Текст книги "Самый темный день (ЛП)"

Автор книги: Том Вуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

  Шум предупредил его о приближающейся фигуре, прежде чем он появился в поле зрения. Медленные шаркающие шаги сказали ему, что это был мужчина и что ему скучно или он устал. Не начеку. Уязвимый.

  Виктор переложил УМЗ в левую руку и, удерживая его за бедро, за ствол, в то же время сунул филейный нож в правый кулак. Он стоял спиной к стене здания и правым плечом в углу. Он держал нож в нижней рукоятке, близко к левому плечу, скрестив руку на груди.

  Он закрыл глаза, чтобы лучше сосредоточиться на звуке шагов, которые становились все громче, ближе, пока не стали достаточно близко, чтобы…

  Виктор быстро вытянул руку по дуге в сто восемьдесят градусов, пока его рука не оказалась перпендикулярна его телу.

  Вздох.

  Сопротивление, с которым столкнулось острие ножа, сказало ему, что он ударил мужчину ножом в грудь через ребра, прежде чем тот обернулся, чтобы посмотреть.

  Он выпустил нож, пока человек все еще задыхался, развернулся и взмахнул УМЗ, ударив человека по лицу ложей оружия и сбив его с ног.

  Он упал на землю, потеряв сознание. Он никогда не собирался просыпаться.

  Виктор перевел УМЗ на огневую позицию и осмотрел местность в поисках других. Никого не видно. В зоне слышимости никого.

  – У нас все хорошо, – сказал Рейвен.

  Он встал на колени и держал пистолет в стрелковой хватке одной рукой, в то время как левой рукой высвобождал нож. Потребовалось некоторое усилие; нож был воткнут по самую рукоять. Виктор вытер кровь с лезвия о куртку мужчины. Взгляд все еще ищет врагов, он пощупал мужчину, узнав бумажник, ключи от машины и телефон, но не обращая на них внимания. Он проверял только предметы, которые могли бы помочь ему в его миссии. Он был здесь, чтобы убивать, не более того.

  Он засунул пистолет мужчины за пояс. Не было такого понятия, как слишком много оружия.

  Рейвен смотрела на грузовик.

  'Чего же ты ждешь?' – прошептал Виктор. «Подключи и вперед».

  – У них будут другие, более быстрые транспортные средства. Я никогда не выберусь с аэродрома.

  – Тогда вам лучше помочь мне, не так ли?

  Ее глаза сузились, и он держался подальше от стены и теней, когда они проходили между зданиями. Он услышал смех и звуки веселья, доносившиеся из открытого окна второго этажа. Они были расслаблены и не готовы. Он отметил место на карте в уме и двинулся дальше. Если бы он мог поймать их, пока они еще были в комнате, он мог бы уничтожить половину противников за считанные секунды.

  Свет впереди обрамляет закрытую дверь.

  Виктор жестом приказал Рейвен остановиться, и он подошел осторожно и тихо. Он услышал шум изнутри. Это звучало так, будто кто-то готовил; он слышал шипение пара и лязг кастрюль.

  Дверь открылась налево, так что Виктор встал с этой стороны дверного косяка и трижды легонько постучал в дверь костяшками пальцев.

  Этого было достаточно, чтобы вызвать любопытство человека внутри, который подошел к двери и открыл ее достаточно широко, чтобы внешняя ручка коснулась живота Виктора.

  Он увидел тень мужчины на земле и растерянно повернувшуюся голову.

  Виктор смотрел, как меняется тень и дверь начинает закрываться.

  Он вышел и обогнул ее, схватил мужчину за протянутую руку, которая тянулась за ним, чтобы закрыть дверь, когда он отворачивался, и дернул его назад.

  Мужчина упал, выбив дверь и рухнув на землю за ее пределами.

  Виктор прыгнул на него, пока тот все еще лежал ничком и был потрясен, вскочив в полный рост, прижимая колени к подмышкам мужчины, и прижимая приклад UMP к его горлу. Он толкнул вниз изо всей силы рук и спины. Мужчина задыхался, отплевывался и задыхался под ним.

