Текст книги "Первая гуна - Сущность (СИ)"

Автор книги: Уэйк Лита

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

Глава 5

«Кто прикроет твою спину, если ты ко всем поворачиваешься задом?»

Поведал тот, кто получил кинжалом в брюхо.

Костя никогда не видел вживую, как препарировали лягушку или забивали скот. До сегодняшнего дня ему было на это плевать. Однако, когда его уложили на операционный стол в Бастионе Здоровья Целительницы и велели подумать о чем-нибудь приятном, Костя невольно вспомнил о ферме и поставил себя на место каждого зарезанного порося и обезглавленного петуха. Положение также усугублялось тем, что человеком, поддерживающим в нем жизнь и способным восстанавливать отрубленные конечности, был не кто иной, как напыщенный Джийа. Костя знал, что тому не хватит духу ослушаться указаний начальства, но все равно переживал за сохранность своего организма. К тому же, Джийа ассистировали Хофу, который должен был аккуратно срезать слои кожи, и его брат-близнец (по совместительству Настоятель Культа) Фураха – вечно улыбающийся и всех подбадривающий. Как выяснилось, Фураха обладал весьма занимательным талантом, который Костя назвал про себя «Морфий» – чудесное обезболивание, вызывающее смешные и не очень видения и отключающее сознание.

– Слушай, Джийа, – заговорил Костя перед началом. – Если ты такой крутой лекарь, чего тогда твой брат Настоятель, а не ты?

– Меня должны были им сделать, но потом... – Джийа замолчал, скорчив угрюмую мину.

– Что потом? Тебе прострелили колено?

Шутка не удалась – Джийа лишь презрительно сощурился в ответ. Костя решил, что ненавязчивый каламбур снизит напряжение, постоянно возникающее между ними, но потом передумал: в конце-концов, предназначение того парня – лечить. Пускай выполняет возложенную на него обязанность, а свои чувства засунет куда подальше.

Все произошло очень быстро: сначала он отключился – а потом пришел в себя уже будучи в Гиладе. Хофу заверил его, что операция закончилась успешно, и с него взяли столько кожного материала, что хватило бы пошить мундиры для целой дружины. Утешительно и одновременно многообещающе.

В течение нескольких дней Костя бездельничал. Поскольку теперь его жизнь зависела от других, он попытался наладить контакт с членами Гилады: подлизывался к Кадд'ару, узнавал новые факты о мире Самагры от Сил, внимательно следил за тренировками Хофу. Даже попробовал подружиться с Джийа, но не сумел: едва завидев эту самодовольную скуластую рожу, Костя закипал и начинал издеваться над ним.

Вечером третьего дня к нему явились Кадд'ар и Сил. Из непродолжительного разговора Костя понял, что более о развязной жизни лентяя он может не грезить, ибо его официально посвятили в братство Гилады и, в качестве наставника и жесткого наблюдателя, поставили Сил. Костя даже не успел испытать по этому поводу радость или злость – Кадд'ар немедленно приказал им выполнить какую-то сверхсекретную миссию в Культе Бродяги.

Они выдвинулись ночью. Костя едва поспевал за Сил: тот был резвый, словно лань, спасающаяся от хищника, и проворный как кошка, стащившая лакомый кусочек.

– Сиииил, – заныл Костя на середине пути. – Я выдохся.

– Ты совсем невыносливый что ли?! Я ведь и без того снизил привычную скорость, а ты хочешь, чтобы мы вообще остановились?

– Угу.

– Ну знаешь! – возмутился Сил. – Потерпи. Слышал ведь приказ: Кадд'ар неспроста поручил именно нам его выполнение. Ты уже на своем примере убедился, что лидер никогда не ошибается, а потому соберись и прекрати скулить.

– Но ты даже не представ...

Сил в миг подбежал к Боунзу, больно стиснув ему рот.

– Кадд'ар мне велел: если продолжишь так себя вести с нами, обменять твою способность. Думаю, такой расклад тебя совсем не устраивает, верно?

Костя смиренно кивнул.

– Вот и договорились.

