Текст книги "Если копнуть поглубже"

Автор книги: Тимоти Финдли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

– Так просто?

– Так просто. А почему бы и нет?

– Но вы ведь его не знаете. Почти. Я хочу сказать: вы же не подойдете к незнакомому мужчине в ресторане и не попросите его вам позировать?

– Попрошу, если он покажется мне подходящим.

– Гм… Господь всемогущий, а смелости вам не занимать. Обнаженным, я полагаю. Раздетым?

Все уже свершилось, подумала Мерси. Она мне пудрит мозги.

– У него прекрасное тело.

– Ну-ну…

– Расскажите мне о нем. Он мне показался каким-то загадочным, странным. Не пугающим – нет. Совсем напротив. Скорее безгрешным.

– Согласна. Он как ребенок. – Мерси немного подумала и продолжила: – Печальная история, должна вам сказать.

И поведала все, что знала: об Агнешке, о маленьком Антоне, о врачах, о религиозной войне между супругами и о том, что малыш, скорее всего, погибнет, если Милош не отыщет способа его спасти. О растущем отчаянии Милоша, о его боязни, что он может совершить нечто роковое, чтобы сохранить младенцу жизнь.

– Опасная ситуация, – заключила она. – Потенциально.

Джейн посмотрела в сторону.

Когда рассказ подошел к концу, она налила еще вина и наконец сказала:

– Как только он позвонит, поедем в «Паццо».

Я проголодалась. – Она опять солгала. Есть ей совсем не хотелось. Джейн нервничала: из-за Милоша и из-за отсутствия Гриффа. Она поймала себя на том, что хотела бы отправиться по всем ресторанам искать мужа и спрашивать: может, его кто-нибудь видел?

– Надеюсь, вы не против, что я поделилась с вами проблемами моего соседа, у вас ведь и своих хватает, – сказала Мерси.

– Вовсе нет. Мне полезно это знать. Возможно, мы сумеем чем-нибудь помочь.

– Хорошо бы помочь. Если удастся.

Телефон зазвонил в шесть ноль одну. Минута в минуту.

Сама точность, подумала Мерси.

Она подняла трубку.

– Да, Милош, миссис Кинкейд пришла, – и передала телефон Джейн.

Та прикрыла ладонью микрофон.

– Собирайте Уилла. Я быстро – несколько секунд.

– Хорошо. – Мерси направилась к лестнице, но не очень спешила и поэтому услышала, каким тоном заговорила с Милошем Джейн.

– Привет… Да… Спасибо…

Томным. Или каким? Что-то в нем было…

Но что?

Редьярд сидел на лестнице. Неужели и он бросил Уилла?

Мерси рассчитывала найти мальчика в гостиной, перед телевизором. Но там его не оказалось.

Она глянула на его пустую кровать.

Тогда где?

Может быть, в ванной?

Нет.

Где же, черт возьми?..

Из дома он выйти не мог – они бы заметили.

Хотя…

Мальчик наловчился прокрадываться. Ночные набеги на кухню. Видео не для малышей – магнитофон он включал в гостиной без звука.

Мерси направилась к передней двери, вышла на тротуар и посмотрела в обе стороны улицы.

Никаких признаков Уилла.

Она повернулась к дому и подняла глаза. Мальчик сидел на крыше.

Она уже пару раз заставала его там. Впервые – недель пять назад. Тогда она спросила, какого черта он там делает.

– Кормлю свою ворону, – ответил Уилл.

– Твою ворону?

– А кого же еще. Это моя новая зверушка. С ладони она пока не берет. Но вокруг трубы есть выступ. Я кладу на него сухой корм Редьярда. Ей очень нравится. Она прилетает, даже когда я здесь – только если сижу спокойно и не шевелюсь.

– Кормить ворону – это полный финиш, – заметила тогда Мерси.

Теперь Уилл сидел справа от трубы над западной частью дома. Мерси пошла по подъездной дорожке во двор.

Мальчик рассматривал расположившихся на дереве ворон.

Мерси пересчитала их – пять – и снова повернулась к нему.

