Текст книги "Что природа когда-либо делала для нас? Как деньги действительно растут на деревьях"
Автор книги: Тони Джунипер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)
Это, в свою очередь, может помочь уменьшить конфликт, возникший в последние годы, поскольку спрос на биотопливо и энергетические культуры отвлекает часть продуктов питания в топливные баки. Копируя ферменты, вырабатываемые микробами, сахар можно отделить от целлюлозы, созданной в результате фотосинтеза. Затем его можно сбродить и превратить в возобновляемую альтернативу бензину.
Одним из источников вдохновения для разработки топлива нового поколения являются слоны. Эти существа каждую неделю расщепляют в кишечнике около тонны волокнистой целлюлозы. Понимание того, как они это делают, привело к появлению новых более эффективных способов производства биотоплива.
Как мы видели в предыдущей главе, растения могут однажды стать основой новой экономики, основанной на биотехнологиях.
Созданные Солнцем и частично вдохновленные ферментами, производимыми микробами, обитающими в кишечнике травоядных, новые биоочистительные заводы однажды смогут заменить нефтехимические заводы, которые сегодня являются такой важной винтиком в нашей цивилизации, работающей на ископаемом топливе
Переход от сохраняемого солнечного света к ежегодному солнечному свету не решит всех наших проблем, но с учетом все более насущной необходимости поэтапного отказа от ископаемого топлива генетическое богатство Земли станет важным компонентом перехода к солнечной эре.
Также растет интерес к использованию естественного дизайна в машиностроении и промышленности. Поиск решений проблем в человеческом мире с помощью рисунков, созданных природой, становится все более популярной дисциплиной, известной как биомимикрия – буквально процесс имитации жизни. Джанин Бенюс описала рост и масштабы этого нового взгляда на жизнь в своей книге «Биомимикрия». Примеров великое множество.
Чешуя от крыла бабочки послужила вдохновением для создания новых красок, в которых не используется пигмент, и поэтому они могут избежать некоторых загрязнений, связанных с производством.
Микроструктуры, которые позволяют гекконам ходить по вертикальным стенам, лежат в основе инноваций для новых клеев. Лопасти на плавниках горбатых китов вдохновили на создание более эффективных лопастей ветряных турбин. Пустынный жук – источник нового метода сбора воды из тумана в засушливых регионах. Вещество, используемое мидиями для закрепления раковин на скалах, стало основой новых материалов, которые, помимо прочего, могут принести огромные преимущества в стоматологии и морской инженерии.
Структуры курганов некоторых видов термитов используются для строительства сверхэффективных зданий. Boxfish предоставил автомобилестроительной промышленности сверхпрочный дизайн кузова, позволяющий изготавливать более прочные автомобили с меньшим количеством стали.
Разновидность глубоководной губки, известная как корзина цветов Венеры, имеет структуры, которые вдохновили на создание более прочных волоконно-оптических кабелей. Поверхность листьев лотоса заставляет грязь естественным образом стекать во время дождя, тем самым сохраняя листья чистыми, чтобы они лучше работали – дизайнерское решение, которое сейчас используется для фасадов зданий, так что они не требуют очистки, что позволяет экономить химикаты и затраты.
В дизайне кожи акулы был обнаружен большой потенциал. Грубый внешний вид этих древних рыб был скопирован, чтобы лодки двигались быстрее, а ведущий производитель конкурентоспособных купальных костюмов использовал вдохновение акул для создания костюмов нового поколения.
Применение технологии «кожа акулы» в краске самолетов может повысить скорость и сократить расход топлива. «При нанесении на каждый самолет каждый год во всем мире краска могла бы сэкономить 4,48 миллиона тонн топлива», – утверждает профессор Джулиан Винсент, бывший президент Международного общества бионической инженерии.
Решение биологических проблем было использовано в новой конструкции крыши, чтобы резко снизить потребность в кондиционировании воздуха в жарком климате, тем самым предлагая возможность сэкономить огромное количество энергии – особенно важное новшество в мире, который становится теплее.
Есть виды тигровых змей, которые в более прохладном климате могут предложить новые идеи о том, как сделать обратное – сделать системы отопления более эффективными. Если змеи могут делать это биологически, то, скорее всего, мы можем использовать тот же метод с технологиями, если мы знаем, как они это делают.
