Текст книги "Современный болгарский детектив. Выпуск 3"

Автор книги: Трифон Иосифов

Соавторы: Кирилл Войнов,Кирилл Топалов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)

– А ты не перебивай меня! Завтра в шесть часов утра чтобы на базе была группа глашатаев! Ты же сам знаешь, что это нужно для организации облавы!

У меня просто голова закружилась от всего, что я услышал.

– А этих восемьдесят городских любителей охоты кто будет кормить? Кто будет оплачивать расходы?

Марина и Дяко стояли рядом со мной и с интересом прислушивались к нашей перепалке.

– Счета будете подписывать вы, а расходы пойдут за счет фонда борьбы с природными бедствиями. Тебе все понятно?

– Господи Боже мой! – пробормотал я с отчаянием.

– Что ты все время повторяешь – «Боже» да «Боже»?!

– Но ведь это заповедник, черт возьми! Как можно пустить вовнутрь столько народу?! Да эти крикуны и городские болваны разгонят дичь так, что ее потом силой не соберешь!

– А ты считаешь, что лучше оставить эту дичь на растерзание собакам? Вот что, Боров, хватит болтать по этому вопросу! Это приказ, и ты обязан выполнять его!

– Ну что ж, хватит так хватит. Однако у меня к вам несколько просьб.

– Давай, говори скорее, а то время идет!

– Первое – эти городские охотники пусть оденутся потеплее и…

– Они не дети, знают, как надо идти в поход!

– …и кроме ружей пусть возьмут еще лопаты, потому что дорога от Козарицы до…

– Я уже слышал это, дальше!

– Второе – пусть обеспечат хотя бы двух врачей, потому что все может случиться. Вечером здесь была акушерка, но она улетела с роженицей на вертолете…

– Слушай, перестань трещать про этот вертолет, черт возьми тебя совсем! О медицинской помощи подумаем. Еще что?

– Последнее – договоритесь там, чтобы в Дубравце не закрывали на ночь почту. Тогда у нас будет связь с городом и с теми селами, которые за Пределом, а если положение еще больше осложнится – то и со всей страной! – Я едва сдерживался, чтобы не расхохотаться, представляя себе «генеральскую» мину Генчева, с которой он всерьез принимает мои предостережения.

– Будет сделано! Мы это организуем, а ты предупреди своих почтовиков, чтобы знали! Больше ничего? Тогда записывай последнее: выдели людей, чтобы очистили от собак дачную зону, и поставь там охрану.

– Э, нет, этого не будет! Плевал я на эту дачную зону! Пусть ловят собак штанами, если хотят! Зона находится за чертой заповедника, а у моих людей своих забот хватает! – Генчев отлично знает мое отношение к дачам, но я все-таки предпочел высказаться.

А дело все в том, что эта проклятая зона все норовит расшириться и вот уже зарится на земли заповедника. И для того, чтобы все было вроде бы по закону, создали две комиссии, которые должны определить – куда и за счет чего расширяться. В комиссии включили и меня – так, для проформы, как пятую спицу в колесницу. Вот я там и взорвался в первый раз, накидал дядям из комиссий целую кучу возражений, и представьте, они внимательно слушали, кивали головами, а потом приняли решение, которое подготовили заранее. А ведь решалась судьба не только заповедника, но и всей окружающей среды! И когда я увидел, к чему они клонят, я вытащил на свет Божий целую пачку постановлений, министерских приказов и распоряжений. Господи, как вскочит тут один из тех, кто там был, да как заорет на меня! Мне не очень хотелось бы называть его имя и должность, потому что мы с ним и прежде встречались – раза два-три я и Надя попадали в его компанию. Еще тогда он произвел на меня странное впечатление – этакий всемогущий всезнайка. Зайдет речь об экономике – он тут как тут, обсуждают какое-нибудь литературное произведение – он с ученым видом излагает свое мнение, вертится, болтает без остановки и как бы между прочим нахваливает свою дачу под названием «Очарование», украшенную какой-то венецианской мозаикой. Надя слушает его развесив уши, а я – я видеть его не могу, подлеца. Так вот, разорался он на меня: тут, говорит, Боров корчит из себя единственного защитника окружающей среды и знатока законов! А мы что же – противники правительства или некомпетентные люди? Значит, всем нам, кто здесь собрался, наплевать на природу и заповедник, одному только Борову они дороги! Ну и все в таком духе…

– Ты не очень-то воображай, парень! – прервал мои «лирические» воспоминания шеф. – Один весьма ответственный товарищ предупредил меня, что там, в дачной зоне, замечены одичавшие собаки, намекнул на личную ответственность за безопасность людей. Сегодня суббота, на дачах полно отдыхающих, туристов, лыжников. Тебе все понятно?! Кончен разговор!

