Текст книги "Подсластить победы горечь (СИ)"
Автор книги: Татьяна Иванова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
– Ты похорошела, Фенелла, – с досадой сказал Боэланд, окидывая цепким взглядом светящуюся от избытка счастья супругу дона Сида Оканнеры, – но, если бы ты только знала, как мне не хватает твоих удивительных способностей!
Фенелла вполне могла понять досаду его величества. Пару часов назад на приеме у короля был спешно прибывший из Мараканда посол Остарии в Борифате. Ну как «спешно»? Почти две недели непрерывной скачки из одной столицы в другую. В Борифате творилось нечто ужасное, по словам немало в жизни повидавшего посла. Мараканд наводнился листочками с карикатурами на Владетеля и сатирическими стихами в его адрес. Казалось, как скала незыблемый авторитет повелителя страны катастрофически пошатнулся. Его подданные тихонько пересказывали самые смешные строчки и смеялись над Тем, перед кем еще несколько недель назад трепетали. Владетель в панике приказал казнить несколько десятков уличных певцов, но это привело только к тому, что запрещенные к исполнению песенки стали петь только в узком кругу доверенных людей. Шутку не убьешь и не остановишь так просто.
– Владетеля может спасти только атмосфера всеобщего страха, кум Элан, – тихо сказал королевский шут, сидя на полу. – Потому что посмеяться вместе со всеми он не сумеет.
– Всеобщий страх, – с сомнением протянул король. – Когда под боком прогрессоры? Ну это навряд ли. Лучше бы он посмеялся над идиотскими шуточками. Жаль, что у него и вправду не получится…
– Согласен. Он совсем не такой смешной, как ты.
– Может, отправить ему в подарок тебя? – с досадой спросил Боэланд. – Уверен, что ты справишься с этой сложной задачей. Отыщешь в нем нечто по-настоящему смешное.
– Нет, кум, не надо! – шут в притворном ужасе отполз подальше от кресла короля. – В тебе-то кто будет отыскивать смешное? Не-ет, без меня тебя конец. Ты, ведь, кум Элан, так и не понял, что именно такого конца, которого с ужасом ждет Владетель, опасались для тебя твои приближенные во главе с ди Лартегой. Те, которых ты подверг опале. А они боялись, и не зря, полагаю, боялись, именно этого хода со стороны прогрессоров. Сначала высмеивание правителя, потом разоблачение его недостойных поступков или клевета. А потом – не смотри на меня таким тяжелым взглядом, кум, я боюсь – потом замена правителя на свою марионетку. Хи-хи, как смешно.
– Что же там случилось в чертовом Борифате за те две недели, пока посол скакал сюда?! – Боэланд стукнул кулаком по подлокотнику. – Как же я иногда жалею об отсутствии голубиной почты!
– А почему ее нет? – удивилась Фенелла. – И вправду…
– Вправду? – усмехнулся король. – В нашей гористой стране столько хищных птиц, что ни один голубь не долетает от Альнарда до Вальямареса.
– И тут, ваше величество, – глуховатым голосом заговорил дон Цезар, – снова возникает вопрос об электрической связи между городами.
Боэланд тихо застонал, откинулся в кресле и показательно закатил глаза.
– Ну зачем вы так? – с укором продолжил командир его личной охраны. – Я не говорю о той связи, которую прогрессоры называют спутниковой. Она, понятно, не для нас. Но электрическая связь – это так просто! По длинному-длинному проводу почти мгновенно проходит электрический ток на электромагнит в соседнем городе. Включенный электромагнит притягивает к себе железный штырек. Приделанное к штырьку перо рисует. Длинную полосочку, если ток шел несколько секунд. Точку, если сигнал шел одну секунду. А мы потом эти полосочки и точки расшифровываем, как и любой другой шифр. Только всего и надо, заправлять чернила в перо.
Король наклонился вперед к подошедшему к его креслу дону Цезару.
– Вы как маленькие дети с доном Альвесом, – резко сказал он. – Причем де Карседа – явно ребенок постарше. Подумай, дон Цезар! Про перо, наполненное чернилами, я молчу пока…
– Можно присобачить стержень из пережженного угля, – тут же сказал дон Цезар, – было бы желание.
