-то дельное. Годится?

– Без дураков? – недоверчиво переспросил детектив.

– Без дураков.

– Ладно.

Они дошли до угла Восьмой авеню и остановились. Мурон потряс Фрэнку руку.

– Надеюсь на тебя, приятель, – сказал он. Это была угроза, но угроза невинная.

– Верно, – Фрэнк почувствовал облегчение. Довольный и улыбчивый, он шагал по Восьмой авеню, и его неудержимо тянуло свистнуть.

– Изи это понравится. Изи правда это понравится. Слушай, будто вернулись старые времена. Она пришла сюда, снимается, зарабатывает на кусок хлеба – что ещё надо? И Изи за неё не беспокоится, как раньше. Ты хорошо сделал. Изи все слышал. Это лучшее, что с ней было последнее время.

Фрэнк стоял смущенный, причем не слегка. Изи не выпускал его руку. Он закончил свою речь, но все цеплялся за руку Фрэнка и продолжал кивать.

– Еще минут десять, – повторял Изи. – Она сказала, что возьмешь её на ужин в честь её дня рождения. Слушай, подожди, посмотри на нее. Она прекрасна! Я говорю, сегодня она просто прекрасна. Сегодня ни одна из девушек не делает денег, только Патрисия. Все парни хотят её фото.

Фрэнк сел на стул, на котором всегда сидела Патрисия в ожидании посетителей.

Клиент Патрисии вышел на несколько минут раньше, и Изи сказал, что она умывается и причесывается. Когда она вышла, Фрэнк убедился, что Изи был прав. Она была ещё красивее, чем обычно. Румяное личико просто светилось так яростно терла она его холодной водой и полотенцем. Волосы расчесаны и распущены по плечам. Длинное бирюзовое ситцевое платье с юбкой по колено. И сандалии. Во впадинке не шее – эмблема "нет войне". Она выглядела именно так, как Фрэнку и хотелось.

– С днем рождения, – тихо сказал он.

Патрисия кивнула. Ее улыбка была слишком призрачной, почти незаметной.

– Ну, что говорил тебе Изи? Красавица!

Она благодарно улыбнулась старику.

– Куда идете отмечать? – спросил Изи.

На этот раз Патрисия ехидно ухмыльнулась:

– Слышал о местечке под названием "БиСи"?

Изи качнул головой и невинно поинтересовался:

– Большая суматоха?

Она расхохоталась.

– Нет. Кое-что другое.

– Я хотел повести её в "Американу", – оправдывался Фрэнк.

– Слушать Бобби Джентри, – заливалась Патрисия.

Фрэнк поймал такси. Ей пришлось объяснять водителю дорогу. Тот тоже ни разу не слышал о заведении под названием "БиСи". Оказывается, это к югу от площади Вашингтона, недалеко от Провинстаунского театра.

Нет, не в такое место Фрэнк хотел её сводить. Они сидели рядом с косматым бородатым парнем. Стулья привинчены к бетонному полу. Воздух насквозь прокурен, пронизан пурпурными огнями и чересчур громкими пересудами странных существ за соседними столиками. Мяса не подавали, только овощи, злаки да орехи. Ничего спиртного, только пиво и эль. Была ещё маленькая сцена, где, очевидно, кто-то собирался выступать, но позже. И ничто не давало понять, что это могло быть за программа. Фрэнк оказался там единственным мужчиной при пиджаке и галстуке.

– Хочешь знать, что означает "БиСи"? – спросила она.

– Было бы любопытно.

– Бисексуалы.

Он оглядел своих соседей, чавкающих орехами и сырыми зернами, и проворчал:

– Нужно было догадаться.

– Они такие интересные...

– У меня от них мурашки.

Патрисия улыбнулась, и это была самая естественная улыбка, какую он до сих пор видел.

– У меня тоже.

Он снова огляделся.

– Чистый зверинец.

Программа состояла из чтения стихов. Читали мужчины, переодетые женщинами. Женщины, переодетые в мужчин. И кто-то неопределенного пола.

Фрэнка заинтересовала парочка, назвавшаяся Валентином и Валентиной. Оба были по пояс голыми, но когда они уходили со сцены, он все ещё не был уверен, кто из них Валентина, а кто – Валентин. Стихи казались непонятными, но существа за соседними столиками визжали, впадали в экстаз и долго неистово аплодировали. Скептичный по натуре, Фрэнк не мог не забавляться. Через некоторое время он смеялся, когда хотел засмеяться, и если существо глазело на него, он так же нахально глазел в ответ.

