Текст книги "Госпожа (ЛП)"
Автор книги: Тиффани Райз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)
Нора подавила безумный, уставший смех. Постоянно. Где бы ни жила Мари-Лаура, она не до конца избавилась от французского акцента.
– Он типа дрочит на нее, – согласилась Нора. – И что?
– А то, что однажды ночью я наблюдала, как он открывает свою Библию. Он перевернул страницу и улыбнулся. Я никогда не видела, чтобы он так улыбался. Я знала, что он не видел, как я наблюдаю за ним. И знала, что он бы не улыбнулся, если бы он видел меня.
– Улыбнулся Библии? Должно быть, читал Песнь Соломона.
– Не совсем.
Мари-Лаура открыла свою Библию и взяла клочок бумаги, слегка пожелтевшей со временем.
– Он вышел на мгновение. К нему пришел Отец Генри. Наедине с его Библией, я говорила себе, что только хочу увидеть, написал ли он наши имена и дату свадьбы в ней. Конечно же, нет. Мое сердце разбилось, но, тем не менее, я перевернула страницы. Возможно, я бы нашла какое-нибудь утешение в этой книге, которую он столько читал. Никакого утешения я не нашла, зато нашла это.
Она протянула записку Норе. Охранник не пошевелился, когда Нора протянула руку и взяла ее. Осторожно она развернула ее и прочитала.
Ты блондинистый Монстр, я бы отдал свою правую руку за еще одну ночь, такую же, как прошлая. Зная тебя, ты бы это сделал.
И внизу записки было написано еще два слова.
Je t’aime.
«Я люблю тебя» на французском.
Кингсли оставил Сорену любовную записку в его Библии, и Сорен хранил ее.
– Их были сотни, – продолжила Мари-Лаура, теперь грустная улыбка сошла с ее лица. – Сотни записок от моего брата моему мужу. Большинство были такими – смесь любви и ненависти. Некоторые только о любви. Некоторые только о ненависти. Одна... – Мари-Лаура прервалась, чтобы рассмеяться. – В одной было просто написано "Плохие новости – я беременный. И он твой". Мой брат и его чувство юмора. – Она покачала головой, словно старшая сестра над глупой шуткой младшего брата.
Нора тоже хотела засмеяться с шутки Кинглси тридцатилетней давности, но над ее сладостью, глупостью и абсолютной интимностью, сочащейся из дурацкой шутки, которую Кингсли захотел написать и вложить в Библию Сорена, чтобы тот нашел ее позже и посмеялся. Кто бы ни нашел эти записки, не придал бы им значения. Кингсли и Сорен – это был не просто секс или похоть, которая снова и снова сводила их. Они были влюблены. Нора знала это. Знала годами. Но Мари-Лаура не знала до того момента.
– Я сохранила эту записку в качестве доказательства, если оно мне понадобится, – сказала Мари-Лаура, теперь ее голос снова был холодным и бесчувственным. – Остальные я оставила там, где нашла их. Мой муж... Я никогда не встречала кого-то настолько умного. И все же, любовь сделала его таким слабым и таким глупым, что он оставил дюжины доказательств своего романа с моим братом в своей Библии. Ах, да, мой муж был слаб. Любовь сделала его слабым. И тогда я поняла, что и меня любовь сделала слабой. Я больше не хочу быть слабой.
– Я знаю, что они бы рассказали тебе со временем. Кингсли не хотел говорить об этой своей стороне. Но он бы рассказал. Даже я знаю, что он рассказал бы.
– Неважно. Они лгали своим бездействием. Они использовали меня.
– Использовали тебя? Сорен говорил тебе, что он не любил тебя. Ты знала это еще до того, как вышла за него. Он думал, что ты хотела денег, думал, что ты нуждаешься в них.
– Я хотела его, любила его. А он не любил меня. Даже мой собственный брат не любил меня. Кингсли любил моего мужа сильнее, чем собственную плоть и кровь. Мой муж любил моего брата сильнее, чем собственную жену. Я не знала, что делать. Записки, которые я прочитала... слова разъедали мой разум. Я постоянно молилась. Днями напролет я гуляла в одиночестве в лесу, пытаясь очистить сознание, пытаясь найти ответ. Вместо этого я нашла эрмитаж... их эрмитаж. И получила то чудо, о котором молилась.
