Текст книги "По воле Посейдона"

Автор книги: Тсутому Сато

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 29 страниц)

– И к тому же, – настаивал Соклей, – они покупали только одну амфору за раз. Ты должен сделать скидку оптовым покупателям. Даже двенадцать драхм за амфору неслыханно дорого, но я согласен обсудить это ради самого торга, чтобы доказать, что мы настроены серьезно.

– Какая неслыханная любезность, – язвительно ответил Аристагор, и на сей раз на его лице не было даже намека на улыбку. – Очень мило с твоей стороны столь великодушно согласиться побеседовать с бедным торговцем.

«Мор и чума! – подумал Соклей. – Теперь я его разозлил».

Однако извиняться ни в коем случае нельзя: это только еще больше рассердило бы Аристагора. Соклей гадал, сможет ли он как-нибудь исправить свой промах.

Но он не успел ничего сказать, поскольку вошел раб Алиатт и объявил:

– Господин, там пришел еще один торговец, по имени Менедем.

– Приведи его. Может, этот окажется разумнее, – ответил Аристагор. – А если нет… – Он выразительно пожал плечами. – Тогда всего наилучшего им обоим. Пусть заключают сделки где-нибудь в другом месте.

– Радуйтесь, – проговорил Менедем, когда раб-лидиец провел его в комнату, где торговались Соклей и Аристагор.

– Радуйся, – ответил Соклей заметно упавшим голосом.

Если Менедем это и заметил, то не подал виду. Он пожал руку Аристагору, со всего размаху хлопнул по спине двоюродного брата, чуть не сбив того со стула, который дал гостю Алиатт.

– Клянусь египетской собакой, братец, ты счастливчик. Пока я ходил в храм Посейдона и приносил там жертву, ты поглощал тут нектар богов.

Вспомнив свое замечание о том, что даже боги не могут позволить себе пить вино Аристагора, Соклей промолчал.

– Не желаешь ли отведать вина сам? – спросил Аристагор.

Менедем кивнул, и Алиатт налил ему в чашу напиток.

– Твой… брат, так? – продолжал Аристагор. – Да, двоюродный брат… так вот, он всячески старался убедить меня, что это вино не стоит денег, которые я за него прошу.

Менедем украдкой бросил на Соклея взгляд, но так быстро, что Соклей не был уверен, не почудилось ли это ему.

– Что ж, разве не этим, почтеннейший, в конце концов, занимаются все торговцы? – со смехом сказал Менедем.

Он отхлебнул ариосского и широко раскрыл глаза.

– Мы не получим это задешево, верно?

– Твой двоюродный брат сделал все, что в его силах, чтобы вы получили это почти задарма, – сухо проговорил торговец. – Но нет, мой друг, задешево я это вам не отдам. Я знаю, чем владею, и я знаю, сколько это стоит.

– Не сомневаюсь, – кивнул Менедем.

Он сделал еще глоток и закрыл глаза, как будто флейтистка на симпосии начала доставлять ему необычайное удовольствие.

– О боги, вот настоящее вино! Уж его-то ни с чем не спутаешь! А сколько за него заплатят в Италии!

Менедем снова прикрыл глаза, на сей раз предвкушая наслаждение другого сорта.

– Да уж, вино замечательное, и должен сказать – в Италии за него и впрямь дадут высокую цену. – Аристагор согласно кивнул, а потом бросил на Соклея убийственный взгляд.

Соклею же, в свою очередь, хотелось испепелить взглядом Менедема. Но начать сейчас выяснять отношения означало дать в руки Аристагору еще больше преимуществ. Однако, судя по всему, торговец вином уже был здорово взвинчен, а Менедем, похоже, собирался взвинтить его еще больше.

Менедем осушил маленькую чашу, которую подал ему Алиатт, и вздохнул.

Повинуясь жесту хозяина, лидиец наполнил чашу снова.

– Благодарю, – сказал рабу Менедем и отвесил Аристагору поклон, не вставая с места. – И тебя тоже благодарю.

Он сделал еще глоток.

– Совершенство, само совершенство. Я бы не удивился, если бы узнал, что ты получаешь двенадцать драхм за амфору, а может, даже и все тринадцать.

– Я получаю двадцать, – ответил Аристагор.

