Текст книги "Тригинта. Меч Токугавы (СИ)"

Автор книги: Татьяна Зимина

Соавторы: Дмитрий Зимин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

Глава 23

ГЛАВА 23

НАОМИ

Со смертью Оберона статус Тристана изменился. Минуту назад мы были просто приятелями Полди, заглянувшими в гости, и вдруг оказывается, что гномы принимают у себя августейшую особу из сопредельного государства.

Полди куда-то смылся, затем явилась пара солидных дяденек в прекрасно пошитых тёмных костюмах и с толстыми портфелями наперевес; они зажали Тристана с боков и куда-то повели, нашептывая одновременно в оба уха.

Я осталась одна. На столе лежал телефон Полди. Нехорошо брать без спросу чужие вещи, но своего у меня не было. Номер я запомнила еще вчера, когда Ростов дал визитку.

Когда набирала номер, сердце колотилось, как бешеное.

– Господин барон?

– Здравствуйте, Наоми.

– Нам нужно поговорить.

– Разумеется. Поднимайтесь из Шахты, как только начнет работать метро. Раньше это будет слишком опасно.

– Откуда вы знаете, где я?

– Все вопросы зададите при встрече, хорошо?

И он дал отбой.

Опять безделье. До открытия метро еще пара часов, Тристан пропал, Полди тоже где-то носит. Привалившись к спинке кресла, я уснула – сказалось напряжение последних дней. Почувствовав прикосновение к плечу, вскинулась, взяла в болевой захват…

– Отпусти, это я. – Полди недовольно растирал руку. Я не стала извиняться.

– Сколько сейчас времени?

– Почти шесть.

– Мне пора. Покажи, пожалуйста, где ближайший выход.

Потерла глаза, пригладила волосы – тяжелый пучок на затылке растрепался, пряди перепутались, и выглядела я, по-моему, как последнее чучело. Прокляла в очередной раз тот миг, когда согласилась отращивать волосы…

– А как же Тристан? – гном невозмутимо уселся на табурет.

– А что Тристан? – я, как можно небрежней, пожала плечами. – Он теперь – Его ужекоролевское Величество. У него теперь совсем, совсем другая жизнь начнется.

– Думаешь, он сразу о тебе забудет?

– Думаю, ему сейчас не до меня. Всё… слишком быстро изменилось.

– Ничего не изменилось. Поверь. Ты его плохо знаешь.

– Я не могу стоять в сторонке и ждать, пока он занимается своими королевскими делами.

Гном могуче вздохнул.

– Ладно, не моё это дело. Так куда ты собралась?

– Вообще-то это тоже не твоё дело… – он только поднял бровь. – Передай Тристану, что я решила встретиться с бароном. Он поймет.

– Тот хлыщ с выставки? – прищурился гном.

– Вообще-то да. Но… Как ты догадался?

– Работа такая. – он поморщился, почесал бороду, затем взглянул мне в глаза:

– Можно совет? – я кивнула. – Без оружия не ходи.

– Есть что предложить? – гном только усмехнулся…

Об оружии Нибелунгов ходили легенды. В определенных кругах. Конечно, им принадлежало немало простых марок, типа «Беретты» и «Национальной фабрики в Эрстале». Винчестеры, браунинги… О них знают все. Но есть такие, о которых обыватели и не слышали.

Идя за гномом по гулкому коридору, я гадала: может повезет, и Полди расщедриться на пистолет? Такой, какие не попадают на полки обычных оружейных магазинов, а изготавливаются на заказ, «только для своих»?

Открыв дверь, гном пропустил меня внутрь склада. На длинных стеллажах размещаются кейсы и коробки, дальше – выставка холодного оружия, торцевая стена занята доспехами и брониками. Меня, конечно же, повлекло к стойке с мечами.

– Странные вы ребята… – я взвесила в руке клинок совершенно нефункциональной формы, украшенный чернением по лезвию и резной рукоятью. – Мебель у вас – иной камень поудобнее будет, одежда – та же фигня… А оружие? Красиво, конечно, но зачем столько финтифлюшек? Какой в них смысл?

Аккуратно пристроив клинок на место, я повернулась к доспехам. То же самое: лифчики из металлических кружев, кольчужные юбочки, резные поножи… Я недоуменно взглянула на Полди.

– Это всё барахло для туристов. Меня ты зачем сюда притащил?

