Текст книги "Тригинта. Меч Токугавы (СИ)"

Автор книги: Татьяна Зимина

Соавторы: Дмитрий Зимин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

– Вам не придется поступаться своими привычками, дон Фортунато. – доктор Тва допила свою порцию и грациозно поднявшись, тоже проследовала к бару. Эйб протянул ей новый бокал. Слуг на этой вечеринке не предполагалось, так что вампирам приходилось обслуживать себя самим. – Популяцию людей, достаточную для сохранения вида, мы сохраним. Отберем особей генетически устойчивых, без наследственных заболеваний, не склонных к агрессии… – она улыбнулась, показав хищно заточенные зубы, – для нас с вами хватит пары сотен тысяч, в некрупных резервациях, не имеющих связи друг с другом. А остальные… – она пренебрежительно пожала черными плечами, на одном была еще более темная, чем кожа, татуировка, дорожка замысловатой вевес. – Не думала, что когда-нибудь это скажу, но людей стало слишком много. Они отравляют воздух своим зловонным дыханием и испражнениями. Города, и так напоминающие выгребные ямы, сейчас разрослись на целые континенты… Скоро не останется ни одного клочка земли, не испорченного и не засоренного химическими отходами и, еще раз повторю, испражнениями. Лично мне надоело это терпеть.

– Но… Кто будет изобретать для вас все те замечательные штуки, которыми вы хвастаетесь? – дон сделал вид, что напуган.

– Обворожительная Тва несколько преувеличила масштабы наших мероприятий. – Шляпник наклонился и в знак извинения поцеловал вампирше руку. – Никто не собирается устраивать геноцида – мы ж не звери.

– А еще вы забыли о том, что люди… хе, хе… вовсе не собираются позволять себя уничтожать. – дон, похоже, откровенно развлекался. – Они изобрели средства массового поражения – слышали о таких? Бомбы, вирусы, газы… Они владеют тоннами очень хорошего оружия, и способны уничтожить целые армии в считанные секунды… Вспомните Вторую мировую: не так уж много прошло времени! А еще есть Орден, и Его Могущество Архистратиг… Думаете, он так легко позволит вам похерить Божий Замысел?

– Бога больше нет. – Калибан не счел необходимым подниматься и присоединяться к кругу беседующих у бара. От его голоса и так позванивали бокалы. – Ангелы уже много веков не слышат Гласа Его.

– Расскажите это Токугаве. – ехидно заметил дон. – Ангелы – упертые создания. Точнее, простые. Они будут выполнять раз и навсегда заложенную в них программу, – Лучано с явным удовольствием ввернул современную метафору – до тех пор, пока стоит мир. Вам напомнить, что их задача – охранять Стадо? Младших, любимых детей Создателя.

– Ангелов больше нет. – резко сказала Руанда. А Никодим поклялся не вмешиваться…

– Почти нет. – перебил дон.

– Проклятого можно не считать! – Эйб беспечно махнул рукой с зажатой в ней новой вонючей сигарой.

– Он ангел. – напомнил дон. – А значит, силен достаточно, чтобы доставить нам массу неприятностей.

– Вот я и говорю: действовать нужно тихой сапой! – вновь завел своё Эйб Шляпник. – Сотня-другая лет…

– У нас нет двух сотен лет. – сдавленно произнес Лучано. – По моим расчетам, у нас нет и десяти. Даже одного года… Все эти ваши прожекты, – он пожал плечами. – Фильмы – это прекрасно, Абрахам, пойми меня правильно. Я сам большой киноман. Амрита – не менее блестящая идея, и в другое время я бы инвестировал в производство немалый капитал. Но времени больше нет.

– Что ты знаешь, Старший? – Руанда наконец-то назвала Лучано так, как подобает.

– Ш’хина пробуждается. – дон помолчал, давая присутствующим оценить сказанное. – И это не изнеженный цветок, по первому требованию которого ангелы бросаются снимать с неба звезды. Никодим, надо отдать ему должное, в полной мере учел прошлые ошибки, отмел весь предыдущий опыт и нарушил все, установленные им же, правила. Результат превзошел все мыслимые чаяния. Мой консильери встречался с девушкой.

