Текст книги "Дыхание дьявола"

Автор книги: Томас Тимайер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

8

Рано утром 22 марта «Пачакутек» поднялся в синее небо. Даже несмотря на то что он был нагружен продовольствием на весь долгий путь, дирижабль с нетерпением рвался в высоту. Свежий ветер свистел в такелаже, и с надеждой скрипели деревянные распорки. Воздушный корабль все больше удалялся от земли. Многочисленные зеваки, собравшиеся внизу, махали руками. Ангар, в котором «Пачакутек» простоял всю зиму, притягивал праздную публику. На выходных сюда приезжали целыми семьями даже из Шпандау, чтобы посмотреть на знаменитое исследовательское судно Гумбольдта. Интерес был так велик, что пришлось нанять несколько человек, чтобы охранять ценный летательный аппарат. Оскар предложил брать деньги за вход и пускать их на домашние расходы, но исследователь и слышать об этом не хотел. Исследовательский дух должен быть доступен каждому, гласил его девиз. Образование не должно быть платным, им должны пользоваться все. А ведь можно было прилично заработать! Дирижабли определенно входили в моду, хотя их вряд ли можно было увидеть воочию. Зато журналы пестрели именами изобретателей – среди них был и Фердинанд фон Цеппелин,– которые готовы были внедрять в жизнь разработки Гумбольдта. Газеты регулярно сообщали о новых достижениях, печатали планы строительства и чертежи. Всем было ясно, что господство Германии в воздушном пространстве – это всего лишь вопрос времени. Поэтому и следило за их отъездом столько любопытных глаз, некоторые из которых, особенно детские, от восхищения были размером с блюдца.

У Оскара не было времени прощаться. Он следил за моторами. Нужно было проверить подачу электричества и контролировать, чтобы оси, валы и передаточные механизмы работали безупречно. Начальная фаза была самой щекотливой частью путешествия, особенно если учесть, что пропеллеры долго не работали. Старое масло могло застыть и заблокировать оси. Провода могли перегреться и перегорел бы кабель, вследствие чего их ожидала бы неминуемая авария. Поэтому сначала нужно было тщательно удалить лишнее масло. Но, похоже, «Пачакутек» хорошо перенес прошлый год и сейчас мурлыкал, словно кошка. Оскар радостно вдохнул свежий воздух и ощутил ветерок на лице. Наконец-то они снова в пути.

В последние дни он чувствовал себя как загнанный зверь. Прежде всего из-за Лены, которая, кажется, подкарауливала его во всех возможных и невозможных местах. Пару дней назад она даже как бы чисто случайно вошла в ванную, когда он там находился. Вместо того, чтобы тут же выйти, она остановилась в дверях и завела разговор. Как будто мало было той неловкой встречи с Шарлоттой.

Дошло до того, что Оскар выходил из комнаты, только если был уверен, что девушки не было дома. Как хорошо, что он теперь свободен. Приключение началось, и значит, можно заняться более важными делами. Но вот что странно, теперь, когда он получил желанный покой, ему даже стало немного грустно. Лена не вышла, чтобы попрощаться. Наверное, обиделась. Ему было известно, какая она ранимая. Но эта влюбленность – очередной каприз, не более. Детское увлечение. Пока они вернутся домой, девушка найдет себе новую жертву.

По крайней мере, Оскар на это надеялся.

Профессор Лилиенкрон стоял на палубе «Пачакутека». Странный ученый почти не показывался на глаза. Он появился, только чтобы погрузить на борт свои вещи, но и словом не обмолвился с ними.

Теперь он был на дирижабле, но выражение лица у него было таким скептическим, будто он ожидал, что корабль вот-вот загорится.

Как ни странно, но Вилма находилась рядом с ним. Маленькая птица, кажется, полюбила ученого, хотя Оскар и не понимал, за что. Очень уж тот был неприступным, ворчливым и раздраженным. Никто не мог подолгу находиться рядом с ним.

Незаметно к нему подошла Шарлотта и тоже уставилась на забавную парочку.

– Интересно, правда? Похоже, Вилма его любит.

Оскар вытер руки тряпкой.

– Не пойму почему.

– Такая уж любовь.

