Текст книги "В ожидании счастья"

Автор книги: Терри Макмиллан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

Воздух сразу наполнился запахом старых окурков.

– Ничего, если я закурю?

– Только не в машине. У меня аллергия, – соврала я, – хочешь, прижмись у обочины.

– Мне не горит. Я и сам дыма не переношу. – Он задвинул пепельницу на место. – А что тут у тебя за музыка?

Я называла ему все кассеты, какие были. Филлиса Хаймана и „Симпли Рэд" он слушать не хотел. Аниту Бейкер, Трейси Чэпмен, „Шорохи" Стиви Уандера и Майкла Джексона – тоже. Про Джулию Фордхэм никогда не слышал, по поводу Чайковского расхохотался.

– На, – я поставила кассетницу между нами, – выбирай сам, что хочешь.

– Нет, давай дальше.

– Скажи, что тебе хочется.

– Из Кенни Джи что-нибудь есть?

– Есть. – Я воткнула кассету и включила громкость на полную катушку, чтобы, если он опять заговорит, мне не было слышно. Самое надежное средство, решила я, притвориться, что сплю. Так я и сделала и, видимо, вправду задремала, потому что вздрогнула, когда машина остановилась. Мы стояли у бензоколонки.

– У тебя сколько на полный бак уходит?

– Порядка пятнадцати долларов.

– В баке еще половина, но я не хочу застрять в какой-нибудь дыре. Ищи там потом заправку.

Я протянула ему двадцать долларов. Пока Лайонел заливал бак и протирал лобовое стекло, я рассматривала его. Из его ноздрей шел пар, и он уже не казался мне таким красивым, как вначале. В лице было что-то лошадиное. Я развернула карту, чтобы проверить, далеко ли еще осталось ехать. Мы почти добрались до Тринидада. Значит, оставалось еще больше тысячи километров.

Долить бак стоило семь долларов тридцать центов, но сдачу Лайонел не вернул.

– Хочешь, дальше я поведу? – предложила я.

– Нет. Сиди отдыхай.

Когда показалась граница с Нью-Мексико, мне уже страшно хотелось есть и курить. В одном маленьком городке, Спрингере, Лайонел остановился у обочины в мокром снегу, и мы закурили: он свой косячок с травкой, я – простую сигарету. Потом оставили машину и пешком пошли перекусить. Я заказала себе сандвич с салатом из тунца, а он – гамбургер, жареную картошку и молочный коктейль с клубникой. Я удивилась.

– Да вот, как маленький, балуюсь гамбургером иногда, – оправдывался он.

Когда все это было съедено, он заявил, что еще голоден, и заказал себе кусок яблочного пирога. Потом мы вернулись в машину, и я решительно села за руль: кто его знает, какой он под кайфом, а выяснять что-то не хотелось.

Погода в Санта-Фе оказалась отменная – просто небо и земля. Все было в зелени. Мне захотелось остановиться: никогда не бывала в этих краях, но слышала, что для художников здесь раздолье. Еще хотелось посмотреть глинобитную хижину – я их тоже никогда не видела – и купить украшения с бирюзой. Но Лайонел останавливаться не пожелал.

– Почему? – поинтересовалась я.

– Ловушка для туристов, вот и все. Вытряхивают всякое барахло на улицы, чтобы все денежки из нас выкачать, а сами вздувают цены до невероятности.

– Ну и что?

Он как будто занервничал.

– Ничего, просто не люблю всю дорогу останавливаться и снова трогаться с места. Да и ты вроде бы спешила в Финикс.

– Правда, спешила. Ты прав. Чем быстрее доедем, тем лучше.

Тут он ухмыльнулся, и я еле сдержалась, чтобы не выкинуть его ко всем чертям на дорогу.

На подъезде к Галлапу уже стало темнеть. Я устала вести машину, да и темы для разговора иссякли. Для разнообразия я предложила заночевать в каком-нибудь мотеле.

– Всего-то часов пять осталось до Финикса. Я не устал совсем. Хочешь, сменю тебя? – предложил Лайонел.

– Послушай, Лайонел, мы уже полдня в дороге. Я мечтаю ополоснуться, почистить зубы и лечь.

– Понял.

– У тебя будет отдельный номер.

– Да брось ты, Саванна. Еще чего вздумала – деньгами сорить. Что, я тебя съем, что ли? – он ухмыльнулся.