И повесил трубку.

Мы разговаривали с ним всего десять минут, а у меня такое чувство, будто я вышел после длительного служебного совещания. То, что я услышал от шефа, было до того нелепо, что впору бы расхохотаться. Представить себе только – по ста радиусам к центру заповедника мчатся тысячи собак! Как по команде! Большей глупости и придумать невозможно. Неужто непонятно, что сейчас, среди холодной зимы и все усиливающейся метели, эти несчастные животные, выгнанные из теплых домов и оставшиеся без крова и пищи, стремятся снова к людям, к знакомым местам. Конечно, многие из них дичают и, обиженные людьми, забывают свое домашнее прошлое. Но это все-таки единицы, а такие идиоты, как советники Генчева, воспринимают все случившееся как чудовищный собачий апокалипсис, угрожающий безопасности человека…

Но, наслушавшись шефской болтовни, я в какую-то секунду засомневался – а вдруг все же это правда? Вдруг в этих брошенных животных пробудился не знающий пределов первобытный инстинкт мщения и дикие, озверелые орды мчатся сюда? Но почему тогда именно в долину Златиницы? Что их тут привлекло? Может быть, тишина и защищенность, нет омерзительных запахов, грязного жилья, бегает дичь и природа вокруг первозданная и нетронутая, такая, какой она сохранилась в их глубокой генетической памяти… А вокруг, всего лишь в нескольких километрах от заповедника, голое, мертвое поле, над которым безжалостно свистит ветер. А дальше – села и города, но в них опасно, там стреляют, травят, ловят капканами и сетями, убивают камнями, топорами, дубинами. И люди вдруг из добрых богов превратились в злых и безжалостных тварей. Что остается бедным животным?

Я поделился с Дяко своими сомнениями. Он стоял, прислонившись к печке, и долго разминал в руках сигарету.

– А я думаю, что так оно и есть. Генчев не мальчишка, чтобы шутки шутить!

– Да ты понимаешь, что говоришь?! – прервал я его раздраженно. – Со всех сторон света именно сюда бросились все собаки! Что за чушь! Ты помнишь, весной, когда мы только начали кампанию, одна лишь Роза сумела прибежать сюда.

– Но это было весной, – спокойно ответил Дяко. – Тогда животные были напуганы, каждое старалось спастись и выжить. Ведь собаки чувствуют опасность за десятки километров. Если в тебя сегодня и вправду стреляли, то Гай не случайно так разбушевался! Но есть еще и другое – собаки привыкли жить вместе с человеком, и это длится уже тысячи лет. А теперь, когда их бросили и они увидели, что пути назад нет, вот тогда дикое начало снова пробудилось у них, и они сбились в стаю. Потому что одно дело самому добывать себе пищу и кров, а другое – когда вместе. Ведь и люди так же. А может быть, в стае и веселее, кто знает…

Да, кто знает, может, Дяко и прав. Я только спросил его, почему, по его мнению, эти стаи одичавших животных устремились именно сюда. И он мне рассказал кое-что, чего я до сих пор не знал:

– Давно-давно я слышал от деда и других стариков, что здесь, под Пределом, когда-то водились волки. Летом их редко кто видел – кругом леса, в них дичь, и летом было спокойно. А вот зимой собирались под горой большие стаи, гуляли по всей округе и страх наводили. Ты же знаешь, что сейчас время волчьих свадеб, может, у диких собак то же самое…

В общем, посоветовал мне Дяко принять к сведению то, что говорил Генчев, и выполнять его распоряжения. А я любил и уважал старого лесника и прислушался к его совету. Первое, что я сделал, позвонил на эту чертову дубравскую почту и предупредил телефонистку, чтобы ни в коем случае не выключала телефон и не прекращала связь с городом, пусть остается там и бдит. А ночью кто-нибудь сменит ее. А она – ворчать: кто ты такой, чтоб мне приказывать? Я, говорю, – это я, а ты будешь делать то, что я тебе велю! Есть такой приказ, понятно? В ответ телефонистка заявила, что я ничтожество, которое захватило власть. Так мы обменивались любезностями и комплиментами, пока мне это не надоело, и я пригрозил ей выговором от начальства, и тогда она наконец-то согласилась связать меня с кметом.

