Текст книги "Господин посол"

Автор книги: Уильям Харрингтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

– Нашла, что искала? – поинтересовался он.

Она уставилась на него с невыразимым ужасом и, казалось, не услышала вопроса. Он повторил.

– Ну что, Адель? Нашла, что искала? Да подними свою задницу с пола! Встать!

Теперь Адель услышала и с трудом встала на колени. Больше подняться она и не пыталась. Так и ползла на коленях, бормоча что-то неразборчивое. Кровь и слюна текли изо рта, слезы мешались с кровью на щеках. Она опустила руки и сжала их перед грудью.

Он смотрел на неё с отвращением.

Вот что он чувствовал: ни злости, ни жалости, только отвращение. Наверное, следующее её действие могло показаться забавным: она сжала руками груди и подняла их ему навстречу; но забавным это не выглядело, потому что ей было за сорок, а на вид – и того больше, поперек живота тянулись шрамы, а коричневые соски казались двумя грязными пятнами на верхушках обвисших грудей. Он испытывал лишь отвращение, и все.

Резко отведя от неё глаза, он поймал в зеркале ванной собственное отражение. Он возвышался над ней как боксер, его волосатое мускулистое тело напряглось от ярости. Казалось, сейчас он обрушится на нее. Но Фрэнк расслабился и отвалился на кровать.

– Только не лицо, Фрэнк! – молила Адель и ползла на коленях вперед, чтобы сосками дотронуться до его волосатых ног. – Не уродуй мне больше лицо, Фрэнк, пожалуйста!

– Что ты искала? – холодно спросил он.

Она вытерла кровь с подбородка тыльной стороной руки.

– Аспирин. И все. Голова болит.

– Думала, найдешь его в моем гардеробе?

Адель принялась всхлипывать. Она крепко закрыла глаза, лицо её искривилось, и она заплакала.

– Я знаю, чего ты хотела, – сказал он.

– Только не трогай лицо!

– Не собираюсь я тебя трогать, – отмахнулся он. – Иди в ванную, умойся и убирайся отсюда.

Адель поползла в ванную. Там она пробыла довольно долго, плескаясь холодной водой. Он все это видел. Когда она оправилась и вытерлась его полотенцем, с того долго пришлось ополаскивать кровь.

Фрэнк сидел на кровати и ждал. Потом дотянулся до бутылки и отхлебнул бурбона.

Когда Адель вышла, лицо её стало уже опухать и чернеть с той стороны, куда пришелся удар. Одеваясь, она все ещё что-то твердила. Говорила, что надеется, он забудет, как она пыталась его обокрасть, поймет и вспомнит о ней, если снова подвернется выгодная сделка. Говорила, что славно на него поработала, что женщина с красивым лицом и хорошей фигурой может быть большим подспорьем практически в любом деле. Говорила, как тяжело в Нью-Йорке женщине, к тому же одинокой...

Она не спускала с него взгляда, пока говорила, и при всякой паузе ждала, вдруг он что-то скажет. Он продолжал молчать, и она начинала говорить снова.

Фрэнк отхлебнул из бутылки, щедро плеснул в стакан и, не говоря ни слова, протянул ей. Она залпом выпила, надела платье, запихнула груди в лифчик, отчего они соблазнительно выперли из выреза, и застегнула ожерелье из цветных стекляшек.

В четыре утра Адель оказалась на улице. Фрэнк следил в окно, как она уходит прочь мимо мусорных контейнеров и помойных баков. На углу она повернулась, увидела его в окне и помахала. Опухоль на щеке разрослась уже так, что глаз заплыл.

6 июня

Ранним воскресным утром Патрисия шагала по Сикес-стрит. С вечера слегка моросило, и теперь на улице царили сырость, мрак и гробовая тишина. Она спешила проскользнуть в тени, избегая пятен света и стараясь не шуметь.

Она боялась. С месяц назад два наркомана поймали её прямо возле дома, втолкнули в подвал и отобрали часы, ожерелье и деньги. Наркоманы были совершенно одуревшие, настолько жестокие и безжалостные, что дважды отвесили ей оплеухи просто чтобы убедиться, что она не закричит. Теперь она одна боялась пройти мимо даже днем.

Но на этот раз она добралась домой невредимой, взбежала по лестнице и, запыхавшись, вошла в общую комнату.

– Эй, Патрисия! Ты где была?

