Текст книги "Первая гуна - Сущность (СИ)"

Автор книги: Уэйк Лита

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Глава 13

«Могло быть и хуже»

Неизвестный оптимист.

Все сложилось совсем не так, как планировал Сваран: взбаламутившийся Культ Воителя с его маньяком-главой, травля ими Культа Бродяги, повсеместно царящие ужас и смерть – довольно неожиданный, а главное, неприятный поворот событий. Жалеть, конечно, Сваран ни о чем не жалел, но какое-то едва слышимое биение совести в нем все же было: разрушение жилых кварталов, вырезание беспомощных горожан, не принадлежащих Культам – это было чересчур, даже для него.

Хотя Сваран, на самом деле, и не заметил бы всех этих бесчинств, если бы не грандиозный провал монахов Матери с их вендеттой; он даже в мыслях не допускал, что столь могущественные подвижники Огня могут не оправдать возложенных надежд. Ведь начало было просто превосходным.

Утром четвертого дня (после возвращения из Маг Мелла), когда рассветные лучи только-только благословили детей Солнца своей любовью, Башня Света полыхнула ярким пламенем, высвободив из своих стен разгневанную стаю линчевателей, которая, только пересекши мост, принялась нещадно сжигать все на своем пути. Один из служителей наслал на город рой огненной саранчи, залетавшей в окна проснувшихся мирных граждан; другой расплавил все дороги, заключив Палаты Смеха в горящее кольцо. Кто-то из Карии – уцелевших на тот момент стражей порядка из числа сторонников Бродяги – даже попытался дать отпор, но их электрические длани оказались бесполезны пред гневом Огня, а настоятельные приказы прекратить бесчинства – немым криком покойника. Семь тысяч сынов и дочерей Матери уверенно ворвались внутрь Палат, взрывая алтари и изничтожая идолы. Некоторое время они выплескивали накопившуюся злость только на бездушные предметы мебели и декора, но вскоре, привлеченные шумом и запахом гари, появились первые служители Культа. И вот тут все пошло наперекосяк.

Его бывшие братья так ловко отбивались от беспощадных очередей огненных залпов, словно для них это было будничным занятием: как то прогулка по раскаленным плитам или семейный обед под метеоритным градом. Казалось, их вовсе и не заботили громкие проклятия, взорванные стены и полыхающие небеса – даже случайная гибель одного из собратьев не вызывала у них никаких эмоций, лишь быстрое и скромное пожатие плечами. Они продолжали петь свои успокаивающие песни, играть на радужных инструментах, одаривая слушателей религиозным экстазом, и рассылать воздушные поцелуи, отправляя получателей в собственный маленький рай. Но это еще не все. Если бы кто-нибудь непричастный к бойне вздумал бы подсчитать потери сторон, то несказанно поразился: Культ Матери с каждым новым часом терял все больше и больше своих приверженцев (и это при том что, по сути, ни у одного адепта Танцора не было в арсенале дара разрушения или изменения – лишь иллюзия и не более). Но никто из воинов Огня и не помышлял отступать – они упорно продолжали атаковать фантомных врагов, словно бешеные псы, которые лаяли на собственное отражение в мутной луже.

Тогда Сваран понял: если хочешь, чтобы что-то было сделано, нужно сделать это самому. Или, в крайнем случае, отправить исполнять свою волю кого-то более расторопного, старательного и, главное, предсказуемого.

Вместе с Инувой, который с момента начала действий Культа Матери благоразумно укрыл их в тени, они пристально следили за нелепой сценой баталии, развернувшейся в Палатах Смеха. Как они могли упустить из виду такую важную информацию о способностях Культа Танцора? Почему им даже в голову не пришло, что почти каждая их На Ал'ада была направлена на дальнюю дезориентацию, обезоруживание и примирение враждующих? Причем, Сваран был в этом абсолютно уверен (хотя и не знал, отчего), их силы будто бы специально даровались для защиты от Огня. Как такое могло произойти незамеченным? Создавалось впечатление, что Культ знал и был готов к сей пламенной неожиданности. Но ведь это невозможно: никто не может знать все, даже Боги. Или же может?

Нет, их план нуждался в немедленной корректировке.

