Текст книги "Что природа когда-либо делала для нас? Как деньги действительно растут на деревьях"

Автор книги: Тони Джунипер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

«Это был очень разнообразный морской пейзаж. Некоторые участки были песчаными и покрыты ежами и бегающими вокруг омарами. А потом мы вышли на скалистую местность, где был морской веер. Учитывая ограниченное количество питательных веществ, эти животные действительно растут очень медленно. Некоторым из них было уже 500 лет. Они начали расти примерно в то время, когда Колумб прибыл на Карибы. Были морские звезды, рыбки и крабы, жившие в изобилующей экосистеме морского вентилятора.

Кажется, что глубина 2000 футов довольно велика, но это лишь примерно шестая часть средней глубины океанов Земли. Но спустившись туда, я понял, что большая часть пригодного для жизни пространства на планете действительно выглядит так. Черно как смоль и под сильным давлением, и большинство людей никогда его не увидят».

Троунг напомнил мне, что, обладая огромной глубиной и покрывая большую часть поверхности планеты, океаны составляют около 99 процентов жизненного пространства на Земле. И в этой огромной системе происходит множество сложных процессов, в том числе влияющих на углеродный цикл Земли.

Океаническая углеродная губка

Кокколитофориды, с которыми мы столкнулись в главе 6, крошечные организмы, выделяющие диметилсульфид, который производит частицы серы, способствующие образованию облаков, также играют жизненно важную роль в углеродных циклах Земли. Эти крошечные одноклеточные водоросли заключены в замысловатую клетку из карбоната кальция, состоящую из маленьких дисков, которые выглядят как колпаки.

Хотя они настолько малы, что для их четкого обзора требуется электронный микроскоп, их количество настолько велико, что имеет значение для всего мира. Когда углерод заперт в этих хрупких оболочках, это означает, что его становится меньше, чтобы объединиться с молекулами кислорода с образованием основного парникового газа – углекислого газа – в атмосфере.

Когда они умирают, они опускаются на морское дно, забирая с собой запертый углерод. За миллионы лет на морском дне скопились скопления, которые сформировали слои того, что сейчас представляет собой мел и известняк. Это было основным фактором, сформировавшим климат Земли в прошлом, и остается важным сегодня.

Около половины CO2, ежегодно потребляемого фотосинтезом, поступает через организмы, живущие в океанах, включая кокколитофориды.

Однако эти и другие организмы могут подвергаться риску, потому что океаны становятся более кислыми из-за повышенной концентрации углекислого газа в атмосфере.

Чем больше CO2 находится в воздухе, тем больше растворяется в морской воде, что приводит к увеличению содержания углекислого газа в морской среде. Доктор Кэрол Терли, ведущий морской ученый из Плимутской морской лаборатории на юго-западе Англии, входит в число растущего числа исследователей океана, которые все больше обеспокоены прогрессирующим подкислением морей и описывает подкисление океана как «другую проблему с углекислым газом». Она отмечает, что с начала промышленной революции, более 200 лет назад, океаны уже поглотили почти 30 процентов CO2, который мы высвободили.

«Это делает океаны более кислыми и влияет на различные стадии карбонатного цикла в океанах, включая концентрацию карбонат-ионов, и если это будет продолжаться, это повлияет на производство раковин таких животных, как мидии и устрицы, а также на формирование коралловых рифов. Повышение кислотности также влияет на физиологию организмов. По мере того, как мы выбрасываем в атмосферу больше CO2, подкисление океана будет увеличиваться, и вода станет более разъедающей для незащищенных панцирей животных.

«Это происходит во всем мире, но поскольку холодная вода поглощает больше углекислого газа, чем теплая вода, эффект подкисления ожидается раньше в Арктике и Антарктике, с серьезными изменениями химического состава всего за одно-два десятилетия.

К середине нынешнего века в тропиках также могут возникнуть серьезные экологические последствия, и это может достичь точки, когда рост коралловых рифов может быть ниже, чем скорость естественной эрозии, затрагивающей их. Люди, живущие сегодня, вероятно, станут свидетелями этих изменений ».

Примечательным фактом такого рода глубоких изменений в системе Земли является то, что этот уровень сдвигов, как полагают, происходил в прошлом нечасто. Терли говорит, что палеоокеанографы считают, что в последний раз подобное событие имело место около 55 миллионов лет назад.

