Текст книги "Не святой (ЛП)"

Автор книги: Уайльд Риа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

Глава 30

Амелия

Кружево скользит по коже, когда я натягиваю его и закрепляю ленту на шее. Я никогда раньше не решалась надеть такое, но мне так хотелось.

Оно слишком многое открывало, все шрамы на руках были на виду, а шрамы на животе виднелись сквозь кружево. Я знала, что тоже самое будет и на спине.

Я не могла их так спрятать.

Занавеска в раздевалку внезапно распахнулась, и Сьерра замерла, устремив взгляд на шрамы.

– Сьерра! – кричу я.

– Что случилось, – она бросается ко мне, осматривая эти следы.

– Нет, прекрати, – умоляю я, громче, чем собиралась, когда она поднимает руку, чтобы потрогать. – Пожалуйста.

– Амелия? – от голоса Габриэля у меня на коже выступает холодный пот. – Амелия, все в порядке?

– Сьерра, пожалуйста, я не хочу, чтобы он видел, – ее глаза расширяются. – Я в порядке, Габриэль!

– Амелия? – Сьерра шипит. – Как это он никогда не видел?

– Пожалуйста, Сьерра.

– Ты уверена? Я слышал, как ты кричала.

– Я в порядке! – я умоляюще говорю Сьерре, наблюдая, как она смотрит на каждый длинный шрам, порезы и ожоги, испещрившие мою кожу, – маленькие и большие. Хуже всего было на спине: кожа была вздутой, словно кто-то капнул на нее свечным воском и оставил высыхать. Я надеялась, что по мере моего роста и взросления они станут менее заметными, но этого не произошло.

– Амелия, – шепчет она мягче. – Что с тобой случилось?

– Пустяк, – отвечаю я ей, переводя взгляд на занавеску, отделяющую меня от Габриэля. Я не верила, что он просто так ворвется ко мне, у него были такие джентльменские наклонности, которые мне нравились, но я не исключала, что он мог бы вмешаться, если подумает, что я в беде.

– Это не похоже на пустяк, Амелия. Похоже, тебя кто-то обидел.

– Просто брось это, Сьерра.

– Он ведь не знает, правда?

Я вздохнула, но потом покачала головой.

– Я не хочу, чтобы он знал.

– Но…

– Нет, пожалуйста, – умоляю я. – Только, пожалуйста, ничего не говори.

Ее глаза смягчаются, когда она еще раз меня рассматривает. За тот короткий час, что я пробыла здесь, мне сразу понравилась Сьерра, с ее умом и бесстрашием, у нее были легкие отношения с Габриэлем, которые, как мне кажется, заставили бы меня ревновать, если бы не ее характер. Я, конечно, не имела на это права, но с ней этого и не случилось.

Она была из тех, с кем я раньше дружила, кому могла доверять.

– Хорошо, – соглашается она с сочувствующей улыбкой.

– Я вхожу! – рычит Габриэль.

Сьерра тут же вскакивает и почти с силой отдергивает занавеску.

– Она не хочет, чтобы ты ее видел.

– Она моя жена! – яростно рычит Габриэль.

– Ну, может быть, она хочет, чтобы это был сюрприз!

Наступает молчание. Учитывая все, что сейчас происходит между нами, я не была уверена, что он поверит в это.

– Не лги мне, Сьерра.

– Габриэль, дай девушке свободу! – она огрызается. – Ты не можешь винить ее за то, что она этого хочет!

– С ней все в порядке?

– Она в порядке, Габриэль.

– Амелия!? – зовет он.

– Габриэль, она говорит правду, я в порядке.

Я слышу его вздох, а затем топот его шагов.

– Ты должна поговорить с ним, – мягко говорит Сьерра.

Я качаю головой:

– Мы, может быть, и женаты, но мы не пара, Сьерра. И никогда не будем.

***

Габриэль передает мне пакеты из бутика, платья, которые я купила, а затем нижнее белье, после чего замирает.

– Все в порядке? – спрашиваю я.

– Присоединишься ко мне за ужином?

– Всегда.

Он опускает глаза и снова поднимает.

– Я имею в виду, действительно присоединяйся ко мне, Амелия.

– Габриэль, – начинаю я.