Через несколько миль я свернула с шоссе к мотелю „Грейт Вестерн". Там я все-таки сняла два номера. Бедная моя кошка! Я почти забыла о ней. Хорошо хоть напоила ее снотворным перед тем, как посадить в клетку. Я отнесла ее в комнату и захватила косметичку и кое-что из одежды. Лайонел же не взял ничего из своих вещей. Он дулся на меня.

В номере я поставила кошачью клетку на пол. Джасмина уже проснулась, я ее выпустила на волю. В специальном пакете была припасена кошачья еда. Но едва я присела, в дверь постучали На пороге стоял Лайонел.

– Я, наверное, тебя достал, извини, – сказал он.

– Совсем не достал. Просто мы оба устали.

– Ничего я не устал, – не согласился он и улыбнулся. Не знаю почему, но он вдруг опять стал для меня таким же притягательным, как тогда, в сочельник.

– Тебе не будет холодно? – спросил он со значением.

– У меня с собой пижама.

– Я мог бы сделать это получше.

С минуту я размышляла. О таком повороте событий в поездке я и сама думала. Скоро полгода, как мне ничего не обламывалось. Хоть он и зануда, но, может, в постели у него лучше получается. Мне не обязательно любить мужчину, чтобы переспать с ним, а разок – так это даже на пользу. Особенно после такой длительной голодовки. А то, что он несет околесицу, выкину из головы. Мне уже приходилось так делать. Зато хоть получу немного удовольствия, а если повезет, завтра мы попрощаемся, и больше я его не увижу.

– Входи, – сказала я и включила телевизор. – Только мне надо помыться, я вся липкая.

– На здоровье, – ответил он.

Я пошла в душ. Когда я вышла, он лежал на кровати совершенно голый, ужасно волосатый. Но даже такая густая шерсть не могла спрятать красоту его тела.

„Вот это да…" – чуть не вырвалось у меня. Вместо слов я сбросила на пол полотенце, в которое завернулась в душе. Если уж так все начинается, пусть начнется как следует.

– Ты примешь душ? – спросила я.

Он поднял на меня глаза. Как же мне захотелось иметь пышную грудь, чтобы его губы не закрывали ее целиком, когда он начнет целовать меня. Я завелась сразу, с полоборота.

– Я сейчас, – сказал он и шагнул в ванную.

С постели сквозь неприкрытую дверь мне было видно его окутанное паром отражение в зеркале. Нетерпение мое росло. Хорошо, что хоть я не запихнула свой противозачаточный колпачок в чемодан! Вода в ванне перестала течь. Лайонел взял из стаканчика мою зубную щетку. Он что, с ума спятил? Я хотела что-нибудь сказать, но не смогла. Он выдавил пасту из тюбика и принялся чистить зубы. Когда он закончил, я уже перегорела. Изо всех сил я старалась захотеть снова, мне это было надо, но он надел брюки, куртку и сказал, что сейчас вернется. Для меня все было кончено. Я точно знала, куда он пошел.

Когда он вернулся, от него пахло травкой. Он разделся, бросил брюки и куртку на стул и забрался на меня. Руки у него были ледяные, но он так жадно целовал меня, что я не могла произнести ни слова. Вдруг мне стало больно: внутрь меня проталкивалась толстая и твердая палка, и вытолкнуть ее не было возможности.

– Ты взял презерватив, Лайонел?

– Уже надел, – отрезал он.

Я пощупала для верности. Интересно, когда это он успел?

– Тихо-тихо, не спеши так. Еще целая ночь впереди.

– Я просто возбужден. С самого Нового года я мечтал, как буду тебя трахать. Волнуюсь чуть-чуть, постараюсь тихонько, малышка.

С тем же успехом я могла говорить сама с собой. Я думала, когда он оторвался, что он начнет сначала, но, вместо этого, он сунул свое лицо мне между ног и принялся лизать и чавкать, как дикий зверь. Наверное, он думал, что мне это нравится, так я цеплялась за спинку кровати, корчилась и дергалась, а мне просто стало страшно, что он доберется до клитора и откусит его напрочь. Чтобы не оказаться освежеванной, я крепко обхватила его голову, с силой отпихнула, застонала и, вцепившись ему в плечи, втянула его опять на себя.