Вот зачем я здесь! Дон не объяснял, почему привел постороннего, более того, теплокровного, на святая святых: встречу Тригинты. Надо думать, он пустил в ход всё своё влияние. И теперь пять пар мертвых глаз хищно следят, как бьется жилка у меня на шее…

– Выходи, Чичо, не бойся. – дон гостеприимно указал на середину круга. – Расскажи нам всем об ученице Ярриста Барбароссы. Пусть мои собратья послушают, насколько сильна новая Ш’хина… А потом я дополню твой рассказ своими соображениями. И запомните: отныне речь идет не об экспансии, а об элементарном выживании вида.

…Оказавшись вновь за стеклами лимузина, отгородившими меня от пятерки самых влиятельных вампиров на Земле, я вздохнул свободней.

– Как они надоели мне, Чичо. Алчные, эгоистичные – только и думают о том, как бы поживиться и при этом не рисковать собственной шкурой. Из-за таких, как они, нас осталось всего пятеро. Пятеро настоящих Носителей, способных управлять Печатями.

– Вы хотели сказать, шестеро, дон Лупе. Запамятовали об Асламе. То, что он не появился здесь, на встрече…

– Да, да, Аслам, как же! – отмахнулся дон и продолжил: – Паразиты. Ничего не осталось от былой славы Тригинты…

Он продолжал ворчать всю дорогу до аэропорта, где нас ожидал частный самолет, но я видел, как блестят его глаза и хищно подрагивают крылья носа: главы Семей в его руках. Отныне они будут делать то, что он скажет.

Глава 25

ГЛАВА 25

НАОМИ

Сойдя с речного трамвая, я решила пройтись. Шагая по набережной, не могла не думать о Ростове. На краю сознания брезжило ощущение, что мы с ним давно знакомы.

Барон сказал, они для чего-то меня готовили. Не просто в наемники или киллеры, и даже не в рыцари Ордена – как я думала последние пару лет.

И вдруг я споткнулась. В глазах потемнело, стало трудно дышать. Увидев пустую лавочку, кое-как добралась до нее, рухнула на сиденье и закрыла глаза. Живот скрутило, стало жарко, по спине и бокам потекло. Что это? Приступ паники? У меня?

Барон говорил, меня намеренно сделали непобедимой. И он же сказал: «принести во всесожжение»… То есть, в жертву. Никодим потратил на мое обучение десять лет. Яррист – еще два года. И всё это для того, чтобы заколоть, как жертвенного агнца?

«Они решили купить вами спасение для себя». Что это значит?

Когда приступ паники схлынул, я почувствовала дикий голод. На теплоходе я так ничего и не съела – не та была обстановка. А сейчас ветер доносил запах горячего поп-корна, печеных пирожков, еще чего-то сладкого и, по-моему, жутко вкусного…

Дойдя до маленькой площади, увидела тележку продавца сладкой ваты. Розовые, белые, желтые шары на длинных палочках.

В детстве я очень любила сладкую вату, её продавали рядом с железнодорожным вокзалом. Там стояла такая будочка, и в окошко можно было наблюдать, как толстая тетка в замызганном халате выливает сахарный сироп в огромный чан, и тот начинает вращаться. Через пару минут из чана появлялся пухлый, длинный ломоть, пахнущий жженым сахаром… Тетка нарезала его огромным ножом на порции и отдавала покупателям, перехватив каждый кусок бумажкой. К вокзалу, смотреть на поезда, мы любили ходить с дедушкой.

…Осень. Дым сгоревшей листвы

за тоскливым гудком паровоза…

Я возвращаюсь из школы. Тихонько хлопает калитка, но Стрелок почему-то не встречает. Стараясь не шуметь, иду по дорожке меж розовых кустов, возле беседки прячусь за высокими, желтыми с черной серединкой цветами – не помню, как они называются…

Дедушка сидит за низким столиком, рука – поверх наполовину исписанного листа. Я хочу позвать его, но вдруг вижу: на серой ткани кимоно, там, где сердце, расплылось черное пятно.

Из дома выходит незнакомец. В руке – меч. Наш меч, дедушкин и мой. На мгновение он замирает, а затем подпрыгивает, и исчезает в ветвях старой урючины…

Меня нашел дядя Зафар. В его сад я лазала за бархатистыми, исходящими прозрачными каплями нектара, абрикосами… Наверное, зашел за чем-нибудь к дедушке, по-соседски. Увидев, что произошло, осторожно взял меня за руку и увел к себе. Под навесом летней кухни усадил за стол, налил холодного квасу, сел рядом.

