Текст книги "Самый темный день (ЛП)"

Автор книги: Том Вуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

  Виктор прошел мимо заброшенной баскетбольной площадки. Щитки были треснуты, а обручи отсутствовали. Бездомный парень спал в одном углу под одеялом из одних сырых картонных коробок. Виктор увидел нацарапанную от руки табличку рядом с тем местом, где лежал мужчина, и почти разобрал слово « ветеран » .

  На юге многомиллиардные небоскребы освещались бледным послеполуденным солнцем.

  Он обошел квартал, на котором стоял многоквартирный дом, по тротуарам напротив, проверяя местность на наличие признаков чего-то необычного. Никто не ждал дольше, чем нужно, на любой автобусной остановке. Ни строители, ни ремонтники ничего не делали. Наблюдателей, замаскированных под торговцев и дегенератов, было бы трудно опознать, но он верил, что настоящие бездельники сделают это за него. Они разбегутся, если заметят кого-то, кто не принадлежит им, подозревая копов.

  В этом районе было припарковано несколько безымянных машин – грязно-красная «Импала», полуночно-синий фургон с логотипом службы доставки на боку, модифицированный пикап «Додж» и серый грузовой фургон с пятнами ржавчины, – но он не видел людей, ожидающих внутри.

  Наблюдатели могли быть спрятаны в задней части любого фургона, но у грузового фургона не было задних окон, а панельный фургон был припаркован боком к многоквартирному дому, так что никто из тех, кто сидел сзади, не мог за ним наблюдать.

  Виктор понял, почему Рейвен выбрала это место для убежища. Это было не потому, что у нее не было денег. Профессиональное убийство хорошо оплачивалось, а награда для лучших была огромной. Рэйвен была достаточно хороша, чтобы получать громкие контракты. Если бы она захотела, то могла бы позволить себе жить в пятизвездочных отелях, что чаще всего и делал Виктор. Помимо денег, этот район предлагал и другие преимущества.

  При всей безалаберности и явной преступной деятельности он не видел ни одного мента. Преступлений было больше, чем полицейских, способных бороться с ними, и не хватало ресурсов, чтобы обслуживать тех, кто висит на краю общества. Жители здесь будут держаться особняком, и даже если они заподозрят появление и отъезд определенного человека, они не будут спешить сообщать в полицию, так же как и полиция не будет спешить с расследованием.

  Арендодатель здесь был бы рад принять наличные платежи за аренду и несколько дополнительных счетов в обмен на игнорирование отсутствия рекомендаций или кредитной истории. Возможно, ей вообще не нужно будет показывать удостоверение личности. Она могла поддерживать работу своего убежища с минимальными средствами и максимальной анонимностью.

  Виктор поймал себя на том, что кивает, когда шел по переулку позади здания. Там были мусорные баки, мусорные баки и груды мусорных мешков. Девочка-подросток сидела на земле и рассматривала свои ногти. Когда она услышала, как он подошел, и подняла глаза, он увидел, что у нее синяк под глазом. Она вскочила на ноги и побежала.

  Когда она ушла, он осмотрел пожарные выходы и окна и наметил пути эвакуации, если ему понадобится быстро покинуть помещение. Он был здесь на разведке, но единственное, что он должен был потерять, планируя худшее, это время, а это было единственное, чего у него было в избытке.

  Женщина выходила из своей квартиры на первом этаже, когда он направился к лестнице. Ее сальные волосы были связаны сзади резинкой, а пепел падал из сигареты между ее губ, когда она тащила коляску через дверной проем. В нем плакал младенец. Она ни разу не взглянула на Виктора.

  Не было никаких признаков того, что лифт не работает, но Виктор всегда поднимался по лестнице, если была возможность. Может быть, и нет, если альтернативой будет сорок лестничных пролетов, но войти в лифт было так близко к тому, чтобы добровольно запереть себя в стальном гробу. Невозможно было сказать, кто или что будет там, когда двери снова откроются. В последний раз, когда он был в лифте, двери открылись, чтобы показать убийцу, который был ближе к его убийству, чем кто-либо до или после.