Гном усмехнулся, затем подошел к стеллажу, открыл тусклую металлическую коробку, взглядом приглашая посмотреть. Внутри, в мягком гнезде, покоился пистолет. Он был… Трудно сказать. В какой-то миг показалось: вот сейчас у основания ствола откроется глаз и посмотрит на меня.

– «Зиг-Фрид». – представил Полди. – Магазин на пятьдесят патронов, вес – пятьсот тридцать грамм, начальная скорость пули – девятьсот метров, прицельная дальность – сто пятьдесят метров, максимальная – четыреста пятьдесят…

– Кончай заливать! Это всё фантастика. Не бывает. При весе в пятьсот грамм и таком размере – пятьдесят патронов?

– Фрактальная укладка, особый сплав. Хочешь испытать?

– А то!

Гном нажал кнопку и задняя стена уехала в сторону, открывая ярко освещенный тир.

– Зря от бронежилета отказалась.

Для разнообразия наверх мы ехали в лифте, а не ползли по бетонной трубе с металлическими скобками вместо ступенек.

– Я же не на войну. Так, поболтать всего лишь. Но за «Зиг-Фрид» – спасибо. Как так получилось, что рукоять – точно по моей руке?

– Секрет фирмы. Ты вернешься?

Я пожала плечами.

– Не знаю. Честно, не знаю. Что мне у вас делать? Тристан…

– Тристана, если тебе интересно, в данный момент посвящают в подробности государственной политики. От себя же добавлю: за последние дни пропало еще несколько групп оборотней, и мы наконец-то выследили тех, кто похитил детей сидхе. Планируем в ближайшее время рейд на Тунис. Маху, между прочим, засекли там же…

Мне очень хотелось попроситься с ними. Но у Тристана – своя война, а у меня – своя. Надо разобраться с Вито. Глупо было думать, что нас с принцем свела судьба, что мы занимаемся одним делом. Теперь он – король. А я? Даже не знаю, кто.

– Если что-нибудь понадобиться, – прервал мои мысли Полди. – Что угодно… Вот адрес.

Двери лифта открылись в подвал какого-то здания на Приморском проспекте. Злорадно подумала, что Ростову, ожидающему у подземки, придется меня поискать… Но он был тут как тут. Свободный летний костюм, начищенные туфли, скромно, но дорого поблескивающие часы… Даже шрам на щеке его не портил, а скорее, придавал живости скупым чертам.

Барон вызывал у меня двойственные чувства. Рефлексы кричали: это враг. Нападай, не раздумывая! Но инстинкты говорили обратное: он – такой же, как ты. Он выглядит знакомо. Пахнет знакомо. Он свой… Может, моя инстинктивная симпатия основывается на том, что он – оборотень?

Он пошел рядом, подстроившись под мой шаг.

– Если вы вервольф, откуда шрам?

– Я ликантроп. Улавливаете разницу?

– Вы родились человеком и заразились вирусом. Редкое явление, почти исчезнувшее.

– Это была военная вакцина. Старая разработка, довольно примитивная.

По набережной мы дошли до причала речного трамвайчика.

– Поднимайтесь. – он гостеприимно протянул руку. – Только мы, вдвоем. Кофе, свежие булочки, морепродукты…

– Как романтично. Любите охмурять девушек намного младше вас?

Он прищурился. В глазах мелькнули холодные искры.

– Я голоден. А разговор предстоит серьезный.

– Вовсе необязательно было арендовать весь теплоход.

– Ничего страшного. – он слегка улыбнулся. – Это мой теплоход.

Закатив глаза, я перескочила на палубу. Что вокруг твориться, а? Все, в кого ни плюнь, разъезжают на майбахах, живут в замках, пачками скупают пароходы…

Вот взять Сашку: он владеет мотоциклом, собранным из старых запчастей, потертой кожаной курткой и набором личных вещей, умещавшихся в рюкзаке.

По сердцу резануло: больше всего я скучаю по простой, не отягощенной подковерными играми, кулуарными интригами и государственными переворотами, жизни.

На верхней палубе нас ждал накрытый столик: крахмальная скатерть, хрусталь, тарелки под серебряными крышками. И ни души.

– Итак: король умер, да здравствует король. – Ростов расправил на коленях салфетку. – Мои соболезнования, а так же поздравления его величеству Таранису.