Тогда прогрессирующее закисление происходило в течение нескольких тысяч лет, а не нескольких сотен, как сейчас. «То, что мы делаем сегодня, – очень редкое событие на планете Земля, – говорит она. «Но, конечно, мы можем это остановить».

Исследование Терли выявило не только эффекты подкисления, но и два других фактора, которые вызывают потенциально глубокие изменения. Один из них – прогрессирующее нагревание поверхности наших океанов и морей из-за повышения средних глобальных температур, также вызванного накоплением парниковых газов: «Когда вы нагреваете поверхность жидкости, вы можете расслаивать ее, создавать слои. Это похоже на то, как если бы вы летом купались в море и обнаруживаете, что тепло находится сверху, а холод – снизу. Когда вы получаете такие слои, вы можете меньше переносить питательные вещества из более холодной и глубокой воды, что, в свою очередь, может повлиять на продуктивность океана. Это, в свою очередь, может иметь негативное влияние на трофические сети и рыболовство ».

Последствия этого, возможно, уже очевидны, например, в недавнем сокращении популяции сардин в южной части Карибского бассейна. В данном случае сокращение вылова с примерно 200000 тонн в 2004 году до примерно 40000 тонн в настоящее время было связано с сокращением планктона, в свою очередь вызванным сокращением поступления биогенных веществ в поверхностные воды, что вызвано потеплением водоемов.

Другое изменение, которое напрямую связано с нагреванием морской поверхности, – это снижение уровня кислорода: «По мере того, как вы нагреваете жидкости, выделяются газы, и в данном случае это означает меньшее количество кислорода, растворенного в морях и, конечно же, поскольку большинству животных нужен кислород, это может создать проблемы для жизни в море, если будет потеряно слишком много ».

Как и в случае со многими экологическими изменениями, отмечает Терли, серьезную озабоченность вызывает то, что эти тенденции вызовут изменения не только сами по себе, но и во взаимодействии друг с другом: «Хотя ученые сосредоточили внимание на том или ином из этих стрессов, многие области океана страдают от двух или трех из них одновременно.

Воздействие всех трех может вызвать серьезные изменения. К сожалению, районы, где возникают горячие точки, где все три фактора оказывают основное влияние, также обычно являются районами с самой высокой производительностью ».

Что касается кокколитофорид, эксперименты показывают, что эти организмы весьма чувствительны к закислению океана, хотя некоторые штаммы могут быть устойчивыми к немного более кислым условиям.

Но даже если это так, закисление океана – это фундаментальный экологический сдвиг, который может привести к непредвиденным изменениям в океанах и в системе Земли в целом. Независимо от воздействия парниковых газов на климат Земли, предотвращение закисления, расслоения и деоксигенации океанов – все это для нас очень веские причины вкладывать средства в быстрое сокращение выбросов углекислого газа.

Помимо бесчисленных крошечных растений, дрейфующих в море, массивные экстракторы и хранилища углерода существуют в различных прибрежных морских системах, включая спутанные заросли мангровых лесов, которые процветают в мелководных тропических водах, солончаках и зарослях морской травы. Несмотря на то, что эти экосистемы покрывают всего 0,5 процента океана, они входят в число самых интенсивных естественных насосов на всей планете для удаления CO2 из атмосферы. Эти места обитания также являются важными рыбными питомниками и имеют жизненно важное значение во многих частях мира для защиты прибрежных районов.

Но они также теряются быстрее, чем любые другие экосистемы на Земле. Примером может служить побережье Вьетнама, поскольку природные территории были расчищены и переданы деятельности, которая обеспечивает более немедленную и заметную экономическую отдачу. И они далеко не одни. Северная Америка и Европа изменили большую часть своих естественных прибрежных территорий несколько десятилетий или даже столетий назад, и остальной мир быстро догоняет их. Некоторые виды прибрежных экосистем удаляются со скоростью до 7 процентов в год, и при таких темпах большинство исчезнет в течение нескольких десятилетий.