– Какое чудо?
– Девушка, беглянка, скрывающаяся в эрмитаже. Длинные темные волосы, почти моего роста. Это должно было произойти. Судьба. Она была идеальной.
– Идеальной для чего?
– Передо мной предстало столько вариантов, столько мыслей. Я могла рассказать Кристиану о происходящем. Он любил меня, поклонялся мне, хотя мой душевнобольной муж ни разу не прикасался ко мне. Если бы я попросила, он бы убил ради меня мужа... убил брата. Но тогда я подумала о записках и о том, как сильно, должно быть, они любили друг друга. И я любила Кингсли, хотя и считала, что он украл привязанность моего мужа ко мне. И тогда я поняла, что должна сделать. Я бы убила себя.
– Но не сделала этого. Ты убила ту несчастную девушку.
– У нее ничего не было. Совсем ничего. Она думала, что найдет новую жизнь в Америке. Я просто спасла ее от сердечного приступа из-за разочарования.
– Убив ее? Да ты сама доброта.
– Она была подарком. С помощью нее было так просто исчезнуть. Никто даже не искал меня. Я нашла дорогу, автостопом добралась до Канады, нашла того, кто позаботится обо мне... так просто умереть.
– Ты не умерла. Ты убила кого-то.
Мари-Лаура лишь пожала плечами и положила белую Библию на тумбочку.
– Кто-то должен умереть за их грехи, за их ложь. Но я начинаю думать...
Ее голос затих, и она постучала по подбородку.
От страха, по коже Норы пробежала дрожь.
– Думать о чем? – прошептала она.
– Что одной смерти будет недостаточно.
Глава 12
Пешка
Лайла наблюдала за тем, как ее дядя и Кингсли тихо говорили друг с другом на французском. Она жаждала узнать, что было в записке, которую она доставила. Как курьер, она думала, что заслужила знать, что было в ней. Тоска на лице ее дяди, его обнаженный страх удерживали ее от расспросов. Если ей нужно будет знать, он все расскажет. Неважно, насколько напуганной она была, она доверяла ему.
– Хей, – из-за плеча донесся мягкий голос Уеса. – Давай умоем тебя. Хорошо?
Она позволила ему взять себя за руку, когда она встала на дрожащие ноги. Он отвел ее в ванную в конце коридора. Пока Уес копался в шкафчиках, она села на тумбочку возле раковины.
– Вау.
– Что «вау»? – спросила она, прижавшись спиной к зеркалу позади себя. Она даже не хотела видеть, насколько плохо она выглядела.
– В этой ванной словно полный больничный комплект первой медицинской помощи. Даже не хочу думать, для чего.
Лайла улыбнулась.
– Я, наверное, догадываюсь.
Уес мыл руки в раковине добрых две минуты. Он вычистил свои ногти, использовал тонны мыла и горячей воды и высушил их новым чистым полотенцем.
– Ты моешь руки, как хирург, – сказала она.
Он широко улыбнулся, его улыбка была такой яркой, словно луч света, пробившийся сквозь тучи. Но облако мгновенно вернулось, и солнце и улыбка снова исчезли.
– Я работаю в больнице. Санитаром на полставки. Хотя, я хочу когда-нибудь стать врачом. Уес отбросил полотенце в сторону.
– Я работаю в ветеринарной клинике. Мне было бы страшно работать с людьми. Они говорят.
– В этом моя проблема в работе с животными. Они не могут сказать, где болит. – Он встал перед ней так, чтобы ее колени почти касались его бедер. – Ты можешь сказать, где болит?
– Думаю, я в порядке. У меня везде саднит.
– Ты, должно быть, дралась. Сейчас я прикоснусь к твоему лицу.
Он аккуратно взял ее за подбородок и повернул лицо к свету.
– Я пыталась. Он был слишком сильным.
– Не расстраивайся. Они и до меня добрались. – Он указал на пластырь на виске. – Кто бы это ни был, он проделал хорошую работу, вырубив меня и не причинив при этом боли. Думаю, эти люди профессионалы. И это меня еще больше пугает.