Прислонившись к косяку, она всмотрелась в полуосвещенную комнату, где горела одна-единственная свечка. Окликнула её Джуди, которая совершенно голая сидела по-турецки на полу. Спертый воздух отдавал сладковатым запахом хорошей травки. Памела спала на диване. Марк сидел рядом на полу и держал её за руку. Джош восседал на единственном целом стуле. Брайан рядом с Джуди сворачивал самокрутки с марихуаной. Все твое мужчин были обнажены по пояс.

Брайан протянул Патрисии только что свернутую самокрутку. Она кивнула, вошла и села с другой стороны от Джоша. Раскурив косячок, как можно глубже затянулась дымом.

– Ты опять сегодня была у Изи? – спросил Джош.

Патрисия как раз пыталась удержать дым за крепко сжатыми губами, поэтому просто кивнула.

– Каждую ночь начиная со вторника, – протянул Джош. – Знаешь, я тобой восхищаюсь.

Она снова кивнула. Этим утром она отдала ему сто долларов, – почти все, что заработала за первые четыре ночи. Сегодняшний заработок она оставила себе.

– Половина туристов, посетивших на этой неделе Веселый город, должны были увезти как сувениры цветные фото твоей вагины, – засмеялась Джуди.

– Заткнись, – обрезал Брайан.

– Да, не думаю, что над этим стоит смеяться, – заметил Джуди Джош. Несколько твоих красивых снимков могли бы принести нам кое-что еще.

Брайан нагнулся и взъерошил волосы на лобке Джуди.

– В этой маленькой штучке денег нет, – хмыкнул он. – Ее маловато.

– Хватит на все, что ты сможешь туда сунуть, – оборвала Джуди.

Патрисия начинала поддаваться действию травки, её охватывало безразличие. Длинными нелегкими вечерами у Изи она держалась только на таблетках, и сейчас готова была наконец расслабиться. Превосходная перспектива...

– Скотт ещё не возвращался, – сказал Марк.

Опять удерживая дым, Патрисия улыбнулась и кивнула Марку, чтобы сказать, что очень ценит его беспокойство за Скотта. Получив бланки рецептов, Скотт работал днями и ночами. Это было опасно, и она не могла полностью расслабиться, пока он не придет.

– И ещё кое-что, – продолжал Марк. – Звонила твоя соседка по комнате, Джейн. Ничего не передала, просто сказала, чтобы ты позвонила ей завтра.

Патрисия слишком рано выпустила дым.

– Подозреваю, она хочет мою половину квартплаты.

– Для чего ты держишься за то жилье? – спросила Джуди. Ты там даже не спишь.

Патрисия пожала плечами.

– Не знаю. Туда приходит моя почта.

– Пустая трата денег, – фыркнула Джуди.

– Что не твое дело, – добавил Брайан.

Джуди ухмыльнулась.

– Правильно. Это не мое дело, – она потянулась и зевнула. Потом прислонилась к Брайану, и тот её обнял.

Патрисии было уютно. Эти моменты блаженного спокойствия стали одной из причин, по которым она перебралась сюда. Со Скоттом она узнала нечто большее: ценность близких друзей и душевного разговора в тишине. Всю жизнь она думала, что у неё есть друзья, хорошие друзья; но у неё не было таких, которые так любили бы друг друга, которым друг с другом было бы так свободно и уютно. Джош сказал бы, это потому, что никто из них не пытается использовать другого.

– Где близняшки? – спросила Патрисия Джоша.

Лица у всех напряглись.

– Наверху, – ответил Джош. – Они немного расстроены и утешают друг друга.

– Что случилось?

– Гейл пришлось сегодня выложиться.

– О-о, – выдохнула Патрисия.

Джош положил руки ей на плечи.

– Не стоит разговоров, – сказал он. – Это вина Бритт. Не думаю, что их сильно бы волновало, будь это моя вина или случись это само по себе. Огорчает их то, что это вина Бритт. В любом случае, вреда Гейл не причинили. Парень был тихим и застенчивым.

– Мы разговаривали о плане, Патрисия. Как раз когда ты вошла, вмешался Марк.

План. Так они вынуждены были называть задуманную аферу с похищением дипломата ООН и получением за него выкупа. Такой аккуратный эвфемизм. Всем было неуютно от слова "похищение", а "план" устраивал гораздо больше.