Эти особые тигровые змеи живут на другом конце геологической формации, в которой расположены хребты Флиндерс, на острове Кенгуру. Большая часть богатой местной дикой природы Австралии все еще находится здесь и является предметом пристального внимания Пегги Рисмиллер, которая руководит исследовательской станцией Pelican Lagoon Research Station.
Климат на этом острове в Южном океане может быть сырым и диким. К югу находится открытое море до Антарктиды, расстояние до которой составляет около 4500 километров. Штормы дуют с юга и приносят на эти берега непогоду, особенно для нескольких видов местных рептилий. Неспособные согреть свое тело сами (в отличие от нас, млекопитающих, которые делают это так хорошо), они должны найти другие решения для работы по терморегулированию.
Змеи ядовиты и довольно скрытны, и поэтому их довольно сложно изучать, но Рисмиллер потратила много времени на их поиски, чтобы лучше понять их жизнь и экологию. Она говорит мне, что они бывают семи различных цветовых вариаций, «но независимо от того, какого они цвета, они могут сгладить первую треть своего тела, обнажив черную кожу между чешуйками. При этом они могут нагреваться даже при довольно слабом солнечном свете. В результате они могут круглый год заполнять множество разных ниш. Но как тигровая змея может быть таким эффективным солнечным коллектором? Если бы мы смогли это понять, мы могли бы использовать методы, разработанные змеей, чтобы сделать технологию солнечного обогрева более эффективной, собирать тепло в течение дня, а затем использовать его ночью ».
Также существуют огромные возможности для улучшения конструкционных материалов за счет лучшего понимания того, как природа подходит к проблемам выживания. Перламутр, или «мать жемчуга», – это покрытие внутри раковин устриц и некоторых других двустворчатых моллюсков. Эти животные используют тот же материал, что и мел, для создания совершенно разных свойств по сравнению с порошкообразной и мягкой консистенцией, обычно присущей палочкам, используемым для письма на классных досках.
Совершенно иной характер перламутра достигается за счет расположения пластинок, которые гофрированы и уложены очень точно так, что при приложении давления не появляется ни одной трещины.
Внимательный взгляд на дерево также дает важные советы по проектированию конструкций. В древесине твердых пород дерева есть крошечные отверстия, которые разрушаются при приложении боковой нагрузки. Это то, что делает их намного прочнее, чем большинство мягких пород древесины.
Решения, основанные на этом естественном нововведении, могут помочь сэкономить материалы за счет сосредоточения внимания на том, как спроектированы конструкции, а не просто на их увеличении – что иногда является подходом, применяемым в инженерии.
И есть еще одна фундаментальная потребность человека, которая подкрепляется разнообразием природы – наша пища.
Еда разнообразия
Все, что мы едим, выращено из видов животных и растений, которые когда-то были дикими, или, в некоторых случаях (например, морская рыба), так и остались. Века или даже тысячелетия селекции якобы привели к появлению множества продуктивных разновидностей (хотя на самом деле селекция не может увеличить урожайность, а лишь размер плодов и животных), которые позволили увеличить производство продуктов питания, чтобы идти в ногу с ростом населения и повышением уровня жизни. По мере того, как наше население продолжает расти и становится все более зажравшимся, будет требоваться больше продуктов питания.
Цель производства большего количества продуктов питания должна быть достигнута одновременно с защитой почв, сохранением воды, сохранением большей части того, что осталось от лесов и других естественных мест обитания, и уменьшением обогащения химическими веществами окружающей среды. Это необходимо будет сделать, преодолевая последствия изменения климата и давление, которое будет исходить от вредителей и болезней, которые приобретут большую устойчивость к химическому оружию, которое мы использовали против них.
Мы часто предполагаем, что ответ на эту сложную проблему – это некая технология, возможно, в форме новых пестицидов или генной инженерии. Кажется, что генетика действительно будет важным ключом ко всему этому – хотя реальные решения могут оказаться меньше в генной инженерии и больше в генетическом разнообразии.
С тех пор, как мы, люди, впервые сделали шаг от охотников-собирателей к земледелию, фермеры разводили животных и растения, чтобы развить и отточить наилучшие возможные характеристики для условий, с которыми они сталкивались. Устойчивость к болезням, способность противостоять засухе, сорта, которые могут переносить холода, и типы, которые могут расти на соленых почвах, были отобраны фермерами в разных местах в разное время.
