Текст книги "Не святой (ЛП)"

Автор книги: Уайльд Риа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

Глава 11

Амелия

Его взгляд был достоин попадания в книгу рекордов.

Это действительно так.

Его взгляд прожигал меня, когда он рассматривал мою кожу, выставленную напоказ. Прорези на платье с обеих сторон разошлись, открывая бедра, и стало ясно, что на мне нет нижнего белья, так как разрезы были слишком высокими. Это был смелый шаг, но я решилась, и раздражение на его лице того стоило. Глубокое декольте было изменено по сравнению с изначальным планом, но это не страшно, швея проделала невероятную работу, и мне удалось избежать просвета соска, что произошло бы в предыдущем варианте. Вместо этого, как я и просила, она сделала глубокое декольте аж до самого пупка, а затем соединила две стороны вместе с рукавом такой же кружевной сеткой, но прозрачной, чтобы все было видно.

Его глаза пробежали по моему телу, следуя за изгибами, и я готова поклясться, что в них разгорелась война. Война между желанием и гневом. Я срываю лепестки на ходу, оставляя за собой след, пока, наконец, не дохожу до него, и цветы оказываются голыми, просто стебельками в моей руке.

– Разве ты не собираешься сказать мне, что я прекрасно выгляжу? – я усмехаюсь.

Его мышцы напрягаются, когда он сжимает зубы.

– Где остальное платье? – шипит он.

Позади нас я слышу шепот голосов, но не настолько, чтобы понять смысл.

– Я внесла изменения.

Его ноздри раздуваются, а я ухмыляюсь ему во все зубы.

– Мы готовы начать? – спрашивает священник.

– Да, – огрызается Габриэль, поворачиваясь к нему.

– Что-то не так, Габриэль? – ласково спрашиваю я.

Он смотрит на меня боковым зрением, но, в конце концов, ничего не говорит. Я поворачиваюсь к священнику, моя грудь и голый букет на виду. Его глаза расширяются, а Габриэль становится еще более раздраженным, его руки сжимаются в кулаки по бокам.

– Покончи с этим, – прорычал он себе под нос.

Мужчина сглатывает, на его лбу выступает пот. Он начинает церемонию, и голос его все время дрожит. От нас нет никаких собственных клятв, кроме тех, что читает священник, и когда на свет появляются кольца, мое сердце подскакивает к горлу.

Габриэль берет кольцо у Девона и держит сверкающее украшение между пальцами, когда его просят повторять клятву. Он натягивает его до костяшки пальца, пока его глубокий баритон проникает в меня.

Секунду я смотрю на него. На камень, украшающий мой палец, на бриллиант, сияющий так ярко и чисто. Я выхожу из ступора, когда кольцо в мою руку впихивает Девон, его взгляд может сравниться с взглядом Габриэля. Он все еще сердится из-за тарелки, я поняла. Я беру кольцо, но не копирую то, что делает Габриэль, а оставляю его на конце его пальца, пока произношу клятву, а затем с силой надеваю его. Достаточно сильно, чтобы край металла поцарапал его кожу и палец покраснел.

– leonessa, – промурлыкал он. – Ты меня дразнишь.

Церемония заканчивается, не успев толком начаться. Я неохотно говорю да, но слова вылетают из моих уст только из-за вида моего сына в первом ряду, удобно устроившегося на коленях пожилой женщины и хихикающего над игрушкой, которую он держит в руках. Я была благодарна, что он не понимает, что здесь происходит.

– Вы можете поцеловать невесту….

Габриэль лишь мгновение смотрит на меня, а затем стремительно наклоняется, берет мое лицо в свои руки и прижимается ртом к моему. Это было жестоко и мощно, и все же я обнаружила, что мои губы раскрываются, позволяя его языку проникнуть внутрь и ласкать мой собственный. Клянусь, я почувствовала вибрацию рыка у себя во рту, а его большие пальцы нежно провели по моим щекам.

Первый поцелуй.

Единственный.

Он крепче сжимает меня, когда я пытаюсь отстраниться, доминируя в этом действе, наказывая меня своей жестокостью так, что всем остальным это казалось страстью.

А потом все закончилось, и я чувствовала, что мои губы распухли, пока он сжимает челюсти, глядя на меня сверху вниз.

– Finche morte non ci separi (прим. пер. – пока смерть не разлучит нас).