– Просто подумай об этом, – перебивает он. – Я причинил тебе боль, позволь мне это исправить.

Я киваю, думая о том, что он сделал для меня, о том, что он продолжал делать для меня.

И вот я иду в свою комнату с пакетами и бельем, в голове образ того идеального платья.

Линкольн возвращается ко мне перед самым ужином, счастливый, веселый мальчик с кучей новой одежды, подаренной бабушкой, и красными от улыбок щеками. Я крепко обнимаю его несколько мгновений, прежде чем спуститься вниз.

Удивительно, что возле моей комнаты не было охраны, а в коридорах не слонялись люди, делая вид, что не замечают меня, но я была благодарна. В кои-то веки я была чиста в своих мыслях, действительно наедине с ними.

Я сажу Линкольна на пол в игровой, соседней с кухней комнате, где он играет с игрушками, и иду в другую комнату, чтобы приготовить ему ужин. Я почти механично перемещаюсь по просторному помещению, отбирая ингредиенты и подготавливая их, потерявшись в мыслях, выходящих из-под контроля в моей голове.

Габриэль был в центре внимания, как, впрочем, и всегда. Но он оказался загадкой. Как только мне кажется, что я все знаю, он все меняет.

Я не сомневалась, что этот человек опасен, он убивал, пытал и причинял боль людям. Он ведет теневые дела, контролирует город и все, что в нем находится, но он не был тем монстром, каким я его считала.

Покачав головой, я ущипнула себя за переносицу и вздохнула.

Поставив овощи вариться, а курицу – в духовку, я возвращаюсь в игровую, чтобы проверить Линкольна.

Но его там нет.

– Линкольн? – я судорожно обыскиваю комнату, пытаясь найти его, но, не найдя, бегу на кухню, ищу его там, но его там тоже нет.

Мое сердце падает в желудок, когда я выхожу в коридор и смотрю в его конец, обнаруживая, что дверь в бассейн открыта.

– Линкольн! – кричу я.

Мои ноги двигаются быстрее, чем у меня есть время осознать, ступни тяжело ступают по плитке, и я бросаюсь в туда, когда сердце замирает при виде моего маленького мальчика в воде. Он отчаянно машет руками, погруженный в воду, конечности едва достают до поверхности.

– Линкольн! – кричу я, не задумываясь о том, что делать дальше. Не имело значения, что я не умею плавать, что у меня был страх перед бассейнами дольше, чем я себя помню. Все это не имело значения, когда я прыгнула туда, и вода хлынула в мой открытый рот и погрузила меня с головой.

Я металась, брыкалась, пока мои руки не коснулись его тела, и тогда я вцепилась в него, отталкиваясь изо всех сил. Я не умела плавать, но понимала, что нужно делать, и паника, связанная со спасением Линкольна, пересилила страх перед водой. Мне удается вытащить его на поверхность, и мое собственное лицо высовывается наружу, когда я вдыхаю воздух, втягивая его в легкие.

Линкольн кашляет, плачет, но это было хорошо! Он дышал. Слава Богу, он дышал.

Я дико брыкаюсь, удерживая его над поверхностью одной рукой, а другой судорожно пытаюсь подтолкнуть нас к краю бассейна. Я не чувствовала дна ногами, и оно казалось таким далеким, но после толчков и борьбы мне удалось добраться до него.

Мои скользкие пальцы хватаются за край бассейна и цепляются за него.

– Помогите! – кричу я, кашляя. – Кто-нибудь, помогите!.

Линкольн бьется, впиваясь в меня ногтями. Я кричу, используя все, что могу, чтобы подтолкнуть его вверх, вверх, вверх, вверх, пока не выталкиваю его на твердую землю, где он тут же испускает крик.

Я вздохнула, он был в безопасности.

На мгновение я перевела дыхание, крепко держась за край, пока у меня не осталось сил. Минута, мне нужна минута. Я слышу шаги, приближающиеся в сторону бассейна, и меня охватывает облегчение. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть, кто это, но не успеваю – что-то тяжелое и твердое врезается мне в голову.

Я отпускаю край, голова плывет как в тумане, и я даже не успеваю запаниковать, как снова погружаюсь под воду.