Это было сущей пыткой для нетренированного тела Кости. Если Сил хотя бы шел (во всех смыслах) напрямую, возможно Костя бы и меньше плакался. Но нет – его напарник был истинным вором-лазутчиком, петляющим по тихим аллеям, запутывающим следы, бесшумно перемещающимся по крышам и балконам, прячущимся в подворотнях: незаметный и тихий, как смерть во сне. Чего нельзя было сказать о Косте – шумной обузе, постоянно выдававшей их присутствие. Сторонний наблюдатель мог посчитать, что он все делал нарочно: вскрикивал, когда оступался, ругался, когда не удавалось самостоятельно забраться на карниз, – но на самом деле Костя был просто неуклюжим открытым парнем, непривыкшим действовать из тени.

Сил это понимал и старался помочь ему. И все-таки, когда на кону стояло выполнение ответственного задания, Сил предпочитал не рисковать. Согласно неписанному правилу, на котором основывалась вся деятельность Культа Бродяги: кража, обман, шпионаж не наказывались, до того как тебя на этом не ловили. И не позавидовать тому непутевому бедолаге, попавшемуся на месте преступления. Бродяга не терпел неудачников: либо ты неуловимый умелец, либо мертвый простак. А потому Сил пришлось оставить Костю на главной площади и выполнить задание одному: как он и привык это делать. Пускай мальца и наделили могущественным даром, его плата не позволила бы ему стать не то что первоклассным вором, а хотя бы просто стоящим помощником. Сил верил – лидер предвидел это и попросил взять Боунза с собой не без причины: юноша должен был познать свои возможности.

Позже когда Сил докладывал Кадд'ару о ситуации в Культе, он выдвинул предположение, что Косте следует научиться терпению и немного укрепить мышцы: эмпатия эмпатией, а скорая утомляемость в их боевой команде – это проблема. Кадд'ар немного пожурил Сил за своевольное отступление от плана, но быстро согласился с его мнением по поводу Кости. В этот же день Константина, точно эстафетную палочку, передали Мгогоро, который на краткое объяснение Кадд'ара лишь многозначительно промычал и ушел в свою комнату. Костя безропотно последовал за ним.

Комната Мгогоро представляла собой внешнее выражение душевного состояния ее обитателя. Пустота. Голые, слегка потрескавшиеся лазурные стены, на которых не было ни единого рисунка. Здесь не стояло ни кровати, ни стульев, лишь деревянная дощечка (на которой с трудом бы поместилась громадная ступня Мгогоро), предназначавшаяся (как выяснилось) для медитации. Мгогоро на удивление легко устроился на ней, скрестив ноги, и неподвижно застыл. Ни один мускул не дрогнул на могучем теле колосса; он даже не моргал, а лишь отрешенно взирал сквозь реальность. Костя в душе даже немного завидовал ему: для поддержания образа равнодушного монаха-отщепенца требовалось немало времени и сил, – Костя бы так не смог. Он был человеком действия, импульсивным в решениях, но быстро подстраивающийся под ситуацию. Возможно, поэтому он так непринужденно отнесся к уничтожению своей планеты и переселению на Самагру.

Поскольку его определили как компаньона Мгогоро, Костя посчитал, что будет правильно взять пример со своего нового молчаливого наставника. Он, скопировав насколько смог позу Мгогоро, уселся рядом. Прошло не так много времени (минута, или даже целых две), но для Кости это почудилось целой вечностью. Все наискучнейшие лекции и утомительные в своей монотонности пары в университете не шли ни в какое сравнение с сей бесконечной медитацией. Боунз едва сдерживался, чтобы не применить на Мгогоро эпматию и заставить хоть чуть-чуть повеселиться. Сдерживала его не только недавняя угроза Сил, но и скрытые таланты Мгогоро, о которых Костя мог только строить догадки. В Гиладе не держали слабаков, ибо Д'аку становился не каждый. А перспектива озлобленной горы мыщц в пустой комнате не прельщала Костю ни на толику.

