Текст книги "Не святой (ЛП)"

Автор книги: Уайльд Риа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

Глава 38

Амелия

На обратном пути мы не говорили об отчиме, пока Габриэль не загнал машину в гараж.

– Спасибо, – тихо говорю я.

– Я дам тебе обещание, leonessa, которое ты должна запомнить, – я смотрю на него и вижу, что он уже смотрит на меня. Он протягивает руку и заправляет прядь волос мне за ухо. Те же руки, что изуродовали моего отчима, касаются меня так нежно, ласково.

– Какое?

– Ни один мужчина больше никогда не прикоснется к тебе.

– Я тебе верю.

Его рука касается моего лица.

– Со мной ты в безопасности, – он повторяет слова, сказанные утром.

Я киваю и поворачиваю лицо, чтобы поцеловать его ладонь.

***

В животе у меня завязались узлы от нервов и беспокойства. Я смотрю на бассейн, на спокойную воду и на то, как она обманчива. Я представляла, как приятно будет зайти в него, почувствовать прохладу на своей коже, прежде чем он затянет меня и высосет из меня жизнь.

Просто забыть было невозможно.

Габриэль сидит на краю бассейна, свесив ноги в воду.

Я отрываю взгляд от поверхности и смотрю на него. На его идеальные черты лица, глубокий загар и мышцы, которые, кажется, только увеличиваются. Пока я переодевалась, он, должно быть, искупался, так как он был мокрый, а капельки воды, казалось, ласкали его, скатываясь по его телу, словно не могли покинуть его. Я не могла их винить.

Его мокрые волосы откинуты назад от лица, а шорты низко висят на бедрах.

– Иди сюда, – мягко приказывает он.

Мои колени подкашиваются, когда я иду по краю, сохраняя безопасное расстояние между собой и водой, пока я не оказываюсь чуть левее Габриэля и не отхожу еще дальше. Он слегка поворачивается, обхватывая меня рукой за бедро, чтобы мягко побудить меня идти вперед.

– Я не могу! – я замираю.

– Все в порядке, – успокаивает он. – Просто садись со мной.

Мои ладони вспотели, и я почувствовала, что меня вот-вот вырвет.

– Я тут подумал, – бесстрастно продолжает он, подталкивая меня ближе. – Надо бы вернуть Линкольна в детский сад, ему нужно общаться.

У меня в голове все перевернулось.

– Что?

– Это будет полезно для него, – размышляет он. – Играть с другими детьми.

– То есть, да, – киваю я. – Ему нравился детский сад.

Габриэль ведет меня, чтобы я села рядом с ним, и только когда мои ноги касаются воды, я понимаю, что ему удалось отвлечь меня достаточно, чтобы усадить рядом с собой. Я слегка напрягаюсь, страх остается, но с рукой Габриэля, обхватившей меня и прижавшей к нему, я не чувствую, что мне угрожает опасность.

– Brava ragazza, – говорит он с улыбкой. – Хорошая девочка.

Я сглатываю от похвалы, мне нравится, как она звучит в его устах, когда он называет меня так. Раньше я никогда не исследовала свои извращения, но с ним я буду исследовать несколько. У меня все сжалось от этой мысли, бедра заныли.

Он поворачивает свое лицо, прижимаясь губами к моему виску.

– Знаешь… – пробормотал он. – Ты так мило краснеешь, когда я называю тебя хорошей девочкой. Моя жена любит похвалу, да?

– Да, – мой голос дрожит. Прохлада воды вокруг моих ног и лодыжек помогает мне охладиться, но моя кожа словно начинает гореть. Страх и возбуждение смешались в моей крови.

Габриэль отпускает меня и с ухмылкой опускается в воду, слегка покачиваясь, когда его ноги касаются дна. Вода поднимается чуть выше пояса его коротких плавок, и он пробирается вперед, становясь между моих ног.

– Хочешь зайти со мной? – спрашивает он.

Я качаю головой.

