Текст книги "Госпожа (ЛП)"
Автор книги: Тиффани Райз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 23 страниц)
45 глава
Королева
Проснувшись следующим утром, Нора поняла: с ней все будет хорошо. Да, на это может потребоваться время, может быть, еще несколько полуночных приступов плача в объятиях Сорена, но она сделает это. Вернет свое мужество, свой дух. Сейчас она ощущала пустоту внутри, усталость и по-настоящему адский голод.
Нора приняла долгий душ и надела одежду, которую для нее постирала Грейс. Джинсы, белую футболку и сапоги. Наконец, она почти ощутила себя человеком.
Человечность на мгновение дрогнула, когда она прошла мимо комнаты Уесли. Она снова хотел поговорить с ним, убедиться, что с ним все хорошо. Когда она протянула руку к двери его комнаты, услышала похотливый смех, признак удовольствия, сопровождаемый безошибочным звуком кончающей девушки. Ей было больно это слышать, но она заставила себя дослушать. Она восприняла это как наказание. Уесли было... еще больнее из-за нее, она навредила ему. Сейчас он нашел исцеление с кем-то еще. Для него это хорошо. Он это заслужил.
Нора поцеловала кончики пальцев и прикоснулась к двери. Она ушла и позволила Уесу и Лайле насладиться комфортом друг друга.
Грейс взяла на себя обязанность приготовить большой завтрак на всех. Они собрались в столовой, она и Сорен, Кингсли и Грейс. Нора изучала Грейс на любые признаки неловкости или сожаления из-за подчинения Сорену прошлой ночью. Но вместо этого Грейс светилась. Она выглядела отдохнувшей и счастливой, и они с Сореном вели себя как старые друзья и ничего более. Нора до сих пор не могла поверить, что Грейс прошла через это, однако не многие женщины после знакомства с Сореном могли устоять перед соблазном остаться на несколько часов наедине с ним, даже если это и подразумевало подчинение боли. И хотя Грейс оказывала одолжение ей и Сорену, отдавая себя в жертву для выхода его садизма, Нора убедилась, что сама извлечет кое-какую выгоду из этой сделки.
– Ты получаешь моего священника на ночь, я получаю еще одну ночь с Заком, – прошлой ночью сказала Нора.
И Грейс, которая никогда не переставала удивлять ее, лишь усмехнулась и ответила:
– Ночь? За одну ночь с твоим священником, ты можешь взять Зака на всю неделю.
– Договорились, – ответила Нора, и они закрепили сделку, ударившись кулаками.
Они все собрались вокруг стола, который обещал наполнить их желудки английским завтраком. Но идиллия момента пошатнулась, когда Сорен задал вопрос, из-за которого все затихли.
– Где Лайла? – спросил он. Никто не ответил.
Нора потянулась за тостом, и Сорен перехватил ее руку. Он взял ее, поцеловал и молча посмотрел на Сатерлин.
– Элеонор, где моя племянница?
– Все еще с постели.
– Ее самолет вылетает через несколько часов. Пойду и разбужу ее.
– Нет, я сама это сделаю, – ответила Нора, вставая.
– И где Уесли?
– Вероятно, тоже спит.
– Элеонор, отвечай.
– Я не на все сто процентов уверена, что знаю, где Лайла и Уесли.
И это была правда. В конце концов, существовала одна десятая процента от возможности, что за последние пять минут их похитили пришельцы.
Сорен поднялся со своего места и направился в коридор. Норе пришлось бежать за ним.
– Нет. – Она встала в дверях, загораживая ему дорогу.
– Элеонор, отойди.
– Сейчас они вместе – Лайла и Уес. Они вместе провели ночь. Они все еще вместе. И если ты не хочешь травмировать свою племянницу до конца жизни, то оставишь их наедине.
– Я травмирую ее? Она провела ночь с человеком, которого едва знает, и который влюблен в другую.
– И она отлично провела время, судя по услышанному мною.
– Элеонор... – Сорен сказал это таким резким тоном, что она могла бы порезаться. – Если ты сейчас же не уйдешь с моего пути...
– Ты что? Выпорешь меня? Или, как мы называем это, устроим прелюдию?
– Я не шучу. Уйди с дороги сейчас же. – Он смотрел на нее с едва сдерживаемой яростью.
