Текст книги "Тригинта. Меч Токугавы (СИ)"

Автор книги: Татьяна Зимина

Соавторы: Дмитрий Зимин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

Здесь песок не поёт, а скрипит: беззубо, зловеще, обреченно. В этом скрипе слышится лишь одно: смерть, смерть… Он впитывает любую влагу, забивает ноздри, порошит глаза, он везде: в белье, в интимных складках кожи, в волосах. Жжет и натирает кровавые мозоли. Невозможность от него избавиться доводит до истерики, до бессильных слез, до визга.

И ведь как обидно: теперь, когда я решила жить – стало страшно. Страшно до липкого пота, до колик в животе, до противной, ослабляющей дрожи в коленках… Всё время представляю: пальцы судорожно впились в песок, кровь – черная и жирная в свете луны, голова безжизненно откинута, в животе – дыра, внутренности выедены. Ростов – рядом, с прокушенным горлом. Глаза – белые, мертвые, синий язык вывален из пасти…

…Запах марихуаны становится гуще. Слышится тихий певучий арабский говор, короткие смешки, бульканье… Этот звук едва не заставляет меня вскочить и бросится к ним напролом, не скрываясь.

Где Ростов? Тоже наблюдает из темноты? За огненными росчерками самокруток, за автоматами, тихо спящими под светом звезд, за бородатыми, закутанными в бурнусы фигурами, сидящими у разбитого вертолета…

Дыхание, пот, запах пряного мяса, которое они ели недавно… Это не вампиры! Ну почему я раньше не сообразила? Вероятно, разум уже мутиться. От обезвоживания… Вампиры ничего не едят, не курят марихуаны!

Ну конечно. Это – прислужники. Те, что жаждут вечной жизни. Они стремятся к кровососам, как амебы к свету. Им хочется стать другими. Могущественными, бессмертными, богатыми. Принято считать, что вампиры непременно богаты…

По песку скользнула тень: вервольф начал охоту. Значит и мне нельзя медлить.

Дальше были крики, несколько беспорядочных выстрелов, много коротких всхлипов и – всё. Я схватила фляжку и наконец-то напилась. Затем с опаской взглянула на барона.

Это было эффективно. Это было кроваво и страшно. Четверо: у двоих – разорвано горло, у одного – брюшная аорта, у последнего – перекушены обе ноги и рука, и только затем сломана шея. О тех двоих, что убила я, можно скромно не упоминать.

– А вы жестокий боец, дорогой барон. – я протянула ему фляжку.

– Не более, чем необходимо.

Он напился, последние несколько капель вытряхнул на ладонь и обтер лицо: белая щетина в свете луны отсвечивала красным.

Я обшарила трупы: четыре полные фляжки, две пачки сигарет, старый, раздолбанный кольт с пятью патронами, два калаша – у каждого, судя по весу, наполовину пустой рожок.

Люди… Плохие зубы, иссушенные темные лица, подернутые мутной пленкой глаза.

– Не вампиры. – задумчиво говорю вслух.

– Да, это наемники. – Ростов даже не глядит в сторону трупов, деловито проверяет автоматы. – Халиф не стал посылать своих – после того, что случилось с вертолетом Вито. Он всегда был бережлив, если не сказать, жаден. Любит пожить за чужой счет.

– О, так вы знакомы?

– Знать о вампирах всё – моя работа. Хорош был бы советник…

– Ладно, проехали. Что дальше?

Барон прислушивается, подставив лицо ветру.

– Она скоро вернется. По нашим же следам. Вы хорошо стреляете, Наоми?

– Глупый вопрос.

– Согласен. – он протянул мне оба автомата. – Поднимайтесь на бархан и ждите. Как только увидите тварь – начинайте стрелять. Одиночными. И не промахивайтесь, будьте добры.

– Есть, командир! – я шутливо отдала честь. – А вы?

– А я? Я… буду ждать здесь.

– В качестве приманки?

– Не совсем. Идите, Наоми, на объяснения сейчас нет времени.

– Мне стоит волноваться? – он вскинул голову, глаза – бледные, даже показалось, они слегка светятся.

– Волноваться?

– Не хотелось бы вас потерять.

– Будем надеяться, вы не промахнетесь. Поторопитесь, она уже близко. Наверное, услышала выстрелы и повернула назад…

Я, увязая в песке, потащилась на бархан, в качестве посоха опираясь на один из автоматов.