Его руки гладят мои бедра, прежде чем он прижимается поцелуем к внутренней стороне моего колена.

– Ты можешь это сделать. Будь смелой, leonessa.

Его руки останавливаются на моих бедрах, нежно сжимая их. Он начинает осторожно тянуть меня вперед по плитке. Мои ноги скользят все глубже и глубже. Закрыв глаза, я позволяю ему протащить меня до конца пути. Когда мое тело погружается в воду, я задыхаюсь и хватаюсь за верхние части рук Габриэля, впиваясь в них ногтями.

– Ты так хорошо справляешься, mondo mia.

Дыхание вырывается из моей груди, когда я прижимаюсь к нему, держась за него. Вода была не холодной, но и не теплой, а где-то посередине, что поначалу меня шокировало, но теперь я привыкла к ней.

Это был хороший шаг вперед, правильный, несмотря на то, что я все еще цеплялась за Габриэля и хотела вскарабкаться на его тело, хотя бы для того, чтобы он вытащил меня из воды.

Его губы коснулись моего подбородка.

– Давай пройдемся, детка, – предупреждает он меня. – Иди за мной.

Я издаю небольшой писк, глаза все еще закрыты, когда он начинает двигаться. Вода поднимается гораздо выше моего тела, чем его, но я чувствую, что между жидкостью и моим лицом есть приличное расстояние. Вода сопротивляется мне, когда я иду вперед, следуя его примеру.

– Открой глаза, – говорит он.

Я с усилием открываю один, затем другой, оглядываясь по сторонам. Он переместил нас на середину, но тут было не глубже, чем там, где мы находились раньше.

– Ты в безопасности, – напоминает он мне, влажной рукой убирая волосы с моего лица.

И так продолжалось каждый день, мы все время ходили в бассейн, и с каждым разом становилось легче. В перерывах между плаванием и расписанием Габриэля мы еще немного поговорили о том, чтобы Линкольн пошел в новый детский сад, и даже посетили несколько, прежде чем выбрали хороший в двадцати минутах езды от дома.

Он должен был начать ходить туда на следующей неделе.

Влиться в рутину с Габриэлем оказалось легче, чем можно было ожидать. Мы спали в одной постели каждую ночь и ели вместе каждый день, если только Габриэля не вызывали в город. Я ожидала большего хаоса вокруг мафии Редхилла, ожидала большего насилия, но ничего такого не увидела. Нападений на дом больше не было, но я не верила, что все закончилось. Габриэль был напряжен, брови нахмурены в сосредоточенности, пока он обдумывал планы. Я не спрашивала, а он не рассказывал.

Если Габриэля не было рядом, то был Энцо: он часто сопровождал меня в город, держался рядом и никого ко мне не подпускал. Но он также никогда не говорил. Думаю, это придавало ему еще больше ужасающей ауры. Красивый на вид, с великолепным лицом и замысловатыми татуировками, но прикосновения к нему были смертельно опасны. Я как-то спросила Габриэля, почему он молчит, но он не знал, так как встретил его после обета молчания.

За прошедшие недели я близко подружилась с Сиеррой, мы обменивались идеями и часто разговаривали. Платье было почти готово, и я попросила ее сделать еще несколько деталей нижнего белья, которые я разработала и за которыми сейчас ехала.

Утром Габриэль ушел с близнецами, которые по-прежнему вызывали у меня беспокойство, особенно Атлас. Казалось, что я ему не нравлюсь, но Ашер был добр, я полагала. Ну, он не был ужасен для меня, но было какое-то ощущение, что они оба странные. Особенно когда я чувствую, что Ашер смотрит на меня, думая, что никто этого не замечает.

Энцо подъезжает на машине к бутику и паркует ее у входа.

– Эй! – кто-то кричит.

Оглянувшись, я вижу инспектора ГИБДД, который направляется к нам.

– Энцо, у тебя будет штраф.

Мужчина смотрит на меня, вздергивает одну бровь и улыбается, а затем поворачивается к парню.