– Любовь? Я тебя умоляю…

– Я уверена в этом,– ответила Шарлотта.– Безответная любовь. Немного трагично. В последнее время это очень модно.

Оскар покосился на девушку.

– Если ты намекаешь на Лену,– сказал он,– то это было просто недоразумение. Ничего у нас с ней нет, клянусь тебе.

– Не стоит клясться,– сверкнула она глазами.– Кроме того, меня не касается, что там у вас с Леной.

– Я же говорю, что между нами ничего нет. И к тому, что она хотела попасть на корабль, я не имею никакого отношения. Хорошо все-таки, что она осталась дома, правда?

– Теперь она на тебя обидится.

– Скорее всего,– согласился Оскар.– Но мне все равно. Она привыкнет жить с тем, что у нее есть, и забудет то, чего нет.

«Но если и так,– звучал голос у него в голове,– все-таки тебе было приятно ее внимание. Будь честным хотя бы сам с собой, если уж Шарлотту обманываешь.»

Шарлотта довольно долго молчала и наконец сказала:

– Лена превратилась в красивую молодую женщину. Она любит тебя. Я не удивилась бы, если бы и тебе она нравилась.

Оскар схватил ее за руку. На пальцах еще оставались следы масла, но Шарлотта, похоже, этого не заметила.

– Но мне не нужна Лена. Я хочу быть с тобой.

– Честно?

– Честно! Клянусь.

«На твоем месте я был бы поосторожней с такими клятвами. Это может дорого стоить.»

– Замолчи! – прошипел Оскар голосу.

– Что ты сказал?

Оскар почувствовал, что краснеет.

– Да так, ничего. Сам себя выругал за то, что испачкал тебя.

– Ах, это! – Она снова погрузилась в размышления, потом сказала: – Странно. Иногда у меня появляется такое чувство, что все против нас. Каждый раз, когда мы считаем, что со всем справились, возникает новая преграда.

– Ты тоже это заметила? – Юноша бросил тряпку в ящик с инструментами.– А я уже было решил, что это только мне кажется. Прямо заговор высших сил. Но я считаю, что все это просто случайности. По крайней мере, я не буду больше переживать из-за этого. Что там видно? Мне нужно еще проверить весла, и я готов. Хочешь, пойдем вместе?

– Хорошо. Если пообещаешь, что больше не будешь хватать меня грязными руками.

Они как раз направлялись на палубу, когда столкнулись с Элизой. Вид у нее был задумчивый.

– Все в порядке? – спросил Оскар.

Элиза покачала головой.

– Нет. Я почувствовала чужое присутствие. Ощутила страх… неуверенность… и ярость. Это продолжалось всего лишь мгновение, а потом все исчезло.

Оскар нахмурился. Может быть, она прочла его мысли? Почувствовала его неуверенность и злость? Элиза была родом с Гаити. На своей родине она была чем-то вроде колдуньи. Жрицей вуду, как она сама себя называла. Она обладала необъяснимыми способностями, в том числе могла устанавливать связь с людьми на большом расстоянии. Ни Оскар, ни даже Гумбольдт не понимали, как это происходит, но она определенно умела это делать. И неоднократно доказывала во время их приключений.

– Быть может, это Лилиенкрон,– кивнула Шарлотта в сторону ученого.

Тот стоял у кормы и вглядывался вниз. На лице его отражалась целая гамма чувств.

Однако, жрица не была в этом уверена.

– Не знаю,– сказала она.– Могу поклясться, что это была аура женщины.

Оскар вздохнул.

– Наверное, кто-то на земле,– заметила Шарлотта.– Там много людей.

Элиза пожала плечами:

– Пожалуй, позже я об этом еще узнаю. Давайте присоединимся к нашему ученому. Вдруг нам удастся его немного развеселить.

– Я согласна,– кивнула Шарлотта.– Если он не будет возражать против женского общества.

Обе женщины захихикали и неторопливо направились к Лилиенкрону.

Оскар поставил ящик с инструментами и посмотрел им вслед. Да, на корабле сложно уединиться. А чего еще он ожидал? На борту корабля сложно оставаться в одиночестве.

9

– Бросай!