– Ты не думаешь, что пора слезать? – Она старалась говорить как можно спокойнее.

– Зачем?

Он даже не посмотрел на нее.

– Мы собираемся в «Паццо» есть пиццу. Забыл?

– А мама уже пришла?

– Конечно. Полчаса назад.

Уилл ответил не сразу.

– Я не голоден, – наконец бросил он.

– Перестань. Это же твоя любимая еда.

– А папа дома?

– Сомневаюсь, – сказала Мерси.

– Я хочу видеть папу.

– Он сегодня играет.

– С кем?

В самую точку, подумала Мерси.

– Играет в театре. Где же еще?

– Не знаю. Может играть где угодно – куда ходил все последние дни.

– Он вернется.

– Обещаешь?

– Обещаю.

– Обманываешь.

Мерси не двигалась. Замерла.

Обманываю?

Да. Он прав. Я обманываю – я понятия не имею, вернется ли Грифф. Почему я сказала, что вернется?

Потому что он должен вернуться. Должен, господи боже мой…

– Слезай – ты нам нужен, мы по тебе соскучились: я, мама, Редьярд.

– Я учусь быть как папа. Уходить с глаз долой. Пропадать.

– Слезай. Ты замерзнешь до смерти, если останешься там на ночь.

– Не замерзну. У нас волна жары..

– Твоя ворона еще не прилетала кормиться?

– И не прилетит, пока ты тут стоишь.

Как его уговорить? Сумеет ли она? Подобное никогда раньше не случалось.

– Если ты не пойдешь с нами, то что собираешься есть?

– Не знаю. Мне все равно. Я не голоден. Может, собачий корм, – Уилл отвернулся.

Мерси следила за ним, но он на нее не смотрел.

– Грибы, – увещевала она, – кусочки бекона, лук…

Уилл потер ладонь о коленку.

– И никаких анчоусов. Чтобы запаха их и близко не было. Пусть остаются на кухне.

– Но кто-нибудь может заказать пиццу с анчоусами.

– Только не за нашим столом.

– Мама их любит.

– Нет.

– Ты любишь.

– Ты прекрасно знаешь, что не люблю.

Они помолчали.

Господи, только бы Джейн закончила разговор с Милошем. Не хватало, чтобы Уилл услышал.

– Ты меня поймаешь, если я прыгну?

– Шутишь? Ты весишь целую тонну.

– Я даже ста фунтов не вешу.

– Думаешь, я только и делаю, что целыми днями ловлю мешки с мукой?

– Я не мешок с мукой.

– Я решила, что ты обидишься, если я скажу «мешки с сахаром». – Мерси улыбнулась, но мальчик не ответил ей улыбкой.

– А что плохого, если сказать «мешки с песком»?

– Ну хорошо, я не привыкла целыми днями ловить мешки с песком. Пошли, дорогой. Пора собираться. Возьмем с собой Редьярда – сядем на улице. Мама уже заждалась.

– Она говорит по телефону со своим любовником.

Господи. А это откуда он взял?

– Что, разве не так?

– Уилл, у твоей мамы нет никакого любовника. – Будем надеяться.

– Я думал, может, она говорит с папой. Разве она не любит папу?

Ехидничает, значит.

Он улыбался – не широко, а только уголками губ.

– Не будь ты таким остряком, я бы тебя выпорола, – заметила Мерси.

– Ты никогда меня не порола.

– Все еще впереди. Не воображай, будто я не способна тебя выпороть. Я всегда готова. Все зависит от того, куда тебя поведет.

– На крышу.

– Очень остроумно. А теперь давай спускайся.

Он встал.

– Хорошо. Я прыгаю.

– Валяй. Я отвернусь. – Мерси так и сделала.

Уилл – ну, пожалуйста…

Несколько мгновений стояла тишина. Потом она услышала, как он карабкается по кровле.

Только не обдери колени!

Мерси поняла, что он добрался до окна своей спальни и нырнул в комнату.

Она ждала.

Пожалуй, об этом лучше не рассказывать. Иначе у Джейн случится инфаркт.