– Эй! – инспектор кричит. – Здесь нельзя парковаться.

Энцо делает шаг перед парнем, который практически замирает на месте и бледнеет. Энцо был огромен и сложен как танк. Любой человек, готовый выступить против него, был бы не в своем уме.

Он уставился на парня, который еще больше побледнел и попятился назад.

– Я-я сожалею, – он заикается, и я не могу сдержать улыбку веселья. – Вы свободны. Паркуйтесь где хотите.

И тут он убегает, а я не могу сдержать смех, я разражаюсь хохотом, сжимая живот.

Энцо непринужденно стоит рядом со мной, ожидая, пока я успокоюсь.

Когда я поднимаю на него глаза, в которых буквально стоят слезы от смеха, он улыбается мне во весь рот. У него идеальные зубы, а морщины возле глаз слегка морщатся по бокам.

– Тебе надо больше улыбаться, – хихикаю я, похлопывая мужчину по руке. – Так ты не такой страшный.

Улыбка мгновенно исчезает, превращаясь в камень, и это только заставляет меня смеяться еще сильнее.

Сьерра высовывает голову из двери и хмурится.

– Что здесь происходит?

– Энцо, – прохрипела я между приступами смеха. – Энцо просто терроризирует наших городских служащих. Вот и все.

Она вскидывает одну темную бровь, смотрит на мужчину и вздрагивает, качая головой. Я все еще хихикаю, когда мы входим в магазин: я впереди, а Энцо – за нами.

Мы проходим в заднюю часть магазина, где Сьерра разложила новые модели нижнего белья. Энцо, как всегда джентльмен — ХА! – отводит глаза от кружевных изделий

– Они прекрасны, Сьерра, – я прикасаюсь пальцами к одежде, предвкушая, как надену ее для Габриэля.

– Только не сердись на меня, – предупреждает Сьерра. – Я взяла на себя смелость создать для тебя кое-что еще, точнее, две вещи.

Я вскидываю брови.

– Что?

– Габриэль прислал мне все твои рисунки, когда заказывал платье, и эти просто привлекли мое внимание. Они такие красивые, и поэтому я захотела посмотреть, смогу ли я их сделать.

– И ты смогла?

Она кивает, придвигая тележку, на которой лежит несколько готовых платьев. Я не узнаю ни одного, кроме двух последних.

Одно было красным, глубокого цвета, с разрезами по обеим сторонам до бедер, платье было коротким, как по моему эскизу, слегка блестящим, с вырезом и бретельками-цепочками. Оно было утонченным и красивым, и когда я рисовала его, то представляла, как его будет носить Сиерра, зная, что красный цвет будет великолепно сочетаться с ее цветом кожи.

Второе платье было чуть длиннее, но с глубоким вырезом и V-образной спинкой. Оно было цвета шампанского, на толстых бретелях, а через спину перекрещивались тонкие золотые цепочки, на которых висело несколько брелоков.

– Сьерра, это потрясающе.

Она кивает.

– Я бы хотела, чтобы ты их носила.

– Спасибо, – улыбаюсь я. – Но это я создавала не для себя. Это должно было быть для тебя, – я показываю на красное.

Ее глаза загораются.

– Ты уверена?

– Да!

– Мы должны пойти куда-нибудь, чтобы у нас была возможность их надеть!

Я киваю, это звучит неплохо. Пойти куда-нибудь, развлечься с подругой, ведь раньше я никогда не испытывала ничего подобного.

– Позвони мне, чтобы договориться, – говорит Сьерра, ее пальцы все еще ласкают красную ткань. – Не могу дождаться.

Я забираю свои вещи и с улыбкой покидаю ее, внутри меня бурлит мое собственное возбуждение.

Глава 39

Габриэль

– Вот так, – похвалил я, прижимаясь к ее тонкой плоти, позволяя пальцам почувствовать перекатывание мышц под моими руками. – Ты такая молодец, leonessa. Такая хорошая девочка.

