Текст книги "Госпожа (ЛП)"

Автор книги: Тиффани Райз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц)

Кингсли едва не вырвал ящик стола, открывая его. Он достал белый лист бумаги, едва посмотрел на него и бросил на стол.

Он выбежал из комнаты. Уес посмотрел на Грейс, с ужасом и растерянностью. В отдалении он услышал, как заводится автомобиль.

– Сорен... он ушел вручить ей себя, – сказала Грейс, все еще тяжело дыша. – Он собирается позволить себя убить.

Глава 32
Королева

– Он? Кто он? – спросила Нора.

Деймон схватил Нору за локоть и дернул так сильно, что едва не вывихнул ей плечо.

– У тебя одна попытка на догадку.

Нора знала, но не хотела знать, не хотела угадывать, не хотела превращать это в реальность.

– Дам тебе подсказку. Она уже планирует медовый месяц.

– О, Боже, – прошептала Нора, закрывая лицо руками, скованными в наручники. – Что она собирается сделать с ним?

– Думаю, она оставит выбор за тобой. – Он вывел ее в коридор и потянул в неизвестном ей направлении.

– За мной? О чем ты говоришь?

Деймон не ответил, только усмехнулся, и смех был таким холодным и злым, что Нора выцарапала бы ему глаза, если бы могла.

Мужчина открыл дверь в библиотеку, и Нора ахнула от представшей перед ней картины.

На полу, в центре библиотеки, на коленях стоял Сорен. Позади него возвышался Андрей. Но по спокойному виду Сорена можно было подумать, что он, как набожный человек, опустился на колени для утренней молитвы, а не из-за того, что кто-то приставил дуло пистолета к его затылку.

– Сорен! – Нора хотела прокричать его имя, но получилось хрипло и с надрывом.

Он открыл глаза, посмотрел на нее, и в этом взгляде она не увидела ничего, кроме любви.

Она побежала к нему, но Деймон удержал ее. Извиваясь и корчась, она отчаянно пыталась вырваться из его стальной хватки.

– Элеонор, успокойся, – приказал Сорен. – Не давай им повода причинять тебе боль.

Внутри нее все взбунтовалось, но она сделала так, как сказал Сорен, и заставила себя прекратить борьбу.

– Деймон, можешь отпустить ее, – позади них раздался голос Мари-Лауры. – Теперь не она важна.

Нора ощутила сомнение Деймона, но он отпустил ее. Как только его руки разжались, Нора бросилась вперед и упала, почти скользя на коленях, чтобы добраться до Сорена как можно быстрее. Подняв руки к его лицу, Нора начала целовать его. Прижавшись к нему, она вдохнула его аромат – зимы среди лета.

– Ты сумасшедший, – прошептала она, лаская его лицо, его губы своими все еще связанными руками, – почему ты улыбаешься?

Он смотрел на нее совсем иначе, почти по-детски восторженным взглядом.

– Я рад снова видеть тебя, Малышка. Я скучал по тебе.

– Я тоже скучала. Боже, я так сильно скучала. Тебе не стоило приходить.

– Я должен был.

– Он не должен был, – сказала Мари-Лаура, подходя к ним и кружа вокруг как акула. – Я бы убила тебя, а потом снова исчезла. Он почему-то любит тебя, а значит, у меня были все возможности для полноценной мести. Но это... убить его? Намного лучше.

– Ты конченая с...

– Элеонор, посмотри на меня, – сказала Сорен, его голос был спокойным, но настойчивым. Она подчинилась ему. В этом мире ей в любом случае хотелось смотреть только на него.

Нора кивнула и прижалась головой к его груди.

– Ты не должен был приходить. – Нора так хотела обнять его, но наручники крепко держали ее запястья. – Ты должен позволить им убить меня.

– Ты знаешь, что я не могу, – упрекнул он. – Я уже говорил, что нет ничего, чего бы я ни сделал ради твоей защиты.