  Виктор согнул левую руку, добравшись до верхнего этажа. Он не был удивлен, что Рейвен решила снять квартиру на этом этаже, а не ниже. Иметь людей сверху и снизу никому не доставляло удовольствия, и меньше всего убийцам, ищущим безопасности и уединения. Таким образом, он ожидал, что ее убежище будет угловой квартирой, поэтому у нее будут соседи только с одной стороны. Окна на двух стенах давали снайперам больше возможностей, но бронированное стекло или даже затемняющие жалюзи могли свести на нет эту угрозу, а большее количество окон означало больше возможностей для побега.

  Он прошел по узкому коридору к парадной двери конспиративной квартиры Рейвен, которая занимала юго-западный угол здания. Если бы они поменялись ролями, он бы выбрал одну и ту же. Окна, выходящие на юг, будут отражать наиболее доступный солнечный свет, из-за чего наблюдателям и снайперам будет труднее видеть сквозь них.

  Ее входная дверь была покрыта прочной зеленой краской, как и остальные входные двери. И, как и они, она достаточно использовалась, чтобы образовались царапины вокруг замочной скважины и потертости там, где ее открывали, хотя и меньше, чем на других дверях. Что имело смысл. Рейвен использовала его как убежище, а не место жительства. Она не будет здесь так часто, как те, кто живет в здании. Если бы он провел сравнительное исследование царапин и отметин по всему зданию, он знал, что мог бы составить приблизительную оценку того, сколько времени Рейвен провела здесь, но ему не нужно было знать ее жизнь в таких подробностях, когда все, что он планировал сделать, это закончи.

  Он был удивлен, обнаружив всего два стандартных замка, закрывающих дверь, но он рассудил, что ее основным уровнем защиты была анонимность, обеспечиваемая квартирой. Враги, которые найдут ее убежище, не смогут быть побеждены в своих намерениях никаким замком, каким бы изощренным он ни был.

  Виктор взламывал замки задолго до того, как получил свой первый контракт профессионального убийцы. Он научился открывать дверцы машины еще до того, как научился водить машину. Он освоил тонкости сгребания тумблеров задолго до того, как у него появился собственный ключ от собственности. Если бы ему пришлось, он мог бы взломать сейф, используя только миллиметровую бумагу и карандаш. Два стандартных замка, вмонтированных в недорогое городское жилье, были тем, с чем он не сталкивался бесчисленное количество раз, будучи подростком-правонарушителем. Он открыл входную дверь Рейвен менее чем за десять секунд.

  Он повернул ручку и шагнул через порог.

  ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ

  В задней части темно-синего фургона сидели двое мужчин. В качестве сидений они использовали перевернутые ящики из-под пивных бутылок. Не удобно, но практично. Если коп настаивает на том, чтобы заглянуть сзади, он не увидит ничего, что могло бы привлечь его внимание. Окна задних дверей фургона были обработаны односторонней пленкой. Они могли видеть. Никто не мог видеть внутрь. Пленка была похожа на ту, что используется в солнцезащитных очках, и в результате внешний мир был затемнен. В серый зимний день эта темнота была ярко выражена, но они могли видеть достаточно, чтобы выполнять свою работу. Эта работа заключалась в том, чтобы смотреть.

  Но они не использовали задние окна для наблюдения. Они припарковались через дорогу от многоквартирного дома. Парковка односторонними окнами, обращенными к зданию, была бы слишком подозрительной для такого осторожного профессионала.

  Вместо этого они использовали камеру. Объектив камеры смотрел через отверстие в боковой обшивке фургона. Это отверстие было закрыто стеклом и обработано так же, как окна в задних дверях, и замаскировано логотипом службы доставки. Его было почти невозможно увидеть, если только кто-то не знал, где его искать, и не стоял на расстоянии не более двух футов.

  Один из мужчин смотрел на экран и управлял зумом и фокусом камеры. Он прошептал наблюдения второму человеку, который все отметил, потому что ни один из них не знал точно, что от них требуется, но они знали достаточно, чтобы понимать, что им не следует срезать углы. Это был серьезный бизнес. Цена за провал была абсолютной.