– Желание у тебя есть, – признал Боэланд. – Сообразительности – куда меньше. Я все пытаюсь сказать тебе про длинные-длинные провода, про источник электрического тока пока тоже молчу… Не перебивай своего короля, фанатик электричества! Говорю про провода. Которые длинные-длинные. Где мы достанем такое количество тонкой медной проволоки, чтобы сделать из нее электромагниты и провода через половину страны? Мы не умеем так тонко раскатывать медь. А ведь провода нужно еще чем-нибудь оплести, чтобы их не мочила вода. Это как раз то, – наставительно закончил король, – что более трезвый, чем ты, дон Альвес называет разным техническим уровнем культуры. Забудь, наконец, об электрической связи.
– У меня такая хорошая память, – протянул дон Цезар. И вдруг пристально поглядел на Фенеллу.
– А ведь предыдущий граф де Маралейд считался колдуном, – вроде бы ни к селу, ни к городу сообщил он, не отрывая внезапно загоревшихся глаз от жены дона Сида Оканнеры. – Он умел много всего неожиданного. Никто не удивится, если и следующий граф будет… э-э-э… со странностями. Главное, чтобы эти странности были на благо короны.
– Короче! – рявкнул Боэланд.
– Поручите дону Сиду создать электрическую связь между городами! Уверен, что он создаст и медную проволоку и оплетку для проводов. И даже источник тока. И вообще все, что нужно. Он сообразительный. И никого не удивит тогда, что вы отдали этому рыцарю руку своей сестры.
Глаза у короля загорелись тоже.
– Вы, ваше величество, – усмехнулась Фенелла, – конечно же, самый старший ребенок из них троих.
– И все же, идея хороша, – заметил Боэланд. – Я хоть отвлекся от непрерывной тревоги за судьбу Владетеля. Неужели же и вправду прогрессоры сумеют его настолько опозорить, что сместят с трона…
– Возможно, уже смогли, – пробормотал шут. – Мы просто еще об этом мне знаем.
– За две недели?! Всесильного Владетеля Борифата? – нахмурился король Остарии.
Шут ничего не ответил.
Когда принцесса покинула покои короля, оставив его на попечение шута, за ней увязался дон Цезар.
– Постойте, ваше высочество, – тихо и серьезно сказал он. – Его величество не может попросить вас об одной крайне деликатной услуге. А я могу, я совсем не деликатный.
Фенелла с удивлением воззрилась на подошедшего к ней вплотную командира охраны.
– Этой ночью в Вальямарес прилетел Генрих Таубен, – еле слышно сказал дон Цезар. – Он наверняка знает, что произошло в Мараканде за две последних недели. Попробуйте его разговорить, прошу вас. Улыбнитесь, глазки состройте. У вас это прекрасно получается.
– Не обещаю, что получится, но попробую, – Фенелла кокетливо улыбнулась на пробу.
– Получится, – смутился дон Цезар, отводя глаза. – Глава прогрессоров Борифата прибыл к нам на предстоящий турнир. Сейчас направился в академию Айвена Рудича.
* * *
– Ваше прекрасное высочество, дозвольте вопрос задать.
У стрельчатого портала частного замка, выкупленного королем у владельца для создания академии в его стенах, принцессу перехватил почтенный купец. И не простой купец, а сеньор Кальдаро, родной отец Даники Кальдаро, успешно играющей роль эмиссара прогрессоров.
Фенелла напряглась.
– Я только хотел узнать, не вернулась ли в столицу сеньора Диана.
Диана отбыла Землю сразу после того, как Боэланд ускакал в свой летний дворец в ту знаменательную ночь, когда они так эффективно выяснили отношения. Там студентка интенсивно продолжала обучение, пока в Остарии из-за жары был мертвый сезон.
– Нет, она не вернулась, – осторожно ответила Фенелла, опасаясь сказать что-нибудь лишнее. – Возможно, завтра. Сегодня, думаю, ее не будет.
– Жаль. У нас с сеньорой наклевывается крайне выгодное сотрудничество. На пользу стране, естественно.
– Конечно.
– Его величество знает.