– Они тебя тоже похитили?
Он покачал головой, и она ощутила его сожаление
– Хотел бы я, чтобы это было так. Мы были в моем доме в Кентукки. Меня ударили или что-то в этом роде, и, когда я очнулся несколькими секундами позже, Норы уже не было.
– Она была с тобой?
Он кивнул и поднял влажный ватный шарик и начал водить им по ее щеке. Периферическим зрением она заметила, что шарик начал розоветь от крови.
– Ага. Мы... друзья. Она гостила у меня. Мы отправились на прогулку верхом и вернулись в конюшню. Мы о чем-то говорили, и затем... все потемнело. Когда я очнулся, ее уже не было.
– Это ужасно. Ты в порядке?
– Думаю, как и любой другой был бы.
– Не похоже. – Так и было. Он мог быть самым великолепным парнем, которого она когда-либо видела, но также он был самым великолепным парнем, который мог отключиться в любую минуту. – Ты плохо выглядишь.
– Твой английский очень хорош. Слишком хорош.
Она усмехнулась, и он выбросил ватный шарик и взял чистый.
– Прости. Все в Дании учат английский. Всю свою жизнь мой дядя заставлял меня говорить с ним на английском, чтобы я развивала его. Я не имела в виду, что ты выглядишь некрасиво. Ты выглядишь нездоровым.
– Не извиняйся, – ответил он, протирая ее щеку мазью с антибиотиком. – Я не ел и не спал с тех пор, как все произошло. По крайней мере, они оставили меня в живых. И тебя. Ты точно в порядке?
– Все хорошо. А ты?
– Нет. То есть да. То есть я буду в порядке, когда Нора будет в безопасности.
– Я тоже. Я не могу... Если что-то случится с ней... – слезы снова начали катиться по ее щекам. Уес протянул ей салфетку и продолжал работать над ее щекой.
– Нора самая сильная из живущих женщин. Твержу я себе, – сказал Уес и прижал кусочек бинта к ее щеке.
– Да. Я верю в нее. Я знаю, что он сделает все, что угодно, чтобы вернуть ее.
– Как и я.
Он приклеил пластырь и разгладил его.
– Проверю его через несколько часов.
– Спасибо. – Она подняла руку и прикоснулась к его лицу. Ей уже стало легче.
– Тебе больно еще где-нибудь? Я могу позвать Грейс. Она очень милая. Если ты думаешь, то есть, что болит где-то еще... – его слова были простыми и ясными, но она не могла не заметить волнение в его глазах, его ищущий взгляд.
– Меня не насиловали.
Он уставился на нее, словно пытался понять, лгала она ему или нет. Неудивительно, почему он был так осторожен с ней, даже не прикоснулся без предупреждения.
– Я много работаю на скорой. Я видел женщин с растянутыми запястьями, сломанными носами и шрамами – они говорили то же самое. Если это произошло, нам нужно проверить тебя. Ты не захочешь ждать. В произошедшем нет твоей вины. Но ты должна кому-то рассказать.
– Я была в сознании все время.
– Уверена? Иногда на это нужна лишь минута.
– Уверена. – Она так на него посмотрела, чтобы он поверил ей.
– Хорошо, я верю тебе.
– Обещаю, если бы это произошло, я бы тебе рассказала.
– Хорошо.
Уес обнял ее одной рукой и помог слезть с тумбочки. Она воспользовалась их близостью и понюхала его волосы. Он пах как лето, как теплое, чистое полотенце, высохшее на солнце. Она хотела растянуться в его тепле, словно кот на солнце.
Он наклонился над раковиной и начал смывать кровь со своих рук. Лайла подумала, что его стоит оставить наедине в ванной, но прежде чем она ушла, он перестал мыть руки и уперся ладонями на тумбочку и закрыл глаза.
– Что-то не так? – она посмотрела на его лицо, боль исказила его рот.
– Мне нужно поесть. – Она заметила пот на его лице. Его руки тряслись. Он должен быть голоден после целого дня без крошки во рту. Но тут было что-то еще.
– Ты... – она попыталась вспомнить английский эквивалент. – Диабетиск? – спросила она, узнавая симптомы снижения сахара в крови.