– Брайан снова против, – пожаловалась Джуди.

– Я считаю, так и должно быть, – принялся объяснять Брайан. – На самом деле угробить план я не пытаюсь. Я только хочу, чтобы вы поняли, насколько это сложно. Я говорил о Нью-Йоркской полиции и ФБР.

– Эй! – с озорной ухмылкой прервала его Джуди. – Знаешь, генсек Мао сказал такое, что разделает твои доводы под орех.

Брайн флегматично улыбнулся.

– Ладно, что там сказал генсек Мао?

Джуди нараспев процитировала:

– "Нужно очистить наш разум от нерешительности и неверия. Все, кто переоценивает силу врагов и недооценивает наши силы, ошибаются."

– Минуточку, – вмешалась Патрисия. – Генсек Мао сказал кое-что еще.

Она улыбнулась и подняла вверх палец.

– Генсек Мао сказал: "Каждый, кто видит только положительные стороны, но не видит проблем, не может успешно бороться за выполнение наших задач". Помнишь?

– Правильно, – кивнул Джош. – Патрисия права.

Брайан кивнул.

– Итак, что, если все мы кончим дни на каторге?

Ответил Марк.

– Я принес истинную жертву идеалу революции, – торжественно заявил он и коснулся руки своей спящей жены. – И Памела тоже. Мы могли бы жить совершенно иначе. И нашли бы себе место в этом обществе. Мы этого не сделали. Мы принесли жертву и... Ладно, терпеть не могу слова "посвящать". Звучит так помпезно. Скажем, мы решили отдать себя идее разрушения прогнившего американского общества и построения чего-то совершенно нового. Ладно, насчет жертвы... Что мы смогли? Не так много. Мы все, каждый из нас, слишком мало совершили ради дела революции. Я готов на риск. Готов на авантюру.

Патрисии Марк нравился. В этом молодом мужчине жила огромная преданность – прежде всего Памеле, после неё – всей группе и их идеалам. Когда говоришь с Марком, слова "преданность идеалам" – не пустая фраза; они кое-что значат. И то, что он сказал о себе, правда. У него была степень по биохимии, он уже почти защитил докторскую, когда вдруг все бросил и перетащил Памелу на Сикес-стрит. Его считали многообещающим талантом, и сейчас он мог бы неплохо зарабатывать и вести приятную и почтенную жизнь университетского профессора.

Патрисия ему верила, хотя иногда его нелегко было принимать всерьез. Сложно было и сейчас, когда он сидел на полу в оставшихся от шерстяных плавок лохмотьях. Каштановые волосы свисают на плечи. Всклокоченная борода в ужасном состоянии. Лучше бы он признал свое поражение и сбрил её вовсе. Маленькие круглые очки в золотой оправе делают его глаза какими угодно, но только не мудрыми. Хорошо хоть он снял свою широкополую шляпу, которую носил на улице.

Во всяком случае, в группе Марк пользовался огромным уважением. А то, что с другими иначе – очень жаль.

Джош задал вопрос.

– Кто-нибудь решил, какого посла будем брать?

Джуди кивнула.

– Я думала об этом. И перебрала целый список стран. Это должна быть страна, с которой Соединенные Штаты хотят хороших отношений, но пока их не имеют. Нужно поставить власти в как можно более неудобное положение.

– Неплохо было бы захватить посла какого-то фашистского режима, предложил Марк.

– Их полно, – кивнула Джуди. – Проблема в том, что у Соединенных Штатов почти со всеми фашистскими режимами прекрасные отношения.

– Я предложил бы подумать о странах третьего мира, – сказал Джош. Отношения Соединенных Штатов с большинством из них натянуты. Но власти стремятся их улучшить. И среди них можно найти множество достаточно деспотичных правительств.

– Египет..., – задумчиво протянул Марк.

– Не думаю, что у нас есть выбор, – вмешалась зала Патрисия. – Одна страна подходит. Лишь одна. Зато подходит здорово. По всем признакам.

– Что за страна? – спросила Джуди.

Патрисия улыбнулась.

– Индия. Наши отношения с Индией всегда были натянуты, но по какой-то идиотской причине мы продолжаем думать, что они улучшатся. Госдепартамент будет в панике, если кто-нибудь похитит главу индийского посольства. А если важен ещё и фашизм, что может быть более фашистским, чем маленькая шайка сверхнабожных сладкоречивых индусов, которые правят страной? Это превосходный выбор.