«Вот Боэланд, наверное, развлекся…»
– Ох, ваше высочество, я становлюсь сентиментальным к старости, она мне чем-то напоминает мою старшую дочку. Уехавшую в Кареньон.
– Да?
– Нет-нет, да кольнет воспоминание. Молодость… Моя первая жена.
– Я знаю, у вас подрастают наследники.
– Да. И дочка на днях родилась.
– Поздравляю…
– Благодарю вас, ваше высочество. Надеюсь, моя Даника неплохо устроилась в Кареньоне, где бы она там не устроилась. Она не пропадет. Сеньора Ардова ее чем-то напоминает, хваткой, наверное. Прямо таки купеческий подход к делам… Но не смею вас задерживать, ваше высочество.
В Академии шла очередная публичная лекция. Огромный двусветный зал со светлой мраморной колоннадой справа и слева был успешно превращен в аудиторию с креслами расположенными амфитеатром перед большим экраном и кафедрой лектора со множеством вмонтированных в нее приборов. Фенелла села на задний ряд. Аудитория была полностью заполнена слушателями. И как раз в этот момент они не выдержали странной информации и принялись задавать уточняющие вопросы.
– Вы сказали, сеньора Анастасия, что во всех клетках организма – один и тот же набор одинаковых хромосом, – с вопросом встал один из постоянно путешествующих студентов-теологов. – Правильно ли я понял?
– Правильно, – устало ответила Настя, уже по опыту знавшая, что следующий вопрос студента будет заключать в себе ловушку. И точно.
– А почему же тогда все клетки разные, если кодирующие их генетические структуры одинаковые? Существуют, вы только что показали, мышечные клетки, нервные, клетки крови…
– Во время развития конкретной клетки с генетического генома считывается только та информация, которая необходима для развития именно этой клетки.
– То есть вы утверждаете, что генетический код – это как бы библиотека, разные книги из которой читаются при создании разных клеток?
– Да. Это неплохой образ, – признала землянка.
– А «что», или, вернее «кто» читает эти книги? – с внутренним плохо замаскированным торжеством закрыл ловушку студент-теолог.
– Вы хотите, чтобы я ответила: «душа»? – поинтересовалась Настя. – Душа формирует себе тело на основе генетического кода?
Зал напряженно молчал.
– Лично я не являюсь атеисткой, но наша культура, безусловно, атеистическая, принципиально вынесла за скобки все нематериальное из научных исследований, – уверенно ответила лектор. Уже уверенно. После десятка-другого таких публичных лекций Настя перестала бояться сложных вопросов. – Результат такого допущения вы можете оценить сами, глядя на наши достижения.
– Вы так честно признаетесь, что все ваши достижения – плата за отречение от Бога? – потрясенно уточнил еще один клирик.
– Нет. Я же сказала, что лично я – верующая. И множество моих знакомых – тоже. Это просто упражнение ума. Рассматриваются только материальные составляющие вселенной. Нематериальные, духовные субстанции мы исключаем из научного, интеллектуального рассмотрения, перенеся их в область сердечной веры.
– Ну и к тому же, – вмешался Айвен Рудич, до этого тихо сидевший рядом с лектором, – у феномена разных клеток при одинаковом наборе идентичных хромосом существует научное объяснение. Считается, что разные участки на хромосомах включаются в зависимости от места, на котором находится клетка в эмбрионе. У клеток, оказавшихся в зародыше снаружи, включаются коды, приводящие к появлению кожи, ну и так далее.
– То есть, части, развиваясь самостоятельно, без контроля высшей структуры, приводят к появлению гармоничного и совершенного целого? – уточнил путешествующий студент. – И где логика?
На этот раз промолчали и Айвен и Настя. Довольно долго молчали слушатели.
– Позволю себе предсказать кое-что из того, что у вас происходит или произойдет, исходя из законов логики, которые вы отрицаете, – снова заговорил студент теолог. – Можно?
– Валяйте, – ответил Айвен. – Будет любопытно.
– Сеньора Анастасия, вы упомянули, что существует возможность клонирования как целого организма, так и различных органов из отдельных клеток, так?