  Три падения без обнаружения были минимальной оценкой Виктора для оперативного успеха, если они шли против шести. Это означало, что если Халлек отправил десять человек на ФДР-драйв, там все еще было по крайней мере трое живых и вооруженных, но их могло быть до восьми больше, если Халлек отправил меньше. Если бы Халлек не попался на их обман, их было бы еще больше.

  Если бы Халлек не попался на уловку и все тринадцать оставшихся мужчин были здесь, все могло бы запутаться.

  Они вошли на кухню. Здание давно пришло в упадок. По штукатурке побежали трещины. Краска была сколота. Дерево деформировалось. Плитки треснули. Мертвый парень готовил ужин для остальных. Не дойдя до выхода, он на ходу выключил плиту. Соус рагу начал кипеть и прилипать к сковороде.

  Они прошли через кухню в коридор. Одну за другой он очистил соседние комнаты, быстро, легко открывая каждую дверь, а затем ворвался внутрь, подметая UMP слева направо, Рейвен следовала на шаг позади и подметала справа налево.

  Впереди был дверной проем. Облупившаяся краска покрыла дверной косяк. Пустые петли – это все, что осталось от самой двери. С другой стороны дверного проема краска и штукатурка на стенах потрескались и откололись, отвалились или отвалились большими кусками. Оголенные провода тянулись вдоль стен там, где когда-то были плинтусы. Комната была пуста. Похоже, это было офисное помещение или общежитие для пилотов тех времен, когда не было ночных полетов. Открытая дверь в южной стене вела в небольшой туалет.

  Еще одна открытая дверь вела в комнату такого же размера, занимавшую юго-западный угол здания. Стены здесь были лишены штукатурки, обнажая голый кирпич и вертикальные деревянные полозья. Когда-то пол был покрыт черно-белой плиткой, но теперь черная плитка стала серой, а белая пожелтела от пыли и грязи. Некоторые стали рыхлыми. Другие отсутствовали.

  За комнатой был коридор и лестница, ведущая вверх и вниз. У Виктора не было желания оставлять области позади себя непроверенными на наличие угроз, но их зачистка сожжет время, которого у них не было. Каждая секунда увеличивала шансы быть обнаруженными – либо их, либо трупов – и вряд ли враги находились в подвале. Это был риск, но большинство планов было основано на компромиссе, и большинство из них разваливались после первого же выстрела.

  Пока ни одного выстрела не было.

  План работал.

  ШЕСТЬДЕСЯТ

  Они поднялись по лестнице в обычном темпе. Им не нужна была скрытность – их враги ожидали услышать шаги внутри здания, – но Виктор сохранял осторожность, чтобы не броситься навстречу опасности.

  Поднявшись по лестнице, он вышел на первый этаж здания. Дверь на лестничную клетку открывалась в коридор, окутанный тьмой. Над головой не горел свет, и из-под дверных косяков, ведущих в коридор, не проникал свет. Он ждал, прислушиваясь.

  Как и в случае с подвалом, он решил не очищать его ради времени, потраченного на шансы присутствия врагов. Он точно знал, что две минуты назад враги находились этажом выше него. Он повернулся к Рейвен и указал большим пальцем вверх.

  Они отступили и поднялись по последней лестнице на верхний этаж здания, услышав звук движения и разговор еще до того, как достигли двери лестничной клетки.

  Удерживая приклад UMP прочно и удобно в изгибе на груди, где его грудная мышца встречалась с передней дельтовидной мышцей, глядя в прицельные приспособления, он левой рукой взялся за дверную ручку и открыл дверь.

  Он не мог скрыть звук щелканья косяка или скрипа петель, но оба были достаточно тихими, чтобы не привлекать внимание двух мужчин, которых он видел.

  Они стояли в пяти метрах от него, боком к нему, разговаривая друг с другом. Один стоял, прислонившись спиной к стене позади него, скрестив руки на груди. Второй стоял напротив, держа за ствол УМЗ, приклад которого упирался в пол.

  Виктор выстрелил в первого человека над ухом двойным касанием, переключив прицел на второго, когда тот отпрянул в шоке и ужасе, содержимое кастрюли его товарища по команде забрызгало ему лицо, и он сбил его еще двумя выстрелами, прежде чем он успел обработать. что происходило.