– Думаю, настал тот момент, когда мне следует вступить в битву, – заговорил Сваран. – Инува, отправляйся в Культ Бродяги: вымани Калия и его сумасшедшую банду и приведи сюда – нашим огненным друзьям требуется подкрепление. А я пока разыщу Хазо; представляю, как удивится этот старый козел, встретив меня...

Инува не спорил. Юноша осторожно поднял их из измерения тьмы в пока нетронутой Секции Сна: все спальные места были аккуратно убраны, ночные горшки вынесены – идеальный порядок. Картина, которую совсем не ждешь увидеть в оккупированном здании.

– Ты еще здесь? – возмутился Сваран.

– Извини, просто... – замялся Инува, немного смутившись, -... я хотел тебе кое-что сказать напоследок. Пожалуйста, выслушай и, из уважения к нашей дружбе, не злись на меня. Я знаю, что сегодня умру – не спорь. Так должно произойти – я это чувствую. Не переживай, в том нет твоей вины: я сам решил помогать тебе, а, значит, сам должен нести ответственность за свои поступки. Я приложу все силы, чтобы перед смертью доставить сюда Главу Воителей – даю слово. И последнее...

За ту невероятно долгую секунду, что Инува замолчал, у Сварана родился миллион с лишним вопросов, возражений, ободрений и ругательств. С одной стороны, он не верил во всю эту чепуху с "плохим предчувствием" и "судьбой", а потому хотел накричать на глупенького мальчика, который доверял всяким старушечьим приметам и суевериям. С другой, он понимал, что посылает паренька практически на самоубийственную миссию: ибо Инува, хоть он и мастер теневого укрытия, выходил один на один против оравы опытных убийц, чье сознание превратилось в игрушку демонов сумасшествия, – а потому хотел ободрить и заверить мальца, что все будет хорошо – ведь он вовсе не желал его смерти. Ну, а еще одна часть очень жалела этого юношу, всегда глядящего на него золотыми глазами, в которых плясали искры обожания и печали.

– ...Я люблю тебя, – сказал Инува и поцеловал Сварана.

Почти сразу же он прыгнул в тень, всеми силами заставляя себя не смотреть на реакцию Сварана – этот миг должен был сохраниться в его памяти таким, каким он хотел, чтобы он был. Его сердце бешено колотилось, словно стремясь выбить реберную клетку, а на губах застыло молчаливое "Прощай".

– Хорошо, что конец, – думал Инува, пробираясь в тени через горящие обломки, – если и умру, то хотя бы счастливым.

Сваран, в свою очередь, находился в весьма обескураженном состоянии. Вот, значит, как в действительности обстояли дела – этот мелкий гаденыш помогал ему только из-за какой-то выдуманной влюбленности. Что за дурость – чего только не творит отбившаяся от рук молодежь! Совсем страх потерял. Мало того, ему ведь даже хватило смелости высказаться Сварану и...и совершить этот мерзкий поступок! Глупый ребенок. Теперь-то он уж точно не станет жалеть, если кто-нибудь из Воителей расчленит эту малявку. А ежели нет, ежели он посмеет выжить – то пускай начинает молиться Мурии, ибо Сваран воплотит его дурное предчувствие в реальность.

Глава 14

«Месть отравляет душу, но зато как радует сердце»

Выдержка из книги «Жизненные принципы современного общества»

Сваран знал эти коридоры лучше, чем самого себя: он вырос в Культе, вырос в его тряпичных стенах, в которых пахло карамелью, вырос среди людей, чьи улыбки и смех всегда вызывали у посетителей довольство и веселье. Ему не составило сложности вычислить местонахождение Настоятеля Хазо – старик как раз в спешке покинул свои покои для вступления в бой и помощи подопечным. К его великому разочарованию, у Сварана на тот счет были совершенно иные намерения. Применив дар, мужчина нарисовал вокруг Настоятеля узкий темный коридор, обходящий точки сражения и ведущий недалекого старца прямо в ловушку. Они пропетляли несколько минут, и, наконец, Сваран вывел Хазо на то самое место, где они виделись в последний раз – в обеденном зале, который сегодня должен был обратиться в обитель возмездия. Здесь, посреди полыхающих столов и тлеющих костей неизвестных страдальцев, он свершит свой долгожданный акт правосудия.