– В растениеводстве таких методик полным-полно. Из отдельных клеток, например, получается полноценная рассада морковок.
– У морковок тоже есть душа, – улыбнувшись, сказал теолог, – но растительная. Я говорил о человеке. Вы исходите из того, что части, развиваясь самостоятельно, могут создать гармоничное целое. Вы ведь пробовали вырастить в пробирках из отдельных клеток органы?
– Да, вы угадали, – ответила Настя. – И органы пробовали, и целые организмы.
– Я не угадываю, а грамотно строю следствия из заданных предпосылок, – важно уточнил парень. – У вас наверняка ничего не получилось с клонированием органов.
– Не получилось, – подтвердила Настя. – Лет двести-двести пятьдесят пытаемся.
– И не получится. Нужен именно «кто-то», кто будет читать книги из генетической библиотеки. Тот самый «кто-то», кого вы вынесли за скобки. А, поскольку душа неделима, то никаких отдельных органов не получится. И никакие деньги не помогут, потому что вы нарушаете принципиальные законы развития живого.
– Ну все, забили ногами, задавили баллонами, – микрофоны разнесли бурчание Айвена по всей аудитории. – Знали бы вы, сколько ученых смогло выжить благодаря программам клонирования органов в пробирках. Выжить и нарожать детишек естественным путем. Деньги под это выделяют только так.
В зале послышались смешки.
– Давайте все же досмотрим фильм о развитии зародыша человека, – твердо закончила дискуссию Настя. Ей никто возражать не стал. Всем было интересно посмотреть.
После окончания лекции Фенелла подошла к кафедре лектора. Ее расчет оказался верным, туда же подошел и Генрих Таубен. Вблизи он впечатлял еще больше, чем по спутниковой связи. Высокий широкоплечий прогрессор пугал и подавлял своим присутствием.
– Ну и что это было? – презрительно спросил он у Насти, окидывая ее хищным взглядом.
– Разговор о душе и по душам, возможно? – не растерялась девушка. Сняла дымчатые очки, откинула наголовное покрывало, поправила челку и привычно перекинула золотистую косу через плечо.
– Но почему так беспомощно?! Вы проиграли дискуссию с аборигенами. Прогрессоры, мать вашу!
– Не комплексуй, Генрих. Мы и не ставим цель – выиграть, – встрял Айвен. – Нам важен сам процесс диалога. Доверительность и готовность помочь. Новая концепция прогрессорства, знаешь ли. Тебе-то что? Остарийская часть вилки Дворкина поставляет на Землю куда больше средств в денежных эквивалентах, чем Борифат. Так и не дергайся из-за нас, Генрих.
– Насчет денежных средств, все еще может измениться, – прищурился Таубен, пристально глядя в большие голубые, сияющие Настины глаза.
– Привет, твое высочество, – девушка, сжавшись от его колючего взгляда, переключила внимание на Фенеллу. – Прекрасно выглядишь.
Фенелла улыбнулась и перевела взгляд на Таубена.
– Представь меня вашему другу.
– Ее высочество, Фенелла Остарийская. Эмиссар прогрессоров Борифата Генрих Таубен.
– Я много о вас слышала, – Фенелла вложила в приветливую улыбку, движение глаз и взмахивание ресниц все свое желание разговорить сурового прогрессора. Ее отточенные постоянными тренировками умения превозмогли даже сияние красивых Настиных глаз. Прогрессор отвлекся от стажерки, его холодные глаза невольно вспыхнули в ответ.
– Да, вы могли слышать, – ответил он.
– Наши гонцы доставляют сведения так медленно. Расскажите, что происходит в Борифате.
– Бывший владетель сам прилюдно признался в убийстве наших геологов – сухо сказал прогрессор. – А вы об этом преступлении знали, не отрицайте. Принц-наследник подтвердил.
«Две недели! Бывший владетель. А Боэланд не верил, что такое возможно…»
– Борифат не связан с прогрессорами Договором, – с грустью улыбнулась Фенелла, не отводя от неприятного прогрессора восхищенного взгляда. – Странно, что убийство кого-либо, пусть и прогрессора, сделало владетеля Борифата бывшим владетелем. Для них убить так просто.