Патрисия от души забавлялась. Она неохотно ковырялась в еде и съела едва ли кусочек. Зато выпила несколько больших графинов эля. По большей части было слишком шумно – или слишком тихо – чтобы разговаривать, и она просто сидела с блаженной улыбкой, расслабившись и принимая все вокруг. Похоже, она слушала некоторые стихи. Фрэнку показалось, что слушала.

Часа через два она предложила уйти. На улице Патрисия уже хотела нырнуть в подземку, но Фрэнк решил поймать такси. Тех поблизости видно не было, и они зашагали к Шестой авеню, высматривая машину.

– Ты не голодна? – спросил он.

Патрисия качнула головой.

– Приняла что-то, что подавило аппетит?

Она сердито сверкнула глазами, но ярость мгновенно расстаяла и она созналась:

– Совсем чуть-чуть.

– Что?

– То, что могу себе позволить. Три таблетки.

Фрэнк мотнул головой.

– Не можешь найти в жизни ничего другого?

– Чего?

Фрэнк стиснул зубы, пытаясь удержать вздымающийся гнев.

Патрисия вздохнула.

– Не знаю.

Фрэнк остановился на тротуаре.

– Прежде чем мы найдем такси, – начал он, – позволь тебе сказать.

Он остановился. Она прошла пару шагов и остановилась чуть в стороне. Он придвинулся ближе.

– Сегодня я хочу с тобой поговорить. Правда, ведь у меня ни разу не было возможность остаться с тобой наедине. Мой друг на этот вечер уступил квартиру. У меня грязно. А там хорошо. Пойдем? Выпьем, поговорим?

Патрисия лизнула губы и нахмурилась, что-то решая про себя. Потом пожала плечами.

– Ладно, Фрэнк.

Это была квартира Адели. Хозяйка ночевала у Фрэнка. Обошлось это ему в полсотни долларов

Патрисии у Адель понравилось. Фрэнк знал это наверняка. Она ходила по квартире, разглядывала гравюры и книги. Он видел, что она исследует все вокруг и в некотором роде обживается, как будто квартира стала её.

– Это квартира женщины, – заключила Патрисия.

– Да. Мартини хочешь?

Он дал Адели денег, чтобы та прикупила пару бутылок – четверть галлона "Олд крю" ему и четверть галлона "гордона" для Патрисии. Рядом с джином Адель оставила лимон и даже нож, чтобы его очистить.

Когда он вернулся в гостиную, Патрисия сидела на том самом диване, где им с Аделью несколько раз довелось совокупляться – в те дни, когда они впервые встретились, во времена аферы с бланками рецептов.

Войдя с напитками, Фрэнк заметил, что Патрисия смотрит на него с пристальным любопытством. Он ждал опасений, но не заметил ни малейших признаков.

Она забрала у него мартини, небрежно кивнула вместо тоста и сделала большой глоток ледяной душистой жидкости. Он отхлебнул "Олд Крю" и сел рядом. Совсем близко.

– Ты был женат, Фрэнк? – спросила Патрисия. Выпятив губы, она смаковала мартини и полностью ушла в свои ощущения. Она и спрашивала невнимательно, даже не глядя на него.

Он качнул головой.

– Ты же знаешь, как у меня все было. Как я вообще мог жениться?

– А хотел?

– Конечно.

Она подняла глаза.

– Ты очень буржуазный парень, – мягко заметила она без всякого намека на издевку. – Образец американской мечты. Вилли Ломан из Коза Ностры.

Фрэнк пожал плечами, не желая показывать, что такой поворот разговора ему не по нутру.

– Не знаю, что все это значит, – буркнул он, – но принимаю.

– Я не хочу тебя унизить, – поспешно поправилась она.

– Ладно. Все равно я унижен. Американская мечта! Да в задницу! Я никогда ни кусочка от неё не имел. И никогда не получу.

– Ты хочешь быть богатым. Мне кажется, ты был бы счастлив, выйди все по плану.

Он кивнул и вздохнул.

– Я думаю, я все верно решил. Я видел одно место, когда служил в Европе в ВВС, и очень долго о нем думал. Когда был за решеткой. И на свободе тоже. Думал, что смогу туда уехать, и никто не будет знать, кто я, и никто никогда не станет мне надоедать. Это красивое место. Тихое. Тебе там понравится.

– А как ты собираешься решить проблемы с паспортом и все такое? поинтересовалась она.

– Были бы деньги, и все в порядке.