– Пока смерть не разлучит вас, – повторяет кто-то.

Он заставляет меня повернуться вместе с ним, поворачивая нас лицом к зрителям, аплодирующим тому, что, как они не знают, является принудительным браком. Когда мы начинаем идти к алтарю, раздается первый выстрел.

Крик пронзает толпу, перекрывая хлопки и музыку. Все происходит так быстро, что я едва успеваю за всем этим. На церемонии начинают раздаваться новые выстрелы, пули попадают в тела, кровь пропитывает белые ленты и лепестки. Габриэль в одно мгновение оказывается на мне, он заставляет меня лечь, его грудь прижимается к моему позвоночнику, а его тело обвивается вокруг моего, защищая нас от пуль.

Стекло разбивается, и крики эхом отдаются в моей голове.

– Линкольн! – кричу я.

– Лежать! – Габриэль приказывает с властностью, которую ему еще не приходилось демонстрировать, она доминирует, и ее трудно ослушаться, но Линкольн, мой сын.

– Мой сын! – кричу я, борясь с ним.

Он прижимает меня к себе, направляя нас к бару, установленному слева от прохода, бокалы и бутылки шампанского опрокинуты, некоторые разбиты, золотистая жидкость капает с края выдвижного бара. Он толкнул меня за барную стойку, его тело все еще обхватывало меня, рука сжимала мой затылок, вжимая мое лицо в свою грудь.

Бойня все еще продолжалась, выстрелы и крики были такими громкими, что я была уверена, что их слышно до самого города.

Я толкаю Габриэля, пихаю, царапаю, но он не отпускает.

– Линкольн, – умоляю я. – Пожалуйста, Габриэль, мой сын!

– Он у Девона, – рычит он, отпуская меня только для того, чтобы откинуть мою голову в сторону: я вижу, как Девон держит моего сына на руках, пока он выпроваживает женщину через французские двери. Через мгновение они исчезают.

Я начинаю двигаться, прежде чем это осознаю, и иду за ними. Раздается еще один выстрел, Габриэль оттаскивает меня назад, но слишком поздно: пуля пронзает верхнюю часть руки. Огонь вспыхивает на моей коже, жар крови подобен инферно, а боль – взрыву.

Габриэль проводит рукой по окровавленному месту, в моем зрении пляшут черные точки.

– Черт, Амелия – сердито шипит он. – Не дергайся, мать твою.

Я прижимаюсь к нему.

Он хватает меня за лицо как раз в тот момент, когда очередная пуля попадает в бар и раздается громкий взрыв. Стекло сыплется на нас, но он прикрывает меня от него своим телом.

Я поворачиваюсь лицом к дверям, сердце колотится в груди, кровь шумит в ушах, и в этот момент вижу, как из дома выбегает масса людей в черных костюмах.

Они сразу же начинают стрелять в том направлении, откуда прилетели пули.

А потом все прекращается, и тишина оседает вокруг нас, как тяжелое одеяло. Габриэль тяжело дышит, из царапины на щеке, куда, видимо, угодило стекло, сочится кровь.

– Ты в порядке, – пробормотал он, встретившись с моими глазами. – Все закончилось.

Я сглатываю, глядя на жестокое, но одновременно красивое лицо моего похитителя, моего мужа. Он держит меня неподвижно, глядя за край барной стойки, и когда ему кажется, что все чисто, он обхватывает меня руками и поднимает нас обоих с земли. Мое белое свадебное платье было испачкано кровью, красные капли покрыли шелк и сетку.

– Девон! – кричит Габриэль.

Он легкими, решительными шагами входит в дом, оставляя позади кровавую бойню, умирающие тела, плач. Он игнорирует все это, как человек, который видел смерть и называет ее другом.

– Опусти меня, – толкаю я его.

Он смотрит на меня, переводя взгляд на кровь, просачивающуюся сквозь пальцы, зажавшие рану на моей руке, на окровавленное платье, на капельки крови, попавшие на открытый участок моего живота, на грудь и ребра.

– Девон! – снова кричит он.

Мужчина бежит к нам, кровь на его лице и руках.

– Линкольн! – кричу я.

– Он в порядке, Амелия, – мгновенно успокаивает Девон. – Не ранен. Это не его кровь.

Он осторожно убирает мои пальцы от раны, и с моих губ он срывается хныканье. Габриэль оттаскивает меня от него.