На газон выбежал Редьярд.

– Мы его возьмем? – спросил Уилл. – Ты же обещала.

Он стоял на веранде, потирая задницу.

– Непременно. Я заранее позвоню и попрошу, чтобы нам зарезервировали столик снаружи. А ты, мистер Хокинз[30]30
  Хокинз – Стив «Vietcong» Хокинз – герой компьютерной игры, сержант американской армии.


[Закрыть], иди помой руки.

Уилл смотрел на нее – почти без улыбки.

Мерси шутливо погрозила ему пальцем:

– Ну, беги, мы все тебя ждем.

Уилл подошел к двери с сеткой и оглянулся на Мерси через плечо:

– Когда я сказал, что прыгну, ты повернулась ко мне спиной.

– И что?

– А если бы я в самом деле прыгнул?

– Я бы тебя поймала. Или постаралась перехватить. Если действительно собираются прыгнуть, говорят более уверенно.

– Я правда собирался. С минуту.

– Пару секунд. He больше. – Мерси широко улыбнулась. – Смывай смолу. А я пока пойду позвоню. Два против одного – я справлюсь быстрее: ты еще и руки намылить не успеешь.

Уилл скрылся в доме. Мерси подняла глаза. Самая старая из ворон – главная из всех – снялась с дерева и села на трубу – клевать корм.

Мерси покачала головой. Господи, благослови все сущее на свете и сделай так, чтобы Уилл ни на что не обращал внимания.

Входя на веранду, она услышала голос Джейн:

– Куда, черт побери, вы все подевались?

– Нас только двое, – ответил мальчик. – Мы с Мерси, еще Редьярд.

– Это уже трое, – сказала Джейн, и Мерси поняла, что она улыбнулась. Имея дело с Уиллом, приходилось постоянно проявлять чудеса догадливости, чтобы просчитывать все на шаг вперед.

– Иди сюда, Редди. Давай наденем твой поводок.

Мерси вошла в дом, и пес последовал за ней.

О крыше упомянуто не было. Мерси набрала номер «Паццо» и попросила зарезервировать столик на улице.

– Но мы просим, чтобы пиццу принесли снизу, – добавила она. – Это очень важно.

4

Суббота, 26 июля 1998 г.

– Хочешь еще?

– Конечно.

Джонатан и Грифф сидели в гостиной номера в «Пайнвуде». Гриффин отыграл в утреннике «Много шума…», а потом они поели в ресторане «Пайнвуда». Опять «Шатобриан». Это превратилось в традицию.

Джонатан налил по второму бокалу «Гранд Марнье», подал один Гриффину и открыл окна на заднюю поляну, теннисный корт и плавательный бассейн.

– Я всегда любил запах леса под вечер, – сказал он. – Переход природы от вдоха к выдоху. Деревья, цветы, трава – все источает свой собственный аромат. Это как дыхание – человеческое дыхание. За исключением одного: природа никогда не пахнет чесноком, – он улыбнулся и сел.

Гриффин уже снял пиджак, расстегнул рубашку и расположился в кресле, перекинув одну ногу через ручку.

– Не надо так разваливаться, – заметил Джонатан. – Это слишком вызывающе.

Грифф оставил ногу там, где она была.

– Я много думал о «Тщетных усилиях любви», – продолжал режиссер, одновременно отточенно закуривая сигарету. Именно отточенно – ибо Грифф уже много раз наблюдал, как он касается сигареты пальцами, держит ее, управляет ею, словно инструментом, реквизитом. Все было под контролем – курение как манипуляция последовательностью жестов, которые рассказывали о своем, в то время как слова Джонатана вели совсем иное повествование. Все это были знаки – отражение, эхо того, что Джонатан пальцами, руками и губами делал Гриффу и с Гриффом в постели.

Его губы, язык и даже зубы были исключительно соблазнительны.

И он это знал.