  – Субъект вошел в многоквартирный дом, – сказал первый мужчина.

  – Манера? – спросил второй.

  – Такой же, как когда он приехал: расслабленный.

  – Он что-нибудь несет?

  – Если и есть, то в карманах. Его руки пусты.

  Второй мужчина кивнул и что-то зачеркнул в своем блокноте карандашом 2В. В кармане его рубашки было еще два на тот случай, если первый затупится. Может не быть времени точить. Графит может треснуть. Ручки были не намного лучше. Они могут прекратить работу без уважительной причины. Карандаши могли писать во влажном состоянии или на мокрой бумаге и практически на любой поверхности. Он предпочитал карандаши. Нет конкурса.

  Зазвонил телефон. Ответил первый мужчина. Ему не нужно было здороваться, называть свое имя или спрашивать у звонящего, чем он может помочь. Только один человек знал этот номер.

  Звонивший сказал: «Это он?»

  'Я так думаю.'

  – Вы сможете отследить его, когда он выйдет?

  – Я бы посоветовал воздержаться от такого образа действий. Субъект наблюдателен и параноик. Если мы последуем, он заставит нас. Повторяю: он нас заставит. Я предлагаю вызвать команду Браво, чтобы установить наблюдение в Пойнт Девятый и дождаться его появления.

  Звонивший сказал: «Ваш совет принят к сведению. Действуйте согласно плану. Следуйте за субъектом, как только он покинет здание. Не выпускай его из виду.

  'Понял.'

  Звонок прервался.

  – Приготовься, – сказал первый мужчина.

  Второй сел за руль.

  ДВАДЦАТЬ ШЕСТЬ

  Никакой охранной сигнализации не было. Виктор не видел ни камер, ни микрофонов, ни датчиков движения в коридоре, в который он вошел, но это не значит, что их там не было. Он знал, как спрятать их так, чтобы их обнаружил только обыск, который занял бы несколько часов и оставил бы квартиру в руинах. Если он знал это, то могла и она. У него не было ни времени, ни необходимости делать это. После того, как он убил ее, он мог найти любые его записи в ее конспиративной квартире на досуге. Или даже игнорировали, потому что не представляли никакой угрозы в руках трупа.

  Свет в квартире был выключен, и из-за задернутых жалюзи было темно. Воздух тоже был холодным. Даже холоднее, чем на улице. Сегодня не было отопления, чтобы охладить воздух, и ни один солнечный свет не смог проникнуть через окна, чтобы поднять температуру до уровня наружной.

  Виктор позволил двери захлопнуться за собой, остановился и дышал медленно, неглубоко, чтобы каждый звук беспрепятственно достигал его ушей. Даже если темнота квартиры не ограничивала его зрение, слух был важнее. Свет не мог проникать через стены.

  Он слышал движение снаружи, тиканье труб на работе и звук телевизора или радио, доносившийся из квартиры внизу или по соседству – он не мог быть уверен, что именно. Он стоял как статуя в темноте несколько минут, пока не убедился, что он один.

  Он не ожидал найти Рейвен внутри, но было бы легче, если бы она пряталась, или, что еще лучше, спала и была уязвима.

  Он исследовал убежище, медленно и методично переходя из комнаты в комнату. Мебели было немного, и только та, которая отвечала самым элементарным требованиям человека, которому нужно было спать, есть, затаиться и больше ничего. Зал был почти похож на пещеру, в нем стояли только раскладное кресло и стол. Второй раскладной стул все еще был в упаковке. Три части пришли в комплекте, но она собрала только то, что ей было нужно. Не было ни телевизора, ни звуковой системы, ни какого-либо другого электронного устройства. Помимо складного стула и стола, единственным другим предметом был роман в мягкой обложке. Он выглядел новым и нечитанным. Корешок остался цел, страницы не развернулись.