– Нет. Мы с тобой достаточно причинили Уесуболи, ему хватит до конца жизни. Если он проведет немного времени наедине с Лайлой и ему станет немного лучше, тогда пусть. Лайлу похитили и держали на мушке. Если она хочет несколько часов отвлечения с потрясающим, милым парнем как Уес, мы не станем им мешать.
– Ты не станешь. Но не я. Господь Всемогущий, Элеонор, ей всего восемнадцать.
– И что, блин? Мне было семнадцать, когда мы с тобой впервые попробовали петтинг. Помнишь ту ночь? Казалось, ты не был против того, что я была семнадцатилетней девственницей. И ты также не был против того, что ты был тридцати однолетним католическим священником. Моим священником. Помнишь это?
– Это совершенно другая ситуация. – Сорен угрожающе шагнул вперед, но Нора не пошевелилась.
– Почему? Потому что она твоя племянница? Выкуси, я чья-то дочь. Уверена, мама с удовольствием пришла бы сделать то, что ты хочешь сейчас сделать с Уесли.
– Я не собираюсь обсуждать это с тобой.
Сорен начал проталкиваться мимо нее, и Нора выставила руку, хватаясь за дверную раму.
– Сделаешь еще один шаг и больше никогда меня не увидишь, – сказала она, ее голос был низким и твердым. – Если ты посмеешь помешать Уесу найти свое счастье, пусть и минутное, я убегу так быстро и так далеко от тебя, что даже Бог и все его ангелы не смогут меня найти. Мы с тобой играли в эту игру по нашим правилам двадцать чертовых лет и сейчас слишком поздно вытягивать это ванильное дерьмо из нас. Мы знаем, кто ты. Мы знаем, что ты. Все до единого в этой комнате носят синяки в доказательство этого. Поэтому, если ты не хочешь потерять меня, и в этот раз потерять навсегда, ты усадишь свой зад, съешь проклятый завтрак и оставишь Уеса и Лайлу в покое. В противном случае, я исчезну из этой жизни и из следующей. Я все устрою так, чтобы умереть первой, и попаду ли я в рай или в ад, я закрою за собой врата, чтобы ты даже в загробной жизни не смог прикоснуться ко мне. Скажи «да, Госпожа», если понял.
– Элеонор...
– Отвечай. Отвечай, если хочешь снова меня видеть. – Нора почувствовала себя трупом, пораженным молнией и вернувшимся к жизни. – Я уже бросала тебя. Клянусь Богом, и сделаю это снова. И на этот раз не вернусь.
Это была единственная карта, которую она разыгрывала, и она не блефовала. Она смотрела на него. Он смотрел на нее. Войны начинались с меньшей яростью, чем она испытывала к нему сейчас. Ни за что в жизни она не позволит ему унизить Лайлу и Уесли за то, что они не сделали ничего неправильного. Лайле было восемнадцать, даже не пятнадцать, как было Микаэлю. Уесу было двадцать, и он был студентом колледжа, а не тридцатитрехлетним католическим священником, как Сорен, в их первый раз. Им не за что было извиняться, нечего было стыдиться. Они не согрешили, и она не собиралась позволить Сорену наказать их за одну ночь удовольствия.
– Я серьезно, – продолжила Нора, когда заметила бурю в глазах Сорена. – Ты знаешь, что я серьезно.
Еще несколько ужасных секунд Сорен молчал. Она понимала, что все ее будущее висит на еще более тонком волоске, чем два дня назад, когда в ее руках были ее с Сореном жизни. Она могла простить Сорену любую боль, которую он когда-либо ей причинял. Но она не смогла бы, не сможет простить его, если он причинит боль Уесли. Этого она не в состоянии допустить.
– Да, Госпожа, – наконец ответил он, и Нора едва не упала от облегчения. Но она не расслабилась, пока нет.
– Хороший мальчик. Ох, еще кое-что.
– Что?
Нора залепила пощечину Сорену так сильно, что он ахнул от боли. Сорен посмотрел на нее с неподдельным шоком.
– Я хотела сделать это все эти девятнадцать лет, что знаю тебя, претенциозный, властный, самоуверенный лицемер. Ты заставил меня поливать чертову палку шесть гребаных месяцев.