– Подразумевалось, что о смерти Оберона никто, кроме узкого круга, не знает.

– А вы не допускаете, что я вхож в этот узкий круг?

– Вы не похожи на вершителя земных судеб.

– Спасибо.

Сев с подветренной стороны, я наконец-то закурила. Ох-х-х… Как хорошо! Тристан не терпел табачного дыма, да и в Шахте покурить не было возможности.

– И все же, откуда вы знаете? О психованной мамочке Тристана, о короле… Кто вы, господин барон?

– В данный момент я – представитель республики Аляска, уполномоченный провести расследование похищений оборотней. Совет республики всерьез обеспокоен масштабами, которые приняло данное трагическое…

В принципе, он повторил то же самое, что успела узнать служба безопасности Тристана, когда собирала досье. Полярный волк, гражданин республики Аляска, состоит при посольстве в Петербурге… Не был, не состоял, не замечен… Со всех сторон – примерный гражданин. Такие легенды, как правило, любят сочинять агенты спецслужб средней руки. Слишком идеально для того, чтобы быть правдой.

– Можете не верить, Наоми, но это – именно то, чем я занимаюсь. В связи с поисками похищенных оборотней в поле моего зрения и попал брат Тараниса, Дирг… Вы уже знаете о лабораториях в Тунисе, не так ли? Нибелунги должны были поделиться информацией. И перестаньте задавать глупые вопросы, в конце концов!

Я преувеличенно недоуменно вытаращилась на него:

– Я ничего не говорила!

– У вас на лице написано, что вы опять хотите спросить, откуда мне всё известно. Просто примите как данность, юная леди: так уж случилось, что я знаю гораздо больше вас. Вместо того, чтобы резвиться в компании лоботрясов, я работал. Собирал информацию, просеивал и выстраивал в систему. Подкупал, шантажировал, выслеживал… Втирался в доверие. Так что об организации, которая помогла совершить государственный переворот в королевстве сидхе, на протяжении десятков лет похищает оборотней и других существ, и, в конце концов, собирается развязать Третью мировую войну – я знаю всё!

– Юная леди? Юная леди и компания лоботрясов?

Я аккуратно положила обе руки на стол. Стоит согнуть запястье, и в ладонь скользнет нож.

– Только это вы и услышали, Наоми?

Он откинулся на мягкую спинку полукресла. Руку небрежно завел назад, за спинку кресла… У него там пистолет, поняла я.

Внезапно затея покататься на теплоходе с незнакомым оборотнем показалась не столь безобидной: познакомились на выставке, "случайно" оказал парочку мелких услуг, сделал вид, что искренне обеспокоен… Неужели меня так легко обмануть? Что дальше?

И вдруг барон расхохотался.

– Теперь вы считаете, что я заманил вас в ловушку. Поздновато для таких умозаключений, не кажется?

Мне стало стыдно. Действительно, обо всём этом я должна была подумать до того, как идти на встречу. И даже до того, как звонить… А ведь можно просто его убить. Нет человека – нет проблемы. Метнуть нож прямо в сонную артерию, аккуратно уложить тело под стол, чтобы не сразу хватились, и спокойно уйти.

Я заметила, как он на меня смотрит. И улыбается. Он прекрасно всё понял, этот хитроумный барон. Сделав над собой усилие, я тоже улыбнулась. И спросила:

– На вашем корыте есть мороженное? – он растерялся.

– Мороженное?

– Ну да, такой, знаете ли, десерт. Разноцветные шарики в вафельном стаканчике… И чтобы непременно с шоколадным сиропом.

Он дернул щекой: шрам, вытянувшись в нитку, подскочил к виску.

– Простите. Мороженого, кажется, нет.

– Очень жаль.

Барон расслабился.

– Наоми… Вы неподражаемы. Я восхищаюсь вами, но иногда… вот прямо сейчас, например, мне хочется вас убить!

Наклонившись через стол, очень близко, почти интимно – так, что ноздри Ростова затрепетали, а зрачки расширились, я произнесла тихонько:

– Такая же фигня, господин барон. Такая же фигня.

Долгую секунду мы смотрели, не отрываясь, друг другу в глаза, затем одновременно выдохнули и откинулись на спинки кресел.