Если, с другой стороны, мы предпримем эффективные действия, чтобы остановить спад и начать восстановление этих систем с высоким содержанием углерода (так называемого «голубого углерода»), на это будет приходиться примерно десятая часть того, что нам нужно сделать для стабилизации концентрации CO2 в атмосфере. Это огромная сумма, которая подчеркивает огромную экономическую ценность прибрежных территорий – мест, которые слишком долго считались непродуктивными пустошами, с большей стоимостью, когда их превращали в порты, заливные поля, предавали выращиванию креветок или расчищали для пляжей.

И поскольку углекислый газ поглощается крошечными морскими растениями и превращается в углеводы и более сложные соединения, кислород выделяется как побочный продукт. Сделайте еще один вдох.

По крайней мере, половина молекул кислорода, которые вы только что всосали, были предоставлены крошечными морскими формами жизни, в том числе теми, которые помогают вызвать дождь. Крошечные организмы, дрейфующие в море, помогают не только снижать концентрацию углекислого газа, но и повышать уровень кислорода. Подсчитать, сколько кислорода в воздухе вносит планктон океанических растений, непростая задача, но оценки варьируются от 50 до 85 процентов.

Фундаментальные планетарные услуги, обеспечиваемые океанами, очевидно, имеют огромное экономическое значение. Одно исследование предполагает, что из общей ценности, которую дает природа для человеческого хозяйства, от 60 до 70 процентов приходится на моря, причем большая часть этой ценности связана с услугами, предоставляемыми прибрежными системами.

Взяв более конкретную оценку, согласно которой океаны составляют около 63 процентов экономической выгоды, которую мы получаем от природы, и применив ее к одной широко цитируемой оценке общей стоимости природных систем, разработанной профессором Орегонского университета Робертом Костанза в новаторском исследовании 1997 года, можно подсчитать, что стоимость Мирового океана составляет около 21 триллиона долларов в год.

Как и многие из этих приблизительных цифр, расчеты Костанцы подвергаются сомнению. Но конкретные цифры – это не главное. Важным моментом является то, что это огромная ценность, проявляющаяся в том факте, что почти весь дождь, который выпадает на сушу, исходит из океанов, что они поглощают около трети наших выбросов углекислого газа и производят большую часть кислорода, который поддерживает жизнь. Не говоря уже о рыбе.

Всадники со щупальцами

Степень, в которой мы еще не осознали нашу зависимость от океанов, также видно по тому, как мы продолжаем относиться к этим бесценным системам как к свалке мусора. Яркий пример можно увидеть вдали от суши, далеко в северной части Тихого океана. Плывя в центральную часть этого обширного водного пространства, вы обнаруживаете морское пространство, которое больше похоже на пластиковый суп, теперь примерно в два раза больше Техаса – и продолжает расти.

Область пластика, удерживаемая водоворотом океанских течений, теперь простирается примерно на 900 километров к западу от побережья Калифорнии мимо Гавайев и почти до Японии. По оценкам, сейчас там плавает около 100 миллионов тонн мусора.

Считается, что примерно пятая часть из него была сброшена с судов и нефтяных платформ; остальное – с берега. Игрушечные кубики, футбольные мячи, горшочки для йогурта, каяки, обломки машин, сумки, бутылки и все другие пластиковые атрибуты, которые характерны для современной жизни, плавают посреди океана. Таких скоплений плавающего пластичного детрита несколько. Еще один затоплен в Саргассовом море, а еще один огромный образовался в Бенгальском заливе.

Эти огромные плоты из практически неразрушимых отходов являются мощным напоминанием о том, что море спускается отовсюду, и по мере того, как производится, продается и утилизируется все больше и больше пластика, все больше и больше находит свой путь оттуда, к середине далекого океана.

Джо Ройл – моряк и капитан.

Всю свою жизнь она была связана с морем, и, хотя ей только за тридцать, она провела много лет вдали от суши, принимая участие в гонках на океанских парусниках и в составе океанских экспедиций. Она хорошо осведомлена о том, сколько пластика накапливается в морских системах и как связи между тем, что мы делаем на суше, в корне формируют то, что происходит в море.

«Были времена в море», – сказала она мне, – «когда я проплывала через маленькие клочки пластикового мусора и думала: « О боже мой, должно быть, здесь только что прошел большой корабль и сбросил кучу мусора ». Таким образом загрязнен океан, в сотнях миль от суши. Вскоре я узнала, что это слишком много для корабля и что мусор выброшен с суши.