– Не трогай ее, мать твою.

Девон вздыхает, говоря: —Габриэль, отдай ее мне. Я исправлю это.

– Отпусти меня! – шиплю я на Габриэля, толкая его в грудь. – Убери от меня свои руки!

Он смотрит на меня, в его огненных глазах появилась мягкость, которую я не хотела видеть.

Я обнажаю зубы, он хмыкает в ответ и отпускает меня, удерживая до тех пор, пока Девон не берет меня за руку.

Всю дорогу я чувствовала, как его взгляд прожигает дыры в моей спине.

Глава 12

Амелия

– Тебе повезло, – бормочет Девон, его лицо – маска сосредоточенности, пока он накладывает швы на мою руку. – Еще несколько дюймов, и она бы прошла насквозь.

Я отвожу взгляд от Линкольна, который играет с какими-то блоками посреди пола, рядом с ним лежит выброшенная тарелка с печеньем.

– Повезло? – я насмехаюсь. – В этой ситуации нет ничего удачного.

Девон отводит взгляд от моего плеча. Пуля задела мою руку, оставив глубокую рану, на которую пришлось наложить швы, но она не прошла насквозь, и ничего не было повреждено. Я ничего не почувствовала после того, как Девон ввел анестезию, хотя ощущение того, как он вводит в меня иглу, было неприятным.

Я была вся в крови и грязи, но, кроме руки, со мной все было в порядке. На Линкольне не было ни царапины благодаря Девону и матери Габриэля, с которой мне еще только предстояло познакомиться.

Я понятия не имела, что происходит за пределами этой комнаты, хотя слышала крики и приказы, гнев, излучаемый Габриэлем и Ашером.

Сколько человек погибло? Сколько раненых?

– Не думай об этом, – шепчет Девон, откладывая инструменты.

– Что?

– Я вижу, Амелия, это выражение твоих глаз, ты думаешь о мертвых.

– Как же иначе?

Он пожимает плечами.

– Когда ты видишь это, сталкиваешься с этим почти ежедневно, это просто одна из тех вещей, с которыми учишься жить. Смерть неизбежна.

– Ты прав, – соглашаюсь я. – Это так, но большинство предпочло бы простую смерть, а не ту, что полна кровопролития и криков. Большинство из тех, кто умер сегодня, ожидали бы вернуться домой сегодня вечером.

– Ты считаешь, что кто-то из присутствующих здесь сегодня гостей – хорошие люди, Амелия?

– Здесь были городские чиновники! – возражаю я.

– И они самые коррумпированные из всех! – спорит Девон.

– Как?

Он закрывает рот, качая головой.

– Когда Габриэль захочет ввести тебя в курс дела, как управляется этот город, он сможет тебе рассказать. Держись подальше от неприятностей, – он закрывает свой набор и начинает уходить. – И переоденься, Амелия, ты вся в крови.

Он оставляет меня наедине с Линкольном, и я опускаю взгляд на испорченное платье, рукав, где был сделан порез, чтобы Девон мог добраться до раны, и кровь на моей коже. Я избежала одной беды, но попала в другую.

Я встаю и иду к Линкольну, поднимаю его с пола как раз в тот момент, когда открывается дверь.

Вошла женщина, с которой Линкольн сидел на церемонии. Мать Габриэля.

Несколько секунд мы смотрим друг на друга. Она была красивой женщиной, темные, почти черные волосы с серебристо-белыми прядями свисали прямым занавесом вокруг ее лица. У нее были глубокие карие глаза, вокруг них были складки, но они скрывали в себе много мудрости и доброты. Но была в них и суровость, особенно вокруг рта. Она была стройна, элегантно одета в бледно-голубое платье и белые туфли на каблуках, ее кожа была загорелой.

– Здравствуйте, Амелия.

– Вы, должно быть, Камилла Сэйнт, – говорю я.

– Да.

– Спасибо, что уберегли его, – говорю я про Линкольна.

– Я всегда буду беречь своего внука, Амелия.

Я киваю и прохожу мимо нее.

– Извините.

– Почему вы скрывали его? – спрашивает она, прежде чем я успеваю убежать.

Я сглатываю, говоря: —Я не скрывала его, я просто не раскрыла правду.

– Лукас был бы хорошим отцом.

