Текст книги "В ожидании счастья"

Автор книги: Терри Макмиллан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)

ЧЕРНЫЕ ЖЕНЩИНЫ ФИНИКСА

– Так вот, сестренки, – начала Этта Мэй Дженкинс, – сегодня у меня и хорошие новости, и плохие. – Этта только что зачитала Положение о целях и задачах движения „Черные женщины Финикса" и протокол прошлого заседания, утвердить который потребовалась целая вечность. Как обычно, Дотти Нокс придиралась к каждому пункту.

Глория сидела за длинным столом вместе с девятью остальными членами правления. Бернадин и Саванна уселись в последнем ряду, а Робин пока еще не подошла. Всего в зале заседаний Первого Федерального банка вице-президентом которого была Этта Мэй, собрались двадцать две темнокожие женщины, и все они были в элегантных, сшитых на заказ деловых костюмах.

– Итак, давайте сначала поприветствуем нового члена нашего консультативного совета Саванну Джексон. Поднимись, сестренка.

Саванна сняла с колен свою пурпурную шляпу, передала ее Бернадин и встала. Все присутствующие захлопали, приветствуя новую активистку.

– Саванна приехала к нам из Денвера и работает на тридцать шестом канале телевидения в отделе информации. Твоим талантам найдется у нас применение, как вы считаете?

В зале засмеялись, и все сказали „да".

– Добро пожаловать, сестренка, – сказала Этта Мэй, и Саванна села на место.

Казначейский отчет зачитала Джуди Лонг-Картер. Похоже, его мало кто понял, пока слово не взяла Этта Мэй.

– Вы слышали эти цифры?

Все кивнули головой.

– Разрешите вот что сказать. С одной стороны, обед на церемонии по случаю награждения, безусловно, удался, но, с другой стороны, он нас серьезно расстроил. Большинству из вас известно, что в этом году народу пришло гораздо меньше, чем в прошлом. Я считаю, что все дело в председателе. Не все со мной согласны, но это сейчас не главное.

– Я знаю одно, – вступила в разговор Бернис Митчелл. – На следующий год нужно искать другого поставщика – я в жизни не ела такого жесткого цыпленка, не говоря уже о мясе, а кофе вообще не дошел до нас.

– Присоединяюсь, – сказала Мэри Коллинз и повернулась к Принсес Чайльдс, руководившей всей подготовкой.

– Послушай, у них хорошая репутация, – ответила Принсес, – они готовят обеды для мэрии и обслуживают другие такие подобные мероприятия. Жалоб никогда на них не было, поэтому я здесь ни при чем. Я свою работу сделала.

– Я могу продолжить? – спросила Этта Мэй. – До церемонии мы располагали шестнадцатью тысячами. Как известно, спонсоров оказалось меньше, чем мы рассчитывали. Объединенный комитет по спонсорству, состоящий из Дженис, Полетт, Мэрлин и Уиноны, чертовски много для нас сделал. Они ездили по компаниям, работали не покладая рук, но все ведь знают, как трудно выбить из них какие-то деньги, когда дело касается наших нужд. Благодаря этим людям в нашей кассе прибавилось еще пять тысяч. На обед нужно двадцать шесть. В прошлом году мы собрали почти пятьдесят. В этом, как видно из отчета, только двадцать восемь. Это стыдно. Как это вообще называется?

– Труба, – сказала Дотти.

– Не совсем, но если мы хотим продолжать поддерживать наши проекты, особенно программы „Выживание черной семьи" и по школьным стипендиям, то в этом году придется отказаться от ежегодной большой вечеринки.

Из зала послышались охи и вздохи.

– Как было сообщено, цель нашего сегодняшнего собрания – сформировать комитет по проведению большой вечеринки, отчитаться о церемонии награждения и получить информацию о наших новых проектах. Начну вот с чего. В последние два года мы ассигновали двадцать пять процентов наших доходов – или шесть тысяч долларов – на стипендии. Сейчас мы не можем это изменить. Все согласны?

За столом закивали.

– Будем голосовать? Кто за то, чтобы оставить двадцать пять процентов нашего дохода или шесть тысяч долларов, а также прибыль от обеда в честь награжденных участников движения на программу студенческих стипендий, прошу поднять руку.

Все десять членов правления подняли руки. Консультативному совету не полагалось голосовать по вопросам, касающимся самой организации.