  Он никогда не слышал ни об авторе, ни о названии, но книга была опубликована в течение последних двух лет, и то, что он читал, выбиралось наугад из букинистических магазинов, часто коробками, так что если кто-нибудь изучал его материалы для чтения, они не нашел бы признаков личности или вкуса. Рэйвен может выбирать новые книги таким же образом. Он ничего не мог узнать о ней из одного-единственного романа, который она еще не читала.

  На кухне не было ни тостера, ни чайника, ни микроволновой печи, ни других приспособлений для экономии труда. В шкафу он нашел набор из трех прочных железных походных сковородок – маленькой, средней и большой. В другом он нашел набор посуды из двенадцати предметов. Единственной едой, которую он нашел, была неоткрытая коробка с хлопьями. Углеводов, содержащихся внутри, было достаточно, чтобы поддерживать жизнь человека в течение длительного времени.

  В ящике стола аккуратно и аккуратно стоял набор столовых приборов. Пока это был единственный верный признак личности, но он ожидал найти какое-то указание на потребность, чтобы все было на своих местах, учтено и упорядочено. Как и он сам, она требовательна к порядку. Он вырос из потребности выжить и осознания того, что мельчайшая деталь, мельчайшая ошибка могут иметь значение между жизнью и смертью. В аккуратном, упорядоченном расположении столовых приборов он увидел, что она такая же, как он, в том же смысле, что и в других, и ему стало интересно, как еще они окажутся похожими.

  Ему не нравилось обнаруживать сходство между ними, потому что это затруднило бы ее убийство. Но лучше ему узнать заранее, чем тогда, когда от этого может зависеть его жизнь.

  Он нашел мыло в ванной, но не нашел зубной щетки. Он вообразил, что она каждый раз покупает с собой новую, избавляясь от старой и следов ДНК.

  В квартире была единственная спальня, в которой не было ничего, кроме спального мешка. Это был качественный товар. Он предположил, что его привезли из того же магазина, что и стулья, стол и предметы на кухне. Он задавался вопросом, какую ложь она сказала человеку, который служил ей. Он присел на корточки, чтобы понюхать. В синтетическом материале был след женского запаха. Он читал, что запах вызывает самые сильные воспоминания.

  Он был немного удивлен, не обнаружив пистолета. Но, как и зубную щетку, она должна принести с собой оружие и снова забрать его. С ограниченной безопасностью, обеспечиваемой входной дверью, она не сочла благоразумным оставлять оружие, без сомнения незаконное, позади.

  К нему пришла идея. Он вернулся в гостиную и взял роман в мягкой обложке. Наклейка на передней куртке показывала, что она участвовала в рекламной акции. Ему пришлось бороться с принуждением отклеить наклейку. Если бы она была его собственной, он бы сделал это еще до того, как вышел из магазина. Рейвен не чувствовала такой потребности, но казалось, что она и не читала книгу.

  Он удержал его за корешок в центре ладони и позволил страницам раскрыться. Они сделали это неравномерно, расступившись примерно на треть пути вместо середины. Книга была в слишком хорошем состоянии, чтобы Рэйвен могла прочитать до 100 страницы 311-страничного романа в мягкой обложке.

  На странице не было пометок карандашом или ручкой, слов, обведенных или подчеркнутых. Он прочитал обе страницы. Это был почти весь диалог между двумя персонажами, обсуждающими другого персонажа. Виктор понятия не имел, о чем эта история. Он взял книгу на кухню, щелкнул настенным выключателем, чтобы подать питание на духовку, и повернул ручки, чтобы включить ее. Зажужжал вентилятор и зажегся свет. Он выключил потолочный свет, так что единственное освещение исходило от духовки, оставив комнату темной и светящейся мягким оранжевым светом.

  Сев рядом с духовкой, он встал и повернул книгу так, чтобы свет падал на страницы горизонтально. Поскольку на страницы не попадал никакой другой свет, текстура бумаги была очевидна – грубая и волокнистая. Он напоминал лунный пейзаж с крошечными холмами и затененными кратерами.

  Кроме трех мест.