– Наоми! – я обернулась. – Ни в коем случае не спускайтесь вниз, вам ясно? Оставайтесь в стороне, что бы здесь не происходило.

Страсти какие… Я закатила глаза и пошла дальше.

Устроилась на гребне, животом в теплый, похрустывающий песок, рядом – оба автомата и револьвер с пятью пулями. Может, последнюю приберечь для себя? Хорошая мысль, на самом деле… Смерть от обезвоживания гораздо страшнее. Что бы на это сказал Тристан?

"Самураи не сдаются, злая девочка. Держись зубами за воздух"

И тут я её увидела. Точнее, увидела… нечто. Оно текло над песками, как реактивная капля ртути – сгусток абсолютной тьмы среди серых дюн. Я не сразу вспомнила, что должна стрелять. Но как, каким образом попасть в… это?

В молоко. Я нажимала курок раз за разом, но не знаю, попала ли хоть однажды. По крайней мере, бег твари никак не замедлился. Сто метров до Ростова… Выстрел, другой, третий… Пятьдесят, тридцать… Всё, патроны кончились в обоих автоматах. Револьвер? Я только глянула на него, и стало смешно. Какой смысл? Что это изменит?

Барон! Вскочив, я рванула вниз. Песок грохочет – или это я кричу, надрывая связки? Ростов не оборачивается. Застыл, как изваяние, а тварь всё ближе.

Свет луны обманчив, в нём всё кажется другим: пугающим, огромным, непонятным… Но сейчас луна не преувеличивает, а, скорее, преуменьшает. По крайней мере, я не вижу деталей.

Мощное тело, текучее, облитое жирным лунным светом, ни глаз, ни пасти не различить, только – движение.

Раззеваю рот, пытаясь крикнуть, предупредить Ростова, или… попрощаться? А в легких – пустота. Воздуха не набрать, не вдохнуть. Наверное, это страх. Дикий, животный ужас, от которого подкашиваются ноги, глаза закрываются сами собой, а из глубины души рвется слабый, незнакомый писк. Я падаю, но не останавливаюсь.

Вонзая пальцы в песок, толкаясь пятками, извиваясь, как ящерица с перебитым хребтом, ползу вперед. Вот он какой: настоящий страх. От него стынет не только кровь, но и разум. Но он же и заставляет двигаться, стремиться к единственному живому существу, оставшемуся в мире. Только раз, последний-препоследний, прикоснуться к чьей-то теплой руке, услышать стук живого сердца, а потом встать рядом и…

Глава 37

ГЛАВА 37

НАОМИ

– Наоми, просыпайтесь. Уже утро.

– Что? Иван, это воистину вы? Не шутите? – я протянула руку и почувствовала ответное пожатие.

– Нет, не шучу. Это воистину я. Как вы себя чувствуете?

– Как умерший год назад суслик.

– Выглядите вы гораздо лучше.

– Вы мне льстите, дорогой барон.

Открывать глаза было страшно. Перед тем, как потерять сознание, я увидела… Не знаю. Барон стоял перед тварью, всего в нескольких метрах. Но в то же время это был не он. Очень высокий, плечи – гораздо шире, чем у обычного человека, острые уши поднимаются над макушкой…

Эта картина отпечаталась, как негатив на сетчатке глаз. Святые Серафимы! Я не знаю, что это было: моё больное воображение или реальность? И хочу ли вообще когда-нибудь узнать…

Вечер. Солнце наполовину утонуло в песке, от каждой дюны тянется длинная фиолетовая тень. Очень красиво.

– Всё-таки поднимайтесь, Наоми. Я приготовил поесть. – я бодро вскочила.

– А вот эти слова не пропустит ни одна девушка! Что на обед?

– Жареная змея и армейские галеты.

В песчаной ямке теплился костерок, над ним, нанизанные на палочки, румянились небольшие кусочки. Вполне аппетитно.

– Где мы? – я села к костру. – Где вертолет? Где трупы? Вы что, успели всё закопать?

– Просто отъехал подальше.

– А… Тварь? Что случилось, барон? Я думала, нам конец. Пули её не брали…

– Она мертва.

