Текст книги "Самый темный день (ЛП)"

Автор книги: Том Вуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

  «Я предпочитаю показывать, а не рассказывать».

  Это, казалось, застало ее врасплох. – Звучит… многообещающе. Она постучала по нижней губе длинным красным ногтем. – А я-то думал, что ты будешь скучной.

  – Уверяю вас, я болезненно скучный человек.

  – Думаю, судить об этом буду я, – сказала она.

  Какое-то время они стояли молча.

  Она взмахнула бровями, которые были выщипаны и сдвинуты назад. – Ванная там.

  – Да, конечно, – сказал Виктор. «Клиентам нужно сначала принять душ».

  «Это то, о чем ясно говорится в моем списке».

  – Что, если я скажу тебе, что не люблю душ?

  – Тогда я бы вежливо попрощался с вами.

  'Отсутствие возврата?'

  Она улыбнулась и ничего не сказала.

  «Кто-нибудь из клиентов отказывается?» он спросил.

  «Это случается в редких случаях. Большинство мужчин принимают мои правила. Большинство ведет себя как джентльмен.

  – А что происходит в этих редких случаях?

  – Я показываю им дверь.

  Виктор сказал: – Даже очень дорогие клиенты?

  Она продолжала улыбаться, но не ответила. – Наденьте халат.

  Он кивнул и обошел гостиную, чтобы не проходить по прямой линии через окно. Его маршрут приблизил его к женщине. Она коснулась его руки, когда он проходил мимо.

  Ванная находилась за коридором. Он вошел внутрь и закрыл дверь. Он передвинул маленький латунный стержень, чтобы запереть его. Не то чтобы у такого механизма была хоть какая-то сила, чтобы противостоять насильственному проникновению, но он не хотел, чтобы женщина вошла и прервала то, что он запланировал.

  ПЯТЬ

  Виктор потянул за веревку, висевшую у двери, чтобы включить свет. Вытяжной вентилятор зажужжал, когда вентиляторы набрали скорость и издали тихий гул. Он потянулся за занавеской, чтобы включить душ. Затем он опустил крышку унитаза и встал на нее, чтобы дотянуться до вытяжного вентилятора высоко на той же стене, что и маленькое окошко в ванной.

  Он достал из кармана брюк центовую монету и использовал ее, чтобы отвинтить пластиковый протектор с лицевой стороны вытяжного вентилятора. Он почувствовал изменение давления воздуха, когда вращающиеся лопасти высасывали воздух из ванной и выталкивали его наружу. Лезвия были сделаны из пластмассы и были слабыми, но вращались достаточно быстро, чтобы порезать кожу и, возможно, повредить сухожилия. Он полез во внутренний карман пиджака и достал шариковую ручку. Его корпус был сделан из алюминия.

  Он крепко сжал его и просунул между лезвиями. Они резко остановились.

  Он услышал щелчки, скрипы и механический визг, прежде чем звук прекратился, и вместе с ним умерло сопротивление. Он снял ручку, и лопасти остались неподвижными, пока он заменял лицевую панель вентилятора и винты.

  Он дал ему пару минут, чтобы комната пропарилась, затем начал раздеваться. Он делал это особым образом, в определенном порядке, чтобы ограничить свою уязвимость. Его равновесие и гибкость были превосходны, но наклоны, приседания и стояние на одной ноге подвергали его большему риску, чем сидение. Сначала он сел на крышку унитаза, чтобы развязать туфли, взгромоздившись на край, закинув голову, готовый вскочить на ноги, если потребуется. Он развязал обе туфли, прежде чем снять их, чтобы провести как можно меньше времени в одном ботинке. Бегать или драться в одном ботинке было бы значительной помехой, даже несмотря на то, что Виктор не собирался умирать таким недостойным образом. Его носки последовали за ним, потому что босые ноги цеплялись за поверхность намного лучше, чем мягкая шерсть. Следующими были пиджак и галстук, которые он встал, чтобы снять, затем рубашка, брюки и нижнее белье. Он сложил все предметы в удобную для переноски стопку и оставил их на сиденье унитаза, пока сам открывал краны, чтобы умыться, как того требовали.