– Во имя Танцора, ХВАТИТ! – не выдержал Боунз, вскакивая. – Мужик, ты так до конца света сидеть будешь?!

Мгогоро не шевелился. Казалось, он и не дышал вовсе.

– Слушай, уж не серчай, но я сваливаю.

Костя вышел в коридор, недовольный толи своей нетерпимостью, толи невообразимой настойчивостью Мгогоро.

– Уже сдался? – спросил поджидающий его Кадд'ар.

– Чт-то? Как вы... Откуда...Вы тут специально стояли, выжидая подходящего случая, или знали, что я появлюсь?

– Смотря, какой вариант тебе больше по вкусу, – проговорил лидер.

Что любопытно, Кадд'ар с его таинственными малопонятными изречениями и еще менее понятными указаниями был симпатичен Косте даже больше, чем вся Гилада вместе взятая. Было в нем что-то успокаивающее и надежное. Если подумать, то очень здорово иметь в близком окружении человека, пускай и не повелевающего растениями или отращивающего новые конечности, но всегда знающего, как поступить правильно.

Однако Костя не верил в легенду "Не благословленного Богами мужа", которую лидер им навязывал. А когда подворачивался такой редкий шанс раскрытия секрета Кадд'ара, юноша не мог удержаться.

– И кому теперь выпала честь следить за мной? – осведомился Боунз, вкладывая частичку колдовства в произносимые слова. – Знаете, я считаю, что под вашим непревзойденным руководством из меня выйдет достойный член Гилады. Можете представить, какая у нас с вами получится здоровская команда, с нашими-то силами?

Костя заметил, как нахмурился Кадд'ар: вероятно, он пожалел, что не позвал с собой Сил в качестве страховки и теперь испытал на себя весь ужас дара Боунза.

– Нет, не могу, – как ни в чем не бывало, ответил Кадд'ар. – Отныне ты с Хофу – он снаружи – направляется в Агартху за твоим новым костюмом. Советую поторопиться и нагнать его.

А вот это пугало: Костя был уверен, что применил эмпатию на Кадд'аре, однако же тот и бровью не дернул, будто совершенно ничего не произошло. Кто же он такой на самом деле?

Подобные мысли занимали Костину голову, пока они с Хофу добирались до Агартхи. Его третий напарник был словно глиняный голем, слепленный из лучших черт других представителей Гилады: в нем присутствовала отчужденность Мгогоро, дружелюбие Протеи, неистовство в бою Х'асира и мудрость Кадд'ара. Костя чувствовал, что именно такого наставника ему не хватало: матерого воина и справедливого человека. В городе они сразу направились к местному кожевеннику, который, судя по скупому, но тем не менее, комплименту Хофу, являлся лучшим мастером по работе с кожей на всей Самагре. То был старый щуплый дедок, чья длинная борода весила много больше, чем ее хозяин. Дедушка Ойо, или как ласково называл его Хофу – Старик – имел прескверный характер: он считал себя не только одаренным скорняком, но и важной магической фигурой, с которой следовало непременно считаться и уважать.

Его мастерскую нельзя было назвать оплотом чистоты и порядка. Во-первых: здесь повсюду воняло краской и паленым волосом. Однако Костя принадлежал к той немногочисленной группе людей, которым запахи газов и химикатов были предпочтительней всей индустрии парфюма, а потому он с наслаждением вдыхал аромат выделанной кожи, не желая покидать мастерскую. Во-вторых: то тут, то там валялись ненужные куски меха и оборванных нитей – и было ясно, что Старик Ойо не планировал убирать или избавляться от них. Напротив, он утверждал, что все лежит там, где и положено лежать; что, если ему что-нибудь внезапно понадобится, он тут же найдет это на своем законном месте, а не в мусорной яме. И, в-третьих: к своим изделиям дед относился весьма пренебрежительно, должно быть, руководствуясь той же теорией "О законном месте каждой вещи". Туфли, береты, даже кожная броня ярким фейерверком разбросались по дому. Нельзя было и шагу ступить, не наткнувшись на какое-нибудь (качественно сделанное, стоит отметить) одеяние или обувку.