– Такие дела, брат ты мой, у самого в голове не укладывается. – рубашкой Зафар-аке служила выцветшая добела гимнастерка. Воротник изнутри, у морщинистой загорелой шеи, был влажным. – Умер Ата, Намико. И Клавдия тоже… Я милицию вызвал – такие правила, брат ты мой…

Его руки, похожие на старые корневища карагача, не останавливаясь, гладят колени, ладони шуршат по грубой, испачканной в земле ткани брюк.

– Кому помешал Ата, ума не приложу. Так что, ты теперь сирота, Намико, уж извини. Сначала родители, а теперь вот и дед с бабулей. – он обнял меня за плечи, и я, прижавшись к его горячему боку, закрыла глаза, вдыхая запах нагретой солнцем одежды, пота, земли – Зафар-аке, как всегда, возился в саду. – Ты поплачь, девочка, может, станет легче. Хотя слезы – это такое дело, очень личное. Если не хочешь при мне – не надо. Потом, когда одна останешься…

Никодим появился через пару дней после смерти стариков – сказался дальним родственником. Я долго его ненавидела лютой детской ненавистью. Заплакать и сказать хоть слово смогла только через полгода.

В школу больше не ходила – опекун выправил свидетельство о том, что психика моя безвозвратно повреждена, и среди обычных детей такой девочке делать нечего. Учил сам.

Соседям Никодим сказал, что воевал в дальних краях. Как раз ехал на побывку, когда случилось несчастье. Идти ему больше некуда, вот и остался. Да и о девочке, внучатой племяннице, надо позаботится.

Дедушка на нашей улице был самый уважаемый человек, к нему все обращались за советом или помощью. Никодим со временем его заменил. Он заботился о нашем винограднике, помогал соседям… И всё это время, что мы прожили под одной крышей, учил меня.

Вечерами я сидела на крыше, на ребристом шифере, и придумывала, как отыщу того убийцу. Я никому не говорила, что видела его. Даже Никодиму. Мой мир сузился до точки, в которой, как искра, тлела ненависть.

Шло время, и заговорить становилось всё страшнее: в груди поселился крик, который, если открыть рот, вырвется на волю и убьет всё живое. Я лелеяла и взращивала этот крик, предвкушая, что будет с тем убийцей, когда я отыщу его… И молчала.

А однажды утром, выйдя на крыльцо, увидела огромную белую собаку. Пес сидел на дорожке, обернув пушистым хвостом передние лапы. Черный нос и обведенные темной каемкой глаза резко выделялись на серебристо-белой шерсти. Он выглядел дружелюбным, и я спустилась его погладить. Шерсть была сухая, мягкая и шелковистая.

Один день. Никаких занятий, никаких наставлений – я забыла о строгом наставнике. Целый день мы играли. Псу не нужны слова, он и сам был изрядный молчун…

Но после явления белого пса я начала говорить. Вспоминать то, что мы любили читать вместе с дедом: – «Я говорю, Ясумаро: В те времена, когда Хаос начал сгущаться, но еще не были явлены ни Силы, ни Формы, и не было еще ничему Имени, и ни в чем Деяния, кто мог бы тогда познать Его образ? Но вот настало разделение Неба и Земли и Божество совершило почин Творения…»

Тогда я не догадывалась, что под видом пса ко мне явился оборотень, белый полярный волк. Мечтала даже провалиться в иную реальность, где моим учителем был бы не сухой и жесткий, как старая кость, дядька Никодим, а добрый говорящий белый волк…

Убийцу деда я видела доли секунды. Но когда столкнулась вновь – на узких ступенях Львиной башни, в замке Сангре-де-Диос, – сразу узнала. И оторопела. Растерялась.

Сотни, тысячи раз я представляла, как отыщу его, как брошу вызов, а затем – убью. Месть сделалась единственной путеводной звездой, главной целю моей жизни. Я знала, что появление Никодима – это судьба. Он единственный мог научить меня, как отомстить.

И вот убийца передо мной: змеиная улыбка, пристальный взгляд… Его манеру двигаться, держать голову – узнала бы где угодно. Но когда столкнулась нос к носу, растерялась. Всё было не так, как у меня в голове.