  Закончив умываться, он выключил душ и вытерся одним из нескольких белых полотенец, висящих на вешалке, и обернул его вокруг талии. Он видел, что поручни могут вместить еще два полотенца, и старался не думать о двух предыдущих клиентах, которые были здесь сегодня до него. Он надел махровый халат, но не завязал его.

  Женщина ждала Виктора в гостиной, когда он вышел из ванной.

  – Ты не торопишься, не так ли, дорогая?

  Он пожал плечами и сказал: «Я думаю, ваш вытяжной вентилятор сломался. В ванной весь пар.

  – О, это раздражает. Будь милой, открой мне окно.

  Он положил сложенную одежду на кресло в коридоре, вернулся в ванную и сделал, как она просила.

  Он услышал, как она сказала: «Не могли бы вы извинить меня на секунду?»

  – Конечно, – сказал Виктор.

  Он использовал это время, чтобы подойти к окну гостиной, встать боком к стене рядом с ним и посмотреть наружу и на балкон. Он увидел, что не существует мыслимых снайперских гнезд, из которых стрелок мог бы выстрелить, поэтому он позволил себе несколько дополнительных секунд, чтобы посмотреть на город снаружи.

  Вид из окна показывал небо, затянутое облаками. Солнца не было видно. Он мог видеть неровный городской пейзаж с покатыми крышами из красной черепицы и высокими трубами. На них лежала россыпь снега, более толстая на склонах, обращенных на запад, и более неоднородная на склонах, обращенных на восток. Здания внизу имели сдержанную красоту с их стенами бледно-пастельных тонов и арочными окнами. Часовые башни и шпили упирались в серое небо над головой. Какое-то приятное мгновение он наблюдал, как плавно кружащиеся спирали белого дыма из трубы поднимаются и рассеиваются, казалось, соединяясь с облаками, как если бы они связывали Землю с небесами. Он услышал, как женщина вернулась, и отвернулся от успокаивающей фантазии.

  – Тебе нравится город? – спросила его женщина.

  «Да», – сказал он, говоря правду, а затем добавил: «Я здесь впервые», что было ложью.

  Из всех своих умений чаще всего он использовал ложь; он говорил чаще ложь, чем правду, пребывая в постоянном притворстве тем, кем он не был, – бизнесменом, туристом, никем. Всегда ничем не примечательный, всегда недостойный внимания. Это стало второй натурой, потому что меньше всего он играл роль самого себя.

  Никто не видел эту его сторону, кроме его жертв и отражения в зеркале лица, которое больше не принадлежало ему.

  Она подошла ближе к нему и развязала халат, выскользнув из него легким движением, которое было бы элегантным, если бы Виктор мог проигнорировать тот факт, что она повторяла это движение бесчисленное количество раз. Она стояла перед ним в белом корсаже. Он посмотрел на нее, как она и ожидала.

  Она расстегнула его халат и сняла его с плеч. Она долго смотрела на его тело и множество шрамов и отметин, покрывавших его кожу. Он привык к взглядам и последующим вопросам. Его резали, обжигали, стреляли, рвали, кусали и многое другое. О каждом из них он запомнил целые сказки, объясняя более заметные шрамы результатом автомобильной аварии, а более мелкие – спортивными травмами; если спрашивающий знал шрам, оставленный пулей, когда он его видел, у него были военные истории из военной карьеры, которые отличались от его собственной.

  Но когда женщина закончила его рассматривать и ее взгляд вернулся к нему, она не задала ни одного вопроса. Что было так же редко, как и неожиданно. Вместо этого она сказала ему:

  – Я знал, что ты не скучный.

  ШЕСТЬ

  Портной кроил костюмы со времен Второй мировой войны. Он сказал это Виктору, пока ждал в примерочной ателье с низким потолком. Заведение было небольшим, но стильным, с длинным списком элитных клиентов. Им владел и управлял одинокий портной, который был настолько низеньким, что ему приходилось вставать на шаткий трехногий табурет, чтобы измерить плечи Виктора.