Внутренне я кричу, плачу, бьюсь, но знаю, что мое тело не движется, а просто погружается в черноту, поглощающую мои мысли. Я поднимаю глаза к поверхности, вижу темные, расплывчатые очертания, смотрящие вниз, но затем все темнеет, и я опускаюсь на дно бассейна.

Глава 31

Габриэль

От этого звука меня пробирает до костей.

Я слышал крики боли или страха, но это было совсем другое. Он поразил меня в самое сердце и заставил кровь застыть в жилах.

Детский крик.

За этим криком я слышу голос, зовущий на помощь.

Амелия.

Я быстро двигаюсь, выхватывая оружие и проносясь по дому. Я проводил совещание, чтобы обсудить происходящее в городе дерьмо, и думал, что в течение получаса она будет в безопасности. Я ошибался.

Детский крик продолжается, но ее голос затих.

– Амелия! – реву я, идя на звук крика. У меня перехватывает дыхание при виде открытой двери бассейна и маленькой мокрой руки на плитке. Линкольн. За спиной я слышу своих людей, готовых к войне.

Я резко останавливаюсь, обнаружив, что Линкольн весь промок и плачет, но затем мой взгляд устремляется к бассейну, к крови в воде и темной фигуре Амелии под поверхностью.

– Амелия! – я ныряю в бассейн и плыву к ней, где она тонет без сознания, ее темные волосы обмотаны вокруг лица, а из головы течет непрерывная струйка крови. Она не выглядела живой.

Я обхватываю ее, притягиваю к себе и, используя дно бассейна как рычаг, поднимаюсь на поверхность и мгновенно убираю ее волосы с лица.

Первой мыслью было, что в нее стреляли.

Не в мою Амелию. Не в мою жену.

Когда я вижу, что это рана, а не пулевое ранение, я немного расслабляюсь.

– Амелия! – я трясу ее. – Она не дышит!

Моя мама появляется последней, когда я плыву к борту, а Амелия безжизненная у меня на руках. Нет. Нет. Нет.

Она не может умереть.

У меня защемило в груди, ощущение ее неподвижного тела в моих объятиях разорвало мою душу пополам.

– Позовите Девона! – прорычал я. – Сейчас же!

Вытащив ее из воды, я откинул ее мокрые волосы с лица, кровь струилась по ее слишком бледной коже.

– Mondo mia (прим. пер. – Мой мир), – шепчу я. – Амелия.

Ее грудь не двигается, в ней нет жизни.

– Давай, детка, – умоляю я, начиная искусственное дыхание. – Давай.

Ее маленькое тело кажется слишком хрупким, чтобы выдержать мощные толчки в грудь, и я знаю, что сейчас что-нибудь сломаю, но я не могу ее потерять.

– Ты не можешь оставить меня, пожалуйста, – умоляю я.

Я продолжаю делать искусственное дыхание и массаж сердца, пока она вдруг не закашлялась водой и не вырвала ее на себя. Я помогаю ей лечь на бок, а она продолжает кашлять, избавляясь от нее.

– Вот так, детка, дыши за меня. Давай.

Она падает неподвижно, глаза закрываются, пока она борется за то, чтобы не заснуть.

– Где Девон!?

– Он ушел, – сообщает мне кто-то. – У нас есть данные о том, что он вышел десять минут назад.

ЧЕРТ!

Я беру Амелию в свои руки, прижимаю ее мокрое тело к своей груди, пока ищу ее сына и нахожу его в руках моей матери. Ее голова запрокидывается, падая назад. Я глажу ее по затылку:

– Не спи, mondo mia, не спи ради меня, – ее ресницы трепещут, но глаза не открываются.

Люди уходят с моего пути, пока я иду, прижимая ее к себе, наклоняясь всем телом, чтобы защитить ее, и вот я уже в машине, она свернулась калачиком на пассажирском сиденье.

– Амелия, – я протягиваю руку, чувствуя ее холодную кожу. – leonessa.

– Габриэль, – хрипло произносит она.

– Я здесь, Амелия. Не спи ради меня.

– Я так устала, – жалуется она.

– Я знаю, детка, я знаю.

Я беру ее за липкую руку и сжимаю, достаточно сильно, чтобы это причинило ей унцию боли, на которую она реагирует так, как я хочу. Маленький крик боли режет слух, но это значит, что она все еще со мной.

