Текст книги "Пульт мертвеца"

Автор книги: Тимоти Зан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 28 страниц)

ГЛАВА 30

Они прибыли на следующее утро ровно в девять, прилетев из штаб-квартиры комиссии на гравиплане Службы безопасности. Час спустя мы выехали из Батт-сити на вездеходе, а до этого времени состоялся тихий, но достаточно острый обмен мнениями между лордом Келси-Рамосом и доктором Айзенштадтом. Я был довольно далеко и не мог слышать их, но по жестикуляции я понял, что Айзенштадт, любопытство которого достигло своего пика, просился в нашу экспедицию, против чего лорд Келси-Рамос решительно возражал. По лицу доктора было ясно, что он осуждает лорда за то, что тот сознательно удерживает его от участия в этом мероприятии, сулившем, по его мнению, славу и почет в случае удачного завершения, и возмущался тем фактом, что какой-то любитель ударится в научные поиски и, вполне вероятно, провалит эту затею, чем скомпрометирует науку.

Мне оставалось лишь желать, чтобы все неприятности, связанные с этой вылазкой, свелись лишь к этому. Достаточно хорошо зная лорда Келси-Рамоса, я понимал, что он, сократив число членов группы до трех: его самого, Куцко и меня, отдавал отчет в том, что это мероприятие далеко не безопасное, и именно поэтому отказал доктору Айзенштадту, считая, чем меньше число её участников, тем минимальнее потенциальная опасность вляпаться во что-либо не очень приятное.

Несомненно, весьма гуманная и благородная позиция… но, когда мы ринулись исследовать дикую природу, таящую в себе любые неожиданности, я был бы обязан лорду Келси-Рамосу, если бы он оставил в покое и меня.

Примерно через час езды лорд Келси-Рамос обнаружил, ради чего же он пустился в путь.

– Вон там, – указал он, вручая мне свой бинокль, чтобы я мог получше рассмотреть то, что видел он. – Там, на склоне вон того холмика, растёт один гремучник – он поднимается из кочки, видишь?

Я кивнул. Эта «кочка», как он выразился, была мне очень хорошо знакома как скопление густой растительности, сопутствовавшее, как правило, всем отдельно произраставшим гремучникам. Мне было также видно облачко из мелких насекомых, роившихся вокруг растения, но признаков присутствия каких-то животных не наблюдалось. Я быстро обозрел всю прилегавшую к растению территорию – на близлежащих холмах виднелось еще несколько гремучников, но они были далеко.

– Вот именно такой, отдельно стоящий нам и нужен, – отметил я.

Он распахнул двери вездехода, и я почувствовал, как он внутренне мобилизует себя на что-то очень важное.

– Бери бинокль и отправляйся туда, – бросил он мне через плечо. В его голосе чувствовалась странная напряжённость. – Подходить слишком близко не следует – вон туда, до того свеса скалы. – Он указал рукой. – С того места хорошо все видно. И не выключай телефон – нечего нам орать друг дружке, что и как. Куцко, где твой ящичек?

– Слева в багажнике, – сообщил Куцко. – Я сейчас доставлю.

– Нет, я сам. А ты бери рекордер и отправляйся с Джилидом, там найдешь местечко чуть в стороне от него.

Бросив взгляд на Куцко, я обнаружил и в нем ту же растерянность и неуверенность, которые испытывал сам.

– Лорд Келси-Рамос…

– Давайте, давайте, – не дал он мне договорить, направляясь к багажнику вездехода и открывая его.

Я не двинулся с места.

– Лорд Келси-Рамос, понимаете, вряд ли мы сможем оказаться для вас полезными, если в точности не будем знать, что вы замышляете.

Он застыл на месте, в нём чувствовалась неуверенность. За ним в открытом багажнике можно было разглядеть длинный ящик, сделанный из металла, и тяжелую, почти прозрачную сетку. Рядом лежали две пары толстых перчаток, а из самого ящика доносилось тихое попискивание и лёгкое царапанье.

Взглянув на лорда Келси-Рамоса, я увидел немигающий взор, направленный на меня.

