Текст книги "Господин посол"

Автор книги: Уильям Харрингтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Водитель обернулся и пристально на неё посмотрел.

– Вы уверены, что сможете заплатить? – спросил он. Это был морщинистый и заросший щетиной седой старик со свисающей из уголка рта сигаретой.

– Конечно смогу. А в чем дело?

Шофер пожал плечами.

– Иногда лучше спросить...

Некоторое время он продолжал на неё смотреть, очевидно, чтобы удостовериться, что она действительно может себе это позволить. Потом наконец отвернулся и включил счетчик.

Патрисия забилась в уголок, где, как ей казалось, она не видна будет шоферу в зеркало.

Тот втиснул машину среди множества других, бормоча что-то под нос, когда другой таксист оттеснил его и не хотел пропускать в ряд. Он бормотал все громче и отчетливее, и наконец это бормотание переросло в обращенный к ней вопрос.

– Жестокий город, верно?

Она кивнула.

– Да, мир суров.

– Я вожу такси с 1938 года, – сообщил старик. – Все переменилось. И только к худшему. Город стал грязным и жестоким. Меня шесть раз грабили. Пять из них – за последние два года. Один раз к приставили пистолет к спине. Ниггер пытался меня убить. Забрал все деньги, вылез из такси, развернулся и выстрелил в меня... Просто верх низости. В этом городе есть районы, куда я ни за что не поеду. Можете вызвать полицию, чтобы меня заставить, но я все равно не поеду. Там небезопасно.

Внезапный порыв заставил Патрисию задать ему вопрос.

– А что вы думаете о громком похищении на днях?

– Вы про того индуса, как его там, посла? Ага, это дело ловко провернули. Прошлой ночью я вез фэбээровца. Он не признался бы, но у меня глаз – как рентген; так вот, он работает над этим случаем. Черт, он попусту тратит время. Их никогда не поймают.

– Вы думаете, нет?

– Дьявол, конечно нет. И того маленького ублюдка наверняка уже зарыли. А если ещё нет, то зароют. Никто никогда его больше живым не увидит.

– А как насчет выкупа?

– Его никогда не заплатят. Индия? Черт, вы же знаете, жизнь в таких странах ничего не стоит, совсем не то, что у нас. Дьявол, они не дадут миллиона долларов и за миллион послов. Так что ждите больше. Только у них и забот...

– Вы правда думаете, что похитителей не поймают?

– Ну... – таксист пожал плечами. – Все может быть. Одно скажу наверняка, я сам им не завидую. Слышали, как президент Соединенных Штатов называл их предателями? Предатели, Бог мой. Тут разговор нешуточный.

– Он сошел с ума, – буркнула Патрисия.

– Он просто обоссался, – ответил таксист. – Сказал, что это ставит под угрозу наши отношения с другими странами. Полнейшая чушь. Но он обделался. И вот увидите, где он окажется. Увидите.

Патрисия расслабилась. Она уже начала было жалеть о своем порыве, но сейчас успокоилась, уселась поудобнее и спокойно наблюдала за машинами, несущимися вместе с ними на север. А таксист продолжал трепаться, не нуждаясь в её поддержке и постоянно меняя тему.

Когда он высаживал её на 85-й улице, казалось, ему жалко было её отпускать, так понравилось её внимание.

Адрес на 85-й улице оказался адресом квартиры Саймона. Саймон её уже ждал.

– Что-нибудь выпьешь? – спросил он. – У меня есть почти все. Только назови.

– Мартини, – попросила она.

Саймон кивнул, подошел к бару и занялся напитками, но сам тем временем не спускал с неё глаз, и смотрел куда дольше, чем позволяла учтивость. Он был настолько показушно независимым, что она сразу заключила, что он изо всех сил пытается держать лицо.

Саймон был в красивом голубом кашемировый пуловере, поверх которого выпустил воротничок белой рубашки, и в аккуратно отглаженных брюках. Она буквально кожей ощущала тяжелый запах его то ли одеколона, то ли лосьона после бритья. Фрэнк сказал, что ему пятьдесят пять, и что, возможно, он из голубых. Она могла поверить в первое по его седеющим волосам, тяжелым векам и морщинистому лицу, но по поводу второго мнение у неё не сложилось.

– А над тобой неплохо поработали, – похвалил Саймон. Выглядишь как картинка.