– Хмм... – протянул Хазо, задумчиво потирая подбородок. – Занятно. Кто бы меня сюда не привел, он явно сделал мне огромную услугу, избавив от необходимости сталкиваться с Фашивой и ее верными подручными...

– А вот и ошибаешься, старый дурак! – воскликнул Сваран, снимая с себя покров невидимости и наставив на Настоятеля белый кольт. – Не ожидал увидеть меня?! Не ожидал, что после всего того унижения, который ты заставил меня испытать, я вернусь?! Презренный старикашка, трепещи же, ведь стрелка на твоих часах оборачивает свой последний круг!

Не сказать, что после внезапного появления Сварана, Хазо резко изменился в лице: скорее, он был похож на обыкновенного дряхлого деда, чью память уже давно сточили воды склероза, и который безо всякого воодушевления и заинтересованности смотрел на своих внуков как на посторонних людей.

– Вы вообще кто, простите? Мы знакомы? – растерянно спросил Настоятель, прищуриваясь.

– Смейся, сколько твоей поганой душе угодно, глупец! – невозмутимо продолжил Сваран. – Я тот, кого ты прилюдно унизил и заставил покинуть родной дом; тот, чьи рвения и безукоризненная служба всегда вызывали у тебя зависть; тот, кто подстроил это нападение во имя собственной выгоды; тот, кто станет новым Главой Культа – Сваран Премар!

– Ах да, ты, – без особой заинтересованности произнес Хазо. – Что-то припоминаю...Самый честный парень на Самагре, верно? Так и не разобрался с полученной силой?

Последние слова уже звучали с довольно угрожающей интонацией – хотя, возможно, все дело было во внезапно появившихся туманных созданиях, злобно взирающих на Сварана.

– Ха! Ты думаешь одолеть меня этим?! – крикнул Сваран, исчезая. – Второй раз со мной эта шутка не пройдет.

Комнату окутала густая дымка – результат магии цвета; Настоятель принялся пугливо оглядываться по сторонам, выкрикивая своим пропавшим во мгле питомцам команды поймать и обезвредить наглеца. Но монстры не двигались – они могли атаковать лишь того, кого находился в поле зрения хозяина, а потому спокойно стояли (или кружили) на месте.

Раздался выстрел. Хазо незамедлительно обернулся на звук, приказав животным искать в том направлении – те нехотя послушались и кинулись разыскивать добычу.

– Вот ты и остался без защиты, жалкий дуралей. Думаешь, я эти семнадцать лет потратил впустую? Как бы не так! Я знаю твою слабость, а потому смерть твоя будет особенно мучительной, ибо это я – ее причина. Так узри же свой конец!

Из ниоткуда, около Хазо показался двойник Сварана, полностью окрашенный в серый цвет: он просто подошел к старику, который в ужасе упал на колени, накрыв голову изрезанными сетью морщин руками. За ним явились еще пара двойников, а за ними еще десяток – небольшая армия Сваранов окружила Настоятеля, забившегося на полу в почти что эпилептическом припадке. Ценой в На Ал'ада у Хазо была паническая боязнь серого. Страх был настолько силен, что мог вызывать рвоту, непроизвольную дефекацию или паралич – поэтому всю жизнь после сделки он избегал Культа Безликого, а на Совете Зё всегда отводил взгляд от мантии их Настоятеля. Доходило до смешного: он не выходил на улицу в дождливый день, не разговаривал со стариками, даже свои волосы перекрашивал в любой другой оттенок – все ради того, чтобы никто не догадался о его слабости. Но, как видно, плохо ее скрывал. Несколько секунд спустя Хазо начал судорожно хватать ртом воздух, с каждым новым вздохом теряя контроль над телом, а вскоре скончался в луже собственных испражнений.

– Ха-ха-ха! – возликовал Сваран, пиная труп. – Вот мы и выяснили, кто из нас более достойный! Что? Не нравится проигрывать?! Презренный подлец, надеюсь, что Безликий будет терзать твою душу до скончания времен!

