Текст книги "В ожидании счастья"

Автор книги: Терри Макмиллан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

– Мне уже тридцать шесть, и я об этом не задумываюсь. Своих у меня точно не будет, так что с этим все ясно.

– А я бы смогла. Если бы пришлось, конечно. У тебя какой знак?

– Ты о чем? – не поняла Саванна.

– Когда у тебя день рождения?

– Четырнадцатого октября.

– Значит, ты Весы. Спокойный знак. Я хорошо лажу с Весами. Ты, конечно, не знаешь, когда твой знак входит в апогей?

– Нет. – Саванна признала свое невежество в этом вопросе.

– Но в какое время дня ты родилась, ты хотя бы знаешь?

– Да.

– Тогда я составлю твой гороскоп.

– Я не хочу, – сказала Саванна.

– Но это тебе поможет ориентироваться в жизни!

– Я и так в ней ориентируюсь. А тебе сильно помогли твои гороскопы?

Робин не ответила: в зал входили Бернадин и Глория, и тот же человек спешил им навстречу.

– Для тридцати шести лет ты выглядишь шикарно.

– Спасибо, – кивнула Саванна.

– Ты какой крем употребляешь?

– „Аведуи.

– А… что?

– Приходи, я тебе покажу. Я купила его в Денвере.

Подошли Бернадин и Глория.

– Что-то вы не торопились, подружки, – хмыкнула Робин. – Уже полвосьмого, и вы много чего пропустили.

– Да уж видим, – сказала Бернадин. – Так вы уже повстречались?

– Конечно, – ответила Саванна и почувствовала, как Робин легонько ткнула ее в плечо.

– Не может быть, чтобы ты все еще никого не подцепила, – засмеялась Глория, глядя на Робин.

– Заткнись, Глория. Ты прекрасно выглядишь, – заметила она.

– Спасибо, лапочка. Ты, как всегда, красива. И ты, Саванна, тоже. Особенно твоя прическа. Признайся честно, кто тебя стриг?

Саванна рассмеялась. Глория причесывала ее вчера по картинке, вырванной из журнала, и теперь Саванне достаточно было вымыть их и встряхнуть, чтобы прическа приобрела прежний вид.

– Вы обе тоже прекрасно выглядите, – отметила Саванна.

На Бернадин было облегающее черное платье, а на Глории – черный брючный костюм и красная блузка.

– Что ж такого счастливого в эти полчаса счастья? – спросила Глория.

Все четверо переглянулись и залились смехом. Потом Бернадин заметила в баре знакомого, помахала ему рукой, встала и подошла к нему. Саванна, Глория и Робин разинули рты от изумления. Вскоре Бернадин вернулась к ним со своим красавчиком, и они опять изумились.

– Я хочу вам представить, леди, моего доброго друга, Герберта Уэбстера.

Когда он вернулся в бар, Бернадин рассказала им, что это бывший футболист, а теперь спортивный менеджер, к тому же женат. Тут Саванна и Робин сразу же потеряли к нему интерес. Глорию это сообщение не расстроило.

– Он еще и политикой занимается, – добавила Бернадин. – Он член комитета, который протаскивает проведение годовщины Мартина Лютера Кинга.

– Это здорово, – сказала Саванна.

– Организация черных женщин Финикса этим тоже занимается, – вмешалась Глория. – Может, ты придешь к нам, Саванна? Мы там занимаемся всем понемножку. В прошлом году, например, мы распределили десять стипендий по шестьсот долларов, из денег, которые сами же и собрали. Еще у нас был день взаимопомощи, и там женщинам с небольшим доходом объясняли, как заработать дополнительные деньги. Некоторые члены общества – юристы, так что мы можем получить от них бесплатно помощь. Раз в год мы проводим однодневный семинар по разным проблемам: как уберечься от рака груди, кровосмешения или от приставаний начальника на работе; там даются советы матерям-одиночкам, рассказывают о планировании семейного бюджета, словом, все, что захочешь. Все, что только может пригодиться черной женщине. А потом устраиваются вечеринки-девичники. Мы наряжаемся, играем во всякие забавные игры, проводим соревнования, поем, танцуем, даже разыгрываем призы.

– И что же, там одни женщины? – поинтересовалась Саванна.