Наверное, поэтому я сбежала. Но теперь, что бы там не говорил барон, я должна вернуться.

Глава 26

ГЛАВА 26

НАОМИ

Наевшись сладкого и попив водички из уличного фонтанчика, я приободрилась. Ктулху их задери, я не буду ничьей пешкой! Ни Ярриста, ни Ростова. Как я уже сказала, теперь я сама по себе. Могу делать, что захочу. Носферрату за мной больше не охотятся, осталось найти Вито. Уж теперь-то я не облажаюсь.

Вдруг захотелось с кем-нибудь поговорить. Просто так, услышать дружеский голос, почувствовать, что я – всё еще я…

Где я сейчас? По-сути, там же, где была четырнадцать месяцев назад: одна, без денег, без друзей. Без дома. Отомстив, я ведь могу начать новую жизнь! Вернуться в стаю, или… или даже выйти замуж за принца. Хотя, это, конечно, уже перебор. Ну какая из меня принцесса?

Я могу стать частным сыщиком – отыскивать пропавших оборотней, например… И начать – с Фумико, сестрички Маши.

Достав телефон, позаимствованный у Полди, я набрала номер Марико.

Полди сказал, за последнее время пропали еще несколько групп оборотней. Не отдельных людей, а именно групп…

«Телефон отключен, или находится вне зоны приема». Тяжело вздохнув и внутренне собравшись, я набрала номер Сашки. Что я ему скажу? «Телефон отключен, или находится…» Номер Вальки, Кати, Махатмы… Я перебрала всех: никто не отвечал.

Сердце бухало уже одновременно в горле и в животе. «Пропало несколько групп оборотней». Ростов сказал, похищения приобрели тотальный масштаб. А Тунис недалеко от Сицилии. Я вскочила. Это точно он! Это Вито! Носферрату шли по моему следу, они знали, с какой именно стаей я была!

По адресу, который дал Полди, был гномский магазин. Полуподвальное помещение в лабиринте Питерских двориков. Стальная дверь, на ней огамом выжжена руна «железо». На лестнице пахнет кошками. Это для неспециалиста, мне же доводилось нюхать гномский синий бездымный порох…

Ба! Так это здесь продают те самые замечательные предметы искусства, что я видела в Шахте: рунные мечи, эльфийские луки, клингонские батлеты…

Я прошлась вдоль полок. Тут так же были индийские чакраны в виде змея Шеши, кусающего собственный хвост, сякены из Японии, больше похожие на снежинки – такие же сверкающие и неповторимые; африканские ассегаи, с рукоятями, обтянутыми акульей кожей, магрибские ятаганы, изогнутые, как рога молодых быков. Чудо, как хороши, дороги баснословно и… абсолютно бесполезны.

В зале, казалось, никого не было, но я не сомневалась: меня видят. И точно! Одна из стен магазина, казавшаяся сплошной, вдруг беззвучно отошла в сторону, открыв кабину лифта. Пустую.

Тристан слушать меня не стал, ему было некогда. Чмокнув в щеку и пробормотав, что рад видеть, он куда-то убежал, оставив нас с Полди наедине.

– Вы всё еще планируете рейд на Тунис? – с места в карьер спросила я.

– Передумала? – гном выглядел не очень довольным.

– Ты сказал, пропали новые оборотни. А я не смогла дозвониться до своих.

Полди кивнул. Похоже, он знал, что всё так и будет.

– Пойдем. Введу тебя в курс дела…

Зашли в ту же каптерку, где прошлой ночью пили чифир с самогоном.

– Смотри: вот Тунис. – гном увеличил карту на экране ноутбука. – Вот мыс Бон. – еще ближе… – Тут виден маяк, он на каменном языке, выдающемся в море. Высаживаемся вот здесь: – он сдвинул карту так, что стало видно какие-то руины. – Это древний Керкуан. В полутора километрах на северо-запад – некрополь, вся территория охраняется ЮНЕСКО. Кладбище прикрывает вход в катакомбы, в них и располагаются лаборатории. И захочешь, не догадаешься! У нас два зайна бойцов и четыре самоходных боевых ОРКа новейшей конструкции – заодно проверим их в деле. Вооружение – автоматы, дымовые и фугасные гранаты. Огнеметы.