– Просьба занести в протокол.

– Уже, – отозвалась Уинона.

– Теперь, – продолжала Этта Мэй, – мы должны были бы выбрать комитет по организации большой вечеринки, но необходимость в этом отпадает сама собой.

– А разве обычно мы на этом не зарабатывали? – спросила Глория.

– Да но, к сожалению, на сей раз мы не можем рискнуть всеми имеющимися фондами.

– А сколько понадобится? – опять поинтересовалась Глория.

– В прошлом году истратили около семнадцати тысяч. Только на гостиницу и угощение понадобилось девять, около четырех отдали музыкантам и еще тысячу триста – на аренду оборудования и на питание. Остальное ушло на рекламу. Все упирается в то, что гостиницы требуют полную предоплату, не так, как в культурном центре, где работает Долорес.

– У нас нет связей ни в одной гостинице этого города. Где же мы могли бы провести вечеринку? – не унималась Глория.

– Получается, что нигде. И зал, между прочим, нам нужен больше, чем в прошлом году. Человек на четыреста-пятьсот.

– Что уж действительно мне понравилось в том году, так это музыканты, – выступила Робин. Она тихонько вошла и уселась неподалеку от Бернадин и Саванны.

Бернадин наклонилась к Саванне:

– Она была в комитете по организации развлечений и спала с солистом.

Саванна захихикала и, повернувшись, помахала Робин рукой, а потом поднялась со своего места и села рядом с ней.

– Есть еще комментарии по большой вечеринке? – спросила Этта.

– Надеюсь, на следующий год с деньгами будет получше, – сказала Дотти. – Чем ближе Рождество, тем чаще вспоминаешь о вечеринке – больше ведь ничего не происходит в этом Богом забытом городишке.

– Не могу поверить, что в этом году ничего не будет, – шепнула Робин Саванне.

– И еще. Что случилось с нашим торжественным обедом? – спросила Этта Мэй. – В прошлом году у нас присутствовали тысяча двести черных и около шестисот белых, а в этом всего-то набралось только шестьсот. Что происходит?

В зале переглянулись, сказать было нечего. Этта, в общем, и не ожидала ответа и продолжала:

– Сейчас нас интересует следующее как стать заметнее, как упрочить нашу жизнеспособность? В этом городе просто процветают равнодушие и апатия, и с каждым годом я все больше удивляюсь, как меня вообще угораздило здесь родиться?!

– В стране экономический спад, – сказала Долорес. – У людей просто нет лишних денег, чтобы тратить на такие вещи.

– Билет стоит только сорок пять долларов, – сказала Дотти.

– Сорок пять могут значить много, если приносить домой всего по нескольку сот в неделю и при этом надо кормить детей.

– Очень мало кто подпадает в Финиксе под эту категорию, и ты это знаешь, – не соглашалась Дотти. – Сколько бесплатных билетов ты получила, Долорес?

– Столько же, сколько ты, Дотти.

– Я получила только четыре, а ты, как я знаю, десять.

– Хорошо-хорошо, девочки, – остановила их Этта Мэй. – У нас есть и другие вопросы на повестке. Будем их решать или закроем собрание?

– В следующем году надо пригласить кого-нибудь вроде Опры Уинфри или Майи Энджело, – сказала Долорес.

– А ты знаешь, сколько они запросят?

– Зато будет толк.

– Давайте сделаем так, – предложила Этта Мэй, – пусть все члены правления напишут два имени председателя для церемонии, передадут мне всю информацию, и будет о чем говорить на следующем собрании.

– Я думаю, нам нужно выбить побольше денег из наших старых спонсоров, – заявила Роберта Мейсон.

– А я думаю, нам надо нацелить компанию и отдельных работодателей на закупку наших выставочных стендов и назначить за них хорошую цену, – пришло в голову Долорес. – Украшения и предметы искусства – это одно, а…

– А что мы предложим им взамен? – перебила ее Дотти.

– Бесплатную рекламу в нашем бюллетене, – ответила Долорес.

– Это разумно, – согласилась Роберта. – В прошлом году я послала им всем благодарность, а в этом кое-кто даже не посчитал нужным ответить на телефонный звонок.

– Наверное, решили сократить расходы, – решила Дотти.