  УМЗ стрелял тяжелыми снарядами калибра .45. Беспорядок был значительный.

  Виктор опустился на одно колено в дверном проеме. Он бы не сделал этого, если бы не Рейвен, прикрывавший тыл, но он хотел быть низким и на огневой позиции, если впереди появятся другие враги.

  Стрельба вызовет удивление, а затем и страх. Мужчины в комнате были бы потрясены бездействием, но кто-то занялся бы расследованием – либо самый храбрый человек, либо самый слабовольный, под давлением своих товарищей.

  Виктор не был уверен, каким качеством обладал человек, открывший дверь, чтобы проверить, но двойной удар снес ему макушку.

  Тело упало в дверной проем, создав полезную преграду, чтобы те, кто внутри, не закрыли дверь.

  – Иди , – позвал он Ворона.

  Она мчалась впереди него, пока он прикрывал ее продвижение, держась близко к стене и вне линии его огня.

  Виктор бросился к ней, как только она достигла дверного проема, и ворвался внутрь, УМП вошел в комнату первым, уже стреляя в автоматическом режиме до того, как он нашел цели, Рейвен на мгновение отстала от него – он пошел налево; она пошла правильно.

  Двое парней в комнате были ошеломлены паникой. Ближайший попал под выстрелы вслепую и уже спотыкался, когда Виктор увидел его. Второй, подальше, поднимал пистолет. Рэйвен сбил его с тройным попаданием снарядов в центр тяжести.

  Что дало Виктору дополнительную долю секунды, чтобы разобраться с застреленным парнем, который уронил свое основное оружие и потянулся за запасным. Одно нажатие на спусковой крючок UMP гарантировало, что он никогда не дотянется до него.

  – Это восемь, – сказал Рейвен. – Итак, Халлек послал ровно половину своей команды, чтобы забрать мое тело. Я приму это как комплимент. Или, может быть, это один для вас. Когда они поймут, что ты не собираешься выступать?

  Виктор сказал: «Скоро».

  Радио, которое носил один из мертвецов, с треском ожило, и бестелесный голос сказал: «Это Курьер, как он смотрит на LZ? Над.'

  Рейвен посмотрела на него, потом на него. 'Что мы делаем?'

  Он пожал плечами. – Я не слышал, чтобы кто-нибудь из них говорил. У них может быть код.

  «Мы не можем игнорировать это».

  Голос сказал: «Это Курьер. Ответьте пожалуйста.'

  'Что мы делаем?' – снова спросил Рейвен.

  Виктор взял с пола рацию и нажал отправить. – Вы готовы к посадке, Курьер.

  Ответа не последовало.

  – Значит ли это, что они купили его? – спросил Рейвен.

  Виктор пожал плечами. 'Я не знаю. Если они поверят мне, они приземлятся перед входом. Но если они этого не сделали, они позаботятся о том, чтобы выйти за пределы досягаемости; они упадут на палубу примерно в сотне метров от здания аэровокзала.

  Радио затрещало, и Халлек сказал: «Хорошая попытка, но продажи нет».

  Рэйвен взяла у Виктора рацию и ответила: «Как дела, Джим? Это было долго.'

  Халлек сказал: «Иди к черту».

  – Так нельзя разговаривать с дамой. Где твои манеры? Я ожидал смирения или, может быть, попрошайничества. Все кончено, Джим. Я выиграл. У меня есть твоя бомба.

  Халлек рассмеялся. – Рановато злорадствовать, Констанс. У тебя ничего нет.'

  – На чем вы летите? – спросил Рейвен. «Бомба снаружи. Блэкаут отключил электричество в городе. Чего вы ждали? У вас уже достаточно взрывчатки, чтобы снести небоскреб. Возможно, вам не нужно больше.

  – Я что, по-твоему, сумасшедший? Я не собираюсь сносить небоскреб. Я не террорист, что бы вы обо мне ни думали.

  Ворон сказал: «Две тонны пластиковой взрывчатки на грузовике говорят об обратном».

  Халлек сказал: «Позвольте мне поговорить с вашим новым партнером».