– Да. Откуда ты...
– Даже у собак он есть. Садись. – Она обернула руку вокруг его талии и помогла опуститься на пол. Лучше посадить его на пол, прежде чем он окажется там в обмороке. – Моя очередь быть доктором.
Глава 13
Королева
Норе позволили принять душ. Она была настолько потрясена этому разрешению, что даже сказала Мари-Лауре «спасибо». Спасибо женщине, которая похитила ее? Спасибо? Гребаный стокгольмский синдром. Нора включила воду. Никаких больше «спасибо», разве что «Спасибо за то, что умираешь, сука, и в этот раз оставайся мертвой». Один из охранников провел ее в роскошную ванную, примыкающую к спальне, где они говорили, и приказал ей вымыться. Она забралась под душ полностью одетая. Ни за что на свете она не разденется перед мальчиками Мари-Лауры, которых она про себя назвала Толстяком и Малышом [6]6
американский художественный фильм Ролана Жоффэ об истории создания первой атомной бомбы
[Закрыть]. Толстяком был Андрей, с легкостью мог весить больше двухсот пятидесяти фунтов крепких мышц. Одни мышцы, никакого мозга. Малыш – Деймон, с холодными интеллигентными глазами, в дорогих туфлях, должно быть, был мозгом операции. Все в нем кричало «наемник». Казалось, ни один из них не был заинтересован в ней. Мари-Лаура была не из тех женщин, которая позволяла мужчинам в ее жизни, неважно, наемники это были или нет, проявлять интерес к любой женщине рядом с собой, но это не повод искушать судьбу. К тому же, Мари-Лаура не шутила. Она правда пахла мочой и лошадиным дерьмом.
Горячая вода обжигала, и Нора позволила теплу проникнуть в ее кожу. Она расслаблялась в нем. Прорывалось слишком много мыслей об Уесли. Несколько ночей назад они вместе были в его душе полностью одетые и разговаривали. Сейчас она отдала бы все, только чтобы вернуться туда... В ту ночь она была несчастной, опустошенной от того, что избила новорожденного жеребенка, уповая на то, чтобы его мать вышла из ступора, угрожающего ее убить. Сейчас же та ничтожность казалась раем в сравнении с нынешней. Попасть в дом с сумасшедшей и ее двумя вооруженными охранниками. И ради чего? Месть Сорену? Кингсли? Ей? Какую развязку всему этому задумала Мари-Лаура? Эта женщина ни за что на свете не выберется из нее живой. Если Нора умрет, не будет никакой причины, которая остановит Кингсли от того, чтобы всех их взорвать. Если на кону будет стоять счастье Сорена, нет ничего, что бы Кингсли не сделал.
Нора обернула вокруг себя банное полотенце, и Деймон провел ее в спальню, вытащив веревки и наручники. Мари-Лаура в своем шикарном вечернем пеньюаре выглядела полностью расслабленной на кровати.
– Я не играю с незнакомцами на первом свидании, – сказала Нора, с опаской разглядывая веревку.
– Мы уже встречались. Можно назвать это вторым свиданием. – Деймон схватил ее за руку и толкнул. – На кровать. Спиной к столбикам, – приказал он, и Нора неохотно подчинилась. Она бы попыталась сопротивляться или убежать, но Андрей, толстяк, стоял у двери с пистолетом в руках, вертя его, словно тот был игрушкой.
– Все хорошо. Уже поздно. Давайте готовиться ко сну? – Мари-Лаура говорила так, будто они были двумя девочками на пижамной вечеринке, а не психопат-убийца и одна запуганная и насквозь промокшей узница. В это время Деймон щелкнул наручниками на ее запястье и начал обвязывать веревку вокруг ее лодыжек.
– Ты привяжешь меня к кровати? – спросила Нора.
– Ты моя гостья. Если будешь гулять по дому среди ночи, можешь пораниться. Мы же не хотим этого, верно?
Нора услышала затаившуюся угрозу в ее фальшивом волнении. Если она будут шататься ночью, кто-то вышибет ей мозги.