– Не просто убийство прогрессора, – хищно усмехнулся Таубен, отчего Фенелла вздрогнула, – а убийство доверившихся гостей. Это серьезное преступление даже в Борифате. Все зависит от того, как подать. Принц наследник пришел в ужас от сотворенного отцом. Все подданные признали, что подобное существо не может править порядочными людьми.
– И теперь в Борифате владетель Альрихар? – уточнила принцесса Остарии, уже не улыбаясь.
– Да, ваше высочество, – издевательски поклонился Таубен.
«Всего за пару месяцев его прогрессоры смогли высмеять, обесчестить, низложить всесильного владетеля и заменить его своей марионеткой. Понятно, чего он так боялся. Ясно, отчего так встревожен Боэланд».
– Приятно было тебя повидать, Генрих, – сказал Айвен, видя, что все остальные напряженно молчат. – Мы пойдем, с твоего поизволения. У нас реально дел немеряно.
– Скоро встретимся, – криво усмехнулся Таубен. – Я буду на завтрашнем турнире.
* * *
Рыцарский турнир, один из трех важнейших в году… Герольды, нарядные зрители, закованные в металл рыцари и их кони, флажки на копьях, гербы на щитах. Впрочем, ничем особенным турнир внимание не привлекал. В первые два дня, во всяком случае. Принцесса откровенно скучала. В прошлом турнире принимал участие лично его величество, всех победил и объявил любимую сестренку своей Дамой, вручив ей венок победителя на острие копья. В этот раз Боэланд колебался до последнего дня, лишь накануне турнира решил отказаться от участия. Поэтому его скучающая на первом ряду сестренка поначалу искоса наблюдала за сидящей рядом с ней Настей, пытаясь воспринимать происходящее ее глазами. Той все было в новинку. И яркая красочность плащей, щитов и флажков, блеск начищенных лат. И гул земли, когда окованные железом рыцари и кони тяжело мчались навстречу друг другу. И лязг, и грохот, сопровождающий стычки. Сухой треск ломающихся копий, злобное ржание боевых коней.
Но потом Фенелле надоело даже наблюдение за подругой. Сида среди сражающихся рыцарей не было, хотя уже в следующем турнире, не таком популярном и многолюдном, дон Альвес обязал его принять участие. Мастер-оружейник не горел желанием становиться настоящим рыцарем. Услышав требование наставника, молча посмотрел на стоящую рядом жену, в очередной раз решил, что брак с ней стоит таких издевательств над собой, и кивнул, соглашаясь.
Вдруг Настя вцепилась в руку подруги, Фенелла отвлеклась от увлекательных воспоминаний о муже и внимательно посмотрела на ристалище.
Там разворачивалась последняя схватка за звание победителя турнира. Соперниками оказались дон Альвес де Карседа и принц Гай Остарийский. И их обоюдное горячее желание победить заставило трибуны напряженно замереть. Копья они сломали оба и одновременно, с трудом удержавшись в седлах. К тому времени, как Фенелла заинтересовалась схваткой, это уже была третья пара копий.
Любимая супруга дона Альвеса Лианда, прибыла на турнир, несмотря на то, что ждала ребенка, их первенца. И вдохновленный сиянием зеленых глаз любимой, рыцарь не собирался упускать победу.
Ну а принц Гай а первый раз участвовал в столичном турнире и был твердо намерен показать себя.
С лязгом встретились друг с другом тяжелые двуручные мечи. Теперь оба рыцаря бились пешими. Слитный выдох на трибунах. Зловещая красота скрестившихся сверкающих стальных мечей-гигантов.
Все зрители быстро поняли, что соперники равны по силе, все должна была решить случайность. И она оказалась на стороне принца. Дон Альвес пошатнулся, зацепившись о неровность почвы, и дон Гай странным приемом вывернул меч из металлической рукавицы графа, стальной гигантский клинок с душераздирающим лязгом задел доспехи и грохнулся об землю.
Несколько напряженных секунд зрители молчали, тишина казалось, звенела в ушах. Потом трибуны взревели, выкрикивая имя победителя.