  – Я здесь, – сказал Виктор, беря рацию.

  – Я и не знал, что ты настолько глуп, чтобы трахаться со мной, – сказал Халлек. – Теперь ты никогда не уедешь из этой страны. За вами будут охотиться на краю земли навсегда».

  'Почему?' – спросил Виктор. – Восемь ваших парней мертвы. Остальные восемь находятся на другой стороне Бруклина. Бомба снаружи. Это никуда не денется. Когда он взорвется, он не повредит ничего, кроме почвы. Никто не собирается тратить ресурсы, пытаясь выследить самого некомпетентного террориста в мире, не так ли? Вы действительно должны были просто найти способ нанять меня, чтобы убить Рейвен в первую очередь и избавить нас всех от многих хлопот.

  Рейвен фыркнула: «Ты прелесть». Затем она нахмурилась и сказала в рацию: «Что вы собирались делать?»

  Халлек не ответил.

  – Что вы доставляете? – снова спросил Рейвен.

  – Я удивлен, что ты до сих пор не разобралась с этим, Констанс. Ты всегда был таким умным.

  «Если вы не используете взрывчатку, чтобы разрушить здание, то какой в этом смысл?» – сказал Рейвен. – Тогда это не более чем фейерверк. Вы взорвете его на пустой улице и урон будет минимальным. Мы говорим о массивной воронке и тысяче разбитых окон. Ну и что? Это не собирается начинать войны. Если взрывчатка не для сноса, значит, вы планировали использовать ее как систему доставки. Зачем? Химическое оружие? Биологический? Радиологический?

  Халлек не ответил.

  – Это последний, не так ли? Ворон продолжил. – Вот почему вам нужно было отключить электричество в городе. Вот почему вам понадобилось затемнение: на Манхэттене есть целая сеть датчиков для обнаружения радиоактивных материалов. Выключив электричество, вы можете выехать на грузовике прямо в центр Уолл-стрит и взорвать грязную бомбу».

  «В конце концов вы добрались до цели, но слишком поздно, чтобы что-то изменить».

  Ворон сказал: «Ты маньяк».

  По радио раздался голос Халлека, громкий и сердитый. – Это чертова грязная бомба, а не ядерное оружие. Они в другом мире. Грязные бомбы были испытаны Министерством энергетики, и знаете что? Они ни хрена не делают. Вы должны были бы жить в пределах первоначального радиуса взрыва в течение нескольких месяцев, чтобы иметь хоть какой-то шанс заболеть лучевой болезнью. Они бульварное оружие. Они вторглись в общественное сознание, но никто из осведомленных не боится их по праву. Как я уже сказал, я не монстр. Взрывчатка нанесет больше вреда, чем плутоний. Это устрашающее оружие. Это настоящее оружие террора . Я не собираюсь убивать миллионы своих людей. Я патриот».

  Ворон сказал: «Патриот, готовый бомбить свою страну по приказу тех, кто хочет получить прибыль от войны».

  – Я не альтруист, это правда. Но кто из нас троих? Так что не разыгрывайте эту карту. Я работаю на консенсус влиятельных людей и корпораций. Но никто не может заплатить мне достаточно, чтобы стереть с лица земли целый город. Дело не в этом. Каждый месяц раскрывается террористический заговор. Люди перестали заботиться. Теперь их больше волнует необходимость стоять в очереди в аэропортах. Люди идиоты. Им нужно напоминать о реалиях мира и о людях, которым они не нравятся. Лучше я убью несколько десятков и напугаю несколько сотен миллионов, чем альтернатива.

  – Это не оружие массового уничтожения, – продолжил Халлек. «Это тревожный звонок. Отключение света не только для того, чтобы мы могли установить бомбу на место. Чтобы люди не приезжали на остров, чтобы они оставались дома. Это для ограничения потерь. Мы увидим панику; мы увидим испуганных людей; но единственные долгосрочные последствия будут психологическими. Цена на устранение беспорядка будет огромной, но есть частные операции, готовые и желающие вмешаться и разобраться во всем этом в рекордно короткие сроки. Разумеется, за приятную плату. Но это капитализм. Вот почему мы не живем в пещерах. Люди хотят перераспределения богатства, верно? Вы знаете, как это называется? Это называется пропитание. Это называется ваша семья умрет от голода, если будет недостаточно дождя. Капитализм приносит процветание и приносит стабильность. Без него анархия. Так что да, я делаю свою собственную версию добра. Таким образом выигрывают все. Это демократия. Это свобода.