Пока я ждал разговора с ним, Дяко по моей просьбе отправился в село – надо же организовать питание этим городским охламонам. Слава Богу – дали общинный совет. Но я целую вечность не мог понять, с кем говорю, оказалось, это рассыльный, глухой как тетерев, тупой и медлительный ужасно – между его двумя словами телега может проехать.

– Где староста? – спрашиваю.

– А?

– Староста, черт возьми, где?

– А, я слышу – телефон звонит: дзыг, дзыг…

– Вот я тебе дзыгну, как только сойду в Дубравец! – ору я что есть силы. – Кмет мне нужен, понял?! Где он?

– Да здесь же, в Дубравце, почему не поищешь его, а вертишь телефон…

– Потому что я звоню с базы! Надо найти его немедленно! И скажи, пусть позвонит!

– Ага, значит, так… – тянет он душу. – А у тебя к нему дело?

– Нет, в карты будем играть! – реву я на пределе, еще секунда – и я разобью аппарат!

– Так ты так и говори! – оживился рассыльный. – Председатель сказал, что, если будут спрашивать про карты, пусть идут к учителю, потому что у них нету четвертого…

– Я четвертый! Найди его немедленно и скажи, что здесь наводнение, землетрясение, пожар! Скажи, вулкан взорвался! Нет, про вулкан не говори, все равно не сможешь запомнить это слово!

Связь вдруг прервалась – то ли рассыльный просто прекратил разговор, то ли в панике побежал разыскивать кмета.

Уже пятый час. Темнеет. Во дворе слышно тарахтение мотора, Гай громко лает и рвется с цепи. Через минуту в канцелярию входят Васил и еще двое сельчан и приникают к печке. Они проверяли на моторной лодке берега водохранилища и Лисьи норы, даже до дачной зоны добрались. Спрашиваю, как там.

– Ни одного паршивого пса не видели! – зябко подергивает плечами Васил и продолжает своим обычным ноющим кислым тоном: – А там, на дачах, такая толпа, музыка играет, народ веселится и плюет на это бедствие… И машин сколько… машины, машины…

Я велел им идти в столовую, сесть у камина и ждать. И ничего спиртного! В этот вечер у нас будет работы выше головы.

– Да какая еще работа, Лесничий? – хнычут сельчане. – Мы целый день мотаемся, мерзнем, промокли до костей в этой проклятой лодке, крошки хлеба в рот не положили!

– Поедите, когда придут все!

Пытаюсь объяснить, что произошло, но вижу, что сразу не поверили, правда, чуть позже замечаю – глаза у них становятся хитрыми-хитрыми.

– Так говоришь – много собак?

– Очень много, сказали – сотни! Скоро сюда явится наш шеф. Стал бы он нарушать свой отдых в выходной день, если бы этих проклятых собак было мало!

– Эх, так вашу разэтак! Оно и видно, что за каждую убитую пятерку дают, потому что нам с земляком ни одной не досталось. Верно, земляк?

– Верно – ни одной! – согласился земляк. – Если бы Дяко оставил нас наверху у овчарен, может, и мы бы уложили несколько.

Двор осветился фарами двух подъехавших грузовиков, поднялся невообразимый шум, в канцелярию ввалилась толпа замерзших, но веселых мужчин.

Это сельские охотники.

– Четыре штуки отстрелили по дороге! – закричал кто-то. – И четыре у каракачанских зимних загонов. Запишем это на счет первой группы!

– А мы – три, – отозвался другой. – И две нашли убитых у дороги в школу, значит – пять.

Я оглядываю прибывших, ищу Митьо. Нет его. Снова стараюсь объяснить людям, что́ нам предстоит, а они смотрят на меня как на инопланетянина и твердят одно: устали, хотят есть, пить, да и в селе у них много дел. И еще их очень интересует, как обстоят дела с деньгами, будут платить или нет.

Я вглядываюсь в их лица, стараюсь встретиться глазами буквально с каждым – может, что-нибудь замечу, может, среди них сейчас и тот, кто хотел убрать меня?.. Но нет – ничего подозрительного я в их поведении не вижу. Отвожу в сторону одного из моих людей и велю ему подробно описать, что они делали у каракачанских загонов и потом. Что делали? Ну, сперва разогнали собак, потом пошли прочищать лес. Двигались медленно, то маленькими группками, то по одному. Знает ли он, кто проходил рядом с дорогой? Нет, конечно, откуда? Там такая толчея была, хорошо еще, что друг друга не постреляли. И не заметил, чтобы кто-нибудь пробирался в школу – чего там делать?