Я закурила и стала смотреть на реку. Было раннее утро, в небе ни облачка, и солнце начинает припекать. Но мне это даже нравилось: давненько я не бывала на солнышке… Подставив лицо лучам, я закрыла глаза. Интересно, что делает Тристан?

– "У бога нет мертвых". – сказала я, не открывая глаз. – Что это означает? – Ростов сердито засопел. – Бросьте, барон. По телефону вы сказали, что я могу задавать любые вопросы.

– Что вы хотите знать?

– Всё.

– Это слишком много. Давайте поконкретней.

Встрепенувшись, я развернулась и посмотрела ему в глаза.

– Вы знакомы с Никодимом? А с Ярристом? И почему я о вас раньше ничего не слышала? Откуда вы знаете мою мать? Вы сказали, что я на неё похожа…

– Остановитесь! – Ростов выставил открытые ладони. – Нану с простого: с вашей матушкой я знаком потому, что женат на её сестре. Был женат.

– А что так? Она вас бросила?

– Ниоба умерла.

По его лицу вновь прошла судорога.

– Простите.

– Не стоит. – он налил себе кофе из серебряного кофейника. От напитка шел пар, я тоже подставила чашку. – С вашими наставниками я знаком довольно давно, и с вами тоже – заочно. А почему обо мне не слышали вы – спросите у Ярриста, например.

– Не могу. – я притворно вздохнула. – Мы с ним, как бы это сказать, в ссоре.

– Из-за того, что вы устроили в замке Лучано?

– Не только… Как вы думаете, если я потребую меч, он отдаст? Ведь Счастливчик, по вашим же словам, передал его мне официально…

– Сомневаюсь. У Ярриста на вас другие планы.

И он замолчал. Проговорился Ростов будто бы совершенно естественно, тем не менее, я уже ни в чем не была уверена. Но наживку пришлось заглотить.

– Планы? Что вы имеете в виду?

Он вздохнул, попробовал кофе, добавил капельку сливок, снова попробовал… Я опять закурила. Выпустила дым барону в лицо. Он не повелся. Затем спросил:

– Вам знаком термин Ш’хина?

– Да… Как вам сказать… – неожиданная смена темы меня обескуражила. – Кроме того, что у меня родимое пятно в форме буквы "шин", похожее на трехлепестковое пламя, не особенно.

Говорил Никодим: «Шин» – это триада: Кетер, Хохма и Бина. Внутреннее ощущение, осознание присутствия Всевышнего...

– Признаюсь, я этим абсолютно не интересовалась. – я делано пожала плечами.

– Поразительная беспечность.

– Да объясните толком, в чем дело? При чем тут я? Я думала, это просто пятно! Мало ли у кого что на задн… – я осеклась. Барон сделал вид, что не заметил.

– "Шин" – это и есть Ш’хина, то есть вы! Наоми, будьте, наконец, серьезней!

– Ладно, ладно! Я вас слушаю.

Он почти закатил глаза. Почти… Но, видимо, воспитание не позволило вести себя столь вульгарно.

– Ш’хина – это душа мира.

Я икнула. Смяла недокуренную сигарету, отхлебнула кофе…

– Вы в своем уме, барон? Нет, я не спорю насчет качеств Ш'хины! Я спрашиваю: вы хорошо подумали, отождествляя с мировой душой именно меня? Меня! – вынув «Зиг-Фрид», я с грохотом опустила его на стол, между чашек и блюдец. Ребяческий жест…

– Просто вас так воспитали, Наоми. Вы не виноваты. Они решили: раз Ш’хина, эта наиболее близкая к материальному миру частица Господа, слишком уязвима – нужно её искусственно укрепить. Пусть она будет сильна духом, крепка телом…

– Пусть она будет убийцей? – он пропустил мой вопрос мимо ушей и продолжил, глядя куда-то в небо:

– Ш’хина дарит людям способность любить. Светло и бескорыстно. Любовь подавляет в человеке стремление к удовлетворению собственных эгоистических инстинктов. Это чувство усиливается при совершении подвигов, дарящих радость любимому человеку… Бескорыстие и постоянство – главные атрибуты любви, те признаки, что позволяют отличить настоящее чувство от тысячи подделок. Как солнце светит всему миру, так и Ш’хина распространяет любовь на всё живое…

– Остановитесь, барон! Вы… не понимаете! Вы ничего не знаете обо мне! – хотелось схватить его за плечи и хорошенько встряхнуть, чтобы вывести из идиотского транса. – Моя жизнь – это кровь, предательства и смерть. Не любовь. – начав с крика, я закончила шепотом, пытаясь сдержать невесть откуда набежавшие слезы.