По Палатам пронесся подозрительный гул: то служители Матери, во главе с Настоятельницей Фашивой, решили пойти на крайнюю меру. Для них вдруг стало очевидно, что в этом сражении они феерически быстро и глупо проигрывали, а потому им не оставалось ничего другого, как заживо похоронить себя (ибо гордая душа не выдержала позора), а заодно и весь Культ Танцора под обломками Палат. Фашива довольно быстро взорвала все металлические крепления, столбы и каркасы, на что дочери и сыновья Матери ликующе закричали молитвы во славу Повелительницы Света и перекрыли все выходы, не позволяя никому сбежать.

Сваран, заметив, что потолок вот-вот обвалится, в спешке обратился в невидимку и помчался по коридору, наводя на попадающихся монахов (и своих в том числе) иллюзию дымовой завесы. Он едва успел выбраться наружу – за его спиной огненным цветком расцвел мощнейший взрыв, низвергнувший Палаты Смеха в пепельное небытие. Как истинный герой (коим он себя мнил без всякого сомнения), мужчина даже не обернулся посмотреть на сотворенное своими стараниями детище – ему было достаточно лицезреть отсутствие выживших пред храмом Культа.

– СОТРИСЬ из моего мира ничтожное гнездилище порока! – голосил Сваран, выпуская торжественные залпы из кольта. – Ты больше не будешь осквернять своим поганым враньем чистые, наивные сердца молодых умов! В прошлое уйдет все лицемерие, которое прикрывалось невинными шутками и ребяческим озорством, ибо отныне Я стою во главе и не позволю подобному повториться! Мы отречемся от Лживого Бога, и сами станет ему подобным – ведь что это за Бог, обманывающий своих почитателей?! Нам не нужны его красивые слова и эгоцентричные эскапады, ведь мы сами отныне и есть Танцор!

А тем временем Инува несся на всех парах к Дому: чем ближе он приближался, тем больше его гнело предчувствие неизбежного. Добравшись до грузового моста, через который в мирное время переправлялись товары на рыночную площадь, юноша в страхе резко остановился. На его глазах происходила жестокая (даже для него) бойня: когда-то его друг Сил и многорукий демон Хофу беспощадно расправлялись с остервеневшими слугами Воителя. Д'аку, вооружившись где-то перчатками Карии, только им подворачивался шанс, мастерски направляли электрические разряды в головы бунтующих, надолго выводя их из строя.

Когда (довольно скоро) на мосту были усмирены все восставшие, Сил подскочил к Хофу, что-то шепнув ему на ухо – мечник в ответ зло улыбнулся и сказал юноше продолжать путь без него, на что Сил едва заметно кивнул головой и побежал к осаждаемому храму Бродяги. Хофу медленно, словно окружающих беспорядков и вовсе не существовало, шагнул в направлении южного берега, как раз в ту сторону, где притаился Инува, завороженный зрелищной картиной расправы. Дойдя до бортика, мужчина выглянул за край, весьма увлеченно принявшись разглядывать что-то вдали. Инува не мог не податься искушению и не проверить, что же заставило такого сурового мужа отвлечься от любимого военного дела.

В тот самый момент, когда парень перебрался в близлежащую тень, Хофу резко переменился в лице и с невероятной силой ударил кулаком (который был одет в электрическую длань) по земле. Инуве, хоть и сокрытого иным измерением, пришлось несладко – в конце концов, оружие Карии создавалось специально для обезвреживания любого вида противников: как материальных, так и призрачных. Он вылез из теневого мира, с трудом передвигаясь на четвереньках.

– Ну что, мальчик, пора тебе ответить за свои поступки, – обратился к нему Хофу, обнажая весь арсенал оружия.

– О, не сомневайся, моя цена в этой сделке уже уплачена, – заговорил Инува, подымаясь. – Только у меня к тебе одна просьба, ужасный демон-убийца Хофу: когда лишишь меня жизни, не забудь как можно чувственнее написать обо мне в своей драгоценной книжке.

После произнесенной фразы, Самагра впервые узрела взбешенного Хофу.

Глава 15

«Да как он может знать все?!»

Единодушный вопрос всех знакомых Кадд'ара.