  На странице 100 первое слово в первой строке имело слабую горизонтальную бороздку под ним, где было применено давление. Виктор вставил ноготь мизинца в бороздку. Это хорошо подходило для его или указательного пальца женщины среднего размера. Ближе к низу страницы первое слово двадцать восьмой строки имело аналогичную бороздку. На этой же линии была еще одна, более глубокая, бороздка под словом « встречались » . Это было четвертое слово в строке.

  Он представил, как Рейвен открывает книгу на странице 100, кладет ноготь под первое слово и считает вниз до двадцать восьмой строки, а затем до четвертого слова. Ей дали название книги и шестизначный числовой код – 100, 28, 4 – в результате получилось одно слово, а может быть, и другой код, состоящий из трех букв – м, е и т.

  Он снова попытался балансировать книгой за корешок на ладони на случай, если она откроется на другой странице, но безуспешно. Поначалу казалось странным, что она забыла книгу, учитывая ее значение, но он рассудил, что ей придется использовать ее снова для дальнейшего общения с тем, кто дал ей первый код. Книжные магазины были гораздо реже, чем раньше, и не было никакой гарантии, что она сможет купить еще один экземпляр, когда ей понадобится.

  В первые годы своей работы в бизнесе он иногда использовал газеты и подобные коды для общения с теми, с кем встречаться лицом к лицу было слишком рискованно, но он никогда не делал этого с помощью романов.

  Он подумал о слове « встретил » и о том, что оно может означать, и что может обозначать « встреча » . Он не был фанатом спорта, но знал о New York Mets. Мет был также общим названием Метрополитен-музея. Или встретился может означать заранее определенный план действий, такой как встреча, или может быть кодовым словом для чего-то или кого-то.

  Но сам по себе он не мог раскрыть много информации. Если только цифры, которые к этому привели, тоже не были значительными. Он пролистал обратно на страницу 100, а затем перелистывал страницы назад, пока не дошел до начала главы: 15. Сегодня было пятнадцатое число.

  100, 28 и 4. Он не понимал, что означают эти числа. Ссылка на сетку, может быть. Или 4 может обозначать время встречи или передачи или что-то еще. 100 могло означать улицу, но не было никакой возможности узнать, означает ли это 100-ю улицу E или 100-ю улицу W.

  У него больше не было времени на размышления, потому что два федеральных агента выбили входную дверь.

  ДВАДЦАТЬ СЕМЬ

  Предшествующих шагов не было, так что они должны были подойти скрытно или осторожно, но он услышал, как они шаркают возле двери квартиры за мгновение до того, как ее выбили ногой.

  « Федеральные агенты », – крикнул один из них. Девушка.

  Голос был весомым, резонансным и уверенным. Это был хорошо отработанный крик человека, который верил в абсолютную власть и праведность слов. Виктору она показалась настоящей.

  Что было серьезной проблемой. Он предпочел бы, чтобы это был блеф, а женщина – убийца, пытающаяся застать его врасплох. С убийцами было легче иметь дело. Не было никакой серой зоны. Всегда было просто убить их до того, как они убили его. Он мог лечь на вес и устроить засаду первому, лишив его или ее их оружия и, возможно, используя их в качестве живого щита, пока он стрелял в их партнера, прежде чем пытать что-нибудь полезное из живого, прежде чем прикончить их.

  Правительственные агенты были другими. Это была серая зона. Черно-белых решений не было. Их убийства следует избегать любой ценой. Последствия были бы огромными. Не пожалеете средств, чтобы привлечь его к ответственности. Убийство наркобаронов, торговцев оружием, коррумпированных шпионов и товарищей-убийц могло привлечь к нему внимание правоохранительных органов, но убийство правительственных агентов, выполнявших свою работу, вызвало вихрь возмездия. Кроме того, они не собирались представлять непосредственную угрозу его жизни, а это означало, что их убийство было бы трудно оправдать тем, что осталось от его совести. Он бы сделал это, если бы ему пришлось – если бы дело дошло до того, чтобы лишить их жизней или провести остаток своего времени за решеткой, но только тогда.