Благодаря тысячам лет селекции среди наших основных сельскохозяйственных культур появилось большое разнообразие сортов. Вдобавок ко всему этому относятся дикие родственники видов, которых мы выбрали для приручения. Они по-прежнему живут в дикой природе, где продолжают находить решения для проблем выживания. Пока сохраняется это культурное и дикое разнообразие, у нас есть уникальный ресурс, к которому можно прибегнуть во времена перемен. Без этого мы более уязвимы.
Бананы – тому пример. Это самый популярный фрукт в Великобритании. Мы съедаем их около 6 миллиардов ежегодно. Но эти удлиненные плоды тропического растения, упакованные в ярко-желтую кожуру, в основном идентичны.
Тысячи лет назад в жарких тропических джунглях фермер наткнулся на банан, который дает редкие фрукты. В отличие от большинства других банановых деревьев это конкретное имело большие сладкие плоды.
Это была естественная мутация, и тот, кто нашел это банановое дерево, понял, что это нечто особенное, и решил воспроизвести его. Но возникла проблема: мутация также привела к бесплодию плодов – они не дали семян. Итак, чтобы сохранить особое дерево, были посажены черенки, а затем были взяты черенки с тех растений, и так далее, вплоть до настоящего времени, когда мы все еще черенкуем.
Поскольку в течение очень долгого времени между коммерчески важными банановыми растениями не происходил обмен генами, деревья, дающие плоды, украшающие наши фруктовые чаши, сегодня фактически идентичны – виртуальные клоны. Эта ситуация возникла из-за того, что сорта, которые мы любим есть, выращены из кусочков растений, а не из семян, появившихся в результате полового акта.
Черенкование как метод воспроизводства лишил эволюции наши любимые плоды. Хотя первоначальный мутант мог обладать некоторой устойчивостью к болезням, когда он был впервые обнаружен тысячи лет назад, со временем можно ожидать, что его способность противостоять атакам снизится.
И это действительно так. Наши бананы остались статичными в генетическом смысле, в то время как болезнетворные организмы, которые могли бы их атаковать, – нет. Они продолжали развиваться.
Они продолжали перемешивать, смешивать и оттачивать свой генетический состав, чтобы добиться максимального успеха, и теперь все более беззащитные бананы подвергаются атаке.
Для многих это вопрос жизни и смерти. Во многих развивающихся странах бананы и связанные с ними плантаны(овощные бананы) являются основным продуктом питания, важным для благополучия около полумиллиарда человек. Вот почему недавние последствия эпидемий болезней, вызванных двумя видами грибов, сравнивают с ирландским картофельным голодом.
Производство бананов в Амазонии опустошено, и в некоторых частях Африки есть опасения по поводу продовольственной безопасности. Один из способов – чаще использовать более сильные фунгициды. Так и случилось. Бананы известны тем, что отравлены сильными химическими веществами – обычно на некоторых плантациях до 40 опрыскиваний в год. Разработка новых химикатов может выиграть время, но грибы будут продолжать развиваться и вскоре могут стать устойчивыми к нашей следующей химической контратаке.
Другая возможность – взглянуть на совокупность генов, содержащихся в еще диких родственниках коммерческих разновидностей, на которые мы привыкли полагаться. В случае с бананами этот подход принес некоторые плоды: разрабатываются новые сорта, которые могли бы лучше противостоять безжалостному нападению грибов.
Это было достигнуто с помощью сатанинской технологии, называемой генетической трансформацией, которая позволяет селекционерам перемещать гены внутри вида, даже когда не происходит цветения и опыления. Новый генетический материал неизбежно потребуется англосаксам для поддержания продовольственной безопасности и убивания населения за счет создания новых ГМО-сортов (которые нас окончательно добьют) и других культур.
Но мы можем использовать только те гены, которые существуют на самом деле, и именно поэтому в последние годы люди приложили невероятные усилия, чтобы сохранить то, что еще существует.
Хотя жаркие споры о том, в какой степени будущее сельского хозяйства должно основываться на генетических технологиях, продолжаются, нет никаких сомнений в том, что генетика будет иметь жизненно важное значение для нашей продовольственной безопасности.