– Вставь, скорее, пожалуйста! – провопила я исступленным голосом.

– Момент, малышка, я сейчас, – произнес он и вставил мне еще хуже, чем в первый раз. Я не дышала, пока не почувствовала его в теплом и мягком месте. Он принялся за дело и за весь этот кошмар ни разу не поцеловал меня. Подняв глаза, я увидела, как он с невероятным напряжением таращится в стену. Вдруг все лицо его свела жуткая судорога и секунду спустя он заревел, как медведь. Точь-в-точь трахающий медведь: „Гр-р-р-р-р"! Он скрежетал зубами, а глаза светились в темноте, как два красных лазерных луча. „Гp-p-p-p"! – прорычал он снова, и мне показалось, что вот-вот он проткнет меня до самого горла. Я приготовилась спихнуть его, но испугалась: он еще раз проскрежетал свое пронзительное „гр-р-р-р" и наконец свалился. Мне было до того жутко, что я боялась шелохнуться. С кем же это я, с человеком или с диким зверем? Да чтоб ему провалиться, я сама бы доехала и обошлась без заезда в зверинец.

Лайонел перекатился на спину и глубоко вздохнул. С меня стекал его пот, но мой собственный лоб и даже подмышки были совершенно сухими.

– Хорошо, – выговорил он, – я еще повторю разок до утра.

– Мне пока что хватило. – Я чуть не поперхнулась, услышав о подобной перспективе.

– Э-э, нет, нет и нет, – он торжествующе ухмыльнулся и чмокнул меня в плечо, – будет еще лучше.

Он захрапел. Меня так и подмывало одеться, схватить кошку в охапку и смотаться от него ко всем чертям. Я попробовала заснуть, но не смогла. Тогда я протащила телефон в ванную, заперлась, набрала номер Шейлы и отвела душу, откостерив ее по всем правилам.

– Ну спасибо, познакомила! – закончила я, рассказав обо всем, что случилось.

Сквозь взрывы гомерического хохота она попросила прощения. Тут и я начала фыркать. Она еще хотела рассказать про свой новый фургон, но я уже устала и попросила оставить этот рассказ до следующего раза. А сама вернулась в постель. Чтобы не попасть в переделку во второй раз, утром надо было успеть встать и одеться к отъезду, пока он не продерет глаза. Слава Богу, наутро мне повезло: я успела выкупаться и одеться и уже принимала вторую таблетку, когда он сел в постели.

– Саванна!

– С добрым утром.

– Что ты делаешь?

– Иду вниз, в кафе, купить что-нибудь поесть.

– А в номер завтрак здесь не приносят? – спросил он.

– Не знаю. Все равно, надо вывести Джасмину подышать. Ты помоешься и оденешься, и я как раз вернусь.

Не дав ему времени возразить, я выскочила за дверь.

Машину теперь вела я. Из Флагстаффа я позвонила Берни. Ее не оказалось дома. Я наговорила на автоответчик: „С Лайонелом знакомить не буду. Припадочный какой-то. Сплавлю его ко всем чертям в мотель. Больше ни одной ночи с этим пресмыкающимся! Пока".

Как хорошо, что до начала работы еще почти две недели. Хоть приду в себя после такого издевательства.

Проезжая мимо указателя на Седону, до которой оставалось еще порядком, Лайонел предложил:

– Заедем, хочешь?

– Нет, – ответила я.

– Что так?

– Во-первых, это крюк, а во-вторых, меня ждет подруга.

– Какая еще подруга?

– Как – какая? Разве я не говорила, что остановилась у подруги?

– Не-ет.

– Ну так вот. План такой: тебя на эту ночь я поселю в мотеле, и мы можем узнать, сколько стоит твой обратный билет на завтра. Все, как я обещала.

– А я так надеялся еще побыть с тобой, Саванна. Мне с тобой до того хорошо. Невероятно.

– Мне с тобой тоже, Лайонел, но через три дня мне выходить на новую работу и надо еще найти жилье.

– Я и не знал, что ты прямо сразу начинаешь работать.

– Вот так.

– Слушай… – Вид у него был расстроенный. – А чем твоя подруга занимается?

– А что?

– Просто интересно.

– Она инспектор в компании по управлению недвижимостью.

– А ее муж?