  «Я был мальчишкой, раскроившим ткань для нацистских офицеров», – объяснил портной с таким видом, будто в любой момент мог упасть с табурета и разбиться насмерть. 'Можешь представить?'

  Виктор сказал: «Я не уверен, что смогу».

  Портной фыркнул. Не то чтобы смех, не то чтобы пыхтение. Виктору показалось, что у мужчины была инфекция грудной клетки или какое-то хроническое заболевание легких. Портной от этого не казался менее энергичным.

  «Я выкуриваю по шестьдесят сигарет в день, – хвастался он. «И я пережил всех своих друзей детства, которые этого не сделали».

  Виктор протянул руку, чтобы помочь мужчине слезть с табурета, но тот отмахнулся с явным пренебрежением и упал со скрипом половиц или, может быть, коленей.

  Его пальцы были в пятнах от курения, которым он хвастался всю жизнь. Стены ателье украшали черно-белые фотографии в рамках. Показывали старого портного с клиентами, может быть, даже со знаменитостями прошлых лет, которых Виктор не узнал. В каждом курил портной, как и его клиенты. Один даже показал его стоящим среди табачных растений на какой-то тропической плантации.

  На портном был костюм-тройка каменно-коричневого цвета с карманным платком и карманными часами. Его очки были бифокальными с толстыми линзами, а кубинские каблуки давали ему достаточно высоты, чтобы верхняя часть его блестящего черепа могла достигать пяти футов, если он стоял с прямой спиной, чего он не делал.

  Он принес сшитый на заказ костюм из задней комнаты и повесил его на колесиках, чтобы Виктор мог его примерить.

  – Я не понимаю твоих доводов, мой мальчик. У тебя уже есть угольный костюм. Очевидно, что со стойки, но достаточно приличного качества, чтобы избежать откровенного унижения. Зачем платить за другого?

  – Тебе не нужно мое дело? – спросил Виктор.

  – Я хочу, чтобы ты выглядел как можно лучше, – возразил портной. 'Неужели это так трудно понять? Разве ваш мозг не пропорционален вашему росту?

  Виктор не мог не понравиться этому человеку.

  – Древесный уголь – это так без приключений, – сказал портной с ухмылкой. – Это всего лишь болезненный родственник черного. Нищий, которого следует игнорировать, а не джентльмен, которому можно позавидовать. Черный цвет. Древесный уголь – это тень.

  «Черный – это отсутствие цвета».

  Портной сделал вид, что не слышит его. 'Что насчет этого? Черный был бы эффектнее. Ты будешь хорошо смотреться в черном.

  – Всем хорошо в черном, – сказал Виктор.

  Портной выглядел обнадеживающим. – Это да?

  Виктор покачал головой. «Я ношу черное только на похороны».

  Портной изо всех сил старался не вздыхать. Он выглядел огорченным. Его лицо представляло собой паутину глубоких морщин. 'Но конечно. Зачем тебе носить черное в любое другое время? Почему кто-то хочет выглядеть как можно лучше? Что это за мир, когда кто-то предпочитает носить то, что ему меньше подходит? А как насчет красивого флота? Это будет более сложно, но все же тонко».

  Виктор расстегнул куртку и засунул руки в рукава. Он ничего не сказал.

  Портной сказал: «Хотелось бы, чтобы ты выбрал хотя бы полоску или яркую подкладку».

  Костюмы были важны для Виктора. Он носил один чаще, чем нет. Костюм придавал ему вид власти и уважения. В костюме он выглядел человеком немалой важности, сливаясь с массой офисных служащих, адвокатов и банкиров, которых можно найти почти в каждом крупном городе. Костюм был идеальным камуфляжем для городской местности, где он жил и работал.

  Виктор застегнул куртку и расправил плечи.

  «Это прекрасно», – сказал он, чувствуя дополнительное пространство, о котором он просил, что облегчало прятать пистолет, сражаться, карабкаться или бежать, спасая свою жизнь.