А пальцы, с длинными, прямоугольными ногтями и чувственными подушечками знали толк в соблазне. С помощью сигареты Джонатан мог изобразить все, что угодно и, создавая завесу дыма и перекатывая комочки пепла по краям пепельницы, способен был буквально заворожить восприимчивого зрителя, который распознавал в его жестах всевозможные проявления секса. Он уже делал с Гриффом такое, чего тот не мог бы даже вообразить. И все это без генитального проникновения. Он признавал множество других форм проникновения, но только не генитальное. Здесь он проводил черту сам и не позволял переступать ее партнеру. Мы не трахаемся.

Причиной тому был СПИД, и Гриффин впервые в жизни испытал благодарность к этому недугу. Страх Джонатана избавлял Гриффа от необходимости нарушить запрет, который он, в свою очередь, установил сам себе. Чтобы защитить себя от нарушения этого запрета, он способен был пойти на убийство. И это, с точки зрения Гриффа, вносило в их отношения удивительный аспект. Если бы Джонатан попытался его трахнуть или даже выразил желание это сделать, Гриффин избил бы Джонатана. Но ничего подобного не происходило.

И поэтому они сидели здесь вдвоем.

– Расскажи мне о «Тщетных усилиях», – попросил Грифф.

– Начать с того, что я перемещаю пьесу во времени – и в пространстве.

О Господи, только без футуризма…

– Действие происходит не в королевском парке Наварры, а в Англии, в Кембридже. Когда? Летом тысяча девятьсот четырнадцатого года.

Грифф молчал. Картина уже вставала у него перед глазами.

– Все эти красивые молодые люди в рубашках, блейзерах, канотье и облегающих белых брюках, дружески-невинно держащиеся за руки, и доктринеры, Холофернис и Натаниэль, в черных мантиях, и французская принцесса, и ее дамы в эдвардианских нарядах для приемов в саду, прячущиеся под зонтиками…

– Очаровательно, – сказал Грифф. – Просто очаровательно. Продолжай.

– И военные мундиры…

– Мундиры?

– Да, мундиры. Сначала, возможно, на доне Армандо – этом фантастическом испанце, потом на втором, третьем, четвертом, пятом – на дюжине. Постоянное, но ненавязчивое увеличение числа молодых людей в мундирах. Европа – лето 1914…

Гриффин потягивал «Гранд Марнье» и слушал. Он словно плыл вниз по течению к Грантчестеру по реке Кем, а вокруг луга. Идиллия.

– Идиллия, – произнес он вслух.

– Так и задумано. Каждый, кто когда-либо писал об этом лете, называл его прекрасным: солнце, тепло, цветение и все такое… Но вот набегают облака – идет дождь. За кулисами ждут своего часа важные события. И по мере того как разворачивается шаловливая игра спектакля, небеса темнеют, множатся люди в мундирах, все явственнее военные цвета и ура-патриотическая музыка, пока – в сцене, которую я еще не продумал – не появляется Меркад и не сообщает, что умер король Франции. И мы понимаем: его убили, как эрцгерцога в Сараево. Расставаясь, молодые люди и девушки дают обещания вечной верности и преданности и уславливаются встретиться через год, но мы каким-то образом – каким я пока не знаю – понимаем, что грядет первое августа четырнадцатого. И, естественно, с этого момента все юноши обречены, а будущее женщин разбито.

– Прекрасно, Джонатан. Но почему это должно кончиться столь трагически? Для всех?

– Для всех. Потому что, дорогой, в этом смысл комедии. И историй о юности тоже. Ничто прекрасное не длится вечно.

Юные?

Молодые?

Мы.

Конец.

– Значит, ты хочешь… не знаю, как это правильно выразить… но ты хочешь убить нас всех: меня, Найджела, остальных. Убрать нас всех. Хочешь сказать: раз вы не мои, я вас всех убью. Только ты не убиваешь. Конечно, не убиваешь. Во всяком случае, не при помощи оружия.

– Грифф…

– Извини.

– Не стоит. Я все понимаю.

– Ненавижу менторов.

– Я не ментор.

– Знаю.

– Не уходи от меня.

– Не собираюсь. «Не уходи»? Да я не смог бы ни уковылять, ни уползти.

Они рассмеялись.

– Откинься на спину.