– Это уж не один ли из представителей тех самых куньих, о которых мы вчера вечером говорили? – осторожно поинтересовался я.

– Вообще-то, этот зверек называется «ласка», – объяснил он мне. – Есть, конечно, и научное название, но это не так уж и важно. Чувствовалось, как он старается перевести разговор на будничный тон. – Их здесь у меня четыре.

– Стоит посмотреть, как с ними будут драться гремучники? – тихо осведомился Куцко, рука которого автоматически скользнула к игломету.

– Я хочу посмотреть, как гремучники защищаются от своих природных врагов, – поправил лорд Келси-Рамос. – Это большая разница.

Куцко, бросив взгляд на холм, снял с плеча ремень, на котором висел рекордер.

– Вот, сэр, – сказал он, протягивая прибор лорду Келси-Рамосу. – Когда вы и Джилид устроитесь в засаде, я принесу клетку.

Лорд Келси-Рамос покачал головой.

– Прости, Куцко, но клетку эту понесу я.

– Я настаиваю, сэр, – в голосе Куцко послышались металлические нотки.

– И я тоже, – ледяным тоном ответил ему лорд. – Эта затея – моя, и она небезопасна. Этим занимаюсь я.

В словах Куцко появилась ожесточённость.

– Сэр, моя обязанность здесь – защищать вас – пояснил он. – Я не собираюсь отказываться от неё… и, даже если мне придется запереть вас в вездеходе, я пойду и на это, и оттуда вам будет очень хорошо видно, что происходит.

Лорд Келси-Рамос вперил свой колючий взгляд в своего телохранителя.

– Я приказываю вам, Куцко! И вы, чёрт вас возьми, выполните этот приказ!

– Джилид? – обратился ко мне Куцко.

Я набрал в лёгкие побольше воздуха. В тот раз, когда гремучники лишь заподозрили, что на них готовится нападение, они нашли способ расплавить ствол игломета Куцко. А как они поступят в том случае, когда мы самым недвусмысленным образом дадим им понять, что собираемся напасть на них…

– Я займусь записями на рекордер, если вы запрёте лорда Келси-Рамоса в вездеходе, – вздохнул я.

Лорд Келси-Рамос бросил на меня свирепый взгляд, но за ним улавливалась готовность всё же покориться нам и даже какое-то брюзгливо-ворчливое одобрение.

– Хорошо, но когда мы вернёмся, я покажу, вам обоим, в чем состоит разница между преданностью и неповиновением, – рявкнул он, с явной неохотой принимая от Куцко рекордер, который тот держал в вытянутой руке. – Оставь это не более, чем в десяти метрах от гремучников. Куцко, будь осторожен, когда откроешь клетку – они царапаются и кусаются. И тут же назад с холма.

– Так точно, сэр, – кивнул Куцко, беря перчатки.

– И повнимательнее там, – еще раз напомнил лорд Келси-Рамос. – Пойдём, Джилид.

Первые тридцать метров мы взбирались на холм вместе, затем расстались – он направил меня к нависшей скале, которую указал раньше, сам же забрался в небольшое углубление в земле, которое могло бы избавить его от возможной оборонительной реакции гремучников, если бы тем вздумалось пальнуть в нас из чего-нибудь. Я не отрывал взора от гремучника, и, хотя ясно ощущал, что он реагировал на наше присутствие, признаков злобы не обнаруживал. Я молился, чтобы он не обнаружил таковых и дальше.

Куцко дожидался, пока мы не завершим наши приготовления. Я продолжал наблюдать за нашим объектом, прикидывая, смогу ли я вовремя предупредить их, если вдруг почувствую какие-то признаки враждебности… И мне пришло в голову, смогу ли я вообще своевременно понять, как выглядит их враждебность. Оглушенный ударами сердца, я едва сумел расслышать призыв лорда Келси-Рамоса по телефону: «О'кей, Джилид, он выпустил ласок. Никаких признаков, что на него нападают, нет… ласки продвигаются вперёд… ага, вот они и добрались… наблюдай за гремучником.»