Но он сказал это не таким сердитым тоном, каким говорил с Соклеем.

Обаяние Менедема слегка смягчило торговца – он больше не напоминал готовую ужалить тупомордую гадюку. Соклей понял, что он сделал неправильно, но, как обычно и бывает в таких случаях, понял это слишком поздно.

– У меня нет причин тебе не верить. – Улыбка Менедема осталась все такой же непринужденной и льстивой. – Но от Хиоса до Италии – долгий путь, я уж не говорю о затратах… А итальянцы, что бы там ни говорили люди, вовсе не набиты деньгами. Что скажешь насчет четырнадцати драхм за амфору?

Менедем заплатил бы теперь и вдвое больше, заплатил бы без разговоров. Но согласится ли Аристагор вообще снизить цену?

А если не согласится, гадал Соклей, даст ли Менедем торговцу всю запрошенную им цену до последнего обола? У Соклея было леденящее душу предчувствие, что его двоюродный брат именно так и поступит. А если они купят вино, пусть даже ариосское, по двадцать драхм за амфору, смогут ли они продать его в Италии по достаточно высокой цене, чтобы получить прибыль? Он в этом сомневался.

– Твои затраты не моя забота, – заявил Аристагор, и у Соклея упало сердце.

– Я знаю, господин, – ответил Менедем.

Внезапно Соклей преисполнился надежды. Всякий раз, когда Менедем говорил так серьезно и горячо, за этим обязательно следовало что-нибудь хорошее – в смысле, хорошее для Менедема. Именно таким тоном он вел сердечные беседы с чужими женами, которых заманивал в свою постель.

– Я действительно хочу заключить с тобой сделку, – продолжал Менедем, – но двадцать драхм кажется мне слегка завышенной ценой. Видишь ли, хозяин «Афродиты» – мой отец. А он человек старомодный и прижимистый. О, если бы ты его видел! – Менедем закатил глаза. – Боюсь, старик сойдет с ума, если услышит, что я заплатил такие деньги.

Соклей ждал. Если бы он начал беседовать с Аристагором подобным образом, тот просто вышвырнул бы покупателя на улицу спиной вперед. Он в этом не сомневался. Но что касается Менедема… Выслушав Менедема, виноторговец сказал:

– Что ж, ты накинул пару драхм в сравнении с ценой, предложенной твоим двоюродным братом. Не думаю, что Персидская империя возродится, если я маленько вам уступлю.

Они столковались на шестнадцати драхмах за амфору. Соклей изначально рассчитывал на пятнадцать, но он ведь вообще не смог заставить Аристагора сбавить цену. А Менедем… У него торговец просто ел с руки.

– Не доставят ли твои рабы амфоры на мое судно завтра утром? – спросил Менедем.

– Я позабочусь об этом, – кивнул Аристагор. – А сейчас приглашаю вас, молодые люди, поужинать со мной и переночевать в моем доме, если не возражаете.

– Мы принимаем приглашение и благодарим тебя за любезность, – ответил Менедем.

– Не мог бы ты послать рабов на «Афродиту» прямо сейчас, чтобы дать знать нашим людям, где мы? На тот случай, если на судне что-нибудь случится, – добавил Соклей.

– Почему бы и нет. Хотя, сдается, ты слишком беспокоишься по мелочам, – сказал торговец вином.

После этого замечания Соклею захотелось разбить амфору о голову Аристагора, но он, разумеется, сдержался.

Пока торговец давал указания рабам, Соклей ухитрился шепнуть брату:

– Я рад, что ты появился вовремя. Я умудрился его разозлить, и сделка чуть-чуть не сорвалась.

– Пусть тебя это не тревожит, – ответил Менедем. – Зато ты сумел договориться с Ксенофаном на Косе. Раз дело уладилось, так не все ли равно, каким именно образом все утряслось?

Менедем почти никогда такого не говорил. Он обычно норовил заграбастать себе все заслуги и свалить всю вину на Соклея. Хотя до конца путешествия далеко, и он вполне еще может сделать это. А сейчас, возможно, жертвоприношение Посейдону сделало его более терпимым, чем обычно.

Так или иначе, Соклей был рад, что двоюродный брат отнесся ко всему легко.