Именно потому она сюда пришла: чтобы посмотреть, насколько она теперь напоминает девушку с фотографии в паспорте, где её сняли в каштановом парике и с таким же гримом. Кроме того, нужно было забрать деньги для Фрэнка.

– Даже если ты на фото и похожа, ты достаточно сильно переменилась, чтобы чувствовать себя в безопасности, – заметил Саймон. И, подавив ухмылку, добавил: – А тебе крупно повезло, что ни одна из опубликованных фотографий не позволяет судить о тебе самой.

Сегодня в утренней "Ньюс" напечатали её фотографию, снятую в студии Изи – утрированно вызывающая поза с черными "цензурными" полосками поперек груди и бедер. Но опять же, по такому фото никто не смог бы её опознать.

Саймон налил им обоим мартини и сел лицом к ней в потертое плюшевое кресло..

– Ваше здоровье, – сказал он, не сводя с неё глаз.

– Паспорт у вас? – спросила она. Ей было неуютно, она немного нервничала.

– Да.

Поставив бокал, он подошел к старинному секретеру у окна и отпер ящик маленьким медным ключиком, который достал из кармана. Принес ей паспорт и стоял над ней, пока она изучала документ.

Как он был сделан, она не имела ни малейшего понятия, но на её взгляд, он был неотличим от того, по которому она ездила в Европу с матерью шесть лет назад. Выдан он был на имя Элизабет Дж. Харрисон, а фотография была её – в каштановом парике, который Фрэнк купил специально для этого.

– Вам нужно отработать эту подпись, – посоветовал Саймон и отхлебнул мартини. – Так вам придется подписываться постоянно.

– Фотография... – начала она.

– Да. Я думаю, нужно наложить тени потемнее. Видимо, они были у вас в тот день, когда снимали.

– Я просто тогда очень устала, – созналась она.

– Гм-м... Ну, в любом случае, немного теней под глазами... И волосы стоит подрезать чуть покороче.

Патрисия кивнула.

– Нет, по зрелому размышлению, скорее нет, – передумал Саймон. – Не нужно превращаться в безупречную копию фотографии. Как вы заметили, паспорт датирован прошлым годом. За это время ваша прическа должна была измениться. Нет, я думаю, с капелькой теней под глазами, чтобы глаза чуть больше походили на снимок, будет в самый раз.

Она вернула паспорт и заметила:

– Кто-то неплохо поработал.

Саймон кивнул с деланной скромностью, словно гордясь своей работой.

– Это дорого стоит, – сказала она. – Но стоит того.

Саймон наморщил лоб, пошевелил бровями и кивнул в знак согласия.

– Документ вроде этого стоит миллиона долларов. Хотите посмотреть на паспорт Фрэнка?

Она качнула головой.

– Я оставлю его здесь, ладно?

– Именно так мне Фрэнк и говорил.

– Хорошо, – она протянула паспорт. – И мне нужно взять для Фрэнка деньги.

– Да. Тысяча долларов уже готова.

Он убрал паспорт в ящик секретера и снова запер его с помощью маленького медного ключа. Из другого, незапертого, достал конверт с наличными.

– Нужна расписка? – спросила она.

Он покачал головой.

– Если Фрэнк вам верит, то и я тоже, – и снова поднял бокал.

Патрисия опустила конверт в сумочку и взяла свой мартини. Ей казалось, что Фрэнк слишком доверяет этому ухоженному и благоухающему прощелыге, и она холодно парировала его оценивающий взгляд.

– Ваши билеты будут у меня, как только Фрэнк назовет дату, – заверил Саймон.

– До Ниццы?

Саймон кивнул.

– Рейс "Панамерикен" до Ниццы, – он вздохнул. – Хотелось бы и мне это позволить. Мне до чертиков разонравилась эта страна, и хочется куда-нибудь убраться и провести там весь остаток жизни. Вас ждет там более чем удовольствие – на миллион-то долларов!

– На полмиллиона, – рассеянно и машинально поправила его Патрисия.

И вдруг заметила, как лицо Саймона перекосилось от испуга, пока он с видимым усилием не овладел собой, не улыбнулся и с деланной небрежностью не согласился:

– Да, конечно. Полмиллиона.