– Мне просто нужно, чтобы ты осталась со мной, хорошо, leonessa? Еще немного.

Она вдыхает с хрипом, и в ее груди раздается булькающий звук.

– Габриэль, я… – она делает паузу, вздыхает и немного замирает.

– Нет, Амелия, не спи! – я сжимаю кулак до тех пор, пока ее костяшки пальцев не белеют внутри моего кулака.

– Прости.

– Нет.

А вот и моя leonessa. Ее красивые голубые глаза, немного опухшие, открыты настолько, что я чувствую тяжесть ее взгляда.

– Нет?

– Нет. Я не принимаю этого. Оставайся в сознании, и когда тебе станет лучше, мы сможем поговорить.

– Габриэль.

– Нет, Амелия, – огрызнулся я. – Не спи, мать твою. Не спи ради Линкольна, – по ее щеке скатывается слеза. – Не спи ради меня.

Ее маленькая рука слегка сжимает мою, и я оглядываюсь, обнаруживая, что ее глаза, красные и усталые, смотрят на меня.

– Я с тобой, – говорю ей. – Я всегда с тобой.

***

За несколько мгновений до того, как я попал в больницу, она снова теряет сознание, ее дыхание становится тревожно медленным и поверхностным.

– Ты не можешь меня бросить, – рычу я, осторожно вынимая ее из машины и заключая в свои объятия. – Я только что нашел тебя, leonessa, – мой рот опускается к ее волосам. – Пожалуйста, я только что нашел тебя.

Она не отвечает, но я не ожидаю этого и бросаюсь в приемный покой:

– Помогите мне! – реву я. – Кто-нибудь, помогите мне!

Проходит совсем немного времени, и с каталкой появляется целая армия медсестер и врачей, их руки хватают, трогают, тащат ее обмякшее тело и кладут на кровать. Трубки и инструменты закрывают мне обзор, руки специалистов хватают ее за одежду, за плоть.

– Мистер Сэйнт! – кричит кто-то.

Наступает коллективная пауза, после чего все вокруг как будто переходит в ускоренное движение, люди начинают двигаться еще более судорожно.

Пожилая женщина трогает меня за руку.

– Что!? – рычу я, всем телом и глазами следя за женой.

– Мне нужно, чтобы вы объяснили, что произошло.

– Вы что, не видите?! Она утонула!

– Я понимаю, мистер Сэйнт, но мне нужно больше подробностей, я должна знать, чтобы мы могли оказать ей наилучшее лечение.

Я объясняю, вспоминая, как я нашел свою жену, как у нее шла кровь из головы и как она не дышала, когда я обнаружил ее в бассейне.

– Она не умеет плавать?

– Я думал, она умеет, – в этот момент я не чувствовал себя Боссом, я чувствовал себя маленьким, никчемным мальчиком, я чувствовал, что ничего не могу сделать, от меня ничего сейчас не зависит. – Она мне не сказала.

– Хорошо, мистер Сэйнт, мы сделаем все, что в наших силах.

И тут она исчезает вместе с командой медиков и телом моей жены.

Я следую за ними до тех пор, пока они не отказываются впустить меня дальше. Я использую угрозы, подкуп, но меня не пропускают. Больницы и медицинские центры всегда было труднее всего сломать.

Поэтому я жду. Я сижу в стерильных коридорах городской больницы, моя одежда мокрая и холодная, а вокруг меня пищат и воют аппараты, пока я жду новостей.

Проходит три часа, три часа телефонных звонков и сообщений, три часа бесконечного молчания, пока наконец, черт возьми, та самая медсестра, которая разговаривала со мной, впервые не берет меня за плечо.

– Мистер Сэйнт?

Я резко встаю, сбрасывая ее руку.

– Где она?

– Отдыхает.

– С ней все в порядке?

– Да, – кивает она. – Мы наложили швы на рану на голове и откачали воду в легких, но она будет в порядке.

– Какой номер палаты? – спрашиваю я.

– Сэр, я должна быть откровенна, – говорит медсестра. – Эта рана была получена в результате удара тупым предметом, ботинком или каким-то инструментом, – она делает паузу, как бы обдумывая, что еще сказать.

– Да? – я скрежещу зубами.

– Я нахожусь в здравом уме, чтобы отказать вам в доступе.