– Бедная девочка. Они решили купить вами спасение… Но это невозможно.

– Кто это «они», барон? Кто?

– Вы узнаете. Со временем.

– Это Яррист, да? – он молчал. Но уж больно неуклюже барон проговорился о планах Учителя на меня…

– Но… Почему? Почему я?

– Ш’хина – слишком редкое явление. Нельзя упустить шанс.

– Яррист любит меня!

– «Бог сказал: Авраам! Возьми сына твоего, единственного твоего, которого ты любишь, Исаака: И пойди в землю Мориа и там принеси его во всесожжение на одной из гор, о которой Я скажу тебе.»

– Да это же было очень давно! – я задохнулась. – С чего вы взяли, что всё должно повториться? Я – не ребенок! У меня своя душа, своя воля…

С грохотом отодвинув кресло, я вскочила и отвернулась к борту, уставившись в тёмную воду. Схватилась за поручни, до боли сжала пальцы… Что он несет? Какое, Ктулху его задери, всесожжение? Что это вообще значит?

Говорил Никодим: ошибка в том, что они всё время пытаются толковать слова Господа. Бог же всегда буквален, и говорит исключительно то, что имеет в виду.

Подойдя к Ростову, я нависла над ним:

– Бог остановил руку Авраама. Он ведь не дал ему зарезать сына! Что вы на это скажете?

– Вы правы. Господь остановил нож. Но Авраам-то не знал, что так будет. Он был преисполнен решимости выполнить приказ.

– Бог уже давно не говорит ни с кем! Он не мог приказать убить меня!

– Господь говорит через вас, Наоми. Вы – тот самый нож.

Тёплые, пахнущие пирожками объятия бабушки, шелест саржевого кимоно деда, запах акварельных красок и мокрой беличьей кисточки…

Оплетенная красным шнуром рукоять меча, его успокаивающая тяжесть и простота. – «Вот человек стоит на распутье между жизнью и смертью. Как ему поступить?» – дед бережно, через рукав кимоно, касается лезвия.

– «Пресеки свою двойственность, и пусть меч сам, один, стоит против Неба.» – отвечаю я. Дедушка улыбается одними глазами.

Чувствуя, как по лицу текут слезы, я не могла поднять руку, чтобы их вытереть. Ростов встал, достал из кармана платок, и промокнул мне щеки. Нечеловеческим усилием я удержалась от всхлипов.

– Не плачьте. Может, всё еще образуется. Вы – это вы, Наоми. Не всё укладывается в четкие схемы…

Заметив краем глаза подозрительный блеск на берегу, я шагнула к столику, оттолкнув Ростова, схватила пистолет и выстрелила шесть раз подряд по крыше пакгауза, по тому месту, где блеснуло. В воду, как мешок, свалилось тело.

«Зиг-Фрид» стрелял негромко, отдачи почти не ощущалось. Со стороны могли и не услышать… Барон уже тащил меня по трапу в нижнее помещение.

– Я заметила блеск оптического прицела.

– Вот о чем я и говорил, Наоми! Возможно, ваши наставники перестарались, делая из вас профессионального киллера. Но зато вы остаетесь живы. Пока.

– Целью могли быть вы, барон.

– Это не важно. – после небольшой паузы сказал Ростов. – Но теперь мне придется разбираться еще и с этим. За вами постоянно следят.

– Ну и пусть! Какая разница, когда умереть? Шехина там, или нет… Господь свидетель, я люблю Ярриста. И Никодим… Он ведь заменил мне семью. Но я не хочу быть ничьей пешкой. Я сама по себе.

– Тогда спрячьтесь, Наоми. Спрячьтесь так, чтобы никто не мог вас найти: ни друзья, ни… враги.

– Не буду я прятаться!

– Вас убьют, глупая вы девчонка! И все усилия пойдут прахом.

– Помогите вернуть меч, барон. Мне кажется, что вы – можете. А? Если не хотите, чтобы меня убили.