Последние слова она практически прокричала, и годы сдерживаемой ярости восстали в ней, как армия со знаменами, готовая умирать и убивать.
– Кингсли, – сказала она, смотря мимо Сорена, – я ухожу. Если он попытается сделать что-нибудь до того, как Уес и Лайла спустятся, пристрели его.
Она не могла вспомнить, чтобы видела Кингсли таким радостным.
– С удовольствием, Maîtresse.
Нора развернулась на каблуках, оставляя всех – Сорена, Кингсли, Грейс, Уеса, Лайлу и все плохие воспоминания за последние несколько дней – позади.
– Нора, все хорошо? Куда ты собралась? – позвала ее Грейс.
– Мой лимит безделья – тридцать шесть часов. Мне есть куда идти и кого бить.
Нора хлопнула парадной дверью за собой, и этот звук вернул ее к реальности. У нее не было машины, не было ключей, не было денег. Ничего. Все хорошо. Это никогда ее не останавливало.
«Мустанг» Уесли был припаркован снаружи, как и «Ягуар» Кингсли. Сегодня она боготворила Уеса и Кинга. Остался один вариант.
Нора нашла ключи в замке зажигания мотоцикла Сорена.
– Высокомерный мудак. Может ты, наконец, послушаешь меня. Говорила же поставить чертову блокировку на свой байк. – Она завела бесценный винтажный «Дукати» и позволила выбирать дорогу интуиции. Вместо того чтобы направиться сразу домой, ее чутье направило прямо на Манхеттен. Ладно. Так и быть. Значит Нью-Йорк. Кингсли сказал,Гриффин присматривал за Империей, пока никого не было. Немного поразвлечься сегодня с Гриффином и Микаэлем было бы неплохо. А если нет, можно было убедить Шеридан приехать и немного поиграть. Еще до обеда она будет по локоть в этой маленькой девочке. И сегодня она напьется в стельку. То, что доктор прописал.
Мили пролетали мимо нее, и понимание того, что она на самом деле ударила Сорена по лицу начало проникать в ее сознание. Не только то, что она ударила его, она ударила сильнее, чем он когда-либо ее бил. Эта пощечина могла с легкостью попасть в Книгу рекордов. Ему повезет, если у него не будет синяка после этой сучьей пощечины, которую она ему влепила. В довершение ко всему, она сделала это перед Кингсли и Грейс. Несомненно, Сорен выбьет всю дурь из нее за это. Различные наказания и пытки, которые он опробует, возникли в ее голове. Возможно, он изобретет новую форму садизма, чтобы наказать ее за последние преступления. Или он выберет самое худшее возможное наказание для нее – вынужденный и продолжительный целибат.
Что бы то ни было – будет больно. Будет грубо. Это будет пытка. Это будет чистый Сорен в своем чистейшем садизме.
Она не могла дождаться.
Часть семь
Шах и мат
46 глава
Королева
21 декабря, восемнадцать месяцев спустя
Нора обвязала коробку красной лентой и с помощью ножниц и скотча прилепила элегантный бант. Селесте будет гораздо интереснее с коробками, чем с подарками, поэтому Нора убедилась, что дарит дочери Кингсли самые лучшие коробки в мире. В этом году Рождество стало намного веселее, раз появились дети, для которых она купила подарки. Крошка Кингсли и Джульетты, крича, появилась на свет на два месяца раньше, чем сын Зака и Грейс, Фионн. Мальчик и девочка. Идеально. Она уже спланировала их первое свидание.
– У меня на руках билеты в Париж. Я уезжаю сразу после Рождества. Ты не будешь сильно скучать по мне, правда?
Сорен развернулся к ней, сидяза роялем. Все утро он играл рождественскую музыку, пока она украшала ель и упаковывала подарки. Трудно поверить, что это будет последнее Рождество Сорена в «Пресвятом сердце».
– Я попытаюсь пережить твое отсутствие. Но не могу обещать.
– Будь сильным. Я уезжаю только на одну неделю.
– Ты мне не скажешь, зачем летишь во Францию?