Некоторое время все молча обдумывали её слова. Потом Марк кивнул:

– Недурная идея.

Брайан протянул Патрисии новый косячок, и она прикурила от свечки. Хорошая травка, лучше, чем та, которую могла достать она. Ей стало хорошо. Она решила снять одежду, потому что в комнате жарко и потому что большинство... Мысленно она улыбнулась, понимая огромную пропасть между тем, чтобы быть нагишом среди друзей и быть нагишом у Изи. Здесь это уютно и естественно. Это лишь добавляет кайфа и свободы.

Они с Брайаном курили, передавая самокрутку друг другу. Комната наполнилась дымом, потому что так поступили все, и Брайан поинтересовался, проснется ли Памела под кайфом, надышавшись во сне. Все дружно посмеялись, но по большей части они просто курили и смотрели друг на друга, смакуя каждое мгновение.

Джош держал руку на плече Патрисии. Он убрал её только пока она снимала рубашку, а сейчас его рука вернулась обратно и не просто лежала, а ласкала её обнаженную спину. Он нагнулся и прошептал ей на ухо:

– Ты меня заводишь.

Она удивленно взглянула ему в глаза.

– Я хотел сказать, по-настоящему.

Патрисия слабо улыбнулась ему и кивнула. Невольно – может, инстинктивно – она покосилась на его вздувшиеся плавки. Правда, он и в самом деле завелся. И это завело ее: она подумала о том, как он в неё войдет. И посмотрела на свои соски. Они уже затвердели и набухли, так же откровенно сообщая ему о её состоянии.

– Ну-у? – очень мягко спросил он. – Хочешь?

Она нахмурилась.

– А если Скотт войдет, когда... Я хотела сказать... Ты же знаешь, он сегодня опаздывает. И может вернуться в любой момент.

– Я с ним разберусь.

Патрисия покачала головой.

– Не могу. То есть... Я люблю его, ты знаешь.

Джош кивнул.

– Знаю.

– Если бы даже мысли не было о том, что он может вернуться и... А мы с тобой будем...

Джош кивнул.

– Может, в другой раз?

– Да, может, – прошептала она.

– Ладно, – вздохнул он. – Ладно, прекрасно, – а сам продолжал нежно ей улыбаться и поглаживать спину.

– Ты стоишь того, чтобы подождать.

Она на миг подняла на него глаза и сразу их потупила, стараясь больше не смотреть. Потом прикурила у Брайана, с ожесточением втянула воздух, сделав глубокую, длинную, сладкую затяжку, уронила голову и закрыла глаза, стараясь дольше удержать благословенный дым.

Она думала о том, каково лежать в объятиях Джоша в его постели внизу в холле, чувствовать, как он входит в нее, туда, где все влажно и давно готово. Брайан с Джуди отправятся в постель вдвоем. Марк с Памелой. Брит с Гейл. А Скотт, если вообще вернется, наверняка уколется и сразу отпадет.

Патрисия почувствовала, что Джош зашевелился и убрал руку с её спины. Она подняла глаза. Он поудобнее устроился на стуле и откинул голову. Глаза его были закрыты. Он зевал. Она покосилась на его плавки. Никаких следов былых позывов.

– Когда начинается очередная сессия Генеральной ассамблеи? – спросил Брайан.

– Осенью, – ответила Джуди.

Когда вернулся Скотт, Марк с Памелой уже удалились. Памела проснулась и заявила, что хочет в кровать. Марк ушел с ней.

– Эй, что за дьявол! – весело воскликнул Скотт. Он уже был под кайфом и сиял от счастья. Опустившись на пол рядом с Патрисией, он легонько шлепнул её по попке. – Клянусь Богом, ты аппетитно выглядишь.

Потом посмотрел на Джуди и добавил:

– Ты тоже.

А потом тяжело вздохнул.

– Хотел бы я не шататься всю ночь. Но мне повезло.

Из кармана он выловил пачку банкнот, отсчитал сотню долларов и протянул Джошу.

– В общий фонд...

Патрисия потянулась за одеждой.

– Мы как раз собирались ложиться, – сказала она. – Ты пришел очень вовремя.

Но он запротестовал, качая головой.

– Подожди. Я всю дорогу кое о чем думал. И хочу поговорить.