– Хорошо.

– Вот так. Одну ногу сюда…

– Да… вот эту.

– Да, эту… А теперь…

– О!

Господи боже мой…

Грифф лег на спину…

Лучший способ секса. Когда тобой овладевают. Когда ты во власти другого. Когда ты настолько желанен, что…

Хватит… Ни о чем не думать.

– Не возражаешь, если я тебя раздену? – спросил Джонатан.

– Нисколько. Нет, нет, нет.

Все это уже случалось.

Джонатан встал на колени между ног Гриффина.

– Дорогой, тебе надо кое-где побрить. Хочешь, я этим займусь. Или оставь так. Я и только я буду любить все как есть.

5

Понедельник, 27 июля 1998 г.

Грифф вернулся в дом на Камбриа-стрит в свой выходной.

Его никто не ждал. Он обошелся без предупреждений. Ни сообщений на автоответчике, ни звонков. Ничего. Просто в половине одиннадцатого по подъездной аллее подкатил «лексус».

Джейн дома не было. Она отправилась забрать кое-что из чистки и навестить Клэр Хайленд. Мерси готовила на кухне салат из креветок. Телевизор в гостиной бубнил о беженцах из Косово, Монике Левински и Линде Трипп, а Мерси мурлыкала под нос мелодию «Встань перед своим любимым», которая всегда вызывала у нее усмешку – с тех пор, как Мерси услышала эту песню в исполнении Мори Хендерсона в «Марате» на «Вечере кабаре». Он был в парике «Моника», голубом платье и, переиначив текст, пел: «Встань на колени перед любимым». А в конце приподнял юбку и показал свой гульфик.

Боже! Неужели это было так давно? Хотя года еще не прошло, но уж точно не вчера.

Уилл был на террасе – занимался круглым пазлом – и уже сложил треть его сверхсложной середины.

Услышав, как на подъездную аллею въехал «лексус», спящий у ног мальчика Редьярд заворчал.

– Тихо… – велел ему Уилл. – Это папа. – Он узнал машину по звуку ее супердвижка.

Когда Грифф вошел через заднюю дверь, Мерси постаралась не выказать удивления. Ничего странного – вполне обычная вещь: блудный муж и отец является домой и говорит: «Привет… вот решил заглянуть…» Все нормально.

Но Гриффин сказал совершенно иное:

– О… вы здесь… а я рассчитывал, что в доме никого нет.

Мерси покосилась на него и продолжила чистить креветки.

– Тем не менее заходите. Мы не кусаемся.

Уилл сгорбился над пазлом. Редьярд зевнул и поднялся.

– Не надо, – шепнул ему мальчик.

Пес сел.

Грифф вошел в кухню. Мерси больше не смотрела на него. Она включила холодную воду и мыла креветки в дуршлаге под струей.

– Вы что как чужой? – спросила она.

– Ну, ну, – Гриффин подошел сзади и чмокнул ее в шею.

– Прекратите это, – огрызнулась Мерси, не на шутку разозлившись.

Грифф сделал несколько шагов в сторону.

– Я только хочу взять кое-какие вещички.

– Ага… А мы-то думали-гадали: может, вы обзавелись новым гардеробом, начиная с исподнего? Где, черт побери, вы пропадали? Хотя и так ясно.

– Двадцать центов, что не догадаетесь.

– Двадцать центов – нормальная вам цена, учитывая, что вы вытворяете. Здесь, между прочим, живет ребенок, который бог знает сколько времени не видел отца, а отец ни гугу, где он обретается.

– Правильно. Это должно оставаться секретом.

– Я так и поняла. Сколько она вам платит?

– А вот это зря, Мерс. Все совершенно не так.

– Не так? А мне кажется, именно так. Бросил все и удрал с актрисочкой! Или это вы ей платите?

Уилл заткнул уши.

– Довольно! – отрезал Гриффин. – Если у нас не получается нормальной беседы, я иду забирать вещи, – и направился к двери в коридор.

– Браво, – бросила ему в спину Мерси. – Заслужил пирожок. Нормальную беседу ему подавай. С кем? Со мной? А ведь я даже не долбаная жена тебе…

– Что за выражения!