Лицо его вновь перекосило. Глаза пожелтели, запали в глазницах…

– Если б я мог, то скорее запер бы вас в бронированном бункере. Потому что вы, Наоми, в первую очередь – угроза для самой себя. Отдайте пистолет! – он требовательно протянул руку.

– Ни за что! – он горько усмехнулся.

– Давайте! Вы что, хотите, чтобы весь ваш путь был выложен трупами?

– Сейчас вы говорите совсем, как Яррист. – горько заметила я. – А я думала, мы подружились…

– Я не хочу быть вашим другом. Я хочу, чтобы вы остались живы!

– А мне всё равно! – я бросила в него пистолетом. – Я хочу, чтобы ваши планы, всех вас! – Провалились под землю! Я сама по себе, и не буду никого слушать! – я чувствовала, что меня несет. Но останавливаться было поздно.

Барон устало присел на ступеньку узкого трапа и посмотрел на меня снизу вверх.

– Как быстро вы почувствовали себя избранной, дорогуша. Но поймите: это – не привилегия, которой вы можете распорядиться по своему усмотрению, это Рок. Уясните главное: вы себе не принадлежите, и никогда не принадлежали… У вас нет и не будет своей жизни.

– Пусть так. – я упрямо дернула плечом. – Но как умереть, я буду выбирать сама.

Глава 24

ГЛАВА 24

ДЖОВАННИ

Америка, Чикаго.

– Посмотри на них, Чичо. Такие беспечные, такие… Красивые.

Из салона лимузина дон наблюдал за праздной толпой, окружающей наш лимузин, плывущий к широким дверям отеля Талботт.

– Тебе не кажется, что молодые женщины нынче привлекательны, как никогда?

– Вы правы, дон Лупе. Девушки и в самом деле хороши.

На парковочной полосе, кроме нашего, стояли еще несколько авто. Больше всего они походили на катафалки – черные, длинные, с глухими окнами. Ежегодный сбор Тригинты.

Лучано не торопился. Всегда приятно дать соперникам немного понервничать, и я подумал: если дону взбредет в голову развернуться и укатить восвояси, остальные поступят так же.

Наконец дон решил, что пора, и взял трость.

– Помоги мне выбраться, Чичо. Что-то подагра разыгралась… Это всё северный ветер. Терпеть не могу Чикаго. – по идее, сопровождать дона должен был Вито, как преданный сын и наследник; но в этот раз Лучано велел ему остаться дома.

Когда дон поставил ногу на красную дорожку, толпа вокруг всколыхнулась и сразу стало заметно, что это – не люди. Только мертвые могут стоять совершенно неподвижно, не моргая, не двигая ни единым мускулом, не дыша… Пока Лучано поднимался по ступеням, они пожирали его глазами. Еще бы! Самый древний вампир на Земле, самый могущественный. Если позволите так выразиться, «живая легенда».

Дон развлекался вовсю: одна только старческая дрожь чего стоила! Еле передвигая ноги в элегантных туфлях, тяжело опираясь на массивную трость, он с трудом вскарабкался по ступеням, а затем остановился. Повернулся к толпе – я всё это время бережно поддерживал старика под локоть – и окинул толпу невинно-детским взглядом. Если б вампиры владели искусством задерживать дыхание, они бы непременно это сделали. Дон – мастер держать паузу.

С негромким хлопком открылась дверца следующего лимузина. На ковер ступила величавая женщина в черно-желтом саронге. Тва Руанда, глава Семьи Руанда, из Африки. Изящно подхватив подол и гордо вскинув точеную голову на длинной шее, она проследовала в полном одиночестве сквозь толпу и остановилась на ступеньку ниже Лучано.

Следующим решился выйти Калибан Носферрату. Его появление было не столь элегантным, как выход Руанды, но зато более внушительным. Сначала из авто показался огромный живот, туго обтянутый белоснежной сорочкой, затем – слоновьи ноги, исполинские кисти рук, унизанные перстнями, борода, завитая кольцами по моде ассирийского двора, и вот наконец вампир предстал во всей красе. И если Руанда толпу не замечала, Калибан, напротив, шел, бросая благосклонные взгляды по сторонам. В человеческом эквиваленте это было равнозначно воздушным поцелуям и раздаче автографов. Остановился он на той же ступеньке, что и вампирша.