К Тунису подлетим на драконах, они ждут на Мальте. Командор, кстати, возгорелись оказать всяческое содействие. Ихнее Могущество в дикой ярости: такое кубло под самым носом, а Рыцари – ни сном ни духом…

– Лучше руководить надо, – буркнула я. – А то вообразил, что и так всё на мази.

– Пути Ярриста неисповедимы. – пожал плечами Полди. – Я с ним не виделся, переговоры вел отец.

При одной мысли, что скоро я могу увидеть Ярриста, после целого года разлуки, вспотели ладони.

– Операция назначена на сейчас. – заявил Полди. – И еще… Зайнами управляют командиры по радио, все пользуются тактическими дисплеями в шлемах. Ты выпадаешь из схемы.

– Я знаю, как себя вести в боевых условиях.

– Послушай. – гном нахмурился. – Я согласен взять вас с Тристаном, потому что всё понимаю. Но его молодое величество… Он же оборотень, а значит, более восприимчив. Ты должна за ним присмотреть, потому что мне будет некогда. Держитесь сзади, не высовываетесь, не согласна – оставлю обоих здесь.

Я кивнула. Полди, при всех своих няшных щечках и добрых глазках, внушал уважение.

– Слушаюсь, командир. Держаться сзади, не высовываться.

– Пристрелишь случайно кого-нибудь из моих… – я подняла глаза. – Извини. Это я так. Забудь.

Глава 27

ГЛАВА 27

НАОМИ

У гномов были своя ветка метро и свой аэродром. Вагон двигался плавно и бесшумно. Что характерно: очень чисто. Никаких драных сидений, граффити, мусора, забытых газет. Пахнет металлом и пластиком.

Сев рядом с Тристаном, я робко взяла его за руку.

– Ты как, справляешься? – он криво улыбнулся.

– Страшно не то, что мы уже взрослые, а то, что взрослые – это мы.

После паузы я сказала:

– Жалко, что всё так получилось.

– Прорвемся.

Тристан стал королем. Кончились игры, приключения, развлечения… Вернее у него, как у монарха, будут теперь совсем другие игры и развлечения. На мировой, так сказать, арене.

Он уже начал меняться: взгляд утратил наивность, в уголках рта наметились жесткие складки, движения стали скупыми и точными.

Он и вправду стал взрослым. Казалось, еще вчера мы бегали по лесу, ссорились, как два подростка, а сегодня…

Я положила голову ему на плечо. Тристан сжал мою ладонь.

– Ты хочешь вернуться в стаю, – тихо сказал он.

– Да.

– Почему?

– Мне больше некуда идти.

– Я изменю закон. Я обещаю.

– Не надо. Прости… Я не смогу всю жизнь стоять в сторонке и смотреть, как ты правишь.

– Ты будешь королевой. Это означает, что ты будешь принимать решения вместе со мной.

– Тебя к этому готовили с детства, а я… Всего лишь инструмент. Нож.

Тристан вскинулся.

– Что тебе наговорил барон?

– Не важно. Но сам подумай: Никодим тратил на меня своё время. И Яррист… Для чего? Чтобы удачно пристроить замуж?

– Ты сама должна решать, как жить! – я искоса посмотрела на сидхе и усмехнулась.

– Ты сам-то, много ли решаешь?

…Самолет, грузовой «Гуннар», был гулок и пуст, только в трюме, упакованные в одинаковые черные ящики, спали боевые ОРКи.

– Располагайтесь. – Полди гостеприимно махнул на узкие лавки. Всё тот же знаменитый дизайн Нибелунгов: максимум функционала, минимум комфорта. – Сейчас перекусим, заодно проведем инструктаж.

– Тебе лишь бы пузо набить… – поддел его Тристан.

– Война войной, а обед по расписанию. – пожал плечами гном и, открыв большой контейнер, стал выгружать на ящик, выставленный в проход между лавками, свертки и термосы. – А за едой и время быстрей бежит! – добавил он, нарезая армейским ножом копченую колбасу. – Давайте, давайте! Тут вот лучок, соль, яйца вареные, картоха… Всё свежее, домашнее, угощайтесь!

После еды клонило в сон и я откинулась на переборку, подремать.