– Черт возьми, – ответила она, упираясь лбом в его солнечное сплетение, а потом вновь посмотрела на священника. – Почему ты так сильно любишь меня, глупый ты человек?

Он улыбнулся ей.

– Потому что я встретил тебя.

– Это все очень мило, – сказала Мари-Лаура, продолжая кружить над ними. – Но нам нужно покончить со всем этим. Меня тошнит от этого дома, я устала от этой игры. И мальчикам тоже скучно. Они становятся беспокойными, когда им скучно.

– Чего ты хочешь? – спросила Нора. – Мы дадим тебе это. Деньги, извинения, первенца... все что угодно.

Мари-Лаура остановилась и посмотрела на Нору.

– Я хочу, чтобы ты сделала выбор. Кажется, у тебя патологический страх перед принятием окончательных решений в своей жизни. Ты бросаешься от мужчины к мужчине и никогда не задерживаешься на одном. Как только принимаешь решение, ты не следуешь ему. Ты обещала ему себя, – сказала она, указывая на Сорена, – и затем ушла от него. В твоей жизни есть еще один мужчина, и ты прогнала его. Затем, ты вернулась к моему мужу, но и с ним не осталась. Туда-сюда, туда-сюда. У меня даже закружилась голова.

– Представь, каково мне, – ответила Нора.

– Не могу. Я не могу представить, что у тебя есть чувства. Если это так, ты бы не провела всю свою жизнь, трахаясь с разными мужиками.

– Мари-Лаура, достаточно, – сказал Сорен, едва взглянув на бывшую супругу, и снова посмотрел на Нору. – Твой разговор касается меня и Кингсли. Элеонор была ребенком, когда мы с тобой поженились.

– О, да, защищай ее. Женщину, которая раздвигала ноги перед половиной страны, пока ты оставался запертым в церкви, молясь за ее душу.

– Я никогда не молился за ее душу, – ответил Сорен. – Только за ее счастье.

– Разве она не счастлива сейчас? – Мари-Лаура схватила Нору за подбородок и резко сжала его, прежде чем отпустить.

– Я счастлива, – ответила Нора, отказываясь проявлять страх. – Конечно, я счастлива.

– Почему? – спросила Мари-Лаура

Нора посмотрела на Сорена.

– Потому что он здесь.

– Mon Dieu, если это и есть любовь, я рада, что не познала ее. Меня выворачивает от вашего маленького шоу.

– Нам пора, – сказал Деймон, подходя к ним с пистолетом в руке. – Если он здесь, значит и...

– Они боятся Кингсли, – объяснила Мари-Лаура. – А я нет. Если бы он пытался что-то сделать, то уже бы сделал. Он позволит вам двоим страдать и умереть, пока сам находится в другом месте и не обращает на вас внимания. Я несколько месяцев страдала прямо под его носом, и ему было все равно, и было бы все равно еще долго.

– Он тоже страдал, – вмешался Сорен. – Я говорил тебе до нашей свадьбы, что брак будет лишь на словах. Ты согласилась. Ты знала, что я тебя не любил.

– Ты должен был полюбить меня. – Мари-Лаура посмотрела на него испепеляющим взглядом. – Все любили меня.

– А ты никого не любила, – сказал Сорен без малейшего намека на злобу в голосе. – Даже меня ты не любила. Ты просто оскорбилась, когда кто-то, кого ты желала, не возжелал тебя в ответ. Кингсли знал, что такое любовь. Ты принимала желание и ревность за любовь. Ты не хотела мужа. Ты хотела завоевания. Я очаровал тебя, потому что не поддавался.

Мгновение Мари-Лаура молчала. Нора вздрогнула, когда на губах француженки появилась улыбка.

– Ты прав, мой муж. Я пыталась соблазнить тебя и облажалась. Я пыталась добиться тебя и облажалась. Я пыталась завоевать тебя и облажалась. Но больше я не облажаюсь.