Гумбольдт прищурился в прицел арбалета. Оскар отпустил пружину, и в небо взвился глиняный диск. Он описал широкую дугу. Гумбольдт прицелился, задержал дыхание и нажал на спусковой крючок. Раздался свист, потом треск, и диск разлетелся на тысячу кусочков.

– Отличный выстрел! – воскликнул Оскар.– Еще разок?

– Конечно.

Снова пружина вытолкнула в воздух диск. Но следующая стрела пролетела мимо цели. Гумбольдт выругался и зарядил арбалет еще раз. Диск превратился в облако красноватой пыли.

– Ну вот,– довольно заметил он.

Лилиенкрон неодобрительно поглядывал на него с юта.

– Два попадания из трех – этим можно гордиться.

Гумбольдт снял винтовку с предохранителя.

– Что вы в этом понимаете?

– Я немного разбираюсь в стрельбе по движущимся целям. Что это у вас за странное оружие?

– Газовый арбалет,– ответил Гумбольдт.– Восьмизарядный барабан, автоматическая подача. Бесшумный, надежный и абсолютно меткий.

– Тихий и надежный – возможно, но вот меткий?

– Хотите сказать, что умеете стрелять лучше?

– Пожалуй, да.

Гумбольдт сверкнул глазами:

– Ставлю десять марок, что вы проиграете.

Лилиенкрон вздернул подбородок.

– Принимаю. Подождите, я вам покажу.

С этими словами он исчез под палубой.

– Что тут происходит? – подошла к ним Элиза.

– Стрелок-коротышка,– ухмыльнулся Оскар.– Лилиенкрон утверждает, что может потягаться с отцом. Смешно.

Юноша тряхнул головой. Он был совершенно уверен, что этому зазнайке никогда не победить отца. Уж он-то знал, на что способен арбалет.

– А на что вы спорили?

– На десять золотых марок,– ответил исследователь.– Ставки принимаются.

– Ставлю пять,– сказала Элиза.– На Лилиенкрона.

– Что? – у Гумбольдта отвисла челюсть.

– Ставлю пять золотых марок, что Лилиенкрон выиграет,– улыбнулась Элиза.

– Но это же…

– Тогда я ставлю три на Карла Фридриха,– перебила его Шарлотта.

– И я две,– добавил Оскар.– Хороший коэффициент для Элизы, если она выиграет. Но это, конечно же, исключено.

– Посмотрим,– заметила женщина.

Тут снова появился Лилиенкрон со старым ружьишком в руках. Оружие выглядело так, словно готово было развалиться в любой момент. Оскар удивленно покачал головой. Это же настоящий музейный экспонат!

Гумбольдт насмешливо поднял бровь.

– Ваше оружие, кажется, очень пострадало. Могу я предложить вам одно из моих ружей?

– В этом нет необходимости,– парировал профессор.– Я справлюсь.

Исследователь подошел ближе.

– Что это?

– Винтовка восемьдесят восьмого калибра, 57 миллиметров, пять патронов. Боевое оружие немецкой армии.

– Слышал. Его очень легко повредить.

– Только старые модели,– ответил Лилиенкрон.– Мое оснащено более глубоким нарезом, видите? – указал он на винтовку.– Но мы здесь не для того, чтобы обмениваться подробностями устройства оружия.

– Вы правы,– согласился Гумбольдт.– Пять выстрелов для каждого. Если попадаете, стреляете снова, нет – очередь переходит ко мне, годится?

– Вполне.

– Хорошо. Кто начинает?

– Если позволите, подбросим монету,– предложил Оскар.– Орел или решка, профессор?

– Орел.

Оскар подбросил монету и умело ее перехватил:

– Решка. Начинает отец.

– Прекрасно,– кивнул исследователь.– Выпускай!

В небо взвилась тарелочка. Гумбольдт вскинул арбалет, прицелился и выстрелил. Диск разлетелся на тысячу осколков. Оскар выпустил следующую тарелочку, и она тоже превратилась в красное облако. Шарлотта зааплодировала. Однако третья попытка оказалась неудачной. Очередь Лилиенкрона. Ученый щелкнул прикладом и вскинул винтовку на плечо.

– Готов!

Механизм выпустил тарелочку. Лилиенкрон прицелился и выстрелил. Раздался щелчок. В воздухе запахло порохом. Диск равнодушно продолжал полет.