Я чуть ли не до крови закусил губу, боковым зрением наблюдая, как четыре ласки пробирались через заросли, окружавшие гремучник снизу. Они были видны не только мне, но и гремучнику, я мог ощущать его настороженность, которая распределилась между четырьмя зверьками и нами, но в какой пропорции – это оставалось для меня загадкой. Я рискнул на секунду взглянуть на ласок, но не обнаружил у них проявлений страха или настороженности.

Стало быть, гремучники еще не стреляли. Может, они желали, чтобы хищники подобрались к ним ближе? Я изо всех сил старался воспроизвести в памяти тот эпизод в Батт-сити, когда они сумели вывести из строя игломет Куцко.

– Лазеров пока нет, – в унисон моим мыслям пробормотал в телефон лорд Келси-Рамос. – Может быть, они понимают, что мы записываем их и надеются, что всё же не придется демонстрировать нам своё оружие в действии.

Мысль, которая не приходила мне в голову… но, если именно на это и рассчитывал гремучник, я уже сейчас мог видеть, что это было пустой надеждой. Ласки уже почуяли или увидели его и решительно продвигались вперёд.

Решительно, хотя и не спеша… вдруг я понял, что это, действительно, не имело смысла.

– Что-то здесь не так, – пробормотал я в телефон. – Ласкам уже пора подкрасться к гремучнику – здесь им почти негде укрыться, чтобы оставаться незаметными.

– Точно знаешь, что гремучник обнаружил их? – спросил лорд Келси-Рамос.

– Не сомневаюсь, – ответил я. – Но все, что мне удаётся почувствовать в нём… ох, ну это можно, наверное, назвать, напряженным ожиданием, я бы так выразился.

Лорд Келси-Рамос усмехнулся.

– Хорошо, продолжай наблюдение.

Ласки продолжали осторожно подкрадываться к гремучнику и вскоре оказались у самой кромки растительности, его окружавшей, и уткнулись своими острыми мордочками в неё. Потом замерли, их головы завертелись, было видно, что они прислушиваются или принюхиваются, пытаясь определить опасность. Я ждал пока зверьки не бросятся в атаку… и с той же самой терпеливостью, уже нам продемонстрированной, они стали пробираться через промежуток между двумя похожими на маленькие кустики растениями…

И без всякого предупреждения, совершенно неожиданно эти кустики буквально взорвались злобно жужжащими насекомыми.

Инстинктивно я вжался поглубже в свое убежище под нависшим надо мной обломком скалы, вспомнив, как жаловались на этих мошек те, кому пришлось по приказу Айзенштадта подбираться вплотную к гремучникам, росшим по отдельности или небольшими группами.

– Внимание! Они опасны! Могут ужалить! – прокричал я в телефон.

– Принято! – подтвердил лорд Келси-Рамос, и в его голосе я почувствовал тихое омерзение и ужас. – Теперь понимаю, для чего им эти органические лазеры – они не стреляют из них по хищникам, а предпочитают растревожить рой насекомых. Оставайся там и продолжай наблюдение.

Сжав зубы, я повиновался. Секунд десять-двенадцать не происходило ничего, но затем ветви и листва зашелестели, я даже удивился, что этот шелест донесся до меня, несмотря даже на злобное жужжание роя растревоженных насекомых, и из гущи растений выскочили все четыре ласки и понеслись вниз. Мне показалось вначале, что насекомые бросились их преследовать, но потом стало ясно, что их вполне устроило то, что непрошеные гости, испугавшись их, решили убраться подобру-поздорову. Лорд Келси-Рамос медленно поднялся на ноги.

– Вот и всё, – суховато констатировал он. – Джилид, а чем занят сейчас гремучник?

– Наблюдает за нами, – сообщил я ему, как можно более хладнокровнее. В животе у меня по-прежнему не мог растаять кусок льда, возникший несколькими минутами раньше. – Ничего ещё не кончилось, всё еще только началось… Подождите, что-то происходит… сейчас… – крикнул я в телефон. Я внезапно ощутил какую-то перемену в настроении гремучника, но не мог понять, какую… – Вот! Он уходит, – сообщил я. – Он оставил свое тело.