Ее щеки розовеют, и она радуется тому, что мои слова отвлекают ее, пока я затаскиваю ее в бассейн, вода поднимается, пока я не останавливаю нас, когда она достигает ее подбородка. В ее глазах загорается страх, а ногти впиваются в кожу.

– Все в порядке, – подтверждаю я. – Все в порядке. Я никогда не позволю, чтобы с тобой что-то случилось.

Ее расширенные глаза задерживаются на мне, и я делаю шаг к ней. Я чувствую ее неровное сердцебиение на своей коже, чувствую, как она напугана. Но она была храбрее всех людей, которых я когда-либо встречал: она смотрела в лицо своему страху, доверяя его кому-то.

Я чертовски ненавидел то, что он заставил ее страдать, что он был причиной этого, но теперь этот ублюдок мертв, и ей больше не придется об этом беспокоится.

– Скажи мн-не еще раз, – дрожащим шепотом произносит она.

Я успокаиваю нас обоих и мои губы изгибаются в ухмылке. Я наклоняюсь к ее уху и зажимаю мочку между зубами. Она хнычет, пальцы впиваются в кожу сильнее.

– Хочешь, чтобы я сказал, какая ты хорошая? – шепчу я.

– Да, – она вздыхает.

– Ты такая хорошая девочка, – хвалю я. – Такая смелая. Moglie mia (прим. пер. – Моя жена), ты можешь выдержать все, – ее дыхание вырывается из груди. – Я хочу кое-что сделать, но ты должна мне доверять, хорошо?

Она кивает.

Медленно я скольжу руками вниз по ее телу, пока не обхватываю заднюю поверхность ее бедер, а затем поднимаюсь, заставляя ее ноги обхватить меня.

Она слегка визжит, руки обвиваются вокруг моей шеи и сжимаются так, что давят на дыхательное горло.

– Мне нужно дышать, – легкомысленно произношу я. Она мгновенно отпускает меня, на ее лице написано сожаление, но из-за резкого движения она слишком быстро отклоняется назад, чтобы я мог удержать ее. Ее лицо на секунду погружается под воду, но я поднимаю ее обратно, кладу руку ей на затылок и прижимаю к себе. Она не кричит и не паникует, просто сжимается, когда ее сердце бешено колотится.

– Все хорошо, – говорит она. – Я в порядке.

– Я не могу забрать у тебя воспоминания о бассейнах, Амелия, – говорю я ей, гладя мокрые волосы и нежно придвигаясь ближе, чтобы она почувствовала мой член. – Но я могу дать тебе новые. Новые воспоминания, о которых ты будешь думать всякий раз, когда окажешься у бассейна. Я могу дать тебе то, что заставит тебя страдать и жаждать меня. Что-то, что заставит эти красивые бедра прижаться друг к другу, чтобы снять напряжение.

Она застонала, покачиваясь на моей талии.

– Кто-нибудь может войти.

– Они войдут, только если ты будешь шуметь, – я облизываю ее подбородок, а затем нежно провожу зубами, прижимаясь сильнее. – Я собираюсь трахнуть тебя, Амелия, прямо здесь. Я собираюсь создать с тобой новые воспоминания. И только от тебя зависит, будут ли у нас зрители или нет.

– Пожалуйста, – умоляет она.

– Такие красивые манеры, – хвалю я, поворачивая нас и подходя к краю, прижимая ее спиной к нему. – Держи свои ноги вокруг меня, – говорю я ей, отпуская ее, балансируя на краю, пока берусь за бретельки ее купальника.

Я стягиваю их, освобождая грудь. Ее соски встали от возбуждения, и я наклоняю голову, беря в рот затвердевший бутон, пока спускаю купальник до конца. Она вытягивает руки, чтобы удержаться, и разводит ноги, когда я отпускаю ее сосок и спускаю купальник до конца. Обнаженная и жаждущая, она смотрит на меня потемневшими глазами и приоткрытыми губами.