– Неудача,– заметил Гумбольдт.– Но у вас есть еще четыре попытки.

Снова Оскар нажал на рычаг, тарелочка снова разлетелась на кусочки.

Гумбольдт довольно улыбнулся:

– Давай дальше!

Последний выстрел. Четыре попадания из пяти – отличный результат!

Гумбольдт с гордостью оперся на арбалет.

– Остались только вы,– сказал он.– Уж постарайтесь!

Лилиенкрон дал знак, взлетела тарелочка. Он вскинул винтовку, прицелился и выстрелил. Опять промах!

– Вы должны постараться, если вообще хотите попасть,– снисходительно заметил Гумбольдт.– По крайней мере, вы должны стремиться к почетному второму месту, раз уже не можете выиграть.

– Погодите,– Лилиенкрон подкрутил прицел.– Как я уже говорил, при низкой температуре существует своя специфика. Первые выстрелы служат для того, чтобы сориентироваться. Теперь все получится.

Оскар удивлялся, как геолог может оставаться таким спокойным. Ведь выиграть соревнование ему уже никак невозможно.

– Выпускайте, мой мальчик.

Оскар нажал на механизм. Высоко в воздух взлетела тарелочка. Лилиенкрон прицелился и нажал на курок. Она со звоном разлетелась на части.

Он с довольным видом передернул затвор. На палубу упала пустая гильза.

– Следующую!

И снова попадание.

Элиза захлопала в ладоши:

– Прекрасно! Еще раз!

Тонкие губы геолога растянулись в улыбке. Он проверил прицел и посмотрел вдаль.

– Сколько тарелочек подряд может выпустить эта штука?

– Что вы сказали?

– Только одну или можно больше?

Оскар посмотрел на устройство. Центрифуга была сделана из листовых рессор и придавала хорошее ускорение. Рельс, по которому скользили тарелочки, мог разместить и больше одной.

– Не знаю. Может быть, три или четыре. Я еще не проверял.

– Хорошо. Тогда, пожалуйста, три.

– Но…

– Ты же говорил, что может получиться.

– Да, но…– юноша растерянно покосился на Гумбольдта.

– Если профессор желает, пусть попробует. Мне эта идея кажется безумной, но правила этого не запрещают.

Оскар схватил коробку с тарелочками и зарядил три красноватых диска. Он оттянул рычаг,– механизм готов к запуску.

– Не хотите оставить только две? Тогда могла бы получиться ничья.

– Три.

Оскар покачал головой.

– Готово! – воскликнул он.

На палубе стало тихо. Состязание принимало неожиданный поворот.

– Запускай! – велел Лилиенкрон.

Оскар отпустил рычаг. Механизм взвизгнул, и в разные стороны разлетелись три тарелочки.

Лилиенкрон вскинул винтовку и выстрелил. Один диск рассыпался в пыль. Молниеносным движением, почти не заметным для глаза, он опустил винтовку, передернул затвор и снова вскинул на плечо. Бумс! Разлетелась вторая тарелочка. По палубе покатилась патронная гильза. В воздухе повисло пороховое облако. Последнюю тарелочку едва можно было разглядеть. Вряд ли в нее можно попасть с такого дальнего расстояния. Геолог прицелился и нажал на курок. Раздался треск. Оскар смотрел в сторону цели. Пуля летела прямо на нее. Время, казалось, растянулось, словно резиновая лента. И когда юноша уже был уверен, что профессор промахнулся, диск превратился в облачко красноватой пыли. Элиза подпрыгнула и захлопала в ладоши.

– Выиграла!

Лилиенкрон улыбнулся.

– Просто невероятно,– кричала Элиза.– Правда?

На палубе воцарилось растерянное молчание. Хуже всего пришлось Гумбольдту. Его губы превратились в тонкую ниточку. Он молча сунул руку в карман и передал Лилиенкрону и Элизе монету. Потом шагнул к пусковому механизму и вставил туда четыре тарелочки. Не обращаясь за помощью, он зарядил арбалет и отвел рычаг. Совершенно спокойно он поднял арбалет и выстрелил вслед удаляющимся дискам. От грохота вздрогнул корабль. На долю секунды небо превратилось в раскаленное солнце. На «Пачакутек» словно налетел порыв ветра, едва не сбив пассажиров с ног. Их обдало жаром. От тарелочек не осталось и пыли.