По тому, как он это сказал, стало ясно, что о твари барон говорить не желает. Он протянул мне прутик, и я, давясь и обжигаясь, стала глотать полусырое мясо.

Вот вы мне скажите: до ближайшего водоема километров пятьсот, а змея почему-то пахнет рыбой…

– Я видела, как она прыгнула на вас. Что было дальше?

– Вам показалось, Наоми. Вы устали, а в лунном свете всё кажется не таким… Это вы изрешетили её пулями и тварь издохла.

Слишком быстро он ответил. Как будто заранее придумал, что надо говорить.

– Но вы её рассмотрели?

– Как вам сказать…

– Да ладно, барон. Держите меня за дурочку. Увезли, пока я валялась в обмороке.

– А вы предпочли бы очнуться рядом с разлагающимися на солнце трупами?

Я откусила кусок змеи и, не жуя, проглотила.

– Я имею право знать. Если именно я её грохнула, а?

– Почему вы не едите галеты?

– Слишком сухие, а воду нужно беречь. Там вроде бы были канистры…

– Топливо. Воды у нас и вправду немного.

– Вы так и бросили её в песке? А если кто-нибудь найдет, не возникнет ли нездоровой сенсации?

– Сенсация? – он усмехнулся. Кожа на лице барона так натянулась, что было видно каждую косточку. – Пожалуй, что и так…

От жира и рыбного запаха меня начало подташнивать. Отвалившись от костра, я прикрыла глаза, но, вспомнив кое-что, вновь села.

– Барон! У боевиков были сигареты, вы их случайно не прихватили?

– В бардачке. Только это не табак.

– Догадываюсь. Но курить очень хочется…

– Ну, если очень хочется – то можно. – милостиво разрешил барон.

После первой затяжки под сводом черепа образовался ядерный такой грибок… Я прикрыла глаза и затянулась еще раз. Передала косяк барону. Тот не стал отказываться. Тоже затянулся, глубоко, втягивая щеки. Затем выдохнул и расслабился. Взгляд его смягчился, шрам перестал при каждом движении нервно подпрыгивать к виску.

– Забористая… – выдохнула я сквозь дым.

– Дешевая афганка, с примесью семян и соцветий. Они и дают характерную резь в горле и ощущение распирания в голове.

– Откуда вы столько знаете?

– По опыту.

Я хихикнула, но тут же осеклась: весело, на самом деле, не было. Вздохнула, и пересела под бок к Ростову. Тот обнял меня одной рукой, прижал к себе и поцеловал в макушку. Я снова вздохнула.

– Мы не выберемся, да?

– Ну с чего вы взяли? Посмотрите: вчерашние пленники, сейчас мы гордые обладатели ржавого «Вранглера», трех фляжек с водой и почти целой жареной змеи.

– Да мы богачи…

– И я о том же. – он затянулся и передал мне чинарик. Дым обжигал губы, но я не бросала, пока не осталось ничего.

– Халиф может прислать еще тварей. Не одну, десять.

– Вряд ли. Сделать даже одну Храфстру – дорогого стоит.

– Храфстру? Что они такое, барон? Когда я впервые произнесла это слово, вы как будто испугались…

– Вам не понравится знать.

Я вывернулась из-под его руки, отодвинулась.

– А у меня есть выбор? Думаете, мне самой хочется? Думаете, мне хотелось видеть, во что превратились мои друзья? Думаете, мне нравилось чувствовать, как Бич рассекает их плоть? Или узнать, что семья – Никодим и Яррист, самые близкие мне люди, – хотят меня убить? Что давно уже всё решили? Или стрелять в эту ртутную тварь, вокруг которой вы напустили столько туману, но не хотите ничего объяснить толком! Ни разу… – я ткнула ему в грудь замызганным пальцем с черной каемкой обломанного ногтя. – Ни разу за всю жизнь мне не дали решить самой. Ничего! Я не умею принимать решения, потому что я – солдат. Пушечное мясо, разменная монета. Все хотят мою тощую тушку… Для чего?

Я ткнулась коленями в песок, бессильно опустила руки и затихла. Сама не поняла, что я хотела ему доказать?

– Вы злодей, господин барон. Совсем меня не любите…

– Ну что вы, мой ангел. – он неловко подтащил меня к себе, усадил на колени и стал укачивать, как маленькую. – Я люблю вас, мучительно и нежно. И я готов отдать за вас всё, что у меня есть.