– Ладно. Как скажешь. Не первую ночь провожу привязанной к постели. – Она почувствовала, как Деймон позади нее мастерски пропустил веревку через наручники и крепкий каркас кровати. От прохладного воздуха в комнате все ее тело покрылось гусиной кожей. Холодная, мокрая и напуганная, сидя спиной к изножью кровати, она сомневалась, что вообще заснет. Хорошо. Она должна оставаться в сознании, в боевой готовности, и думать. Должен быть выход. В какой-то момент они отпустят одного охранника. Она могла бы попробовать сбежать.
– Мило, – сказала Нора Деймону. – Отлично обращаешься с веревками. Ты Доминант?
– Охотник за головами, – ответил он просто и без объяснения. Нора не была среди мафии с тех пор, как умер ее отец, но она не забыла их язык. Охотник за головами – наемный убийца.
– Охотник за головами? Тебе было бы о чем поговорить с Кингсли. – Нора снова посмотрела на Мари-Лауру. – Ты же знаешь, что твой брат бывший киллер, верно? Уверена, что тебе хочется связываться с ним?
– Я помогала менять ему подгузники. Уж прости, раз не могу рассматривать его в качестве серьезной угрозы.
– Помогала менять подгузники? Вау... ты такая старая?
– Деймон, – сказала Мари-Лаура.
Деймон вышел вперед, схватил Нору за влажные волосы и потянул. Он прижал холодное острое лезвие к ее шее.
– Ты здесь, чтобы развлекать меня, – сказала Мари-Лаура, сидя у изголовья. – А не оскорблять. Предлагаю тебе стать чуть более интересной, если хочешь прожить еще пару часов.
– Интересной? – повторила Нора. – Что ты хочешь? Песню или танец? Может стенд-ап? Сказку на ночь?
Мари-Лаура ничего не ответила, она просто изучала лицо Норы. Возможно, прошло всего несколько секунд, но с ножом у горла и всей жизнью, проносящейся перед глазами Норы, казалось, будто прошли часы. Деймон позволил лезвию на миллиметр впиться в ее кожу, и в этот момент Нора пожалела о каждом разе, когда говорила Сорену, что ненавидит его. К счастью, он знал, что она не серьезно, что она говорит это только потому, что она не знает, как еще сказать, как ее раздражает быть настолько любимой тем, кто во всем был прав все чертово время.
– Деймон. – Мари-Лаура мягко произнесла его имя, и нож сразу же исчез. Нора осторожно вдохнула, словно лезвие все еще находилось у ее шеи.
– Прости, – сказала Нора. – Я тоже чувствительна насчет своего возраста. Даже не помогает, что сплю с парнем помоложе.
– Да, твой парень помоложе – восхитительный.
– Уес? Он жив? – Нора задала вопрос, который боялась даже про себя спросить. Но она должна знать.
– О, oui. Мы едва прикоснулись к нему. Андрей хорошо натренирован. Он знает, как вырубить кого-нибудь, не убивая. Хотя ему это жутко не нравится, не убивать, я имею в виду. Но он четко следует приказам. Видишь ли, твой жених на самом деле очень важен.
– Обещаю, ты привлекла его внимание. – Нора продолжила безмолвную молитву благодарности Богу за то, что Мари-Лаура не убила Уесли. Хоть за что-то можно поблагодарить сегодня. Уес был жив, и она тоже... пока.
– Красивый мальчик, твой молодой человек. Очень красивый. Но нет никого красивее моего мужа.
– Блондины горячие, – согласилась Нора.
– Однажды я подумала, что, если бы мой муж любил меня, я никогда не захотела бы кого-нибудь на всей этой земле. Как я могла, когда у меня был он? И все же, у тебя есть его любовь, но ты убежала с другим.
– Все сложно.
– Понимаю. Продолжай. Я вся внимание.
– Что? Ты хочешь, чтобы я рассказала тебе о своей личной жизни?
– Расскажи мне о своем женихе. Это кольцо на пальце могло бы целый год кормить страну третьего мира.
– Только очень маленькую.
– Ты не впечатлена кольцом?
– Это камень, – ответила Нора. – Буквально. Бриллианты – это камни. Ты выкапываешь их лопатой из земли. С таким же успехом Уес мог подарить мне мешок гравия.