Джош уже собрался встать, но теперь опустился обратно.

– Давай побыстрее.

– Ладно, слушай. Что-нибудь важное по плану решили? То есть такое, чего бы я не слышал? Потому что если нет, то у меня идея.

– Мы любим здравые идеи, – заявил Джош, а Джуди кивнула и отодвинулась от Брайана, чтобы сесть поудобнее и слушать.

– Я думаю, пока меня не было, – начал Скотт, – вы наверняка прикидывали, как найти кого-нибудь из... ну, думаю, вы сказали бы, из мафии. Того, кто знает, как все спланировать и организовать, кого-нибудь с опытом в делах такого рода. Патрисия мне говорила...

Джуди кивнула.

– Точно, это часть плана. И, может быть, самая трудная.

– Если мы не найдем нужного парня, – заметил Джош.

– Хорошо, – обрадовался Скотт, – думаю... мне кажется, я знаю подходящего парня. Кажется. Только кажется. Он раскрутил то дело, в котором я сейчас участвую. Парень, который продал мне бланки рецептов. Крепкий орешек – ну знаете, жесткий, сдержанный, трезвомыслящий тип. Но если он раскрутил такое дело с бланками, значит, либо он входит в какую-то банду, либо достаточно смышлен, чтобы провернуть все одному – продумать, спланировать, подыскать нужных людей, оплатить их услуги и так далее.

Может, я ошибаюсь. Нужно проверить его поближе. Но я думаю, он может оказаться тем, кто нам нужен. По крайней мере, с ним стоит поговорить – он может вывести нас на действительно нужных людей.

– Как его зовут? – спросил Джош.

– Фрэнк. Фрэнк Коффи.

10 июня

Около четырех пополудни Фрэнк Коффи в крайне мрачном настроении шагал по Второй авеню на юг, обливаясь потом под немилосердно палившим солнцем. Чтобы успеть на встречу и уйти с работы пораньше пришлось смиренно уговаривать патрона. Нет, особых проблем не возникло: он нравился начальнику, и тот с готовностью отпустил его на остаток дня. Но Фрэнку пришлось просить, именно это его и раздражало. Его угнетала необходимость если говорить языком пролетевшего детства – просить "разрешения выйти".

Фрэнку нравилось подняться и уйти когда вздумается и куда вздумается, чтобы никто не знал, где он, не выпытывал и не следил. Несколько раз в жизни все так и случалось, и он помнил эти случаи и мечтал, чтобы так всегда и было. Этого он хотел больше всего на свете, больше, чем денег и всего прочего. И когда ему что-то случайно напоминало, что годы уходят, а такого все нет, он вскипал и в душе озлоблялся. И мрачно стоял на своем.

А ещё его раздражало, что не было времени зайти домой переодеться и стать под душ, поэтому приходится шагать по Второй авеню в рабочем комбинезоне с красной надписью на спине, а тот слишком тяжел для такого жаркого дня. Под ним на Фрэнке были лишь жокейские трусы, но все равно он вспотел, и это ему тоже не нравилось. Пижоном он не был, но был крайне чувствителен к тому, как выглядит и чем пахнет.

Может, не такое большое значение это имело там, куда он шел. Его там знают, и то, как он выглядит или как пахнет, ни в малейшей степени не изменит мнения о нем или его оценку.

Пережидая на перекрестке поток машин, он стер пот тыльной стороной ладони. Потом раздраженно чертыхнулся и нетерпеливо вздохнул. Навстречу переходил улицу молодой чернокожий, высокий и вызывающе непокорный. Водитель грузовика грудью лег на гудок, но негр прошел мимо, будто был слеп, глух и нем.

А Фрэнк улыбнулся. Нервы у парня ещё те. Запал есть. Он был в красно-зелено-оранжевом, солнечные очки почти закрывали лицо. И настроение Фрэнку он поднял.

Там, в Джорджии, – размышлял Фрэнк, – отец этого ниггера наверняка бы пристрелил за одну такую одежду, не говоря уже, что он заставил белого затормозить. Мозги отца всегда работали в таком ключе.

Но не у Фрэнка. Тот оглянулся и смотрел, как чернокожий идет вверх по улице – цветастый, легкой иноходью, независимый, как бычок на льду – так говаривали у них в Джорджии – и восхитительно, вызывающе невозмутимый.