Когда все отошли от потрясения, Гумбольдт уже исчез под палубой.

10

Шли дни. «Пачакутек» пролетал над горами, равнинами, пустынями и реками, неуклонно направляясь к цели. Гумбольдт решил обогнуть Гималаи и лететь через Венгерское королевство, Румынию, Османскую империю, Персию и Британскую Индию.

До сих пор никаких трудностей не возникло, и путешествие проходило спокойно, и даже вечное соперничество Гумбольдта и Лилиенкрона его не портило. Состязание в стрельбе не улучшило отношения между двумя учеными. Они то спорили о географических особенностях, то о свойствах облаков, то о воздушных течениях. Кажется, не было такой темы, в которой они бы достигали согласия. Дирижабль Лилиенкрону тоже не нравился. Вместо того чтобы радоваться, что «Пачакутек» доберется до Батавии быстрее, тот постоянно жаловался на неудовлетворительное санитарное оборудование и узкие каюты. В общем-то, он был прав: туалеты располагались только в задней части трюмов. И если женщины делили каюту на верхней палубе, мужчины вынуждены были тесниться в нишах на нижней палубе, между камбузом и продовольственным отсеком. Последний делился на помещение, где хранились запасы воды; тросовое отделение, в котором находились инструменты, запасные части, канаты; и отдельную комнату для продуктов. В ней пахло ветчиной, кислой капустой и маслом, а когда дул ветер, тарахтели горшки. Но ведь самое главное то, что они летели! Никаких границ, таможенного контроля и пограничников. С каждым днем, проведенным в воздухе, они приближались к цели.

Вилма ни на шаг не отступала от Лилиенкрона. И Оскар на нее за это обижался. Не доверял он чудаковатому ученому. Раз уж тот так неожиданно выиграл состязание в стрельбе, значит, не так он прост, как кажется. Не иначе, как подвела Вилму ее хваленая интуиция.

Так и шли дни. Работы, собственно, было мало. Оскар помогал Элизе готовить еду, следил за порядком в кухне и спальне. В его обязанности входило следить за продуктами питания. Фрукты, овощи, лимоны, картофель, солонину, копченую колбасу, хлеб, крупу, пиво и консервы нужно было регулярно проверять и вести учет. Особенно внимательно следовало контролировать количество воды. Не известно, когда еще придется пополнить запасы.

Больше всего Оскар любил вечера. Когда садилось солнце, и на небе появлялись первые звезды, все собирались за столом и ужинали, пока мир за бортом тонул в сумерках.

– Знаете ли вы, что я обычно не ем ничего, кроме галет и зеленого чая? – профессор в очередной раз потянулся к медному котлу, в котором Элиза приготовила свой знаменитый густой суп с острыми колбасками.– У меня очень чувствительный желудок. Единственное исключение – тайская и южно-азиатская кухня. Кажется, острота благотворно влияет на мое пищеварение. Видимо, в специях содержатся вещества, стимулирующие выделение желудочного сока и убивающие микробы и бактерии. Но вряд ли в Германии можно найти такие пряности. Впрочем, ваша кухня – исключение. Как вам удается придавать блюдам такой вкус?

– Все дело в приправах,– улыбнулась Элиза.– У меня всегда есть запас пряностей с моей родины. Достать их не так-то просто, но «Гамбургская контора пряностей» привозит их специально для меня.

– Вы непременно должны дать мне их адрес, когда мы вернемся в Берлин,– сказал Лилиенкрон.– И поделиться своими рецептами. Велю своей экономке записать их в книгу, чтобы не потерялись. Такие сокровища нужно бережно хранить.

Гумбольдт хмуро прислушивался к беседе. Пора было признать, что ему не нравилось, что Лилиенкрон с Элизой так быстро нашли общий язык. Его самого вопрос еды никогда особо не занимал. Конечно, креольская кухня была ему по вкусу, но он был не очень щедрым на похвалу. То, что ему понравилось блюдо, можно было понять только по тому, что он съедал все до последней крошки.