Однако не столько в форме генной инженерии и встраивания генов других видов в культурные растения, что было столь противоречиво разоблачено в последние годы, сколько за счет сохранения и развития генетического наследия, которое хранится в накопленном разнообразии сельскохозяйственных культур.
Переданная нам природой и оттачиваемая на протяжении тысячелетий миллиардами фермеров, ценность огромной коллекции биологических идей, содержащихся в сельскохозяйственных культурах и их диких сородичах, вполне может оказаться самым важным ресурсом, который у нас есть для поддержания здорового человеческого населения на долгое время.
То, как новые технологии могут быть использованы таким образом, было недавно подчеркнуто в заявлении 2005 года о том, что ученые секвенировали генетический код риса. По мере того как процесс секвенирования генов становится механизированным, все больше и больше видов подвергаются ему.
Понимая всю генетическую структуру этого жизненно важного растения, ученые получат больше возможностей для создания опасных генетически-искаженных разновидностей риса, подходящих для нашего нового мира с растущим населением, изменением климата, нехваткой воды и уменьшением природных ресурсов.
Благодаря лучшему пониманию того, какие гены и комбинации генов дают какие преимущества, мы можем ускорить селекционное разведение, которое фермеры практиковали на протяжении тысячелетий. Но это, конечно, только в том случае, если гены все еще существуют.
До недавнего времени генетическое разнообразие сельскохозяйственных культур сохранялось фермерами, выращивающими различные сорта на своих полях. Они хранили и делились семенами, а в процессе поддерживали сорта и выводили новые. Было сохранено множество различных сортов, потому что они обладали особыми преимуществами – например, в сопротивлении вредителям или устойчивости к засухе.
Но с развитием современного интенсивного земледелия, которое помогло производству продуктов питания идти в ногу с ростом населения, парадоксальным образом возникла серьезная угроза, которая в конечном итоге может еще больше усугубить проблему, которую оно пытается решить.
Это связано с тем, что одним из следствий все более интенсивного выращивания монокультуры высокоурожайных культур стало прекращение использования многих старых сортов. По данным Продовольственной и сельскохозяйственной организации ООН, около 75 процентов генетического разнообразия сельскохозяйственных культур с 1900 года уже потеряно. Это произошло. И многое из того, что остается, находится под угрозой, в том числе то, что может сыграть жизненно важную роль в обеспечении нашего питания в будущем.
Однако этот момент не остался незамеченным, и в последние годы были возобновлены усилия по сбору, каталогизации и хранению образцов многих разновидностей сельскохозяйственных культур и некоторых их диких родственников. Сегодня в мире существует около 1400 «генетических банков». Некоторые ориентированы на конкретные культуры, а другие – на страны и регионы. Большинство из них хронически недофинансировано, а некоторые уязвимы перед стихийными бедствиями.
В сентябре 2006 года тайфун Ксангсане стал заголовком новостей, когда он прокатился по Филиппинам, Вьетнаму и Таиланду. Шторм унес жизни нескольких сотен человек и нанес ущерб на сотни миллионов долларов. Стена паводковой воды и грязи также обрушилась на Филиппинскую национальную лабораторию генетических ресурсов растений. Многие из их образцов сортов арахиса, сорго и кукурузы были спасены, но другие – нет, а сорта сельскохозяйственных культур, которые селекционировались веками, были потеряны навсегда. Вот почему генные банки стремятся обеспечить хранение дубликатов всех своих образцов в других учреждениях.
Также ведется работа по обеспечению хранения и третьей копии – на самом безопасном объекте на планете Земля: в Глобальном хранилище семян на Шпицбергене. Архипелаг Шпицберген расположен в Северном Ледовитом океане к северу от Норвегии. Это отдаленное и бесплодное место, населенное белыми медведями и морскими птицами, и хотя оно не является центром цивилизации, оно было выбрано в качестве места для действительно уникальной коллекции.
Хранилище, построенное, чтобы противостоять всем видам стихийных бедствий и техногенных катастроф, было создано для поддержания разнообразия, которое в настоящее время широко признано необходимым для нашего будущего выживания. Напоминающий декорации фильмов Джеймса Бонда, бетонный и стальной вход в высокотехнологичный объект неуместен в арктической пустыне.