– Только сначала, а потом появляются мужчины, – влезла в разговор Робин. – Собирается отличная компания. По-честному, бывает здорово. Кажется, в этом городишке больше некуда одеться помоднее, разве только на выставку мод и на Новый год. Я к ним хожу уже пятый год – там кайф! И еда вкусная, правда, Глория?

Глория закатила глаза и замахала на Робин рукой.

– Звучит заманчиво, – обратилась Саванна к Глории. – А с кем надо договариваться насчет вступления?

– Со мной или с Бернадин, – ответила та. – Членских билетов у нас нет. Нас всего пятнадцать человек, но у нас есть Консультативный совет, так что можешь с ними поговорить – скорей всего, на собрании через месяц. Мы как раз будем готовиться к очередному девичнику и обсуждать всякие другие планы.

– Ладно, – пообещала Саванна.

Робин больше не вмешивалась. Организационная работа ей претила, это отнимало слишком много времени: приглашения, звонки, уговоры потратить деньги или время – а люди почему-то этого не любят. Бернадин стреляла глазами по комнате, уже наполнившейся народом, и совсем не слушала панегирик Глории в адрес общества черных женщин. К тому же она и так знала все об этой организации.

Глория наконец отошла наполнить тарелку. Бернадин закурила.

– И когда же ты бросишь эту дурацкую привычку? – поморщилась Робин.

– А когда ты бросишь свои дурацкие привычки? – отпарировала Бернадин и начала покачиваться в такт музыке, доносившейся из соседней комнаты. Люди сновали туда-сюда. Робин и Саванна поглядывали на соседние столики; но там сидели в основном женщины и делали то же самое.

– Я, пожалуй, потанцую. – Бернадин вскочила и пошла в бар. Взяв Герберта за руку, она направилась с ним в соседнюю комнату.

– Что это с ней? – удивилась Робин.

– Не знаю, – отозвалась Саванна, – но, похоже, сегодня она в ударе.

Глория вернулась; ее тарелка была полупустой.

– Я на диете, – ответила она, заметив изумленный взгляд Робин. – Шутка! Я перед уходом из дома поела.

Все трое сидели за столом, ожидая, что их пригласят на танец. Сменили уже третью мелодию, но никто к ним не подходил. Саванну так и подмывало сделать это самой, но все мужчины были такими, что и заговорить с ними было противно, не то что танцевать. Если в Финиксе все мужчины такие, как эти, можно и вовсе забыть о сильном поле.

– Нет, – вдруг простонала Робин.

– Что нет? – спросила Глория.

– Не может быть.

– Да что? – поинтересовалась Саванна.

Робин опустила голову.

– Который из них? – Глории подобные приступы были уже знакомы.

– Майкл.

– Вот оно что. – Саванна посмотрела на входящих. Единственный, кого она увидела, был коренастый, довольно-таки светлокожий мужчина с красоткой под руку. – Это и есть Майкл?

– Да, а что это за чучело с гам, я не знаю. – Лицо Робин подергивалось. Она не могла поверить своим глазам. – Он же клялся, что жить без меня не может! Еще недели не прошло, как я его уволила, а он – вы только поглядите – уже с другой!

– Успокойся, – заметила Саванна.

– Не делай глупостей, – добавила Глория. – Это же ты первая дала ему пинка, так и веди себя теперь прилично. Не ставь в неловкое положение себя и особенно нас.

– Я не Бернадин. Очень мне надо психовать из-за этого толстомордого кота.

Чтобы пройти в зал, Майкл должен был миновать их столик. При виде Робин он улыбнулся и сказал: „Привет". Та не ответила. Он приветствовал Глорию и Саванну и прошел мимо. Робин так и распирало от ярости. В этот момент мокрая и задыхающаяся Бернадин упала на стул.

– Ты видела Майкла?

– Ну и что? – мрачно спросила Робин.

– Да ничего. За что боролась, на то и напоролась, подружка. Ой, как я здорово потанцевала! А вы? Вас что, еще не приглашали? Музыка такая заводная! Вы, девочки, просто должны пойти туда.

– Конечно. Мы только ждем, кто бы нас пригласил, – заметила Саванна.

– Так если гора не идет к Магомету, тогда идите к горе!

Что это случилось с Бернадин? Когда она успела выбраться из своего кокона, в котором провела столько лет? Она никогда не любила шумных вечеринок, но сегодня все по-другому. Она опять вскочила с места.