Я отправляю его отдыхать и заглядываю в кухню. Марина уже заварила огромный казан чаю и щедро разливает его в солдатские фляги. Раздумываю – сказать ей о выстреле или промолчать? Лучше промолчу, рано еще. И Генчев ни в коем случае ничего не должен знать, а то такая тут каша заварится – не дай Бог…

В канцелярии снова звонит телефон, и я с трудом пробираюсь сквозь спины и плечи охотников к себе. На этот раз – кмет. Его голос дрожит от возмущения:

– Что там приключилось, Боров? Что за паника? Ты приказал не выключать центральную, напугал рассыльного наводнением, вулканом… Ты что, ополоумел?

– А как иначе я мог заставить его найти тебя?

Я передаю ему вкратце все то, что сказал мне Генчев, прошу обеспечить ночную смену у телефона и завтра в шесть утра прислать на базу сто крикунов.

Председатель возмущен до предела и ругается:

– Сто человек?! Да вы там с ума посходили! Я не могу организовать сто человек на работу с бесплатной едой и питьем, а ты хочешь, чтобы люди целый день бегали по зарослям на морозе за просто так?!

– Может быть, не один, а два дня понадобится, но им заплатят!

Нет у меня веры в то, что дубравцы согласятся добровольно и бесплатно выполнить распоряжение начальства, вот пусть оно и платит. Сидящие в столовой услышали мой разговор с кметом, качают головами – дело, по всему видно, серьезное. Да еще платить будут…

А староста выходит из себя:

– Все это болтовня! С каких это пор лесничий распоряжается в селе, будто это твоя вотчина! Мое начальство молчит, а без его приказа я и пальцем не пошевелю!

Давно я убедился в том, какой это упрямый человек, ему просто доставляет удовольствие делать и говорить все наперекор. И чтобы его все-таки сломать, я прибегаю к «святой» лжи (предварительно перекрестившись).

– Как же тебе дозвонятся твои начальники, когда ты целыми сутками дуешься в белот, на месте не сидишь и заставляешь своего придурка рассыльного отвечать всем, что ты вышел по делам?! А ты знаешь, откуда говорил со мной шеф? – Тут я делаю многозначительную паузу. – Он говорил из кабинета председателя областного совета! А потом сам председатель взял трубку и лично говорил со мной! Теперь тебе ясно, какая складывается обстановка? И в министерстве уже обо всем знают. Если не веришь – звони сам! Сегодня вечером из города отправляют восемьдесят человек – два автобуса, все ответственные товарищи – охотники, начальники, директора…

Меня молча слушают дубравецкие охотники, и я вижу – им не нравится эта новость, еще бы – восемьдесят городских! Это же серьезная конкуренция.

– Автобусы прибудут сюда в десять вечера! – продолжаю я свою телефонную атаку. – Целую ночь им предстоит прочесывать территорию, мерзнуть, к утру они устанут, проголодаются. Поэтому распорядись, чтобы хлебный и продуктовый магазины завтра работали, слышишь? А в корчме пусть приготовят чай, закуску и что-нибудь горячее – похлебку или еще что-то. Потом решим, как доставить еду сюда. И самое главное – скажешь в магазине и в корчме, чтобы ни в коем случае не продавали никому алкоголь!!! Таков приказ!

– А при чем тут алкоголь? – удивился кмет.

– А при том, что эти городские недоумки налакаются и спьяну перебьют друг друга! И посади сегодня вечером в общину дежурного, как полагается в чрезвычайных обстоятельствах!

– Ты меня не учи, что мне делать, смотри лучше за своим заповедником!

Кладу трубку, пытаюсь отвлечься от шума и кое-что сообразить. Значит, девять убитых собак в день. Это просто капля в море – по заповеднику гуляют сейчас около пятидесяти. Если действительно появятся новые стаи, то, вероятнее всего, они возникнут с трех сторон: на стене водохранилища, на Большой пойме – там местность ровная и есть связь с полем под горой – и в Сухом овраге, который пересекает Предел между Старцами и уходит к южным склонам горы. Хотя, если нашествие собак примет такие масштабы, о которых говорил Генчев, озверелые стаи могут хлынуть сюда откуда хочешь. И все-таки логика подсказывает, что стаи будут искать самые легкие пути к центру заповедника. Сейчас у меня совсем немного людей, и нужно попытаться прикрыть лес с двух сторон, пока не прибудет обещанное подкрепление.