Фрэнк рассмеялся и переключил свои мысли на холодное пиво, которое ждет там, куда он направляется. Может, от этого ему станет лучше?

Место, куда он шел, было прямо за углом – бар с небольшим ресторанчиком на задворках. Он сел возле самого входа на крутящийся стул и глубоко облегченно вздохнул, что добрался туда, где прохладно, полутемно и уютно пахнет застоявшимся пивом. Он снова рассмеялся сам себе. Сейчас его позабавила мысль о педанте Саймоне – как взгромоздился бы тот на один из этих стульев и попытался заказать кампари – или как там он называл свои вечные мерзкие красные итальянские помои. Иногда нет ничего лучше доброго стакана красного кьянти, но эта горькая гадость – совсем другое дело.

Подошел бармен, и Фрэнк заказал пива – какое там самое холодное? Потом спросил:

– Майк здесь?

До этого момента бармен не смотрел ему в лицо. Теперь он поднял любопытствующий и враждебный взгляд и долго хмурился, пока не пришел к выводу, что Фрэнка все же уже видел. Тогда он кивнул в сторону задней комнаты, где обычно обедали.

– Там.

– У меня с ним встреча.

– У других тоже.

– Ты ему скажешь, что я здесь?

Бармен покачал головой.

– Он сам позовет, когда ты понадобишься.

Фрэнк положил руки на стойку и вцепился в пивную кружку. Бармен отошел и погрузился в газету, разложенную на прилавке.

Из кабинки показалась женщина и направилась к Фрэнку. Она спросила прикурить и поинтересовалась, не купит ли он ей выпить? Он ответил, что не носит с собой спичек и не покупает выпивку другим. Она сказала, что у неё недалеко отсюда есть комнатка, и если он возьмет бутылку, они могли бы там выпить, и ещё за пять долларов он неплохо провел бы время.

Фрэнк покачал головой, и она ретировалась. Когда она уходила, он развернулся и взглянул на неё получше. Жалко она выглядела – пивная бочка лет сорока – сорока пяти с пустыми глазами, неряшливая, с дряблой кожей, почти дошедшая до ручки. Он пожалел, что посмотрел, вновь сгорбился над баром и уставился в пиво.

Он успел одолеть вторую кружку, когда его позвал Майк, третью он прихватил с собой в заднюю комнату.

– Садись, – кивнул Майк на стул сбоку от стола, за которым сидел сам. Шляпа валялась на столе, а он восседал, сцепив руки поверх живота. Толстяком назвать его не получилось бы, но упитан он был вполне, и животика хватало, чтобы удобно расположить на нем руки. Воротничок белой рубашки был расстегнут, галстук ослаблен. Пиджак висел на соседнем стуле.

Фрэнк сел. Он огляделся и заметил, что парочка ребят Майка, сидящих за другим столом, за ним наблюдает.

– Сто лет не виделись, – хмыкнул Майк.

Фрэнк кивнул.

– Все так же в гараже, м-м? Когда твое условное заканчивается?

Фрэнк потер подбородок.

– Черт меня подери, ты же знаешь, что это такое. Они могут держать меня на крючке ещё лет десять, если пожелают.

Майк пожал плечами.

– Нет, этого не сделают. Тебя и так уже просрочили.

– Я, черт побери, и не сомневаюсь.

Майк снова пожал плечами.

– Как я слышал, тебя это не слишком стесняет. По слухам, дела у тебя идут неплохо.

– Так, ерунда, – отмахнулся Фрэнк.

– Я слышал про дело с бланками рецептов. Не думаю, Фрэнк, что это было разумно.

– Секрет в том, чтобы не жадничать, – возразил Фрэнк. – Я не жадничаю.

На столе у Майка стоял стакан красного итальянского вина, и он немного отхлебнул. Фрэнк глотнул пива.

– Девчонки у тебя нет? – спросил Майк.

Фрэнк покачал головой.

– Я думал, есть.

– Уже давно нет.

– Гм, – пробурчал Майк. – Так чем ты занимаешься – кроме бланков, я имею в виду?

– Сейчас ничем.

Майк улыбнулся.

– И потому пришел ко мне?

– Не совсем.

– Угу-у. Что я могу сделать для тебя, Фрэнк? У тебя что-то на уме, разве не так?

Фрэнк отпихнул бутылку со стаканом, стиснул руки и облокотился на стол.