* * *

На ужин в числе всего прочего был подан великолепный лосось, который мог бы порадовать большинство пресытившихся опсофагов. Еще одним достоинством ужина была хорошенькая служанка, которой Менедем, не теряя времени зря, назначил свидание.

Аристагор засмеялся.

– Я позабочусь о том, чтобы мои гости получили отдельные комнаты. Тебе нужна девушка на ночь, господин Соклей?

– Нет, благодарю, – ответил гость.

Менедем посмотрел на него как на сумасшедшего.

Аристагор пожал плечами.

Однако Соклей не пожалел о своем решении. У торговца вином вряд ли имелась еще одна такая же хорошенькая служанка, а рабыня, которой приказали бы лечь с гостем, наверняка не выказала бы особого энтузиазма, в то время как упомянутая служанка, казалось, готова была вскарабкаться на скамью к Менедему и отдаться ему прямо на месте.

Все это заставило Соклея проявить здравый смысл – которого хватило до того момента, как они с Менедемом отправились спать. То ли из скупости, то ли из вредности Аристагор поместил гостей в смежных комнатах, причем стена между ними была не очень толстой. И Соклею поневоле пришлось слушать, как развлекается в соседней комнате Менедем.

Юноша набросил гиматий на голову. Это ничуть не заглушило звуки любовных утех. Но в конце концов, несмотря на шум, он все же заснул.

* * *

Чистое «пуу-пуу-пуу» удода разбудило Менедема перед рассветом. Он рывком сел – вернее, попытался: нагое теплое тело служанки плотно прильнуло к нему. Менедем улыбнулся и похлопал девицу по заднице. Они провели потрясающую ночь.

Служанка открыла глаза.

– Доброе утро, Левка, – сказал Менедем.

Какое-то мгновение девушка выглядела удивленной, и Менедем задумался – со сколькими гостями Аристагора она уже переспала?

«Но о таком лучше не размышлять», – решил он.

Однако Левка недолго пребывала в замешательстве.

– Доброе утро, – промурлыкала она, вяло потянувшись.

– Еще разок, прежде чем я уйду? – спросил Менедем.

Девушка заколебалась.

Менедем дал ей серебряную монету в полдрахмы.

– Ты получишь это в любом случае, – пообещал он, – решишь повторить или нет.

– Ты не только милый любовник, но к тому же и щедрый! – воскликнула Левка и оседлала его, как всадник коня.

В борделе Менедему пришлось бы заплатить за это куда больше трех оболов: гетеры брали за такое дороже, чем за любой другой способ.

После трудоемких упражнений минувшей ночи юноше как нельзя более подходило быть оседланным.

* * *

Весело насвистывая, Менедем поглощал на завтрак ячменную кашу и запивал ее вином. Соклей, однако, не свистел, и вид у него был мрачный.

– Сам виноват, – сказал брату Менедем. – Ты тоже мог бы хорошо провести время.

– Может, как-нибудь в другой раз, – ответил Соклей.

То был его обычный ответ на вопрос Менедема, почему он не наслаждается жизнью.

Соклей ел кашу и пил вино все с тем же сосредоточенным видом, ясно давая понять: он не хочет, чтобы к нему приставали.

Но Менедем все равно сказал:

– Не сиди за завтраком весь день. Я хочу вернуться на «Афродиту» прежде, чем рабы Аристагора доставят туда вино. Вряд ли он попытается всучить нам не то, о чем мы договорились, но я не хочу потом обнаружить, что жестоко ошибся.

– Ты все равно не сможешь ничего определить, пока не откроешь амфору-другую и не попробуешь содержимое, – возразил брату Соклей.

– Не будь занудой. – Менедем торопливо выскреб остатки каши.

Он сидел, барабаня пальцами по столу, поджидая, пока Соклей разделывается с завтраком.

Они попрощались с Алиаттом – Аристагор, видно, любил спать допоздна, так как солнце уже давно встало, – и поспешили в гавань.

– Куда двинемся дальше? – спросил Соклей, следуя за братом по узким, грязным, продуваемым ветрами улицам Хиоса.

– На запад, – ответил Менедем.

Соклей остановился на мгновение, чтобы отвесить издевательский поклон.

– Премного благодарен за разъяснение, о почтеннейший. А я-то думал, что мы поплывем в Италию, двинувшись на север.