– Тут уже ничего не поделаешь, – сказал Сорен. – Если убьешь меня, то чего добьешься? Я все равно умру в любви к ней и никогда не полюблю тебя.

– Верно, – кивнула она, соглашаясь. – Слишком верно. Но, возможно, сейчас тебя будет немного проще соблазнить, чем тогда. Деймон?

Деймон вышел вперед и приставил пистолет к затылку Норы. Ее сердце остановилось в ту же секунду, когда тяжелый холодный металл коснулся волос.

– А сейчас... – Мари-Лаура опустилась на колени рядом с ними. Похоже, Сорен перестал дышать в тот момент, как Деймон навел пистолет на Нору. – Поцелуй меня.

– Сорен, нет, – умоляла Нора. – Даже ради спасения моей жизни. Нет.

Но Сорен проигнорировал ее. Он повернул голову, и Мари-Лаура прижала ладони к его щекам. Желудок Норы сжался от отвращения, когда Мари-Лаура прижалась губами к Сорену с ужасающим обожанием. Нора видела Сорена с Кингсли, видела его с самбиссивами в клубе и никогда не испытывала отвращения или даже малейшего намека на ревность. На самом деле, ей нравилось наблюдать, как он играет с другими, наслаждалась тем, как они обожают его. От вида, как его принуждают целовать Мари-Лауру, от вида напряжения на его лице, сигнализирующего о его собственном отвращении, его омерзении к тому, что его заставили сделать столь интимное с кем-то таким отвратительным, к ее горлу подступила желчь. Это было похоже, будто кто-то мочился на Мону Лизу. Словно наблюдать за изнасилованием.

Мари-Лаура целовала Сорена с бесконечной страстью и все, что Норе оставалось, это смотреть.

– Merde... – Мари Лаура оторвалась от поцелуя и уставилась на Сорена. Из ее губы текла кровь.

Сорен посмотрел на Нору и подмигнул.

– О, нет, – подразнила Нора. – Он укусил тебя. Теперь ты тоже превратишься в извращенку.

Мари-Лаура быстро и жестко ударила Нору по лицу так сильно, что та ощутила, как из носа потекла кровь.

Когда ее зрение прояснилось, Нора улыбнулась Мари-Лауре.

– Видишь? Я же говорила. Ты одна из нас, – ответила Нора.

Мари-Лаура встала и потянулась к карману пиджака Деймона. Оттуда она достала кинжал с черной рукояткой, гладкий и смертоносный. Она положила его на пол между Норой и Сореном.

– Тогда, давайте покончим с этим, – сказала Мари-Лаура Норе. – Время решить, и на этот раз, какое бы решение ты не приняла, оно будет окончательным. У тебя есть выбор... ты можешь выйти из этой комнаты сейчас и оставить его со мной. Он станет моим мужем, моим настоящим мужем, на этот раз без отговорок, и мы улетим вместе в мой прекрасный дом далеко отсюда. А Деймон и Андрей, и пара моих мальчиков будут наблюдать, чтобы он оставался внутри и выполнял любые мелочи, которые я пожелаю, как очень внимательный и хороший муж.

– Или? – спросила Нора. Какой бы ни был второй вариант, она уже решила, что выберет его. Сорен принужденный к рабству, принужденный сексуально прислуживать этой сумасшедшей, принужденный играть для нее? Никогда. – Я уже могу сказать, что выберу второй вариант.

– Неужели? Что ж, позволь тогда рассказать о втором варианте. Он очень прост. Ты можешь взять нож и можешь воткнуть его прямо ему в сердце, дать ему истечь кровью до смерти на этом полу на твоих и моих глазах. И пока он умирает, ты уйдешь. К тому времени, как ты достигнешь конца подъездной дорожки, я уже буду улетать из этой ужасной страны.

Нора позволила словам проникнуть в нее. Она могла позволить Сорену жить до конца своих дней в рабстве у этой женщины...

Или она могла убить его собственными руками.