Я качаю головой.

– Нет, Камилла, он бы не стал.

– Прости, что?

– Как может кто-то намеренно навязывать такую жизнь своим детям? – я смотрю через плечо на пожилую женщину. – Это насилие. Лукас оказал Линкольну услугу, не приехав за ним, так как, по словам Габриэля, он все о нем знал.

– И вы не хотели, чтобы у Линкольна был отец? – спросила она с легким укором в голосе.

– Дело было не в отце. Я забеременела случайно и, когда узнала об этом, поняла, что не хочу, чтобы Линкольн принимал в этом участие.

– У него могло бы быть совсем другое воспитание, если бы ты рассказала о нем раньше.

– Не судите меня за то, как я жила.

– Я сужу тебя за то, что ты могла дать ему и не дала.

Я усмехаюсь.

– И если бы я могла сделать это снова, Камилла, я бы все равно выбрал то, что у меня было, а не это.

– Ты глупа.

– Возможно, – соглашаюсь я. – Но лучше быть глупой, чем мертвой.

Я ухожу, чувствуя, что она смотрит мне вслед. Платье волочится за мной, каблуки цокают по мрамору. Я чувствую на себе взгляды, я чувствую, что они наблюдают за мной, пока я иду к лестнице, но на последней ступеньке я чувствую, как мое тело начинает пылать. Я поворачиваюсь и вижу в дверях Габриэля, порез на его лице очищен, но костюм весь в крови, руки тоже. Он оглядывает меня, а после отворачивается, возвращаясь к своему разговору.

Внутри меня все сжалось, напряглось. Я знал, что это лишь вопрос времени, когда я сломаюсь.

Я несу Линкольна в свою комнату, обнимаю и укачиваю его, пока он не засыпает, потом укладываю его и закрываюсь в ванной. Я снимаю платье, оставляя на полу бело-красную кучу, и начинаю оттирать кожу у раковины, пока за моей спиной наполняется ванна. Я счищаю кровь до тех пор, пока кожа не становится красной от того, что я царапаю ногтями

В горле стоял комок, глаза горели. Только когда я лежу в ванне, приподняв раненую руку, чтобы она не намокла, я срываюсь.

Всхлип эхом отдается в ванной, отскакивая от кафеля.

Мои плечи вздымаются при каждом вдохе, щеки мокрые от слез, которые капают с подбородка в воду вокруг меня. Эти выстрелы эхом отдаются в моей голове, крики умирающих, как больная песня, звучат в моих ушах.

Как кто-то мог так жить, как кто-то мог смотреть на смерть так, как будто она ничего не значит? Это были люди, которых действительно стоило бояться.

Им не было дела ни до живых, ни до боли утраты. Они просто были.

И это ужасало. Как легко они отмахнулись от этого и забыли об этом.

Поэтому я позволяю себе плакать, потому что это напоминает мне, что я не чудовище. Я не такая, как они, даже если мне пришлось это пережить.

Слезы все еще капают, когда я умываюсь и вылезаю из ванны, сливая воду. Завернувшись в полотенце, я выхожу в спальню и замираю на месте.

Габриэль сидит посреди моей кровати, Линкольн рядом с ним.

На нем все еще окровавленный костюм, но руки чистые.

Он смотрит на меня, медленно оглядывает мое тело, затем переводит взгляд на мое лицо и хмурит брови.

– Ты плакала, – констатирует он.

– Ничего себе, – шиплю я, бросаясь к комоду. Я вытаскиваю единственную пару шорт и камисоль⁴. —Ты наблюдателен. Поздравляю.

– Почему, leonessa? – спрашивает он с неподдельным любопытством.

– Почему, что? – я возвращаюсь в ванную, чтобы переодеться.

– Почему ты плачешь?

– Ты действительно спрашиваешь об этом, Габриэль?

Он качает головой в движении, которое кричит о хищнике, оно звериное, принадлежащее скорее зверю, чем человеку, тому, кто не имеет представления о том, какой должна быть нормальная жизнь.

– Да.

Я качаю головой и отказываюсь отвечать, вместо этого запираясь в ванной, чтобы переодеться. Мое отражение смотрит на меня. Как это могло случиться?

Я должна была уйти в тот момент, когда узнала о существовании Линкольна внутри меня, я должна была уехать тогда.