  – Ты сумасшедший, – сказал Рейвен.

  «Вы можете не согласиться со мной, но все в этой жизни – вопрос баланса. Если бы каждый, у кого есть смартфон, обменял его на дешевый телефон, а остальные деньги пожертвовал на благотворительность, голода в мире не было бы. Ответственны ли эти люди за мировой голод, если нет? Конечно, нет. Отцы их отцов заплатили кровью и смертью за то, чтобы они наслаждались жизнью. Вы ничего не получаете бесплатно. Либо вы зарабатываете, либо кто-то зарабатывает за вас. Есть конечные ресурсы; есть конечное время; есть конечная воля. Чтобы один человек был толстым и счастливым, другой должен быть худым и несчастным. Мы слишком хорошо зарекомендовали себя на Западе. Мы несколько раз ковыряли осиное гнездо Ближнего Востока, и в ответ нам приходилось иметь дело лишь со случайными укусами. Мои спонсоры хотят продавать свои бомбы, самолеты, танки и пули. Для этого нам нужна война. А война – это хорошо. Человеческий прогресс последовал за войной. Если мы живем в мире и гармонии, мы становимся все слабее и слабее, пока кто-то, усиленный конфликтом, не придет и не возьмет верх. Тогда мы станем сноской в истории. Это случилось с каждой империей. Моя работа – убедиться, что это не случится с нами. Мы не пойдем нежно в эту спокойную ночь. Мы заставим ночь скрыться от нас.

  Ворон сказал: «Но ты не будешь. Вы потерпели неудачу. Вы -'

  Виктор снял с нее рацию и сказал: «Тихо. Слушать.'

  Гул лопастей вертолета достиг ушей Виктора. Мгновением позже их услышал Рейвен. Он подошел к окну и выглянул наружу. Он не видел признаков приближающегося вертолета, но он был близко.

  Виктор сказал: «Халлек буксует».

  ШЕСТЬДЕСЯТ ОДИН

  Ворон сказал: «Нам нужно место повыше».

  Они вышли из комнаты и обнаружили металлические лестницы, покрытые пылью и грязью, которые вели вверх. Металлические перила, привинченные к стене, обеспечивали поддержку, но только на половине подъема. Остальные были согнуты и отломаны в какой-то момент давным-давно. Стены были грубо выкрашены в белый цвет, такие же грязные, как и лестница, а короткий узкий коридор вел к другим лестницам через дверной проем без дверей. Сама дверь лежала на боку в коридоре.

  Виктор миновал окно, состоящее из полупрозрачных стеклянных блоков, и снова поднялся наверх, Рейвен последовала за ним. Эти лестницы были деревянными, покоробленными и потрескавшимися от износа и гниения.

  Комната управления наверху была выкрашена серой утилитарной краской – стены, колонны, пол, даже складные металлические стулья и раковина. Единственное, что избежало серого цвета, – это настольный вентилятор, когда-то белый, но теперь окрашенный в неприятный желтый цвет. Дверь вела на дорожку, которая шла вокруг диспетчерской. Лестница вела дальше вверх.

  В помещении не было оборудования управления воздушным движением. Единственным свидетельством того, что комната когда-либо использовалась как таковая, были отверстия для кабелей и циферблатов, прорезанные в торчащих из стен коробках.

  На западе, над крышей соседнего здания, виднелась дорога и гавань за ней. На востоке и севере лежали ангары и взлетно-посадочные полосы.

  Но южнее, видимый наконец из-за своих авиационных огней, летел вертолет, с каждой секундой становясь все больше и отчетливее. Это была большая коммерческая модель, окрашенная в графитово-серый цвет.

  – Это «Еврокоптер Дофин». Я был в одном точно таком же. Может быть, даже тот самый, – сказал Ворон. «Мы должны выбраться отсюда».