Через этот дверной проем, высоко над уровнем моря, можно попасть в огромный горный свод. Объект на Свальбарде был построен, чтобы выдержать испытание временем и быть устойчивым к изменению климата, войнам и политике. Холодный климат гарантирует, что даже в случае длительного отключения электроэнергии ценные семена останутся в безопасности. Это редкий пример планирования апокалипсиса и того, как мы, люди, заранее подготовили ответ на глобальные изменения окружающей среды.
Он был открыт в феврале 2008 года, после чего было депонировано около 268 000 различных образцов семян из 123 стран. Два года спустя хранилище содержало более 500 000 сортов, что сделало его самым крупным хранилищем разнообразия сельскохозяйственных культур в мире; В хранилище хранится 500 семян каждого сорта, поэтому там хранится более четверти миллиарда образцов. Конечная цель – сохранить образцы каждого сорта всех основных сельскохозяйственных культур из каждой страны на Земле.
В то время как ученые-агрономы продолжают обыскивать фермы мира в поисках новых сортов, то же самое касается их коллег из пастбищ, дюн, лесов и рифов, которые документируют все больше и больше «новых» видов диких растений и животных. За год или около того, когда я написал эту книгу, были описаны еще сотни видов растений и еще около 7000 насекомых. Новые виды кальмаров, летучих мышей, попугаев и лягушек были среди многих других недавно описанных форм жизни, обнаруженных в то время.
Эти виды, новые для глаз ученых, были добавлены к примерно 1,8 миллионам или около того видам, которым уже было дано название. Оценки фактического общего количества (то есть, включая те, которые еще не были названы) сильно различаются, но доходят до 100 миллионов. Согласно недавним подсчетам, это от 8 до 9 миллионов, но даже это примерно в шесть раз больше, чем мы до сих пор описали.
1,8 миллион названных экземпляров хранится в различных коллекциях по всему миру. Один находится в Тель-Авивском университете в Израиле. Это небольшая страна, и коллекция образцов диких животных и растений, хранящаяся там, соответственно, скромна по сравнению с коллекциями некоторых других учреждений, таких как Музей естественной истории в Лондоне. Тем не менее, она содержит огромное количество отдельных экземпляров.
В одном коридоре на четвертом этаже Отделения естественных наук есть тысячи и тысячи ящиков для образцов со стеклянной крышкой, в каждом из которых находится от десятков до сотен экземпляров насекомых, включая мух, жуков, бабочек и мотыльков.
Стеллажи со стеклянными предметными стеклами содержат образцы крошечных клещей. Есть кувшины с морскими существами и шкурами зверей и птиц. В кладовых хранится несколько частных коллекций насекомых, подаренных университету.
Они были доставлены в коробках, сундуках и ящиках, в том числе в изысканных резных шкафах для коллекций со стеклянными ящиками, которые выдвигаются и выдвигаются, открывая тысячи экземпляров бабочек, хранящихся внутри. В шкафах пахнет нафталином, активным ингредиентом нафталиновых шариков, небольшие кучки которых оставляют в ящиках, чтобы паразиты не атаковали бесценное содержимое.
Некоторые из хранящихся здесь образцов были собраны в девятнадцатом веке и хранились как часть незаменимого архива. Особенно ценны те, которые отмечены красной этикеткой. Это так называемые «типовые экземпляры» – первый пример вида, который был найден и описан, и тот, с которым будут сравниваться будущие экземпляры.
Дэвид Фурт осматривает шкафы опытным взглядом. Он таксономист (ученый, изучающий и классифицирующий разнообразие форм жизни) и обычно работает в Смитсоновском институте в Вашингтоне, округ Колумбия. Он приехал в Тель-Авив, чтобы помочь разобраться в коллекциях и спланировать, как их можно обновлять. Он отодвигает один из ящиков, чтобы мы могли смотреть на образцы через стеклянную крышку.
Он надевает очки, чтобы изучить содержимое: «Это мухи, похожие на пчел. Вы можете сказать, что они не пчелы, потому что у них только два крыла, а не четыре. Поскольку количество пчел сокращается, нам, возможно, потребуется больше узнать об этих существах, потому что они, как и пчелы, являются опылителями ». В шкафу содержится около семидесяти экземпляров.