  Брови старого портного приподнялись и изогнулись, а на лбу образовался изогнутый забор из близко расположенных борозд. Он сморщил нос и выдул воздух из поджатых губ. Он не одобрил.

  – Нет, нет, нет, – сказал он. – Это совсем не годится. Нам нужно это исправить. Это ужасно. Подгонка – не что иное, как мерзость. Мне стыдно за себя.

  «Мне нравится, как есть. Это именно то, о чем я просил.

  – Тогда мне нужно распилить твой череп и проверить, есть ли у тебя мозг, мой мальчик. Смотри сюда. Тебе не нужна вся эта комната на груди. Ты планируешь потолстеть? Ты планируешь увеличить грудь?

  Виктор покачал головой.

  Портной прикусил нижнюю губу. Он выглядел напряженным. Пот выступил у него на лбу. «Позвольте мне принести его в smidgen. Все круче будет смотреться. Пожалуйста? Я не могу позволить тебе так ходить по улицам.

  – Я предпочитаю, как есть, – ответил Виктор. – Вы проделали отличную работу.

  «Я опозорил свое имя и имя своего отца. Как насчет крошечной складки? Он держал палец и большой палец на расстоянии нескольких миллиметров друг от друга. 'Немножко? Я обещаю, что это все еще позволит вам дышать. Для меня. Пожалуйста.'

  «Это удобно».

  « Удобно? Это грязное слово, если я когда-либо слышал его. Варварски даже. Если бы все, о чем мы заботились, это удобство, то мы были бы огромной отвратительной массой синтетических материалов, бесформенных и неотличимых друг от друга. Сэр, если вы пришли сюда за утешением, значит, вы неправильно поняли вывеску над моей дверью. Я не продаю комфорт здесь. Продам костюмы. Я продаю стиль».

  Виктор молчал.

  – Хорошо, – тяжело выдохнул портной. 'Я сдаюсь. Мы сделаем это по-твоему, и ты можешь уйти отсюда, зная, что я проживу свои последние годы в состоянии несчастья и стыда».

  – Я рад, что мы можем договориться.

  Портной вынул из внутреннего кармана пиджака солидный серебряный портсигар и открыл его большим пальцем. Он протянул его Виктору, который покачал головой.

  – Джентльмен должен курить, – сказал портной, доставая себе папиросу. Он не зажег его. – А мужчина, который ценит сшитый на заказ костюм, должен курить. Он должен знать свой табак, как свои ткани». Портной поднес незажженную сигарету к ноздрям и затянулся. «Костюмы – моя любовь, но табак – моя страсть».

  – Я ухожу, – сказал Виктор.

  – Тогда начни снова, – умолял портной. 'Пока не поздно. Но только лучшее. Хорошие сигареты как хороший костюм. Совершенно отличный и отдельный от массового мусора, столь распространенного сегодня. Нет двух одинаковых сигарет, если они сделаны правильно. У них есть целый ряд ароматов и ощущений, которые щекочут небо. Почти как хорошее вино.

  «Большинство вин для меня на вкус как уксус».

  Портной посмотрел на него с отвращением. «Ваше варварство не знает границ».

  Виктор кивнул. Портной помог ему снять куртку. – Я собираюсь привести в порядок эти нити, и сегодня днем костюм будет готов. Или вы можете подождать здесь, и я сделаю это сейчас. Твой выбор.'

  – Я подожду, если тебе все равно.

  Портной пожал плечами. «Дитя, мне все равно, чем ты занимаешься. Хотели бы вы выпить? Или что почитать? Я буду около двадцати минут. Я предполагаю, что такой варвар, как вы, действительно умеет читать? Я, вероятно, придаю тебе слишком большое значение, не так ли?

  – спросил он, как будто ожидая ответа.

  – Я развлекусь, – сказал Виктор. – Пожалуйста, не торопитесь.

  Старик кивнул и пошел уходить. Он остановился и обернулся. – И стрижка, и бритье тебя не убьют…

  Он замолчал, бормоча что-то себе под нос, закрывая за собой дверь.