– Нужно пойти подкраситься. Наверное, все размазалось.

Робин сидела как в трансе. Саванну наконец-то пригласили танцевать, и она пошла, даже не разобравшись, как выглядит ее партнер. Все в нем было средним: рост, вес, внешность. Пока он не спросил, как ее зовут. Саванна даже не посмотрела на него. Потом он поинтересовался, где она работает, из вежливости она сделала то же самое. Когда он ответил, что является владельцем похоронного бюро, ей стало нехорошо, показалось, что от него исходит запах тления. К счастью, не нужно было держать его за руки. Рядом танцевали Робин с каким-то замухрышкой и Бернадин в объятиях Герберта. Глория и не собиралась танцевать. Она думала, что из-за такой ерунды пропустит теперь свой любимый телесериал „Кэгни и Лейси" и о том, явится ли Тарик домой к девяти.

Майкл тоже танцевал со своей подружкой в другом конце зала. Робин совсем вывернула шею, стараясь разглядеть его в толпе, но тщетно. Когда музыка смолкла, все трое вернулись к столику и заказали напитки. Робин то и дело оглядывалась в поисках Майкла, но тот занял столик в танцевальном зале. Хотя подруги сидели в самом проходе, никто не удостаивал их вниманием. Время от времени им улыбались, кивали и – проходили мимо. Все это было малоинтересно.

– Сколько еще продлится этот вечер? – спросила Глория.

– А что, тебе уже надоело? – отозвалась Бернадин.

– Ты угадала. Я иду домой.

– Я тоже. Тоска зеленая, – протянула Робин.

– Так это только потому, что вы ни с кем не познакомились и вам обидно. Неужели мало просто чуть-чуть повеселиться? Хоть раз в жизни. Нельзя же каждый день подцеплять кого-то нового, Робин.

– Заткнись, Бернадин. Ясно? Утром у меня уйма писанины на работе. Я не собираюсь засиживаться допоздна.

– Да ведь еще и девяти нет! Саванна ты тоже уходишь?

– Я как Робин.

– Да вы все просто старые развалины, черт возьми! Ну идите. Идите! А я не собираюсь. Останусь и повеселюсь как следует, вот так-то.

– Ну и пожалуйста. Ты готова, Саванна?

– Угу.

Глорию незачем было спрашивать; она и так уже шла к двери. Всем троим навстречу выскочил тот же человек, которого они первым здесь увидели.

– Уже уходите?

– Нам завтра рано вставать, – отрезала Робин.

– Ясно. Приходите в пятницу. Будет еще лучше, чем сегодня. Но для этого нам нужны дамы вроде вас.

– Да уж, – проворчала Робин, пробираясь к своей машине.

Глория попрощалась, завела мотор и уехала, взметнув облачко пыли.

– Ну и как тебе? – спросила Саванна, садясь в машину.

– Бывает хуже. – Робин включила фары.

– Шутишь?

– Майкл… И эта девица с ним. Не могу поверить!

– Ладно, забудь, Робин. Просто забудь о нем.

– Да я и так стараюсь… или старалась, но знаешь, что хуже всего?

– Что?

– Я ревную. Сама не могу поверить в это.

– А я могу. Всегда хочется того, что не можешь получить.

– Но ведь раньше было возможно!

– Ты знаешь, о чем я.

– Да, так всегда – что имеешь, не хранишь…

– Послушай, но ведь ты его выгнала, а мужчины не ждут, когда их позовут обратно.

– Очевидно. Ладно, не хочу о нем говорить. Как тебе сегодня наша недотрога?

– Берни, что ли?

– Кто же еще? Саванна, я никогда ее такой не видела.

– Какой такой?

– Ты что, не видела, как она кадрилась к женатому мужчине? Она же только с ним и танцевала!

– Ну и что? Она ведь только танцевала.

– Ну не знаю, – вздохнула Робин.

– Ты же знаешь, что об этом говорят.

– О чем?

– О разводе.

– Нет, уж, лапочка, в чем-чем, а в этом у меня опыта никакого, слава Богу. – Робин наконец завела машину.

– Говорят, что люди очень тяжело переживают эту ситуацию, и переживания выплескиваются у каждого по-своему.

– По-своему, это что же, строить глазки чужому мужу и танцевать с ним?

– Может, и так. Слишком большие изменения произошли в жизни Бернадин, не понимаешь?