  В квартире спрятаться было некуда, поэтому он поднял руки, сказал: «Не стреляйте» и вышел в коридор.

  Оба агента моментально взяли его в прицел. Та, что справа, была женщиной, которую он слышал. Она была молода, с оливковой кожей и угольно-черными волосами, собранными в хвост так туго, что волосы на макушке ее лба редели. На ней был серый брючный костюм, и она смотрела на него с той же властностью и уверенностью, которые он уловил в ее голосе.

  Мужчина рядом с ней был высоким и хорошо сложенным. У него была толстая шея и крепкая угловатая челюсть. Его волосы были коротко подстрижены по-военному, а кожа была загорелой и гладкой. Он выглядел на несколько лет старше женщины. Его взгляд был прикован к Виктору с более оценивающим качеством.

  Никто из них не ожидал увидеть его.

  «Кто ты, черт возьми, такой?» – спросил мужчина.

  Виктор держал руки выше плеч. Он стоял пассивно, но не боялся. – Я ничего не скажу, пока не увижу какое-нибудь удостоверение личности.

  «Мы не должны показывать вам дерьмо».

  – Тогда этот разговор займет очень много времени.

  Женщина шагнула вперед. – Мы из службы национальной безопасности. Я агент Герреро. Это агент Уоллинджер.

  Виктор сказал: – Я не спрашивал ваших имен. Я попросил показать ваше удостоверение личности.

  – Не заставляйте нас вас арестовывать, – сказал мужчина.

  – Арестуйте меня, если хотите. Но я не сделал ничего плохого, так что через час я буду гулять, а ты будешь выглядеть идиотом перед своим боссом.

  Мужчина посмотрел на него. Женщина взяла левую руку от правой и опустила пистолет. «Я уберу это и достану свое удостоверение личности. Хорошо?'

  Виктор кивнул.

  Она вставила пистолет обратно в черную кожаную кобуру, прикрепленную к ремню на правом бедре. Затем она полезла под пиджак и вытащила брошюру со значком, тоже из черной кожи. Она открыла его и протянула Виктору.

  – Темно, – сказал он. – Я не могу прочитать это отсюда. Подойди ближе.

  Она сделала. Мужчина прицелился в Виктора, выглядя так, словно ему больше всего на свете хотелось разрисовать стену содержимым черепа Виктора.

  Женщина остановилась вне досягаемости руки, и он осмотрел значок. Одну половину занимал золотой значок национальной безопасности. На второй половине была фотография женщины перед ним. Агент Мириам Герреро. Фото было несколько лет. Волосы Герреро были гуще спереди. Насколько Виктор мог судить, оно было подлинным, хотя он никогда раньше не подходил так близко к удостоверению национальной безопасности. Но если бы они притворялись, они могли бы уже пристрелить его. Не было необходимости в продолжении обмана.

  Виктор указал на мужчину. – Его очередь.

  Мужчина ничего не делал, только смотрел на Виктора и не сводил с него прицела.

  «Давайте сделаем это проще, хорошо?» – сказала мужчине женщина по имени Герреро.

  – Хорошо, – сказал он в ответ.

  Он убрал пистолет и показал свое удостоверение Виктору почти такими же движениями, что и Герреро. Может быть, их даже научили идентифицировать себя.

  Герреро посмотрел на Виктора. 'Теперь твоя очередь.'

  «Меня зовут Джимми Марино. Я агент по взысканию кредитов.

  Он показал удостоверение личности. Это была подделка, но лучшее, что можно было купить за деньги. Им нужно будет найти личность в базе данных DMV, чтобы убедиться, что фотография Виктора не совпадает с фотографией мистера Марино. Если бы они могли сказать, что это фальшивка, только на глаз, то они были бы лучшими агентами по борьбе с мошенничеством во всей стране.

  – Вы имеете в виду, что вы сборщик долгов, – сказал Герреро.

  – Мисс Марголис просрочила арендную плату. Хозяин нанял меня, чтобы получить его деньги.