  Один в мерочной, окруженный манекенами, вешалками и тканями, Виктор стоял неподвижно, прислушиваясь к притихшим шагам старого портного, который шаркал прочь. Мгновение спустя другая дверь со щелчком открылась и снова закрылась. Виктор представил, как портной усаживается в удобное кресло, чтобы в последний раз поправить темно-серый костюм.

  У него было двадцать минут.

  Виктор полез в карман брюк и достал маленькую пластиковую бутылочку с антибактериальным гелем для рук. Внутри было небольшое количество этанола, для соответствующего запаха, но во флаконе был прозрачный силиконовый гель. Консистенция была не совсем такой, как у спиртового геля, но достаточно похожей, чтобы пройти беглый осмотр. Даже охранник в аэропорту не сделал ничего, кроме как понюхал бутылку, не говоря уже о том, чтобы нанести немного и сравнить ее с подлинным продуктом.

  Он выдавил каплю силиконового геля на ладонь и провел две минуты, растирая ею руки, уделяя особое внимание кончикам пальцев и ладоням. Гель был прохладным и маслянистым. Потребовалась еще минута, чтобы высохнуть. Теперь его руки были покрыты водонепроницаемым барьером, невидимым невооруженным глазом, который предотвратил бы оставление масла с его кожи на любых поверхностях, с которыми он соприкасался. Отсутствие масла означало отсутствие отпечатков пальцев.

  Три минуты, чтобы нанести гель, означали, что осталось семнадцать.

  Он положил бутылку обратно в карман и подошел к единственному окну в комнате. Окно было приоткрыто, и полупрозрачные белые шторы колыхались на ветру. Виктор оттолкнул их в сторону и распахнул окно, пока оно не оказалось достаточно высоко, чтобы он мог наклониться и выйти на балкон снаружи.

  СЕМЬ

  Балкон был узким и выходил на переулок четырьмя метрами ниже, проходивший через центр квартала. Там было чисто и аккуратно, без выброшенного мусора. Все было уложено старательными владельцами бутиков и работниками магазинов в мусорные баки или коробки. Звуки города были приглушены и тихи. Виктор встал на черные железные перила, окружавшие балкон, и уперся ладонью в кирпичную кладку, пытаясь найти равновесие.

  Он вытянул руки над головой. Балкон наверху был вне досягаемости кончиков его пальцев. Он опустился в полуприсед, затем прыгнул прямо вверх, ухватившись восемью пальцами за холодную кладку, потому что она была слишком высока, чтобы ухватиться большими пальцами. Без них он потерял 40 процентов силы предплечий, но подтянулся с оставшимися 60.

  Когда его голова оторвалась от края балкона, он выпустил левую руку и взмахнул ею, чтобы схватиться за одну из железных решеток. Затем он сделал то же самое правой рукой и приподнялся достаточно, чтобы поставить ногу на край балкона. Он почистил свой костюм, чтобы избавиться от пыли и грязи.

  Балкон был такой же, как и у портного внизу, но окно вело в частную резиденцию. Виктор пригнулся, чтобы уменьшить шансы быть замеченным двумя фигурами – обнаженными мужчиной и женщиной – двигающимися внутри. Они слишком много внимания уделяли друг другу, чтобы заботиться о том, что может происходить за окном.

  Он все равно подождал, потому что до возвращения старого портного со своим готовым костюмом оставалось еще больше пятнадцати минут.

  Девять минут спустя две фигуры в квартире, спотыкаясь, вышли из гостиной и исчезли в спальне. Виктор отошел к дальнему краю балкона. В метре дальше по внешней стене было еще одно окно. Этот был открыт на несколько дюймов.

  Виктор сел на перила балкона и развернулся. Держась одной рукой за перила, он вытягивал другую руку, пока не смог ухватиться за оконное стекло и сдвинуть его выше, чтобы создать большее отверстие. Когда она оказалась достаточно высокой, чтобы пройти через нее, он ухватился за подоконник одной рукой, отпустил перила и перепрыгнул через них. Он подтянулся и в ванную.