– Хм-м, – пробурчал лорд Келси-Рамос. – В общем-то, ничего для меня неожиданного, если я верно сумел оценить происходившее. Мне кажется, что ему сейчас самое время, хоть и без промедлений, но с достоинством удалиться.

– Оставайтесь там, где находитесь, сэр, – вмешался Куцко, в его голосе слышались характерные для него командные нотки. – Я сейчас заберу вас.

Лорд Келси-Рамос, помедлив несколько секунд, ответил:

– Не думаю, чтобы нам грозила опасность… но в то же время мы ведь знаем, насколько же плохи их дела, чтобы они всё это оставили в тайне.

– Что «это»? Что они должны оставить в тайне? – полюбопытствовал я. Мне было понятно что лорд Келси-Рамос усмотрел в этой сцене, свидетелями которой мы только что были, нечто знаменательное, кроме того, мне было ясно и то что чем бы это ни было, я не сумел этого заметить. К моему ощущению опасности, уже превратившему мои внутренности в клубок, добавилось и чувство униженности. – Не понимаю вас.

Через телефон донесся тяжкий вздох лорда Келси-Рамоса.

– И не поймёшь, – сказал он, в его голосе послышалась какая-то неясная грусть. – С вами, приверженцами религии, людьми верующими, всегда одна и та же проблема – вы страдаете от врождённых самоограничений. В этом мире есть некоторые вещи, понять которые под силу лишь тем, кто обладает склонным к обману и разным хитроумным решениям умом.

Я еще не сумел найти подходящего ответа, когда вблизи меня подъехавший Куцко резко затормозил тягач, чуть не угодив в стоящий неподалеку, находившийся в пассивном состоянии гремучник. Лорд Келси-Рамос бегом бросился к машине, я тоже, скрипя зубами от сознания своей беспомощности, поднялся на ноги и последовал за ним.

Нет, росшие вокруг другие гремучники не бросились в атаку на нас, когда Куцко маневрировал между ними, спускаясь с холма. Всё, что мне удалось зафиксировать, это было то пристальное внимание, с которым они наблюдали за нами.

– Что теперь? – спросил я.

Лорд Келси-Рамос вздохнул, как мне показалось, с облегчением и чуть устало.

– Сейчас мы направляемся назад, – устало ответил он. – Возвращаемся и сообщаем адмиралу Йошиде и остальным членам комиссии о том, как гремучники пользовались нами в течение всех этих лет.

У меня снова стало нехорошо в животе.

– Никак не могу уловить, что вы имеете в виду.

Он хитровато прищурился.

– Разве ты не заметил? То, что там происходило, – он кивнул туда, где мы только что были. – Гремучники продемонстрировали нам свой естественный защитный механизм. Механизм, который они сумели приспособить для их системы в целом.

И, наконец, мне все стало ясно. – Облако, – не произнес, а выдохнул я. – Оно просто является гигантской версией этого растительного барьера.

Лорд Келси-Рамос огорчённо кивнул.

– А мы всего лишь жалящие насекомые, живущие здесь. Насекомые, которых они сумели приманить для того, чтобы они их охраняли.

ГЛАВА 31

Прошлой ночью температура сильно упала, почти до нуля, напомнив, что в эту часть Сполла пожаловала зима. Даже сейчас, часа через четыре после восхода солнца, воздух оставался прохладным – факт, который давно не давал покоя инженерам, по горло занятым строительством новой жилой территории. Проходя мимо, я рассмотрел новые постройки – теперь лагерь мало напоминал то небольшое поселение, с которого все начиналось – с того единственного корабля, принадлежащего Службе безопасности, и горстки палаток-времянок, обитатели которых, ворча, корпели над записями допросов двух одурманенных спецнаркотиками Смотрителей. Теперь я видел настоящий город, с офисами, лабораториями и жилыми коттеджами.

И где-то в этом круговороте капитала, людей и информации затерялось, почти забылось что-то очень важное – чистая, незамутнённая, почти детская радость от удачно проведенного эксперимента. На смену пришло очень чёткое, ясное и страшное осознание того, что ты являешься частью какой-то важной, значительной проблемы, измеряемой человеческими жизнями.

Доктор Айзенштадт тоже ощущал эту потерю, хотя ни за что не признался бы в этом вслух. Большинство же остальных ничего подобного не чувствовали – для них это всегда было олицетворением технического прогресса.

Дом, на поиски которого я отправился, располагался внутри пространства, ограниченного самым первым забором, воздвигнутым Службой безопасности. Он был окружен чем-то, что походило на небольшой садик.

Пастырь Эдамс, сидя на коленях перед тремя какими-то растениями с полметра высотой, окучивал их небольшой мотыжкой. Когда я появился из-за угла, он бросил на меня полный недружелюбия и обиды взгляд, не сумев спрятать свои чувства из-за моего внезапного появления. Словом, так смотрят на непрошеных гостей.

– Мистер Бенедар, – кивнул он, его голос звучал, как обычно, хотя и чуть более напряжённо.

– Добрый день, пастырь Эдамс, – кивнул я в ответ, изо всех сил стараясь устоять перед наплывом сильных чувств, исходивших от него. – Прошу прощения, что нарушил ваше уединение…

– Теперь мне только и осталось, что уединение, – ответил он. В его голосе явственно звучала ирония – броня, которой он пытался защититься.

– Это дает вам представление о том, как должны себя чувствовать монахи, – предположил я. – Еще одна вспышка чувств. – Вы ведь когда-то хотели пойти в монахи.

Он тихонько хмыкнул, слой брони стал тонким, как бумага. Этот человек не был создан для злобы и недоверия.

– Я забыл, как трудно бывает сохранять свои мысли только для себя в присутствии Смотрителя, – вздохнул он. – Хорошее напоминание о том, что с Богом всегда нужно оставаться открытым.

Глядя на Эдамса, я чувствовал переполнявшую его боль.

– Простите меня… за всё.

Он ответил мне улыбкой, в которой были и радость, и горечь.

– Вы имеете в виду то, что участвовали в Развенчании Божественного Нимба и доказали всем, что это ложь?

Я опешил от такой прямолинейности.

– Это ошибка, пастырь Эдамс, ошибка. Не ложь.

Он поморщился.

– Ошибка? Весь последний месяц я только об этом и думаю. В конце концов, мы оба знаем, что Божественный Нимб не был бы тем, чем стал, без того мистического очарования, которое мы ему придали.

– В этом вас никто не обвиняет. Хотя… в тот раз, в самый первый раз, когда мы встретились и потом беседовали, мне не раз хотелось отыскать в вас хоть что-то, доказывающее, что вы делаете это лишь из эгоизма. Ни я, ни Каландра так ничего и не обнаружили.

Он криво улыбнулся.

– Каландра никогда по-настоящему не доверяла нам, не так ли?

Я вспомнил наш разговор с Каландрой, когда она призналась мне, что потеряла веру, и попыталась объяснить, по каким причинам это произошло.

– Сейчас ей особенно тяжело довериться кому бы то ни было, – сказал я.

Он кивнул.

– Полагаю, для того, чтобы ее понять, необходимо представить себя на месте Смотрителя после смерти Дар Мопина. – Он опустил глаза и ткнул своей мотыжкой в одно из растений. – Вам что-нибудь известно об этих растениях, Джилид? – спросил он. – Это толстолисты.

Мне ни о чем не говорило это название.

– Вы не из них делаете свои замечательные приправы?

Он кивнул.

– Я нашел их неподалёку от ограды, когда доктор Айзенштадт и его команда решили, что я им больше не нужен, и меня поселили здесь. Трудно рассчитывать на хороший урожай, когда разводишь их, никак не угадаешь. Они открылись нам сразу, стоило лишь отведать их вкус. – Он показал на пять толстых, скорее походивших на блины, чем на листья, образований сине-зеленого цвета, увенчивающих каждое из растений. – В этих коробочках и находится то, из чего мы делаем наши приправы, – объяснял он. – С наступлением зимы все питательные вещества и витамины собираются в них. Сейчас этот процесс уже завершился, само растение превращается в пустой стебель, обреченный на гибель, а первый зимний ветер раскрывает коробочки и разносит семена. И наибольшую трудность для того, кто разводит их, составляет уловить момент, когда коробочки полностью вызреют, но при этом не передержать, иначе ветер уничтожит весь урожай.

Я глядел на растение, понимая суть аналогии.

– Вероятно, пришло время разлететься по всему свету и для Искателей, – предположил я.

– Дело не в этом, – вздохнул он, – а в том, что далеко не все дадут всходы. Они ещё очень и очень молоды, во всяком случае, большинство из них, чтобы суметь противостоять всем тяготам, ожидающим их.

– Ну, не тяжелее, чем было нам при Аароне Валааме Дар Мопине, – возразил я, внезапно рассердившись на Эдамса за его капитулянтскую позицию. – Ведь Смотрители расценивались не иначе, как скрытые предатели, на большей части Патри и в колониях в течение почти двух десятилетий. Но мы выжили.

Он горестно усмехнулся.

– Вы были древними и устоявшимися, сумели мужественно встретить подозрительность и ненависть. Мы молоды и не готовы к тому, что нас подвергнут осмеянию. А чему, по-вашему, дух человеческий лучше способен противостоять?

Я знал ответ. Очень хорошо знал, даже слишком хорошо.

– Не следует недооценивать их, – вместо ответа сказал я. – Они могут оказаться куда мужественней, чем вам кажется.

Он скользнул взглядом по ограждению.

– Я должен быть там, с ними, – негромко сказал он. – Готовить их к тому, что их ожидает.

Я вздохнул.

– Здесь вы можете оказаться гораздо ценнее.

Он пожал плечами.

– Я вообще никому не нужен. Мне кажется, пастырь Загора… – он замолчал, видимо осознав, хоть и с опозданием, смысл моих слов. – С ней что-нибудь произошло?

– Нет, ничего. Она вовсю трудится на поприще контактов и, кажется, уже вполне приспособилась к ним.

Он нахмурился.

– Нет необходимости одной тянуть эту лямку, – проворчал он. – Моё сердце и голова уже в порядке, и я вполне могу взять на себя часть контактов, чтобы разгрузить её хоть немного.

– Я понимаю, сэр. Именно поэтому и обращаюсь к вам с просьбой обеспечить для меня контакт с гремучниками.

Он насторожился. Потом им овладело любопытство.

– Почему я?

– Потому что я не имею права обращаться к пастырю Загоре. – Мне было не очень приятно признаваться в этом. – Вы не знаете, что сейчас происходит?

Его лоб слегка наморщился.

– Вы узнали о том, что гремучники – разумные существа, способные даже самоорганизовываться в общество, но вам неизвестно, как именно у них все это проявляется. Кроме того, на Солитэр направляется какая-то флотилия, сейчас они на расстоянии примерно одного светового года, а сюда прибудут лет через семнадцать.

– Вам известно, что Патри собирается уничтожить эту флотилию?

Вокруг его глаз собрались жёсткие морщинки, в его чувствах вспыхнул страх.

– Боже, сохрани нас всех, – пробормотал он. – Но… почему?

– Потому что мы их боимся, – не стал кривить душой я. Он продолжал молчать, я чувствовал, какая жестокая борьба шла в нем.

– И как они собираются… сделать это?

– Есть достаточно возможностей. Например, направить на них сотни две напичканных чем-нибудь грузовых судов, доставленных на буксире мощными кораблями, оснащёнными, конечно, «Пультом Мертвеца», и дело с концом. Самое главное – обеспечить корабли зомби, а уж гремучники проведут их, куда понадобится, и они возникнут перед носом захватчиков… когда будет поздно что-нибудь предпринимать.

Эдамс очень долго молчал. Я наблюдал за ним, видя, какими отчаянными усилиями, не сразу, но все же он сумел побороть страх.

– А как они узнают, насколько близко к флотилии следует подобраться? – спросил он.

Я понимающе кивнул.

– Эта мысль приходила и мне в голову. Не вызывает сомнений, что гремучникам известно об этом больше, чем они говорят.

– В таком случае, им известно и то, кто эти захватчики. Это не является загадкой для них.

– Уверен в этом, – согласился я. – Только вот они ничего не хотят рассказать.

Он подумал над моими словами.

– А о чём вы хотите спросить?

– Мне необходимо знать, как связаться с захватчиками, – объяснил я. – Если мы сумеем с ними поговорить, возможно, удастся понять, в чём дело, и мы сумеем решить для себя, какую сторону принять.

Он пристально посмотрел на меня.

– А с чего вы взяли, что вам вообще следует принимать чью-либо сторону?

Этот вопрос застал меня врасплох.

– Но должны же мы занять хоть какую-то позицию в этом деле.

– Неужели? – спросил он. – «Благословенны будут миротворцы» или вы успели забыть об этом?

От злости я сжал зубы… не только от злости, к ней примешивался еще и стыд.

– Вы считаете, что я забыл свою веру?

– А разве нет? – без обиняков спросил он. Страстное опровержение, которым я был готов разразиться, застряло у меня в горле.

– Знаете, если уж восьмилетнее пребывание в распоряжении лорда Келси-Рамоса не совратило меня, – я апеллировал к фактам, – то пара месяцев на Сполле никак не могла сделать этого.

На его губах появилась едва заметная печальная улыбка.

– Мир бизнеса мистера Келси-Рамоса – это приобретение денег и оттеснение с пути конкурентов, – тихо сказал он. – А здесь вам предоставили возможность приложить свой талант для исследования части Вселенной Господа. В каком же мире вы легче уживетесь – в том или этом, как вы думаете?

– Ни в одном из них, – возразил я, чувствуя неловкость от необходимости защищаться. Да сама мысль, что я позволю светскому миру совратить себя, просто абсурдна, даже оскорбительна для меня. Всё дело в том, что пока мы не сумеем найти альтернативы, Служба безопасности изничтожит сотни и тысячи отнюдь не глупых людей.

Он кивнул, и я понял, что мое кредо приняли к сведению, а не просто отбросили за ненадобностью.

– Так почему же они не дают вам пообщаться с гремучниками?

Я заставил себя сосредоточиться лишь на том, что мне предстояло.

– Да нет, дело не в том, что не дают, они как раз дают, но это еще не всё, – разъяснил я. – Понимаете, мне хочется не просто поговорить с гремучниками. Я собираюсь выложить им, что мы разгадали их тайные намерения.

Эдамс нахмурился.

– Какие тайные намерения?

– То, что они вовсе не такие уж бедные беззащитные жертвы, которыми хотят казаться. А также, что они специально заманили нас в систему Солитэра в надежде втянуть в конфликт с захватчиками.

– Интересно, – пробормотал Эдамс. С минуту он раздумывал. – А вам не кажется, что если вы им это всё, как вы выразились, выложите, окажется не к добру?

Я решительно покачал головой.

– К этому времени они наверняка догадались, что мы сумели в этом разобраться. И за те две недели, которые миновали с тех пор, как лорд Келси-Рамос сделал это удивительное открытие, они не обнаружили никаких признаков того, что догадались и всерьёз озабочены. Их позиция убедительно доказывает, что использовать это обстоятельство для оказания давления на них просто бессмысленно. Они не поддадутся. Но мне не остается больше ничего, как хвататься даже за такие соломинки.

С минуту Эдамс изучающе смотрел на меня, в его чувствах, как в калейдоскопе, вертелись, непрерывно сменяя друг друга, раздумье, нерешительность и множество других вариантов возможных действий и намерений. Потом все вдруг прояснилось, и он быстро кивнул.

– Хорошо. Вы готовы?

Быстрота, с которой он решился на это, немало удивила меня.

– Я-то готов, а вот вы – нет. Необходимо обзавестись некоторыми лекарственными препаратами, которые используются при подготовке пастыря Загоры к контактам.

– А у вас есть доступ к ним? – спросил он.

– Есть. Мы не можем подвергать вас риску, в прошлый раз у нас было достаточно неприятностей.

– Какие неприятности? – не соглашался он. – Всего каких-то несколько минут, а после того, как мне подштопали сердце и систему кровообращения, я избавлен от неприятностей, связанных со слабым здоровьем.