  Уоллинджер вернул водительские права и сказал: «Идентификационный номер компании».

  – У меня их нет. Я человек-оркестр».

  – Тогда визитная карточка, – сказал Герреро.

  «Я работаю только по личным рекомендациям».

  Уоллинджер посмотрел на него. «Итак, позвольте мне понять это правильно, вы сборщик долгов, который работает на себя, у которого нет визитных карточек, потому что он работает только по личным рекомендациям?»

  'Это то, что я сказал.'

  «Почему я думаю, что вы занимаетесь более организованным видом деятельности?»

  Виктор сказал: «Я не понимаю, о чем вы говорите».

  Уоллинджер сказал: «Тогда позвольте мне сделать это более очевидным: я думаю, что вы мафия. Я думаю, ты силовик. Буду ли я близок?

  – Не знаю, почему вы так думаете, агент Уоллинджер. Вы, должно быть, от природы подозрительный человек, – сказал Виктор, ровным взглядом, но с достаточным высокомерием в глазах, чтобы помочь Уоллинджеру сбиться с пути. Подойдет любой путь, уводящий от истинной профессии Виктора, но Уоллинджер уже сделал неверное предположение. Было бы расточительно не использовать его. – Или вы предполагаете, что я замешан в организованной преступности, потому что у меня итальянская фамилия? Потому что это сделало бы вас фанатиком.

  Уоллинджер нахмурился, но сжал губы.

  – Я не совершил никакого преступления, – продолжал Виктор. – Это вы выбили дверь ногой. Я использовал ключ, предоставленный арендодателем. Если бы мне не суждено было быть здесь, тебе бы не пришлось ломать дверь, не так ли? Вы могли бы просто войти внутрь.

  – Как угодно, – сказал Уоллинджер.

  – Где ваш ордер? – сказал Виктор, хотя и знал, что им не нужно было проникать в частную собственность, если у них были обоснованные подозрения в преступной деятельности или угрозе национальной безопасности.

  – Нам он не нужен, – самодовольно сказал Уоллинджер.

  – Мы собираемся осмотреться, – сказал Герреро и указал на пол. – Ты, никуда не уходи. Мы сейчас вернемся.'

  И они были, менее чем за минуту. Смотреть было не на что. Виктор сделал, как было велено, и остался на том же месте.

  Уоллинджер сказал по возвращении: «Хороший мальчик», как будто обращаясь к послушной собаке. Насмешка не подействовала на Виктора, но он сузил глаза и напряг челюсти, потому что именно так поступил бы сборщик долгов Марино.

  – Что вы, ребята, здесь делаете? – спросил Виктор.

  Никто не ответил.

  – Дверь нужно будет починить. Я хотел бы иметь возможность объяснить, почему, когда меня спросят об этом».

  Они проигнорировали его. Уоллинджер поправлял ремень, пока Герреро печатала сообщение на ее телефоне.

  – Что сделала Анжелика?

  – Кто сказал, что она что-то сделала? – спросил Уоллинджер.

  «Два агента национальной безопасности выбили ее входную дверь. Вы бы не сделали этого из-за штрафа за парковку.

  – Может быть, нам просто нужно задать ей несколько вопросов.

  – Значит, ты не подумал постучать?

  – Может быть, она в опасности.

  Герреро спросил: – Когда вы в последний раз видели мисс Марголис?

  – Я никогда не встречал ее раньше.

  – У вас есть предположения, куда она могла уйти?

  – Если бы я это сделал, я был бы там сейчас. Я бы не стал тратить свое время здесь, не так ли? У меня есть работа.

  – Хорошо, – сказал Герреро. 'Вы можете идти.'

  – Я не знал, что меня не было.

  Уоллинджер нахмурился.

  – Вы знаете, – сказал Виктор. – Если ты расскажешь мне, в чем тут дело, может быть, я смогу помочь.

  Герреро сказал: – Минуту назад вы сказали, что не знаете, где ее найти. Если вы скрываете от нас информацию, это препятствует правосудию, и вы отправитесь в тюрьму».