– Она вообще не замужем. То есть они разводятся. У него своя компания. Выпускает компьютерные программы.

Глаза у Лайонела загорелись.

– Что, компьютерные программы?

– Да.

– А ты не можешь в Финиксе меня с ним познакомить? Я хочу выяснить у него, как подступиться к компьютерному делу. Я сам про компьютеры много знаю. Мне давно хотелось перекинуться мыслишками с кем-нибудь, кто знает ходы и выходы в этом бизнесе.

– Ты что не слышал, что я сказала?

– Слышал, но разве тебе с ним теперь и поговорить нельзя, раз они разводятся?

– Видишь ли, Лайонел, в таких обстоятельствах, то есть обстоятельствах, которые я сама не до конца понимаю, иметь с ним дело было бы с моей стороны несколько бестактно.

– А можно мне остановиться у подруги с тобой вместе?

Я только посмотрела на него как на ненормального.

– Так значит. Понятно, – пробормотал он.

– Я тебя высажу у какого-нибудь мотеля поближе к центру.

– Высадишь?

– Ага.

– Может, побудем вместе еще чуть-чуть? – спросил он.

– Я бы с радостью, ко так устала, а за эти дни ужас, сколько всего надо переделать. Мы ведь потом еще увидимся, правда?

– Хорошо бы, – ответил он.

У первой заправки в черте города мы спросили, как добраться до центра. На двадцать четвертой улице одна за другой выстроились нарядные гостиницы, но я ехала мимо.

– Ты куда? – поинтересовался Лайонел.

– Здесь где-нибудь должно быть бюро путешествий.

– А зачем тебе сейчас вдруг бюро путешествий? – удивился он.

– Взять тебе обратный билет, Лайонел.

– Мы же только приехали. Я бы хоть на Финикс поглядел.

– Кто же тебе мешает?

– Такое впечатление, что ты только и думаешь, как бы поскорее от меня отделаться.

– Неправда. Я просто устала, а у меня еще забот по горло.

– Я тоже что-то устал от Денвера. А этот Финикс на первый взгляд ничего.

На это я даже ответить не смогла. У первого же бюро путешествий мы остановились. Окна в машине оставались открытыми, чтобы Джасмине не было душно. Здесь, кстати, было довольно тепло. Аллилуйя! Сотрудница бюро как раз была свободна. Я поинтересовалась, сколько стоит билет до Денвера и есть ли билеты на завтра, и чуть не упала, когда она сказала:

– Пожалуйста, двести девять долларов. Вам забронировать два места, мэм?

Тут Лайонел наклонился ко мне и прошептал:

– Можно тебя на минутку?

Мне пришлось извиниться и отойти с ним к выходу.

– Слушай, давай лучше так договоримся: мне очень важно не упустить этого специалиста по свинине, а он приезжает только через два дня. Одолжи мне лучше эти деньги на билет. Я перекантуюсь здесь в дешевеньком мотеле, пока он не приедет, а потом доберусь автобусом до Денвера.

– Ты шутишь?

– Нет, не шучу.

– Ты что, совсем денег не взял с собой?

– У меня наличными долларов шестьдесят.

– А кредитной карточки у тебя нет?

– Уже нет. Я от них избавился. Слушай, Саванна, у меня последнее время были кое-какие трудности. Я сейчас пытаюсь выяснить, может, со свининой дело пойдет. Если бы ты познакомила меня со своими друзьями или если объявится этот мой парень, дела, наверное, пойдут лучше.

Меня затошнило. Я объяснила девушке за конторкой, что мы не будем ничего бронировать, и села за руль.

Теперь мне нужен был ближайший банк, чтобы получить деньги по моей кредитной карточке. В банке я сняла двести долларов, молча отдала Лайонелу и у первого дешевого мотеля высадила его ко всем чертям. Он попросил оставить телефон, чтобы найти меня у Бернадин. Я выдумала номер.

– Ну, можно хотя бы поцеловаться на прощание? – попросил он.

Я выдохнула и подставила щеку через полуопущенное окошко.

– До вечера! Я тебе позвоню, – пообещал он.

– Давай-давай.

Я включила скорость и нажала на газ.