Нора не ответила. Она никому не говорила о признании Мари-Лауры, что у Кингсли был незаконнорожденный сын, живущий где-то на юге Франции. Мари-Лаура могла солгать, играя с эмоциями Норы. Она не хотела расстраивать Кингсли. Вместо этого она тайком наняла детектива, чтобы найти Николя. Она видела несколько фотографий, и он определенно выглядел так, будто мог быть сыном Кингсли. Но она не узнает наверняка, пока не посмотрит ему в глаза. Кингсли справлялся с отцовством лучше, чем кто-либо мог себе представить. У Селесты был самый любящий во всем мире французский папа. Почему бы не подарить малышке брата? В любом случае, она должна попытаться. С того момента, как узнала о Николя, Нора считала его своей собственностью, словно он был ее сыном. На следующий день после Рождества она встретила Зака в Париже, и они вместе выследили парня. Зак несколько лет жил во Франции и знал страну намного лучше, чем она. К тому же, Грейс пообещала ей неделю с ним. Она планировала обналичить эту фишку и найти еще одного потомка Кингсли.
– Я ищу кое-что, – ответила она Сорену и с этим ушла.
– Кое-что?
– Я скажу, когда найду. Если найду.
– Ты загадочная.
– Исключительно, чтобы тебя позлить.
– И это работает.
– Ты же знаешь, я писательница. Я не могу рассказать тебе всё в самом начале. Тогда история потеряет смысл.
– Но ты расскажешь мне?
– Рано или поздно, обещаю. Как только вернусь.
– Я буду настаивать. – Сорен подошел к ели и осмотрел ее работу. – Хорошо потрудилась. Вижу, тебе удалось избежать непристойных украшений в этом году.
– Я все же повешу рождественскую акулу, когда найду ее. Какое Рождество без рождественской акулы?
– Я даже не могу начать отвечать на этот вопрос такой теологической важности без, по крайней мере, недели молитв и поста. – Он поднял руку к маленькому пластиковому сердцу, висящему на серебряной нити на одной из верхних ветвей. Она подарила ему сердечко несколько лет назад в качестве Рождественского подарка. И каждый год оно висело на его рождественской ели.
– Можешь мне подать вон ту коробку? Мне нужно завернуть последний подарок Фионну.
Сорен протянул ей маленькую коробочку, и Нора замотала головой.
– Другую, пожалуйста.
– Нет... думаю, нужна эта коробка.
Нора с подозрением посмотрела на него. Она положила ножницы и изучила маленькую коробку, завернутую в красную бумагу.
– Это твой День рождения, а не мой.
– Открой коробку, Элеонор.
– Это я должна дарить тебе подарки.
– Ты уже вручила мне свой подарок. Теперь твоя очередь.
– Что это?
– Без понятия, – ответил Сорен. – Думаю, ты должна открыть его и узнать.
Нора сорвала красную бумагу и к своей радости и ужасу обнаружила внутри маленькую черную коробку.
– О, Боже мой.
– Открой, Малышка. Не бойся.
Она открыла коробку и обнаружила серебряную цепочку на бархатной подушке. На цепочке висели два серебряных кольца.
– Сорен, только не это... – предупредила она.
– Это обручальные кольца.
– Я знаю. Мы не можем пожениться. Мы поженимся, и тебя отлучат от церкви. Так это работает. Меня уже отлучали. И это не весело.
– Ты стоишь риска.
Нора взяла кольца и заметила на них гравировку. Одно слово на каждом кольце. На ее было «Навсегда». Это было обещание, которое она дала ему в ту ночь, много лет назад, когда он спас ее из нешуточной переделки. Ей даже не нужно было смотреть, чтобы узнать, что на другом кольце было его обещание. «Всё». Пламя ее подросткового увлечения Сореном догорело само. В этом пламени выковывалась любовь из железа. Она могла пережить любой удар, любое испытание. Особенно это испытание.
– Давным-давно я заключила сделку с Богом, – ответила она, смотря в глаза Сорену. – Если не заберу тебя из церкви, он не заберет тебя у меня. Это единственное обещание, которое я когда-либо давала, и я умру, если нарушу его.
– Я не прошу выйти за меня. Не сейчас. Никогда. Я не стану просить тебя нарушать свое обещание перед Богом и не нарушу свое. Я только прошу, чтобы ты носила их. Смотри на них, как... на очень маленькие ошейники. – Он улыбнулся, и она не смогла ему отказать.