Она шла по улице, высматривая такси, и вдруг припомнила ту мгновенную панику Саймона. Ей не хотелось верить в то, что это могло значить, но вариантов не было.

Ладно... Надо быть дурой, чтобы этому удивляться, – сказала она себе. А что она сама говорила Джошу только пару дней назад? Что не надо думать, будто только они способны на предательство.

А она-то уже решила было предостеречь Фрэнка о заговоре с целью отнять его полмиллиона! Она до такой степени о нем заботилась, хотя сама ещё не решила ехать с ним на юг Франции. Нет, право, он заслужил свою долю за то, что уже сделал, и мысль о том, что у него все отберут, оскорбляло её чувство справедливости. Но мысль о том, что он заберет все, ничего не оставив на нужды революции, оскорбляла её ещё больше.

Она уже начинала прикидывать, как бы им с Фрэнком сорваться с частью денег, которых бы хватило на жизнь, сколько бы ни пришлось скрываться. А остальное пустить на великие дела. К тому же это бы позволило избежать столкновения Фрэнка с Джошем. Если Фрэнк и Джош готовы были предать друг друга, она была хуже их обоих, потому что каждого заставляла верить, что предаст другого. А на самом деле до сих пор не знала, кого...

Прошлой ночью по телевидению показывали её мать, и та призывала Патрисию вернуться на путь истинный. Она сказала:

– Патрисия, эти люди тебя одурачили, они тебя просто используют. Ты не понимаешь, что делаешь. Ты по самые уши увязла в афере, смысла которой не понимаешь.

Все остальные долго хохотали, а Патрисия выругалась и выключила телевизор, не дослушав. Сегодня Тедди уехала рожать своего первенца – и счастье плескалось в каждом её движении. У неё впереди не было ничего труднее, чем родовые схватки, а потом месяцы и годы безмятежной весьма незатейливой жизни. Памеле предстояло вот-вот родить своего отпрыска в куда более трудных обстоятельствах, потому что и она, и Марк были всецело поглощены их общим делом. Которого – Патрисия это уже поняла – она до конца не понимала.

Она присоединилась к их компании, потому что Джош, и Марк, и Памела умудрились остаться настоящими в том мире, где от большинства людей так и несло фальшью. Потому что она верила в их правоту. Да, они все ещё были правы. Но что-то и в них было не так, и может именно Фрэнк с его грубоватой, простоватой честностью знал, что именно. Или, быть может, именно его способ обо всем этом думать определял правильное для них и неправильное для Фрэнка, а что правильно для Фрэнка – то неправильно для них. В любом случае, все полетело к чертям.

Патрисия остановилась на углу 77-й и Пятой авеню, полезла в сумочку и нащупала все, что у неё осталось: два фальшивых рецептурных бланка, которые месяц назад Скотт купил у Фрэнка. Она дошла до Мэдисон, где по соседству с больницей Ленокс Хилл надеялась обнаружить аптеку. Так и оказалось. Прислонившись к крылу стоявшего автомобиля она шариковой ручкой старательно вывела:

"Эскатрол 20мг, 30 таблеток."

Марк с Памелой устроили себе долгую сьесту и теперь не собирались ложиться раньше двух-трех утра. Поэтому постель на несколько часов досталась Фрэнку и Патрисии. Около семи Фрэнк прошел ванную и отправился в спальню, поджидая её.

Он был доволен. Все шло по плану. Полиция за четыре дня их не нашла, значит вряд ли отыщет вообще. Завтра истекает срок, назначенный в манифесте, и деньги могут оказаться в их в руках в течение ближайших дней. Он был горд той немудреной процедурой, которую придумал, чтобы забрать их и при этом не попасться. Через какую-то неделю он уже будет во Франции.

Патрисия с ним спит. Кроме секса она давала ему куда большее. По ночам она ласково прижималась к нему, как к возлюбленному. Из этого он заключил, что она поедет с ним. Правда, он не был уверен, как она среагирует, когда он заберет все деньги, целый миллион, и постоянно думал, как бы убрать её подальше в решающий момент. Да, они могут вместе лететь во Францию, но знать про миллион ей вовсе не обязательно.

Патрисия опаздывала. Она должна была вернуться часа через полтора, примерно в семь тридцать. В половине девятого Фрэнк вылез из постели и позвонил Саймону. От него она ушла сразу после семи.