Прошу всех лишних выйти из канцелярии и зову сюда моих людей из охраны. Среди прочих маячит злобная рожа Митьо. У меня пока нет оснований подозревать его в том, что это он хотел уложить меня, но все равно – с этим типом надо быть осторожнее и держать ухо востро.

– Скоро вернется Дяко, принесет еду для охотников. Я велел купить и несколько бутылок коньяку. Марина сейчас делает чай. До… – бросаю взгляд на часы, – полшестого люди должны поесть, отдохнуть, согреться. Потом разделимся на четыре группы. Один из вас возьмет шесть человек и блокирует стену водохранилища. Там, кстати, есть домик насосного мастера – можете собрать дрова и разжечь огонь.

Охранники оживились.

– Мы-то знаем, что делать, а вот ты скажи, сколько бутылок нам даешь?

– Одной хватит вам!

– Да ты что, Боров…

– Никаких разговоров! Коньяк для разогрева, а вам надо не напиваться, а стену охранять. Ну а ты, – я указал на опытного пожилого охранника Манго[5]5
  Так обычно в Болгарии называли цыган.


[Закрыть], к которому давно испытывал доверие, – выбери себе двенадцать человек, и на грузовике возвращайтесь снова к каракачанам. Скорее всего, собаки появятся именно там.

– Пастухи жалуются – у них нет ни одной винтовки. А когда мы были там, возле овчарен моталось самое меньшее сто зверей!

– Ну уж ты хватил, Манго! А овчарам скажи, что винтовки не нужны им, ни в коем случае пусть не зажигают костров. Собаки не волки, и костры могут их только привлечь. Самое важное – наладить этой ночью охрану овец. И коньяк я вам не дам.

– Это почему же?! Мы что…

– Во-первых, вы будете среди людей, а там тепло и ракии хоть залейся…

– Это справедливо, – заметил Васил, надеясь, видно, что его группе больше достанется.

– А ты, Митьо, – я посмотрел ему прямо в глаза, – возьми десять человек, и на втором грузовике поезжайте в школу. У тебя есть ключи? – в упор спросил я, но он и бровью не повел.

– Нет, конечно, откуда они у меня…

– Возьмешь у Марины. Устройтесь в школе так, чтобы наблюдать за Сухим оврагом. Если хоть одно животное преодолеет Предел с южной стороны, оно непременно окажется там. Даю вам две бутылки.

– Можешь взять себе твои засранные бутылки! – издевательски ухмыляется Митьо. – У нас есть все и сколько нам требуется.

– Ну, если они отказываются, тогда… – клянчит Васил.

– Обойдешься! – резко прерываю его. – Ты останешься здесь, на базе, вместе с теми, кто ездил с тобой на моторке. Грузовики должны немедленно вернуться, как только отвезут людей в школу и к каракачанам. Теперь дальше. Если собаки пробьются до Сухого оврага, Митьо позвонит сюда по телефону, а группе, которая пойдет к овчарам, я дам ракетницу.

– Да разве в такой снегопад увидишь ракету…

– Это не твоя забота – выпустишь ракету, и все! И смотрите в оба, чтобы в этой неразберихе не прикончить кого-то! Вы находитесь на службе и несете личную ответственность за каждый несчастный случай! Есть вопросы?

– Ну, ладно, мы будем мерзнуть целую ночь, а ты что будешь делать? – Это, конечно, Митьо с наглой ухмылкой смотрит на меня.

Мне стоило огромного труда не поддаться искушению и не смазать по его наглой роже, но я безошибочно чувствовал, что рано или поздно он узнает, какая «легкая» у меня рука. Ведь я именно это обещал ему утром. Я снова поглядел ему прямо в глаза и медленно, внятно произнес:

– Через некоторое время я двинусь с базы по направлению к школе. На лыжах. Я позвоню вам предварительно по телефону. Пойду по старой дороге…

Охрана слушает меня спокойно и воспринимает все как должное. Только Митьо – так и есть – злобно прищуривает глаза, и узкое расстояние между его веками становится похожим на щель прицела…

Прибыл Дяко. Ребята бегут разгружать джип. Марина открывает склад и начинает по списку раздавать одеяла – ими пользуются летом косари. Некоторые просят побольше патронов, и Дяко – опять-таки по списку – раздает им патроны, которые вместе с оружием хранятся в специальном сейфе. Отправляю Васила вместе с двумя его подручными в помощь Марине: она должна распределить между всеми еду. Если бы в этот момент какой-нибудь посторонний человек попал сюда, он подумал бы, что находится в военном лагере или в логове шайки бандитов. База полна людей, отовсюду слышатся крики, смех, шарканье ног. Одни уже принялись за еду и шумно прихлебывают чай, другие чистят оружие и проверяют патроны, третьи сняли обувь и вытянули ноги в грубых носках к огню.