– Я буду носить их, но ты должен знать, для меня не важно, что мы не можем пожениться. Я принадлежу тебе. И всегда буду принадлежать.
Сорен застегнул цепочку на ее шее, и холодный металл колец защекотал кожу на ее груди.
– Да, принадлежишь. – Он наклонился и поцеловал ее. – Навсегда.
– Навсегда.
Он отстранился, и она тяжело выдохнула. Обручальные кольца. Нелепо. Ей пришлось признать, они были очень красивые. Она предполагала, кольца обозначали, что они помолвлены. Ладно, пусть Сорен так думает, если ему так будет лучше. По крайней мере, он пытался сделать из нее честную женщину. Нет, они никогда не поженятся. Не сейчас, никогда, и они оба это понимали. Но у будущего были планы, и они проведут еще время вместе. Шесть месяцев назад Кингсли объявил, что уходит из Империи, передает ключи от королевства Гриффину и переезжает в Новый Орлеан, чтобы начать новую кампанию – поменьше, более интимную. Меньше Империи, более уединенное королевство. В Нью-Йорке было слишком много врагов, слишком много людей, которых он раздражал. Он планировал начать все сначала в Новом Орлеане, идеальный город для мужчины с любовницей-гаитянкой и дочерью на четверть француженкой и наполовину гаитянкой. Кингсли сделал объявление, и на следующий же день Нора начала подыскивать дом. Когда Сорен, еще один месяц спустя, сказал ей, что его приняли профессором в Университет Лойолы на факультет богословия, она даже не могла изобразить удивление. И на его День рождения, который был сегодня, она подарила ему коробочку с ключом внутри – ключом от дома в Гарден Дистрикт в Новом Орлеане, дома, спрятанном от любопытных глаз, дома, где он и она могли быть вместе, где он и Кингсли могли быть вместе.
Он посмотрел на ключ и посмотрел на нее. Нора сказала:
– Ты бы сделал то же самое для меня. – Больше об этом они не говорили. Они и не должны были. Отношения между ним и Кингсли изменились после ее недели в Кентукки с Уесли. Через одну ночь и две недели после ее спасения, она пришла в его дом и обнаружила тот пустым. Когда Сорен несколько часов спустя приехал домой и проскользнул к ней в постель, она почувствовала вкус Кингсли на его губах. Она только рассмеялась, назвала его «большой блондинистой шлюшкой» и заснула на его груди. Они все посмотрели смерти в лицо благодаря Мари-Лауре. Когда они отвели взгляд, увидели друг друга и поняли, как все трое принадлежат друг другу, решили, что больше никогда не позволят чему или кому-либо разделить их снова. Если Кингсли переезжает в Новый Орлеан, сомнений не будет. Сорен тоже поедет. Как и Нора.
Она и Сорен никогда больше не обсуждали его ночи с Кингсли, как и она никогда не говорила о своих телефонных звонках Уесли. Спустя несколько месяцев она даже спрашивала Уеса о его отношениях с Лайлой, не желая сделать себе харакири. В прошлом году она плакала в одиночестве за кухонным столом после того, как Уесли сказал ей, что Лайла переедет в Кентукки учиться. Видимо, колледж был не далеко от дома Уеса. Как удобно. Тогда был последний раз, когда она плакала из-за него. Сейчас она могла думать о нем без боли, вспоминать без боли.
И жизнь начала казаться по-настоящему интересной.
Двадцать лет назад Сорена отправили в «Пресвятое сердце» в Уэйкфилде, Коннектикут, в качестве временного заместителя болеющего отца Грега. Его «временная работа», в чем она сомневалась, превратилась в призвание, которое увело его от братьев-иезуитов. Теперь, два десятка лет спустя, он мог воссоединиться с ними. Трудный переход, но все же, это была жизнь вне маленького приходского аквариума, жизнь вне поля зрения.
– Элеонор?
Нора поняла, что последние пять минут просто стояла и смотрела на кольца на серебряной цепочке.
– Я в порядке. Я могу их носить. Но никому не говори, что мы помолвлены. Во-первых, мы не помолвлены. И во-вторых, обрученная Доминатрикс убивает весь стояк, я должна быть жесткой для публики Нового Орлеана. Я буду новенькой в школе.