– Не думал, что доживу до того дня, – ворчал Старик Ойо, – что придется шить из, пускай и диковинной, но человеческой кожи. Куда подевался шеврет и юфть? Почему мне нельзя было уплотнить их шагренью? Вот, как сейчас помню, в мои годы...

– Не время вздыхать о юности, Старик, – одернул его Хофу. – Заказ готов?

– Да-да-да, вечно ты только о своем: дела-дела. А как послушать старого больного Ойо, так нет, чтоб Безликий тебя побрал...

Ойо удалился в подвал, но вскоре вышел, неся с собой два костюма.

– Повседневный и выходной, – сказал Старик, вручая их Косте. – Примерь.

Пускай прозвучит смешно, но Костя пришел в неописуемый восторг, когда получил их. Конечно, еще совсем недавно они были его неотъемлемой частью, но сейчас – сейчас они являлись продуктом внешнего мира, помогающие ему преодолеть границы На Ал'ада.

Первый костюм состоял из мастерского покроя бежевой рубахи с кожаной шнуровкой у воротника и прямых брюк с крепким ремнем. К нему прилагались удобные сапоги, как раз Костиного размера – он без труда надел их, молча подметив, из какого материала их пошили. Второй – шикарный комплект: бордовый длинный плащ с креплениями на поясе, слегка зауженные темные штаны и тонкая блуза. Стильный образ дополняла широкополая шляпа, придавая Константину сходство с ночным мстителем или выслеживающим его детективом.

Наступил вечер. Возвращаться в Гиладу не имело смысла: Хофу предложил переночевать в здешнем трактире, а утром отправиться обратно. Костя не спорил: он вообще решил вести себя с Хофу наимилейшим образом – не хотелось, чтобы в четвертый раз сменилось руководство. К тому же, мечник (надо отдать ему должное за находчивость) сделал Косте весьма ценный подарок: пару костяных кинжалов невероятной остроты. И, что больше всего взбудоражило Костин интерес, он спокойно держал оба клинка в руках.

– Подумал, во время эм...операции, что на одном даре ты не протянешь, – постарался объяснить Хофу. – Тазобедренная кость – самая прочная. По крайней мере, у нас.

– Спасибо, наверное.

– Завтра я начну тебя тренировать. Учти, на поблажки можешь не рассчитывать. А теперь ложись спать.

И то была (не самая, конечно, роковая) ошибка Кости, когда он не послушался разумного совета того, кто мог бы остаться его верным напарником. Костя не то чтобы не пошел, как и положено послушному мальчику, в кроватку; он всего-навсего не уснул, хотя и прибывал в порядком измотанном состоянии. Какое-то время он пялился в потолок, потом в стену, а потом развернулся и увидел Хофу, что-то записывающего в маленькую книжку.

– Что пишите? – спросил Костя.

Если бы не реакция, Костя скорее всего сразу же забыл, что видел, но мечник сам себя выдал. Парень опомниться не успел, как Хофу подскочил к нему и вырубил одним мощным ударом в челюсть.

Он очнулся в кабинете Кадд'ара: связанный и с кляпом во рту. Лидер сообщил, что Хофу по неизвестным причинам отказался от постоянной опеки над Боунзом, поэтому теперь он будет с Протеей. Костя хотел возмутиться и попроситься обратно, но почти сразу передумал, вспомнив, с кем говорит.

Протея была странной: она постоянно жаловалась на голод, однако никогда не ела при Косте; в любой, даже самой обыкновенной вещи она находила что-то общее с Сил и принималась восхвалять его (несся какой-то бред про схожесть их любви с историей Бродяги и Хранительницы); только они выходили наружу, она подходила к каждой (к абсолютно каждой, без исключения) травинке или кустику и здоровалась с ними, выясняя как у них дела и тому подобное. Костя не мнил себя психологом и не собирался разбираться в причинах ее закидонов, а потому на подобное поведение реагировал одним всеобъясняющим для него словом – Женщина. Плачет над сломанной веточкой – Женщина, ходит везде босиком – Женщина, зеленые волосы, заплетенные лозой – Женщина.