Наверное, еще не придумали того слова, которое с предельной точностью описало бы душевное состояние Х'асира. Стыд, жалость (как к себе, так и тем несчастным, кто пострадал от его ненавистного дара), разочарование в своих силах, разочарование в соратниках из Культа Матери, разочарование в жизни, ярость, паника и еще целый набор противоречивых чувств, кипящим горьким отваром в человеческом чане по имени Х'асир. Уже когда Настоятельница Фашива приказала ему отправиться к Калию и его людям, юноша знал, что в недалеком будущем будет очень сожалеть об этом – и так оно и произошло. Он вдруг понял, что события в Маг Мелле – лишь постановочная игра, чьей целью как раз и являлось разжигание религиозной розни – однако для сего просветления было уже поздно. Х'асир пытался отменить наложенное заклятье или хотя бы урезонить кровожадных детей Воителя, но все без толку: вторая На Ал'ада не знала понятия «Возврат».

Его единственной надеждой оставался Кадд'ар: Х'асир всем сердцем верил, что лидер, который никогда не ошибается, который всегда готов подсказать отверженным Д'аку правильное решение, поможет исправить содеянное. И он бросился искать его, тайком пробираясь через горячие точки – что было довольно тяжелым мероприятием, потому как на этой стороне города стояла Арена Воителя с ее безбашенными (не без помощи Х'асира) солдатами. Каждый раз при виде очередной кровопролитной сцены, где какой-то сподвижник Бога Войны потрошил еще одного мирного жителя, юноша, давясь слезами, проскальзывал мимо, одинаково скорбя как по жертве, так и по палачу.

Х'асир выбежал на главную площадь: удивительно, но вероятно, это было единственное место, которое избежало всепоглотившего урагана разрушения. Здание Совета Зё, где собирались Настоятели для совещаний и непосредственного общения с Мурией, нетронутой святыней виднелось впереди. Ко входу вела целая дорожка, устланная телами в лиловой форме – в ее конце стоял Кадд'ар, вооруженный остроконечным металлическим посохом, и задумчиво вглядывался вдаль.

– Лидер! – завопил Х'асир, ускорившись. – Хвала Свету, лидер!

Подойдя как можно ближе к Кадд'ару, он бросился на колени, стыдясь поднять голову и посмотреть в глаза главе Гилады – вторая цена в На Ал'ада уже начинала напоминать о себе.

– Простите меня, умоляю, простите меня за все. Я не знал, что оно все так обернется. Вернее знал, но хорошенько не подумал. Мне казалось, что я поступаю по справедливости – ведь вы их обманули, а я не хотел, чтобы о ее смерти умалчивали – Рахаль была самой непорочной и доброй душой. Я должен был сделать так, чтобы этих ублюдков наказали – теперь же, я понимаю, что сглупил и сам поддался чужому влиянию. Культ Матери никогда по-настоящему не был моей семьей: они отвергали меня, мою сущность Луны, мой слабый дар – для них я всегда был чужаком. Вы же приняли меня как родного, дали кров и осознание, что хоть кому-то я нужен. Простите, лидер, что подвел вас! – высказался Х'асир.

Парень почувствовал, как чьи-то сильные руки подняли его с колен.

– Можешь не извиняться, Х'асир – я прекрасно понимаю, почему ты сделал то, что сделал, – тихо заговорил Кадд'ар. – Это я тот, кто должен у всех просить прощения. Это я допустил ее смерть, допустил, чтобы Агартху захлестнула волна насилия. Если кого и стоит винить во всем, так только меня.

– Но лидер, – поразился Х'асир, – разве вы не должны негодовать? Я ведь вас предал – из-за меня погибла куча людей! Почему вы так просто прощаете меня – без криков, без ударов, без презрения? Разве вы не заставите меня почувствовать, какое я на самом деле ничтожество? Разве я не заслужил наказания?

– А то, что ты меня вот так умоляешь, уже не есть высшая степень унижения?

Х'асир обомлел. Получается, лидер в курсе о его второй плате?

– Конечно, – ответил на немой вопрос Кадд'ар. – Неужели это так странно? Я думал, вы уже привыкли, что мне все известно ...

Разумеется, Гилада уже не обращала внимания на всеосведомленность Кадд'ара – все списывали это на издержки профессии и просто хорошую эрудированность. Однако Х'асир даже мысли не допускал, что фразу "Лидер знает все" следовало воспринимать буквально: без исключений или недомолвок.