– А вот я хочу предложить, – вступила в разговор Глория, – нужно организовать хорошую рекламную кампанию, лучше, чем в прошлые годы, и начать ее раньше, чем обычно.

– Место для бесплатной рекламы получить непросто, – засомневалась Принсес. – Вы не знаете, я уже через это прошла. Выбить эти бесплатные объявления в газетах и на радио можно только чудом, а о телевидении вообще надо забыть.

– На следующий год надо ориентироваться на церковные бюллетени и всякие общественные организации, – предложила Долорес.

– Неплохо, – согласился кто-то.

– Мы можем предложить заплатить им за рекламу, – сказала Дотти, но все посмотрели на нее так выразительно, что она сразу замолчала.

– Не думай, что это дешево, – усмехнулась Долорес.

– Я скажу вот что, – вмешалась Этта Мэй, – по-моему, очень многих привлекали раньше наши семинары.

В зале закивали.

– Из шестнадцати семинаров больше всего народу пришло на шесть: „Как расплатиться с банком", „Кокаин приходит в ваш дом", „Как стареть элегантно", „Родители-одиночки", „Стресс и депрессия у черной женщины" и „Альтернативный бизнес".

– Мне кажется, большинство заплатило только за семинар, а не за ленч, – проворчала Дотти. – Вот для чего они приходили, и поэтому мы не заработали на ленче ни цента.

– Что же, мы определили задачу, и надо ее выполнить, – заключила Этта Мэй и посмотрела на часы.

– Я думаю, очень важно привлечь профессионалов, – сказала Глория, – нам нужен их опыт и репутация, им же только и придется потратить на нас немного своего времени.

– Я тоже так считаю, – согласилась Дотти, – а то сидят себе там, в своем Скоттсдейле, и ничего их не волнует, кроме собственного БМВ, особняка и отпуска на Гавайях.

Бернадин посмотрела на Саванну.

– До некоторых пор, – продолжала Этта Мэй, – наши усилия по улучшению уровня жизни среди черного населения были направлены только на молодежь. Однако старшее поколение также нуждается в нашем внимании.

– Наркотический бизнес выходит из-под контроля, не говоря уж о бандитских группировках. Просто невероятно, что сейчас творится в школах, – заявила Глория.

– Всех проблем нам все равно не осилить, но свою часть работы мы можем выполнять, – сказала Этта Мэй.

– Я думаю, нам надо работать над тем, как пополнить наши ряды, а то все так и кончается на правлении и совете, – заметила Роберта.

– Все будет ускользать из рук. Мы пробовали это еще до того, как ты к нам пришла, Роберта, – ответила Этта, – только несколько сестер появлялись регулярно. Каждый занят своим – работа, семья. Поэтому мы решили оставить правление из десяти человек и сохранить Консультативный совет для специальных проектов. Я думаю, так будет правильно. – И она повернулась к столу правления. Похоже, несогласных не было.

– Работа шла бы гораздо лучше, если б некоторые члены комитетов делали то, что должны и когда должны, вместо того чтобы ждать последней минуты для сдачи отчетов и не укладываться в срок, – опять заворчала Дотти.

– Мне кажется, надо набрать еще добровольцев. Следует пойти в городскую лигу, торговую палату и тому подобное, – предложила Глория.

– Правильно, – согласилась Этта. – Есть ли еще какие-нибудь сообщения?

В зале промолчали.

– Мэрилин, а как насчет помощи пенсионеров в организации нашей Второй лиги?

– Нормально. Нужно сорок человек, у меня уже набралось двадцать шесть. Ищу остальных.

– А что слышно о программе „Здоровые матери, здоровые дети"?

– Все идет по плану, – ответила Роберта. – Я сделаю то, что обещала.

– А футболки 14 июня[9]9
  День флага США.


[Закрыть]? – Вопрос был обращен к Дотти.

– Будут готовы через три недели, и плакаты тоже.

– Никто не забыл, что нужно принести по одному блюду на продажу? – напомнила Этта – Неважно, что это будет: пирог или арахисовое масло, – принесите что-нибудь. И кстати, баптисты из Маунт-Калвари сообщили мне, что им нужна наша помощь с обедами для бездомных на День Благодарения и на Рождество, поэтому надо набрать желающих. Не обязательно прямо сейчас, но все равно, держите это у себя в голове. Я знаю, что кто-то уедет из города отдыхать, а тем, кто останется, надо об этом подумать. Так, долгосрочные программы будем выносить сегодня на обсуждение?