– Вы думаете, это я сделал?

– Господин Сэйнт, при всем моем уважении…

– Prendi il cazzo a modo mia (прим. пер. – Пошла ты к черту), – рычу я на нее. – Ушла с дороги, пока я тебя не удалил.

– Господин Сэйнт.

– Двигайся, – ее лицо побледнело от моего тона. – Какой номер?

– Семьдесят третья.

Она не останавливает меня. И когда я вхожу в палату, то вижу только одну медсестру, настраивающую капельницу, прикрепленную к руке жены.

– Мистер Сэйнт!?

– С ней все в порядке?

– Стабильна.

– Тогда уходите.

– Но…

– Она нуждается в лечении прямо сейчас?

– Ну, нет…

– Тогда ушла отсюда.

Медсестра бледнеет и выбегает из палаты, а я занимаю место справа от спящей Амелии. Моя рука мягко ложится на ее руку.

– Прости меня, mondo mia. Я не справился.

Амелия ничего не отвечает, да я и не ожидал этого. Ее глаза закрыты, но ресницы мягко трепещут, кожа слишком бледная, а на брови белая марля. Аппарат рядом с ней непрерывно пищит, подсоединенный проводами, которые исчезают под синими одеялами на ее кровати.

Я повидал немало больниц, ходил по этим коридорам, был свидетелем смерти, но впервые мне стало по-настоящему не по себе.

Небо меняется из голубого в оранжевый, а затем в черный, городские огни освещают дороги за окнами.

Не знаю, сколько времени я просидел в тишине, но стук в дверь заставил меня обернуться. Входит Девон, закрывая за собой дверь.

– Где тебя носило?

Не успев додумать мысль, я встаю со стула, хватаю его за воротник рубашки и пихаю назад, пока он не ударяется спиной о стену. Он смотрит на меня.

– Это ты сделал? – спрашиваю я.

– Что!? – он рычит.

– Тебе не кажется странным, что все это произошло за несколько секунд до того, как ты вышел из моего гребаного дома?

– Меня вызвали в больницу! – кричит он в ответ. – Помнишь!? Я городской врач, а не твой личный!

Я снова пихаю его.

– Она, блядь, чуть не умерла!

– Габриэль! – кричит Девон. – Я тебе не враг, блядь! Если бы я знал, я бы не ушел!

В глубине души я знал, что это был не он. Я доверял Девону больше, чем собственным братьям, и медленно отпустил его. Он поправляет пиджак, бросая на меня последний взгляд, и пересекает комнату к ее кровати, вынимая ее карту из папки, прикрепленной к краю.

Он перелистывает страницы, читает каждую из них, а затем проверяет провода, пульс и кровяное давление.

– Я установил замки, – я опускаюсь в кресло. – Как она и просила. Потому что Линкольн не умеет плавать, но и она похоже тоже.

– Откуда ты знаешь?

– Догадка.

– Значит, кто-то отпер дверь, и что? Бросил мальчика в воду?

– Чтобы заманить ребенка в бассейн, много ума не надо.

Девон кивает, размышляя.

– Я не уйду отсюда без нее, – я перевел взгляд на Девона. – Мне нужно, чтобы ты присмотрел за домом.

Он опускает подбородок в знак согласия.

– Ей повезло.

– Никогда больше, Девон, – я кладу ладонь на руку Амелии, которая намного меньше моей, полностью накрывая ее. – И когда я узнаю, кто сделал это с ней и ее сыном, я вырву их сердце.

Глава 32

Амелия

Все кажется тесным, как будто моя кожа на два размера меньше, а кости слишком велики. Болит вся сторона лица, а в горле что-то ужасно царапает, чего не было вчера. Я пытаюсь пошевелиться, но такое ощущение, что на меня давит вес целого тела.

И тут нахлынули воспоминания. Словно бурные волны во время шторма, они проносятся в моей голове, как в фильме ужасов. Линкольн в бассейне, я прыгаю за ним, спасаю его…

Потом тот мужчина, которого я звала на помощь, но он не помог мне, не так ли? Он ударил меня.

Все было словно в тумане. Я не была уверена. Мне показалось, что он ударил меня, или, может быть, я просто провалилась под воду? Или я ударилась головой о край бассейна в своей слабой попытке выбраться.

