Текст книги "Легенда "Роузтауна". Призрачная любовь."
Автор книги: Татьяна Гилберт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)
Конечно, бабушка застала её в кабинете, с медальоном в руках. Начались долгие расспросы. Стелле хотелось узнать правду. Откуда он взялся? Какую историю имеет? После долгих уговоров бабушка сдалась...
Стелла помнила свою бабушку, как элегантную даму, воспитанную в лучших традициях. Она изъяснялась на чистом английском, без примеси модных американизмов, всегда, до самой смерти одевалась изысканно, с истинным шиком, никогда не произносила матерных слов, не курила, не притрагивалась к спиртному. Удивительно было в тот момент наблюдать, как женщина наливает себе в стакан крепкий, неразбавленный виски и пьет его залпом.
Потом был долгий разговор по душам, после которого Стелла долго не могла прийти в себя. Все услышанное казалось ужасной выдумкой.
– Твоя прабабка и моя мать была идеальной женщиной, – произнесла Виржиния мечтательно. – Сколько себя помню, всегда мечтала стать хотя бы капельку похожей на нее. Женственная, умная, утонченная, решительная. Она всегда поддерживала имидж любящей матери семейства. Ей все завидовали, муж на руках носил, дети ни в чем нужды не знали. Казалось бы, живи, да радуйся. Ничего подобного!
– Но ты же говорила, что мои прабабушка и прадедушка всю жизнь прожили в любви и согласии, – возразила Стелла.
Виржиния посмотрела на нее с укоризной и засмеялась.
– Я тебе в детстве и сказку о Золушке читала. Так ты тоже веришь, что принц женился на замарашке, и вся их жизнь в сплошной праздник превратилась? Прекрати. Не разочаровывай бабушку. Я не думала, что моя внучка может быть настолько наивной.
– Так что же произошло, на самом деле? – полюбопытствовала Стелла.
– Что произошло, на самом деле? – передразнила внучку Виржиния. – А то и произошло. Всю свою жизнь Бренда носила маску идеальной жены и заботливой матери. Но при этом оставалась глубоко несчастным человеком. На душе её лежал тяжкий грех. Много лет она старалась убедить себя в том, что поступила правильно, но так и не смогла уничтожить в себе чувство вины. Когда она умирала, позвала меня к себе и открыла душу. Тогда-то я и поняла, как трудно маме жилось на свете.
– И что она сделала?
– Не торопи меня, глупая девчонка! – вспылила Виржиния. – Я сказал, что всё расскажу, и от слов своих не отказываюсь. О том, что Бренда училась в пансионате с дивным названием 'Роузтаун', ты знаешь. Но вот то, что там произошло... Всю жизнь Бренда любила только одного человека, но этим человеком был не мой отец и твой прадедушка, а мальчишка, обучавшийся в 'Роузтауне'. Его семья была богата, имела титул, громкое имя в обществе. Мама говорила, что всю жизнь вспоминала его глаза. Зеленые, как весенняя трава. Светлые волосы. Всю жизнь помнила только его голос, он звучал у нее в ушах до самых последних минут жизни. Не знаю, как Бренда не тронулась умом от постоянного эмоционального напряжения... Она старалась убежать от этого образа, как можно дальше. Подумала, что самым верным способом избавиться от наваждения станет замужество. Она вышла замуж, специально выбрав себе мужа с иной внешностью. Темные волосы, темные глаза... Только имя такое же, как у мальчишки из 'Роузтауна'. Оскар. Да, она специально выбирала человека с таким именем, чтобы не назвать мужа однажды чужим именем, не поставить свое честное имя под сомнение.
В 'Роузтауне' моя мать и тот, первый Оскар, считались самой красивой парой. Им завидовали. Девушки все, как одна, мечтали оказаться на месте Бренды. Парни поголовно были влюблены в Бренду, но никто не решился тягаться с Оскаром. Он был у них кем-то вроде заводилы, как сказали бы сейчас. К его мнению прислушивались, с ним мечтали дружить, а вот портить отношения опасались. Так вот, долгое время они были самой завидной парой всего светского общества, а потом...
Виржиния налила себе вторую порцию виски, но на этот раз не проглотила её залпом, отпила небольшой глоточек.