Все промолчали.

– Разрешите мне тогда быстро по ним пробежаться, чтобы у вас осталось время на размышление до следующего собрания, которое, кстати, будет в четверг, семнадцатого мая. Запишите себе в календарь. Итак. Долгосрочные программы мы планируем внедрять в срок от одного года до пяти лет. Нашу глобальную задачу можно сформулировать следующим образом: „Как нам дальше жить и как мы можем улучшить положение темнокожих граждан Финикса. Мы намерены использовать все возможные средства для решения в первую очередь женских проблем. Без нас нет будущего у наших детей, без нас не создадутся семьи. Мы говорили с вами о возможности создания банка данных по трудоустройству, что поможет поддерживать связь между бизнесом и нашим обществом. Хотелось бы на постоянной основе проводить программу помощи пенсионерам, свою собственную программу „Старший брат/старшая сестра", создать центр присмотра за детьми в дневное время и воспитательную программу для них же. В дополнение к сказанному, уже пора подумать о своем постоянном периодическом издании. Мы можем оказывать на общество позитивное воздействие, и надо, чтобы о нас знали.

Все загомонили в знак согласия.

– Ну что ж, если вопросов больше нет, на следующем собрании я хотела бы услышать ваши отчеты о только что упомянутых специальных программах. Еще рано подводить итоги, но мне нужно знать, как продвигается работа. Может, есть еще проблемы?

Все промолчали.

– Тогда объявляю собрание закрытым.

Все стали расходиться, только несколько женщин остались кое-что обсудить. Робин увидала какую-то свою знакомую и побежала за ней, чтобы о чем-то поговорить. Бернадин и Саванна вышли в коридор покурить.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила Саванна натянув свою шляпу на лоб.

– Гораздо лучше, только сделай одолжение, не рассказывай обо мне Глории и Робин, они не в курсе моих дел.

– Не скажу.

– Никогда больше не возьму в рот эту гадость, даже если будет совсем плохо. Обещаю.

Робин вприпрыжку выскочила из зала.

– Бернадин, Глория просит тебя подойти на минутку. Она сказала что хочет тебя кому-то представить.

Бернадин сделала еще пару затяжек и пошла обратно в зал.

– Я надеюсь, ты ничего не говорила Бернадин о моем кошельке и обо всей этой истории с Троем?

– Нет.

– А Глории?

– Тоже нет.

– Хорошо, – облегченно вздохнула Робин. – Некоторые вещи не хочется им рассказывать.

– Сам-то он больше не объявлялся?

– Нет, – ответила Робин, – зато знаешь что?

– Что?

– Я нашла свой кошелек.

– Да ты что?

– Да, случайно. Он был в багажнике под запасной шиной.

– Ничего из него не пропало?

– Кроме денег, ничего. Там всего-то было около сорока долларов, не такая уж большая потеря. Остальное-то все на месте.

– Ты думаешь, что сама его туда уронила?

– Не помню, честное слово, – сказала она. – А ты носишь смелые шляпы. Я в такой чувствовала бы себя по-дурацки…

Вышли Бернадин и Глория.

– Привет, Робин, привет, Саванна, – улыбнулась Глория. – Жалко, что так получилось с большой вечеринкой. Я не знала, что ее отменят.

– Да ладно, – сказала Саванна. – Черт возьми, мы и сами можем себе ее устроить на Рождество, правда? – повернулась она к подругам.

– Да ну… – сказала Робин.

– А почему ты против? – удивилась Бернадин.

– Я за, – сказала Глория, – но в данный момент я хочу есть. Целый день ничего не ела. Можете торчать здесь до ночи, я пошла домой.

– Мы следом за тобой, – сказала Робин, и засеменила за ней, как утка. Саванна пихнула ее в спину, подталкивая вперед. А Бернадин улыбнулась и подумала, что во всем этом есть большой смысл.

„ПОЧЕМУ ТЫ ЗДЕСЬ?"