  Осталось шесть минут. Это должно было быть тесно.

  Ванная комната была влажной от душа. Пол местами был мокрым. Виктор, избегая луж и следов, осторожно открыл дверь.

  Он мог слышать хрюканье и стук спинки кровати о стену. За дверью ванной он обнаружил груду одежды на том же кресле, в котором сидел накануне днем.

  В кармане пиджака он нашел смартфон бухгалтера.

  Как и ожидалось, он был заблокирован, но Виктор вынул SIM-карту и вставил ее в сканер размером с кредитную карту, прикрепленный к подержанному телефону, который он купил утром за наличные. Он активировал приложение и подождал, пока сканер извлечет все данные с SIM-карты и скопирует их на пустую SIM-карту в своем телефоне. Сканер предоставил Мьюир, его куратор из ЦРУ.

  Когда он был фрилансером, он работал с целым рядом брокеров, с большинством из которых он никогда не встречался и не узнавал их имена. Редко приходилось работать напрямую с клиентом. И они, и Виктор предпочитали пользоваться услугами профессиональных посредников, которые понимали осторожность и знали, как поставить нужных людей на нужную работу. В других случаях они были бы партнерами клиента в некотором качестве. Это могут быть отдельные свободные агенты, или сотрудники спецслужб, или руководители частных охранных фирм, а иногда и члены совета директоров многонациональных корпораций с привлекательным имиджем и безжалостной деловой практикой. В прежние годы он работал на брокеров и клиентов, которых знал, а они, в свою очередь, знали его, по крайней мере, как никто другой. В течение многих лет он избегал какой-либо личной связи со своей работой, и это помогло ему прожить гораздо дольше, чем он думал, что сможет дышать. В последнее время большая часть его работы исходила от отдельных лиц из ЦРУ, хотя более широкая организация поддерживала для него приказ об увольнении. Договоренность была хорошей, и не только для периодических пожертвований на его банковский счет. Его кураторы держали его подальше от радаров остального агентства. Только ради этого стоило поддерживать отношения. Работа, которую он получал, была нечастой и часто опасной, но эта опасность компенсировалась отсутствием подрядчиков ЦРУ, охотившихся за ним. Они тоже хорошо платили.

  Это были самые хорошие деловые отношения, на которые Виктор мог рассчитывать с кем-либо.

  После короткой паузы экран изменился, показывая, что новая SIM-карта теперь является клоном бухгалтера.

  Одним из преимуществ работы на ЦРУ был доступ к таким технологиям.

  Он вынул SIM-карту бухгалтера из сканера и вставил ее в смартфон, из которого взял. Он сунул его обратно в тот же карман.

  Осталось четыре минуты, если портной не будет быстрее, чем ожидалось, с корректировками.

  Виктор прошел через гостиную к книжной полке и нашел деньги, лежащие между двумя книгами исторической фантастики в твердом переплете.

  Он положил немного денег между книгами, чтобы покрыть стоимость сломанного вытяжного вентилятора, и вышел из квартиры тем же путем, которым вошел. Это звучало так, как будто бухгалтер почти закончил.

  Вылезая из окна, он медленно пробирался вдоль подоконника, пока не смог вытянуть одну руку, чтобы ухватиться за перила балкона, а другой поддерживал свой вес.

  Не прошло и минуты после его возвращения в примерочную, как дверь отворилась, и вошел старый портной.

  – Готово, – сказал портной, вешая костюм. «И когда я говорю, что все сделано, я действительно имею в виду, что мерзость завершена».

  Виктор сказал: «Мне тоже нужен галстук».

  – Дай угадаю, – преувеличенно вздохнул портной, – что-нибудь простое? Ничего даже с отдаленным намеком на стиль? Что-то невыносимо скучное?

  Виктор поднял бровь. 'Как ты узнал?'

