Текст книги "Первая гуна - Сущность (СИ)"

Автор книги: Уэйк Лита

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

– Джийа!!! – сдерживая рвотный позыв, крикнул Костя.

– Что?!

– Вот если я сейчас подохну, то хочу перед смертью узнать: каким хреном ты провел На Ал'ада с Безликим и почему мне не сказал?!!

– Не самое подходящее время для расспросов о моей жизни!

– Очень даже подходящее! Когда я отчалю в Царство Мертвого Бога, то хотя бы буду иметь скудное представление о том, каким образом ты и Звездочка его заманили!

– Да не заманивал его никто! Это все мой брат – он меня подставил! Долгая история!

Внезапно опомнившись, Джийа замолчал: он еще никому про это не рассказывал, кроме Кадд'ара, который и без того в деталях знал о предательстве Фурахи. За долгие пять лет после ухода из Культа Целительницы он прожил не очень счастливую, полную подозрений и угрызений совести жизнь, стараясь отстраненно взирать на возникающие проблемы и не подпускать к себе ни собратьев по Гиладе, ни кого-то еще. Спонтанное признание, случайно сорвавшееся с языка, можно было считать первым проявлением "эмоционального участия" с его стороны за очень большое время.

– Это ни хрена не ответ! – Косте явно не хватило объяснения "виноват младший братец".

– Отстань! – огрызнулся Джийа.

– Ребята, не хотелось бы прерывать вашу задушевную беседу, – вступил в разговор Сил, – но мне одному кажется, или Зё очень сильно ошибались, когда предположили, что в Маг Мелле готовятся к полномасштабной войне?

А ведь и вправду, ошибались. За те пару часов (пускай и поверхностной экскурсии) они не нашли ни единого доказательства, которое обосновало бы параноидальную теорию о заговоре Танцора против Мурии.

– Думается мне, им здесь совсем не до...всего, – заключил Хофу.

– Что же нам тогда делать? – спросил Костя. – Лидер четких инструкций в таком случае не давал.

– Предлагаю дождаться окончания этого "переворота", а после отправиться на поиски группы Кадд'ара, – сказал Сил.

На том и порешили. В течение еще нескольких минут они все так и висели, одолеваемые радостными мыслями об удачно выполненном задании. И лишь Костя был хмур: кишечные спазмы не давали ему повода для расслабления, да и вообще его гнело странное предчувствие чего-то дурного. Вскоре их вновь перевернуло – Лагвая тут же, только стены перестали ходить ходуном, подскочила к Косте, освобождая его. Благодарно взглянув на нее, он проглотил подступившую к горлу желчь и обессилено рухнул на пол. Хофу добродушно покачал головой и взвалил парня на себя.

Люк на поверхность открылся. Поскольку причин задерживаться в катакомбах не было, они вновь вместе поднялись наверх. Костя с Хофу выбрались последними (Лагвая довольно спонтанно сообщила, что у нее остались некие крайне важные "дела" внизу и незаметно ускользнула в темноте коридора): они почти что врезались в Х'асира, который, как и остальные товарищи, почему-то застыли у самого выхода.

– Приветствую, Д'аку, – раздался чей-то мужественный голос. – Я ждал вас. Позвольте представиться, Сваран Премар.

Хроники Гилады

Джийа

«Как я могу верить вам, когда я уже не верю самому себе?»

Джийа Тазаран

– И зачем ты вызвал меня, смертный?

Безликий прибывал в смятении: с одной стороны, он ненавидел всех до единого приверженца Целительницы, с другой – еще ни разу, никто из них не осмеливался заговорить с ним лично.

– О, знаете, я подумал, почему бы вам не провести На Ал'ада.

Его самоуверенность поражала. С каких пор у лекарей приветствовалась наглость?

– Ты хочешь обрести силу Мертвого Бога?

– Упаси Целительница, нет! Я хочу, чтобы вы вознаградили ей моего брата Джийа – будущего Настоятеля Культа, – сказал Фураха.