– Второй пирожок! Думаете, Уилл сто раз не слышал такого? Значит, вы оглохли и не разбираете своих собственных слов.

– Может, я так и говорю, но вам не следует.

– Совершенно верно – я не произношу ничего подобного, пока нет рядом вас. Пока не вспомню словцо «Гриффин» или еще того хуже – «Гриффин Кинкейд». Вся эта мерзость – ваша: крутится, как облако нечисти, у вас вокруг головы – вж-ж, вж-ж, вж-ж…

Грифф переступил порог.

– Даже не спросите, как они? – возмутилась Мерси и вышла из закутка у раковины на середину кухни. – Не поинтересуетесь, живы или нет!

Гриффин повернулся, стараясь усмирить ее взглядом.

– А мы по вас скучали, сукин вы сын, – ее глаза затуманились слезами. – Забыли, что здесь вас ждут? Что здесь ваш дом?

Грифф ступил на лестницу и начал подниматься на второй этаж.

Мерси вернулась к раковине. Вывалила креветки в чистое чайное полотенце, сложила его краями и на одном краю обнаружила рисунок: Гриффин в костюме Фердинанда из «Бури», и перед ним на коленях Зои.

На коленях перед любимым.

Ну еще бы…

К Мерси подошел Уилл:

– Где он?

– Наверху.

– Он уезжает?

Мерси сгорбилась:

– Когда наконец до тебя дойдет? Он уже ушел от нас.

Мальчик повернулся и направился к коридору. Редьярд побежал за ним.

Мерси посмотрела вслед Уиллу и махнула рукой:

– Мне очень жаль.

Но мальчика уже не было в кухне.

Грифф положил на кровать чемодан и складывал в него белье, носки и носовые платки. Рядом ждали очереди рубашки поло, брюки и пара пиджаков на плечиках.

На пороге появился Уилл:

– Ты куда?

– Ухожу.

– Но куда?

– Не беспокойся. Со мной все в порядке.

– Ты даже не хочешь повидаться с мамой?

– Не теперь. – Грифф продолжал сворачивать вещи и набивать чемодан.

– А мама хочет тебя видеть.

– Мы с ней поругались.

Уилл прошел на середину комнаты. Вся одежда отца была выстирана – рубашки, белье, все… Он никогда не стирал сам. И Уилл тоже. Наверное, мужчинам не положено заниматься стиркой.

– А мы с тобой поругались? – спросил мальчик.

– Конечно, нет.

– Тогда почему ты уходишь? Ты нас больше не любишь?

Гриффин закрыл чемодан и щелкнул замками. Мгновение он молча смотрел на чемодан, потом произнес:

– Так иногда случается, Уилл… в семье, между друзьями, даже между теми, кто любит друг друга. Случается, и все.

Грифф сел на кровать.

– Иди сюда, – позвал он сына.

Уилл подошел.

Редьярд ждал на пороге.

– Нам надо отдохнуть, – продолжал Грифф. – Вроде как тебе на каникулах. Надо тебе… мне… маме. Отдохнуть друг от друга и побыть одним.

– Почему?

– Черт возьми, перестань спрашивать «почему?». Я не могу тебе ответить. Я не знаю никаких «потому что». Нам надо побыть одним – вот и все.

– Но ты не один. Ты с кем-то еще.

Гриффин закрыл глаза.

Это была сцена прощания. За свою жизнь он их насмотрелся вдоволь и знал, что следовало говорить. Расставание отца и сына, расстроенный сын не может получить ответа от отца… все то же вечное дерьмо, проклятый ублюдок бросает семью.

Ради бога, скажи же что-нибудь… Даже если это не твои слова, а дрянной текст из дрянного кинофильма или пьесы…

Скажи что-нибудь…

Он опустился на колени и заглянул Уиллу в глаза. Улыбнулся.