– Даже жареную змею? – не передать, как сильно меня смутили его слова.

– Всё, что от нее осталось. И свою жизнь в придачу.

– Вы меня пугаете, Иван.

– Простите. Это всё марихуана… – он ссадил меня на песок и поднялся. – С вашего позволения, отправлюсь на разведку. А вы поспите, Наоми. Утро вечера мудреней.

– А разве мы не поедем? – главное, чтобы голос не дрожал.

– Не сегодня. Нужно отдохнуть, набраться сил. Поспите.

И он ушел.

… Машину вели по очереди, но днем ехать все же не рискнули. Слишком много Мираджей – так называл пустынных призраков Никодим. Ночью спокойней.

Иван учил меня находить твёрдую дорогу среди полумесяцев дюн, объезжать дисперсный песок, в котором наш джип мог утонуть за считанные минуты, чуять воду – всегда в глубоких расщелинах, там, где растет колючий кустарник… Он сказал, что через несколько дней мы выедем к оазисам. Нужно избегать тех, в которых обосновались разбойники и наемники, охраняющие нефтяные вышки, а лучше всего попасть к бедуинам. С ними можно договориться…

А потом налетела песчаная буря. Мы зарылись в бархан, укрывшись вонючими бурнусами, взятыми у боевиков. Чуть не померли под шквалами раскаленного ветра, от которого песок спекался кирпично-твердой корочкой… Двигатель «Вранглера» заглох и дальше пришлось идти пешком. Воды больше не было.

В один из палящих дней пришел Никодим. Он появился в сверкающей, слепящей дали, но, только заметив смутную фигуру, я уже знала, что это – он. Слёз не было, так что от облегчения я рассмеялась. Губа треснула и на подбородок закапала черная, густая кровь…

– Здравствуй, блудная дочь. – он совсем не изменился. Белая поношенная аба, ветер чуть шевелит седые волосы, прядями падающие на плечи, лицо – одновременно жесткое и доброе. Глаза – два ледяных айсберга – смотрят сурово и сочувственно.

– Почему тебя так долго не было? – я с трудом поднялась на ноги.

– Был занят.

– Теперь ты нам поможешь?

– Нет.

"Приговор окончательный, обжалованию не подлежит". Ну, вот и всё.

– Тогда зачем ты здесь? – спросила я тихо.

– Попрощаться.

– Что ж… – в груди сделалось пусто и гулко. – Значит, так тому и быть. Пора, значит.

– Пути Земные неисповедимы.

Я запустила в него горстью песка, и песчинки прошли сквозь зыбкую фигуру…

– Иван! Дорогой барон, очнитесь! – говорить мешала налипшая вокруг рта корка ссохшегося песка, и я содрала её. Густая сукровица потекла на подбородок. – Ива-а-ан! – пришлось хорошенько потрясти барона, чтобы вывести из забытья. Плечи его стали хрупкими, как у птицы – мои пальцы обхватывали их целиком.

– Ч-что? Еще ведь рано. Что случилось? У вас кровь…

– Не важно! – я облизнула губы. – Слушайте, Иван! Есть одна штука. Земные Пути…

Он долго кашлял, сплевывая сухим ртом, бессильно свесив голову меж острых коленей, затем поднял на меня воспаленные глаза.

– Это пути Рахдонитов. Сейчас так никто не ходит.

– Я ходила, в детстве. Однажды я так попала в парк аттракционов… Понимаете, мне очень хотелось: колесо обозрения было видно с крыши нашего дома. Я забиралась туда по ночам и смотрела на огоньки. Никодим и слышать ничего не желал о каруселях. Ну и…

– Думаете, у вас получится сейчас? – он сел ровнее, пригладил отросшие, посеревшие от песка волосы.

– Следующего дня мы с вами не переживем, я точно знаю. Если сейчас не попробовать...

– Хорошо. Что нужно делать?

– Давайте встанем и крепко возьмемся за руки. А потом… Наверное, пойдем? Только не отпускайте меня, пожалуйста. Без вас я боюсь.

…Приснилось, что стою под водопадом. Плотные струи сбивают с ног, я падаю лицом вниз, вода проникает в рот, в горло… Так бывает перед смертью. Каждый получает то, чего желает больше всего на свете: замерзающему становится тепло, голодному чудится, что он ест, а умирающий от жажды – пьет.