– Я хочу войти в дело. Мой срок в один прекрасный день закончится, как ты и говорил, и я снова хочу войти в дело. Ты знаешь, что я за человек, что я могу. К тому же у меня есть, что вложить – примерно тридцать тысяч. Я никого не обвиняю, что все свалили на меня. Теперь я лучше понимаю. Но, думаю, свое я заслужил, не так ли? Три года я пахал на синдикат, потом три года кручусь в одиночку, отрезанный от всех, как будто сделал глупость. Ты разве никогда не берешь людей назад?

Майк поднял бокал с вином, грея его ладонями, громко вздохнул и покосился на своих ребят.

– Для парня, который твердит про свою изоляцию, ты неплохо поработал. Тридцать тысяч... Совсем неплохо.

– Ерунда, – буркнул Фрэнк. – Ерундовая работенка. Взять и отдать, как говорят у нас дома.

Майк снова тяжело вздохнул и спросил:

– Ладно, чего ты хочешь? Ведь не хочешь снова стать солдатом?

Фрэнк покачал головой и невозмутимо ответил:

– Нет.

– Не думаю, что ты снова захочешь работать в порту, продолжал Майк и, увидев, что Фрэнк качает головой, добавил. – Там все равно летит к чертям.

Он отхлебнул вина.

– Аэропорт... Не думаю, чтобы тебе там понравилось. Не знаю, можно ли взять тебя к парню вроде Фантори. Его люди делают крутые бабки, но вряд ли они себе позволят якшаться с человеком твоей репутации. Слишком непредсказуемым.

– Фантори? – переспросил Фрэнк. Этой фамилии он не знал.

– Фантори, Готлиб, Батлер, де Майорибус... Ну, знаешь...

Фрэнк нахмурился.

– Героин?

– Ага. Они тебя не возьмут. Не думаю, что хоть один решит попробовать.

– Это не то, о чем я думал.

Майк пожал плечами и скривил рот.

– Вот как? Ну, а о чем ты думал?

– Вроде того, о чем я говорил. Я хочу купить долю в деле. Вроде... ну, возьмем эти чертовы белые комбинезоны. Что-то вроде этого, дело, которое поддерживают наши друзья. Чистка обуви. Производство сигарет. Кто-нибудь, кто сможет использовать пай в тридцать тысяч и будет хорошим напарником.

Майк улыбнулся и покачал головой.

– Ты ненормальный. За тридцать тысяч ты не войдешь даже в союз чистильщиков ботинок.

– Я не сказал, что мне нужно все. Я только хочу долю.

Майк высоко поднял брови, сжал губы и, казалось, о чем-то задумался.

– Ну, – сказал он, – это непросто. Чем мы будем поощрять своих солдат, если станем раздавать такие куски людям вроде тебя?

– Я не прошу дать. Продай.

– За тридцать тысяч?

Фрэнк нетерпеливо покачал головой.

– Ладно, тогда не за тридцать. Я сказал, что готов вложить в дело тридцать тысяч. Но ты знаешь, что я могу предложить. Знаешь, чего я стою.

Майк многозначительно покосился на одного из своих телохранителей.

– Фрэнк, – сказал он. – Давай посмотрим в лицо фактам. Когда ты был солдатом...

– Я отслужил свое.

Майк кивнул.

– Ладно. Когда ты был солдатом, ты хорошо делал свое дело, и все это ценили. Потом...

– Потом я переключился на себя, – перебил Фрэнк. – Ладно. Сколько я буду отравой для всех?

Руки Майка обхватили стакан, он принялся поглаживать пальцы друг о друга.

– Сейчас, – сказал он, – ты пришел ко мне и сказал, что у тебя есть тридцать тысяч. Но знаешь что? Я бы хотел, чтобы ты пришел ко мне с пустыми карманами, разбитым и отчаявшимся. Потому что ты наделал глупостей, чтобы добыть эти деньги. Ты горяч, парень. Ты этого не понимаешь? Слишком горяч! Твои проклятые рецепты ходят по всему городу, и если хоть один из сопляков, которым ты их продавал, расколется, тебе конец. Если хочешь совета, убирайся к дьяволу из Нью-Йорка. Сбеги из-под ареста. Черт возьми, до тебя никому нет дела. Пока хватятся, тебя и след простыл, и никто не станет интересоваться, куда ты делся. Но не проси опять принять тебя в дело. Когда-то мне удалось найти тебе место солдата. Ты отличный парень, Фрэнк. Я рад, что ты со мной работал. Но теперь... Боже, только не это!