Патрисия подняла бокал и кивнула ему.

– Надеюсь, Фрэнк, – тихо сказала она.

Он выпил вместе с ней. Пока бокалы были подняты, он пристально вгляделся ей в лицо, в последний раз оценивая её настроение, прежде чем высказать то, что было у него на уме. А потом сказал:

– Слушай, Пэтти... Ваша затея... твоя и твоих друзей... Все это нереально. Ничего не получится, и рано или поздно вы кончите за решеткой. Тебя посадят на... О, Господи, на годы и годы! Вот почему я хочу тебя уговорить... уехать со мной. Там ты можешь быть счастлива. Тебе будет хорошо, Пэтти. Я всегда буду добр с тобой, и все будет хорошо, и ты будешь счастлива.

Патрисия держала бокал с мартини между расправленных ладоней и не сводила с него глаз.

– Я ждала, что ты это скажешь, – мягко произнесла она. Когда сегодня ты попросил пойти с тобой, я знала, что последует какое-то предложение. Отправиться с тобой в постель – или вот это. По правде говоря, знала и раньше. Знала, ещё когда ты пригласил меня на ужин в честь дня рождения. Я думала, что мне тебе ответить, но до сих пор не знаю. Не знаю, что тебе сказать.

– Тебе не нужно что-то говорить прямо сейчас.

– Нет, нужно. И прямо сейчас. Не так уж много времени осталось до конца света.

– Ладно. Ты сделаешь для меня одну вещь? – спросил он.

– Отправиться с тобой в постель? – равнодушно улыбнулась она.

– Мне очень этого хотелось бы. Но не про то речь. Вот чего я от тебя хочу: разреши оформить на тебя фальшивый паспорт. Тебе нужно сфотографироваться. Скажем, в темном парике; потом, если паспорт действительно понадобится, придется перекраситься. Я знаю парня, который все устроит за пару тысяч. Считай, я ставлю эти деньги на удачу – вдруг ты решишь со мной уехать? А окончательно решить ты можешь позже.

Патрисия вздохнула и кивнула.

– Ладно, Фрэнк, на это я согласна.

Пока он делал ей второй мартини и наливал себе по новой виски, она включила музыкальный центр и настроила его на волну станции WQXR. Комнату наполнила тихая музыка – сложная музыка без различимой для него мелодии или ритма, но с ощутимой энергией, которая явно волновала Патрисию и интриговала его. Это была симфония Брукнера. Фрэнк понятия не имел, кто это, но слушал с уважением, потому что это было частичкой её жизни, пусть даже выше его понимания.

Пока звучала симфония, они почти не разговаривали. Он только придвинулся к ней поближе и полуобнял, она прислонилась к нему и опустила голову ему на плечо. Бокалы опустели, и он налил по третьей порции.

Он любовался её телом, но ни разу её не тронул. Кроме той ночи, во время стычки со Скоттом неделю назад, он видел фотографии, сделанные в студии Изи. В тот вечер, когда он нашел их на улице, одну он разорвал у неё на глазах, но две оставшиеся сохранил и унес домой. Ему хотелось приласкать её. Но когда рука его легонько соскользнула ей на грудь, она осторожно её оттолкнула. Улыбнулась, но оттолкнула.

Музыка стихла. Мягкий, глубокий, волнующий голос долго что-то говорил, потом зазвучала другая музыка. Казалось, она ей тоже нравилась. Фрэнк уже думал, что музыка будет владеть её вниманием всю ночь.

Но нет: внезапно, пока музыка ещё играла, Патрисия взглянула на него и спросила, с какой стати она должна захотеть поехать с ним в Европу.

– Мне придется бросить все, что для меня важно. Ты думаешь, что сможешь это заменить?

– Я смогу сделать тебя счастливой, – твердо ответил он.

Она пожала плечами.

– Ну, если я что-то о тебе и знаю, так что когда ты что-то решил, то сделаешь.

Она замолчала, оставив его в недоумении. Он долго думал над её словами, и когда музыка затихла вновь, спросил, пойдет ли она с ним в постель.

Она даже не подняла глаз. Только жадно глотнула из бокала и ответила:

– Пожалуй, да.

Потом в последний раз хлебнула мартини, встала и направилась в спальню. Пока он выключал аппаратуру и свет в гостиной, она присела на постель и через голову стянула платье. Когда он зашел в спальню, она без одежды показалась даже более прекрасной, чем в его мечтах или воспоминаниях.

– Лучше б ты музыку оставил, – сказала она.