  «Мы занимаем оборонительную позицию. Мы можем взять их здесь.

  Она покачала головой. – Они превзойдут нас числом. Он может перевозить восемь пассажиров. Есть несколько точек входа. Мы не можем охватить их все. Нас закроют. Мы можем взять грузовик и убраться отсюда к чертям собачьим.

  – Мы останемся здесь и разберемся с тем, кто сойдет с вертолета.

  – Вы имеете в виду, что хотите подождать и забрать Халлека?

  Виктор сказал: – Если они увидят, что грузовик движется, они пойдут за ним. Мы не можем обогнать вертолет. Они пролетят над нами и приземлятся, чтобы заблокировать наш побег с аэродрома, какой бы маршрут мы ни выбрали.

  – Хорошо, – сказала она. «В тот момент, когда вертолет окажется прямо над нами, мы выпрыгнем – и они не увидят, как мы это сделаем».

  – Дайте угадаю: вскоре после этого мы взорвем бомбу.

  «Как быстро вы можете покрыть футбольное поле?» – спросил Рейвен.

  – Потому что смертельный радиус двух тонн взрывчатки составит около ста метров.

  Она кивнула. 'Дай или возьми.'

  – Я быстрый, – сказал он. – Но это не план. Мы не можем предположить, что они купятся на это.

  Она уступила. 'Хорошо. Мы делаем это по-твоему.

  – Я останусь здесь, – сказал он. – Я буду стрелять в них, как только они приблизятся. Они обязательно разделятся – одни прикрывают меня огнем, а другие сокращают дистанцию и входят. Иди на первый этаж и нападай на этих парней, когда они окажутся в пределах досягаемости.

  Она снова кивнула. 'Удачи.'

  Стук лопастей винта стал громче, и в поле зрения показался силуэт вертолета, вырисовывающийся на фоне ночного неба.

  – Иди, – сказал Виктор.

  Она спустилась по лестнице, и Виктор смотрел ей вслед. Затем он ждал в диспетчерской, наблюдая за приближающимся Еврокоптером. Он летел быстро; и пилот вводил птицу для жесткой посадки и быстрого развертывания людей на борту.

  Он перевел переключатель на УМЗ в полностью автоматический режим и открыл огонь по вертолету.

  Пистолет-пулемет взревел, выплевывая пули ввысь со своего места в диспетчерской вышке. Он целился перед вертолетом, чтобы учесть его скорость и расстояние, которое пули должны были пройти, чтобы достичь своей цели.

  Один выстрел на миллион мог попасть в пилота и заставить вертолет рухнуть на землю, но намерением Виктора было убедить тех, кто внутри, разобраться с ним в диспетчерской вышке, сделав их легкой мишенью для Рейвен внизу.

  Вертолет с силой врезался в землю за пределами здания терминала, его ротор раздавил траву примерно в сотне метров, и из него выпрыгнули восемь фигур. Среди них он увидел Халлека, приказавшего своим людям разделиться и двигаться вперед. Он нес большой алюминиевый чемодан. Он был тяжелым, без сомнения, со свинцовым покрытием.

  Семеро мужчин и Халлек начали приближаться.

  ШЕСТЬДЕСЯТ ДВА

  Виктор позволил всем мыслям вылететь из головы, передав контроль над своими действиями своему бессознательному, той части мозга, которая развивалась миллионы лет и которую некоторые называют мозгом ящерицы. Сознательный ум был медленным, молодым и слишком склонным к рассеянности и предвзятости; мозг ящерицы был старым и мудрым и мог обнаруживать, анализировать, обрабатывать, вычислять и действовать гораздо быстрее, чем любая обдуманная сознательная мысль. Он почувствовал выброс в кровь более ста пятидесяти различных гормонов, из которых, пожалуй, самым сильным был адреналин. Остальные будут работать по-разному, отключая второстепенные функции организма, фокусируя зрение и отдавая предпочтение слуху – звук давал менее четкие сообщения, чем зрение, и предупреждения, которые медленнее воспринимались, анализировались и реагировали на них; относительная задержка между обработкой зрения и слуха может быть незначительной, но она может означать разницу между выживанием и смертью.