«Когда вы видите людей в супермаркете в Лондоне с пластиковыми пакетами, развевающимися на ветру вокруг автостоянки, вы знаете, что некоторые из них попадут в ливневую канализацию, а затем в реку. После этого пакеты уходят в море, где они присоединяются к огромной массе пластикового мусора, который там уже плавает. В каждом океане есть свои течения, которые мусор со всего побережья. Это водоворот, как унитаз, но он никогда не смывается. Он тянет пластик по кругу, и деваться ему некуда.

Пластик не «разлагается».

Вдали от суши этот морской пластик для большинства из нас вне поля зрения и вне памяти. Но, к сожалению, это имеет серьезные и широко распространенные последствия, наиболее очевидные для морских птиц и черепах, которые едят пластмассовые предметы, считая их пищей.

Исследование, проведенное в 2006 году Программой Организации Объединенных Наций по окружающей среде, показало, что ежегодно таким образом умирает около 1 миллиона морских птиц и около 100 000 морских млекопитающих. То же исследование показало, что на каждую квадратную милю океана приходится около 50 000 кусков плавающего пластика.

Еще более тревожным, чем его воздействие на дикую природу, является то, что происходит с пластиком, когда он постепенно разрушается, когда эти 50000 больших кусков на квадратный километр превращаются буквально в миллиарды более мелких.

Когда он распадается на крошечные частицы, в основном из-за солнечного света, пластик не уходит: он распадается на все меньшие и меньшие кусочки, как скала, выветривающаяся на более мелкие кусочки песка. Часть его поглощается животными, в том числе микроскопическими существами, дрейфующими в планктоне.

Как только пластик достигает этого уровня в пищевых сетях, он идет выше, поскольку более мелкие животные съедаются более крупными. Со временем крошечные частицы, которые скопились в океанах, как бомба замедленного действия, попадут в планктон и другие морские пищевые сети. Это вызывает серьезную озабоченность, не в последнюю очередь потому, что пластиковый «песок» притягивает химические вещества, попадающие в организм животных.

Миллионы пластиковых пятнышек имеют большую общую площадь поверхности, чем одно большое, и эти маленькие кусочки представляют собой ядовитые магниты, притягивающие морские промышленные загрязнители и химические вещества, в том числе такие вещества, как ПХД и ДДТ. Подобные токсичные химические вещества не растворяются в воде и предпочитают соединяться с нефтяными веществами, такими как пластик.

Ядовитые вещества удерживаются в пластике и в процессе концентрируются в 1 миллион раз больше, чем в окружающем море. Как только кто-то съедает такие загрязненные частицы, химические вещества могут попасть в его тело. Это химическое накопление уже было отмечено как изменение гормональной системы рыбы-меч – и, конечно же, мы являемся следующим шагом в той же пищевой цепи.

Также могут иметь место последствия для планктона, который имеет столь важное значение для пищевых сетей и углеродного цикла океана. Таким и другими способами пластик, который мы бросаем в океаны, может серьезно подорвать то, что океаны делают для нас, а это, в свою очередь, может повлечь за собой очень существенные экономические издержки.

И, конечно же, в море мы выбрасываем не только пластик, но и отходы, стекающие с суши, от сельскохозяйственных химикатов до сточных вод. Они способствовали возникновению так называемых мертвых зон, кратко описанных в главе 2.

Учитывая многостороннее наступление, включающее чрезмерный вылов рыбы, загрязнение, закисление и изменение климата, возможно, неудивительно, что сейчас очевидны признаки глубоких изменений, происходящих в морских системах. Джо Ройл сказала мне, что как моряк она заметила постоянно растущее количество медуз. «В некоторых местах это действительно поразительно, – сказала она, – например, в Средиземном море и вокруг северного побережья Англии».

Поскольку в море меньше рыбы и других хищников, которые могут есть маленьких медуз, большее количество из них выживает, превращаясь в большие медузы, которые затем откладывают много яиц. Это, в свою очередь, вызывает изменения в пищевых сетях, поскольку медузы поглощают огромное количество планктона, лишая мелкую рыбу источника пищи. Они также поедают рыбную икру, поэтому, когда численность рыб уменьшится, им будет нелегко восстановиться. Этому способствует потепление морей.