***

Нет в мире двух более непохожих друг на друга людей, чем близнецы. И дело не только в том, что каждый старается подчеркнуть свою уникальность, из вредности (и, наверное, самолюбия) выбирая самую отличную от решения другого альтернативу – нечто необъяснимое заставляет их идти наперекор воле Вселенной быть одинаковыми.

Единственным близнецом, который не знал о противящемся естестве братьев, был Джийа. Родившись на свет на три минуты раньше Фурахи, Джийа был заклеймен печатью "Будущего главы семейства" и заранее признан более успешным и желанным ребенком в семье. Его растили ответственным мужем, который обязан заботиться о родителях и младшем братце; кто однажды унаследует отцовскую ферму и продолжит его дело по выращиванию мелкого рогатого скота. И Джийа подходил к возложенным на него обязанностям со всей серьезностью, на которую был только способен ребенок. В отличие от Фурахи: его воспитывали не так строго и прилежно, как в случае с Джийа, а потому большую часть времени он был предоставлен самому себе. Чтобы родители обращали на него хоть капельку того внимания, что уделялось Джийа, ему постоянно приходилось примерять на себе роль чудаковатого лоботряса, который только и мог, что устраивать невинные розыгрыши, да заразительно улыбаться. Джийа считал, что тем самым Фураха старался внести разнообразие в их рутинную, довольно однообразную жизнь, а потому всегда его защищал и поддерживал, когда отец бранился на глупого сынка. Фураха, в свою очередь, в душе осыпая прилежного старшего брата – любимчика родителей – нехорошими словами, внешне выражал самую искреннюю благодарность и признательность.

Еще в детстве у Джийа начали проявляться способности к врачеванию: никто лучше него в селении не разбирался в целебных свойствах трав и ягод, а о его таланте лечить захворавшего зверя ходили слухи по всей округе. Когда ему исполнилось десять, к ним в дом случайно забрели монахи из Культа Целительницы в Агартхе. Они заметили, как мальчик ловко справлялся с ранами домашних животных, и высказали идею родителям отдать сына к ним в Бастионы Здоровья на обучение. Отец Джийа был категорически против – он никак не мог смириться с мыслью, что у него отберут его единственное смышленое дитятко и бросят с шалопаем вроде Фурахи. Джийа не мог спорить с отцом, а потому вежливо отказался, объяснив монахам, что его здесь держит долг перед семьей. Фураха же напротив, мечтал, чтобы его забрали вместо брата – ему опостыли эти скучные места, и он бы отдал все что угодно, лишь бы навсегда покинуть их; он умолял служителей забрать его с собой, обещая доказать свою прилежность и трудолюбие в будущем. Монахи согласись при следующем условии: Фураха должен был уговорить брата пойти вместе с ним. Это было нелегко – Джийа упрямо стоял на своем, аргументируя нежелание покидать отчий дом необходимостью помогать родителям и следить за скотом. После нескольких часов безрезультатных споров, Фураха прибегнул к последнему доводу: он пригрозил Джийа, что если тот не уступит и не уйдет в Агартху вместе с ним, то на следующий день он – Фураха – пойдет и утопится в ближайшем пруду, потому как не видит смысла продолжать жить здесь – в этом Богами забытом захолустье. Джийа знал, что брат не блефует: когда дело касалось желаемого, тот шел до конца.

И Джийа сдался. Они покинули дом втайне: Джийа был печален и не хотел видеть разгневанного лица отца и слез матери, узнай они о его решении, а Фураха был несказанно доволен вырваться на свободу, хотя немного и злился на монахов, что они забрали его только из-за одаренного братца.

Следующие восемь лет они провели в Бастионах Здоровья Целительницы, изучая медицину и фармакологию. Одному из них знания давались с непринужденной легкостью, другому – с чудовищной тяжестью: Джийа все схватывал налету, впитывая в себя любую ценную информацию, тогда как Фурахе приходилось денно и нощно заучивать основы первой медицинской помощи и способы вправления вывихнутых суставов. В личной жизни у братьев тоже чувствовался колоссальный разрыв. Джийа, с его серьезно-задумчивым выражением, привлекал девушек уже только тем, что появлялся – они липли на него, как мухи на мед, а когда узнавали, что объект их обожания еще и врач – вообще были готовы для него на что угодно. Фурахе приходилось сложнее: обычно он завлекал дам ненавязчивыми каламбурами, однако, когда они видели старшего брата, все как одна, почему-то переключались на Джийа.