  Он встал, чтобы посмотреть на открытое пространство перед зданием аэровокзала, и открыл огонь, потратив впустую целый магазин патронов 45-го калибра, стреляя вслепую в темноту. Спустя три секунды он снова скрылся в укрытии.

  Виктор присел на корточки, прислонившись спиной к стене рядом с окном. Автоматический огонь взорвал стекло и вырвал куски из деревянного каркаса, пробивая дыры в дальней стене. Гипс помутнел в воздухе. Осколки стекла разбились и покатились по полу. Какой бы мощной ни была пуля 45-го калибра, она не могла пробить сплошной кирпич, а в комнате не было ничего достаточно прочного, чтобы пуля срикошетила.

  Он ждал. Стрельба была безрезультатной. Бандиты тратили патроны так же, как и он, но у него все еще была цель.

  Он перезарядил UMP и снова выскочил, чтобы выстрелить. На этот раз при дульных вспышках, но без точности, поскольку он не мог позволить себе тратить время на прицеливание, когда его было восемь к одному. Но он собирал разведданные, а не пытался убить своих врагов. Даже с возвышенностью и укрытием он не собирался побеждать в этой перестрелке.

  Но теперь он знал, как далеко его враги, и убедил их, что остается в башне.

  Дальнейшие выстрелы выбили еще несколько окон, разбросав стекла по полу. Он хрустнул под каблуками Виктора, когда он пригнулся, прижавшись спиной к стене, чтобы максимально укрыться.

  Через несколько секунд боевики станут легкой мишенью для Рэйвен, но он понял, что план не сработает, потому что Рэйвен была не внизу, как было приказано, а за рулем грузовика с платформой.

  Он увидел его боковым зрением. Шум лопастей ротора был огромен и заглушал звук двигателя грузовика. Виктор краем глаза видел, как он вырвался из зоны между двумя зданиями и направился к взлетно-посадочной полосе, ускоряясь на север к выходу.

  Рейвен делала это по-своему.

  Халлек тоже это увидел бы. Виктор почти мог видеть и слышать реакции, а затем инструкции и действия.

  Он рискнул посмотреть и увидел, как трое парней Халлека мчатся обратно к вертолету и садятся на него. Мгновение спустя он уже был в воздухе и летел за грузовиком, оставив Халлека и четырех его парней приближаться к зданию аэровокзала.

  Менее чем за тридцать секунд вертолет пролетел над бортовым грузовиком. Виктор смотрел, как он накренился, замедлился и снова приземлился вдалеке.

  Грузовик продолжил движение по прямой, направляясь прямо к приземлившемуся Еврокоптеру. Пилот ожидал, что он замедлится и остановится, но этого не произошло, и Виктор увидел крошечные точки света, когда вдалеке открыли огонь пушки, стреляя по грузовику, пытаясь убить водителя и остановить его.

  Когда стало очевидно, что грузовик не остановить, вертолет взлетел, чтобы не попасть под удар, и ребята на земле прекратили огонь, чтобы убраться с дороги.

  И то, и другое было бессмысленно, потому что взорвались две тонны взрывчатки.

  Ночное небо озарилось кратким ослепительным белым светом, ослепившим Виктора. Звук был чудовищным грохотом, который обрушился на него через мгновение, волна избыточного давления выбила окна, заложила уши и выбила его из равновесия, на него посыпались осколки стекла.

  Вертолет поднялся примерно на пятьдесят метров, когда грузовик взорвался и попал под мощный грибовидный взрыв. Вертолет разорвало пополам, задняя часть отвалилась пылающими обломками, а передняя часть закружилась в бешеном порядке, пока не рухнула на землю, скрывшись из виду в лесу.

  ШЕСТЬДЕСЯТ ТРИ

  Он не знал, жив Рейвен или мертв, да это и не имело значения, потому что снаружи все еще было пять живых врагов. Он встряхнулся, смахнул с себя стекло и поднялся на ноги. Его глаза защипало, а в ушах звенело.

  Он выглянул наружу через щель, где раньше было окно диспетчерской вышки. Халлек и его люди все еще были там – оглушенные взрывом, но все в порядке.