– Не спишь? – ко мне подсел Полди. – Я смотрю, "Зиг-Фрид" ты где-то посеяла…

– Извини. Так получилось. Я постараюсь его вернуть.

– Не бери в голову. – отмахнулся гном. – Тут для тебя подарок.

Я села ровнее.

Он молча открыл круглый футляр. Внутри, на черном поролоновом ложе, свернулось в кольцо… нечто. Брать в руки эту диковину не хотелось.

– Братец мой, Торин его зовут… твой большой поклонник. Ну, ты помнишь, тотализатор… Он это специально сделал. – Полди подтолкнул футляр ко мне.

Больше всего эта масляно поблескивающая штука походила на экспонат из магазина мифического оружия. Она выглядела, как хвост скорпиона – по крайней мере, сегментированное, суставчатое тело вызывало такие ассоциации. Хвост будто вырастал из гладкой, плавных изгибов рукояти. Цвет – бензиновая пленка на поверхности весенней лужи.

– А оно не укусит? – я хотела пошутить, честное слово, но Полди принял мои слова всерьез.

– Тебя – нет. – он нетерпеливо пихнул мне оружие. – Да бери уже!

Рукоять была теплая. Сейчас из-под брюшка вылезут тонкие лапки и оно, шурша металлическим брюхом, уползет под скамейку…

– Мы с Торином считаем, Бич – то, что тебе надо. Он не хуже того, другого.

Я поняла, что он имеет в виду меч дедушки. Решила не обижаться: Полди и вправду не знает, о чем говорит. Осторожно сжав рукоять, я потянула. Хвост с легким металлическим шелестом развернулся и провис до пола.

– Можешь попрактиковаться в трюме. Только ОРКов не повреди. И переборки не кромсай – хотелось бы нормально приземлиться. – буркнул Полди и демонстративно закрыл глаза, приготовившись вздремнуть.

Я тихонько встала, и пошла в трюм.

Он слушался, как разумный. Его можно было сделать жестким и прямым, как обычный клинок, или дать провиснуть наподобие плети. Взяв в прикрученном к переборке рундучке разводной ключ, подбросила в воздух и взмахнула Бичом. Затем подобрала половинки: срез был гладкий, будто полированный. Возможно, Полди всё-таки знал, о чем говорил, когда сравнивал Бич с Дланью Господа.

– Ну как? – спросил Полди, когда я вернулась.

– Передай Торину спасибо, – сказала я, устраиваясь рядом.

Чувствовала себя в каком-то смысле предательницей. Дедушкин меч был простым, безыскусным, рукоять оплетена потертым кожаным шнуром, ножны – полированное дерево. А Бич… Он и вправду был живой. В покое сворачивался кольцом, как змея, но в любой миг мог выстрелить острым, стремительным жалом. Наверное, со всеми его возможностями я познакомлюсь не скоро.

– Знаешь, братец ведь в тебя влюблен… – заявил Полди. – Эту штуку он придумал и сделал довольно давно, и всё надеялся, что представиться случай приподнести. Но сам отдать так и не решился.

– Пусть найдет себе обычную девчонку. – буркнула я и закрыла глаза.

Интересно, что бы сказал Яррист, увидев мою новую игрушку?

…Высаживались ночью, под далекий шум прибоя и оглушительный стрекот цикад. Тепло. В бронекостюме так и вовсе жарко.

Огромная луна, повисшая над самым горизонтом, расчерчивает руины на черно-белые плоскости. Горький полынный ветер катит зыбкие клубки перекати-поля.

Нибелунги, в ощетинившихся сенсорами тактических комбезах, похожи на огромных черных жуков. Вертолеты спят: перепончатые лопасти винтов сложены, хвосты распластались по земле...

Бойцы, один за другим, ныряют в черную дыру, на самом краю некрополя, мы с Тристаном держимся в арьергарде. Ярриста я пока не вижу, и это к лучшему.

ПНВ в шлеме дает вполне приличную картинку. Все переговоры по радио, бойцы действуют слаженно и споро. Нибелунгам тесновато: обвешанные амуницией, они едва умещаются в узких проходах. Впереди движутся ОРКи, сканируют пространство и передают картинку на шлемы.