  – Почему я должен скрывать от вас информацию?

  – Чтобы вы могли взыскать долг, который она должна, прежде чем мы доберемся до нее.

  – А, – сказал Виктор. – Теперь я понимаю.

  Уоллинджер сказал: «Что вы понимаете?»

  «Анжелика не сможет заплатить долг, как только вы ее выследите, поэтому вы не пытаетесь защитить ее или задавать ей вопросы. Она не сможет погасить свой долг, потому что она будет в заключении.

  Уоллинджер и Герреро не ответили. Им не нужно было.

  – Смотри, – сказал Виктор. «Я просто парень, работающий по заказу. Я никоим образом не собираюсь мешать федеральному расследованию моей доли невыплаченной арендной платы мисс Марголис. Посмотрите на это место; Как вы думаете, я разбогатею на пятнадцати процентах трехмесячной задолженности? Вы действительно думаете, что я рискну тюрьмой за несколько сотен баксов?

  Он улыбнулся нелепости всего этого. Герреро тоже улыбнулся. Уоллинджер пожал плечами и покачал головой.

  – Вот именно, – сказал Виктор, утрируя слоги. – И я должен сказать, – добавил он. – Вы напугали меня до чертиков, когда ворвались сюда, размахивая оружием. Я не привык к таким вещам.

  Герреро выглядел извиняющимся. Вероятно, он напоминал ей какого-то маленького ребенка, заливающегося слезами, потому что она ворвалась в чей-то семейный дом. «Мы должны исходить из того, что внутри находятся вооруженные и опасные люди, и входить соответственно. Если есть, то мы к ним готовы. Если нет… что ж, кто-то вроде тебя может немного встряхнуться из-за печальных последствий.

  Виктор поджал губы и выдохнул через них воздух. – Я не знаю, как ты это делаешь.

  – Мы хорошо обучены, – сказал Уоллинджер.

  – Вы должны были бы быть.

  Некоторое время они стояли молча, прежде чем Герреро хлопнул Уоллинджера по руке и жестом указал на дверь. Затем она протянула Виктору свою карточку.

  – Если вы что-нибудь узнаете…

  'Я дам Вам знать.'

  Они направились к двери.

  – Скажи, – крикнул им вдогонку Виктор. «Поскольку я собираюсь вычеркнуть эту коллекцию, я хотел бы знать, не могли бы вы помочь мне с моей следующей».

  – Никаких шансов, – сказал Уоллинджер. – Делай свою чертову работу.

  Герреро добавил: «Боюсь, мы не можем помочь в коммерческих вопросах».

  – Хорошо, – сказал Виктор. – Я вспомню, что ты это сказал, если узнаю о местонахождении Марголиса.

  Они остановились и повернули в его сторону.

  – Хорошо, – сказал Герреро. 'Стрелять.'

  – У меня всего пара вопросов, – объяснил Виктор. «Метс» играет сегодня?

  Уоллинджер сказал: «Что это за вопрос?»

  – Нет, – ответил Герреро. «Сегодня они не играют».

  'Хорошо спасибо.' Виктор кивнул. – А если я скажу тебе шестизначное число? Что первое приходит на ум?

  Взгляд, который они бросили друг на друга, сказал Виктору, что они понятия не имеют, даже прежде чем она повернулась к нему и сказала: «Извините, без подсказки».

  – А пятизначное число?

  Она посмотрела на него, как на идиота. – Почтовый индекс, конечно.

  – Конечно, – сказал Виктор.

  ДВАДЦАТЬ ВОСЕМЬ

  Виктор покинул здание через десять минут после того, как Герреро и Уоллинджер вышли из квартиры. Он не знал, будут ли они ждать его снаружи, давая понять, что за ним будут наблюдать, в надежде напугать его до ошибки, или инкогнито, чтобы узнать, что он задумал. Он все равно ушел через главный вход. Если он выскользнет из-за спины, они заподозрят его, если уже не подозревают, а если и заподозрят, то только еще больше усилят решимость выяснить, каковы его истинные намерения.