В гостиной Джош и Джуди баловались травкой, лениво развалившись на кушетке. Они смотрели, как он набирает номер. Фрэнк положил трубку, повернулся к ним и сказал:

– У нас проблемы.

Расслабившийся Джош соображал очень медленно.

– Патрисия? – лениво поинтересовался он.

– Она уже на час опаздывает, – мрачно буркнул Фрэнк.

– Нам будет легче понять, в чем дело, если ты скажешь, куда она пошла, – сказала Джуди.

– Какая разница! – нетерпеливо огрызнулся Фрэнк. – Оттуда она ушла больше часа назад.

– И что ты думаешь? – спросил Джош. – Ее поймали копы?

– Нет, так я не думаю, – отрезал Фрэнк. Вот что ему не нравилось в марихуане: парочка начинала тормозить и в то же время с пьяной бравадой бросала ему вызов. – Если бы я думал, что есть хоть малейший шанс попасться, я бы её туда не отпустил.

Джош пожал плечами и, казалось, прогнал от себя эти мысли.

– Ну, тогда... – так же лениво начал он.

– Если копы её все же схватили, – продолжал Фрэнк, – понадобится не больше часа, чтобы заставить её сказать, где мы. Неплохо бы на некоторое время отсюда смыться.

– Смыться? – взвизгнула Джуди, неожиданно подпрыгнув. Отсюда? Какого черта ты несешь?

– Недалеко, – пояснил Фрэнк. – На улицу, откуда нам будет видна квартира. Мы увидим, если появятся копы, а нас они не поймают. Подождем, пока не вернется Патрисия.

– А что, если она не вернется? – спросил Джош.

– Если она не покажется, скажем, до полуночи, – протянул Фрэнк, – я бы сказал, что нам пора уносить ноги.

Джош с Джуди продолжали валяться на диване, но напряженная настороженность победила действие травы. На Фрэнка они смотрели скептически и враждебно. Некоторое время он отвечал им тем же. Из спальни он вышел босой и полуголый; крепкий и мускулистый, он явно выигрывал в сравнении с Джошем. Джош уступил, спустил ноги на пол и сел прямо.

– Что будем делать в это время с послом и Николь? – спросил Джош. Вопрос был скорее уступкой; он заранее признавал то, что скажет Фрэнк, и готов был сделать то, что он скажет.

– То же, что делали, когда заявилась Тедди, – сказал Фрэнк. – Не надо, чтобы они знали, что остаются одни. Пусть думают, что мы все ещё здесь, с гостями. Оставьте включенным телевизор, пусть они слышат звук.

Пока Джош одевался, Марк помог Фрэнку сковать пленникам руки и заткнуть рты, а Джуди с Памелой ждали в гостиной, с трудом веря, что сейчас им придется покинуть привычное убежище.

Посол все переносил стоически. Он не сказал ни слова, смирившись, что ему сковывают руки и крепко связывают вместе лодыжки. Николь тоже не сказала ни слова, пока к ней не подошел Фрэнк с широким белым пластырем. Тогда она взмолилась не затыкать ей рот.

– У меня заложен нос, Фрэнк, – всхлипывала она. (Она давно стала звать их по именам). – Если мне заклеить рот, я задохнусь. Обещаю, я не издам ни звука...

Он все-таки залепил ей рот, но остался рядом на коленях, чтобы посмотреть, сможет она дышать или нет. Воздух со свистом пробивался через ноздри, но лицо быстро багровело. Он стоял, хмурился и неуверенно смотрел на нее.

– Эй, – окликнула от двери Джуди, – их можно освободить. Наша голубка вернулась.

Фрэнк поднял глаза. Рядом с Джуди стояла Патрисия.

Фрэнк прервал громкие объяснения в холле и втолкнул Патрисию в спальню, чтобы избавить её от сердитых распросов Джоша. Но не успел он захлопнуть дверь, как она сорвала рубашку, а когда наконец запер дверь, повернул ключ в замке и обернулся, скинула и шорты и осталась нагишом. Потом закинула руки ему на шею и поцеловала взасос.

Он был ещё злее, чем Джош: к его злости примешивалась забота, которой у Джоша не было. Но прикосновение её больших, мягких грудей, таких прохладных с мороза, остудило его, заморозило жестокие слова, которые рвались с языка, и не осталось ничего, что он собирался ей высказать. Он просто замер, отвечая на её страстный поцелуй, обвив её руками и прижимая к себе.