– Элеонор, – прошептал Сорен, смотря на нее самым отчаянным и умоляющим взглядом, который она когда-либо видела на его лице. Нет... единственным отчаянным и умоляющим взглядом, который она когда-либо видела на его лице.

– Без подсказок. – Мари-Лаура щелкнула пальцами перед его лицом. – Она решает, а не ты.

Но Нора уже решила. Выбор состоял в отсутствии выбора.

Нора взяла кинжал. Сорен вздохнул с облегчением.

– Сначала я хочу попрощаться. – Нора крепко прижала нож к груди. – Не хочу ничего делать, не попрощавшись.

– Ты можешь попрощаться. Я бы послушала. Продолжай.

Мари-Лаура скрестила руки на груди и улыбнулась. Нора проигнорировала ее, проигнорировала кинжал в руке, игнорировала весь мир вокруг нее. Никого не существовало, кроме Сорена, и как только он уйдет, в мире не останется ничего.

Она посмотрела на священника.

– Сорен... мне очень жаль...

– Не смей. У нас осталось только пару минут на этой земле и не трать этот момент на извинения передо мной за твои воображаемые грехи.

– Ты знаешь, что я не придумала их.

– Тебе не за что извиняться. Ты прожила свою жизнь без страха и без сожалений, не обращая никакого внимания на то, что о тебе думают окружающие. Не начинай заниматься этой чепухой сейчас.

– Я ушла от тебя.

– У тебя было право уходить от меня. Боже, Элеонор, испытания, которым я подвергал тебя, проверки...

– Не забудь палку, которую ты заставил меня поливать целых полгода.

– Я помню. Я не был удивлен твоему уходу. Я был удивлен, что ты не ушла от меня раньше.

– Ты был очень строгим, – ответила она, улыбаясь воспоминаниям, которые кружили в ее голове со скоростью и силой уходящего поезда. Поливать эту чертову палку, воткнутую в землю, словно она живое растение... переодеваться семь раз подряд, потому что у Сорена был определенный образ того, как Нора должна выглядеть, и они не покинут дом Кингсли, пока она не угадает, какой именно... лежать на полу «Восьмого круга», с его обутыми ногами на ее спине, потому что он использовал Нору как подставку для ног и ничего больше – он даже не выпорол ее и не трахнул, и не поцеловал. Она была ничем, лишь мебелью.

– Ты слишком добра.

– Ладно, ты был невообразимым козлом.

– Так-то лучше.

– Хотя я любила это. Я любила быть твоей. Даже когда носила тот тупой кувшин с водой, чтобы полить ту тупую палку, я любила это. Я знаю, что ты пытал меня таким способом, потому что любил меня, потому что хотел, чтобы я была сильной.

– Ты всегда была сильной, Малышка. Я только хотел, чтобы ты была моей.

Нора снова прильнула к его груди, он наклонился и поцеловал ее в лоб.

– Я всегда твоя, – прошептала она. – Всегда была. И даже когда была с кем-то другим... я всегда была твоей.

– Знаю, – ответил он со всем присущим ему высокомерием.

Она зарычала от отчаяния и ярости. Незаслуженно, так незаслуженно, что эта несправедливость, пародия на честность случилась именно с Сореном... она могла бы кричать, могла бы плакать всю дорогу к небесам.

– Нет, ты этого не заслужил. Все не так должно было произойти. Не так должно было закончиться. – Нора ощутила кинжал в руке и хотела вонзить его в собственное сердце, чтобы дать ему отдохнуть от все этой боли. Может, именно так она и сделает.

– Нет? – спросил Сорен, в его голосе послышались нотки удивления. – Ты уже решила, как мы должны умереть?

– Да. Я много об этом думала.

– Это очень... по-католически, – ответил он.

– Я даже видела это. – Она закрыла глаза на мгновение. – Ты будешь одним из тех мужчин, которые с возрастом становятся красивее. Ты будешь как Кристофер Пламмер – привлекательный, даже когда тебе будет восемьдесят.