– Ага. – Робин повела машину в сторону Темпа. – Джон всегда был первостатейным мерзавцем. Но ведь Дева – все ясно – личность, стремящаяся к совершенству.

– Так тебе он тоже не нравится?

– Эгоист до мозга костей. Ей давно надо было с ним развестись.

– Хоть бы скорей это закончилось.

– Ну, если б меня бросили ради белой, я бы такого в порошок стерла, и все тут.

– До убийства я бы не дошла, но придумала бы кое-что другое. Вот отрезать бы ему предмет его гордости, век бы помнил, – смеясь, заявила Саванна. – А если серьезно, то Берни всегда была несколько пассивна. Когда они только переехали сюда, она мне как-то рассказывала, что помогала Джону открыть свое дело с компьютерами, и, как только оно наладится, она хотела начать свое, свое собственное, ну и…

– И что у нее из этого вышло?

– Вот именно.

– Хоть бы она получила свою часть от этого дела, – заметила Робин. – Он ее прижал как следует. А Эдди Мэрфи еще шутит – почему это, дескать, женщины требуют половину имущества!

Несколько километров они проехали молча.

– Знаешь что? Я ненавижу черных мужиков, которые уходят к белым бабам, – сказала Робин.

– Нет, ненавидеть – это не то. Хуже всего то, что обычно жены у них самые лучшие, такие, что души в них не чают, – заметила Саванна.

– Меня бесит то, что они думают, что белые девки – воплощение красоты и женственности.

– Я тебя поняла, – хмыкнула Саванна. – Но знаешь что?

– Что?

– Мне на это плевать.

– А почему?

– Потому что каждый человек имеет право любить того, кого хочет. Как я могу их судить?

– Да, но если наши мужчины убегают к белым, нам-то что остается?

– Знаешь, Робин, если приглядеться, не слишком-то много таких перебежчиков. Просто мы это замечаем потому, что мы черные и женщины к тому же.

– И что из этого?

– Я не держу на них зла. Если черному нравится белая, это его дело. Что у меня, других забот не хватает? Надеюсь, что Финикс не станет для меня вторым Денвером.

– А в Денвере тоже было тоскливо?

– Какое-то время все шло нормально, но пойти там совершенно некуда, а я уже вышла из того возраста, когда бегают по ресторанам и барам. К тому же и там-то ни с кем толком не познакомишься. Взять хотя бы сегодняшний день. Что-нибудь было стоящее?

– Ничего, – отозвалась Робин.

– Об этом и речь.

– Рассела-то я встретила в клубе, – произнесла Робин.

– И что хорошего из этого вышло?

– Если подумать, я все время знакомлюсь с мужчинами в клубах.

– Ну, и ты вышла замуж за одного из них?

– Помолчи!

– Знаешь, почему я перестала знакомиться в клубах, Робин?

– Почему?

– Ненавижу, когда на меня смотрят так, будто я там только за тем и пришла, чтобы подцепить кого-нибудь.

– Но все-таки почему?

– Да потому, что так оно и есть. А еще мне надоело ходить везде с подругой, а не с другом.

– Да ну тебя, Саванна!

– Ты знаешь, о чем я.

– Угу. Я точно знаю, о чем ты.

Затормозив перед домом Саванны, Робин залилась смехом.

– Что это тебя так рассмешило?

– Все…

– Ну а конкретно?

– Не знаю. Пока не вернется Рассел, я не успокоюсь, хоть и знаю, что он кобель. Просто не могу смириться с тем, что он вот так исчез. Наверное, я живу в мире грез. Мне нравится Майкл как человек, но он мне ни к чему. Еще мне нужны деньги, но я даже не знаю, найду ли работу получше в этом городишке. Ты когда-нибудь чувствовала, что запуталась?

– Конечно, Робин. Каждый через это проходит. Я до сих пор не уверена, правильно ли сделала, что приехала сюда. Там я зарабатывала пятьдесят тысяч в год, а здесь буду получать тридцать восемь – и это не считая налогов. Не знаю, как смогу помогать маме, если через полгода меня не повысят или я не найду другого способа заработать.

– А где твоя мама?

– В Питтсбурге.

– Так ты родом оттуда?

– Да.

– А сестры и братья у тебя есть?

– Сестра и два брата.

– А я в семье одна. Слушай, а почему они ей не помогают?