Наверное, не относись Костя с пренебрежением ко всему женскому роду, он бы поладил с Протеей, но, к сожалению, а возможно и к счастью, этого не произошло. Их отправили на скучную (по мнению Кости) миссию в ближайшее селение по сборке урожая. Дар Протеи, помимо создания цветочных монстров, включал ускоренный рост любого растения, что было крайне полезным умением для сельского хозяйства. Как им сообщили, в этом году выдалось чересчур засушливое лето, и фермеры не успели собрать урожай. Селяне молились Хранительнице, дабы Она ниспослала Своей милости, на что Богиня Леса и Плодородия велела им обратиться за помощью в Гиладу.

Должно быть, Костя вспомнил все мыслимые проклятия в адрес Танцора и себя, когда вручную выкапывал странные похожие на кабачки овощи, перекладывая добытое в корзины с помощью хитроумной конструкции из подаренных кинжалов или своей рубахой. Протея в это время вдохновлено порхала вокруг посевов, делясь с ними впечатлениями за день и спрашивая совета по поводу ее отношений с Сил.

– Как ты считаешь, мне лучше дождаться его признания или первой проявить инициативу? – поинтересовалась Протея у выросшего подсолнуха.

– Наколдуй себе физиономию Кадд'ара – и нет проблемы, – под нос буркнул Костя, однако девушка его услышала.

– Что ты сказал?!

– Ты глупая женщина, которая не видит очевидных вещей! – взорвался Костя, налетев на Протею, точно смертельный ураган. – Если уж Сил кого и любит, так только нашего непревзойденного главнокомандующего: он готов в лепешку разбиться, лишь бы выполнить каприз Кадд'ара. Только вспомни, как он о нем отзывается: лидер то, лидер се. А к тебе, как и ко всем, впрочем, Сил относится как к своему другу и союзнику, потому что он хороший, а главное, умный человек, стремящийся поддерживать порядок как на Самагре, так и в Гиладе.

Впоследствии Костя очень жалел, что высказал тогда свои мысли, потому что, и это стало его дальнейшим лозунгом по жизни (который он с завидной периодичностью нарушал) – никогда, НИКОГДА не следует злить влюбленную женщину, творящую волшебство. Протея, давясь слезами, завизжала, попутно осыпая Костю страшными ругательствами, и призвала своих "малышей". Довольно потешное то было зрелище: армия пехотинцев-помидоров с тыквенной конницей и восседавшими на них гороховыми всадниками, которые вооружились шипами и колючками. Костя попытался отбиться, разрубив парочку картофельных великанов пополам, но это не помогло. Изничтожить ватагу растений-убийц невозможно (Протея восстанавливала отрубленные части и придавала им еще больше ярости) – их единственным слабым местом был огонь, а Костя не умел призывать его из ниоткуда.

Другого выхода он не нашел: Боунз успокоил Протею. Не совсем гуманно или вежливо, зато он сам был доволен и уважен: послушная рабыня, выполнившая за него всю грязную работу по жатве. Лучше не придумаешь.

– Кадд'ар взбесится, – пронеслось в голове у Кости.

Но лидер был спокоен. Его лицо украшала уже ставшая привычной для Кости безразличная маска "Я Так И Знал". Выговора тоже не последовало – Кадд'ар лишь перепоручил Костю Х'асиру со строгим наказом в этот раз не оплошать. Не понятно, кому из них относилось замечание: и Боунз, и Х'асир были еще той обузой, тяжко висевшей на шее главы Гилады. Если первый – новичок с другой планеты, справляющийся с полученным даром и его ценой; то второй – стремящийся вернуть расположение Матери помешанный фанатик. Бурная смесь.