Пять тридцать. Телефон – в который раз! – снова звонит, на этот раз на проводе райсовет, Козарица. Джип с шефом только что проехал, Генчев просил передать, что направляется в сторону Дубравца. Я поблагодарил, положил трубку и подсчитал – от райсовета до Дубравца двадцать минут спокойного хода. Ну, еще прибавим двадцать на снегопад. От Дубравца до базы еще десять, стало быть, всего пятьдесят. А это значит, если через час Генчев не появится у нас, пойду на поиски или подниму тревогу. Не хватало нам потерять любимого шефа, который вполне может сбиться с дороги и околеть на морозе…

Ровно в шесть все три группы отправляются в путь. Оставшихся прошу как следует убрать базу, которая стала очень похожа на конюшню. А что будет, когда появятся эти, городские? Просто волосы встают дыбом. Как же их разместить? Ну, допустим, пошлю основную массу в школу и в овчарни. Пусть там утрамбовываются, хоть друг на друге спят – я не приглашал их. Здесь, на базе, оставлю не больше десяти человек, постелю им матрасы на полу в столовой. Шефа и еще три-четыре человека – в комнату для гостей: его в спальню, остальных на диваны в маленький холл перед ней. Та-ак, дальше. Шоферу шефа и двум помощникам Васила хватит комнаты отдыха охраны, там уже есть две кровати, можно поставить еще раскладушку. Если шефа сопровождает большая компания, уступлю им свою комнату, а сам лягу на диван здесь, в канцелярии. Ну и Дяко найдет где спать, в крайнем случае вернется в Дубравец. И без того у меня из головы не выходит, что бабушка Элена одна. Конечно, соседки ухаживают за ней, но неизвестно, остаются ли они на ночь…

Еще ряд распоряжений (категорически запрещаю Василу пить лишнее, знаю, что напрасно, но все-таки на всякий случай предупреждаю, что выгоню вон с базы…), теперь надо бы передохнуть, но тут объявляется по телефону кмет и спрашивает, можно ли и ему прибыть на базу, раз уж такая обстановка сложная. Ну, говорю, если сам найдешь транспорт – прибывай! Не могу понять, что этому трепачу вдруг понадобилось на базе, но через минуту все становится ясно – может быть, говорит, мое начальство из района и округа тоже приедет сюда, так я кое-что привезу с собой, не с пустыми же руками ехать! Так, бутыль домашнего вина, ракию и немного мяса для разговору… Тут я не выдерживаю и вру нещадно – да, конечно, наверняка приедет начальство, как не приехать в такой момент!..

Наконец-то можно и о себе подумать. Я все еще в рабочей одежде. Поднимаюсь к себе, надеваю чистую рубашку, новый пуловер и кожаную куртку. На скорую руку прибираю комнату, уборщица потом затопит печку. Остается побриться, и я готов – еще бы, шефа надо встретить как следует!

На ходу отдаю распоряжения, но люди и без того знают, что им делать: подметают, вытирают пыль, кто-то занялся кухней, другие накрывают наш длинный стол в столовой – и все прислушиваются к тому, что делается снаружи. Не по себе мне здесь, какое-то тайное волнение гложет меня, и я иду на террасу, закуриваю, стараюсь увидеть что-то в непроглядной тьме. Сыплет крупный, густой снег. Холодно и тихо. Наконец довольно далеко отсюда, у другого конца стены водохранилища, блеснули фары.

– Едут! – крикнул один из помощников Васила, и как по команде на террасу высыпают все, кто находился в доме, образуя плотную толпу. Я замечаю, что Марина тоже приоделась и подкрасилась. До чего же хороша, чертова баба!.. Да и Васил не терял времени даром, успел-таки наглотаться из НЗ – глаза лихорадочно блестят, голос слишком бодрый и радостный, а нос красный, как у Деда Мороза…