Я жутко волнуюсь. Волнуюсь до того, что забыла, что договаривалась заехать сменить масло. Выкурила уже восемнадцать сигарет. Почти целую пачку. Никогда столько не курила, а ведь день еще не кончился. Если не ошибаюсь, Кеннет всегда был точен. Он приехал еще вчера рано утрем, но должен был сразу идти на семинары, а они тянутся целый день. И сегодня тоже куча семинаров. Он должен быть здесь к восьми. Уже половина восьмого, а я до сих пор не решила, во что одеться. Надевать что-нибудь в обтяжку не хочется, чтобы не выглядеть вызывающе. Но и выглядеть так, словно только что влетела с работы, тоже не хочется. Джинсы – простовато, а платье, наверное, слишком банально. Не знаю, что делать.

Звоню Робин, зачем, сама не пойму, и говорю:

– Я ничего не соображаю. Это смешно. Как будто на выпускной бал собираюсь, а не на ужин.

– Надень что-нибудь сексуальное. Пускай знает, чего себя лишал все это время.

– Что, например?

– Надень оранжевое платье. Тебе оно идет.

– Может, и правда?

– И постарайся приятно пахнуть.

– Ну, спасибо. Я потом перезвоню.

– Давай гуляй и за меня тоже!

И она бросила трубку прежде, чем я успела возразить, что не собираюсь делать ничего такого. Но на всякий случай побрызгала себя духами и померила оранжевое платье. Действительно неплохо. Кинулась в ванную, с минуту полоскала рот „Плаксом", стерла помаду и красные румяна и накрасилась оранжевыми. Пока нашаривала в шкафу туфли, в дверь позвонили. Тут сердце заколотилось так, что было слышно. Я чуть не захлебнулась – набрала слишком много воздуха. Чтобы прийти в себя, я сильно выдохнула, как будто выпустила воздушное колечко, и пошла к двери уже совершенно спокойно.

„Есть вещи, которые не меняются", – подумала я. На пороге стоял Кеннет – такой же черный принц, как и раньше. Как, почему я упустила его? Ума не приложу.

– Ты меня пустишь в дом? – спросил он.

Я засмеялась, но у него вид был торжественный.

– Подожди, постой так чуть-чуть.

Я оглядела его с головы до ног. На нем темно-синий костюм, светлая серая рубашка и розовый галстук. Росту в нем сто восемьдесят пять сантиметров, а весит он, похоже, как и раньше, под девяносто килограмм. В волосах и даже в усах заметна проседь. Темно-шоколадная кожа все еще гладкая. Нос широкой лепки, а губы – пухлые.

– Ты все такой же, – заключила я.

– А ты нет. Стала лучше. Время пошло тебе явно на пользу, Саванна.

Он крепко обнял меня и чмокнул в губы. „Слава Богу, не стал целоваться взасос", – подумала я.

– Ну, входи, садись.

– У тебя все так же хорошо со вкусом. – Он огляделся по сторонам. – Ты что же, теперь коллекционируешь картины?

– Что-то вроде.

– Здесь есть хорошие вещи. – Он хмыкнул. – А помнишь, было время, когда ты за квартиру не могла рассчитаться.

– Совсем не обязательно напоминать об этом. – Мне хотелось признаться, что я и сейчас еще побаиваюсь квартплаты. Только теперь уже за три квартиры: свою, здешнюю, мамину и в Денвере. Но зачем?

– Ух ты, а это кто? – Он разглядывал подпись на абстрактной композиции.

– Джон Розелл. Черный художник из Сент-Луиса. Эта работа для него не самая характерная. Обычно он работает в другой манере, но эта картина – одна из моих самых любимых. И к тому же она оказалась мне по средствам.

– Значит, он тоже черный, говоришь.

– Да.

– Приятно слышать. А это кто написал? Просто потрясающе!

– Вот эту – Чарльз Альстон, а другую – Джо Оверстрита. Это называется сериграф. Это пастель Бренды Синглтэри. Большой коллаж наверху – Ноа Пьюрифой. А вот это, – я показала на рисунок гуашью, – Джозеф Холстон. Та, с латунными масками и полотном, – работа Фрэнка Фрэзьера. А абстракцию выполнил Лэмерол Гейтвуд.

– Облегчаешь существование бедствующим художникам, м-м?

– Пытаюсь, – ответила я. – Если не мы купим их работы, то кто?

Я радовалась, что разговор зашел о картинах, а не обо мне, но знала, что скоро тема сменится.

– Так, значит, ты живешь в Финиксе?

Он опустился на диван и сидел такой красивый, что мне лучше было держаться от него подальше.

– Добилась уже чего-нибудь?