НЕОЖИДАННОЕ ОТКРЫТИЕ

С Бернадин пот лился градом: она только что побывала у своего адвоката и теперь торопилась в банк. Ей никак не удавалось взять себя в руки. „Мерзкая, лживая, подлая скотина!" – взвыла она, стискивая в зубах сигарету и прокручивая в мозгу все, что рассказала ей Джейн Милхауз.

Судя по финансовой декларации Джона, его годовой доход составлял всего восемьдесят тысяч долларов, что даже отдаленно не напоминало четыреста, на которые Бернадин имела право рассчитывать.

– Наглая ложь! Какого черта он выдумал такую цифру?

– Дело в том, что в конце прошлого года Джон продал свою долю в компании и теперь работает обычным служащим.

– Кем?

– Так у него записано, – сказала Джейн. – Он заявляет, что продал свою часть компаньону за триста тысяч.

– Триста тысяч долларов? – Бернадин закурила, хотя на стене и висела табличка „Не курить". – Теперь я знаю, почему жены убивают мужей.

Далее Джейн сообщила, что поскольку доходы Джона по сравнению с данными прошлогодней налоговой декларации сильно сократились, а соотношение доходов и задолженности по налогам резко возросло, его адвокат заявил, что Джон не в состоянии выделить бывшей жене содержание, которое она требует. Джейн добавила, что Джон явно что-то скрывает. Это и дураку понятно: он продал компанию за смешную цену специально, чтобы урезать долю Бернадин в совместно нажитом имуществе Очень похоже на хорошо продуманную махинацию. Еще Джейн сказала, что уверена: Джон так стремился переписать купчую на дом на имя Бернадин, потому что таким образом в обмен за отказ от своей доли дома в качестве компенсации, оставить себе большую часть средств от продажи фирмы. Бернадин сначала ничего не поняла, но через пару минут до нее дошло: он пытается ее обобрать.

Перечисляя свои активы, сказала Джейн, он не смог в точности выполнить судебную процедуру предоставления документов, подтверждающих законность требований. Она предложила Бернадин тотчас же съездить в банк и проверить, не снял ли Джон с их счета крупные суммы. Если – да, то Бернадин лучше всего открыть на свое имя новый счет и перевести на него половину того, что осталось.

– Я ему не доверяю. Если он без вашего ведома продал компанию и к тому же по смехотворно низкой цене, то скорее всего он еще что-нибудь скрывает. – Она добавила, что супруги с солидными доходами к каким только уловкам не прибегают, чтобы защитить свое финансовое положение.

Кроме того, по словам Джейн, самым разумным для Бернадин было бы нанять детектива и провести финансовое расследование, которое и даст им возможность точно оценить все, о чем Джон заявил, а возможно, и то, что он не заявил. Еще она посоветовала ни в коем случае не обсуждать с Джоном ни один из этих вопросов и ни под каким предлогом не вести с ним переговоры самой.

Помимо всего прочего, Джейн настоятельно рекомендовала Бернадин держаться от него подальше, по крайней мере до слушания дела об опеке и содержании детей, которое состоится через две недели. А пока Джейн решила добиться у судьи следующего: поставить под вопрос достоверность финансовой декларации Джона; выдать ордер на практическое „замораживание" его активов; обеспечить Бернадин временное содержание и преимущественное право посещения детей, а также поддержать ее ходатайство об отсрочке суда на шесть недель, чтобы дать возможность провести тщательную проверку финансовой декларации Джона.

– Во сколько мне это еще обойдется? – тупо спросила Бернадин.

Джейн ответила, что все зависит от результатов расследования, и сказала, что незачем беспокоиться. Если судья удовлетворит ее ходатайство, а она уверена, что он так и сделает, и если хоть что-то в декларации Джона не будет соответствовать судебной процедуре, ему не только придется заплатить судебные издержки, но его могут и обвинить в неуважении к суду и даже посадить в тюрьму.

– Сейчас для нас самое важное, – сказала Джейн, – провести оценку компании, чтобы выяснить, как и почему он продал ее по цене, намного ниже рыночной, что он сделал с деньгами и нет ли у него другого имущества, о котором он умолчал?

Но Бернадин не на шутку обеспокоилась. А что, если судья решит, чтобы Джон выплачивал ей содержание из доходов, которые он якобы получает теперь? Восемьдесят тысяч и четыреста – разница есть? А если они получат отсрочку, сколько придется дожидаться? Что ей, скажите на милость, делать? У нее в месяц уходит шесть с половиной тысяч. При зарплате приблизительно в две восемьсот, чем платить по счетам?