  8

  Мьюир предоставил много информации об Аль-Валиде и бухгалтере, но чего ЦРУ не смогло предоставить, так это времени и места встречи с турецким банкиром Чаглаяном. Это не будет организовано до дня встречи, и только с коротким предупреждением. ЦРУ через АНБ было более чем способно перехватывать телефонные звонки, электронные письма или любой другой метод электронной связи, но Чаглаян никому не доверял, и меньше всего избалованному саудовскому принцу, который жертвовал деньги террористам, чтобы успокоить свою совесть. Турок использовал мобильный телефон с предоплатой, купленный в тот день, чтобы связаться с бухгалтером, и настаивал на том, чтобы бухгалтер сделал то же самое. Тогда только Каглаян и сам Аль-Валид будут присутствовать, чтобы высадиться. Турок не потерпел бы присутствия свиты князя.

  Перехватить такие сообщения было практически невозможно, поэтому Виктору понадобилось клонировать новую SIM-карту бухгалтера. Когда Чаглаян отправил сообщение бухгалтеру с указанием времени и места встречи, Виктор получил такое же сообщение.

  В досье Мьюира на Каглаяна было почти столько же сведений, сколько и в досье на принца. Большая часть этого была столь же несущественной, но существенными фактами было то, что Турок был садистом, мстительным человеком, подозреваемым в пытках и убийствах соперников и предателей. Он был из тех, кто отреагировал бы на покушение на его жизнь крайней жестокостью. Когда и Каглаян, и Аль-Валид были найдены мертвыми со всеми судебно-медицинскими доказательствами, предполагающими, что они стреляли друг в друга, повествование предполагало неудачную сделку между спонсором террористов и посредником террористов. Мьюир был более чем счастлив, что такая неприятная личность, как Каглаян, стала побочной причиной убийства принца.

  Встреча должна была состояться в подвале заброшенного офисного здания на углу городского квартала, находившегося в процессе восстановления. Уродливый десятилетний бетон середины прошлого века был снесен и заменен более гладкой современной конструкцией. В подвал можно было попасть через главное здание или через боковой вход, который состоял из деревянных ворот и через них дверного проема.

  Виктор подошел к воротам в девять вечера, как указано в исходном сообщении. С небольшим предупреждением он не смог провести надлежащую разведку местности или спланировать стратегию атаки. Ему придется импровизировать.

  Улица перед входом в подвал была широкой и пустой. На противоположной стороне дороги находилась задняя часть большого офисного здания. Это было современное пятиэтажное здание с не открывающимися окнами. Виктору это понравилось. Не было бы стрелков, сидящих вне поля зрения за мощными винтовками. Но, возможно, кто-то ждал на крыше. Виктор никого не видел, но небо наверху было темным, а улица внизу была хорошо освещена уличными фонарями. Снайпер на крыше был бы почти невидим.

  Тем временем Виктор будет беззащитен и уязвим, хотя и ненадолго, потому что вход в подвал находится в десяти метрах от перекрестка. Но этого времени было достаточно, чтобы кто-нибудь с винтовкой заметил его, прицелился и выстрелил до того, как он добрался до безопасного места в здании.

  Такси прибыло вовремя и остановилось у входа в подвал в соответствии с его конкретными инструкциями. Он был рад узнать, что фирма прислала большой пассажирский транспорт – опять же, как он и просил.

  Он свернул за угол на улицу после счета до десяти, представив себе, что если бы снайпер наблюдал за ним, он бы уже устроился за своим прицелом, зависнув прицелом над такси, готовый выстрелить в любого, кто вылезет из раздвижных дверей.

  Виктор шел быстро, потому что знал, что пройдет через увеличенный видоискатель прицела. Его появление удивило бы любого снайпера, которому пришлось бы переприцеливаться, и к тому времени он уже был бы за дверью и скрылся из виду.

  Дерево было старым, покоробленным и покрытым потрескавшейся и отслаивающейся краской, но новый магнитный запирающий механизм приводился в действие ключ-картой. Дверь была оставлена приоткрытой.

  Он толкнул ее и прошел внутрь. Выстрел не прозвучал. Никакая жгучая боль не поглотила его.