Я закашлялась и открыла глаза. Вода отхаркивалась горлом, пузырилась и щипала в носу, стекала вместе с соплями по подбородку и груди… Вытерлась подолом майки и огляделась.

– Мы нашли оазис, Наоми. – глаза Ростова, в глубоких впадинах с разбегающимися лучами морщин, тем не менее, сверкали чистым голубым льдом. – Вы вывели нас на воду!

– Я?

– Вы не помните? Земные пути! Мы взялись за руки и пошли. Через некоторое время вы упали, я взял вас на руки… И вдруг увидел пальмы. Уверен был, что это – мирадж, но к счастью...

– С чего вы взяли, что это я? – нос заложило от ледяной воды, которой он меня поливал, в груди болело. Но я была этому несказанно рада.

– Вы вывели нас, Наоми. – он поднялся и обвел руками окрестности. – Оазис небольшой. Две финиковые пальмы, вода – в глубоком колодце, под скалой. Есть бутылка и веревка. Каменный очаг.

– Значит, кто-то заботится об этом месте. – я тоже поднялась.

– Да.

– А если это разбойники?

Он рассмеялся прежним, живым смехом.

– Когда это вы боялись разбойников?

…Даже смогла помыться и постирать то, что у нас сходило за одежду. Оглядев себя, скупо улыбнулась. Принцесса сидхе… Ребра выпирают, как прутья из старой корзины, руки больше похожи на сухие веточки, кожа потрескалась, губы в болячках… Что бы сказал Яррист, увидев, во что я превратилась?

После того, как организм напитался влагой, желудок потребовал пищи. Судорожно сжимаясь, выделяя кислоту и желчь, он урчал и бурлил. Хоть и раздутое от выпитой воды, брюхо требовало своего.

Ростов отправился на охоту. Последнее время он уже не перекидывался – не было сил, но благодаря воде барон обрел частицу былой бодрости. Пользуясь его отсутствием, я скреблась и мылась, пока не почувствовала себя чистой. Ну вот: теперь и помирать не страшно. Только хорошо бы перед этим еще и поесть…

Взобравшись на скалу, долго вглядывалась в пески, не обращая внимания на секущий ветер. Пусто. Волны дюн, солончаки, редкие кустики колючек. Где-то там господин вервольф ищет, чем бы поживиться… Но всё же изменения были. Я не сразу поняла, какие.

Облака.

Солнце, оранжевое, как брюхо лосося, зависло над горизонтом, и лучи его, проходя сквозь тонкую облачную завесу, делали небо желтым. Облака! Много дней я оглядывала небосвод… Он оставался белым. Как лист металла, раскаленный газовой горелкой. Белым, затем, перед самым закатом, багровым, и наконец, ночью – черным.

Но сейчас я видела облака. Тоненькую дымку – она стала заметна в закатных лучах. Значит, там есть жизнь. Может, большой оазис, или даже берег моря… Я оглянулась. Темные кроны пальм, с незрелыми, но почти съедобными гроздьями фиников; скала, похожая на обломанный зуб, под ней прячется колодец – выдолбленная в толще камня вертикальная каверна. Страшно будет покинуть этот райский уголок.

…Ростов принес небольшую антилопу – значит, мы и вправду выбрались из пустых земель! Отделив мне самые лучшие куски, свою долю он унес подальше, перекинулся и сожрал вместе с костями и шкурой. А я развела костер. В животе уже не бурчало, его скручивало спазмами, будто внутри перекатывался морской ёж. Зря я польстилась на зеленые финики…

– Вы – мой герой, дорогой барон. – прочавкала я с набитым ртом.

– Даже несмотря на то, что предатель и негодяй?

– Ой, да забудьте вы уже! После всего, что мы с вами пережили…

Щеки, подбородок, грудь и руки у меня были измазаны жиром. Я слизывала стекающий по пальцам ароматный мясной сок, откусывала всё новые куски, и никак не могла насытиться. Барон смотрел, как я ем.

– Выходить из голода надо осторожно. У вас заболит живот.