На восемнадцатый день рождения им явилась Целительница. Богиня похвалила братьев за прилежную службу в ее славу и наградила обоих правом ношения фамилии Тазаран. Также она предложила юношам провести На Ал'ада, что в стенах ее Культа считалось огромной редкостью и истинным чудом. Братья с восторгом приняли предложение. Джийа получил способность лечить все хвори и недомогания, а также восстанавливать утраченные части тела больных, взамен отдав Целительнице свое "женовосприятие": отныне, все женщины выглядели для него омерзительными тварями, с которыми было тошно находиться (Владычица Жизни сделала так, ибо юный лекарь не должен отвлекаться попусту на ненужные связи; его предназначение – служение человеку). Фурахе досталась сила "обезболивания" (за скромную плату "непонятного почерка") – бесполезная в одиночку, но необходимая при сложных операциях. Так они вдвоем начали официально заниматься врачебной практикой.

***

– Да кем ты себя возомнил, ничтожный?! – яростно проревел Безликий. – Требуешь сделки, так еще и за другого просишь!

– Вы подумали, что я прошу? Что вы, я не прошу – я настаиваю.

– Назови мне хотя бы одну причину, хотя бы одну, чтобы я не убил тебя прямо здесь и сейчас и продолжил этот разговор?!

– Сауй'ава, – просто произнес Фураха.

Впервые за последние двести лет Безликий испытал нечто наподобие страха и изумления.

– Как ты...?

– Не думаю, что это сейчас важно, но судя по вашей реакции – миф о Сауй'ава правда, – еще увереннее заговорил Фураха. – Хочу добавить, что если вы убьете меня в ближайшее время, то, будучи духом, я не поленюсь раскрыть вашу маленькую тайну всей Самагре.

– Это что – шантаж?

– Ни в коем случае. Я верю, что не заинтересуй вас мое предложение, вы без сомнения нашли бы способ заткнуть меня на веки вечные. А Сауй'ава – всего лишь страховка, что вы меня выслушаете до конца и отпустите с миром.

Какой занимательный парень.

– Что тебе надо? – спросил Безликий.

– Как я уже говорил, я хочу, чтобы вы провели На Ал'ада с моим великолепным братцем.

***

То был фантастический успех. Пожалуй, еще никогда Бастионы Здоровья не пользовались таким авторитетом среди других Культов и их послушников. Даже Настоятель Калий признал (пускай и нехотя) блестящие медицинские навыки Джийа. Его называли лучшим клириком из всех, когда-либо живущих на Самагре: чтобы записаться к нему на прием, людям приходилось неделями простаивать в очередях, однако же оное было оправдано. Джийа помогал всем без исключения, не жалея ни сил, ни времени, которого с каждым новым днем у него становилось все меньше и меньше. За несколько месяцев он успел принять около тысячи тяжело раненых и еще с десяток дюжин зараженных: юноша отважно боролся как с гангреной, так и с легкой простудой.

Вскоре к нему вновь обратилась Целительница: она сказала, что Джийа – самый успешный и благочестивый ее служителей, а потому к концу следующего месяца он должен будет вступить в должность Настоятеля Культа и ее Зё (ибо предыдущий был уже стар и немощен). По правде, Джийа не хотел им становиться: это возлагало на него еще больше обязанностей, а он едва успевал справляться с уже навалившимися. Однако не смел он перечить Богине.

В течение нескольких недель шли бурные приготовления для церемонии посвящения нового Настоятеля: в Бастионах Здоровья повсюду зажигались праздничные свечи, лекари облачались в торжественную форму, а прихожане особенно усердно молились за здравие будущего Главы Культа. И лишь двоих вся эта мишура раздражала: Джийа – скучающий по былым временам, когда он тихо пас овец в свое удовольствие; и Фураха – молча завидующий успехам брата.