Одно исследование показало, что около 2000 видов медуз появляются в начале года. Кроме того, они могут размножаться быстрее, а некоторые тропические виды расширяют свой ареал. И хотя условия с низким содержанием кислорода, вызванные загрязнением, попадающим в море через реки, вредят рыбе, медузы могут процветать.

Это вызывает не только неудобства, но и экономический ущерб, особенно для туризма. Если море нельзя безопасно использовать из-за слишком большого количества медуз, это может вызвать серьезные проблемы, в том числе в районах, которые уже страдают от сокращения торговли из-за других факторов.

Есть и другие последствия заражения медузами.

На средиземноморском побережье Израиля к северу от Тель-Авива находится большая угольная электростанция. В отличие от некоторых других подобных заводов, у нее нет гигантских бетонных градирен, потому что она втягивает морскую воду для охлаждения.

Из ее высокой выхлопной трубы газы, выделяющиеся при сгорании угля, поднимаются тонким желтовато-коричневым столбиком. Вырабатываемое тепло приводит к кипению воды, которая создает пар, который приводит в движение турбины, вырабатывая электричество для питания все более энергоемких городов Израиля. Электростанция, работающая на угле, также вырабатывает электроэнергию, которая питает опреснительную установку, расположенную по соседству.

Обе эти части инфраструктуры жизненно важны для быстрорастущей экономики Израиля, но недавно произошедшие морские изменения привели к их сбою. Я гулял по пляжу рядом с доктором Рут Яхель, главным морским экологом Управления природы и парков Израиля. Она сказала мне, что температура местной морской воды на этом побережье повысилась примерно на 4 ° C всего за тридцать лет. Чрезмерный вылов рыбы уже резко сократил количество морских хищников, а накопление загрязнений и питательных веществ увеличилось по мере интенсификации сельского хозяйства.

В эту быстро меняющуюся экосистему прибыли неместные виды медуз. Они пришли через близлежащий Суэцкий канал из Красного моря, которое, в свою очередь, связано с экологически отдельным биомом в Индийском океане. Инопланетные медузы, войдя в новую среду, резко выросли. Один рой был около 100 километров в длину и 2 километра в ширину. Тысячи из них накопились во входных трубах как электростанции, так и опреснительной установки, что привело к серьезному кризису.

Похожая проблема произошла в богатых питательными веществами водах у побережья Японии, где медузы могут вырасти до размеров холодильника. В 2006 году большая часть животных забилась в системе охлаждения атомной электростанции, что вынудило ее сократить производство электроэнергии.

Впервые медузы появились в эдиакаре, в то время, когда жизнь на Земле была проще и менее разнообразной, чем сегодня.

Эти стойкие существа пережили пять массовых вымираний, и в начале того, что многие ученые называют шестым вымиранием – нашего собственного века, – их количество выросло, а в некоторых случаях и резко возросло.

Слабые отпечатки на докембрийских скалах, которые я видел в ущелье Брачина – в хребте Флиндерс в Австралии – рассказывают о тех временах, когда такие животные были среди относительно небольшой группы ранних многоклеточных существ. Эти окаменелости и их живые потомки, возможно, служат предупреждением о том, что жизнь не статична, что она меняется и что экологические последствия возникают из-за давления, оказываемого на природные системы.

Возможно, сегодня мы помогаем создавать условия, больше похожие на те, когда эти существа впервые появились; более простой мир с меньшим количеством видов. Может быть, нам следует принять недавнее появление этих древних существ как предупреждение, а огромные стаи – как всадников с щупальцами, возвещающие об экологическом апокалипсисе? Я искренне надеюсь, что нет.

600-летнее наследие

Что бы мы ни выбрали для изучения тенденций, наблюдаемых в настоящее время в морских системах, будет справедливо сказать, что усилия по сохранению океанов все еще находятся в зачаточном состоянии.

Одним из свидетельств относительного пренебрежения океанскими экосистемами является тот факт, что, хотя около 13 процентов суши в настоящее время находится в той или иной форме национального парка или заповедника, таким образом охраняется менее 1 процента морской среды, и почти все, что охраняется, находится в прибрежных водах. Ситуация начинает меняться, но даже если международные цели будут достигнуты и к 2020 году будет защищено около 10 процентов океанов, это все равно не повлияет на многие из происходящих системных изменений.