– Довольно большой и редкий кусочек камня. И, должно быть, он понравился тебе, раз ты его приняла?
Нора стиснула зубы и посмотрела на Мари-Лауру. Все внутри нее кипело от необходимости разговора об ее Уесли с этой женщиной. Она даже не заслужила произносить его имя, не говоря уже об их личной жизни.
– Уес хороший друг.
– Хороший друг? Так ты описываешь своего жениха?
Нет, не так. В ее сердце Уесли был любовью и светом, и большими карими глазами, которые заставляли ее таять. Он обожал ее и желал ее и хотел защищать ее даже от Сорена, который был единственным мужчиной, с кем она чувствовала себя безопаснее, чем с Уесли.
– Да, мы хорошие друзья.
– Очень хороший друг. Вы неделю провели в его постели.
– Ну... не всю неделю. Мы иногда выбирались.
– Ты пытаешь сделать вид, что тебе наплевать на него. Но я не верю. Ты бы не согласилась выйти за кого-то, если бы тебе было все равно.
– Почему нет? Сорену отказала.
Глаза Мари-Лауры вспыхнули.
– Деймон?
Деймон шагнул вперед и схватил Нору за горло. Мари-Лаура поползла вперед по покрывалам и чопорно опустилась на колени перед Норой, которая сидела связанная по рукам и ногам и удерживаемая Деймоном за горло. Она все еще могла дышать, слава Богу, хотя его пальцы обхватывали ее достаточно сильно, чтобы оставить синяки. Все хорошо... она может справиться с этим и не запаниковать. Сколько раз Сорен прижимал ее к стене, обвивая пальцами горло? Больше тысячи. Конечно, с ним рука на ее шее принадлежала мужчине, который любил ее, который отрежет себе руку, прежде чем причинит ей вред. И когда он держал ее за горло, это было для того, чтобы возбудить ее, подстегнуть ее голод по нему своей властью и собственническим инстинктом. Деймон делал это, чтобы вселить страх ради подчинения, ради поражения. Она замолчала и застыла. Давая ему понять, что он выиграл. Она знала, что это к лучшему.
– Послушай меня, – начала Мари-Лаура, ее голос был мягким и зловещим. – Я скажу тебе кое-что очень важное, так что будь внимательна. Не могу передать тебе, насколько это занятно заставлять моего мужа и брата танцевать для меня последнюю неделю, пытаясь выяснить, кто же их терроризировал. Я люблю эту игру, и пока я не готова ее завершить. Сейчас мой муж испытывает настоящий ужас, ужас настолько мощный, что я могу ощутить его аромат. Какая бы ни была причина, он любит тебя, шлюху и потаскуху, коей ты являешься. И раз он любит тебя, а ты у меня, я заставлю его танцевать столько, сколько пожелаю. Конечно, это не может продолжаться до бесконечности, верно? Даже мне становится скучно.
– Что ты хочешь? – спросила Нора, когда пальцы Деймона расслабились достаточно, чтобы она могла говорить.
– Я хочу, чтобы кто-то умер, – однозначно ответила Мари-Лаура. – Я видела вас – тебя, моего брата и моего мужа – вы как нити ткани переплетены друг с другом. Я хочу потянуть за одну нить и посмотреть, как вы все разваливаетесь. Если ты умрешь, мой муж будет разрушен. Если умрет муж, пытаясь спасти тебя, будет раздавлен мой брат. Убив одного из вас, я убью всех. Я хочу смотреть на все это. Хочу увидеть это разрушение своими глазами. Я хочу, чтобы мой муж, брат и ты поняли, что, в конце концов, все мы должны заплатить за свои грехи. Вот почему сейчас ты в моих руках и надолго я тебя здесь не задержу. Я собираю их долги. Время кому-то их оплатить.
Мари-Лаура пододвинулась немного ближе. Она взяла отброшенное полотенце и вытерла стекающую воду с лица Норы. Нора съежилась от ласкового жеста.
– Если ты продолжишь так дразнить меня, – продолжила Мари-Лаура, – тогда я утрачу терпение и отдам тебя Деймону и Андрею, и я более чем уверена, что ты не переживешь игры с ними. Поэтому я вежливо прошу тебя держать свои комментарии при себе. Я бы не хотела, чтобы эта игра закончилась досрочно. Ты меня поняла?