– Долго объяснять. У них семьи и с деньгами у самих туго.

– Да я понимаю, не надо объяснять.

– В общем, мама может рассчитывать только на меня. Я ей купила приличную квартиру с двумя спальнями и еще хотела подарить машину, но пока об этом придется забыть. Все надеюсь, что встречу хорошего парня, и чем скорее, тем лучше; но если всегда будет так, как сегодня, то мне повезет не больше, чем в Денвере.

– Похоже, у нас с тобой слишком много общего, подружка.

– Жаль, что именно в этом плане, – Саванна наклонилась и поцеловала Робин. – Пока. Спасибо, что подбросила меня.

– Постой, – остановила ее Робин. – Ты говорила, что хотела бы позаниматься в тренажерном зале?

– Да, – кивнула Саванна, придерживая дверцу.

– Может, завтра и пойдем?

– С удовольствием.

– Тогда встречай меня в спортклубе „Дезерт" после работы. Это где-то в пять тридцать. Ну пока. Сегодня совершенно пропащий день.

Джасмина уже ждала ее у порога, глядя на открывающуюся дверь.

– Привет, малыш, – сказала Саванна, бросила сумочку на пол и взяла кошку на руки. – Твоей мамочке сегодня не повезло. И в Финиксе, видать, такая же скучища смертная, как в Денвере. Кстати о смерти, знаешь, Джасмина, я сегодня познакомилась с могильщиком… Правда-правда. И вот еще что. Мы с тобой дадим Финиксу один год. Если за год ничего хорошего не случится, мы отсюда свалим.

Джасмина взглянула на хозяйку, будто понимая ее, и лизнула ее в лицо.

– Вот так-то, – сказала Саванна и пошла умываться.

* * *

Войдя в дом, Робин бросилась звонить Майклу. Он еще не появлялся. Послышался сигнал автоответчика.

– Ты весьма остроумно поступил сегодня, Майкл, – сказала Робин. – Я думала, ты более тактичный. Но, видно, ошиблась. Это Робин говорит, если ты вдруг начал путать голоса своих подружек… – Она повесила трубку.

Потом Робин позвонила Расселу по тому номеру, который он ей дал. К телефону подошла женщина. Робин не подумала о таком варианте, но это ее не очень обеспокоило. Наверно, жена его приятеля, у которого Рассел остановился.

– Можно Рассела?

– А кто говорит?

– Робин.

– Послушай-ка, оставь нас в покое, ясно? Не смей больше звонить в мой дом, поняла, ты?

Робин узнала голос – именно эта женщина звонила и изводила ее раньше, но та уже повесила трубку. Опять Рассел наврал. Дважды за вечер ее оскорбили. Ей было досадно и больно, и она сидела несколько минут, положив руку на телефонную трубку. Кому же позвонить еще? Но никто не приходил в голову. Потому что никого и не было.

Глории повезло. Она опоздала к сериалу всего на пятнадцать минут и раздевалась уже перед телевизором. Приготовила себе в микроволновке воздушной кукурузы, легла в постель и стала ждать Тарика. И зачем она согласилась идти на эту дурацкую вечеринку? Даром только потратила время, никто так и не взглянул на нее. Ее вообще очень редко приглашают танцевать, не говоря уж обо всем прочем. Даже такие красотки, как Робин и Саванна, уж они-то точно должны были кому-то приглянуться, так нет же! Почему? – думала Глория, выключая свет. Почему все мы одиноки? Придется ли нам привыкать всю жизнь прожить в одиночестве или же бегать за такими ничтожествами, как Рассел, Джон и даже этот Майкл? Дверь наконец хлопнула Глория взглянула на часы. Без десяти десять. Ни вставать, ни окликать сына не хотелось. Не так уж поздно он пришел. Глория прикрыла глаза и постаралась думать о чем-нибудь стоящем.

Бернадин добралась домой далеко за полночь. Давно она так не веселилась. Не верится, но поклонников, когда подруги ушли, у нее появилось хоть отбавляй. Особенно увивался Герберт. Он проводил ее до машины и даже предложил отвезти домой, но она сказала, что доберется сама: выпила всего-то два бокала легкого вина „Мы еще увидимся?" – спросил он. Она покраснела и неожиданно для себя сказала что это можно будет устроить. Он стоял, заложив руки в карманы, и улыбался, глядя, как она трогается со стоянки.