Если мы хотим сохранить выгоды, которые мы получаем от океанов, тогда (среди прочего) необходимо сохранить нетронутыми оставшиеся естественные участки побережья и восстановить другие, сократить выбросы углекислого газа, уменьшить загрязнение суши (включая питательные вещества от сельского хозяйства) и резко снизить загрязнение пластиком. Если бы у нас были способы лучше отразить огромную экономическую ценность морской среды, возможно, все это было бы проще.

Однако, как бы вы ни смотрели на этот набор проблем, очевидно, что необходимы некоторые довольно фундаментальные изменения, в том числе в дизайне, использовании и утилизации потребительских товаров. Джо Ройл указала мне на футляр с пластиковой бутылкой для напитков: «Она может использоваться мной в течение примерно двух минут, но потратить более 600 лет, постепенно разрушаясь в море и отравляя его».

Она берет мой iPhone и указывает, что В нем семнадцать различных видов пластика, что затрудняет переработку продукта. «Я не думаю, что вопрос заключается в отказе от пластика, а в том, как мы его используем».

Что касается прогрессирующего закисления и потепления морей, то здесь также можно сделать довольно однозначные выводы. Первый – уменьшить количество сжигаемого ископаемого топлива. Во-вторых, остановить разрушение торфяных болот, лесов и других природных систем, поглощающих много углерода, в том числе прибрежных болот и мангровых зарослей, которые представляют собой огромные углеродные насосы.

И когда дело доходит до всех этих систем, у нас есть еще одна очень веская причина считать, что они имеют огромное значение. Люди, живущие в Новом Орлеане, могут сказать вам, почему.

Полоса коралловых рифов в Белизе, окруженная мангровым лесом.

Глава 9

Страхование

81 МЛРД ДОЛЛАРОВ – УЩЕРБ, ВЫЗВАННЫЙ Ураганом «Катрина» в 2005 году.

25 ПРОЦЕНТОВ – ВВП БЕЛИЗА, ОТНОСЯЩЕГОСЯ К КОРАЛЛАМ И МАНГРОВАМ

$ 200000–900 000 – ЦЕНА 1 КВАДРАТНОГО КИЛОМЕТРА МАНГРОВОГО ЛЕСА

1 сентября 2005 года. Я лежу на траве под лучами позднего летнего солнца в лондонском парке. Рядом со мной Барбара Стокинг, глава Oxfam. Мы здесь из-за нашего интереса к изменению климата – и, что более важно, что с этим делать. Организация Барбары занялась этой темой, потому что особенно сильно пострадали бы от него жизни бедных людей. Я был там в качестве директора организации «Друзья Земли», чьи основные проблемы были связаны с экологическими изменениями, которые, как ожидается, будут сопровождать быстрые климатические изменения.

В парке под огромным колесом «Лондонского глаза» мы и сотни других людей расположили наши тела в форме спиральной погодной системы – урагана. Причиной стал запуск новой кампании «Остановить климатический хаос». Для логотипа кампании мы использовали символ спиральной бури. Идея заключалась в том, чтобы подчеркнуть, что, как прогнозируется, более экстремальные погодные условия будут сопровождать увеличение выбросов парниковых газов в атмосферу, и, осознавая это, способствовать сокращению загрязнения, вызывающего изменение климата.

Кампания и мероприятие, посвященное ее запуску, планировались на несколько месяцев. Мы понятия не имели, что символ урагана, который мы приняли и наносили на карту на траве, будет настолько своевременным. За два дня до нашего запуска ураган «Катрина» обрушился на побережье Миссисипи и Луизианы и подверг город Новый Орлеан самым суровым действиям, которые мог оказать подобный шторм.

Разрушения, нанесенные Катриной, хорошо известны. Ураган категории 5, его водяной вал (более чем на 8 метров выше нормы) преодолел защиту Нового Орлеана от наводнений, что привело к затоплению около 80 процентов Нового Орлеана.

Последовали невероятные сцены. Тысячи людей укрылись на городском стадионе Супердоум; многие остались без еды и воды. Массовые грабежи и беззаконие обострили боль города. Неспособность федеральных властей отреагировать быстро или эффективно продемонстрировала, как даже в США – крупнейшей экономике мира – экстремальные погодные условия могут вызвать хаос и кризис.