***

– И почему ты решил требовать подобного именно от меня?

– А вы сами посудите, – резонно ответил Фураха, – что может быть позорнее для монаха Целительницы, чем обращение в веру ее злейшего врага? К тому же, я наслышан, что от ваших На Ал'ада люди страдают намного сильнее, нежели от сделок с другими Богами. Как же я мог не соблазниться?

Этот парень начинал нравиться Безликому. Во времена "равновесия" и "божественной дружбы" редко встретишь таких отъявленных эгоистов, не боящихся запачкать руки (пускай и через другого).

– Договорились.

***

Еще ложась спать, Джийа знал, что следующий день не принесет ему ничего хорошего (хотя так он думал из-за предстоящего посвящения). Ночью его терзали кошмары: ему снилась разрушенная родительская ферма, на которой кричал обезглавленный черный петух. Во сне Джийа врывался в дом – на полу валялось окровавленное тело матери. Как бы он не пытался, он не мог ее вылечить – дар подводил его в самый важный момент.

Резко проснувшись, Джийа увидел, что из привычной каморки, в которой он ютился с десяти лет, его перенесло на бескрайнюю туманную равнину. Вдалеке виднелась размывчатая темная фигура – с каждым шагом он все отчетливее понимал, что к нему приближалось.

Безликий. Мертвый Бог. Властитель Преисподней. Человекоподобное существо в рваном сером плаще, чье тело было покрыто вечно открытыми глазами. Смерть во плоти.

– Приветствую, смертный, – заговорил Бог.

От его голоса у Джийа мурашки забегали.

– Что я здесь делаю?

– Еще спроси, почему и за что, – ухмыльнулся Безликий. – Ты здесь, потому что я так захотел.

Джийа молчал. Ох, не нравилось ему все это.

– Видишь ли, я заметил, что уже давно не проводил ни с кем На Ал'ада. По сравнению с Танцором, у меня так вообще, можно сказать, нет приверженцев. Поэтому я выбрал тебя, маленький человечек – ты вполне отвечаешь моим требованиям. Отныне будешь молиться мне, а я за это не лишу тебя жизни раньше положенного.

– Нет, – смело произнес Джийа.

– Разумеется, я не приму отказа, но мне интересно узнать – почему?

– Я не обязан отвечать тебе. Моя Госпожа – Целительница, а не мертвое божество разложения.

– С твоей стороны весьма опрометчиво так говорить, – Безликий, казалось, был доволен. Похоже, его забавляло общение с гордым сторонником Жизни и Процветания. – Тебе оказана великая честь: совместить в себе две полярные силы, а ты просто берешь и отвергаешь ее?

– Да.

– Глупо. Ты думаешь, что сможешь так легко от меня отделаться?

– Я не боюсь смерти.

– А кто сказал, что умрешь ты?

Джийа с содроганием взглянул на Безликого.

– Вот именно: пока мы тут так славно беседуем, я могу наслать чуму на всех твоих знакомых. Поверь – они станут поклоняться мне еще раньше, чем ты успеешь дотронуться до них своими волшебными ручками. Или, вначале мне стоит очернить твою семью: отец и мать уже давно изжили свое, а про брата...

– Замолчи!!! – крикнул Джийа. – Зачем тебе это?

– Как тебе ответ "Потому что могу"?

Вот и он – момент истины. За брата, за семью, за друзей – он принесет себя в жертву, дабы они выжили.

***

Он их чувствовал – чувствовал каждого паразита, которыми Безликий наводнил его кожный покров; чувствовал, как они беспечно копошились по его эпидермису, чинно разгуливая взад и вперед, словно хозяева. Он ненавидел себя за то, что согласился. Он был готов освежевать себя на месте, лишь бы избавиться от этого постоянного ощущения пляшущих в его теле насекомых. Мысль о самоубийстве уже не казалось ему столь абсурдной.