Педро Чой, глава Дома Белых Драконов, одетый в рабочий костюм, такой же, как у себя в Макао, – крахмальный пластрон, фрак, хризантема в петлице, – поднялся вслед за Носферрату, но остановился на ступеньку ниже Калибана и Руанды. Китаец. Разумеется, с португальскими корнями. Его отец лет четыреста назад приплыл на полуостров Аомынь торговать дешевым спиртным, а сейчас Семья Чоев владеет сетью казино, которая опутала весь мир. Возможно он – самый богатый из ныне здравствующих членов Тригинты…

В точно рассчитанный момент двери распахнулись и публике предстал хозяин отеля и нынешней встречи, Абрахам Голдштейн. Зубасто улыбаясь, он раскинул руки, будто собирался обнять всех присутствующих разом. Вампиры беззвучно склонили головы.

Абрахам почтительно предложил руку дону. Я вопросительно посмотрел на Лучано: будучи единственным теплокровным существом, приходилось изрядно нервничать. Дон, отклонив помощь Эйба, старческой походкой направился к дверям, всё так же цепляясь за меня.

– Что бросилось тебе в глаза больше всего, Чичо, пока мы изображали из себя клоунов?

– Слишком много вампиров в одном месте. И все напуганы.

– Верное наблюдение, консильери. Никогда встречи Тригинты не вызывали такого ажиотажа… Все они пришли сюда, чтобы убедиться, что мы, Старшие, с ними. Что мы контролируем ситуацию. Что мы сможем их защитить, когда придет время.

В фойе тоже толпились вампиры. Среди них скользили официанты в белых форменных куртках, разнося серебряные термосы. Когда дон вошел, все, как один повернулись к нам и расступились, образовав узкий коридор. Я глубоко, как перед прыжком в воду, вздохнул: оставалось надеяться, что поводки, на которых Носители держат своих питомцев, достаточно коротки.

Теперь дон счел возможным слегка улыбнуться и кивнуть. Раздался легкий шелест: вампиры опустились на колени.

Дон, как ни в чем не бывало, прошествовал к высоким дверям, которые распахнулись перед ним как бы сами собой. Собрания проходили в приватной обстановке, допускались только члены Тригинты. Даже наследникам обычно приходилось ждать снаружи. Перед залом я замедлил шаги, но дон вцепился в мой рукав, как коршун, и не отпустил.

В центре стоял стол – огромный, под хрустящей скатертью сплошь в оборках и фестонах, сервированный в американском стиле, самой дорогой и безвкусной посудой, которую можно приобрести за деньги.

Лучано, остановившись у главного кресла, жестами пригласил остальных устраиваться. Руанда заняла самое дальнее место, укрывшись за композицией из цветов. Доктор Тва изучает биологические системы – необычное занятие для вампирши. Опыты по выведению особей, не зависящих напрямую от человеческой крови, возвысили её некогда мелкий Дом.

Сейчас лицо женщины, черное и прекрасное, ничего не выражало, но паучьи пальцы безжалостно сгибали зубцы золотой вилки, один за другим. А потом разгибали. Вот один сломался… а она даже не заметила.

Слева от Руанды устроился Педро Чой. С видом безучастного будды он уставился на источающие аппетитный пар яства. Стол был накрыт так, будто предназначен для людей: давняя традиция, уходящая в глубь веков.

Напротив Педро расположился хозяин приема, Безумный Эйб Шляпник. Говорят, в гремящие тридцатые прошлого века он любил прибивать шляпы к головам конкурентов – бутлегеров, используя для этой цели гвоздомет; я полагаю, с тех пор он мало изменился. Смокинг Эйба был бархатным, с широченными лацканами из парчи, на носу – огромные очки в роговой оправе. Они делали его похожим на филина, чему очень помогали крючковатый нос и кустистые брови. Шляпник курил очень толстую и очень вонючую сигару.

Носферрату выбрал стул напротив Руанды. Масляные глаза прячутся за тяжелыми, сонными веками, сочные губы двигаются так, будто непрерывно что-то пережевывают, пухлые щеки будто лоснятся от жира. Многие ошиблись, принимая толстого гедониста всего лишь за развратника и пьяницу.

Дон постоял еще несколько мгновений, затем пододвинул кресло и сел. Я встал у него за спиной.

– Я так понимаю, Аслам настолько занят войной, что не смог почтить нас присутствием. – тон дона как бы намекал на то, что шейх намеренно игнорирует встречу.