Ведя машину по темной дороге, Бернадин, не переставая, думала: почему бы и нет? Зачем она будет ему отказывать? Не будет. Почему? Да вот не будет, и все. Хочется ей. У нее сто лет ничего не было. То, что Герберт женат, нисколечко ее не смущало. На повороте к дому она подумала, что даже и хорошо, что женат. Не придется переживать, когда он ей надоест.

„СВОБОДА САМОВЫРАЖЕНИЯ"

В понедельник у Глории был выходной. Она слушала радио, разбирала мешочки с крупами и приправами и как раз собиралась взяться за ящики буфета, когда вошел Тарик. Сердце у нее упало.

– Почему ты дома?!

– Меня выгнали из школы.

– Но не исключили же? – Глория задвинула ящик и принялась за другой.

– Ну вроде того.

– Не бывает „вроде того". Что случилось, Тарик? Скажи мне правду, потому что я все равно узнаю.

– Сказали, что я вроде как состою в банде.

– В банде? Как это? Как в фильме „Страх и кровь"?

– Угу.

– А с чего они это взяли?

– Потому что мы организовали вовсе и не банду, а клуб и стали носить белый носовой платок в заднем кармане брюк. Тогда нас вызвали и потребовали, чтобы мы перестали это делать.

– Постой. Не торопись. Кто это „мы"?

– Я, Брайан и Терренс и еще несколько человек – ты их все равно не знаешь.

– И их тоже выгнали?

Тарик кивнул.

– Почему же ты мне не сказал, когда тебе в первый раз сделали замечание по поводу платка и о клубе?

– Тогда это просто было ерундой.

– Но почему же вы не прекратили, когда вам сказали?

– Мы же ничего плохого не делали, мам! Это же первая поправка к конституции. Свобода самовыражения.

У Глории глаза полезли на лоб.

– Первая – что?.. – Но Тарик был серьезен. – Когда это случилось?

– Три дня назад.

– С кем я могу поговорить?

– О чем?

– Об этом. Или ты думаешь, что я вот так тебе и поверю? Тебе должны дать какую-то бумагу.

– Она у меня есть, в рюкзаке.

– Ну-ка, покажи ее, Тарик, не то я тебе так задам…

– Мам, ну я же ничего плохого не сделал, правда!

Он достал ей бумагу, где были описаны все подробности проступка и указан телефон некого мистера Дейли, к которому следовало обращаться в случае надобности.

– Скажи мне, Тарик, что это за клуб? Чем вы там занимаетесь? Когда собираетесь? С какой целью? Ты пи разу не говорил ни о каком клубе.

– Да мы ничего такого и не делаем, просто одеваемся одинаково. А иногда собираемся вместе под деревом и вместе едим свои бутерброды. А другим это не нравится, вот они на нас директору и настучали.

– И это все?

– Все. Позвони им, мам. Они тебе скажут, что я ничего не делал. Это все потому, что мы черные и латиноамериканцы.

– Не ерунди.

– Это правда! Мы везде в меньшинстве – и не только в школе, во всем штате. Мы ведь составляем всего три процента населения. А ты знаешь, сколько мормонов живет здесь и скрытых куклуксклановцев, а я хожу в одну школу с их детьми? Она нас ненавидят. Почему, как ты думаешь, в нашем штате день рождения Кинга никак не признают праздником?

– Послушай, я уже все об этом знаю, но, скажем, к ценам на масло это отношение не имеет. Тебя вышвырнули из школы, значит, ты три дня уже не ходишь на занятия. Если ты думаешь, что будешь здесь сидеть весь день сложа руки, ошибаешься, бездельник. Как только выясню, в чем дело, я с тобой разберусь. А пока даже не вздумай брать машину – дальше этих ворот ты не выйдешь – на три недели. Понял?

Он повернулся, поднялся наверх и хлопнул дверью. Глория вынула свое лекарство от давления и приняла его. Потом выдернула ящик с сеткой для столовых приборов, выгребла горсть чайных ложек и кинула на кухонный столик. Та же участь постигла и вилки, и ножи, и столовые ложки. Вот в такие минуты она понимала, почему родители иногда бьют своих отпрысков. И еще появлялось желание, чтобы у Тарика был нормальный отец, живущий с ними. Она устала одна терпеть переходный возраст сына. Давно пора было привести в дом мужчину, который был бы большим авторитетом для Тарика, чем она.