Принято считать, что причиной серьезности разразившейся катастрофы стал провал защитных дамб города. Это, несомненно, был жизненно важный фактор, но поскольку комментаторы стремились найти недостатки в человеческой инженерии и, действительно, в правительственных учреждениях, они имели тенденцию игнорировать жизненно важную роль, которую играет природа, или, точнее, роли, которые не выполнялись природой.

Одним из тех, кто пытался выйти за рамки наиболее очевидных причин, был профессор Хасан С. Машрики, инженер из Университета штата Луизиана в Батон-Руж. Он и группа коллег изучили влияние Катрины вместе с ударом второго мощного шторма под названием Рита. Этот обрушился на южное побережье США чуть более трех недель спустя, но примерно в 475 километрах к западу от того места, где «Катрина» нанесла наибольший урон, на границе Луизианы и Техаса.

Исследователи проанализировали влияние двух штормов не только с точки зрения искусственной защиты, но и с точки зрения природных особенностей побережья, где они вышли на сушу.

Команда тщательно нанесла на карту следы штормов и высотные отметки, которых они достигли. Затем были использованы компьютерные модели для оценки влияния прибрежных водно-болотных угодий на степень вызванного наводнения.

В середине 1920-х годов прибрежные районы, которые лежали на пути Катрины, представляли собой солончаки, окруженные пресноводными болотными лесами с запутанными зарослями кипарисов.

С тех пор и до 1960-х годов через болота были прорезаны различные крупные судоходные каналы. Мало того, что заболоченные земли были фрагментированы, вторжение соленой воды, которая затем смогла проникнуть во внутренние болота, убило болотный лес. До того, как эти каналы были прорезаны, а затем постепенно углублены и расширены, Новый Орлеан был защищен водно-болотным покровом шириной около 16 километров.

Напротив, там, где Рита вышла на берег, большая часть первоначальных заболоченных земель все еще не была повреждена.

Когда «Катрина» пересекла Мексиканский залив, толкая перед собой выступ воды, уровень воды в судоходных каналах поднялся. Исследователи смоделировали поток воды, когда он достиг побережья, и обнаружили, что большая часть воды, достигшей Нового Орлеана, шла через углубленные каналы, а не через водно-болотные угодья. Вода также хлынула из каналов через оставшиеся прибрежные водно-болотные угодья, что уменьшило положительный эффект, который они могли оказать в сокращении мощности нагона.

Даже в этом случае, там, где все еще оставались водно-болотные угодья, они действительно сыграли положительную роль в защите города. Большинство мест, где дамбы были прорваны или перекрыты, были там, где у них не было заболоченного буфера со стороны моря.

Исследование показало, что дамбы, на которые выходят значительные заболоченные территории со стороны моря, мало пострадали от эрозии, даже если они были превышены. Заболоченные земли уменьшили энергию волн, высоту волны и силу течений, когда они рвались к дамбе. Если бы водно-болотные угодья остались нетронутыми, они, несомненно, повлияли бы на влияние Катрины.

Рита, как и Катрина, была ураганом 5-й категории – четвертым по величине из когда-либо зарегистрированных в Мексиканском заливе. В отличие от Катрины, он не попал в город размером с Новый Орлеан, и там, где он вышел на берег, заболоченные земли все еще были в значительной степени нетронутыми.

Разница в этом отчасти отражена в том факте, что Катрина унесла более 1600 жизней, а Рита – семь.

Машрик и его коллеги пришли к выводу, что прибрежные водно-болотные угодья работают как «горизонтальные дамбы» и могут уменьшить высоту волн и уменьшить количество энергии в волнах, прежде чем они достигнут инженерных дамб и населенных пунктов.

Тонущая земля и повышение уровня моря

В Луизиане есть еще одна причина, по которой имеет смысл защищать водно-болотные угодья в целях предотвращения стихийных бедствий: земля тонет. Есть два способа ответить на этот вызов: один – построить дамбы повыше, другой – позволить прибрежным водно-болотным угодьям естественным образом образоваться, собирая отложения из моря и рек, компенсируя лежащий под ними склон на суше.