– Я только начала.

– Все куришь?

– Да, к сожалению. Но до девяносто первого года точно брошу.

– Кажется, в восемьдесят шестом ты это уже говорила.

– Перестань, Кеннет.

– Ты что, так и будешь там стоять, пока я не уйду? Я не кусаюсь, Саванна. Иди сядь.

Я села в кресло напротив него.

– Как тебе гостиница?

– Снаружи красота невозможная, а номер – ничего особенного. Знаешь, все хорошие гостиницы одинаковы.

– Ну, Кеннет, рассказывай, как же ты все это время жил?

Он забросил ногу на ногу, обхватил колено руками и подался вперед.

– Как я жил? Открыл частную практику.

– Да ну? Ты ушел из больницы?

– Ага. На самом деле, у меня теперь в штате десять человек.

– Ничего себе!

– Дочери три года.

– Знаю.

– Откуда?

– А помнишь Белинду и Роджера? Прошлым летом ездила домой, и Белинда мне рассказала. У тебя, случайно, нет при себе фотографии?

– Есть, конечно. – Он достал из бумажника карточку.

Девчушка оказалась самая обыкновенная, и я немножко слукавила, сказав, что она прелесть.

– А как тебе супружеская жизнь?

– По-разному.

– Ты счастлив? Погоди. Я забыла. Об этом не спрашивают, да?

– Я тебе так скажу: я не мог бы пожелать лучшей матери своему ребенку.

– Я не о том, Кеннет.

Он смотрел в потолок, как будто глубоко задумался.

– Можно, наверное, сказать, что я ее люблю. Но это не та глубокая и жгучая любовь. Скорее привычка.

– Зачем ты женился, если не любил ее?

– Затем, что она должна была родить моего ребенка.

– Так ты с ней залетел? – вырвалось у меня.

– Я ни с кем не залетал, Саванна. Я довольно постоянно встречался с ней месяцев шесть.

– Как со мной, – оборвала я.

– Нет, ошибаешься. Это ты встречалась одновременно с несколькими мужчинами и в то же время со мной. Если мне не изменяет память.

– Никогда!

– Неправда, Саванна.

– Откуда ты это взял, Кеннет?

– Но ты ведь встречалась со мной, только если я звонил и куда-нибудь звал, одним словом, проявлял инициативу.

– Ну и что?

– Я решил, что ты встречаешься с другими мужчинами.

– Но я не встречалась ни с кем.

– Почему же ты сама не звонила, никуда не звала?

– Потому что ты звонил только тогда, когда тебе было удобно, когда на меня оставалось время.

– Это не так, Саванна.

– Мне так казалось.

– Получается, нам обоим казалось неправильно.

– Возможно. Но согласись, Кеннет, ты никогда не был самым общительным человеком на свете, так что я так и не знала, как ты ко мне относишься.

– И я не знал, как ты ко мне относишься.

– О том и речь. Я больше не могла встречаться с тобой и гадать, а спрашивать тебя прямо в лоб не собиралась.

– Почему?

– Чтобы не быть смешной. Мне никогда не приходилось выяснять такие вещи. Обычно все очевидно.

– Разве я не относился к тебе с почтением и восторгом?

– С восторгом? Мне не восторги твои были нужны, Кеннет. Мне хотелось, чтобы ты меня любил. Ладно, хватит. Ты только приехал. Столько времени прошло. Не обращай внимания. Ты голоден?

– Нет, – он улыбнулся, – не сейчас.

– Не смотри на меня так.

– Я так и не смотрю. Раз уж мы говорим начистоту, скажи, а как ты ко мне относилась?

– Не помню. – Мне не хотелось отвечать.

– Лжешь.

– Я так скажу: ты меня покорил.

– Как это покорил?

– Чего ты от меня хочешь? Чтобы я призналась, что была безумно влюблена?

– Было бы приятно, не скрою.

– Что от этого изменится, Кеннет? С тех пор прошла вечность. Ты сидишь в моей квартире в Финиксе, штат Аризона. За окном девяностый год. Ты удачно женат. У тебя ребенок. А ты хочешь, чтобы я сидела перед тобой и исповедовалась?

– Я был влюблен в тебя, – ответил он.

Я чуть не умерла, когда он это сказал. Но он просто трепался, я знала. Он нарочно сказал так, чтобы я сдалась. Он, наверное, все заранее подготовил. Меня не проведешь.