А что он получил взамен? Сбор всех ранее излеченных недугов в смертельные заряды – способность, больше пригодная для безжалостного убийцы, нежели для милосердного спасителя.

Но хуже всего – бессмысленность жертвы. Для чего было защищать того, кто сам же и подстроил эту жестокую западню?

Новость о том, что будущий Настоятель Культа перешел на сторону тьмы, разлетелась по Бастионам еще раньше, чем Джийа успел выйти из комнаты: мимо него проходили разгневанные монахи, бросая вслед испепеляющие взгляды презрения. Джийа знал, что это означало – ему придется покинуть Агартху и отыскать Гиладу – оплот Д'аку, коих все ненавидели и опасались.

Но прежде чем уйти, Джийа хотел объясниться с братом: он думал, что это будет правильно, рассказать Фурахе, почему он сделал то, что сделал.

Он нашел его в церемониальном зале – лукаво улыбающегося и поправляющего на себе мантию-фартук Настоятеля.

– Братец, как я рад! – театрально воскликнул Фураха. – Знаешь, мне тут предложили вакантную должность: сказали, я лучше всех подойду на нее, потому что талантлив, чист и безгрешен. Предыдущий кандидат выбыл – купился на ложные посулы мертвеца. А как ты? Слышал, жучки спокойно жить не дают?

– Это был ТЫ!! – внезапно осознал Джийа. – Ты подговорил Безликого!

– Докажи. Тебя и слушать никто не станет: для всех ты теперь Д'аку – отступник; и место твое не здесь, а в Гиладе. К слову, я слышал, у них там появился какой-то сверхумный лидер – Кадд'ар, кажется – вот и поведай ему о несправедливом младшем братике. Глядишь, поможет.

Никогда в жизни Джийа еще не переполняло такое количество ненависти и разочарования. Он даже не знал, на кого больше злился: на Фураху, который так безжалостно его подставил; или на себя – бездумно попавшегося в эту ловушку.

***

Джийа стоял в просторном кабинете. Помимо него здесь еще находилось трое: лысый великан с зашитым ртом, мужчина средних лет с татуировкой механической птички на шее и странный темноволосый (с небольшой проседью) парень, в чьих глазах читалась мудрость тысячелетий.

– Здравствуй, Джийа, – произнес парень. – Добро пожаловать домой.

– Откуда вы знаете мое имя?

– Это меньшее, чему тебе стоит удивляться, лекарь, – заговорил мужчина средних лет. – Кадд'ар знает все и никогда не ошибается (что крайне полезно в наших-то обстоятельствах).

– Мгммм, – подтвердил лысый.

– Какие мои обязанности? – спросил Джийа.

– Ничего особенного: верить нам, помогать нам, быть одним из нас, – ответил Кадд'ар.

– Как я могу верить вам, когда я уже не верю самому себе? – вспылил Джийа. – Да к тому же, тебе-то это зачем – я вижу, ты не Д'аку; на тебе вообще нет ни одного благословения! Почему ты это делаешь?

– Как тебе ответ "Потому что могу"?

***

Лидер попросил его явиться в эту комнату ровно в полночь: сказал, что настал тот самый момент, когда его целительный дар должен спасти одну очень ценную жизнь. И Джийа ждал. Как только часы пробили двенадцать, в купе ворвался Сил и взволнованный Мгогоро, несущий на руках нечто. Кадд'ар предупреждал, что Сил отправляется в другой мир за «помощью», но Джийа даже не подозревал, что помощью окажется Это. Оно было похожим на человека, только с весьма необычным пигментом кожи. А еще оно было ранено: из груди у него выпирало ребро, а левая нога была изрезана, точно лоскутная тряпка.

– Быстрее, Джийа, исцели его! – крикнул Сил, помогая Мгогоро аккуратно уложить нечто на койку.

– Отойдите, ему нечем дышать! – приказал Джийа. – Хотя я сомневаюсь, что демоны дышат.