Телевизор был включен. Глория в сотый раз смотрела старый фильм, когда позвонила Саванна и пригласила ее на вечеринку вместе с Робин. Глория решительно отказалась.

– А Берни пойдет с вами?

– Нет, – ответила Саванна. – Она занята. То есть где-то все время бегает. Когда бы я ни позвонила, к телефону подходит только няня. Не знаю, где Берни пропадает.

– Голову даю на отсечение, это Герберт. Лучше бы ей быть поосторожнее.

– А у тебя-то как дела?

– Нормально. Вот только сына выгнали из школы за то, что он, видите ли, в какой-то банде. Придется идти беседовать с директором, а он настоящий расист и наверняка скажет, что по правилам никого обратно не принимают, придется нажать на него. Тарик же, как назло, тянул сколько мог, прежде чем сказать мне. А ведь можно было этого избежать. Сейчас же я смотрю телевизор. Что-то очень устала.

– Могу представить, ты же весь день на ногах. Да, знаешь что? Я теперь член консультативного совета Движения черных женщин.

– Отлично. С Эттой Мэй уже познакомилась?

– Да. Через неделю еду в школу для трудных подростков и юных матерей-одиночек рассказать о своей работе Мэй говорит, им нужно как можно больше положительных примеров. Никогда не думала, что смогу служить „положительным примером", но все равно я этим займусь. Думаю, это полезно. Жаль, что в Денвере до такого никто не додумался.

– Рада за тебя, Саванна. У каждого из нас своя жизнь, и нам некогда. Но есть эти дети – многие потеряли свою дорогу, им обязательно нужно помочь. Если мы хоть кого-то направим куда следует, то мы уже не зря живем на этом свете. Так что спасибо.

– Спасибо тебе за то, что ты это говоришь. Ладно, я уже должна ехать. Увидимся, скорее всего, на той неделе.

Глория немного удивилась второму звонку. Она ведь сдалась и купила Тарику другой телефон, ей надоело служить справочным бюро для подружек Тарика. Кто бы это мог звонить в пятницу вечером? Ее сердце часто забилось – что-то с Тариком? Потом она вспомнила, что он сидит наверху.

– Алло.

– Глория, это Берни. Что поделываешь?

– Телевизор смотрю. Как ты?

– Так себе.

– Что-то случилось?

– Глория, я в таком расстройстве не знаю, что со мной творится. То вроде все в норме а через минуту голова кругом идет. Курю как паровоз. Не можешь даже поверить, что еще выкинул Джон.

– Что?

– Из банка сообщили, что платеж по закладной на дом просрочен.

– Он что, не оплатил?

– Очевидно. Я позвонила этому козлу, и он сказал, что заплатил, что это какая-то ошибка. Он все время врет, Глория. А мой юрист говорит, что теперь уже ничего нельзя сделать.

– Ничего?

– Ничего, только ждать, что он заплатит.

– Кошмар.

– Знаю. Я не могу сидеть и гадать, заплатит он или нет. В один прекрасный день я приду домой и увижу, что он опечатан. А сама заплатить я не могу. Где я возьму деньги? Просто не знаю, что делать.

– Берни, а что там с судебным процессом?

– Это, вообще, черт знает что. Они все еще оценивают его имущество и доходы, а я до сих пор сижу в луже.

– А что твой адвокат? Поторопить она не может?

– Она и так из кожи вон лезет, но юрист Джона такой же скользкий тип, как и его клиент, чьи интересы он блюдет.

– А, черт! Слушай, а когда вас наконец разведут?

– Не знаю и знать не хочу.

Глория услышала, что Бернадин плачет. Это было невыносимо.

– Берни, ты что? – Бернадин на том конце попыталась взять себя в руки, но не могла. – Хочешь, я приду?

– И да и нет. Я тебя расстрою.

– Ничего подобного. За меня не волнуйся. Где детишки?

– Здесь, и тоже доводят меня.

– Я только причешусь. Жди меня через полчаса.

– В самом деле, не нужно, Глория.

– Знаю, но я уже иду. Включи телевизор – „Любовная лодка" живо тебя отвлечет. Сейчас я выхожу.