Настя, опомнившись, разжала пальцы, отпуская руку Фенеллы, и откинулась в кресле, облегченно вздохнув. Только она рано расслабилась.
Дон Гай, приняв венок победителя на свежее копье из рук невозмутимого Боэланда, подъехал через все ристалище к их трибуне и на глазах у тысяч зрителей опустил венок на колени голубоглазой землянке.
Снова потрясенное молчание зрителей, взорвавшееся восторженными криками, трубы герольдов. Принц неторопливо сопроводил и бережно усадил рядом с королем в кресло королевы турнира сеньору Анастасию, по счастью одевшуюся на турнир как остарийка, в длинное платье и накидку, накинутую на золотистые волосы. А Фенелла не сразу поняла, что неожиданности еще не кончились.
Когда она подбежала к людям на краю ристалища, окружившим дона Альвеса и Генриха Таубена, все основное и непоправимое уже произошло. Побледневшая Лианда де Карседа тяжело опиралась на руку одного из оруженосцев мужа. Прогрессор с откровенной циничной ухмылкой окинул ее живот, подчеркнутый складками одежды, заметный еще и потому, что остарийка оделась так, чтобы всем было видно, что она находится в настолько почетном положении, вынашивает долгожданного ребенка.
– Вы молчите, де Карседа? – с презрением поинтересовался Таубен. – Мне повторить? Еще раз сказать, что я думаю…
– Защищайтесь! – ледяным тоном прервал его супруг Лианды.
Фенелла вздрогнула, услышав его голос. Сообразила с ужасом, что пауза, во время которой она протолкалась в первый ряд зрителей, была вызвана тем, что граф пытался взять себя в руки. Он, всегда сдержанный и хладнокровный, мучительно старался не поддаться гневной пелене, туманившей его разум.
Таубен встал в позицию.
– Эрик, замени меч на мой лучший, – короткий приказ графа оруженосцу.
Прогрессор усмехнулся и чуть потянул из ножен собственный меч, очень и очень неплохой меч, по мнению жены лучшего в стране оружейника.
– Таубен еще вчера требовал разрешения, – тихо сказал дон Цезар на ухо Фенелле своим хрипловатым голосом, – на участие в турнире. Ему отказал распорядитель, справедливо указав, что прогрессор не рыцарь.
– Он хорошо владеет мечом? – нервно спросила Фенелла.
– Лучше всех нас, – мрачно ответил принц Гай, уже также оказавшийся в круге зрителей, расступившихся, чтобы освободить место для поединка.
Дону Альвесу заменили меч, он бросил встревоженный взгляд на Лианду и встал напротив прогрессора, мельком окинувшего взглядом выбранную другим королеву турнира. Насте с ее высокого трона было все отлично видно. Точно так, как и королю, сидевшему рядом с ней с окаменевшим лицом.
Оба противника выхватили мечи одновременно. Приветственно прозвенела сталь меча дона Альвеса, одного из лучших клинков, выкованных Сидом Оканнерой, по собственному признанию оружейника. Тихий грозный звон сопроводил начавшийся поединок.
– Таубен сознательно замедлил темп, – еле слышно сказал Фенелле дон Цезар. – Привыкает к необычно гибкому мечу противника, но как только привыкнет… Да, плохо дело, прогрессор действительно силен. И меч у него неплохой.
Фенелла, не помня себя, прижала ладони к щекам. Но дон Альвес не хуже командира охраны короля понимал, что качество его меча – его единственное преимущество. И вместо того, чтобы отвести в сторону последний удар из серии, рыцарь направил свой клинок в основание меча противника. Сталь хрустнула, не ожидавший этого Таубен пошатнулся. И дон Альвес ударил ему прямо в сердце.
Это был рассчитано смертельный удар. Но прогрессор невероятным образом увернулся и отвел клинок… рукой. Рукой, вооруженной только рукоятью меча, потому что, стальное лезвие отломилось и скользнуло ему под ноги. Таубен поскользнулся и упал, сгруппировавшись для дальнейшей драки. Он тоже понял, как близка смерть.
Но дон Альвес скрипнул зубами и опустил меч. Не мог заставить себя, добить лежащего противника.