– Так что, юный брат Гилады, поможешь ли ты мне вернуть мир в это царство Раздора? – обратился к нему с воодушевляющим вопросом мужчина.

– Лидер, честное слово, я пытался: это отвратительное зомби-проклятие, как назвал его Боунз, не снимается!

– Всему свое время, – проговорил Кадд'ар. – А сейчас, вперед! Наши друзья в смертельной опасности.

И они помчались на подмогу...которая могла бы оказаться очень полезной, если бы подоспела на полчаса раньше. Когда Х'асир явился на утреннюю тренировку в Культе и наложил свои чары, Калий под их действием инстинктивно вспомнил о недавней ссоре с Настоятелем Бараво и повел большую часть своих подчиненных штурмовать Дом. Первый этап: добраться до самого Культа – они преодолели без труда, не встретив на пути никаких серьезных препятствий (не беря в расчет случайно попадавшихся простолюдинов и молодцов из Карии).

Для неосведомленной части населения Агартхи Дом представлял собой небольшой полуразрушенный магазинчик, на входе которого сидел подслеповатый дедушка, лишенный зубов и здравомыслия. Это дряхлое существо, о чьем существовании позабыл Бог Смерти, приминало и регистрировало все поступающие заявления, посетителей, корреспонденцию и тому подобные вещи, а также грозно стояло на страже стабильности, не пропуская все вышеперечисленное дальше своей захламленной приемной. Чтобы дело обычного смертного продвинулось, требовалось совершить одно магическое действо, которое немедленно располагало к себе старичка, а заодно и охраняющую его сотню бдительных служителей Бродяги. Дальше все происходило по обстоятельствам – в зависимости от обилия сих магических действ, посетителя либо сразу же сопровождали в основное здание, либо передавали его просьбу с незначительной задержкой, либо вспоминали о письме спустя несколько лет, когда уже и самого писавшего не было в помине. Калий и его люди ворвались в приемную, сметая все и вся на своем пути: старичок в то же мгновение куда-то испарился, а защищающие его телохранители немедля спустились по потайным лазам в Дом, дабы предупредить собратьев о случившемся. В действительности, храм представлял собой целую сеть хитросплетенных туннелей, чьи камни скрывали тысячи смертоносных ловушек. Одичалый Настоятель потерял не одну дюжину своих воинов, прежде чем изменил тактику и принялся попросту рушить стены, идя напролом.

Сил, родившийся в Культе и большую часть жизни проведший в этом нескончаемом лабиринте ловушек, без труда пробирался окольными безопасными путями мимо заблудившихся адептов Воителя: он не забыл о поручении Кадд'ара – но сперва хотел удостовериться, что бывший учитель (и по совместительству, Глава Культа Бродяги) Бараво не пострадал. Юноша отыскал его в личных покоях: тот преспокойно сидел на скромном (как и все в его комнате) деревянном стуле (который в действительности, стоил дороже тысячи редчайших драгоценных каменьев Самагры (как и все в его комнате)) в ожидании неизбежного.

– Ба, кого нелегкая завела ко мне! – воскликнул Бараво, наигранно раскинув руками. – Надо же, блудное дитя вернулось Домой. Зачем пожаловали-с?

– Господин, здесь небезопасно! Настоятель Калий уже близко: вам следует немедленно покинуть Культ!

– Знаешь, крошка Сил, Настоятель Калий – как стихия. Не думаю, что в наших с тобой силах ее обуздать.

– Вы ошибаетесь! Кадд'ар сказал, что у меня получится, а Кадд'ар никогда не ошибается, – запротестовал Сил.

– Ох, бедняжка, пойми и запомни одну вещь: все ошибаются, – грустно произнес Бараво. – Твое рождение – тому явное доказательство. Не существует в этой Вселенной всезнающих людей.

– Но Кадд'ар не такой!, – упрямо стоял на своем Сил. – Он бы никогда доверил мне невозможное задание – мы не просто так зовем его лидером: он уже не раз доказывал свою преданность Гиладе, Агартхе и равновесию. Он заботится о нас, хотя для того у него нет никаких причин. Кадд'ар всегда знает, как правильно поступить, а потому лучше не спорьте со мной и сейчас же уходите, пока не стало поздно – вы для них слишком ценный трофей.