– Боюсь, ты бы так и поступил, – со смехом ответил Менедем.

– Тогда позволь задать другой вопрос. – Соклей говорил сверхофициальным тоном, это означало, что он не на шутку рассержен. – Ты собираешься завернуть в Афины? Если да – там можно выгодно сбыть папирус и чернила: в Афинах, вероятно, пишут больше, чем где-либо в мире, кроме разве что Александрии.

– Я вообще-то не собирался туда заглядывать, – ответил Менедем. – Чем дальше на запад мы заберемся, тем больше сможем выручить за товар. Или, по-твоему, я ошибаюсь?

– Да нет, вероятно, ты прав – если только мы вообще сумеем все это там продать, – сказал Соклей. – Ну в крайнем случае зайдем в Афины на обратном пути.

Это выглядело вполне разумным, как и все, что обычно предлагал Соклей. Но Менедем успел только кивнуть, как его двоюродный брат продолжил:

– А как именно ты собираешься добираться на запад? Переправить судно волоком через Коринфский Истм или по морю обогнуть Пелопоннес?

– Хороший вопрос. Хотел бы я, чтобы у меня имелся на него хороший ответ, – с несчастным видом произнес Менедем. – В обычное время я бы предпочел тащить свое судно по диолку от Саронического залива до Коринфского, но теперь, когда на Пелопоннесе веселится Полиперкон, кто знает, не нагрянут ли македонцы в Коринф?

– Конечно, огибать Пелопоннес тоже не подарок, особенно если учесть, что на конце мыса Тенар стоят лагерем наемники, – заметил Соклей. – И Крит недалеко оттуда, а на Крите просто кишат пираты – их там не меньше, чем жучков под плоскими камнями.

– Хотел бы я сказать, что ты не прав, – ответил Менедем.

– Так что будем делать? – требовательно спросил Соклей.

– Поплывем на запад, – мило улыбнулся ему двоюродный брат.

Соклей сердито нахмурился, что лишь заставило Менедема ухмыльнуться еще шире.

* * *

Менедем допускал, что Аристагор позволит Алиатту руководить доставкой вина и велит рабу забрать причитающиеся за товар деньги, но торговец явился на пристань лично. Менедем подумал, что его нельзя в этом обвинять. Аристагор должен был получить более четверти таланта серебром; такая куча денег легко могла искусить раба пуститься в бега, тем более что от его родной Лидии Алиатта отделяла всего одна стадия морской глади.

Соклей вручил торговцу вином деньги – каждая мина была уложена в отдельный кожаный мешок.

– Благодарю, молодой человек, – важно кивнув, сказал Аристагор после того, как принял последнюю драхму серебра. – Знаешь, что я тебе скажу? Хорошо, что твой двоюродный брат вовремя к нам присоединился, иначе не видать бы тебе моего прекрасного ариосского.

– Не сомневаюсь, господин, – ответил Соклей с нарочитой вежливостью финикийца. – Но и тебе тоже повезло, иначе не видать бы тебе наших прекрасных родосских драхм.

– Это шутка? – вопросил Аристагор. – Ты пытаешься надо мной посмеяться?

– Вовсе нет, какие уж там шутки, – проговорил Соклей. Насколько мог судить Менедем, его брат с трудом удерживался от искушения убить виноторговца. – Все, что я пытаюсь, – это сказать правду.

– В таком случае из тебя никогда не выйдет торговца, – заявил Аристагор. – Прощай.

Он повернулся к Соклею спиной и, сойдя на пирс, двинулся в город.

Чуть ли не до того момента, когда торговец ступил со сходней на твердую землю, Менедем слышал, как побрякивает серебро в сумках.

– Может, Афина превратит его в паука, как превратила Арахну? – выдавил из себя Соклей. – С Аристагором ей будет легче такое проделать, потому что он уже наполовину паук.

Соклей весь дрожал от ярости; Менедем не помнил, чтобы когда-нибудь видел двоюродного брата таким взбешенным. Соклей даже забыл про свою обычную манеру говорить, взывая к богине Афине на грубом дорийском вместо изысканного полуаттического диалекта.

– Эй, успокойся! – Менедем положил руку на плечо двоюродному брату.

Но тот стряхнул его руку.