В этой выигранной тишине Патрисия заговорила.

– Мне нужно было побыть одной, – шепнула она. – Я просто бродила по городу. Ты же знаешь, как это бывает. Каждому бывает нужно побыть одному. А мне это нужно больше, чем другим.

– Господи, милая... – прошептал он.

Она вырвалась из его объятий, бросилась навзничь на постель и широко раскинула ноги.

– Давай, малыш, – широкой ухмыльнулась. – Это мне ещё нужнее.

Фрэнк вздохнул.

– Патрисия...

Джош яростно дубасил в дверь.

– Слушайте, черт побери! – орал он. – Вы не можете так просто нас бросить. Мы имеем право знать, о чем вы тут сговорились. Откройте эту чертову дверь! Мы требуем ответа!

Патрисия соскочила с постели, бросилась к двери и распахнула её настежь.

– Пошел ты в задницу, ничтожество! – заорала она Джошу в лицо. И шваркнула дверью.

Фрэнк стоял, понурив плечи и смотрел, как она возвращается к постели и медленно ложится. Лицо её побагровело, дыхание сбилось, она мрачно потупила взгляд.

Он взял её сумочку. Она не протестовала, когда он заглянул внутрь. Флакончик с эскатролом лежал поверх всякого хлама. Фрэнк его вынул и внимательно, глубокомысленно разглядывал россыпь крошечных разноцветных капсул.

– Мне нужно было средство все это пережить, – попыталась оправдаться она.

– Чепуха. Мы уже почти все сделали. Все почти позади.

Патрисия качнула головой.

– Нет. Самое худшее ещё впереди.

– Ты так думаешь? – спросил он. – Ладно. И в каком состоянии ты намерена его встретить? И как бы ты вела себя на улице, накачанная этой дрянью, если бы что-нибудь случилось? Сколько ты выпила?

Она вздохнула.

– Тут три вопроса. Ты хочешь, чтобы я хоть на один ответила?

Фрэнк перебрасывал маленький пластиковый флакончик из ладони в ладонь. Лицо его напряглось и застыло. Он покачал головой.

– Господи Боже!..

Патрисия прищурила глаза, и хотя он следил за ней лишь краем глаза, но видел, что она задумалась. Потом она снова раздвинула ноги, показывая широко раскрытую, влажную и блестящую ложбину.

– Да или нет? – прошептала она.

Он вздохнул.

– Эта гадость делает тебя полной идиоткой.

– Ты собираешься высыпать их в унитаз?

Он мгновение колебался, глаза метались между ней и флакончиком. Потом швырнул его на постель рядом с ней.

– Можешь выбросить их сама!

Патрисия уставилась на плюхнувшийся рядом флакончик. Она прикусила нижнюю губку, сдвинула ноги и с приоткрытым ртом хмуро уставилась на Фрэнка.

Он не готов был лечь с ней рядом, а в комнате больше не на что было сесть, поэтому он нерешительно стоял и смотрел на её хмурое лицо, на котором удивление сменялось смущением.

– Ответь на мой вопрос, Фрэнк, ладно? – наконец прошептала она.

Он кивнул.

– Сколько денег мы берем в Европу?

Фрэнк коротко выдохнул. Это был не вздох; он просто выдохнул. И слабым низким голосом спросил:

– Что рассказал тебе Саймон?

– Ничего особенного, – пожала она плечами. – Просто дал небольшой комментарий, которого делать не следовало.

Фрэнк кивнул.

– Ладно, давай поторгуемся. Я отвечу на твой вопрос, если ты ответишь на мой.

– Договорились, – мягко согласилась она.

– Ладно. Сначала я отвечу на твой. Ответ таков – я собираюсь забрать весь миллион. Теперь мой вопрос: что твои друзья собираются делать с теми маленькими пистолетами, которые прячут от меня и думают, что я о них не знаю?

Сначала Патрисия нахмурилась, потом, продолжая хмуриться, улыбнулась и кивнула.

– Вот поэтому мне нужно было подкрепиться, Фрэнк.

– Они собираются меня убить?

– Нет. Приковать тебя вместе с послом и Николь и оставить полиции.