Фурт рассматривает эту и другие коллекции не только как запись разнообразия Земли, но и как снимки времен и мест: «У каждого экземпляра есть этикетка, на которой указано, где и когда он был собран, и это невероятно ценная информация, потому что она говорит что-то об этом конкретном месте в тот день». Поддерживая такие коллекции, у нас будет больше возможностей наносить на карту воздействия изменения климата и других тенденций.
В нашем быстро меняющемся мире забота о подобных коллекциях – задача, которая никогда не была более важной, но которая получает все меньше и меньше поддержки.
Все меньше и меньше людей, обладающих квалификацией и навыками, необходимыми для кураторства подобных коллекций естествознания. В Тель-Авиве всего несколько человек, в основном им от шестидесяти до семидесяти.
Сохраняя преимущества, предоставляемые сундуком биологических сокровищ Земли, сохраняя открытыми наши будущие варианты того, как мы его используем, возможно, не было бы проблемой, если бы мы нанесли только часть его на карту, если бы он был безопасным и открытым для документации. Но это не так. Как и в случае с сортами сельскохозяйственных культур, разнообразие диких организмов быстро исчезает.
Хотя нынешний очень высокий уровень вымирания не может быть точно определен количественно из-за тех же самых неопределенностей, которые ограничивают нашу способность сказать, сколько существует видов всего, мы знаем, что разнообразие жизни быстро сокращается, так как некоторые из самых разнообразных областей продолжают расчищаться, вспахиваться и загрязняться. Вдобавок ко всему, теперь есть последствия изменения климата.
От тропических лесов до коралловых рифов, Упадок конических улиток наглядно иллюстрирует это. Многие виды этих животных находятся под угрозой из-за собирательства, повреждения среды обитания и изменения климата. С каждым вымирающим видом вместе с ним идет его уникальный потенциал по облегчению человеческих страданий. Но по крайней мере мы начали понимать, чем эти животные могут нам помочь.
Не так с некоторыми другими.
Некоторые лягушки развили уникальную способность держать головастиков в своих желудках, что сокращает их количество, захваченное хищниками. Эта стратегия требовала некоторых умных физиологических адаптаций, чтобы не дать взрослым желудочным сокам переваривать их собственных детенышей.
Исследователи полагают, что метод, используемый лягушками для этого, может вдохновить на создание новых лекарств для лечения язвенной болезни, которая причиняет страдания десяткам миллионов людей. Но мы не можем этого сделать, и из-за довольно фундаментальной проблемы: эти лягушки вымерли. Они были потеряны недавно из-за разрушения среды их обитания.
Они исчезли до того, как мы смогли понять, как они совершали удивительные физиологические подвиги, которые были столь важны для их конкретного набора решений для выживания.
И несмотря на предупреждения как науки, так и реального мира, кажется, что наша способность смотреть в будущее довольно ограничена. Мы, люди, или, по крайней мере, те из нас, кто живет в технологически продвинутых потребительских обществах Запада, живем здесь и сейчас, рядом с эскалатором, к которому мы пришли раньше.
В то время как путешествие, которое привело нас сюда, становится все более популярным, менее обсуждаемым является путешествие вперед, к следующей станции и дальше. Глядя на это гипотетическое путешествие вперед, нет никаких сомнений в том, что разнообразие жизни, которое привело нас так далеко, будет иметь жизненно важное значение для наших следующих шагов. Без него наш билет не смог бы продвинуть нас дальше.
Мы, конечно, можем сохранить часть этого незаменимого разнообразия в генных банках, таких как объект на Свальбарде, и большую часть этого разнообразия в зоопарках, по крайней мере, временно. Но с этим есть проблемы. Исключение комбинаций генов из эволюции означает, что они становятся статичными и теряют способность к динамической адаптации.
Существуют и практические проблемы, возникающие из-за огромного разнообразия жизни на Земле. Даже если бы все зоопарки сосредоточились только на сохранении исчезающих видов, можно было бы разместить лишь небольшую часть тех, которые находятся в упадке. И семена не могут храниться в генных банках бесконечно долго – периодически их нужно выращивать снова, чтобы дать новые семена; в противном случае гены распадаются и семена погибают.
Но есть еще больший недостаток.