Соклей был гораздо выше Менедема, но обычно как раз сила и к тому же спокойный нрав заставляли его сдерживаться. Но не на этот раз. В своей ярости он мог жестоко ударить даже того, кто был куда меньше его, не заботясь о последствиях – не заботясь до тех пор, пока не стало бы слишком поздно.

– Успокойся, – повторил Менедем, как будто уговаривая норовистую лошадь. – Если ты так из-за него злишься, значит, он победил. Забудь, много чести из-за него переживать!

Голосом, от которого Менедему стало не по себе, Соклей сказал:

– Я проклинаю Аристагора и все, чем он владеет. Да будут прокляты все его мысли. Да возненавидят его друзья. Проклинаю его – да угодит он в бездонный Тартар в жестоких узах, и да помогут мне в этом богиня подземного царства Геката и фурии, что сводят людей с ума. Да будет так!

Менедем уставился на двоюродного брата так, как будто видел его впервые.

Неужели это всегда спокойный, рассудительный, мягкий и обладающий хорошими манерами Соклей изрыгает сейчас проклятия, которые бросили бы в дрожь даже фессалийскую колдунью? И все моряки тоже уставились на своего тойкар ха. Некоторые, стоявшие к нему поближе, попятились. Они также считали Соклея человеком мягким и слабым. Но если он смог призвать такие проклятия на голову торговца, то кто поручится, что он не обрушит подобные проклятия и на них?

Диоклей сказал:

– Это было нечто. – Он явно нервничал и теребил свое кольцо-амулет.

Соклей моргнул. Краска ярости медленно сходила с его щек. Он выглядел как человек, только что оправившийся от жестокой лихорадки. Внезапно юноша засмеялся и снова стал самим собой. Незнакомец, который, казалось, на мгновение в него вселился, исчез без следа.

– Да, это и в самом деле было нечто, верно?

– Теперь ты успокоился? – спросил Менедем – и сам удивился, как осторожно прозвучал его голос.

Соклей со своей обычной серьезностью обдумал вопрос и наконец покачал головой.

– Успокоился ли я? Нет. Я не успокоюсь до тех пор, пока Хиос не скроется за горизонтом… И если он уйдет под воду, я не уроню слезу. Но я… я уже не настолько взбешен, как прежде.

Он подергал себя за бороду – само замешательство и смущение.

– Это было очень странно. Если бы Аристагор задержался здесь хоть на миг, я мог бы его убить.

– Я это заметил, – сухо сказал Менедем.

– Мне надо все как следует обдумать, – проговорил Соклей.

Диоклей подтолкнул капитана локтем. Глубоко задумавшийся Соклей не обратил на это внимания.

– Нам пора отчаливать, шкипер, – сказал начальник гребцов. – Сомневаюсь, что господина Соклея слышал кто-нибудь, кроме нас, но ведь я могу и ошибиться.

– Ты прав, лучше не рисковать, – согласился Менедем.

Он возвысил голос:

– Отдать швартовы! Убрать сходни! Всем на весла! Мы получили то, за чем сюда пришли, и нам нет никакого резона здесь больше оставаться.

Никто из моряков не спорил с капитаном. Судя по тому, как поспешно люди стали выполнять приказы, они были солидарны с Диоклеем и хотели убраться с Хиоса, пока есть такая возможность.

«Афродита» поспешно вышла из гавани, как будто за ней по пятам гналось несколько военных галер. Но военные галеры остались сохнуть под навесами: так делали со всеми судами, которые не были в морском патруле.

Как только «Афродита» вышла из пролива, отделявшего Хиос от материка, Менедем повернул акатос на юг.

– Спустите парус, – велел он.

И снова все моряки поспешили выполнить приказ. На этот раз не для того, чтобы побыстрее убраться с острова. Просто они гребли на протяжении каждого пальца пути от Книда до Хиоса, а теперь пусть за них поработает ветер.

Северный бриз наполнил парус и погнал «Афродиту» вперед. Ей уже не приходилось бороться с волнами, и она стала двигаться более гладко. Но все равно ход судна мог бы быть и поровнее.

– Соклей! – окликнул двоюродного брата Менедем.

Тот как раз озабоченно разглядывал самку павлина, совершавшую моцион по палубе. Не отрывая глаз от птицы, он спросил:

– Да? В чем дело?