– У меня была мысль дать им тысяч пятьдесят на бегство – и отпустить.

– Мы друг друга недооценили, – грустно прошептала Патрисия.

– Согласен.

Она кивнула и опустила глаза на лоно, словно пересчитывая волосы на лобке.

– Я верю, что Джош хочет сделать с деньгами, как говорит, – тихо сказала она. – Я думаю, они правда пойдут на большие дела.

Фрэнк покачал головой.

– Будь реалисткой, милая, – он сел подле неё на кровать. Миллион для тебя и меня – это целый мир. Для нас он может сделать все, что только мы имеем право требовать от жизни. Но для большого дела, если пустить его на то, о чем вы говорите, – это ничто. Ни следа не останется.

– Ладно, тогда разве мы не должны их просто поделить? спросила она. Фрэнк мог поручиться, что она и сама искала ответа. – В конце концов, мы были партнерами. Мы так договорились.

– Я об этом думал, – кивнул Фрэнк и добавил: – Если хочешь знать, ради тебя я был готов оставить все как есть и взять только половину. Но когда я нашел заряженные пистолеты, припрятанные, чтобы сделать дырки в дяде Фрэнке, то уже не считал, что что-то должен твоим друзьям.

– И что будет? – спросила она.

Фрэнк посмотрел ей прямо в глаза и тихо рассудительно сказал:

– Я думаю, это зависит от того, на чью сторону станешь ты.

– Надеюсь, мне не придется делать выбор, – протянула она.

– Тебе всегда приходилось делать выбор, – возразил Фрэнк. – Ты знала о пистолетах и о том, что собирались сделать со мной. Возможно, ты знала это очень давно. Если бы ты в конце концов сказала мне об этом, это был бы выбор. Если бы ты никогда не сказала, это тоже был бы выбор.

Патрисия кивнула.

– Я не была к нему готова.

Фрэнк вздохнул.

– Ладно. Я люблю тебя, если это что-то значит.

Понурившись, он смотрел мимо нее, уставившись в стену на другом конце комнаты.

Патрисия подняла флакончик с эскатролом. С минуту она держала её в руке и задумчиво смотрела. Потом соскользнула с кровати, открыла дверь и вбежала в ванную. Он услышал звук текущей воды, и через минуту она вернулась. Закрыла дверь в ванную, задвинула щеколду, опустилась рядом с ним на колени и показала пустой флакон.

– Я тоже люблю тебя, Фрэнк, – прошептала она.

Они любили друг друга. На этот раз они действительно могли так сказать. Они любили друг друга, не задумываясь, что будут делать с миллионом. Именно этого она хотела: заниматься с ним любовью, так страстно, как умела, и чтобы не нужно было ни говорить, ни думать.

Он понимал: частично её страсть вызвана снадобьем из маленькой бутылочки. Бог знает, насколько, и Бог знает, что она почувствует утром, когда вспомнит, что зелья больше нет, а решение принимать все же нужно. На некоторое время все забылось. На время он мог все отложить в сторону и позволить себе насладиться. Он отбросил все, даже свои сомнения, и просто радовался наслаждению, которое она дарила.

Они оставили свет включенным, и когда все кончилось, она села и принялась расчесывать волосы, а он лежал и смотрел на нее. Иногда она бывала крайне сладострастной, и его заводило просто от зрелища, как она расчесывает волосы.

Она ухмыльнулась и покачала головой, когда увидела, что его член снова набух и поднялся. И в этот момент Джош снова забарабанил в дверь.

На этот раз негромко.

– Мне нужно кое-что вам сказать, – тихо, но твердо заявил он через дверь. – Это важно. Тут кое-что случилось.

По его тону Фрэнк понял, что это правда, что он пришел не просто снова излить ярость. Он натянул штаны. Патрисия юркнула под простыню.

– Программы прервали специальным выпуском новостей, – сообщил Джош, войдя в спальню и посмотрел Фрэнку и Патрисии в глаза. – Правительства Соединенных Штатов и Индии сделали совместное заявление. О том, что не станут платить выкупа за возвращение посла Лал Али Хаваба. Сказали, что это вопрос принципа. Что если за него заплатят выкуп, ни один дипломат или правительственный чиновник нигде не будет в безопасности. Заявление официальное.