– Ооо, да я как погляжу, это любовь, – ухмыльнулся Бараво. – Тебе, судя по всему, совсем позабылись мои уроки. Любовь – непозволительная роскошь, которая очерняет душу. В истории нет ни одного случая, когда это чувство приводило бы к чему-то хорошему...

Настоятель замолчал: как это грустно, когда ученики не слушали советы учителя.

– Ладно, я уйду, – неожиданно согласился Бараво. – Пускай это будет для тебя моим последним уроком: в конце концов, ты и без того уже не можешь принадлежать Дому, а значит выгоды с тебя для нас ноль. Прощай, крошка Сил. Надеюсь, последние минуты ты доживешь, не разочаровавшись в своем любимом Кадд'аре.

Верный своему слову Настоятель покинул комнату, бросая Сил на растерзание злобного монстра-альбиноса. Юноша пробыл в одиночестве не так долго: буквально через мгновение (или даже меньше), послышался гулкий удар по стене – она тут же покрылась черной паутинкой трещин, а после второго удара и вовсе рассыпалась, впуская в себя покрытого кровью и известкой Калия. Судя по изорванной форме, обнажившей татуировку металлической птички на торсе, и торчащему из плеча метательному ножу – Настоятелю Культа пришлось весьма несладко, пока он не добрался до этого места.

– ГДЕ?! – гаркнул мужчина.

– Господин Калий, вы говорите? – обомлел Сил: ведь ему было прекрасно известно, что магия Х'асира начисто лишала воли и способности точно выражать своим мысли. – Вы меня понимаете? Можете сопротивляться заклятью?

– Калий не под заклятьем! – ответил Настоятель, замахнувшийся на Сил. – Беги прочь, мальчишка – беги, пока Калий не лишил тебя ног. Слишком долго Калий терпел вас – воров – в своем городе. Настало время очищения!

Навершие молота едва не задело Д'аку: Сил увернулся в последний момент, все еще пребывая в шоковом состоянии. Одно дело – когда ты сражаешься с лишенными чужеродным колдовством рассудка солдатами: ты четко осознаешь, что с потерей сознания к ним возвращался контроль над своими поступками. А Калий...Калий просто псих, воспользовавшийся случаем. Сил с трудом пытался сообразить, как заставить этого маньяка отказаться от своих всеуничтожающих планов и помочь Гиладе в борьбе за восстановление порядка в Агартхе.

Но лидер сказал, что он справится. И Сил ему верил.

Юноша высвободил из костюма гибкий меч, попутно снимая перчатку: невидимое оружие с неизвестной (для противника) траекторией движения – неплохое преимущество в битве с вероятно лучшим, и наверняка самым опасным воином на Самагре. Согласно философии Воителя "Прав тот, кто сильнее". Значит, придется драться и доказывать свою точку зрения сталью.

Сил держался дистанции, и какое-то время это срабатывало: он даже сумел несколько раз ранить Калия, полоснув того по предплечью и разрезав пополам левую руку; сумел уклониться от его атак, которые в основном били и не по нему вовсе, а по площади (воистину, таких денежных растрат еще не ведал Культ Бродяги); сумел продержаться в неравном бою с бессмертным целых пять минут. Могло даже сложиться ложное впечатление, что Сил был более искусным воином, нежели Настоятель – более ловким, уж наверняка. Однако это заблуждение недолго прожило: в один из моментов, когда Д'аку пустил свой меч в направлении шеи соперника, Калий перехватил его, пускай и невидимое, оружие, пожертвовав вновь сросшейся кистью, и со всей злобой, со всей ненавистью, которую он испытывал к приспешникам Бога Воров, ударил своим молотом прямо в грудь Сил.

Его откинуло к порушенной стене. Обычный человек в таком случае тут же скончался бы от болевого шока или внутреннего кровотечения, но Сил защитил костюм. Точнее, костюм позволил ему не отправиться в Царство Безликого от полученных увечий сразу, а остаться лежать на полу, скрученным чудовищным обручем боли. Глаза перестали видеть, рот наполнился кровью, почему-то стало очень холодно.

– Все правильно, – думал Сил, умирая. – Рожденный во мраке – погибает во мраке. Извините лидер, я не выполнил приказ: стал вашей первой ошибкой.