Бернадин докуривала третью сигарету, когда припарковалась у банка. Посидела несколько минут в машине. Как же низко нужно пасть, чтобы отказаться содержать своих детей? И как это она могла влюбиться в человека, который не уважает никого и ничего, кроме себя? Если бы только она знала, что именно за такого выходит замуж, она бы никогда не сказала „да".

– Я бы хотела открыть новый текущий счет, – сказала она банковскому служащему, – но сначала мне нужно узнать баланс вот по этим счетам. Тогда и скажу, сколько переведу на новый счет. – Она протянула два депозитных сертификата и назвала номер срочного и текущего счетов.

Служащий набрал код на компьютере, и Бернадин увидела, как на мониторе засветились оранжевым цветом их имена: Джон Харрис, Бернадин Харрис.

– Господи! – произнес клерк.

– Что-то не так? – Она перегнулась через барьер, чтобы лучше видеть.

– Боюсь, должен вас огорчить, но все эти счета закрыты, кроме текущего.

– Закрыты? – Она наклонилась еще ближе, вглядываясь в монитор. – То есть, как – закрыты?

– Здесь помечено, что мистер Харрис закрыл их в начале этой недели, но оставил открытым текущий счет. На нем три тысячи девяносто два доллара. Превышение кредита возможно еще на три тысячи.

– Но он же не может закрыть счета вот так, даже без моей подписи?

– Может и уже сделал.

– Но я его жена.

– Я понимаю, миссис Харрис, но эти счета были открыты именно на таких условиях. Я даже не знаю, что сказать. Поверьте, мне очень жаль, что вам пришлось узнать это таким образом.

„Подонок и дерьмо", – подумала Бернадин. И запаниковала. На прошлой неделе она выписала своему адвокату чек на пять тысяч, предварительный гонорар, который та, скорее всего, еще не использовала, а вчера оплатила счета как обычно – чеками. В общей сложности тысячи на три. И это без учета закладной – по ней платить только через две недели.

– Но счета… Мне же вернут чеки!

– Я бы рад вам помочь, но что поделаешь, – посочувствовал он.

– Все равно, я хотела бы знать, сколько было на счетах перед тем, как их закрыли. Всего.

Он взял калькулятор и начал считать, глядя на монитор. Потом написал на бумажке цифру и протянул Бернадин. Тридцать две тысячи с мелочью.

– Дело в том, что мы разводимся.

– Я так и подумал. Хотите открыть новый счет?

Бернадин совсем растерялась. За что же он их так? Что она такого сделала, что он решил ее раздавить, растоптать? Ерунда, мол, пустое место. Ее жизнь ничего не значит. А на детей ему, выходит, тоже наплевать? Или он решил отыграться за машины? А про распродажу он тоже уже знает? А, ну да, правильно, его адвокат уже подал от имени Джона жалобу.

– Миссис Харрис?

Бернадин встряхнулась.

– Да, пожалуйста. Я открываю новый счет.

Клерк подал ей карточки, показал, где расписаться. Закончив, Бернадин встала и вдруг поняла, что совершенно разорена.

– Подонок и дерьмо, – повторила она, на этот раз вслух, сильно изумив банковского служащего.

Бернадин убрала в сумочку новую чековую книжку, поблагодарила его и вышла под палящее солнце.

Бернадин остановила машину и посмотрела на вывеску: „Харрис: программное и компьютерное обеспечение". Глупо. Хоть бы название поменяли, идиоты. Она выключила зажигание и вышла из машины. Кабинеты администрации, „руководства", как говорил Джон, находились рядом со складом, в дальнем крыле темно-серого, отделанного дымчатым стеклом здания.

В холле за конторкой стояла Лина. Похоже, она никак не ожидала увидеть Бернадин и слегка растерялась:

– Здравствуй, Бернадин. Как дела?

– Нормально, – громко ответила Бернадин.

– Ты к Джону?

Дурацкий вопрос. Но Бернадин понимала, что для Лины ситуация и впрямь неловкая: ее муж и Джон вместе играют в гольф.

– Конечно, к нему, Лина, – сказала Бернадин. – Он все в том же кабинете?