2 октября

До утра они не стали обсуждать возникшую проблему. В одиннадцатичасовом выпуске новостей совместное заявление двух правительств повторили ещё раз, но они решили не собирать военного совета до утра, когда смогут прочесть полный текст заявления в "Таймс".

Да, составлена она была безупречно. Совместное заявление было сделано президентом Соединенных Штатов и премьер-министром Индии. Похищение в нем характеризовалось как "преступный террористический акт", утверждалось, что деньги за выкуп, если их заплатить, будут использованы для "поддержки новой волны терроризма, имеющего своей целью разрушение демократических институтов и замену их тоталитаризмом террора". Текст заканчивался заявлением, что оба правительства не станут иметь дела с террористическими организациями и не намерены выполнять их преступные требования.

В гостиной газету передавали из рук в руки. Прочли её все шестеро, но никто не сказал ни слова, пока Джуди, читавшая последней, в ярости не швырнула газету на пол.

– Всю ночь у меня ещё теплилась надежда, – грустно вздохнул Джош. – Я думал, мы найдем в тексте какие-нибудь дипломатические уловки, что-нибудь, что нам скажет, что они не имели в виду того, что утверждали на словах. Вы знаете, о чем я: там мог оказаться какой-нибудь намек на компромисс или что-то вроде того.

Он пнул газету.

– Но здесь ничего. Ничего, черт возьми, кроме голой пропаганды.

– Меня не волнует, что они говорят, – заявила Джуди. – Я этому не верю. Не верю, что они готовы отказаться от своей драгоценной мещанской морали и оставят своего посла умирать. Нет, на это они не пойдут, и я думаю, в результате мы деньги получим, несмотря на их дурацкие уловки.

– Ты так думаешь, правда? – с усталым сарказмом переспросил Фрэнк. Они с Патрисией не спали всю ночь, она – из-за эскатрола, он – потому что не спала она и из-за выпитого пива. А пива он нахлебался потому, что не смог до конца снять яростное напряжение.

– Ага, – вызывающе бросила Джуди, – думаю. И я вижу в своих рассуждениях только одну возможную ошибку.

– Какую?

Джуди оглядела остальных, усталых и упавших духом, и все смотрели на нее, готовые слушать. Она оглянулась в холл, на посла и Николь, беспокойно ворочающихся на матрасе. Несчастная Николь дергала цепи, как будто в то утро они стали короче, чем в предыдущие четыре дня.

– Проблема, – заговорщицки зашептала Джуди, явно стараясь, чтобы пленники не слышали, – просто в том, что нам не верят, не принимают нас действительно всерьез. Ладно, есть способ их заставить понять наверняка, что мы говорим всерьез и сделаем именно то, что обещали.

– Какой?

– Убить Николь, – просто сказала Джуди.

Памела закрыла глаза и вполголоса выругалась.

– Черт побери...

– Я говорю вам, – Джуди выплевывала слова сквозь тонкие полоски губ, нам не верят, что мы способны убить Лал Али Хаваба. Давайте им докажем, что мы сможем.

– Я думаю, игра окончена, – сказал Джош. – И мы проиграли.

– Нет, – возразил Марк. – Мы не можем проиграть. Мы в любом случае не можем проиграть. Мы сделали свое дело одним похищением. Все остальное просто дележка пирога.

– Наш чертов пирог – это деньги, – сердито буркнул Фрэнк.

– Не думаю, что теперь мы сможем их получить, – возразил Джош. – Не думаю, что нам сможет помочь идея Джуди или что-нибудь еще. Денег не будет. И такой вариант был всегда.

– Ладно, – буркнула Джуди. – Если это так, если мы вправду не собираемся добыть миллион, тогда все, что осталось сделать – убить обоих. Я предлагаю сделать это и смываться. Каждый день, который мы здесь торчим лишний риск. Не вижу никаких причин задерживаться.

– Минутку, черт возьми, – вмешался Фрэнк. – Во-первых, про убийство мы не договаривались. Во-вторых...

– Ты говоришь, не договаривались? – переспросил Джош. – О чем ты, Фрэнк? Если правительство не платит выкуп, мы пустим пулю в лоб послу. Такой договоренность была всегда.

Фрэнк покачал головой.