– Если он уже и так болит, значит без разницы. Простите, ничего не могу с собой поделать…

После слов барона нашла в себе силы всё-таки прекратить есть. Надо будет завернуть остатки мяса в пальмовые листья…

– Можно подумать, все взрослые поступают исключительно мудро и обдуманно. – пробурчала я про себя. Ростов только усмехнулся. – Знаете, я ведь не была уверена, что у нас получилось. Пока не увидела, насколько изменилась пустыня. Тут даже песок другой. – я сгребла горсть песчинок и пропустила сквозь пальцы. – Вы заметили? Там песок был скорее желтым, почти коричневым, как жженная умбра, а здесь – красный. И дюны другой формы.

– Это потому, что вода близко.

Я помолчала. Приступы неуверенности сменялись лихим, бесшабашным задором: тому, кто пересек пешком пустыню, уже ничего не страшно.

– Вы догадываетесь, где мы?

– Предполагаю, что где-то в Омане. Или в Йемене…

– Хрен редьки не слаще.

– Не скажите. Оман – хотя и вампирское, но просвещенное княжество, живет в том числе за счет туризма, там много людей… Мы могли бы прикинуться заблудившимися европейцами, например. Вы говорите по-немецки?

– Да хоть по-турецки! В Омане – Аслам, думаете, идти туда – хорошая мысль?

– Вряд ли он ждет нас в гости. Зато в Йемене полно левых радикалов, поборников Табуля раса… Могут продать. Вас – куда-нибудь в гарем, меня – на рудники.

Я расхохоталась. Да уж… Мне сейчас только в гарем.

– Ну ладно, пусть будет Оман. Вы совсем не волнуетесь?

– О чем? – Ростов лежал у костра, прикрыв глаза и сложив руки на животе. Рубашку он снял, оставшись в одних штанах. По торсу вились тонкие веревочки мышц.

– Храфстра, барон. Что это такое, сколько их… Вы говорили, халиф хочет развязать войну, так может, он готовит армию из этих тварей? Вы представляете, что будет с Европой?

– Я уже говорил: создание даже одной Храфстры требует огромных затрат. Кровь нескольких вампиров, сильный реципиент, способный пережить столь чудовищную метаморфозу… Это вам не оборотни – модификанты. Они не поддаются ни дрессировке, ни внушению. Только Носитель способен их контролировать. К тому же, твари не переносят солнечного света.

– Так Счастливчик искал… замену? – я передернулась.

Ростов серьезно кивнул:

– Поверьте, Наоми: любая альтернатива лучше, чем Храфстра.

– Но что они такое? Храфстра – это же с древнеиранского, да? Я тут повспоминала: Змей, гадких жаб, муравьев, мантикор и нежить называют Храфстрой. Кошек, между прочим, тоже. Потому, что ночные хищники…

– Их породило древнее, как мир, противостояние Серафим и Рефаим. – сказал Ростов и снова замолчал. Глазные яблоки под тонкими, испещренными синими жилками веками, быстро двигались.

– Расскажите! Ну пожалуйста, Иван, что вам стоит?

– Когда-то Серафим селились среди людей, делили с ними тяготы жизни, помогали и учили. Алфавит, письмо, земледелие…

Серафим. На древнеарамейском – Сараф, огненный змей – о них иногда говорил Никодим. Так, как говорят о любимой, но давно утерянной семье…

…Рефаим же считали человечество ошибкой. Старшие дети Создателя ненавидели людей.

«По образу и подобию» – именно в этом состоял замысел Творца. И ангелы не смогли простить… Вы очень похожи на него: своенравные, переменчивые, безумно талантливые. Геном человека уникален. В своем бесконечном разнообразии он непрерывно воспроизводит Слово. То самое, которое было Началом всего… Когда оно подойдет к концу, будет прочитано – люди по могуществу сравнятся с Богом.

…Горы останавливали Словом,

Словом разрушали города… – пробормотал Ростов, как бы в забытьи.

– А для низкой жизни были числа.

Бессловесный подъяремный скот…

Так вот: если вы, люди, – это Слово, вдохновенный акт Творения, то ангелы – всего лишь цифры. Умные, но совершенно бездушные.

Это сводило их с ума…

– И они восстали.

– Хотели освободиться, – кивнул Ростов. – Рефаим задумали истребить род людской. Так, чтобы и памяти не осталось. Но Серафим, повинуясь Отцу, поклялись противостоять братьям.