Я не могла вспомнить, но одно воспоминание перекрыло все остальные. Я тону, глаза открыты, я смотрю на поверхность воды, темная фигура вырисовывается совсем рядом.

Неужели я умерла? Это был ад?

Попытка пошевелиться на этот раз прошла удачнее, но ко мне были привязаны какие-то провода. Я с усилием открываю глаза, веки тяжелые, глаза болят, зрение расплывается и фигуры движутся одновременно. Рядом со мной усиливается писк.

– Амелия?

Этот голос.

Глубокий, акцентированный голос, баритон и тембр, вызывающий во мне жуткое чувство спокойствия.

– Mondo mia, – склонился надо мной Габриэль. – Ты очнулась.

– Я умерла?

Его рот слегка искривляется в ухмылке, и мои глаза словно застывают в этом выражении, улыбки достаточно, чтобы на его щеке появилась ямочка.

– Нет, leonessa, ты жива.

– Что случилось? Где Линкольн?

По его лицу ползет тьма, стирая улыбку.

– Ты была в бассейне. Он в безопасности, с моей матерью.

Я киваю, облегчение проникает в меня, и непрекращающийся писк у меня под боком замедляется. Линкольн был в безопасности, но его слова подтверждают мои воспоминания.

– Да, я была.

– Ты не умеешь плавать, да?

Я не пытаюсь лгать, отвечая: —Нет, – он тяжело выдыхает через нос. – Я ударилась головой?

Выражение его лица становится хмурым, и он на мгновение замолкает, прежде чем выдавить из себя одно слово.

– Да.

Но это еще не все, он что-то недоговаривает. Я открываю рот, чтобы спросить что-то еще, но тут открывается дверь и входит Атлас.

Его глаза сталкиваются с моими, когда он замирает в дверях.

– Атлас, – рычит Габриэль. – В чем дело?

Я не слушаю их слов, застряв в вихре паники, которая начинает бурлить у меня в животе. Я не ударялась головой. Не ударялась. Кто-то ударил меня.

Человек пытался убить меня. Утопить меня.

Я не ощущаю боль, когда рывком сажусь, а дыхание вырывается из груди.

– Они… он… они пытались убить меня!

Габриэль хватает меня за плечи, пытаясь остановить, но я смотрю не на него, а на его брата. Я никогда не рассматривала их, я даже не могу сказать, кто сейчас именно стоит передо мной.

– Амелия, – Габриэль берет меня за подбородок, заставляя посмотреть на него. – Ты помнишь кого-то?

Я судорожно трясу головой.

– Я не могу! Я не видела!

– Все хорошо, все хорошо, – успокаивает он.

– Амелия, – говорит Атлас от двери. – Ты уверена, что не помнишь? Все произошло быстро, возможно, ты просто ударилась головой.

– Атлас, – предупреждает Габриэль.

– Брат, мы не можем слепо обвинять наших людей в предательстве, основываясь на словах человека, который даже не помнит, что произошло. Это была напряженная и опасная ситуация, разум может сыграть свою роль.

Когда Габриэль делает шаг вперед, я хватаю его за запястье.

– Не надо.

Он останавливается, но снова смотрит на брата.

– Мои люди. Мой город. МОЯ ЧЕРТОВА ЖЕНА! – его рев эхом отдается в комнате. – Где ты был, когда она была в бассейне, Атлас? – уже спокойно спрашивает он.

Атлас насмехается и качает головой.

– Хватит с меня, брат, – он начинает уходить.

– Не поворачивайся ко мне спиной, Атлас.

Атлас делает паузу и снова оборачивается к Габриэлю, а я сижу молча, сглатывая желчь, поднимающуюся в горле. Его глаза перескакивают на меня, выражение лица меняется, совсем немного, но достаточно, чтобы заметить. Я увидела не агрессию, а что-то другое, что-то, чему я не могу дать названия, но оно также быстро и исчезает.

– Конечно, – он насмехается, сделав поклон. – Не хотел обидеть.

– Убирайся, – приказывает Габриэль. – Но мы еще не закончили.

Атлас уходит из комнаты.

– Амелия, мне нужно, чтобы ты постаралась вспомнить, хорошо?

– Я не могу, Габриэль, но там кто-то был, я знаю это.