Я просовываю руку между ее ног, чувствую, как ее скользкая киска прижимается к моей ладони, ласкаю кончиками пальцев ее клитор. Ее голова откидывается назад от удовольствия, которое я ей доставляю, и с ее губ срывается вздох. Я стягиваю шорты и начинаю накачивать свой твердый член, после чего развожу ее ноги в стороны и медленно вхожу, чувствуя, как спазмируются ее стенки, когда я наполняю и растягиваю ее.

– В тебе так хорошо, amore mia (прим. пер – моя любовь), – прошептал я, глядя под водой на движущиеся формы наших тел и на то, как мы прилегаем друг к другу, как мой член исчезает между ее бедер. – Так хорошо, – я выхожу и снова вхожу в нее, руки ложатся на край по обе стороны от нее. Из-за воды мне было трудно трахать ее так, как я хотел, – жестко, быстро и грубо, но удовольствие от того, что я вижу ее вот так, расслабленной в бассейне, ее тело мокрое и готовое для меня, заставляет меня замедляться, пока с ее губ не срывается стон.

– Еще.

– Поднимись из бассейна, – приказываю я, наблюдая за тем, как она это делает, как подпрыгивают ее груди и как напрягаются ее мышцы. Я следую за ней, хватаю ее за колено, чтобы приподнять его, и вхожу в нее.

– Блядь! – кричит она.

Твердая плитка царапает мои колени, когда я вонзаюсь в нее, и звук нашей мокрой кожи, шлепающейся друг о друга, эхом разносится по бассейну.

– Да, – повторяет она. – Да, да.

Я кладу ее лодыжку на свое плечо, а затем моя рука ложится на ее горло, сжимая его, и ее стоны становятся все громче, чем крепче я ее держу. Похвала, как я вижу, была не единственным ее пристрастием.

Я ухмыляюсь, представляя, сколько удовольствия я мог бы получить с моей красивой женой.

Я без устали вхожу ее тугую киску, с каждым толчком касаясь ее клитор.

– Моя, – рычу я. – Ты моя.

– Да, Габриэль, – задыхается она. – Я твоя.

Сбоку от себя я слышу какой-то звук, словно дверь захлопывается или в нее стучат, но я слишком далеко от реальности, наслаждение слишком велико, чтобы я обратил на это внимание, а не на то, как сжимаются мои яйца, моя кульминация вот-вот прорвется через меня, а она еще не кончила.

Этого, блядь, нельзя было допустить.

Она была вся мокрая, ее киска была такой влажной и теплой, что я знал, что это не займет много времени. Ее позвоночник выгибается, груди вздымаются, и я сжимаю ее горло сильнее, настолько, что становится больно. Ее руки впиваются в мои запястья, но не для того, чтобы оттолкнуть, а для того, чтобы притянуть сильнее.

Я резко отстраняюсь, становясь на колени между ее ног.

– Повернись, – говорю я. – И встань на колени.

Она подчиняется, поворачивается ко мне спиной, и вид ее задницы, кажется, заставляет меня напрячься еще сильнее. Черт, вот это задница… Я слегка подталкиваю ее вперед, а после моя рука шлепает ее по ягодице, на которой появляется покраснение. Она вскрикивает, когда я начинаю двигаться, насаживая ее на свой член.

И тут она кончает, сильно и яростно, ее киска беспорядочно спазмируются вокруг моего члена, а я продолжаю входить в нее.

– Cazzo (прим. пер. – Черт), – прорычал я, потянувшись, чтобы погладить ее клитор. – Я хочу еще, – рычу я.

– Господи, – кричит она. – Я не могу. Я не могу.

Но я не останавливаюсь, желая получить от нее больше, желая почувствовать, как ее сладкая киска еще крепче сжимает мой член.

– Черт возьми, – простонал я. – Ты, блядь, можешь, и ты, блядь, будешь. Ты дашь мне еще, как хорошая девочка, которой я тебя знаю.