Порезы на запястьях зарубцевались, немного покраснели, но, конечно, на церемонии никто не видел этих ран, их закрывали рукава моего платья. И, конечно, теперь у меня была новая отметина. Боль была не слишком сильной, и я была уверена, что это благодаря уколу, который сделал мне Девон.

Выйдя из ванной, я обнаружила, что Габриэль все еще ждет, хотя и смотрит на моего сына.

– Знаешь, – пробормотал мужчина. – Он очень похож на Лукаса в этом возрасте, но у него твой нос.

Я игнорирую его заявление, бормоча: —Я устала, Габриэль.

– Тебе нужна одежда, – он окидывает взглядом мои ноги. – Я организую для тебя машину на завтра.

Я киваю, соглашаясь, и он поднимается с кровати, делая несколько шагов ко мне. Я быстро отступаю назад, ударяясь позвоночником о комод.

– Ты не должна меня ненавидеть, Амелия.

– Нет, должна.

Он смотрит мне в лицо и тихо говорит: —Посмотрим.

Глава 13

Габриэль

Телефон звонит, когда за мной закрывается дверь.

– Слушаю, – отвечаю я, поднося трубку к уху.

– Ты нужен на пристани.

– У меня нет на это времени, Атлас, – рычу я. – Мне нужно разгребать гребаную бойню.

– Что случилось!? – требует он.

– На дом напали сразу после церемонии, семеро убитых, четверо раненых, – сыплю я цифрами.

– Ашер!?

– В порядке.

Он шумно вздыхает.

– Что происходит на пристани? – молчание. – Атлас, – приказываю я.

– На ваш груз напали до того, как он причалил, судно подверглось налету, а команда была убита. До полудня никто не проникал на судно, но все пропало.

– Что значит "пропало"?

– Исчезло, Габриэль. Все.

– Как!? – мой голос прогремел. – Это же товар на три миллиона долларов, Атлас! Как кто-то может забрать все это!?

– Я не знаю, брат, мы сейчас пытаемся все это выяснить.

– Я уже еду.

Я вешаю трубку, гнев нарастает так быстро, что я слышу, как кровь стучит у меня в ушах. Я с ревом отбрасываю телефон, аппарат ударяется о стену, разбивает экран и падает на пол. Дверь позади меня распахивается.

– Что происходит! – она в панике.

– Иди в свою комнату, Амелия, – предупреждаю я.

– Габриэль, – хмурится она. – Что случилось?

– Вернись в свою комнату! кричу я.

Она отступает назад, глаза расширяются от страха. Когда она оказывается достаточно далеко, я берусь за ручку и захлопываю дверь, запирая ее на ключ, а затем быстро поднимаюсь по лестнице.

– Я хочу, чтобы двое мужчин постоянно находились у ее комнаты, – приказываю я, как только оказываюсь в фойе, в ответ они смотрят на меня в ступоре. – Сейчас же!

Двое мужчин вскакивают и направляются наверх.

– Девон, Ашер, за мной.

Они подходят и следуют за мной, пока я выхожу на улицу, где светит солнце.

– Что случилось? – спрашивает Девон.

– Кто-то, блядь, предал нас, – прорычал я. – И когда я, блять, найду его, я разорву его на части.

***

На полу лежал ряд белых мешков, судно, стоявшее на якоре, было заполнено полицейскими и моими людьми. Люди в мешках были мертвы уже сутки, но при такой жаре можно было подумать, что прошла неделя. Это была вонь, с которой я был знаком, но к которой никак не мог привыкнуть.

Ко мне направляется начальник полиции с досье и USB-накопителем в руках.

– Судовые камеры засекли катер, следовавший за ними около часа ночи. Они напали на катер и высадились на него чуть позже трех часов утра.

– Так как же они сюда попали?

– Все есть на видео.

– Имена?

– Ни одного.

Мои зубы болезненно скрежещут. Впереди меня Атлас разговаривает со своим братом, рядом Девон – с офицером. За ними судно покачивается на воде, мои контейнеры открыты и пусты. Невозможно было очистить все это за несколько часов.

Мои враги были дерзкими, но это? Кто-то изнутри должен был сообщить эту информацию, дать им координаты и номера контейнеров, чтобы они могли нанести такой точный удар.