– Наступит день, – сказал он, – и ты поймешь. Возможно, когда самому придется уйти от тех, кого любишь. Но сейчас не сомневайся – я вернусь. Я тебя люблю, Уилл. Потребуется время – не знаю сколько. И мама тоже не знает. Но я вернусь, обещаю.

Гриффин обнял сына, прижал к себе, но тот не ответил на его объятие.

Грифф встал.

Погладил сына по голове.

Уилл отпрянул:

– Не надо.

Гриффин взял чемодан и пиджаки на плечиках и направился к двери.

Редьярд посторонился.

На пороге Грифф обернулся:

– Я тебя люблю. Правда.

– Нет, неправда, – отозвался сын.

Гриффин спустился по лестнице, на ходу бросил «до свидания» Мерси и, не придержав двери, вышел к «лексусу».

На кухне Уилл и Мерси слышали, как открылся, а затем закрылся багажник и хлопнула дверца.

Только один Редьярд видел, как отъезжала машина.

Мальчик схватил со стола креветку и съел.

– Хорошо, что мамы здесь не было.

– Да, – ответила Мерси. – Она на заднем дворе – увидела машину и оставила свою на улице. Беги к ней. Вот – отнеси ей стакан вина и скажи, что обед будет готов через полчаса.

Мальчик взял стакан и уже собрался идти на веранду.

– Уилл, – позвала его Мерси.

Он обернулся.

– Не задавай ей вопросов. Дай возможность с этим справиться. Может быть, когда-нибудь потом. А пока… ни слова.

– Хорошо, мэм.

Мерси улыбнулась:

– Знаешь что? Ты ведь не называл меня «мэм» с трех лет.

– Вырвалось, – пожал он плечами.

– Я понимаю. Но все равно спасибо.

– Угу, мэм.

– Ну давай, будь молодцом.

Уилл ушел.

Редьярд заскулил было у двери, потом вздохнул и лег перед порогом.

Мерси оперлась о стол руками, нависла над креветками, пару раз моргнула и выпрямилась.

– Н-да… – проговорила она. – Как-нибудь обойдемся. Полагаю, больше ничего не поделаешь.

Когда Уилл принес Джейн стакан вина, она сказала:

– Спасибо.

Мальчик уже собрался уходить.

– Почему ты не отвечаешь «пожалуйста»? – спросила она.

– Мерси велела, чтобы я ничего не говорил.

– Понятно… Но все равно спасибо.

Уилл вернулся в дом и вновь занялся пазлом.

Джейн глотнула вина, закурила девятнадцатую на сегодня сигарету и откинулась на подушку.

Она слышала все, что Грифф сказал Мерси, и все, что Мерси ответила Гриффу, – и одобрила ее слова. Все до единого.

Потом она слышала, как хлопнула дверь, завелся мотор, «лексус» уехал.

Ушел.

Свершилось.

Кончено.

Ну и ладно…

Все это было слишком знакомо. Слишком напоминало ее собственное бегство из Плантейшна. Когда же это было? В тысяча девятьсот восемьдесят каком-то… Какая разница? Убежала, и все.

Собрала чемоданы в полночь – знала, что уедет в час тридцать на заказанном заранее такси. Последний поезд из Плантейшна в Новый Орлеан. Забронированный номер в гостинице. На следующее утро – самолет в Нью-Йорк и потом Нью-Йорк – Торонто. Все обеспечено местным транспортным агентом. Как можно дальше на север…

Последняя трапеза: Джейн – на своем твердо установленном месте сбоку, Мейбел – в дальнем конце, во главе стола. Джошуа подает креветки по-креольски с рисом, зеленый салат, земляничное печенье и взбитые сливки – всегда с коричневым, а не с белым сахаром. Вино. Кофе. Любимое Мейбел «Коинтро». Апельсиновое.

– Мама?

– Да, дорогая.

– Я собираюсь уехать.

– Уехать откуда?

– Из Плантейшна. Из Клауд-Хилл. От тебя.