На этот раз Косте вверили более ответственное задание: группа злоумышленников совершила набег на одну из лавок в Агартхе. Все бы ничего, но они оставили свидетелей и пару вещественных доказательств, которые в случае необходимости подтвердили бы их личности и причастность к этому делу. Бродяга и его Культ не допускали такой вопиющей некомпетентности: они немедленно оповестили всех своих служителей и тех, кто жаждал наживы, что за головы грабителей объявлена щедрая награда. Гилада была тоже не прочь поучаствовать в охоте за преступниками. И, в отличие от иных любителей легкой наживы, она имела значительное преимущество – Кадд'ара, который (разумеется) сразу же сообщил Косте и Х'асиру, где стоило искать.

Этой же ночью они направились к устью реки Когин, где она впадала в самое чистое озеро из всех, что Косте довелось видеть на своем веку (коих откровенно было не так уж и много). Заплыви кто в его середину, он без труда пересчитал бы все камешки, покоившиеся на дне, и разглядел каждого малька, весело виляющего хвостиком. Легенда гласила, что озеро образовалось от слез Хранительницы, когда ее возлюбленный Бродяга предал ее и нашел новую пассию в образе денег. Любой, кто входил в воду с корыстными помыслами на душе, рисковал никогда не выбраться на берег. Но то была лишь легенда.

Следуя подробным инструкциям Кадд'ара, юноши укрылись в небольшом овраге, что лежал рядом с озером, и затаились. Костя избрал самую выгодную в его случае тактику общения с новым спутником – молчаливое согласие. Он не спорил с Х'асиром по поводу религии, политической ситуации или того, как именно они должны поступить, схватив нарушителей, а только утвердительно кивал на весь его горячий бред с крайне воодушевленной мордой.

– Знаешь, нелегко признавать, но я в тебе ошибался, – заговорил Х'асир. – Еще тогда, у Матери, ты показал себя достойным Ее лояльности. Возможно, ты и вправду на что-нибудь, да сгодишься.

Костя, конечно, не догадывался (а ежели наоборот, то отнесся бы к его признанию с большим вниманием), но то были самые приятные слова, которые говорил Х'асир за всю свою жизнь кому-либо, не принадлежащему Культу Матери.

Совсем недалеко раздались взволнованные голоса и последовавшее за ними жуткое громыхание, подобное раскату грома. Они осторожно выглянули из-за укрытия. Пред ними предстала жуткая картина: трое побитых, израненных мужчин (именно их следовало поймать) сражались в смертельном бою с чудовищем. То был муско: трехметровый, худой великан с одним чернобелковым глазом. Его коричневое тело в разных местах покрывал мох, а трехпалые конечности перерастали в острые когти. Вообще муско считались довольно миролюбивыми созданиями, если их не злили: они были всеядными, а потому на человека нападали только в крайне редких случаях, когда давно не ели или в целях самозащиты. Но не своей силой пугали они простой люд, а способом размножения. Если спора мха попадала на открытую рану, то несчастный за час обращался в молодую особь муско, забыв о прошлой жизни и привязанностях. Что и начало происходить с одним из грабителей.

Х'асир понял, что они вляпались.

Вероятно о такой мелочи, как разъяренный лесной монстр лидер не счел нужным упомянуть, иначе Х'асир бы настоял, чтобы вместе с ним отправили Протею или Мгогоро, а новичка закрыли за семью печатями в Гиладе. Ничего не попишешь: их единственной надеждой на спасение был он сам и его второй ненавистный дар. Х'асир не любил его применять по нескольким причинам: как-никак, он душой принадлежал Матери, а она вознаградила его иной способностью. И, конечно же – цена. Худшая из возможных.

Медленно, так как он еще надеялся, что все обойдется без его вмешательства, Х'асир вышел на поле сражения. Он пристально всмотрелся в муско: глаза юноши побагровели, а в венах закипела кровь. Существо обернулось – оно почувствовало постороннее магическое влияние, но было уже поздно. Радужка окрасилась алым, на лбу выступили мелкие жилки, лапы судорожно затряслись. Грабители подумали, что наконец-то подвернулся удачный шанс одолеть монстра; кто-то воткнул ему меч в спину, а другие выпустили сноп стрел в голову. Но тем они только разозлили зверя. Муско, грозно заревев, раскидал их, словно игровые мячики, и принялся нещадно вдалбливать близ упавшего (зараженного) в землю. Мгновение спустя тот превратился в кровавую лепешку, некоторые части которой перекочевали в пасть муско. Увидавшие творящиеся ужасы над телом товарища грабители попытались сбежать, но тварь, глядевшая на них оком Х'асира, нагнала сперва одного, а затем и последнего преступника, жестоко разделавшись с обоими. Единственным доказательством их существования в этом мире теперь были лишь жалкие ошметки, которые не смогли бы распознать даже любящие родители.