– Нет, Кеннет.

– Да.

– Почему же ты это скрывал?

– Я же сказал. Не хотел быть смешным. Мне казалось, ты относишься ко всему легко, такая соблазнительная, красивая девчонка, бегаешь себе по Бостону. Я знал, что вокруг тебя сотни парней, что ты можешь выбирать, и решил не рисковать.

– Тебе это хорошо удалось. К твоему сведению, я никогда не встречалась с несколькими мужчинами одновременно. Это не в моих правилах. Если я с кем-нибудь сплю, то с Другим уже спать не буду. Я из тех женщин, которые в какой-то определенный момент любят только одного мужчину. А потом, если мне с кем-нибудь хорошо, то ни с кем другим быть я уже не захочу.

– А тебе было со мной хорошо?

– А иначе, ты думаешь, почему я так на тебя злилась? – Я рассмеялась. – Сиди жди, пока не позвонит, а он звонит, рассуждает о какой-то дурацкой статье в „Ньюсуик", а потом желает мне удачного дня. Как будто по работе звонил. Я иногда убить тебя была готова, честное слово. Можно, я тебя сейчас убью за все страдания и душевную боль, что ты мне причинил?

– Иди сюда и убей. – Он тоже рассмеялся, а я вслед за ним. Но вдруг он снова посерьезнел, и мне это не понравилось. Я не хотела, чтоб он был серьезным. – Я рад тому, что ты мне рассказала, Саванна. Жаль, что мне понадобилось столько времени, чтобы узнать о твоих чувствах.

– Бывает. Век живи, век учись, – ответила я.

С минуту мы сидели молча, как два дурака.

– Зачем ты хотел меня видеть? – произнесла я наконец.

– Потому что не видел тебя несколько лет. Хотел посмотреть, как ты живешь. Вот приехал и увидел, что у тебя все хорошо.

– Тогда уходи. Счастливо!

Он опять фыркнул:

– А ты не голодна?

– Нет. – Я сказала правду. Как в доброе старое время, он еще мог отбить у меня аппетит. К еде, по крайней мере.

– Чем же мы еще можем заняться?

– Могу тебе сказать, чем мы не будем заниматься.

– Разве я пытаюсь тебя соблазнить? – Он откинулся на диван. – Так вот почему ты такая колючая. Ты думала, я приехал поразвлечься по старой памяти, да?

– Конечно.

– И теперь ты только и думаешь, что я женат, а ты не намерена спать с женатым мужчиной. Верно?

– Верно.

– Успокойся, Саванна. Я просто хотел тебя увидеть.

Так он даже спать со мной не хотел. Он не изменился. Такой же тюфяк.

– Хочешь, куда-нибудь пойдем? Выпьем? – предложила я.

– Мне все равно. Я могу и здесь остаться, если тебе не хочется никуда выходить. Правда, Саванна. Я так рад тебя видеть.

Сколько можно повторять одно и то же.

– Здесь нечего делать, – возразила я.

– Можно поболтать. – И улыбнулся, как мне показалось, со значением. Зачем он это делает?

– Мне будет легче с тобой болтать на людях. Вставай, Кеннет, пойдем.

Он поднялся и оказался прямо напротив меня. Так близко, что я чувствовала его дыхание. От него хорошо пахло. Так хорошо, что я попятилась.

– Поедешь со мной завтра утром в Седону?

– Пожалуй, поеду.

– Тогда сделаем так. Я сегодня как выжатый лимон. Глаза слипаются. С четверга спал всего четыре часа. Давай я сейчас поеду в гостиницу, приму горячий душ и отрублюсь. А завтра к семи за тобой заеду.

– Утром?

– Да. Договорились?

– А почему так рано?

– У нас будет целый день. – Он поцеловал меня в нос.

Ну зачем он еще это делает?

– Ладно, – сказала я, – только, пожалуйста, не подумай чего-нибудь такого.

– Я только о таком и думаю, – сказал он и шагнул к входной двери.

Ноги у меня подкашивались. Теперь жутко захотелось есть. Я набрала номер „Пицца Хат", заказала среднюю вегетарианскую пиццу и нарезала салат. Через полчаса ее привезли, и я съела все до крошки. Я уже стягивала с себя платье, когда раздался телефонный звонок.