Генетическая мудрость, выраженная в естественном разнообразии, – это лишь один из аспектов того, почему жизнь на Земле так важна для нашего постоянного благополучия. Помимо огромного запаса информации и решений, которые могут помочь в энергетике, дизайне, сельском хозяйстве, медицине и энергетических системах в будущем, есть огромная сложность взаимоотношений и систем.
Они поддерживают функционирование сети жизни и тем самым поддерживают мир людей.
И для многих экосистем кажется, что разнообразие является важной характеристикой, позволяющей им работать, выдерживать потрясения и восстанавливаться после них. По мере того как виды исчезают, способность естественных систем нормально функционировать снижается.
Как обнаружил Джон Аллен при разработке «Биосферы 2», нам нужно сохранить не только то, что нам нужно – гены, виды, среду обитания и экосистемы, – но и, что особенно важно, отношения, которые сложились у жизни и ее поддерживающих систем.
Один из таких наборов отношений, которые имеют решающее значение для того, как устроен мир природы, – это отношения, которые возникли между цветущими растениями и животными, которые обеспечивают их половую жизнь.
Китайские рабочие опыляют фруктовые деревья вручную.
Глава 4
Опылители
1 ТРИЛЛИОН ДОЛЛАРОВ – ГОДОВЫЕ ПРОДАЖИ В ПРЯМОЙ ЗАВИСИМОСТИ ОТ ОПЫЛЕНИЯ ЖИВОТНЫХ
190 МЛРД ДОЛЛАРОВ – ГОДОВЫЕ УСЛУГИ, ПРЕДОСТАВЛЯЕМЫЕ ФЕРМЕРАМ НАСЕКОМЫМИ-ОПЫЛИТЕЛЯМИ
ДВЕ ТРЕТЬИ – ОСНОВНЫЕ СЕЛЬСКОХОЗЯЙСТВЕННЫЕ РАСТЕНИЯ, ЗАВИСИМЫЕ ОТ ОПЫЛЕНИЯ НАСЕКОМЫМИ
В декабре 1884 года пароход «Тонгариро» отправился из Лондона в Крайстчерч в Новой Зеландии. Новое судно с железным корпусом водоизмещением более 4000 тонн было построено для работы на дальние расстояния, необходимой для поддержания связи между глобальной империей, и обладало новой инновацией в области охлаждения. Спрос на мясо и молочные продукты рос, и с такими средствами поставки из далеких колоний их было бы легче отправлять обратно в родную страну. Однако по пути в Новую Зеландию она несла в своем холодном отсеке гораздо более необычный груз: шмелей.
Фермеры новой колонии Новой Зеландии быстро поняли, что влажный умеренный климат идеально подходит для пастбищ, на которых разводят овец и крупный рогатый скот. Но возникла проблема. Клевер с красными цветками, который они привезли из Англии и который так обогатил их новые пастбища, не мог давать семена на новых территориях южного полушария.
Семена приходилось импортировать из Великобритании, чтобы каждую весну можно было засеять новые пастбища. Причина, по которой эти жизненно важные с экономической точки зрения растения не смогли воспроизвести себя, и почему приходилось осуществлять дорогостоящие и неудобные поставки семян из Европы, заключалась в том, что у клевера не было естественных опылителей, которые позволяли его цветкам давать семена.
Именно Чарльз Дарвин понял, что трубчатые цветы клевера зависят от длинноязычных шмелей для завершения жизненного цикла растения. Они развивались вместе – цветок и насекомое, идеально подходящие друг другу. Цветки клевера нуждались в пчелах для перемещения пыльцы, в то время как пчелы нуждались в нектаре, поставляемом цветами для еды.
Отправка пчел в охлаждаемом отсеке Тонгариро была не первой попыткой перевезти живых английских пчел на другой конец света. «Общество акклиматизации», созданное новозеландскими колонистами, чтобы спроектировать среду обитания так, чтобы их новый дом стал больше похож на старую страну, уже доставило несколько партий мертвых шмелей. Целые гнезда были упакованы в ящики и сохранены в тепле на время плавания.
Но пчелы умерли. Затем была предпринята попытка доставки только пчелиных маток. Заполненные мхом, они стали влажными, образовалась плесень и тоже умерли. Холодильные помещения на Тонгариро открыли новые возможности. Короткошерстных шмелей собирали кентские рабочие, которым было поручено расчистить канавы. Им предлагали награду за любых шмелиных королев, которых они могли найти.