– Ора Ли, радость моя. Невозможно просто так взять и уехать. Из дома, от семьи. Так не делают. Клауд-Хилл – это история, история семьи Терри. А ты наследница всего, что нам дорого. Последняя из своего поколения, кто унаследует славу прошлого. Ты не можешь уехать. Если тебя не будет, у Мейбел никого не останется. Никого. Ни единой души. Все мои предки умерли и похоронены. Твоя сестра Ретта, и Гарри, и Луций уехали. Ора Ли, у меня ничего не останется. Ничего – и это после всех усилий, которые я приложила, чтобы дать вам жизнь. О нет, ты не уедешь.

В этот момент Джейн отложила вилку. Ей почудилось, будто креветки смотрят на нее с тарелки и говорят: «Видишь, что с нами произошло? Мы погибли!»

– Мама, я художник, – проговорила она, умоляя небо ниспослать ей нужные слова. – Мне здесь нечего делать. Мне надо ехать туда, где я смогу работать.

– Думаешь, я не знаю, что ты взяла билет в Нью-Йорк, где окажешься одной из десяти тысяч людей с одинаковыми целями и устремлениями? Думаешь, я этого не знаю?

Джейн решила не упоминать Торонто.

– И что ты там собираешься делать? Голодать?

– У меня есть доход, который оставил мне папа. Со мной все будет хорошо.

Над ней склонился Джошуа:

– Вы закончили, мисс Ора Ли?

Джейн едва дотронулась до еды.

– Да, спасибо, Джош. У меня просто нет аппетита… передай Лорелей, все было превосходно.

– Хорошо, мэм. – Джошуа забрал ее тарелку и отправился к дальнему концу стола.

– Вы, миссис Терри?

Ее тарелка была безукоризненно чистой.

– Спасибо.

Джейн переждала, пока Джошуа не скрылся в кухне:

– Лорелей готовит отменные креветки.

– Это ее работа, – веско отозвалась Мейбел. – Единственная причина, почему я ее наняла. Не люблю креолов, но она знает свое дело. Это все, что имеет значение на кухне.

Она мяла в руках салфетку: складывала, разворачивала и опять складывала.

– Почему ты хочешь меня бросить? – голос прозвучал осуждающе. – Искусство, желание стать художником – это не ответ. Почему ты бежишь от себя самой?

Джейн положила руки на стол и медлила.

– Потому что, – наконец ответила она, – я никогда не была той Орой Ли, о которой ты говоришь, никогда не была Терри – душой и телом. И никогда не буду.

Мейбел откинулась на стуле и закрыла глаза.

– Не могу и не хочу в это поверить. Ты Терри до мозга костей.

– Ничего подобного, мама. Я – это я. И только.

– Ты – это ты, и только?

Женщины умолкли.

– Мне следовало бы обладать властью прокурора. Как бы я хотела иметь такую власть, – заговорила Мейбел.

– Зачем, мама? Какой от этого толк?

– Я могла бы запретить тебе.

– Что? Уехать?

– Потеряться. Сбиться с пути.

– Я иду своим путем, мама. Тем, что выбрала сама. У меня есть единственная вещь, которой у тебя никогда не было, – выбор. И теперь я намерена им воспользоваться. Я хочу жить своей жизнью, а не твоей. Завтра я уезжаю.

Потрясенное лицо Мейбел – отражение ее собственного – стояло перед ней сейчас. Не уходило из памяти.

Неужели именно так поступил Гриффин? Как я тогда?

Я хочу жить своей жизнью, а не твоей. Он тоже так говорит?

Но что это может значить – в случае Гриффа?

Джейн выпила еще вина.

Ну вот. Что ж…

Мы так стремимся в дикую голубую даль…

Да.

И вот она, эта даль. Прямо над головой.

К двери подошла Мерси:

– Как насчет того, чтобы воссоединиться с родом человеческим?

– С удовольствием, – откликнулась Джейн. – Каким бы он ни был.

Мерси рассмеялась:

– Один его представитель стоит прямо здесь. А другой – на кухне: мальчик по имени Уилл. Уж он-то, по-моему, настоящий человек.

Да. А послезавтра еще и Милош.

Еще один представитель рода человеческого. Только не вполне настоящий, подумала Джейн, вспомнив его ангельскую внешность.