– Саванна? – Это был низкий голос Кеннета. Ну зачем так произносить мое имя?! – Ты спишь?

– Нет. Еще только десять. Я ложусь после новостей. А что?

– Я только звоню сказать, что очень не хотелось уходить.

У меня перехватило горло.

– Честно сказать, Кеннет, я тоже не хотела, чтобы ты ушел.

– Нет?

– Нет.

– Теперь уже поздно вернуться?

– Нет, не поздно. Я только не хочу ненавидеть себя завтра утром.

– Клянусь, не будешь. Через пять минут приеду.

– Как через пять?

– Я уже полтора часа здесь на стоянке, около магазина „Серкл Кей", все думаю о нашем с тобой разговоре и собираюсь с духом, чтобы тебе позвонить.

– Кеннет… – вырвалось у меня.

– Саванна, – произнес он.

До чего же хорошо он это произносит.

Я пропала. Знала же – нельзя этого человека к себе подпускать. Попалась в его сети еще сильнее, чем четыре года назад. Иногда хватает одного прикосновения. Одного поцелуя. И снова закружит. Ну почему он такой нежный? Почему я чувствую себя рядом с ним невесомой, как Русалочка? Клянусь, он мог бы открыть по всей стране курсы повышения квалификации и читать всем остальным мужчинам лекции на тему „Как надо ласкать женщину".

Тот факт, что несколько месяцев я сплю одна, здесь совершенно ни при чем. Именно с ним мне так хорошо, а не просто с любым другим. Он только обнял меня, и я уже растаяла. Уже больше и не надо было от него ничего (хотя хорошо, что он сделал и больше). Теперь он лежит рядом со мной, обнимает меня, и мне не хочется пальцем шелохнуть. Я на седьмом небе. Ночью мы оба были на седьмом небе. Больше я туда не вернусь – нам там не остаться. Он возвращается домой, к жене.

– Доброе утро, – говорит он.

– Доброе утро, – отвечаю я.

– Ты что, встаешь?

– Уже полвосьмого. Ты же хотел в это время отправляться в дорогу.

– Правда. – Он сел, а я подвинулась поближе к краю кровати.

Дотронься он до меня, не смогу ему отказать ни в чем. Ну почему я так быстро поддаюсь? Кто меня тянул по доброй воле влипать в историю? Надеюсь, хоть не говорила, что люблю его. Хотя неизвестно: после трех или четырех оргазмов подряд я и не то скажу. Хоть убей, не помню. Вот дура.

– Ты еще хочешь ехать? – спросил он.

– Честно говоря, Кеннет, по-моему, это не лучшая затея, – произнесла я и выпрыгнула из постели.

– Что-то не так?

– Нет, ничего.

– Я что-то не так сделал? Или сказал?

– Нет.

– Не молчи, Саванна.

– Не надо было нам этого делать, Кеннет. Понимаешь, одно дело просто быстренько трахнуть кого-нибудь, встать, одеться и домой. А другое – когда ты кого-нибудь любил и он тебя обнимал и ласкал, как ты. Мне что-то не по себе. Я не должна была этого позволить себе.

– Что ты имеешь в виду?

– Я хочу сказать, что иногда прежние чувства вспыхивают вновь, когда делаешь некоторые вещи, например спишь с тобой…

– Я польщен.

– Не сомневаюсь.

– Что? Ты думаешь, ты тут одна так тонко чувствуешь?

– Этого я не говорила. А что, собственно?

– А то, что мне хотелось видеть тебя, а соблазнять тебя я вовсе не планировал. Понимаешь, я не планировал заранее ни заниматься с тобой любовью, ни склонять тебя к чему-нибудь. Клянусь.

– Я тебя в этом не виню. Ты не понял. Просто мне слишком много лет для этого, Кеннет.

– Слишком много для чего?

– Для того, чтобы спать с бывшим любовником, который к тому же прочно женат.

– Я собираюсь все изменить.

– Так все говорят.

– Я – не все. Я – Кеннет.

– И какие же у тебя планы?

– Я думаю развестись с ней.

– Думаешь?

– Да.

– Почему?

– Потому что. Я несчастлив.

– А как же ребенок?

– Пока не знаю. Единственное, что меня удерживает, это мысль о том, что будет с дочерью.

– Не хочу ехать в Седону, – выпалила я.