– Достаточно! – рявкнул король, уже оказавшийся рядом. – Донна Лианда, вас ждет моя карета. Мои пажи проводят вас немедленно.
Таубен медленно встал, растрепанный, окровавленный, как всегда страшный.
– Альвес, – с тихой яростью продолжил Боэланд, – ты идеален во всем. Но слишком предсказуем!
– Увы, мой король, – мрачно ответил рыцарь. – Если бы он не поскользнулся, я бы его убил. Человек, настолько мерзко говорящий о женщине, носящей ребенка во чреве, недостоин жить.
– Многие из живущих этого не достойны! – все так же еле слышно, но яростно парировал король. – Но голову терять не надо! Это эмиссар прогрессоров. Он неприкосновенен. Ты меня услышал?!
– Да, ваше величество, – рыцарь склонил голову.
– Сеньор Таубен, – король повернулся к прогрессору, – с минуты на минуту здесь будут прогрессоры Айвена Рудича. Вам помогут.
– Вот что меня удивляет, – все с той же презрительной усмешкой, которая кривила его губы до начала поединка, заговорил эмиссар. – Куда смотрит ваша церковь? У Карседы колдовской меч. На нем не осталось ни зазубрины.
– Ну уж и колдовской, – хрипловато протянул дон Цезар. – Обычная поющая сталь. Встречается, правда, редко. Куда реже, чем суеверные прогрессоры.
* * *
В больнице было шумно.
– Учитель, Петрик нас всех предал, – возмущенно выкрикнул один из учеников. – Он собирается жениться.
– Мои поздравления, – хмыкнул Айвен, оглядывая невысокого, напряженного Петрика. – Причем здесь предательство, дурни? Петрик уже сейчас может открыть практику и содержать семью. Я с радостью помогу. Приведешь невесту, познакомить, а?
– Но учитель…
– Что? – с интересом спросил Айвен.
– Вы же… Разве у нас не монашеский орден?
У прогрессора отвисла челюсть. В буквальном смысле слова. Настя рядом с Фенеллой невольно хихикнула.
– Нет, – ответил Айвен через минуту ошеломленного молчания. – У нас совсем не монашеский орден. Думаю, что сам когда-нибудь женюсь. Как там… Ректор академии всегда женится на своей студентке.
– На студент… ке? – с неверием переспросил кто-то из учеников.
– Да. На ученице, – разъяснил учитель особо непонятливым, не осознавая, что эти слова каждый выпуск его учеников будет передавать следующему. – Нам позарез нужна кафедра акушерства и гинекологии. Остарии жизненно необходимы образованные акушерки. Смертность среди рожающих женщин реально запредельная.
– Но Айвен, – вмешалась Диана, этой ночью прилетевшая в столицу и прибывшая в госпиталь, чтобы узнать, что произошло на турнире, – почему у нас до сих пор нет этой кафедры?
Айвен задумчиво почесал нос, оценивающе оглядел эмиссара прогрессоров.
– Понимаешь ли, Диана, во главе такой кафедры в остарийской академии должна стоять женщина, а не мужчина, поверь на слово. И реально трудно найти среди медиков женщину, соответствующую моим требованиям.
– ?!
– Она должна быть специалистом, раз. Два – должна обладать достаточно гибкой психикой, чтобы идти на компромисс и учитывать местные традиции лечения. Три – она не должна говорить остарийским девушкам и женщинам, что регулярный секс необходим для здоровья женщины, что личность партнера при этом не так важна, главное – вовремя предохраниться от нежелательной беременности, и т. д.
– А мы такое говорим? – густо покраснела Диана. – Но тогда остарийцы должны считать женщин-прогрессоров… э-э-э…
– Да. Представительницами древнейшей профессии. Именно ими они наших женщин и считают. Вот отсюда и все мои сложности с кафедрой гинекологии. Это я молчу о наших устойчивых попытках, научить остариек делать аборты. Такие идеи тоже на корню подкашивают идею о кафедре акушерства. Но я не перестал мечтать о той великой женщине, которая реально докажет местным, что мы можем им помочь.
Диана, багровая от стыда, молчала.