Я беру вещи и несу их обратно в машину, сажусь на переднее сиденье и достаю ноутбук. Сразу же открываются файлы с диска, и я нажимаю на видео, наблюдая за тем, как нападают на мою гребаную собственность. У людей на судне не было ни единого шанса против небольшой армии, высадившейся на палубу. В течение пяти минут темноту пронизывают яркие вспышки выстрелов, прежде чем все снова погружается во мрак. Но если все погибли, то кто же доставил судно к пристани?

Закрыв ноутбук, я возвращаюсь к месту происшествия. Тела уже убрали, судно опустело, но для меня это было только начало. Это был не первый случай нападения на мои грузы, и не последний, но этот был самым крупным. Меня волновал не столько трехмиллионный ущерб, сколько то, как это произошло и кем организовано.

И это было уже второе происшествие за день. Бойня на церемонии так и осталась нераскрытой, нападавшие либо мертвы, либо сбежали. Они были умны, но я собирался быть умнее.

Нельзя напасть на Сэйнтов и остаться в живых.

***

– Ты звал меня, – голос ее суров, строг. Она так и стоит у двери, плечи напряжены, под глазами глубокие тени от усталости.

Я чувствовал ту же усталость в своих костях. Я еще не спал, всю ночь смотрел записи с судна.

Я заметил стоявших за ее спиной охранников, которые, вероятно, заставили ее прийти сюда после того, как я послал их за ней.

На ней было простое хлопчатобумажное платье, темные волосы убраны, на плечи накинут кардиган.

– Где Линкольн?

Она раздраженно раздувает ноздри.

– Твоя мать забрала его.

Я подавил ухмылку. Он все равно должен был остаться здесь, пока ее не будет, и теперь мне не нужно было спорить с ней по этому поводу. У нее не было причин бежать, раз ее сын не с ней.

Я посмотрел на двух охранников позади нее, один из них был новеньким, я не знал его имени, но обычно меня это не интересовало, пока они не умирали после первого месяца работы, второй был человеком по имени Кольт, он был со мной около трех лет.

– Кольт, отвези Амелию в город, помоги ей с покупки.

– Сэр?

– Убедись, что она купит достаточно вещей, чтобы заполнить шкаф и ящики. И еще одежду для мальчика.

– Я не хочу ходить по магазинам с незнакомцами, – огрызнулась Амелия.

– Не возвращайтесь, пока все не будет сделано.

– Да, сэр, – отвечает Кольт.

– И возьмите близнецов, чем больше вас будет, тем лучше.

– Да, сэр.

– Габриэль! – рычит Амелия.

– И, Кольт, – я пригвоздил мужчину взглядом. – Защищай ее. Одна царапина – и я получу твою голову.

Он сглатывает и кивает.

– Идемте, мисс Дойл.

– Миссис Сэйнт, – поправляю я.

Они все замирают.

– Она моя жена, обращайтесь с ней как с женой.

Я отпускаю их, слушая, как Амелия спорит с Кольтом. Я вижу, как близнецы присоединяются к ним, прежде чем они проводят ее через дверь.

Как только я слышу звук отъезжающей машины, я нажимаю кнопку на видео, которое я поставил на паузу. Последние несколько мгновений перед тем, как судно было оставлено на пристане, чтобы мы его нашли.

На палубу выходят две фигуры, одна из которых полностью одета в черное, лицо скрыто за балаклавой. Солнце только-только пробилось сквозь ночную тьму, заставив небо дать больше света, и я могу разглядеть лицо капитана. Он сидит на самом краю лодки, лицом к морю. Не колеблясь, мужчина нажимает на курок и стреляет капитану в спину. Он падает за борт, ударяясь о воду.

Я делаю паузу.

В воде не было обнаружено ни одного тела.

Я снова нажимаю "play", мужчина идет к самому концу судна, исчезая из виду, и через несколько мгновений подъезжает небольшой катер, забирая последнего человека с судна и оставляя остальные тела на борту. Они опустошили мои контейнеры примерно за два часа, по крайней мере, сотня человек была наготове, чтобы обокрасть меня.

Они перенесли все на меньшее судно, которое привязали к большему. Это заняло совсем немного времени и не имело свидетелей.

По уровню организации это могла быть только внутренняя работа. Близкий круг людей.

Человек, достаточно жадный, чтобы украсть, или были более глубокие мотивы?

Я сцепил пальцы под подбородком, глядя, как исчезает катер.