  Виктор сделал еще несколько выстрелов, затем пополз по полу, чувствуя под ладонями холод плитки и битого стекла и нюхая порох от израсходованных латунных гильз.

  Стационарная цель, как бы хорошо она ни была защищена, была уязвима против численно превосходящих сил. Мобильность была его лучшим союзником. Большая сила была более медленной силой.

  Он вышел из диспетчерской вышки и с помощью цельного металлического приклада УМЗ выбил непрозрачные стеклянные блоки из окна рядом с лестницей. Они были достаточно сильны, чтобы пережить волну избыточного давления, но пяти хороших ударов хватило, чтобы расчистить достаточно большое пространство, чтобы Виктор мог протиснуться и упасть на плоскую крышу здания терминала.

  Низко пригнувшись, он полз вдоль крыши, пока не смог заглянуть за край.

  Он увидел четыре фигуры. Двое приближались к зданию, а Халлек и его напарник остались на месте, готовые обеспечить прикрытие.

  Виктор воздержался от стрельбы. Если бы он выстрелил в двух ближайших, он, несомненно, убил бы их, но был бы зарезан двумя дальними. Если он пойдет за двумя, обеспечивающими прикрытие, ближайшему будет легко убить его, может быть, даже до того, как он убьет одну из своих целей.

  Вместо этого он наблюдал.

  Человек впереди был одет в темную нейлоновую спортивную куртку с молнией до шеи, ботинки и выцветшие черные джинсы. Его голова была выбрита до нитки, белый, как кость, череп контрастировал с загорелым лицом. Ему было около тридцати пяти, среднего роста, но с избытком мышц и жира. Он двигался так, как будто привык к весу – быстро и уверенно.

  Второй мужчина был моложе, со смуглой кожей и более длинными волосами, собранными сзади в короткий пучок. Аккуратная черная бородка обрамляла агрессивно сжатую челюсть. Он был одет в спортивные штаны, кроссовки и толстовку с капюшоном.

  Они были одеты как штатские, небрежно и невзрачно, но они были профессионалами.

  Они не очень походили на убийц. А вот хороших никогда не было.

  Виктор наблюдал, как они приближаются и общаются жестами рук. Он не видел четвертого из оставшихся людей Халлека, что означало, что либо Виктор застрелил его каким-то незначительным чудом, либо этот человек обошел здание, чтобы войти через черный ход или охранять его как очевидный путь к отступлению.

  Он попятился от края прежде, чем двое ближайших ушли из его поля зрения. Через мгновение до его слуха донесся звук разбитого стекла. Ее разбили с минимально возможной силой, чтобы уменьшить шум, но бесшумно разбить стекло двери невозможно. Он представил себе, как один из мужчин протягивает руку и открывает дверь, в то время как другой держит пистолет в укрытии.

  Он не услышал, как открылась дверь, но уловил их шаги, когда они прошли через открытый дверной проем и вошли в коридор под ним. Они тратили минуту или больше, очищая комнаты на первом этаже, одну за другой. Они считали, что он находится в башне, но не могли направиться прямо туда и рискнули подставить ему спину, если бы он спустился.

  По торопливым шагам он понял, что Халлек и другой мужчина приближаются и входят в здание.

  Виктор подождал тридцать секунд, чтобы вторые двое оказались в глубине здания, затем перекинул УМЗ через плечо.

  Повернувшись спиной к краю крыши, он опускался до тех пор, пока его руки не были вытянуты, и он держался кончиками пальцев.

  Он упал на один этаж, ударился о землю и подпрыгнул на подушечках ступней, чтобы рассеять часть энергии падения, прежде чем перекатиться, чтобы поглотить остальную часть.

  Халлек и трое мужчин оставили для него дверь открытой. На внутренней стороне порога валялись осколки битого стекла. Виктор переступил через стекло и вошел в здание. В дверном проеме стоял алюминиевый ящик, содержащий уран, плутоний или что-то еще, составляющее эффективное радиологическое оружие. Халлек поставил его, потому что он был тяжелым, громоздким и мешал – и потому, что считал себя охотником, а Виктора – добычей.