Я представила, как всё это выглядит со стороны: в абсолютной тьме стремительно движутся сюрреалистические тени, неслышные, беззвучные…

Очередной проход закрывает стальная плита: в ПНВ она кажется черной. Проходчик, обследовав преграду, лепит по периметру взрывчатку, все отходят назад, прижимаются к стенам, но коридор – узкий и прямой, спрятаться негде, остается надеяться на мастерство подрывника. ПНВ на миг становится белым, плита исчезает, всем скелетом ощущается волна звукового удара. За преградой нас ждет отпор, начинается перестрелка. Неразбериха, наушники взрываются белым шумом – какие-то помехи на радио, я срываю шлем.

Катакомбы заливает болезненно-синий свет. Трубки ламп под потолком мерцают в ритме, вызывающем тошноту, отовсюду летит высокий многоголосый вой, его перекрывают сухие щелчки автоматов. Гномы используют безрикошетные пули, они шмякаются о стены, застревая в мягком известняке. Еще одна вспышка, мечутся тени, ОРК впереди застывает, нелепо растопырив клешни. На него бросается кто-то огромный, серый, робот стреляет из наплечной пушки, тело отлетает в темноту.

Чувствую руку на плече, оборачиваюсь: Тристан тыкает в шлем, требует надеть. Я мотаю головой: не хочу, чтобы как в телевизоре. Нужно запомнить, почувствовать всё самой.

Воняет старой кровью, как и в любом вампирском логове; поверх кровяной вони ложится тяжелый, влажный и густой запах псины. Больной, искалеченный запах…

Бойцы, сменяя друг друга, стреляют вглубь темного коридора из-за щитов, им отвечают вспышки с той стороны. Тем не менее, отряд продвигается быстро.

Тристан тоже снимает шлем. Принюхивается, уши его вытягиваются к затылку, глаза желтеют.

Выстрелы раздаются всё реже, бойцы разбегаются по коридорам, а к нам подходит кто-то очень высокий, с ног до головы закованный в броню, и только по характерным жестам я догадываюсь, что это Полди. Он тычет в голову Тристана и показывает огромный кулак. Тристан молча машет рукой и отворачивается. В синем свете он похож на оживший труп: пергаментная кожа, черные круги вокруг глаз, серые губы. Я, наверное, выгляжу не лучше. На минуту закрываю глаза: от режущего мигания синих вспышек глазные яблоки готовы лопнуть от напряжения.

Секунду передохнув, подхожу к Полди, он показывает экран с движущимися по лабиринту объектами. В дальнем конце – скопление красных точек. Кто это? Прошедшие метаморфозу оборотни? Вампиры светятся серым: из-за низкой температуры тела. Начинаем движение к красным точкам…

И тут в уши врезается пронзительный, рвущий на куски вой. Он вибрирует в барабанных перепонках, в горле, в груди, от него раскалывается череп, и я жалею о брошенном где-то позади шлеме. Самое страшное: воет вовсе не сирена, а живое существо. Каждые тридцать секунд оно на мгновение замолкает, набирая воздуха, а затем издает новый, еще более высокий крик. Подавляю желание зажмуриться, свернуться клубком и спрятать голову в коленях.

Это не крик о помощи – совсем не так кричит пойманный в ловушку зверь. Вопль ярости, ненависти, крик безумца. В нём есть что-то от того гипнотического свиста, что издают вампиры, но усиленное в сотни раз. Нибелунгов этот крик не тревожит, они в шлемах, но нам с Тристаном несладко. Рождается жгучее желание: найти и уничтожить этого страшного крикуна.

Впереди – очередной проход, из него идет особенно сильный запах. ОРКа поблизости нет, и я, приготовив Бич, шагаю в коридор. Полди заступает дорогу, поднимая перед собой скрещенные руки. Я просто смотрю на него – секунду, две… Гном отходит в сторону.

Сердце бьется глухо, к горлу подступает тошнота: я до рези в животе боюсь увидеть, что там. Именно оттуда доносятся страшные, сводящие с ума, крики.

Бегу на вой. Сзади неслышными прыжками летит Тристан, за ним, темной глыбой – Полди. Иногда приходится перешагивать через трупы: огромные, покрытые клочкастой шерстью, часто – с почти человеческими лицами.