Пришлось вернуться в гостиную и снова все включить, а она так же сидела на краю и ждала. Она внимательно следила, как он раздевается – он видел её взгляд в зеркале шкафа. Видел, как её смешит, что он аккуратно вешает одежду на спинку стула. Видел, как гаснет её улыбка по мере того, как он раздевается и она впервые видит его смуглое, волосатое, мускулистое тело.

Когда он повернулся, её глаза немедленно скользнули вниз, на его член, и когда он подошел к кровати и сел рядом, она не отрывала откровенно заинтересованного и ничуть не смущенного взгляда. Короткий, толстый, необрезанный, тот пребывал в крайнем возбуждении. Ярко-розовая набухшая головка распирала коричневатый обод крайней плоти.

Ее внимание отвлек рваный белый шрам на его бедре. Она коснулась его пальцем.

– Заработал в Германии, – сказал он.

– Немцы?

Он качнул головой.

– Военная тюрьма.

Он поцеловал её. Она не ответила на поцелуй, но уже не мешала его ладони накрывать её груди, и когда он нежно сжал соски большим и указательным пальцами, они затвердели, набухли и сморщились. Теперь ему было что взять губами и ласкать кончиком языка.

Патрисия не сопротивлялась, когда он толкнул её на кровать, занес её ноги и лег рядом. Он лежал на боку, чтобы удобнее было посасывать и лизать её соски. Потом потянул её руку к члену, она охотно его приняла и принялась ласкать.

Она уже была возбуждена. Крупные лоснящиеся соски покрылись коричневыми складками с твердыми бутонами. Горячее тело стало влажным от пота. Она его поцеловала – но не нежно и ласково, как пробовал он, а яростно, с открытым ртом и ищущим языком. Потом потерла его член о волосы в промежности, и ему пришлось удержаться, чтобы не войти в нее.

Патрисия перевернулась на спину и широко раскинула ноги. Он взгромоздился сверху, она схватила его член и сама втолкнула в себя. Потом долго возилась и изгибалась, чтобы заправить его глубже и плотнее. Фрэнк понимал, чего ей нужно, и отвечал мощными ударами. Их бедра, животы громко и мокро шлепали друг по другу; открыв глаза, она блаженно улыбалась.

Уже добравшись до вершины, она почувствовала, что он тоже на подходе, ногами обхватила его ягодицы и крепко сжала, пока он содрогался в долгих изнурительных спазмах. Она не разжимала ног и обвила руками плечи, чтобы всей тяжестью навалить его на себя. И продолжала так держать, распластывая на себе и не пуская, пока последний спазм не кончился и из него не вытекла самая последняя капля.

Только к утру они попытались заснуть. Всю ночь они без сна лежали рядом. Почти не разговаривали, только о том, что было. Она смеялась, когда оказалось, что он стер локти и колени о жесткие простыни. Он смеялся вместе с ней, когда к утру дошел до такого изнеможения, что никак не мог не мог кончить. Он даже не мечтал, что она пробудет с ним так долго, и не мечтал, что она будет счастлива всю ночь. В фантазиях это всегда представлялось ему серьезной работой, которая быстро кончается, а потом идет душевный разговор. Все прошло настолько удивительно, что оставалось загадкой. Но так было лучше. И он был этому рад.

Когда рассвело, они в последний раз расправили простыни и вместе отправились под душ. Они мыли друг друга. Она встала на колени и подставила голову под струи душа, пока намыливала и смывала его член и волосы вокруг. Потом они друг друга вытерли. Она поцеловала его в рот, и в живот, и в низ живота, пока терла полотенцем. Он целовал её всю, пока вытирал. Она прижимала его близко-близко и кусала ему губы.

Вернувшись в постель, они взбили подушки и легли на спину бок о бок, понимая, что очень скоро придет сон. Он повернул к ней голову, чтобы видеть её уставленные в потолок широко раскрытые чуть задумчивые глаза.

– Пэтти, – ласково сказал он. – Я люблю тебя.

Она сжала его руку.

– В таком случае, Фрэнк, – прошептала она, – сделай мне одолжение...

– Конечно. Все, что хочешь.

– Перестань называть меня Пэтти.

24 сентября

Блондинка в весьма откровенных голубых шортах прижалась к тюремной решетке.

– Эй, пойди сюда! – окликнула она седую толстуху, восседавшую за столом в конце коридора. – Пойди сюда, сестренка. Я не шучу.

Толстуха в конце концов подняла глаза от книги в мягком переплете и буркнула: