Текст книги "Если копнуть поглубже"

Автор книги: Тимоти Финдли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

Джейн отвлеклась.

Она смотрела на лежащие на столах руки гостей и думала: Эти люди – мои ближайшие друзья… Здесь мой дом – мой город. Место, где я живу и где вчера… меня изнасиловали. А теперь собрались все вместе. Собрались и в нетерпении – все мы – в нетерпении – ждем.

Чего мы ждем?

– Чего мы ждем?

Она подняла глаза.

Играла музыка.

Кто-то пел.

Все глаза были обращены к ней.

– В чем дело? – спросила она.

– Ты только что сказала: «Чего мы ждем?» – ответила Клэр.

Джейн уставилась в бокал. И покраснела.

– Со мной тоже так бывает, – дотронулась до ее руки Клэр. – Ниоткуда – и вдруг слова. Это случается обычно, когда я пишу, – она улыбнулась.

Джейн благодарно кивнула.

– Наверное, ты обдумывала письмо своей строгой матушке.

6

Понедельник, 6 июля 1998 г.

Мерси сидела на кухне с прохладительным – бокалом клюквенного сока, в который добавила льда. Сбросив обувь, она под столом массировала пальцами ног спину Редьярда.

И улыбалась. Я знаю о себе несколько хороших вещей, думала она. Никто этого не скажет, а я скажу. Я могу вырастить четверых детей, могу перенести смерть, сохранить живой память, могу одновременно убирать в доме и готовить салат с омарами.

Потягивая сок, Мерси стала размышлять о Джейн. Она вся как на иголках. Что-то наверняка случилось. Смерть ее былой страсти? Нет. Нечто большее – более глубокое – возможно, опасное. Рвущееся наружу, но загоняемое внутрь и подавляемое. Узнала что-то о Гриффине? Заподозрила о себе? Болезнь? Опухоль? Господи, только бы не это!

Мерси вертела в пальцах бокал и слушала вечерние звуки за окном. Люк все еще был там и копал, копал, копал. Это продолжалось бесконечно. Но завтра он уже начнет сажать.

Ее мысли перенеслись к Монике Левински и президенту Клинтону. Она не знала точно, как относиться ко всему этому. Почему чертовы люди не могут оставить в покое личную жизнь других? Я согласна с Хиллари. Это республиканский заговор. Президента подловили и теперь хотят непременно распять. Что же до этой гнусной Трипп – записывать частные разговоры подруги, демонстрировать голубые тряпки – ужас!

Мерси услышала, как Люк прокашлялся и отшвырнул лопату. Видно, совсем вымотался. Она направилась к двери.

– У меня есть пиво и салат с омарами. Хотите? Идите сюда.

– Спасибо, конечно, – пробормотал он и пошел к своему грузовику.

– Любите острое? – спросила Мерси.

– Не очень.

– Там есть имбирь.

– В пиве? – хмыкнул Люк.

– Конечно, нет. В салате.

Люк ел, склонив голову.

Ему было пятьдесят – почти. Исполнится в сентябре. Всю свою жизнь Люк был правильным человеком, опорой семьи. Он старался их всех поддержать на плаву: дядьев, теток – или хотя бы некоторых из них – и своих родителей. Ведь кому-то же следовало заботиться об их выживании – потому что сами они словно стремились к своей погибели. Спиртное прикончило его отца. Дядя Джесс был наркоманом и страдал маниакальной депрессией. Однако даже самые безнадежные имеют право на крышу над головой. И Люк предоставлял ее в своем семейном доме. Или, по крайней мере, старался предоставить.

Он никогда не жаловался на то, что приходилось делать. Делал – и все.

– Хотите поговорить? – спросила Мерси.

– О чем?

– О том, что вас гложет. Ведь что-то такое есть. И это вовсе не цветочная клумба.

– Беглец опять удрал.

Беглец – так в семье прозвали Джесса. Он был старше всего на семь лет, скорее брат Люку, чем дядя. Он не разрешал себя лечить и ни разу не обращался к врачу. А сам баловался кокаином, марихуаной и иногда героином, которые доставал у местных торговцев.

– Печально слышать, – отозвалась Мерси. – Но третьего дня он был с вами. Помогал разгружать торфяной мох, овечий навоз и все прочее. И выглядел вполне прилично.

– Выглядел. Тогда. А в субботу, как только я ему заплатил, отвалил.

– Бедняга.

– И вы туда же – бедняга. И все эти социальные работники со своими слюнями… Меня тошнит от этого. И от Джесса тоже. Извините, но это так.

– Кто вас осудит? – пожала плечами Мерси. – Вполне понятно – после стольких-то лет.

– Все правильно. Но он – мой дядя.

Мерси поднялась и поставила в раковину пустую тарелку Люка.

– Интересно, а почему вы зовете его Беглецом?

– Потому что он все время хочет убежать от своих демонов. От Бога, от черта, от совести. Не знаю, от кого. Он на эту тему не распространяется. Во всяком случае, не очень. Знаю одно – он все время перебирает ногами. Шаркает, семенит, топает, как младенец…

– Вот и присеменит обратно, – заверила его Мерси. – Притопает или еще как-нибудь, но вернется. – Она усмехнулась. – Ведь всегда так бывало.

– Пока.

– Хотите «павлова»? Я испекла маленький дома на день рождения Гриффа. Но Джейн решила праздновать в ресторане.

– «Павлов»? Что это такое?

Мерси рассмеялась.

– Это австралийский торт. С меренгой, сбитыми сливками и абрикосами.

– Должно быть вкусно. Только попозже.

– Хотите покурить?

– Я к этому не притрагиваюсь.

Мерси опять рассмеялась:

– Да нет, болван вы этакий. Я имела в виду просто обычную сигарету.

– А, это другое дело.

Мерси села, Люк налил пива, и они закурили. Уилл наверху в сотый раз смотрел «Звездные войны».

Мерси поглядывала на Люка и думала: мы так ладим, что вполне бы могли быть семейной парой.

– Сегодня понедельник? – спросил он. – Совсем из головы вон.

– Понедельник.

– Хорошо. Завтра принесу саженцы и рассаду. К среде все закончим.

Джейн и Грифф поели в ресторане «Черч» – только вдвоем – и вернулись домой. Уже ступив на лестницу, Грифф спросил:

– Ты идешь?

– Поднимайся, – ответила Джейн. – Я… немного посижу.

– Не торопись. Грандиозный вечер. Спасибо тебе, Джейн.

Он ушел, и она осталась одна – с Редьярдом, чистой посудой, кухонной утварью, забытыми стихами и запахом своих духов. Поставила диск, налила в стакан вина и заперла заднюю дверь.

Инстинкт заставил Джейн подставить под ручку стул.

Трой.

Она погасила свет и прислушалась. Con te partiro. «Пора сказать „прощай“».

Итак…

Стул? Дверь?

Нет.

Я не поддамся страху. Какого черта!

Стоит ему разбить стекло и дотянуться до ручки…

Но он же мертв.

Невозможно поверить. Не потому, что это Трой, а потому что всего лишь накануне он разбрызгал «жизнь» по ее лицу и платью.

Хотя сам он не считал свою сперму жизнью. Во всяком случае, Джейн так казалось. Одному богу известно, почему Трой поступил именно так. Хотел доказать, что он способен? Или Джейн по-прежнему оставалась той, кого он желал, но с кем не смог справиться? А может, он всегда считал ее лишь «мишенью» для спермы: как-то в Плантейшне Джейн подслушала разговор мальчишек – мол, девчонки всего лишь «мишени» для спермы, которые надо поразить. В руку или в рот – вот чего от них ждали. Девчонки, собираясь на свидание, рассовывали по сумочкам пачки салфеток «Клинекс». Что толку рассчитывать на презервативы, если обычный способ больше не в чести. По крайней мере, так утверждали мальчишки. Свежо предание. Джейн помнила, по крайней мере, трех подружек, которым пришлось делать аборты.

Она прислушалась к пению.

Romanza.

Все это красивые сказки.

Джейн поднялась и выключила проигрыватель. А затем одну за другой все лампы.

– Пора спать, – сказала она Редьярду.

Он зевнул, потянулся и поплелся за ней.

На лестнице Джейн остановилась и обернулась: в свете уличного фонаря на стене напротив окна поблескивал портрет ее прабабушки Терри.

Timothy Findley Spadework.

Что-то закончилось, подумала Джейн. Здесь проходит демаркационная линия.

Ора Ли Терри ответила ей взглядом.

Она словно говорила: Ну вот, моя милая, ты и лишилась привилегии спокойствия. Для тебя, как и для меня когда-то, наступило время последствий.

Последствия

 
Традиции живучи. Все как обычно:
Вражда меж здравым смыслом окруженья
И собственным мучительным прозреньем
Клеймо оставить может на любом из нас…
 

У. Х. Оден «Детективная история»

1

Вторник, 7 июля 1998 г.

Мерси ежедневно приезжала к семи – надо было выпустить Редьярда во двор и приготовить Уиллу завтрак. Кроме воскресенья, он в основном вставал между семью и половиной восьмого. А по воскресеньям привык залеживаться до восьми. Мерси показала ему, как пользоваться кофеваркой и готовить родителям кофе; и конечно, он давно умел сварить себе овсянку и налить сок.

Сегодня вторник.

У Гриффа опять утренник – «Буря»[14]14
  Пьеса Уильяма Шекспира.


[Закрыть].

В восемь часов приехал Люк; один, в кузове пикапа – саженцы, в том числе розы. Он был готов приступить к размещению посадок.

К восьми Джейн появилась на кухне, правда, еще в пеньюаре. Она хотела побыстрее освободить ванную для Гриффа, у которого был с кем-то назначен обед. Это все, что он сказал – ни с кем, Timothy Findley Spadework ни зачем, ни почему. Объявил, что не вернется обедать домой, и все. В десять он спустился, в халате, и пожаловался:

– Пытался позвонить, но телефон совершенно мертвый.

– Как мертвый?

– Как покойник. Попробуй сама.

– Ты проверял розетку?

– Проверял.

Джейн сняла трубку с аппарата на кухне и набрала номер Мерси. Там, конечно, никто не мог ответить, потому что Мерси сидела напротив нее с Уиллом, но, по крайней мере, были бы гудки.

Нет. Даже набора не слышно.

Джейн положила трубку.

– Слава богу, у нас ничего срочного.

– Как это «ничего срочного»? – возмутился Грифф. – Мне обязательно нужно позвонить – именно сейчас, – и вот тебе, пожалуйста: чертов телефон спекся.

– Кто-то прикончил наш телефон! – явно обрадовался Уилл. – Кто?

– Злые гномы, – ответил Грифф, наливая себе кофе. Руки у него дрожали.

– А я люблю гномов, – заявил мальчик. – У меня их целых три.

– Ты знаешь, где они сейчас?

– Конечно. На подоконнике в моей комнате.

– Может, один из них ночью спрыгнул оттуда и прикончил наш телефон.

– Бедняга телефон.

– Бедняга телефон. Пал жертвой гномов.

– Ну, а если серьезно, что могло случиться? – спросила Мерси.

В этот момент мимо задней двери прошел, направляясь за своей длинной лопатой, Люк.

– Случился Люк, – увидев его, догадалась Джейн и скривила лицо. – Люк и его бесконечная вскопка. Он перерубил кабель.

Грифф поднялся и подошел к двери.

– Люк! – окликнул он. – Не могли бы вы зайти к нам на минуту?

Люк появился, весь в поту. Ему явно не понравилось, что его работу прервали. Коли начал планировку, нужно целиком сосредоточиться на том, что делаешь. Джейн еще раньше наблюдала, как он сидел на садовом стуле с блокнотом, карандашом и бутылкой пива – выписывал названия растений и помечал размеры общей площади посадок каждого сорта и цвета. «Не буду вмешиваться», – решила она.

– Что? – спросил он.

– Телефон молчит, – объяснил Грифф. – Вы случайно не могли перерубить кабель?

– Господи! – Люк вошел в кухню. – Извините. Это вполне возможно.

– Ничего страшного, – заверила его Джейн. – Ведь вы же знаете, где надо искать разрыв.

– Хотите, я позвоню в «Белл»? – предложил он. – Я помню номер. Такое уже случалось. Вам должны были дать схему. Иногда линию даже помечают колышками. А у вас ничего подобного. Извините.

– Может быть, миссис Арнпрайр позволит вам воспользоваться ее телефоном, – предположил Гриффин. – Если вы не перерубили и ее кабель.

– Такого не может быть, – ответил садовник. – Но в этом и нет необходимости. Я позвоню с сотового.

Он вынул из кармана мобильный телефон, набрал номер и уставился в пространство. Из всего, что он сказал, Джейн разобрала только адрес, а все остальное звучало так, будто он говорил шифром. Не исключено, что так оно и было.

Аппарат пискнул. Конец связи.

– Ну вот и все, – объявил Люк. – После обеда они пришлют человека.

– Чудесно. Спасибо.

Люк собрался убрать телефон в карман.

– Можно… мне позвонить? – попросил Грифф. – Звонок не междугородний.

– Конечно. – Садовник протянул ему аппарат. – Когда закончите, оставьте на кухонном столе. Я заберу во время перерыва.

– Спасибо. – Гриффин ушел в столовую, а когда ему ответили – еще дальше, в гостиную.

Джейн отчаянно пыталась что-нибудь расслышать, но Уилл трещал, взахлеб рассказывая Мерси только что прочитанные главы «Лесси, домой!». Джейн подарила ему эту книгу на день рождения.

Джейн подошла к холодильнику и бесшумно достала откупоренную бутылку белого вина. Что я делаю? Только девять утра… Ну хорошо… один глоток – и все.

Уилл говорил больше всему миру, чем сидевшей спиной к Джейн Мерси.

– Знаешь, – рассказывал он, – овцы кашляют, совсем как люди. Я узнал об этом вчера вечером. Во время грозы Лесси забежала в пещеру и учуяла овец – она ведь была, сама понимаешь, колли. И услышала человеческий кашель! – Уилл преувеличенно громко изобразил кашель. – Вот так. Лесси подумала, что там прячется плохой человек, который снова хочет ее схватить. Но никаких человеков там не было… Был только старый баран.

– Людей, – поправила его Мерси.

Джейн хлебнула прямо из бутылки – раз, другой, третий, четвертый. Китайцы считают, что четыре – несчастливое число. И она приложилась к бутылке в пятый раз. Всунула в горлышко пробку, поставила вино на место и под предлогом, что потеряла спички, направилась в гостиную. Спички лежали у нее в кармане.

В гостиной Гриффин отвернулся от нее.

– Попробуйте еще раз, – услышала она. – Пожалуйста. Это очень важно.

И все. Грифф, глядя в пол, пошел в ее сторону, и Джейн вернулась на кухню.

Timothy Findley Spadework.

С кем это он? С Зои? Люди поговаривали о чем-то в этом роде. Во всяком случае, он не хотел, чтобы она догадалась, кто его собеседник. Кто же это такой? Ей ничего не приходило в голову. Разве что Роберт Мейлинг? Время не такое уж раннее – можно обсуждать предстоящий сезон, в котором, судя по слухам, Грифф мог рассчитывать на приличные роли. Дай бог. И то, уже пора. Он сейчас на самом взлете. Алек и Поли уходят покорять «большой мир», и поэтому появляется возможность подняться Гриффу. Ему и Найджелу. Дай бог Пусть сыграет своего Меркуцио[15]15
  Меркуцио – герой пьесы Уильяма Шекспира «Ромео и Джульетта».


[Закрыть]. А Найджел – Стенли Ковальски[16]16
  Стенли Ковальски – герой пьесы Теннеси Уильямса «Трамвай Желание».


[Закрыть].

Когда Грифф вернулся на кухню, Джейн радужно ему улыбнулась:

– Надеюсь, вся эта таинственность послужит чему-нибудь полезному. Я за тебя переживаю.

Он положил мобильник на кухонный стол, предупредил Уилла, чтобы тот не вздумал с ним играть, и буркнул:

– Не исключено.

– Не хочешь рассказать?

– Нет. Еще слишком рано. Но можно ждать хороших новостей. – Грифф повернулся – на взгляд Джейн, пожалуй, резче, чем требовалось, – и пошел наверх.

Что же получается?

Он не желает, чтобы ему задавали вопросы.

В полдень Люк пришел за своим телефоном, взял в сад пиво и развернул принесенный из дома сэндвич. Господи, арахисовое масло и желе, заметила Мерси. Детская еда.

Вот именно. От некоторых вещей невозможно отказаться, заключила она. Мир грез. Привычная еда воскрешает прошлое. Многие считают, и Люк, скорее всего, в их числе, что в прошлом надежнее. Ха! Мерси-то знала, что нет ничего надежнее настоящего, даже если насилуют в Китченере, воюют в Косово и есть на свете Кеннет Старр[17]17
  Кеннет Старр – независимый прокурор, прославившийся своей бурной деятельностью по обвинению президента США Билла Клинтона в «неподобающей связи» с бывшей стажеркой Белого дома Моникой Левински.


[Закрыть]. Если не терять голову, сумеешь выжить.

В час Уилл, Мерси и Редьярд отправились на прогулку в парк. Они взяли с собой «Лесси, домой!» и термос с лимонадом.

В половине второго к дому подкатил фургон телефонной компании «Белл» и пристроился за грузовиком Люка. Из фургона вышел мужчина, Джейн услышала, как садовник с ним поздоровался.

Потом телефонист исчез – пошел проверять поврежденную линию. Через четыре-пять минут он вернулся и остановился у стеклянной двери, прислонив лопату к стене.

– Есть кто-нибудь? – тихонько постучав, спросил он.

– Да. – Джейн поставила стакан с вином и шагнула навстречу. – Я могу чем-то помочь?

– Мне нужен подвал. Я телефонист компании «Белл». Можно войти? Да?

– Пожалуйста.

Как только он переступил порог, Джейн снова опустилась на стул. Они наверняка послали не того человека, подумала она. Он – кинозвезда в позаимствованной у старьевщика одежде. С минуты на минуту явится режиссер и операторская группа, и начнется съемка. В реальной жизни люди так не выглядят…

– Извините меня. – Она виновато улыбнулась и солгала: – Я приняла вас за другого. Прошу прощения.

– Ничего, – отозвался молодой человек. – Я не хотел вас пугать.

– Все нормально. Не берите в голову. – Она рассмеялась и встала. – Это моя вина. Игра света. Все просто и обыкновенно.

Молодой человек явно не понял ее объяснения. Да и не мог, судя по лексикону и выговору. А если принять во внимание его неземную красоту, о какой простоте и обыкновенности вообще могла идти речь?

Может, это и вправду так бывает, подумала Джейн. Может, ангелы в самом деле спускаются к вам…

Куда?

В сад?

В кухню?

В жизнь?

2

Вторник 7 июля 1998 г.

Вечером Джейн и Гриффин сидели в сумерках на веранде и молчали.

Люк оставил открытым садовый кран и насадил на него распылитель с достаточным радиусом разбрызгивания, чтобы полить все посаженные цветы. «Закройте в половине девятого, – попросил он. – Тогда до захода солнца останется еще час».

Было пятнадцать минут девятого.

На Джейн благоприятно действовали журчание воды, запах скошенной травы и вскопанной земли. В голове возникали картины вечеров в Плантейшне – со звуками, производимыми ручными газонокосилками соседей, и шелестом струи воды из шланга, которой садовник Джошуа поливал плитки террасы перед домом семейства Терри. Мираж в казавшемся пустыней настоящем. И еще – шепот ребенка: все пропало.

Я пропала.

Скинув туфли, Джейн сидела в шезлонге с сигаретой и большим стаканом мартини – тройным. Такой не подадут ни в одном баре, уверял Грифф.

– А почему он синий? – спросила она.

– Доверься мне, – сказал муж. – После моих новых коктейлей тебя больше не потянет на классические.

– Новых?

– Видишь ли, я в свободное время учусь на бармена. – Он улыбнулся и щелкнул пальцами. – Просто, как бутерброд. Надо только достаточно любить спиртное.

– Еще бы. Каждый второй бармен в Стратфорде – не говоря уж о Торонто, Монреале, Нью-Йорке и Лос-Анджелесе – безработный актер. Ты говоришь правду? Ты в самом деле…

Гриффин похлопал ее по руке.

– Шучу, Джейн, шучу. Просто я бываю там и сям, присматриваюсь, пробую и запоминаю. Третьего дня выпил пару таких коктейлей. Хотя, учти, менее крепких.

– Где?

– В «Паццо». Наверху. Там новый бармен. Бесподобный. Лучшие в мире мартини и манхэттены. Его называют Шейкер. Как тебе нравится? Он почти танцует фламенко, когда смешивает напитки. Смотреть – одно удовольствие. А коктейли – умрешь.

– Не дай бог! А что в них такое?

– Секрет, – отозвался он. – Ну, поехали.

Восхитительно. Странно, но восхитительно и… немного страшновато.

А потом наступило молчание.

Куда он уходит, когда молчит? – подумала Джейн. К Зои? В «Даун-стрит». Он так и не сказал, с кем был. А однажды вечером – когда же это? – ах да, в пятницу – она обнаружила, что он мастурбировал в ванной. Грифф не заметил ее, потому что стоял под душем, спиной к двери. Джейн тихонько ушла и легла в постель.

Ее мучило – почему?

Почему с собой, а не со мной? О ком он думал? Кого представлял? Кого-нибудь из прошлого? Может ее, Джейн – восьмилетней давности, в начале их любви? Или из настоящего? Зои Уолкер? Или какую-то неизвестную другую? Что об этом скажет доктор Фабиан? Спроси его. Только будь откровенна и ничего не скрывай.

Прости, пожалуйста, перебила себя Джейн, что значит «ничего не скрывай»? Я беззащитна, а Грифф продолжает бомбить меня своими тайными свиданиями. Ну, подожди – я тоже так сумею.

– Наоборот, мне надо скрывать, – прошептала она вслух.

Повернулась и посмотрела на мужа.

Грифф сидел – и, сощурившись, смотрел куда-то вдаль поверх кромки стакана. А ее вряд ли вообще замечал.

Джейн отвела глаза. С минуты на минуту надо вставать и идти закрывать воду.

Я должна тебе кое-что сказать, Грифф…

Она снова посмотрела на него. Он закуривал сигарету. Лениво. Даже как-то томно. Ласкал зажигалку пальцами, как в ванной ласкал себя.

… кое-что, чему ты даже не поверишь…

Она вспомнила: «Мне нужен подвал. Можно войти?»

Они стояли. Смущенные. Оба.

Потом он улыбнулся: «В подвал? Можно?»

Она указала на люк у раковины подле плинтуса: «Пожалуйста. Это там – внизу».

Телефонист кивнул, поднял крышку и прислонил к стене.

– Там есть…

– Вижу.

Он закрепил крышку скобой над плинтусом, снял три поперечные балки и сложил их рядом с люком. Взглянув в темноту, обвел глазами стены.

– А где?..

– Выключатель? Вон там.

– Спасибо. – Телефонист включил свет, опять кивнул и скрылся в подполе.

А Джейн возвратилась к столу, где до этого начала составлять предварительный план предполагаемой покупки дома.

Господи, как же жарко. – Она вытерла пот и машинально распахнула платье.

Духота.

Она зажмурилась над листом бумаги, не в силах сосредоточиться.

Почему?

Она чувствовала себя какой-то… какой? Какой она себя чувствовала?

Беспомощной.

Он был красивее всех мужчин, которых она до сих пор видела. Но его красота была не только физической. В ней присутствовало нечто большее. Нечто неопределимое – нечто, отличающее людей, которым суждено умереть молодыми.

Джейн продолжала наблюдать, как Грифф упивался первой затяжкой сигареты. Упивался? Да. Дым в горле – то же, что мартини. Курение – просто еще один способ пития.

Она проверила свою теорию на себе: губы, рот, горло. Да, я пью «Мартини экстра майлд слимз» – второе по качеству мартини в городе.

Восемь тридцать. Джейн отставила не выпитый и наполовину стакан и спустилась выключить воду. Вороны смотрели на нее и шуршали крыльями. Не включай свет в саду, молили они. Сова может найти нас и так.

Джейн не собиралась зажигать наружный свет. Она любила вечера. Еще час с лишним до темноты.

Босая, она направилась по росистой траве посмотреть, что посадил Люк.

Результат титанических усилий Люка разочаровал ее, но, вспоминая скрупулезные подсчеты садовника, Джейн понимала, что со временем все вырастет и заполнит пространство: розы, цветущие кусты, разные сорта лилий, ирисов, пионов и другие растения, которые она пока не узнавала. Но уже пахло, как в настоящем саду, – сырой землей и влажными листьями. Зелень. Земля. Зеленеющая земля места, где я родилась и где я до сих пор… и где тот улыбающийся молодой человек.

Джейн оглянулась на Гриффина. Он явно по-прежнему где-то витал. И продолжал витать, даже когда она вернулась в шезлонг и взяла свой синий мартини.

Она закрыла глаза и очень глубоко вздохнула. Это был, собственно, не вздох, а заявление: Я должна тебе кое-что сказать!

Она касалась телефониста. Он касался ее. И, судя по всему, это произошло не случайно. Так было предопределено.

Какая чушь!

Разве?

Джейн подумала о Трое. Неужели и то было предопределено? Это безумие, внезапность, отвратительность? В сущности, предательство. Нет, там не предопределенность, а умысел. Умысел отчаявшегося, который потерял контроль над штурвалом своей жизни. И, наверное, неизбежно, что Трой умер таким образом – в сорвавшейся с шоссе машине, не справившись с мукой всего того, что его терзало.

Она вспомнила его глаза, потерянные, полные отчаяния и ярости. Он потерял все, и даже последний жест ему не удался.

Я должна тебе кое-что сказать, Грифф. Кое-что, чего я не понимаю.

– Сколько времени?

Джейн посмотрела на часы.

– Без восемнадцати десять. А что?

– Мне пора.

– Господи, Грифф, опять? Каждый вечер!

– Я тебе говорил, – ответил он, поднимаясь. – Скоро услышишь хорошие новости. Потерпи.

– Слушаюсь, сэр, – тоном примерной ученицы шутливо произнесла Джейн. – Как вам будет угодно, сэр. – Она улыбнулась, стиснув зубы, ее глаза сверкали.

Но я должна тебе кое-что сказать, сукин сын! Я… влюбилась в незнакомца.

Гриффин посмотрел на жену, и в его взгляде промелькнуло любопытство. Вопросы становились обоюдными. С ней что-то происходит. Но что?

– До свидания.

Джейн не ответила. Только поправила платье и глянула вверх, на ореховое дерево и полчище ворон. А когда услышала, как щелкнула дверь, прошептала:

– До свидания. Иди с миром – куда угодно.

Мерси подошла к двери и сказала сквозь сетку:

– Вам ничего не нужно? А то я пойду домой. Уже пятнадцать минут десятого. Хорошо?

– Конечно. Ради бога.

– Жара, как в аду. Такой не было с тех пор, как мы поджаривались в девяносто втором.

– Да. – Джейн обернулась через плечо: – Мерси?

– Что?

Джейн сдержалась и ничего не сказала.

– С вами все в порядке?

– Да.

– Может, хотите, чтобы я осталась? Пожалуйста, я не против.

– Да нет. До завтра.

– До завтра.

– Уилл в постели?

– Читает. Нам скоро потребуется новая книжка.

– Хорошо.

– Вы же хотите мне что-то сказать. Я чувствую.

Пауза.

– Нет. Ничего. Увидимся утром. Не забудьте, завтра простыни и полотенца.

– Разве я когда-нибудь забывала?

– И вот еще что… В пятницу утром я иду к доктору Фабиану. И всю неделю на работе.

– Ничего. Я привыкла. А как насчет обедов?

– Завтра в любом случае дома. Я постараюсь приехать к полудню.

Джейн слышала, как Мерси взяла свои ключи, вышла и села в машину. Заработал мотор, урча и вопя: «Не та передача – задняя!» И машина попятилась.

Дню конец.

Не совсем.

Джейн вошла в дом.

Вылила в раковину остатки синего мартини, открыла бутылку «Вальполичеллы», удалилась в гостиную, включила телевизор и устроилась в уголке дивана.

Ты слишком много пьешь, дорогая.

Оставь меня в покое.

Она выпила.

Суд в Мэриленде объявил решение большого жюри провести расследование относительно того, нужно ли предъявлять иск Линде Трипп за то, что она записывала телефонные разговоры Моники Левински. По закону этого штата (а именно там все и произошло), для записи требовалось согласие обеих сторон. Настал уникальный в американской истории момент. Две зловредные бабы – и затравленный президент. Интересы всей нации отошли на задний план перед его любовными похождениями. Полная безнадега.

Джейн грустно улыбнулась потолку. Так что нас ожидает в будущем?

8 июля 1998 года.

А об остальном человек может только гадать. Предсказать ничего невозможно. Разве можно было предсказать появление телефониста – застенчиво улыбающегося, в рваных джинсах, с голыми коленками?

Мужчина, словно доброе, но неприрученное животное, позволил дотронуться до своей руки. Мир, похоже, все еще способен дарить нам чудеса.

3

Четверг, 9 июля 1998 г.

Гриффин пришел домой только в два, и Джейн уже спала.

«Может, и к лучшему, – подумал он. – Учитывая…»

Он разделся, устроился в постели подле жены, откинул одеяло и лежал, уставившись в темноту, – сначала на левом боку, лицом к отвернувшейся в другую сторону Джейн, тоже голой, затем на правом, потом на спине.

Рука – это казалось неизбежным – потянулась к чреслам.

Ты самый желанный в мире мужчина, вспомнил он. Так ему было сказано несколько дней назад. Самый желанный в мире мужчина.

Он улыбнулся.

У меня, по крайней мере, хватило совести покраснеть.

Во что я вляпался? Действительно ли я хочу того, чего так сильно хочу? Господи, что я творю? Зачем?

Мысли затуманились.

И вскоре сперма брызнула ему на живот. Впервые за несколько недель. Не то чтобы он мастурбировал каждый день, но в период репетиций у него снижались сексуальные потребности. Джейн от этого страдала. Он знал.

Гриффин пошевелился и спустил ноги на пол. Жена не проснулась. Он поднялся, вошел в ванную, закрыл за собой дверь и зажег свет. Посмотрел в зеркало, оглядел всего себя и пробормотал:

– Наверное, это правда, – затем ухмыльнулся и покачал головой.

Никогда не верь своей рекламной славе, дружок. Как только поверишь в это дерьмо, тут же сам превратишься в дерьмо. Ему не раз приходилось наблюдать, как это случалось даже с «лучшими» из людей. Вот Кевин – сделал себе подтяжку лица ради успеха на телевидении. Господи! Двадцать пять лет – и уже подтяжка!

Он вытерся влажным банным полотенцем.

Потом понял, что проголодался, и отправился на кухню.

Ржаной хлеб, сладкая белая луковица, лимонный сок, латук, белое вино.

Он сделал себе сэндвич, налил вина и сел на высокий стул.

По соседству, на втором этаже у миссис Арнпрайр, горел свет. Она стояла у окна – один лишь силуэт – и смотрела на его наготу.

Гриффин встал, продемонстрировав себя полностью, отсалютовал ей и поклонился. Затем снова сел.

Сучка. Почему женщины притворяются, будто им не нравится подглядывать?

В три часа он вернулся в спальню и мгновенно уснул. Джейн медленно поднялась, спустилась в кухню, придерживая халат на талии, и допила вино.

На орехе старая ворона, наверное, предводительница всей стаи, бормотала, словно во сне.

Пропали, подумала Джейн. Все. И я и вороны – затерялись в темноте.

В доме миссис Арнпрайр гасло одно окно за другим.

Чернота. Тьма.

Ни звезд.

Ничего.

Ничего.

Ничего.

До самого утра. А утром – доктор Фабиан.

Мне придется что-то говорить. Я хочу. Но не о Трое – о нем не буду. О другом – о том молодом человеке, о мужчине-ангеле.

Он коснулся меня. Я коснулась его. Кончиками пальцев…

Только кончиками пальцев. Говоря – давая понять: я здесь. А ты?

Единение.

А между тем она даже не знала его имени.

4

Пятница, 10 июля 1998 г.

Дом доктора Фабиана на Черч-стрит находился не очень далеко. Джейн могла дойти минут за десять. Но она хотела иметь под рукой машину – возможность немедленного бегства. Не исключено, что после этого приема она больше никогда сюда не вернется. Ей будет слишком стыдно, слишком страшно. Есть вещи, о которых нельзя говорить. Никто, никто, кроме нее, не узнает о Трое. Но юноша-ангел – совсем иное дело. Это начала она, и ответственность на ней. Сделала нечто такое, чего сама не понимала. Откуда все взялось? И что это означает?

Я коснулась его руки. Я сама протянула руку.

А он в ответ коснулся меня.

Она сидела, опустив стекло, курила и жалела, что не прикончила оставленную на кухне наполовину недопитую бутылку вина.

Наконец затушила сигарету.

Не могу идти. Просто не могу. И не хочу. Потом.

«Потом» может означать «никогда».

Это напомнило ей о бегстве из Плантейшна. Были времена – много лет назад, – когда Джейн мечтала об эмансипации, но боялась ее, не хотела, чтобы она стала абсолютной. Для Оры Ли Терри слово «эмансипация» подразумевало свободу от Плантейшна. Но поскольку Ора Ли была южанкой, родилась на Юге, выросла и впитала его представления об эмансипации как о чем-то запрещенном, она постоянно – в то время – говорила себе: «Только не сейчас – потом».

Джейн повернула ключ и завела мотор. К счастью, двигатель «субару» работал почти бесшумно. Если доктор Фабиан не видел ее в окно, он не узнает, что она приезжала.

Приеду домой, отменю визит.

Допью вино и лягу спать.

Джейн взглянула на часы: оставалось десять минут.

Доктор Фабиан поймет. Она и раньше отменяла визиты, правда, по другим, более разумным причинам – то надо было вести Уилла на спортивный праздник, то запарка на работе. Она придумает что-нибудь в этом роде.

Поскольку улица была с односторонним движением, пришлось делать большой крюк – очень неудобно, если спешишь.

А что она скажет Мерси? Можно соврать, что он заболел и не сумел меня принять… Но Джейн терпеть не могла лгать Мерси. И никогда не врала – разве что в мелочах.