– Да, я ему сейчас позвоню, – заторопилась Лина, но Бернадин уже ушла.

Свернув в коридор, Бернадин сквозь стеклянную дверь увидела, как Джон снял и снова положил телефонную трубку. Ах, какая идиллия! Вы подумайте! У стола Джона сидела Кэтлин. Надо же, она еще более яркая блондинка, чем ее помнила Бернадин. Кэтлин вскочила, но Джон жестом удержал ее, словно говоря: „Не уходи, я справлюсь".

Бернадин вошла в кабинет и застыла на пороге. Посмотрела Кэтлин в лицо, потом на Джона, потом снова на Кэтлин. Щеки у Кэтлин пылали. Бернадин так трясло, что она даже не поняла, что это ее рука влепила Кэтлин пощечину. Только увидев, как Кэтлин падает у стола Джона, она сообразила, что произошло, и, не дав Кэтлин подняться, схватила ее за волосы и подтянула так близко к себе, что почувствовала ее дыхание.

– А теперь не возражаешь, если я поговорю немного с моим мужем без тебя? Я недолго.

Джон, оттолкнув стул, ринулся к ним и споткнулся о свой атташе-кейс. Бернадин разжала руку, и Кэтлин выскочила из комнаты. Бернадин повернулась к Джону, стискивая сумочку и так сузив глаза, что они превратились в две щелочки. Он замер. Довольная сознанием своей силы, она сказала:

– Не бойся, пистолета у меня нет. – И села в кресло, в котором только что сидела Кэтлин. – И тебе крупно повезло, что нет.

– У тебя бред или что-нибудь похуже, – сказал он. – Ты испытываешь мое терпение. Еще одна такая выходка, и я подам на тебя в суд. А если Кэтлин решит на тебя заявить, я с удовольствием буду ее свидетелем. Что ты здесь делаешь?

– Я только что из банка.

Джон сел.

– Ты играешь не по правилам, и мне тоже не остается ничего другого, – развел руками Джон. Говорит, ну прямо как белый пай-мальчик. Ну да, этого он всегда и хотел. Быть белым.

– Зачем ты так, Джон?

– А зачем ты сожгла мои вещи? Какого хрена ты продала мою машину – я ведь годы потратил, чтобы ее реставрировать, – за один вшивый доллар? Я делаю только то, что мне посоветовал мой адвокат.

– А на какие шиши нам жить?

– Я оставил тебе около семи тысяч на текущем счету. У тебя есть работа. Этого должно хватить, пока мы не придем к соглашению. И тебе бы нужно найти себе адвоката получше. Если бы она согласилась на ту сумму, которую мы предлагали, нам с тобой не пришлось бы тратить время и деньги на суды.

Бернадин с трудом сдерживалась, ей очень хотелось рассказать, что она знает все, что он вознамерился сделать, что он их не проведет, но вовремя спохватилась, что ей вообще не положено тут быть.

– Джон, но мне нужно заплатить пять тысяч адвокату.

– Какая жалость. Так дорого обходятся нынче адвокаты?

– Я только что заплатила по мартовским счетам. Мне же чеки вернут. Что я, по-твоему, скотина ты эдакая, должна делать, а?

– Бернадин, – поморщился он, – можем мы решить наши проблемы, как нормальные люди?

– Нормальные?! Да ведь это ты закрыл эти проклятые счета! Через две недели платить по закладной. Чем?

– Дом твой. Если передумала, я с удовольствием возьму выплаты по закладной на себя, а тебе буду переводить по полторы тысячи в месяц, пока не придем к окончательному соглашению.

– А пошел ты…

– Слушай, я оставил тебе дом. Продай.

– Продать? Сейчас? Непременно! Как только домой приеду. А скажи, когда это ты решил продать компанию?

– С полгода назад.

– И ты действительно думаешь, что тебе это так сойдет?

– А что мне должно так сойти?

– Я тебя ненавижу. Знаешь об этом?

– Очень жаль, Бернадин.

– Кто, если память у тебя еще не совсем отшибло, помогал поднимать эту твою сраную компанию? Ты что думал, прибрать денежки и дать деру?

Джон встал и закрыл дверь.

– Понимаешь ли, в последнее время дела шли не так хорошо, как ты думаешь, и не волнуйся, часть денег ты все равно получишь.

– Я и не волнуюсь.