– И куда они делись, эти Рефаим? Что с ними случилось?

– Господь покарал их.

Шрам на щеке Ростова внезапно налился багровым, черты лица исказились, будто барон сдерживал слезы.

– Он так жесток, этот ваш Бог? Взял, и убил тех, кого сам же и породил?

– К сожалению, Первые дети бессмертны. Возможно, это Его самое большое упущение. Представьте, Наоми: – Ростов сел и развернулся лицом ко мне. – Вот Демиург, создатель всего сущего. Он со вниманием относится к каждому камню, каждой травинке, ко всякой живой твари… Но созданий становится всё больше – по его же повелению; Им уже не хватает места. Брат идет войной на брата, отец на сына – ради добычи, ради выживания своего племени. Ради того, чтобы и дальше плодиться и размножаться… Даже Бог бессилен перед Судьбой.

Я легла на спину и закрыла глаза, пытаясь осмыслить то, что сказал Ростов.

Предопределение. Даже Создатель не может сойти с предназначенного ему Пути…

– Когда вы сможете идти дальше? – вдруг спросил Ростов.

– А вы знаете, куда?

– К берегу. В эти воды часто заплывают сомалийские корсары. Грабят богатых торговцев, перевозят наркотики – всё, как в старые добрые времена.

– Они-то нам чем помогут?

– С корсарами можно договориться. За плату они отвезут нас, куда захотим.

– И чем, интересно, вы собираетесь платить? Натурой?

– Разумеется. Продам вас в гарем эфиопского негуса.

– Много не дадут.

– Ничего. На проезд до Мальты хватит.

– А почему не до Сицилии?

– Потому, что игры кончились. По крайней мере, для вас. Сдам вас с рук на руки Командору…

– А сами? Что будете делать вы, дорогой барон? – Ростов открыл один глаз и подозрительно посмотрел на меня.

– Так вы согласны отправиться в Орден?

– Вот еще! – я фыркнула. – Я спрашиваю из вежливости. Вдруг наши планы, совершенно случайно, совпадают? Раз вы не собираетесь вернуться под крылышко дона, значит, что-то задумали?

– Это вас не касается. Простите, Наоми, но я…

– Да ладно, проехали. Помните, мы заключили перемирие? Можно считать, оно закончилось. Дальше пойдем каждый своей дорогой. – я отвернулась.

Через какое-то время Ростов сел рядом и обнял меня за плечи.

– Вы обиделись?

– Почему вы так несправедливы, а, барон? Я думала, мы подружились.

– Я тоже надеюсь, что это так. Но меня ждут дела, а вы… боюсь, что как только вы останетесь без присмотра…

– Тут же вновь наделаю глупостей, да? Чего еще ожидать от капризной, взбалмошной девчонки? Мой дедушка часто повторял одну фразу: – воин никогда не плывет по течению, и никогда против. Воин плывет туда, куда ему нужно.

– Но вы хотели отказаться от пути воина. Вы говорили, что не хотите убивать и не хотите умереть. Возможно, под защитой Ордена…

– То, чему суждено случиться – случится. – нетерпеливо перебила я. – Остается выбрать: встретить свою судьбу с открытым лицом, или скулить и бояться, что она нагонит и ударит в спину. Я убегать не собираюсь.

– И что же вы собираетесь делать?

– Разобраться, прежде всего. С этим лукавым шейхом – насколько я помню, Аслам переводится как "мир". Иронично, не правда ли? С Храфстрами, с этой никому не нужной войной… Хватит. Люди и так страдали всю дорогу – я имею в виду, с тех пор, как появились на Земле. Вы сказали, я – Ш'хина. Во мне есть частица Бога. Нужно выяснить, что это за хрень такая и как этим пользоваться. Вы… мне поможете?

– Разумеется. Но я должен предупредить: быть тем, кто ты есть – не для всех. Не каждый может выдержать правду о себе, а тем более, примириться с нею. Это тяжкий выбор и тяжелая ноша.

– Ой, да бросьте, барон. Мы с вами пешком пересекли пустыню, бок о бок сражались с чудовищами. И мы остались живы. Что есть такого, с чем бы мы не справились вдвоем?

Он притянул меня к себе и поцеловал в макушку. А затем прошептал, думая, что я не услышу:

– Ты даже не представляешь, дорогой мой человек.