– Загоняй паву в клетку, – велел Менедем. – А потом я попрошу тебя передвинуть амфоры, которые мы получили от Аристагора, поближе к корме. Мне не нравится дифферент – судно слегка клонится к носу.

Он поднял руку со сложенными вместе большим и указательным пальцами, чтобы показать, что крен небольшой.

– А мне кажется, все в порядке, – ответил Соклей, но прежде, чем Менедем успел рассердиться, заключил: – Но ты шкипер, тебе виднее.

Он погнал паву вперед и сумел вернуть ее в клетку, не замотав предварительно в сеть.

Покончив с этим, Соклей отобрал нескольких моряков, чтобы передвинуть тяжелые амфоры с вином вперед, к палубе на юте. Ему было из кого выбирать: поскольку «Афродита» шла под парусом, на веслах не сидело ни одного человека. И все равно моряки ворчали.

– У Аристагора были рабы, чтобы ворочать эти несчастные кувшины, – заявил один из них, – а мы так должны делать все сами.

– Если хочешь, в следующий раз захвати с собой своего раба, Леонтиск, пусть он делает все за тебя, – добродушно отозвался Менедем.

– Да я бы взял, но ведь у меня нет рабов! – ответил Леонтиск.

Увидев, что его товарищи разразились хохотом, строптивец угомонился и помог сделать все, что требовалось.

– Теперь намного лучше, – сказал Менедем, когда работа была закончена. – Благодарю вас всех!

Не то чтобы и правда стало намного лучше, но все же разница чувствовалась: «Афродита» теперь лучше слушалась паруса и рулевых весел.

Соклей поднялся на ют и спросил:

– Ну а теперь скажешь, в чем заключается твой план?

Менедем немного подумал.

– Давай заключим сделку, – наконец предложил он. – Я поделюсь с тобой своим планом… если ты ответишь на мой вопрос.

– Спрашивай, – согласился Соклей.

Менедем заметил, что его двоюродный брат не пообещал ответить – он хотел сперва услышать вопрос.

«Что ж, если ты проявишь скрытность, то и от меня тоже ничего не добьешься», – подумал Менедем.

Осторожно подбирая слова, он поинтересовался:

– Почему ты так взбесился из-за Аристагора?

– Почему? – повторил Соклей. – А разве это не очевидно? – Его голос звучал бесстрастно.

– Будь это очевидно, я бы не спрашивал, – сказал Менедем. – Разве не так?

Соклей закатил глаза, без слов давая понять Менедему, что тот идиот.

Вспоминая, каким вспыльчивым может быть его двоюродный брат, Менедем старался теперь сам сдержаться. Когда он не клюнул на удочку, Соклей щелкнул языком и сказал:

– Хорошо, я разберу вопрос пункт за пунктом, как мать, которая учит считать своего ребенка.

То была еще одна пощечина, и снова Менедем притворился, что ничего не заметил.

Он только сказал:

– Благодарю.

Соклей уставился на расстилающееся перед ними Эгейское море, как будто так ему было легче отвечать. И голосом, который Менедем едва мог расслышать, начал:

– Этот грязный развратник заявил, что из меня никогда не выйдет торговца. Он сказал, что только благодаря тебе мы заключили сделку. Он сказал, что я слишком правдив, – ты можешь поверить в такую спесь?

– Но ведь он сказал все это специально, пытаясь тебя разозлить. И ты позволил ему это сделать, – сказал Менедем. – Однако я все-таки так и не понял, почему ты так взбесился.

– Ты что, глухой? Или слепой? – вспыхнул Соклей. – Почему? Да потому, что я боялся, что он прав, вот почему.

– Ах вот оно что, – ответил Менедем. – Тогда послушай, братец, что я тебе скажу: если ты позволяешь кому-то так себя взбесить, значит, ты дурак.

Но Соклей продолжал стоять неподвижно, глядя на море, словно был отлит из бронзы. Менедем знал, что сказал правду, но это была не та правда, которую хотелось услышать его двоюродному брату.

Он попытался снова:

– Лучше вспомни, что я тебе сказал, когда мы закончили торговаться: да, на этот раз я улестил Аристагора, но ведь именно ты заставил Ксенофана сбавить цену, когда он начал упрямиться. Иногда срабатывают мои методы, иногда – твои. Это нормально.