Ее возбуждение покрывает меня, мои бедра, мои пальцы, пока я играю и трахаюсь, я собирался скоро кончить, и сильно. Мои зубы вонзаются в мягкое место между ее шеей и плечом, достаточно сильно, чтобы поставить синяк, причинить ей боль, и этот оргазм переходит в другой, когда я взрываюсь в ней, опустошая себя и наполняя ее. Она вскрикивает, а мой рев глушится о ее кожу.

Удовлетворившись, я облизываю синяк на плече, и снова притягиваю ее к себе. Она тяжело дышит, мы оба мокрые, задыхаемся…

– Ты в порядке? – спрашиваю я.

Она кивает, не находя слов. Я скольжу руками по ее обнаженному телу, тепло которого словно клеймо на моей коже.

Она была так совершенна.

Такая чертовски правильная.

Мне стало физически больно от мысли о том, какой будет моя мрачная жизнь без нее.

Mondo mia. Мой мир.

Moglie mia. Моя жена.

Amore mia. Моя любовь.

Глава 40

Габриэль

Сегодня вечером Амелия собиралась пойти на встречу с Сьеррой. Мы с Энцо присоединимся к ним, поскольку так будет безопаснее. Я был рад, что они с Сиеррой подружились, они хорошо подходили друг другу, и Амелии нужен был кто-то вроде нее.

Она очень выросла с тех пор, как я забрал ее все эти недели назад, изменились ее идеалы, взгляды, мнения и смелость.

Она была прекрасной женщиной, слишком хорошей для меня.

На обратном пути с пристани я останавливаю машину у ювелирного магазина, проверяя новую партию товара.

Я держал эту партию в секрете, только Энцо и Девон знали, что она должна быть доставлена, и она пришла без проблем. Только за последнюю неделю я получил пять грузов, потеряв миллионы прибыли, потому что так и не выяснил, кто же этот чертов предатель.

Кто бы это ни был, он был чертовски умен, и я готов отдать ему должное.

Выбравшись из машины, я встретился с давящей жарой позднего лета, в воздухе витал запах соленого океана. Туристический сезон скоро закончится, но улицы сегодня оставались оживленными.

В здании с кондиционером было чисто и аккуратно, все сделано из стекла в белой тематике, а за стойкой сидела молодая женщина.

– Мистер Сэйнт, – кивает она.

– Я хочу забрать то, что просил.

Я не теряю времени и не любезничаю. Я хотел домой, к жене.

– Господин Сэйнт, – из подсобки выходит Джой, как всегда, веселый. Он давно дружит с Сэйнтами, его отец приехал сюда вместе с моим дедом много лет назад. Он был слишком стар, чтобы все еще работать, но если я что-то и знал об этом человеке, так это то, что он никогда не останавливался. – Я так понимаю, вы пришли за ожерельем? – я киваю. – Это было нелегко, – смеется он. – Мне пришлось его импортировать.

– Пришли мне счет за импорт, – пожимаю я плечами. – Я разберусь.

– Денег, которые вы собираетесь за это заплатить, вполне достаточно, мистер Сэйнт.

Джой ставит коробочку на стеклянную витрину, подвигает ее ко мне, и я открываю ее, разглядывая лежащее внутри ожерелье. Оно было потрясающим, камень сверкал, говоря о цене изделия.

– Оно идеально.

Рядом с ним лежит вторая коробка, гораздо меньше первой. Серьги, которые идеально подходили к ожерелью, и хотя ничто не могло сравниться с моей Амелией ни по красоте, ни по редкости, это было бы очень кстати.

– Я беру эти две коробочки, – говорю я.

Двадцать два миллиона, которые я за них заплатил, – ничто по сравнению с ее стоимостью. Их кладут в плотный бумажный пакет, перевязанный рубиново-красной лентой.