– Ничего подобного. Если я решу повесить на себя убийство, это будет со смыслом, а не просто так. Если мы не сможем получить за посла деньги, его нужно освободить. Скажет мне кто-нибудь, Христа ради, какой смысл его убивать?

– Это символический акт, – спокойно ответила Джуди.

– Символический акт, будь я проклят!

– Если мы отпустим их после того, как в прессе назвали наши имена и отказали нам в выкупе, мы будем выглядеть полными идиотами, – добавил Джош. – Все дело революции превратится в полный идиотизм. ФБР и все прочие шпики будут друг друга поздравлять, а обыватели станут над нами потешаться. О нет, Фрэнк. Нет денег – нет посла. Таковы условия. И такими они были всегда.

– Вы ненормальные.

Патрисия громко вздохнула и спросила:

– А человеческая жизнь для вас что-нибудь значит?

– Отдельная жизнь, – ответила Джуди, – не значит ничего в сравнении с миллионами жизней, которые загублены каждым годом существования прогнившего режима, против которого мы боремся.

– А что во-вторых, Фрэнк? – спросил Марк.

– Что-что?

– Тебя перебили. Ты сказал, что во-первых, про убийство мы не договаривались, собрался говорить о чем-то во-вторых, но тебя перебили. Что во-вторых?

Фрэнк нахмурился и на минуту задумался..

– Ах, да, – сказал он. – Я собирался сказать, что наш малыш Лал Али Хаваб – немалая ценность. И глупо будет его лишиться. Если оба правительства нам за него не заплатят, вполне возможно, что мы сможем загнать его кому-нибудь еще.

– Какого черта ты несешь? – возмутился Джош.

– Ладно, правительства денег не дадут, – пояснил Фрэнк, но может дать кто-то другой. Наверняка есть люди, которые не желают, чтобы Лал Али Хаваба убили. Что, если они смогут набрать денег, чтобы его выкупить?

– Например? – спросил Джош. – И сколько денег?

– Я не могу сказать наверняка, – протянул Фрэнк, – но возможности есть. Какая-нибудь из газет может предложить собственные средства или пожертвования от общественности. Или какой-нибудь богатый тип, который не согласен с тем, что делает правительство. Не знаю, откуда придут эти деньги, и сколько их будет, но знаю одно: мы будем идиотами, если от них откажемся.

Джош презрительно фыркнул.

– Сколько? Двести долларов?

– Ладно, вот что я тебе скажу, – бросил Фрэнк Джошу в лицо. – Ты занимаешь верхнюю строку в списке разыскиваемых. Потом я. Потом Патрисия. Потом Джуди. Такая слава дорого обходится. Убежище будет стоить денег, и пусть мы сможем взять десять тысяч, или двадцать, или пятьдесят – эти деньги могут спасти нас от тюрьмы.

– Говори только за себя, – парировал Джош. – Нам не нужны деньги, чтобы прятаться. Мы уйдем в подполье, а там у нас есть друзья, которые о нас позаботятся.

– Ерунда.

– Это может тебя удивить, Фрэнк, – возразил Джош. – Но мы для многих стали настоящими героями.

– Включая Фрэнка, – тихо вставила Памела.

Тихий и здравый комментарий Памелы заставил Джоша замолчать и затаив дыхание уставиться на нее.

Фрэнк тоже снизил обороты.

– Давайте вернемся к нашим делам. В любом случае я возражаю против убийства посла – и женщины тоже. Ни к чему, чтобы к нашим прегрешениям добавилось обвинение в убийстве. Мы будем полными идиотами, если убьем посла. Я говорю – давайте все же попытаемся получить за него деньги.

– А я говорю – убить его, и все. Игра окончена, – угрюмо настаивал Джош.

– Голосовать, – предложила Джуди. – У нас дела решаются так. Я голосую за Джоша.

– Патрисия? – спросил Джош.

Патрисия нахмурилась.

– Я голосую за Фрэнка.

– Марк?

– Я голосую за Марка, – сердито заявил Марк. – И хочу опубликовать ещё один манифест. Давайте скажем миру, что сохраним послу жизнь ещё на несколько дней. Еще немного подождем. Но, – он взглянул на Фрэнка и Патрисию, – если мы в ближайшее время не получим денег, нам придется его убить. Придется, Фрэнк. Не знаю, сможешь ли ты нас понять, но это вопрос чести.