Вторая в тот день встреча была назначена на восемь в его кабинке в "Ля бель фуршет". Там он появился в хорошем костюме, в белой рубашке с подходящим галстуком – ещё до того, как пришел тот парень с друзьями.

Их было четверо: конечно, Скотт, который позвонил и попросил о встрече; парень постарше, которого они звали Джошем – из тех типов с большим самомнением, которые совсем неплохо выглядят, а их спокойствие даже облагораживает душу, и парочка аппетитных девчонок. Девушка по имени Джуди была маленькой, темненькой и очень нервной. Та, которую называли Патрисией, была прекрасно сложена, но казалась более хладнокровной, замкнутой и не слишком дружелюбной.

Уместить всех в кабинке оказалось невозможно, поэтому попросили дополнительный стул. Так вышло, что Джуди села возле Фрэнка, Джош – на другом конце стола, а Скотт и Патрисия – напротив.

– Как дела? – спросил Фрэнк Скотта. – Весь товар сбыл? Деньги сделал?

Скотт кивнул.

– Все нормально.

Фрэнк кивнул и небрежно приветствовал всех своим бурбоном с содовой. Он был доволен, что они пришли одетые по-человечески. Скотт был предупрежден, что в ресторан без пиджаков и галстуков не пустят, поэтому парни нарядились подобающе. Скотту это шло, как будто было для него обычным делом. Но Джош, казалось, годами не повязывал галстука. Девушки принарядились. Нельзя сказать, что все четверо были слишком счастливы, но Антон их впустил. Хотя, возможно, и с трудом.

А вот то, что они не пили, было очень неловко. Нерешительно помявшись, та, которую звали Патрисией, в конце концов заказала мартини, но остальные попросили кофе. Да, насчет Патрисии: заказывая мартини, она точно знала, чего хочет – очень сухой, но со льдом, джин "Гордон" и перемешать.

Прервал бестолковую болтовню и перешел к делу Джош.

– Вы догадываетесь, почему мы просили о встрече?

Фрэнк развел руками и покачал головой.

– Не слишком просто говорить об этом, – вздохнул Джош. Даже больше, это в известной степени секретно.

– Куда там, – перебила Джуди. – Это совершенно секретно. Мы должны знать, что вам можно доверить тайну.

Фрэнк пожал плечами.

– Ваш друг и я, – он кивнул на Скотта, – знаем друг про друга достаточно, чтобы найти на наши задницы лет по двадцать приключений. Он до такой степени мне верит. А я ему. Не то что бы мне это очень нравилось. Не думаю, что нравится ему. Но дело обстоит именно так.

– Мы просим от вас одного, – продолжал Джош. – Мы хотим поговорить об одном предприятии. Если идея вам не понравится, просто забудьте обо всем. Забудьте, что вообще нас видели, даже слышали о нас. Это все, чего мы просим.

– Нет проблем, – заверил Фрэнк.

Та, которую звали Патрисией, на миг потеплела и улыбнулась.

– По-моему, он только что сказал нам, что наша компашка – одна из серой массы.

Фрэнку это понравилось, он рассмеялся.

Остальные неловко улыбнулись, но Патрисия улыбалась от удовольствия, и её взгляд смело надолго на нем задержался. Фрэнк быстро оглядел себя, прикидывая, что она видит, и снова обрадовался, что настоял на встрече здесь, где выглядит вполне прилично. Он ответил таким же взглядом. Господи, но что за штучка! Высший класс.

– Довольно щекотливо объяснять, – продолжал Джош, – почему мы попросили встречи. Я хочу сказать, почему с вами, а не с кем-то другим. У нас есть деловое предложение...

– Рецептурных бланков больше не будет, если вы об этом, – предупредил Фрэнк.

– Мы не о них.

– Ладно.

– Мы думаем о другом, – пояснил Джош. – Разыскиваем человека, который ищет дела, если вы меня понимаете. Если вы устали и ничего не ищете, тогда вы не тот, кто нам нужен. Но если вам интересно нечто очень выгодное...

– Интересно.

– Ага. Тогда...

– Насколько выгодным?

Джош покосился на Джуди, и та сказала:

– Как насчет миллиона? Миллион долларов вам нужен?