– Слушай, Бернадин, давай не будем усложнять друг другу жизнь еще больше. Я уже отдал тебе дом. Я буду платить столько, сколько назначит суд, чтобы мои дети ни в чем не нуждались. Но я также готов дать триста тысяч тебе. Сегодня же. Наличными. И покончим с этим.

– У тебя что, бред? Триста тысяч? У меня такса повыше. А насчет жизни, так хуже, наверное, уже не бывает.

– А я бы на твоем месте взял. Сэкономила бы большие деньги.

– Возможно, все эти одиннадцать лет и вела себя как последняя дура, но это дело прошлое, приятель. Хочешь соглашение? Пожалуйста! Пусть твой адвокат свяжется с моим.

– Могу я в субботу взять Онику и Джона?

– Сомневаюсь.

– Ты не имеешь права запретить мне видеться с детьми, Бернадин.

– Ах, вот как? Да до суда я могу вообще запретить тебе подходить к детям. Это ты ушел. Ты нас бросил. Или уже забыл?

– Я ушел от тебя, но я не бросал детей. Надеюсь, ты не станешь настраивать их против меня, чтобы свести счеты?

– Я не какая-нибудь сволочь. Если бы я хотела, то давно бы так сделала Куда ты собираешься с ними пойти?

– В кино, может, еще куда. Ко мне.

– К тебе… Кстати, где ты сейчас живешь? С этой своей крашеной секс-бомбой?

– Я пока не хочу тебе говорить.

– Да что ты? Ну вот, когда память к тебе вернется, тогда можешь приезжать за детьми.

– Я могу в понедельник заехать в суд, и в тот же день я получу право посещения, и ты это прекрасно знаешь.

– Слушай, Джон, я не сказала, что не позволю тебе видеть детей. Но запомни, – чтобы этой твоей белой сучки и рядом с ними не было.

– Не смей ее так называть! – произнес он своим прежним уверенным тоном.

– А кто же она? – Бернадин немного помолчала и добавила: – Если я узнаю, что дети, пусть даже случайно, оказались в одной комнате с этой шлюхой, ты будешь жалеть об этом до конца жизни.

– Это угроза?

– А похоже на что-то еще?

Бернадин взяла сумочку и встала.

– Джон, ты бы хоть взрослую женщину выбрал. Ничего, подожди. Сейчас она, может, и ничего, миленькая, но вот родит тебе пару раз, поживет с таким дерьмом, как ты, лет эдак пять, вот тогда посмотрим, будет ли она все еще „ничего".

– В десять нормально?

– Посигналь. Они будут готовы. – Бернадин взялась за дверную ручку, но руки ее так взмокли от волнения, что пальцы соскользнули. Жаль все-таки, что у нее не было пистолета. Могла бы хоть это чертово стекло разбить.

– Я пришла подстричься, – сказала Бернадин Филипу.

Дезире и Синди обернулись. У них самих не было столько волос, и они всегда ужасно жалели, когда женщины с длинными волосами приходили стричься, но сейчас обе промолчали. Джозефа не было – ушел по делам, а Глория лежала дома с гриппом.

– Ты уверена, что действительно хочешь этого? – спросил Филип.

– Уверена, – ответила она, глядя на себя в зеркало. В зале сидело несколько человек, дожидаясь своей очереди, но все смотрели очередную серию „Сирота Уинфри", и им не было дело до Бернадин.

– Подружка, у тебя тут целая копна роскошных волос, и ты понимаешь, что если их обрезать, назад уже не приставишь, а, Берни?

– Знаю. Но я устала от них. Слишком много возни. Я, по-моему, только и думаю целыми днями, как бы с ними справиться и какую сделать прическу. А у меня есть дела и поважнее.

– Понял.

– Как Глория сегодня? – спросила она.

– Я ж говорил тебе, подружка, это грипп. На той неделе я переболел. Пять дней просто никуда не годился. Ужас. Целый день бегаешь до туалета и обратно, еда в желудке не держится, и еще температура, руку и то тяжело поднять, не говоря обо всем остальном. А теперь и Гло крепко разболелась. Тарик от нее тоже заразился, так что держись-ка от них пока подальше.

– Надо мне ей позвонить, – сказала Бернадин и загнула страничку с нужной прической в толстом специальном каталоге, который лежал у нее на коленях.