Оскар заметил, что отец пьет много пива. Кувшин снова опустел.

– Наполни его, мой мальчик,– попросил Гумбольдт, слегка запинаясь.– И, кажется, неплохо бы принести еще и хлеба.

– Хорошо,– Оскар взял кувшин и лампу и направился в трюм.

На сердце было неспокойно. Никогда еще он не видел отца таким.

Пивные бочки выстроились в ряд за полками. Корабль немного качало, и деревянные бока постукивали друг о друга. Оскар поставил лампу и поднес кувшин к одной из бочек. Юноша отвинтил кран и подождал, пока сосуд не наполнился. Снова завинтил кран. Такое ощущение, что отец пытается утопить свою злость в хмельном напитке. Нужно не спускать глаз с этого Лилиенкрона. Так, теперь хлеб, и можно возвращаться.

Но на полпути к полке с хлебом Оскар остановился. Он едва не наступил на связку копченых колбасок, лежавшую под ногами. Наверное, сорвалась с крючка из-за качки. Он наклонился и поднял их. По привычке пересчитал. Девятнадцать. Но должна быть двадцать одна! Список лежал совсем рядом. Одного взгляда было достаточно, чтобы убедиться, ошибки быть не может. Двух колбасок не хватало.

Странно.

Юноша повесил колбаски на место и пошел к хлебу. Булки хлеба плотно лежали в деревянных ящиках. Там они были защищены от пересыхания и плесени. Оскар протянул руку, чтобы вытащить одну буханку, но снова застыл. На полу было полно крошек. Одна буханка была разломана пополам.

Оскар прикоснулся к мякишу. Еще свежий.

Он поставил лампу в угол и вгляделся в темные углы. Может быть, завелись крысы? В свое время мальчик натерпелся от этих животных, но здесь, похоже, их не было. Кто-то сюда заглянул. Кто-то решил стащить колбасы и хлеба. Лилиенкрон. Он единственный, кто мог бы это сделать без всякого зазрения совести. На душе стало скверно. Оскар направился к выходу.

– Вот ты где, мой мальчик! – крикнул Гумбольдт, увидев его.– Уж не заблудился ли ты? – и громко рассмеялся.

– Нет,– ответил Оскар.– Но возникла небольшая проблема. Боюсь, кто-то забрался в наши запасы еды.

– Что ты такое говоришь? – нахмурился Гумбольдт.

– Я обнаружил пропажу колбас, полбуханки хлеба. Повсюду крошки. Сначала я решил, что это крысы. Но это исключено. Должно быть, это кто-то из нас.

– Что?

– Кто?

– Почему?

Все глаза устремились на Лилиенкрона.

– Что вы так на меня смотрите? – занервничал ученый.– Неужели вы считаете, что я мог тайком пробраться в кладовую и украсть продукты? Очень жаль. Если мне что-то понадобится, то я попрошу. Мне и в голову не придет ничего подобного.

– Тогда все же крысы,– решил исследователь.

Оскар покачал головой:

– Уж в этом-то я разбираюсь. Когда я жил на чердаке в Берлине, я им дюжинами шеи сворачивал. Эти твари умные, но они не могут разломить буханку хлеба надвое. Кроме того, находись они рядом, был бы слышен запах.

Гумбольдт нахмурился еще больше.

– А воду ты проверил?

Оскар хлопнул ладонью по столу.

– Ну конечно,– пробормотал он.– Я кое-что заметил. Позавчера мне показалось, что воды стало меньше. Но мне не хотелось поднимать тревогу, а потом я просто забыл. Пойдемте, сами увидите.

Все встали и пошли за ним. В тусклом свете лампы на деревянных стенах вздрагивали причудливые тени.

Оскар опустил линейку в открытую бочку и проверил уровень жидкости. Не хватало совсем немного. Литра четыре или пять. Но этого было достаточно, чтобы убедиться, что виноваты не крысы. Ни один грызун не может быть настолько умным, чтобы таскать воду из бочки.

Шарлотта растерянно оглянулась.

– И что теперь?

В этот миг раздался грохот, вслед за которым полетели проклятия. Потом снова все стихло.

– Клянусь Юпитером,– воскликнул Гумбольдт.– Кажется, у нас на борту заяц!