Это было уже лучше. Менедем сразу увидел, что его тактика дала плоды. Соклей уже больше не стоял как статуя, а принял более человеческую позу. И даже оглянулся на Менедема, проговорив:

– Полагаю, ты прав.

– Конечно, прав! – горячо воскликнул Менедем – но не слишком горячо, чтобы Соклей не увидел, что он задабривает его, и не рассердился бы снова.

Человеком вроде Аристагора манипулировать легко, потому что он принимает лесть как должное. Но вот Соклей был другим. Он исследовал все, что видел, чтобы проверить, как это устроено, и разузнать, где сокрыта правда. Поэтому, все еще тщательно подбирая слова, Менедем продолжал:

– Ну а раз я прав, лучше тебе успокоиться и выбраться из своей раковины… Потому что ты понадобишься мне на каждой стоянке, которую мы сделаем на пути отсюда и до Италии.

– Выбраться из раковины, вот как? – Соклей ссутулился и плотно сжал губы, так что его рот стал в точности похож на рот пресноводной черепахи.

При виде этого Менедем рассмеялся – уже от души, а не вымученным смехом.

– А теперь твоя очередь выполнить свою часть сделки! – сказал Соклей.

– О чем это ты? – изумился Менедем. – Какой сделки?

И тут же понял, что переиграл: вид у его двоюродного брата был такой, будто Соклей собирался вот-вот броситься на него, перепрыгнув через перила юта.

– Хорошо, я отвечу. Но прежде скажи, что сделал бы ты, – Менедем ткнул пальцем в Соклея, – если бы был на моем месте.

– Будь я капитаном «Афродиты», мы бы двинулись волоком через Коринфский Истм, – медленно проговорил Соклей. Он почесал подбородок. – Но ты ведь не об этом спрашивал, верно? Если бы я был тобой, то двинулся бы в обход мыса Тенар.

Всеми силами стараясь не показать, угадал Соклей или нет, Менедем спросил:

– Это почему же?

– Ты думаешь, что там мы подберем наемников, чтобы доставить их в Италию: или в Сиракузы, чтобы драться против Карфагена, или в города на материке, чтобы сдерживать тамошних варваров, – ответил Соклей. – В конце концов, пассажиры – чистая прибыль.

– Ты прав. – Менедем кивнул в знак согласия. – Как раз так я и собираюсь поступить. И именно по таким причинам. Заметь – ты вовсе не бесполезен. Кто бы что ни говорил.

– Тебе необязательно заявлять это таким разочарованным тоном, – ответил Соклей.

Но он уже не говорил так мрачно. Если на то пошло, теперь он был куда больше похож на себя самого. И поскольку его двоюродный брат вновь стал прежним Соклеем, Менедем мог забыть о нем на некоторое время, как забыл о запасном лине, починив его. Он не любил зря забивать себе голову проблемами.

* * *

Когда они миновали южную оконечность Хиоса, Менедем развернул «Афродиту» на запад, чтобы совершить рейд через Эгейское море. Акатос достаточно хорошо умел идти курсом бакштаг; повинуясь приказу Менедема, моряки повернули рей, чтобы как можно лучше этим воспользоваться, а также взяли на гитовы немного парусины с подветренного борта.

– Еще немного! – крикнул Менедем, и они снова потянули за канаты, постепенно поднимая ткань.

Менедем помахал рукой, чтобы показать, что теперь доволен.

Сперва азиатский материк, а потом и сам Хиос скользнули за линию горизонта и скрылись из виду за кормой. Ничего нового впереди не показалось и не покажется до следующего дня. Впервые за время путешествия «Афродита» плыла там, где не видно было земли.

Менедем видел вокруг лишь пару рыбацких лодок, играющего дельфина и нескольких птиц. И кроме этого, ничего, только солнце, небо и море.

– Всегда кажется немного странным оказаться в море в полном одиночестве, верно, шкипер? – спросил Диоклей.

– Верно. И поэтому хорошо бы наконец изобрести лучший способ вести судно через открытое море, кроме как направляя его по солнцу и наугад, – ответил Менедем.