Мари-Лаура отбросила полотенце на пол и села на пятки.
– Поняла, – ответила Нора. Мари-Лаура кивнула Деймону, и тот отпустил Нору. Он снова отошел назад, и Нора вдохнула с благодарностью за каждый вдох.
– Хорошо. А теперь давай поговорим о твоем женихе. – Мари-Лаура вернулась к изголовью. Она откинулась на подушки и полы полупрозрачного халата обрамляли ее как веер. – И прекрати притворяться, что тебе наплевать на него. Я знаю другое. Я прочитала твой файл. Кингсли описал твоего молодого человека, как твою единственную слабость. Я бы хотела знать, что он имел в виду. Особенно учитывая то, что ты, кажется, сплошь состоишь из слабых мест.
– Я тоже не знаю, что он имел в виду. Как ты и сказала, Уес – одна из множества моих слабостей.
– Молодые мужчины твоя слабость?
– Вроде того. У меня легкое влечение к девственникам. Весь этот нереализованный потенциал заставляет девушку хотеть, ну знаешь, раскрыть его.
– Значит, это всего лишь секс?
– Не всегда. Хотя, по большей части, да, – без угрызений совести ответила Нора.
– Да? У тебя было много невинных мальчиков?
– Несколько.
– Я бы хотела знать цифру.
Нора снова стиснула зубы, но подавила желание ответить что-то, что, несомненно, приведет ее к грани смерти. Глубоко вдохнув, она погрузилась в свое прошлое, когда призраки давно ушедших ночей всплыли в ее памяти.
Брэм... семнадцатилетний парень-сабмиссив, с которым ее познакомил Кингсли.
Алекс... восемнадцать, почти восемнадцать.
Ноа... один из друзей Уеса из Йорка. Она не знала, что они были друзьями, пока к ней не переехал Уесли. Несколько бессонных ночей она гадала, расскажет ли Ноа Уесу о ночи, которую он провел, привязанный к ее изголовью.
И, конечно же, ее ангел, Микаэль. Пятнадцать. Подарок от Сорена, который знал о ее слабости и решил использовать ее, чем просто проигнорировать ее.
– Пять, считая Уесли. Достаточно для общей картины, но недостаточно для фетиша.
– Пять. Впечатляет. Настоящие девственники?
– Все до последнего. Если мы говорим о тематических девственниках, увеличь число в три раза.
– И никаких угрызений совести?
– Нет. Ладно, может немного, но только с Алексом.
– Алексом?
– Он был сыном той суки, которая писала рецензии. Полностью обосрала мою первую книгу. Называла моих прекрасных извращенцев «больными» и «оскорбительными». Поэтому я расквиталась с нею, всю ночь отвратительно совращая ее младшенького.
– И ты чувствуешь вину за это?
– Не за секс. За записку, которую я передала его мамочке на следующий день.
– Ты отправила его матери записку после того, как совратила ее сына? Что в ней было?
– В ней было... – Начала Нора и вдохнула. Она не гордилась этим моментом. – В ней было «Твой сын прошлой ночью оценил меня на пять звезд. И пять пальцев».
– Ты улыбаешься.
– Я пытаюсь изо всех сил сожалеть об том. Клянусь Богом.
– Ты поражаешь меня. Почему девственники? Они не понимают, что делают.
– У меня был такой потрясающий первый опыт, что я люблю им делиться с другими людьми. Лучше, чем пять минут на заднем сидении Бьюика, верно?
– Как альтруистично.
– Я даритель.
– И мой муж не против этого? Не против того, что ты наставляешь ему рога с каждым встречным?
– Ты сказала «наставляешь рога»? Не думала, что люди до сих пор так выражаются.
– Звучит изящнее, чем называть тебя шлюхой или блядью, которая раздвигает ноги перед всеми, кто заплатит ей крохами внимания.
– Послушай, в моем мире «шлюха» – своего рода выражение нежности. Почему я должна каждый раз это объяснять людям? Тебе стоит подобрать другое слово, чтобы по-настоящему задеть меня. Говоря мне, что я слишком много занимаюсь сексом, так же оскорбительно, как и сказать, что я слишком худая.