Оставался только взбесившийся муско, который, после расправы с обидчиками, переключился на ближайшее живое существо – Костю. Муско издал неистовый вой и кинулся на ошарашенного беспощадной бойней парня.

Х'асир все видел и готовился выстрелить. У него была довольно занятная отличительная черта, которая никак не объяснялась ни логикой, ни чародейством: он попадал только в движущиеся (причем, неважно насколько далеко и быстро двигались) мишени. Если же цель пребывала неподвижной, он мог истратить тысячу патронов, но никак ее не поразить.

И вот когда муско в прыжке занес когтистую лапищу для удара, а Костя рассчитывал, как ему лучше увернуться и куда после спрятаться, Х'асир нажал на переключатель в мушкетоне и выстрелил. Огненный заряд попал в единственный глаз муско: пламя тут же поглотило монстра, спалив дотла за считанные секунды.

– Это было круто! – воскликнул Костя, подбегая к почему-то угрюмому Х'асиру. – Как ты это сделал? В смысле, ты ведь его контролировал тогда, или что-то сотворил с его разумом?! Расскажи-расскажи-расскажи!

– Не твое дело, малявка, – отрезал Х'асир, обшаривая трупы (или, вернее, их останки). Культ Бродяги потребует наглядное подтверждение победы над грабителями.

– Как это не мое? – возмутился Костя. – Очень даже мое. Мы же – КОМАНДА – и должны знать сильные стороны друг друга. Ну, скажи! Не вынуждай меня применять эмпатию, а то я лопну от любопытства.

– Да все из-за Танцора, и его дурацкой На Ал'ада! – вскипел Х'асир. – Если раньше благодаря нашей мудрейшей Госпоже я мог слегка нагревать предметы, то теперь...я "нагреваю" живых, доводя их до неуправляемого состояния, где их единственное желание – разрушать.

– Обалдеть, – сдерживая завистливые нотки, выпалил Костя. – Значит, ты создаешь зомби!

– Кого?

Юноши размеренным шагом направились в Агартху. В течение нескольких часов Костя просветлял своего неосведомленного напарника на тему восставших мертвецов (и других вариаций этих существ) и восхитительной возможности последнего устроить на Самагре скромный зомби-апокалипсис. Чем больше Костя поминал зомби, тем мрачнее становилось лицо Х'асира. В итоге, по окончанию задания, Х'асир обратился к лидеру с категоричным требованием убрать от него навязчивого Пришельца и не подпускать к нему на пушечный выстрел до скончания времен.

– Вы меня звали? – спросил Костя, заходя в кабинет Кадд'ара.

– Ты боле не с Х'асиром, – произнес Кадд'ар, помечая что-то на длинном пергаменте.

– Значит, я сам по себе?

В дверь постучали: Джийа неуверенно заглянул внутрь, интуитивно догадываясь, что должно произойти.

– Думаю, вы оба прекрасно понимаете, что к чему, – проговорил Кадд'ар. – И мне все равно: пускай хоть врата в Царство Безликого разверзнутся под вашими ногами. Отныне – вы вдвоем. Если подведете меня – пожалеете.

Кадд'ар выставил их в коридор, предварительно запечатлев недовольную парочку на своем портативном фотоаппарате.

Они смотрели друг на друга со смешанными чувствами безысходности и презрения. Костя внезапно осознал, что сей союз был обречен на формирование еще в тот момент, когда он очнулся в Гиладе после похищения и увидел перед собой Джийа. Судьба – не иначе.