– Я никогда бы и не осмелился сказать кому-то нечто столь ужасающее и оскорбительное. И под твоим каблуком город окажется через месяц.
– Хорошо. Мне нравится, как это звучит. Ладно. – Она неглубоко вдохнула, чтобы успокоиться. – Теперь можете передать мне ту коробку, о которой я просила, сэр?
– Я дам ее тебе сейчас. А заслужишь ты ее позже.
Нора завернула последний подарок Фионну, католическая Библия с выгравированным на ней его именем – Фионн Аарон Истон. Она уже нарекла себя его крестной и не принимала никаких возражений Зака.
– Нора, мы с тобой переспали. Не знаю, будет ли уместно, если ты станешь его крестной.
– Когда уместность чего-то была решающим фактором моих поступков?
– Ну, думаю с этим, я не могу поспорить. Особенно, учитывая...
– Учитывая, что? – Спросила Нора Зака, но он не ответил ей.
Сорен смотрел поверх плеча Норы, пока она писала имя на карточке.
– Фионн, – сказал Сорен, прищурившись.
– Что?
– Я хотел спросить тебя кое о чем. Ты знала, что Фионн это семейное имя?
– И не догадывалась. Мама Грейс ирландка. Она сказала, что это старое ирландское имя.
– Верно. Фионн или Финн связан с великим ирландским воином, Фион мак Камхэйл, или Финн МакКул. Это очень любопытно.
– И почему это любопытно?
– Потому что Грейс рыжая, а Закари брюнет.
– И?
– Фионн означает... – Сорен замялся и снова посмотрел на карточку. Его глаза, казалось, на мгновение потеряли фокус, будто он что-то вспоминал.
– Что? – ждала она.
Сорен посмотрел в глаза Норе.
– Имя Фионн означает «блондин».
Нора прищурилась на Сорена.
– Сорен... в ту ночь, когда ты играл с Грейс, вы случайно...
Прежде чем Нора успела закончить свой вопрос, ее телефон начал издавать знакомые аккорды «EnglishmaninNewYork».
– Придержи эту мысль. Это Зак. Секс-звонок.
Нора поднесла телефон к уху.
– Зак, надеюсь, ты, наконец, узнал мой синоним слову «толчок», в форме существительного. Иначе я повешу трубку.
– Не бросай. Я не поговорить с тобой.
– Звонишь, чтобы спеть?
– Мне нужно поговорить с Сореном, а у меня нет его номера.
– Зачем тебе нужен Сорен? Духовный кризис?
– Вроде того.
Зак говорил серьезно, несвойственно для него серьезно. Обычно их телефонные звонки были полны флирта или еще раз флирта.
– Что происходит? – спросила Нора. – Ты можешь мне рассказать.
– Расскажу. Но сначала мне нужно поговорить с Сореном
– Все хорошо? Ты вроде как меня пугаешь.
Зак рассмеялся на другом конце линии, теплым, слегка застенчивым смехом.
– Все хорошо, клянусь. Просто слишком долго откладывал эту беседу. Я могу узнать номер Сорена?
– Нет. Но ты можешь поговорить с Сореном. Он здесь.
Нора протянула Сорену телефон. Он посмотрел на нее, и она только пожала плечами.
– Закари? – Сорен замолчал и внимательно слушал. Спустя несколько секунд его глаза широко распахнулись.
Сердце Норы заколотилось. Что-то произошло. Что-то серьезное. Она молилась, чтобы это было что-то хорошее. Он протянул руку и прижался к ее щеке слегка подрагивающей ладонью.
Что бы это ни было, она знала, это изменит все навсегда, хотя и не могла сказать почему.
– Что там? – прошептала она, нуждаясь в ответе, не в состоянии ждать еще хоть одну секунду.
Сорен рассмеялся.
Notes
[
←1
]
«Секре́тный аге́нт Макга́йвер» – американский телесериал. Очень умный, оптимистичный герой действия, из тех кто предпочитает мирное разрешение конфликтов там, где это возможно
[
←2
]
Стихотворение «Бармаглот» Льюиса Кэррола
[
←3
]
Новенна – молитва о чем-то особенном или о событие, молящийся читает ее девять дней подряд.
[
←4
]
Энофил – ценитель вина
[
←5
]
имеется в виду инсулиновая помпа
[
←6
]
Воротник священника