Глория откинулась в кресле. И почему это жизнь такая сложная? Да потому, ответила она самой себе. Однако мог же Господь сделать ее легче? Да, но мы бы этого не оценили. Глория поднялась и постучала в комнату сына.

– Чего тебе?

– Я еду к Бернадин, через час вернусь. Если будет мой телефон звонить, подойди, это я позвоню. Понял?

– Да, – сказал он, так и не открыв дверь.

Глория остановилась у дома Бернадин. Он выглядел как на Рождество: все окна были ярко освещены. Повернув ключ зажигания, она позвонила в дверь. Бернадин открыла, и Глория крепко обняла подругу.

– Спасибо. – Бернадин посторонилась. Глория вошла в гостиную и оглянулась. Все было перевернуто вверх дном. Зайдя, как обычно, в кухню, Глория увидела ниточку муравьев, потянувшуюся от выключателя к раковине.

– Где у тебя дихлофос, Берни? У тебя тут полно муравьев.

Бернадин так удивилась, словно сто лет не заходила на кухню.

– Муравьи? – Она нырнула под раковину, вытащила баллончик и как сумасшедшая принялась поливать насекомых. – Ненавижу этот дом! Здесь скоро термиты заведутся. Садись, Глория. Хочешь выпить?

– Кока-колу.

– У меня только пепси.

– Какая разница.

При звуке чужого голоса Джонни и Оника выбежали из своих спален.

– Здравствуйте, мисс Глория, – хором проговорили они. – А где Тарик?

– Дома, как и положено.

– А папа с нами больше не живет, – сообщила Оника.

– Я знаю.

– Ну-ка, марш отсюда! – прикрикнула мать. – И займитесь своими делами. Мисс Глория приехала ко мне. Дайте взрослым поговорить.

– Можно нам пепси? – попросил Джонни.

– Да. Наливайте сами и выкатывайтесь.

Дети ушли. Глория и Бернадин сели перед включенным телевизором.

– Ты „Любовную лодку" не смотришь? – спросила Глория.

– Не могу.

– Я надеялась, что эта чушь поможет тебе отвлечься.

У Бернадин был отсутствующий взгляд то ли из-за транквилизаторов, то ли из-за усталости.

– Все еще принимаешь свои таблетки, Берни?

– Иногда, а что?

– А ты ими не злоупотребляешь?

– Нет, я пью только на ночь, чтобы уснуть.

– Послушай, – Глория пристально взглянула на Бернадин, – ты уверена, что с тобой все в порядке?

– Глория, может, мне придется продать дом, потому что я не могу платить по закладной по три тысячи, если Джон и дальше будет продолжать в том же духе. Как подумаю обо всем этом, руки опускаются.

– А почему ты считаешь, что это единственный выход – продавать?

– Дом – свадебный подарок этого сукина сына, и все бумаги записаны им на мое имя. Но если даже по суду его заставят платить, адвокат говорит, пока дело будет слушаться в суде, дом уже три раза успеют опечатать.

– Это твой адвокат тебе сказала?

– Да.

– Черт! – только и могла произнести Глория. – Ты в ней уверена?

– Она знает свое дело. Мой с ней договор на пять тысяч долларов уже истек, ты даже не поверишь, сколько я ей должна.

– Сколько же?

– Три с половиной тысячи, и заплатить ей не смогу, пока все не утрясется. А я еще плачу частному детективу. Адвокат знает, что денег у меня нет, но она такая милая! Она согласна, чтобы я платила ей долларов подвести в месяц, ну, сколько я могу себе позволить, пока все не уладится.

– Ну, так продай дом и найди что-нибудь поскромнее. Тебе ведь не нужны эти хоромы.

– Мой адвокат то же самое говорит. Но как я его продам? Ты посмотри – куда ни плюнь, всюду табличка „Продается", особенно здесь. Я, видно, еще долго тут проторчу.

– Не обязательно. Сейчас не об этом надо думать.

– А о чем? О чем еще думать, Глория?

– Не знаю. Может, о другой работе.

– О работе? По-твоему, я в том состоянии, чтобы искать работу? Семья распалась; муж ушел к белой шлюхе, прекрасно проводит время, живет, как холостяк, может, именно сейчас кувыркается с ней в постели, а я сижу с подружкой, схожу понемногу с ума, потому что не знаю, что будет дальше со мной и моими детьми. Ведь мне никогда прежде не приходилось думать обо всем сразу!