– Я как раз хотел поговорить с тобой о твоем нездоровом к нему интересе.

– Однажды, он ответит на мои письма, знаю, он ответит.

– Или вышлет судебный запрет.

Нора усмехнулась, когда в ее голове вспыхнула эта картинка.

– Все будет умиротворяюще, тихо... – продолжила она, – ты на четырнадцать лет старше меня. Мне пришлось столкнуться с этим фактом в день нашей встречи. Даже если меня собьет автобус в центре Манхеттена, ты умрешь первым.

– За что я глубоко тебе благодарен.

– Ты будешь дома читать Библию в своем любимом кресле у камина, и ты... ты заснешь. – Она видела все это в своей голове. Руку, держащую Библию... Библию, выскальзывающую из его пальцев и падающую на пол. – Там я и найду тебя, когда прокрадусь в дом ночью. Заснувшим в том кресле. И я пойму... пойму, что ты ушел. И поцелую твою прекрасную руку, поставлю Библию на книжную полку. Сниму твой воротничок и уйду. Я исчезну.

– В воздухе?

– Почти. Я поеду на север в монастырь мамы. Я подкуплю их, если потребуется, и они примут меня. Там я и останусь до конца своих дней.

– Сдаешься? Не похоже на тебя, Малышка.

– Совсем не сдаюсь. Я буду так занята, что мне потребуется тишина монастыря и никаких отвлечений. Я буду писать книги о нас, о тебе и мне. И Кинсгли и Джульетте, Гриффине и Микаэле, Заке и Грейс. Так я проведу свои последние годы.

– Я же говорил, что тебе запрещено писать обо мне.

– Ты будешь мертв. Какая тебе разница?

– Мой призрак затрахает тебя своим преследованием.

– А он будет трахать жестко? – подразнила она.

– Если будешь хорошо себя вести.

– Я не буду хорошей. – Она открыла глаза и улыбнулась ему. – Я буду грешницей до самого последнего дня. Я буду писать одну дикую, развратную книгу за другой. Я изменю наши имена, изменю места, изменю даты, детали. Но это будем мы, наша история. Я буду писать книги от третьего лица, чтобы Заку не захотелось меня убить. Он ненавидит романы от первого лица. Плюс, от третьего лица я могу описать насколько я красивая и сексуальная, и это не будет звучать высокомерно.

– Хороший план. Эти книги будут трагедиями или комедиями?

– И тем, и тем. Как и жизнь.

– Я буду героем в твоих историях? Или злодеем?

– Еще не решила, – призналась Нора. – Но обещаю одно... последним смеяться будешь ты.

– Тогда, это все, о чем я могу просить.

– И после того как ты засмеешься последним, я отложу ручку и засну. А когда проснусь, мы с тобой снова будем вместе. Мне будет пятнадцать, а тебе двадцать девять, и все начнется снова – ты и я. Так я пойму, что попала в рай.

– Моя Малышка...

– Я люблю тебя, – сказала она, не в состоянии продолжать дальше, пока он не услышит эти слова, пока не скажет их. – Я всегда любила тебя. И никогда не прекращала любить тебя. И все те разы, когда говорила, что ненавидела тебя, я так не думала, ни разу. Я любила каждую частичку тебя, каждый секрет, каждый грех. Я люблю то, что ты, и то, что ты делаешь, как заставляешь меня одновременно бояться и ощущать безопасность. Боже, хотела бы я быть в своем ошейнике.

– Он не нужен тебе. Я знаю, кто ты и кому принадлежишь.

– Я обещала тебе вечность. – Нора вспомнила тот день в полицейском участке, когда казалось, что ее жизнь закончилась в пятнадцать лет, и этого мужчину, этого священника, который сказал, что спасет ее, если она пообещает делать все, что он скажет, и делать это вечно. «Вечно», – повторила она. – Вечность недостаточно долго.

– И я пообещал тебе всё взамен, – ответил Сорен. Нора посмотрела на кинжал в руке, на пистолет у головы Сорена. – И я не шутил.