– Да что тут у вас в Остарии, черт возьми, происходит? – прозвучал в тишине холодный голос Генриха Таубена. Эмиссар прогрессоров Борифата, свежий, с залеченными порезами, не спеша спустился по широкой лестнице в холл, оглядывая присутствующих, небольшими, но выразительными, ледяными глазами.
Айвен подал знак ученикам, те выскочили за дверь пластиковой перегородки. Фенелле тоже бы надо было выйти, но не зря в ее психологической характеристике первым номером стояло любопытство. Она осталась сидеть на белоснежном сидении. Разговор шел на языке прогрессоров, а Таубен до сих пор наивно думал, что остарийцы его не понимают. Ну и к тому же считал местную принцессу пустым местом.
– Чего тебе, Генрих, опять не нравится? – поинтересовался Айвен.
– Я не понимаю смысла ваших заигрываний с аборигенами, – холодно ответил прогрессор, оглядев тяжелым взглядом, как он думал, землян.
– Расслабься. Тебе вредно сейчас психовать, – наставительно заметил Айвен. – Мало ли чего ты по жизни не понимаешь?
– Я встретил у вас в госпитале местного лекаря. А в Центре знают, что в твоей академии среди преподавателей – преподавателей, Айвен! – аборигены?
– Это ты про Хиля Эмарио? Он отличный травник – раз. И два – умеет прощупывать органы без всяких УЗИ и т. д. Неплохо ставит диагноз по запаху мочи или пота. А мои ученики, понимаешь, будут работать в глухих местах без нашей техники. Пусть учатся работать руками и носом. Это, короче, наше слабое место – без аппаратуры мы не в состоянии поставить диагноз. У меня все под контролем, не боись.
– Под контролем? – почему-то закипая, глухо переспросил Таубен. – Ты и при всех рассуждаешь о наших слабых местах?!
– Расслабься, я тебе сказал. В Центре все знают. Мы не должны навязывать местным свою культуру, а только, вызвав их доверие, поднять их собственную медицину. Как бы поставить их самих на ноги, а не дать им наши высокотехнологичные костыли.
– Вызвать их доверие? – Таубен сверху вниз удостоил Настю с Дианой тяжелого взгляда. – А вы вообще знаете, как они к вам относятся? Вы слышали, например, последнюю проповедь их архиепископа?
– А что? – спросил Айвен. – Вроде неплохой дед. Недавно поручил мне подлечить своего келейника. Оказывается, тот – сирота, случайно найденный в погибшей приграничной деревне, все жители были вырезаны кареньонцами. У парня, оказывается, с детства рука ограничена в движении, сухорукий, по местному выражению…
– Неплохой дед?! А ты слышал, что в проповеди он призвал своих прихожан отнестись к пришельцам с любовью. Землян, мол, мало. Надо показать нам, несчастным, одиноким, нелюбимым, что есть любовь. Тогда мы обязательно раскаемся в своем неверии.
– Да, я слышала об этой проповеди, – сухо сказала Диана. – Она обсуждалась в Центре. Решили, что ничего страшного. Он ведь не призывал нас уничтожить. Наоборот, поддержать.
– Они там в Центре совсем тупые?! – вскинулся Таубен. – Речь же идет о «реконкисте». Епископ надеется идейно нас уничтожить, подменить наши ценности своими, замешанными на оторванных от жизни фантазиях. А вы говорите – поддержать нас.
– А они у нас есть? – хмуро уточнил Айвен.
– Что?
– Есть, спрашиваю, идейные ценности, или только в денежном эквиваленте?
– Ну как же. Например, своих ни за что не сдаем чужим, – Таубен, прищурившись, в упор глядел на собеседника. – Патриотизм, то есть. Не слышал?
– Какой-то он у тебя агрессивный, твой патриотизм.
– Айвен! Меня иногда поражает твой цинизм.
Прогрессор не ответил, на несколько секунд наступила тишина.
– Я тоже отлично помню притчу о том, как ветер и солнце пытались отнять у путника плащ, – снова заговорил Таубен со странной горечью в голосе. – Ветер пытался просто сорвать плащ, а солнце обогрело путника. Второе получилось результативнее, но ведь цель все равно – снять плащ, не так ли?