Снова очень неуютное чувство в животе. Не мог я просить его пойти на это теперь, без подготовки. Но он был прав. Уже готовились первые из тех кораблей, которым суждено было пойти в лобовую атаку на корабли пришельцев, и очень жёсткий и весьма насыщенный график подготовки остальных не давал возможности сидеть сложа руки. Чем больше мы раздумывали, тем меньше оставалось времени на то, чтобы воспользоваться той информацией, которую нам, возможно, еще удастся получить и попытаться как-то воспрепятствовать смертоубийству.

– Ладно, – со вздохом согласился я. – Сейчас в Батт-сити, скорее всего, никого нет.

– Рад слышать, – сухо отозвался он. Отложив в сторону мотыжку, он скрестил ноги и закрыл глаза.

Я почувствовал, что краснею, и еще раз ощутил себя полным идиотом. Разумеется, не было никакой нужды приближаться к самим гремучникам – ведь это всего лишь тела! Сидя перед Эдамсом, я попытался очистить свой мозг от всего постороннего и несущественного. Эдамс постепенно погружался в медитативный транс… и вскоре дошел до того состояния, которое показалось мне наиболее подходящим для того, чтобы начать контакт…

– Гремучники? – позвал я. Ответ последовал незамедлительно.

– Я здесь, – раздался хриплый сдавленный шепот Эдамса. – Что вы хотите?

Я приготовился к решительному броску.

– Получить сведения, – твёрдым голосом произнес я. – Хочу, чтобы вы научили меня тому, как общаться с пришельцами, которые направляются в наши миры.

Айзенштадт уже обращался к ним с подобным вопросом, и теперь, как и тогда, гремучник долго молчал. Не спуская глаз с лица Эдамса, я внимательно следил за тем, не наступили ли признаки ухудшения его состояния, вызванные нагрузкой.

– С ними… нельзя… говорить, – наконец, последовал ответ гремучников, в точности такой же, что и раньше.

– Тогда, вероятно, мы, люди, решим покинуть эту систему, – произнес я. – Власти, ответственные за принятие решения, предпочитают не оказываться в таком положении, когда им лгут и используют их в своих целях.

Я почти ожидал, что гремучник начнёт прикидываться невинной овечкой, но я, скорее всего, сильно недооценил их сообразительность.

– Ваша раса… очень много получает от этой системы… – передал он через Эдамса. – Ведь вы ищите… рудники, минералы, чтобы ваши… машины могли добывать их… Рудники для вас… важнее жизней. Вы останетесь и будете за них… воевать.

– Но существует и такое понятие, как человеческая гордость, – предостерёг я его. – Поймите, мы ведь теперь знаем все о вашей оборонной стратегии, о ваших жалящих насекомых, и так далее. Понимаем и то, что вы и с нами играете в те же игры: ведь вы намеренно завлекли нас сюда, создав на кольцах Коллега неисчерпаемые запасы минералов.

– Мы ничего не создаём, – холодно возразил он.

– Какое значение имеет выбор слова, – фыркнул я. – Если хотите, назовём это обеспечением доступа к ним. Так или иначе, мы всё об этом знаем. Ведь это же самый настоящий проект – все гремучники планеты фокусируют свои биолазеры и выпаривают с колец легкие элементы, в то время, как тяжелые остаются в наиболее доступном для нас виде.

– Такое… обвинение… чистая фантастика.

Я покачал головой.

– Согласен, что это самая фантастическая из всех теорий, так могло показаться. Но лорд Келси-Рамос сумел обнаружить, что и тепловое излучение, направленное на скопление минералов на кольцах, и тепловые пятна, возникшие в Батт-сити в двух шагах отсюда – результат одинакового диапазона волн.

Наступила еще одна томительная долгая пауза, и у меня было ясное ощущение того, что гремучники вынуждены будут отступить хотя бы на полшага. Потому что их широчайшие способности при одновременном отсутствии какой-либо технологии не могли не обусловить диапазон их познаний в физике и других смежных науках. Для их умов анализ, только что предоставленный мною, по сути своей, элементарный, видимо, был воспринят ими как какое-то магическое заклинание.

– Итак? – напомнил я о себе.

Лицо Эдамса приняло жесткое выражение.