– Я плавал с некоторыми шкиперами, которые предпочитали пересекать открытое море ночью. Они говорили, что лучше ориентируются по звездам, чем по солнцу, – сказал Диоклей.

– Я тоже такое слышал. Когда-нибудь я, возможно, попытаюсь проделать подобное сам. Но не сегодня. Спустя некоторое время я хочу поднять парус, посадить всех на весла и снова попрактиковаться в морском бою.

Келевст одобрительно проворчал:

– Хорошее намерение, капитан, спору нет. Тут как и в большинстве других дел: чем больше сейчас поработаем, тем легче нам будет потом.

– Солнечным днем мы можем сколько угодно отрабатывать кружение и повороты, а после без труда взять прежний курс, – добавил Менедем. – Когда же кругом туман и пасмурно, потратишь много времени, прежде чем поймешь, куда теперь плыть… Приходится ориентироваться по ветру и волнам, а ветер и волны могут изменить направление, да так, что ты и не заметишь.

– Все верно, клянусь богами. А уж в шторм… – Диоклей потер свое кольцо, как бы говоря, что в шторм и вовсе невозможно взять правильный курс.

– В шторм ты прежде всего беспокоишься о том, чтобы не потонуть, а уж потом – обо всем прочем! – Впервые за порядочное время вспомнив о двоюродном брате, Менедем продолжал погромче: – В шторм мы вышвырнем павлинов за борт, чтобы облегчить осадку судна!

– С моей стороны возражений не последует, – отозвался Соклей, – но только чур потом ты сам будешь объяснять нашим отцам, почему мы так поступили.

Менедем сплюнул в подол туники и сам удивился: неужели перспектива объяснения с родичами пугала его больше, чем шторм? После недолгих раздумий он решил, что так оно и есть. Шторм или промчится мимо, или потопит их, тогда как отец Соклея, а уж тем более его собственный будут еще много лет отравлять ему жизнь.

* * *

– Земля! – крикнул Аристид с бака. Указав рукой, он добавил: – Земля слева по курсу!

Соклей в это время тоже был на носу, где, стоя на четвереньках, пытался запихать паву обратно в клетку. Он закрыл за вопящей птицей дверцу, накинул бронзовые крючки на петли и встал. Заслонив ладонью глаза от солнца, он вгляделся туда, куда показывал палец впередсмотрящего.

– У тебя глаза зорче, чем у меня, – сказал он Аристиду.

Но прошло немного времени, и он тоже вытянул руку:

– Хотя постой, теперь я тоже вижу!

Повернувшись, он крикнул тем, кто был на корме:

– Что там за остров?

Менедем, стоявший на рулевых веслах, только пожал плечами.

– Узнаем, когда подойдем поближе. В любом случае он принадлежит к архипелагу Киклады. Я правил к Миконосу, но не всегда точно выходишь туда, куда направляешься, если не видишь земли.

– Если это Миконос, то к югу и востоку от него сейчас появится пара маленьких островков, – сказал Соклею Аристид. – Совсем маленьких – размером не больше скалы.

– А на них кто-нибудь живет? – заинтересовался Соклей.

Впередсмотрящий пожал плечами.

– Кто его знает… Но это не те места, где хочется остановиться и выяснить, живет ли здесь кто-нибудь. Если ты понимаешь, что я имею в виду.

И вправду, прямо по курсу появились маленькие островки. У Менедема сделался такой гордый вид, будто он сам их создал.

– Ну что, молодец капитан? – крикнул он Соклею через все судно.

– Может, капитан и молодец, а может, ему просто повезло! – В последнее время Менедем частенько злил Соклея, и теперь тот решил отыграться.

Но его ожидало разочарование: Менедем только ухмыльнулся и сказал:

– Разумеется, ты прав. Только сумасшедший будет жаловаться, когда боги посылают ему немного удачи.

Ссора, таким образом, угасла, не успев разгореться.

– Нам придется высадиться и набрать воды, – сказал Соклей. – Наши запасы подходят к концу.

– Высадиться? Здесь? – Теперь Менедем уже не выглядел таким счастливым. Но спустя мгновение он просиял, поскольку нашел выход. – Я брошу якорь у берега – и пусть островитяне привезут нам воду на лодках. Так будет легче и быстрее, чем вытаскивать судно на берег.