Подъехав к дому, я выхожу из машины и вместо того, чтобы сразу направиться в дом, где, как я знаю, Амелия будет готовиться к ночи, иду на вершину скалы, где спокойный океан, а солнце садится, окрашивая небо в розовые и оранжевые цвета. Морские птицы проносятся низко над водой, собираясь на вечернюю трапезу, а несколько лодок мирно плывут на воде. Я смотрю вниз и вижу песчаные пляжи там, где вода встречается с сушей, крутые, острые края скал выступают и смертельно опасны, но вода почти стирает этот факт. Вдоль этих скал были пещеры, глубокие пещеры, скрывающие лагуны с такой прозрачной водой, что можно было видеть все до самого дна.

Я исследовал их вместе с близнецами и братом, когда мы были детьми и все было проще. Когда не было войны и ненависти, а взрослые управляли всем, чтобы мы не видели.

В одной из этих пещер мы высекли на камне свои имена, наивные дети, которые верили, что все будет хорошо. Мы сказали, что когда-нибудь вернемся взрослыми и напишем их еще раз, уже став мужчинами.

Но сейчас этого не будет.

Не тогда, когда мой старший брат мертв, а близнецы, оба, – главные подозреваемые в списке предателей.

Я оглядываюсь назад, на дом и окна, где готовилась Амелия, но в последний раз смотрю на океан перед собой. Затем я поворачиваюсь к дому и направляюсь внутрь в поисках своей жены. Я застал ее в нашей спальне, сидящей перед зеркалом в платье цвета шампанского, с длинными темными локонами, собранными на макушке. На ней был макияж с эффектом дымчатых глаз и темно-красная помада. Она была настолько ошеломляющей, что я замер на пороге, уставившись на отражение в зеркале, которое смотрело на меня в ответ.

– Ты выглядишь потрясающе, mondo mia, – сумел прохрипеть я.

Ее щеки розовеют от комплимента.

Я пересекаю комнату, становлюсь позади нее, и мои руки ложатся на ее обнаженные плечи. Платье было облегающим, с глубоким V-образным вырезом спереди и сзади. На спине висело несколько цепочек золотистого цвета, которые подчеркивали загорелую кожу ее тела. Ее шрамы были видны, белые и розовые отметины легко проступали в просветах платья.

– Я хочу чувствовать себя красивой, – говорит она мне, опустив глаза. – Но мне кажется, что я этого не чувствую.

Я смягчаюсь, не в силах ничего поделать с этой второй натурой, когда речь заходит о ней.

– Amore mia (прим. пер. – Моя любовь), ты самая красивая женщина, которую я когда-либо видел, пойми. Никто не может с тобой сравниться.

– Мои шрамы…

– Твои шрамы делают тебя той leonessa, которой ты являешься. Они делают тебя воином, бойцом, не сомневайся в своей силе.

Она кивает, но не выглядит убежденной.

Я кладу бумажный пакет на туалетный столик.

– У меня есть кое-что для тебя сегодня.

Ее голубые глаза встречаются с моими.

– Правда?

– Да, – я подтверждаю. – Теперь поверь мне, в этом мире нет ни одной вещи, которая могла бы сравниться с тобой.

– Габриэль, – начала она.

– Послушай, – приказываю я.

Она закрывает рот.

Эта девушка действительно выглядела сегодня прекрасно.

Я достаю из пакета большую из двух коробок и кладу ее на туалетный столик. Я открываю ее, и ожерелье, лежащее внутри, переливается и сверкает в свете ламп, установленных вокруг зеркала.

– Габриэль, – задыхается она.

– Это самый редкий бриллиант в мире, – говорю я ей. – Я не смог найти ничего более подходящего, чтобы сравниться с тобой, Амелия.

Я поднимаю ожерелье с упаковки. Это тонкая золотая цепочка, которая будет плотно обхватывать ее горло, а в центре висит еще одна, внизу которой находится красный драгоценный камень. Судя по длине, кулон будет располагаться прямо между ее грудями.