– Достаточно, – вмешалась Мари-Лаура. – У меня устали ноги, и вы оба мне наскучили. Деймон, если она через минуту не убьет его, убей ее.

Нора поцеловала Сорена, и он горячо, страстно и глубоко ответил на поцелуй, с такой любовью, словно целовал ее сердце.

– Не бойся, – прошептал он ей в губы. – Эта жизнь ничто иное как миг перед глазами Бога. Он снова моргнет, и мы будем вместе.

– Ты уверен, что я попаду в рай?

– Конечно. Без тебя не будет рая.

Мари-Лаура протянула руку и вытащила белую колоратку⁶ Сорена. Неожиданно, она расстегнула его рубашку и распахнула ее. Увидев, как она прикасается к нему, обнажает его грудь перед всей комнатой, Нора ощутила правильность своих действий. Позволить любым другим рукам, кроме рук обожания, преданности и любви прикасаться к телу Сорена, казалось величайшей мерзостью, глубочайшим богохульством, непростительным грехом. Лучше видеть, как он умирает, чем страдает от этого унижения. Лучше пусть они оба умрут.

– Сейчас. – Мари-Лаура все еще так близко стояла, что будет ощущать последнее дыхание Сорена на своих ногах, когда тот упадет.

Нора услышала, как Деймон проверяет предохранитель.

– Сейчас, – сказал Сорен. – Не сомневайся, Элеонор. Сделай это, потому что любишь меня, покажи, как любишь меня.

– Я люблю тебя, – ответила она и поняла, что это могут быть ее последние слова, которые он услышит от нее. – И буду любить вечно.

Нора обхватила рукоятку кинжала и занесла его.

Она произнесла последнюю молитву.

«Боже... дай мне хорошенько прицелиться и не промахнуться».

Быстрее, чем Бог успел моргнуть, все было кончено.

Глава 33
Король

Слова в записке, которую оставил для него Сорен, сказали Кингсли все, что ему нужно было знать.

Я бы сделал то же самое ради тебя.

Кингсли увидел слова и поверил в них, и поэтому, даже с женщиной, которую он любил, которая находилась в тысячах миль от него и носила его ребенка, он знал, что рискнул бы жизнью, рискнул бы чем угодно, чтобы спасти этого мужчину, который рискнул бы всем ради его спасения.

Он ехал к дому Элизабет с головокружительной скоростью, проклиная всю дорогу благородное, глупое сердце Сорена. Он не мог упускать момент, придумывая план или стратегию. Он или спасет Сорена и Нору, или умрет вместе с ними.

Как только он добрался до дома, заставил себя сохранять спокойствие, оставаться тихим. Он снова проник через окно, но вместо того, чтобы прятаться в кладовке, обежал весь дом, пока не нашел их. У двери библиотеки он остановился и сделал глубокий вдох. У него было два полностью заряженных и взведенных пистолета. Он молился, чтобы этого оказалось достаточно.

Заглянув в комнату, он понял, что не опоздал. Нора и Сорен были все еще живы, все еще дышали, но на их головы были наведены пистолеты. И Мари-Лаура стояла близко, смотрела на них и улыбалась, улыбалась и ждала.

Ждала чего?

Кингсли увидел его, нож в руке Норы. Мари-Лаура заставляла Нору убить Сорена. Но Нора не станет этого делать... даже под прицелом пистолета. Она сама умрет, прежде чем причинит вред ему. И все же нож поднимался все выше и выше.

Ее рука дрогнула лишь на мгновение, затем Нора успокоилась и сделала вдох.

Кингсли поднял пистолет. Первый выстрел начнет войну. Если он выстрелит в мужчину позади Норы, мужчина позади Сорена застрелит его. Выстрел в охранника Сорена, и умрет Нора. Выстрел в Мари-Лауру, и они все умрут.

Он принял решение мгновенно. У него не было выбора.

Он направил пистолет на Нору.