– Я просто констатирую факты, а не пытаюсь оскорбить тебя.
– Тогда ладно. Вот тебе факты. У ванильных есть некоторые проблемы с восприятием фактов, но ты должна поверить в то, что я знаю, о чем говорю. Сорен любит меня и любит то, кем я являюсь. Он наслаждается моим наслаждением. Он ворчит так же от того, как я наслаждаюсь сексом с кем-то еще, как и ворчит от того, что я ужинаю с другом. Секс подпитывает мою жизнь. Он лучше выберет, чтобы я ела, а не голодала.
– Ты это говоришь, и все же ты жила со своим женихом больше года и... не питалась им.
– В редких случаях я могу контролировать себя. Уесли был девственником не потому, что не удосужился лечь с кем-то в постель. Он был девственником потому, что хотел дождаться кого-то особенного. У него иная философия насчет секса, чем у меня. Я не разделяла ее, но уважала.
Мари-Лаура вздохнула и покачала головой.
– Потрясающе... – снова сказала она.
– Что именно?
– Твоя способность к самооправданию и рационализации.
– Если бы существовал такой вид спорта, я бы получила Олимпийскую медаль.
– Несомненно. Должна признаться, что после этой речи о любви моего мужа к тебе, что я не до конца понимаю, почему ты так привязана к молодому человеку, с которым у тебя так мало общего. Не только привязана к нему, но и согласилась выйти за него.
– Я заметила угрозу смерти, написанную на стене амбара, которой не было до того, как мы отправились на прогулку. Я заметила, как позади двигались тени. Я бы и за Сатану согласилась выйти, если бы это помогло мне и Уесу выбраться из амбара живыми.
– На самом деле, ты не любишь его, не так ли?
– Я этого не говорила.
– Тогда что ты пытаешься сказать?
– Нежелание выйти за кого-то замуж не значит, что ты не любишь его. Брак и любовь разные вещи. Спроси у женатых. Они тебе сами расскажут.
– Значит, ты любишь его?
– Да. Я очень люблю Уесли.
– Ответь, почему.
– Не могу.
Мари-Лаура посмотрела на Деймона.
– Подожди, эй. Я могу, – сказала Нора, прежде чем Деймон схватил ее за горло. – Я могу и скажу. Прости. Мой редактор пинает меня в задницу, когда я начинаю рассказывать, но не продолжаю историю. Я не специалист в повествовании.
– Тогда покажи. Ты предлагала мне сказку на ночь.
– Я пишу эротику, а не сказки.
– Разве это не одно и то же?
– Туше.
Мари-Лаура наклонилась вперед. Оперлась подбородком на руки и ангельски улыбнулась.
– Расскажи мне сказку.
– Тебе придется говорить с моим агентом. Она заведует всеми книжными делами.
– Деймон?
Деймон снова шагнул вперед с ножом наготове.
– В очень давние времена жил король полу-варвар... – начала Нора, и Мари-Лаура взбила подушки и откинулась на изголовье.
– Не эту сказку. Я хочу сказку о тебе. Расскажи мне сказку о твоем молодом человеке. У тебя есть любовь моего мужа, и все же ты ушла от него к мальчику. На то должна быть причина.
– Достаточно причин.
– Я бы хотела узнать их. Расскажи мне. Будь моей Шехерезадой.
Желудок Норы сжался. Она вспомнила историю Шехерезады, невесты султана, которая рассказала ему тысячу и одну историю ради того, чтобы он не казнил ее. Нора сделала глубокий вдох. Деймон наблюдал за ней с ножом в руке. Андрей стоял у двери, держа наготове пистолет. Мари-Лаура наблюдала за ней и улыбалась, как сумасшедшая.
Все, что ей теперь было нужно, это история, объясняющая, почему она любит Уесли. У нее их были сотни. Выбрать одну из них будет самой сложной частью, но ей придется сделать выбор, если она хотела жить и отпраздновать следующий день рождения. И с этой мыслью она поняла, какую именно историю надо рассказать.
– Давным-давно, – снова начала Нора, – Я трахалась со своим другом Гриффином, как вдруг зазвонил телефон...