Я вспомнила Дирга. Нельзя сказать, глядя на искалеченные трупы: повезло ему. Или стать таким, как они – лишь вопрос времени?

Вой не умолкает. В нем уже различимы отдельные голоса, звучащие в унисон, он то поднимается выше, то падает до низкого, вибрирующего рыка, от которого ноют зубы, а на языке образуется шершавый налет.

Тристану хуже всех: этот звук давит на его вторую сущность, вытаскивая на поверхность самые глубинные, первобытные инстинкты. В попытках совладать с неконтролируемой метаморфозой, он нервно дергает ушами, скулит, изо рта, ставшего наполовину пастью, непрерывно течет слюна…

Подходит Полди, достает небольшой сверток, помеченный красным крестом. В нем – пневмошприцы: каждый со своей маркировкой. Выбрав один, хватает Тристана за шиворот и тыкает ему шприцом в шею, в ямку под челюстной костью. Сидхе резко, с всхлипом втягивает воздух. Затем вытирает слюну и мотает головой, как собака. Уши его приходят в норму, в глазах краснеет сеть лопнувших капилляров. Гном вопросительно поднимает большой палец, Тристан только кивает. Говорить, даже просто открывать рот, в этом мертвом воздухе не хочется.

Из боковой норы вдруг прыгает громадная туша. Чудовище – никак не удается его рассмотреть – бросается на меня, я падаю, в попытке уклонится. Над головой щелкают выстрелы. Пули входят в тело зверя, как в пластилин, и только когда очередь отрывает переднюю лапу, оно останавливается. Поворачивает ко мне огромную голову, и… пытается что-то сказать. Полди стреляет ему между глаз, голова модификанта взрывается кровавыми ошметками.

Присаживаюсь возле тела и, стащив перчатку, прикладываю ладонь к его груди, понимая, что это идиотизм самой высшей пробы: слушать сердце у безголового трупа. Но душа требует совершить хоть какой-нибудь ритуал. Притронуться, почувствовать, чтобы запомнить это касание на всю жизнь, сохранить в памяти образ искалеченного существа… Думала, Тристан покрутит пальцем у виска, но он только хлопает меня по плечу, и идет мимо.

А потом мы входим в это… помещение: круглый зал, по периметру решетки, за ними – бетонные казематы. Вонь такая густая, что кажется живой. Она прилипает к коже, обнимая липкими лапками, копошится в ноздрях, в лобных пазухах, заставляет жмуриться и чихать. Из глаз брызжут слезы. Прикрывая рот рукавом, я подхожу к ближней клетке и вглядываюсь в темноту.

Невидящие глаза. Совершенно безумные на искалеченной морде. Непонятно, кем это существо было раньше. Клочья шерсти, как сухие травинки, сквозь них просвечивает голая, жирно поблескивающая черная кожа. Оно кидается на решетку, и вцепляется желтыми зубами, оставляя на прутьях ошметки густой слюны и крови.

В следующей клетке – почти человек. Глаза наполнены болью – его шея и грудь утыкана какими-то железными гвоздями или шунтами, из них сочится сукровица. Увидев меня, существо ковыляет к решетке, берется за нее передними лапами – скорее, все же руками, и пытается что-то сказать. Я наклоняюсь, чтобы лучше слышать, протягиваю руку… оно скалится и бросается на прутья всем телом.

Дальше – бывший тигрис. Расхаживает вдоль прутьев, переступая влажные, истекающие кровью, кучи на полу. Непонятно, умерли остальные сами, или он их убил… Дальше – хуже. Ни одного проблеска разума во взглядах, только ненависть и боль. Тела перекручены, искалечены. У некоторых не хватает конечностей, у других из тела торчат трубки, какие-то штыри, которые они даже не пытаются вытащить. Пол залит экскрементами вперемешку с гниющими кусками плоти – то ли кормом, то ли останками товарищей по несчастью.

– Пошли отсюда. – говорю я одними губами и киваю на коридор, уводящий дальше под землю.

У Полди пищит рация, он знаками показывает, что нужно вернуться. Тристан машет ему рукой: – здесь, кроме этих несчастных, никого. Сами справимся.

Что делать с теми, кто сидит в клетках? Когда-то они были нормальными оборотнями, но вряд ли возможна реабилитация. Судя по искалеченным телам, способность регенерировать утрачена.