  Либо обман сработал, либо не было снайпера, которого можно было бы обмануть. Профилактика важнее лечения.

  На дальней стороне входа находилась прихожая с единственной лестницей, ведущей вниз на цокольный этаж, и торговым лифтом для подъема тяжелых грузов. Единственный свет вспыхнул через мгновение после того, как дверь открылась. Он увидел датчик движения высоко на стене. Светильник был спрятан за выпуклым абажуром, который выглядел столь же уродливым, сколь и неуместным. Стены представляли собой шлакоблоки, покрытые белым глянцем, который загрязнился почти до серого цвета. Они выглядели так, как будто их никогда не чистили. Потолок взмыл над головой Виктора. Карт-ридер для отпирания двери светился зеленым. Изолированные провода и трубы образовывали лабиринт на стене справа от него, ведущий к ряду закрытых автоматических выключателей.

  Такси уезжало через несколько минут, когда было очевидно, что плата за проезд не пришла. Он чувствовал себя виноватым за потраченное впустую время водителя.

  Ступени были крутыми и узкими. По обе стороны от них тянулись деревянные поручни, лак местами стерся до голого дерева. У подножия лестницы входное помещение сужалось и открывалось в комнату, служившую соединением двух половин подвала. Лифт с узким фасадом обеспечивал доступ к главным офисам над землей. К нему примыкала еще более узкая лестница, ведущая на верхние этажи. Под лестницей находилась дверь, обклеенная табличками и табличками, предупреждающими об опасности поражения электрическим током с другой стороны. Большую часть пола занимала беспорядочная куча неиспользуемых поддонов, сломанных стульев и ненужных столов. В дальней стороне он увидел дверь с толстыми медными трубами, извивающимися в стене рядом с ней. Никакой вывески не указывало на предназначение комнаты за ней, но Виктор представил себе массивную газовую котельную.

  Двойные стеклянные двери вели в зону, где ремонтные работы были завершены. К левой двери был прикреплен план этажа. Он какое-то время запоминал изображение, отмечая неровные стены и выступы, создававшие странные углы и участки, которые при необходимости можно было использовать в качестве укрытия и маскировки. Бежевый ковер в отремонтированном номере был новым и без опознавательных знаков. Виктор уловил запах свежей краски и чистящих средств. Воздух имел металлический привкус.

  Основное офисное помещение состояло из двух помещений одинакового размера, расположенных грубой Г-образной формой. В первой зоне было разбросано полдюжины больших столов, на которых можно было разместить вдвое больше. Также была небольшая кухонька с раковиной, шкафами, холодильником и кофеваркой. Кожаный диван стоял рядом с кофейным столиком. В отличие от остальной мебели, диван, казалось, был там всегда. Кожа была изношена и потрепана, но все еще выглядела удобной. Виктор воображал, как рабочие, находящиеся в состоянии стресса, валятся на него от раздражения или дремлют, пока все остальные обедают. Несмотря на все опасности его профессии, быть прикованным к столу пять дней в неделю казалось гораздо худшим видом ада. Это могло оказаться еще более опасным – по крайней мере, он знал, что не промахнется, когда приставит дуло пистолета к виску, чтобы положить конец мучениям.

  Никаких следов Каглаяна. Никаких следов принца.

  Виктор отступил и вошел во вторую половину подвала, куда можно было попасть через другие двойные двери. Эта половина находилась в процессе ремонта. План этажа не был прикреплен к стене, чтобы показать планировку, потому что эта планировка еще не была закончена. По другую сторону открытых дверей были аккуратно сложены строительные материалы – цемент, инструменты, трубы, полки и ящики с шурупами и гвоздями. Напротив, прислонившись к одной из стен соседнего вестибюля, лежала огромная куча мусора, вынутого из глубины подвала, – изоляция, сухая стена, потолочная плитка и рулоны грязного ковра. Поперек кучи была натянута пластиковая аварийная лента, привязанная к трубам с обеих сторон, чтобы вся эта куча не упала.