Он осторожно снял с существа рваную одежду, промыл раны и принялся залечивать наиболее опасные. Сначала, Джийа вправил ребро и затянул глубокий порез, после переключился на восстановление ноги. Операция длилась всю ночь, Джийа едва держался, чтобы обессиленным не рухнуть на больного: его стихией было солнце, а не луна, беспощадно вытягивающая из него энергию. Временами к нему заглядывал Сил, проверяя, все ли в порядке и не нужна ли Джийа помощь. К утру он закончил: неизвестное существо было абсолютно здоровым (Джийа даже показалось, что он еще вылечил ему сердечную недостаточность и начинающуюся близорукость). Вместе с Сил они переодели его в чистый костюм и оставили отдыхать на койке.

На всякий случай перед уходом Джийа решил проверить, не допустил ли он ранее какой ошибки, и оказался прав: в другом ребре была солидная трещина. Обреченно вздохнув, Джийа вновь приступил к работе.

Существо проснулось: оно с подозрением глядело на него немного напуганными глазами.

– Очнулся, – произнес Джийа. – Подожди немного, сейчас главный придет и тогда...

Благо, лидер влетел в комнату, едва он начал говорить. Кадд'ар сразу же пояснил существу, что его забрали с родной планеты и перенесли на Самагру не без причины. Джийа не горел желанием выслушивать их разговор, а потому, при первой подвернувшейся возможности, ушел прочь. Ему дико хотелось спать, хотя и солнечные лучи подпитывали его сущность – бессонная трудовая ночь напоминала о себе. Однако сперва следовало разобраться с голодом Протеи – если девушка не могла самостоятельно питаться, то только ему было подвластно избавить ее от сей проблемы.

В это время суток вся Гилада (за исключением Мгогоро) по обычаю находилась в тренировочном зале. И Джийа устало направился вглубь поезда.

Он нашел Протею (а заодно и Х'асира, практикующего, не очень удачно, стрельбу по неподвижным мишеням) на складе и без лишних слов принялся восстанавливать ее силы. Издалека до него доносился диалог Сил и пришельца о привычном укладе жителей Самагры и божественных Культах (у Джийа всегда был хороший, даже слишком хороший слух). Когда существо не очень лестно отозвалось о Целительнице, Джийа стерпел, хотя внутренне немного и раздражился; но когда оно заявило, что Безликий – лучший Бог для На Ал'ада, то уже не выдержал и заговорил с товарищами.

– Нет, вы представляете! – воскликнул Джийа. – Он хочет сделки с Безликим!

– Кто хочет? – не понял Х'асир.

– Императрица борделей Агартхи! – огрызнулся Джийа. – А ты как думаешь?!

– Хофу идет на сделку с Безликим?! Точно-точно, ведь Мертвый Бог – второй по силе: ему никак не одолеть меня без его помощи!

Х'асир стремительно выбежал со склада в зал, попутно переключая выключатель на мушкетонах на разрывные пули.

– Ой, дурак, – тихо сказал Джийа. – Покалечит он себя когда-нибудь, так и знай.

Они с Протей последовали за ним: девушка взрастила ранее разбросанные в песке семена и сковала взбесившегося Х'асира травяными солдатами. Также, она крайне удачно вырастила несколько широких деревьев, укрывших их от летающих по всей арене вездесущих пуль.

После непродолжительной разборки Хофу и Х'асира, показался Пришелец.

– Жители Самагры, я пришел к вам с миром, – важно произнесло некто.

– Это что за олух? – спросил Х'асир.

– Гость из иного измерения, за которым отправляли Сил.

Насколько мог вежливо Джийа представился. Существо попалась на редкость тупое, потому как в упор не поняло прозрачного намека на благодарность за сохранение его жизни, но Джийа был великодушен и извинил его глупость. Хотя (ему так почудилось) оно не оценило доброты своего благодетеля, а наоборот еще и озлобилось.

Пришельца забрали в Агартху. Джийа предчувствовал, что с его появлением все в Гиладе изменится; а при его везении с предательством от "верных" друзей – наверняка не в лучшую сторону. Но было что-то в этом парне неуловимое, что-то увлекающее и вдохновляющее: детская наивность или жесткая расчетливость – это Джийа и предстояло выяснить.