– Ну и пёс с ним. – Эйб раздраженно затушил сигару о край блюда с жареным фазаном и с грохотом отодвинул своё кресло. – Раз кворума не предвидится, не вижу смысла в официозе. – поднявшись, он направился к бару, расположенному рядом с небольшой сценой.

Остальные, помедлив немного, тоже загремели стульями, поднимаясь. Нервничая, они стали вести себя почти как люди: сопели, вздыхали, покашливали и суетились. От Калибана, когда он проходил мимо, пахнуло сладкими духами и потом.

Доктор Руанда расположилась в широком кожаном кресле, выставив стройные голени и маленькие ступни, обутые в переплетенные до колен сандалии. Калибан устроился на кушетке – ни одно кресло не могло вместить его объемистой туши с комфортом. Педро Чой присоединился к Эйбу у бара, где тот уже разливал по высоким бокалам густую, почти черную жидкость из серебряного запотевшего термоса.

Дон остался сидеть на месте, давая понять, что не собирается поддаваться всеобщему бунтарскому настроению.

– Однако я зол, как тысяча крокодилов! – воскликнул Эйб. – Кто-нибудь объяснит мне, какого ляда этот псих устроил в Магрибе? К чему эта война? Я тут из кожи вон лезу, чтобы создать нам хорошую репутацию в масс-медиа: мои ребята день и ночь, не покладая рук, трудятся в Голливуде, выпуская картины! Особенно удалась та, где молоденькая девушка влюбляется в благородного, красивого, богатого вампира. Что характерно: для этого фильма даже не пришлось никого нанимать специально, всё придумала одна домохозяйка из Аризоны: издательства не хотели печатать её истории, пока на них не наткнулись мои аналитики. Книгу дали прочесть подростковой фокус-группе и дети пришли в восторг!

– Я видела экранизацию. – впервые подала голос доктор Руанда. – Браво, Абрахам, твой размах впечатляет. – Эйб картинно раскланялся.

– Мы дожили до времен, когда информация может сделать больше, чем все священные джихады вместе взятые. Один этот фильм поднял наш имидж на такую высоту, какой не бывало никогда раньше! Подростки толпами приходят в общины Красивых – только успевай обращать. Это, кстати, следующий вопрос повестки дня… – деятельный Шляпник повернулся к китайцу, флегматично потягивающему подогретую кровь. – Педро, друг мой, не соблаговолишь ли ты разместить несколько заводов по производству Амриты на территории Макао? Калибан, например, – легкий поклон в сторону Носферрату, – построил у себя сразу дюжину: они обслуживают фавелы, всё побережье Мексики и пляжи Копокабаны. Даже люди пьют Амриту: они считают наш заменитель крови превосходным энергетиком. И это нам только на руку…

– Боюсь, я не смогу выделить достаточного количества людей для обслуживания производства. – тихо, но твердо прервал тираду Шляпника Чой.

– Педро, ты живешь в прошлом веке! – загромыхал с дивана Калибан. – Заводские линии, которые предоставляет, совершенно бесплатно, заметь, наш общий друг Эйб, не нуждаются в обслуживании! Очнись, посмотри вокруг, старый китаёза! Времена, когда для того, чтобы всё двигалось, требовались толпы рабов, давно миновали.

– И в этом вся прелесть! – подхватил Шляпник. – Люди нам стали не нужны! Сейчас вместо них трудятся роботы: строят автомобили, выращивают еду, варят напитки…

– А как же… мы? – дон решил принять участие в общей беседе. Он только чуть развернулся и сложил руки на животе. – Мы, старики, не привыкли к вашим… заменителям. Признаться, я не могу заставить себя пить даже вашу новомодную болтушку с… Чичо, как они называются?

– Антикоагулянты. – тихо подсказал я из-за его спины.

– Да, с антикоагулянтами. – дон, как обычно, играл на публику. Глядя на него сейчас, легко было забыть, каков он на самом деле. Покачав так и не пригубленный бокал, Лучано пренебрежительно поставил его на стол. – Если кровь не бьет из отворенной вены и я не чувствую запаха живого, горячего тела, не ощущаю страха и трепета жертвы… – он еще раз картинно махнул рукой. – Жизнь становится пресной. Когда коптишь воздух столько лет, поневоле начинаешь ценить простые радости.