– Как бы мне ни нравилась моя рука в качестве твоего ожерелья, Амелия, я знал, что она не может быть там вечно, поэтому это был следующий лучший аксессуар для женщины, которая хранит все мое сердце, – я позволил своим пальцам обхватить ее горло, моя загорелая кожа контрастировала с ярким золотом ожерелья, и заставил ее поднять подбородок. – Открой другую коробку.

Она потянулась к ней, открыла крышку и увидела серьги в виде листьев, которые, следуя изящному изгибу уха, поднимались вверх. В каждом втором листочке сидел еще один красный бриллиант, гораздо меньше, чем мне хотелось бы, но от того, как она смотрит на них, я не смог не наполнится гордостью.

– Это прекрасно, – вздохнула она, прикладывая одну из сережек к уху, а другую, нежно касаясь пальцами.

– Это для тебя, amore mia.

– Ты не должен был, – говорит она,

– И именно поэтому я это сделал, Амелия. Потому что ты заслуживаешь этого, хотя и не веришь, что это так.

– Это слишком, – вздыхает она.

– С тобой никогда не бывает слишком много.

Она целует меня, размазывая помаду, надевая украшения, которые я купил для нее, и красивое платье, которое она разработала, а Сьерра сшила. Она была ходячей мечтой.

– Дай мне двадцать минут, – говорю я ей. – Есть еще одна последняя вещь.

Она кивает, отпуская меня, но я целую ее в последний раз, прежде чем скрыться в своей гардеробной и переодеться в темно-серый костюм и белую рубашку. Я укладываю волосы, затем беру ее за руку и веду в свой кабинет.

– Я хочу, чтобы ты повеселилась, – говорю я ей. – Наслаждайся своим временем, Амелия, но я хочу, чтобы ты была в безопасности.

– Я знаю, – кивает она.

Я сажусь в кресло за своим столом и открываю ящик, в котором лежит маленький, легкий пистолет и предназначенная для него набедренная кобура.

– Иди сюда.

Она останавливается между моих раздвинутых ног.

Потянувшись вперед, я беру рукой ее колено и поднимаю, упираясь носком шпильки в край моего кресла. Мои руки гладят ее икры.

– Ты знаешь, как это сделать, – говорю я. – Ты делаешь это без колебаний. Нет никаких вопросов. Ты стреляешь первой.

Я просовываю ее ногу в кобуру и плавно поднимаю вверх, пока она не останавливается на ее бедре, мои пальцы слегка касаются ее кожи, высоко и близко к той сладкой точке.

Ее дыхание срывается с губ, пока она следит за каждым моим движением.

Я фиксирую кобуру достаточно высоко, чтобы она была скрыта длиной ее платья, а затем сжимаю руками ее бедра, не сводя с нее глаз.

– Ты будешь в безопасности для меня, Амелия, – говорю я ей. – Ты вернешься домой ко мне.

– Да.

– Всегда?

– Всегда, – обещает она.

Я затягиваю ремешок, пока она не задыхается от боли, а затем от удовольствия, когда я позволяю своей руке блуждать дальше, проводя по ее покрытой кружевом киске.

– Не смотри!

– Что?

– Это на потом, сюрприз.

Кончики моих пальцев впиваются в самый верх внутренней стороны ее бедра.

– Я не люблю сюрпризы

– Этот тебе понравится, – она обещает.

Раздувая ноздри и успокаивая свою потребность, я подавляю желание сорвать с ее тела это прекрасное платье и нагнуть ее через стол. Вместо этого я беру маленький пистолет и вставляю его в кобуру, держа ее ногу приподнятой, а носок ее туфли на краю кресла.

– Он прост в обращении, – объясняю я, нарочно проводя пальцем по чувствительной коже ее внутренней поверхности бедра. – Вот предохранитель, – я указываю на маленькую кнопку. – Он заряжен. Прицеливаешься – стреляешь.

– А если я промахнусь? – она задыхается.

– Ты не промахнешься, leonessa. Ты делаешь все, чтобы вернуться ко мне домой.

– Да, – соглашается она.

– Это моя девочка.