– Я верю тебе, – успокаивает он. – Я верю тебе, хорошо?

***

Я остаюсь в больнице еще на день, прежде чем меня выписывают, и ни разу Габриэль не уходит. Он остается в кресле рядом с кроватью, спит, когда я сплю, а когда надо уходить, он держит меня рядом. Я отказалась от инвалидной коляски, мне это было не нужно. Головокружение было периодическим, это симптом травмы головы, как сказала женщина-медсестра, отвечающая за меня.

Думаю, Габриэль разрешил покинуть больницу только потому, что у него в доме был свой врач.

– Осторожно! – Габриэль огрызается, когда мы входим в приемный покой больницы, и объектом его гнева становится миловидная медсестра, которая торопилась.

– Габриэль, я в порядке, прекрати.

Он бросает на меня взгляд и крепче прижимает к себе, обхватывая так, будто каждый человек в поле зрения – враг.

Люди обходят его стороной, пока мы идем к двери, и у входа нас ждет машина. Я проскальзываю внутрь после того, как Габриэль открывает дверь, и замечаю за рулем незнакомого мне мужчину.

– К дому, – приказывает Габриэль.

Водитель кивает, и, когда он двигается, его куртка немного поднимается, показывая пистолет за поясом.

Я изучаю его еще немного: светловолосый, широкоплечий, чертовски крупный. С татуировками, выглядывающими из воротника рубашки.

Он встречает мой взгляд в зеркале и ухмыляется.

Мое сердце просто замирает.

Он был чертовски страшен.

– Амелия, это Энцо.

Мужчина ворчит. Ворчит.

– Он мало говорит, – пожимает плечами Габриэль, откидываясь на спинку сиденья. – На ближайшее время я попросил его присмотреть за тобой.

– Присмотреть за мной? – пискнула я.

Энцо подавляет смех, а я злобно смотрю на Габриэля.

– Что ты имеешь в виду?

– Пока я не поймаю того, кто это делает… – его глаза переместились на швы на моей голове. – Я не хочу, чтобы ты оставалась одна, а я не могу сейчас доверять новым людям.

– Но ты доверяешь Энцо?

Этот человек казался скорее зверем, чем человеком. Господи Иисусе.

– Да. Я не могу быть рядом все время, поэтому, когда меня не будет, Энцо согласился быть твоим телохранителем.

– Телохранитель. Энцо.

Возможно, моя голова еще плохо работала, потому что я не могла расслышать его правильно.

– Да.

– Зачем мне телохранитель!?

– Нам действительно нужно это обсуждать, leonessa?

– Но…

– Ты можешь сразиться со мной позже, – Габриэль поднимает мою руку, проводя большим пальцем по небольшому синяку на том месте, где медсестра делала прокол для капельницы. А затем он шокирует меня, поднося тыльную сторону ладони к губам и нежно целуя ее.

– Я испугался, – шепчет мужчина.

Внезапно перегородка между передним и задним сиденьями начинает подниматься, загораживая Энцо. Габриэль слегка улыбается.

– У ублюдка что-то не в порядке с проявлением чувств, – шутит он.

– Габриэль…

Габриэль поднимает свои огненные глаза, чтобы встретиться с моими.

– Я думал, что потерял тебя еще до того, как ты появилась у меня, Амелия.

– Я в порядке.

Он тяжело вздыхает.

– Прости меня.

– Все в порядке, я прощаю тебя, – поспешно говорю я.

– Я должен был защищать тебя! – он опускает глаза на мою руку, прежде чем поцеловать ее еще раз, затем он поворачивает ее, проводя носом по тонкой коже на моем запястье, следуя за тонкими голубыми линиями вен. – Я не справился.

– Габриэль, – начинаю я.

– Я хочу тебя, Амелия. Я хочу тебя. Ты моя, но этого недостаточно. Мне нужно больше тебя. Но потом я нашел тебя в бассейне, когда ты истекала кровью…

– Ты видел, как люди страдают, Габриэль, со мной все в порядке

– Я видел много дерьма, Амелия. Но я никогда не хочу, чтобы ты снова пострадала.

Он прижимается губами к моей коже.

– Габриэль, – я запускаю пальцы в его волосы. – Я всегда рядом.