– Потом? – поторопила Стелла, заработав ещё один недовольный взгляд.
– Суп с котом. Я же просила не торопить меня.
– Прости.
– Ладно, – махнула рукой пожилая леди. – Потом в пансионате появилась девчонка. Не с самыми лучшими рекомендациями, смею тебя заверить. В те времена рекомендации были важнее всего. Общество встречало не только по одежке, но и по родословной. А у той девчонки не родословная была, а слёзы одни. Вообще-то папаша оказался из дворян. Просто пару раз позажимал в углу симпатичную кухарочку, – засмеялась Виржиния, но тут же оборвала себя, вспомнив, с кем откровенничает. – В любом случае, эта девчонка не могла похвастаться безупречным происхождением. Смешавшись с кровью простых людей, кровь аристократов обесценивается. Становится грязной. Неудивительно, что все в пансионате относились к этой девчонке настороженно. Так и хотелось подсунуть ей обувь и приказать отполировать до блеска. Воспитанницы 'Роузтауна' могли это сделать без проблем. Девчонка была очень слабой, даже малейшего отпора дать не могла, а чуть что, так в слёзы бросалась.
И надо же было такому случиться, что Оскар... Да-да, тот самый, у которого глаза зеленые и волосы светлые, потерял весь разум, увидев эту воспитанницу. Нельзя сказать, что внешность у нее была совершенна. Её мало кто красивой считал. Чаще ведьмой называли, потому что внешность была ни дать, ни взять – ведьма средневековая. Рыжая, с веснушками на лице, а глазища синие-синие. Посмотришь в такие – потеряешься. Вот Оскар и потерялся навсегда. Из-за этой девчонки он отважился на решительный поступок. Мало того, что помолвку с моей матерью разорвал, так ещё и с родителями своими поссорился. Они не желали родниться с девчонкой, чья репутация была запятнана. Но Оскар и слушать их не стал. Уперся рогом. Женюсь и всё тут. И женился бы, наверное...
– Но?
– Но не успел. Они с той рыжеволосой ведьмой обручились, но счастье их долго не продлилось. Умерли в тот же вечер, как о помолвке объявили.
– Как это? – ахнула Стелла.
– А так. Взяли и умерли.
– Подожди, ты ещё говорила о грехе тяжелом.
– Говорила.
– И в чём же он? То, что прабабушка любила одного, а жизнь прожила с другим? Так не грех это. Тот, любимый, ведь мертв был. Одного понять не могу...
– И чего же? – прищурилась Виржиния.
– Почему прабабушка за любовь свою не боролась?
– Кто сказал, что не боролась? Ещё как боролась, только все её мечты прахом пошли. Оскар не собирался возвращаться. Наверное, правда, та рыжая ведьмой была. Приворожила его к себе накрепко, так что никогда не разделить. Оскар с ней ручным становился. А другим, по-прежнему, спуску не давал. Наоборот. Когда рыжая вместе с ним стала появляться, в обществе, он ещё более жестоким стал. Готов был до последней капли крови свою избранницу защищать.
Грех же Бренды не в прелюбодеянии. Совсем не в нём. До конца жизни она простить не смогла себе другого поступка. Это ведь она Оскара вместе с его ведьмой убила...
На несколько минут в кабинете установилась звенящая тишина. Стелла немигающим взглядом смотрела на бабушку, ожидая, что та признается, сказав, что это был розыгрыш. Но Виржиния ничего не опровергала, ведь, с самого начала говорила правду.
– Как же так? – прошептала Стелла пораженно.
– А вот так. Не смогла она Оскара своего цветочку отдать.
– Цветочку?
– Девушку ту звали... Не помню уже, как звали. Но есть в природе цветок такой.
– Понятно, – вздохнула Стелла, все ещё пребывая в шоке от открывшихся перед ней семейных тайн.
– Медальон этот, который ты нашла, мальчишке тому принадлежал. Бренда его украла. На память забрала. Много раз выбросить порывалась, да рука не поднялась. Хотя, может, и зря...
– Почему?
– Думаю, если бы выбросила вещь, сны кошмарные мучить перестали бы. Всю жизнь Оскар являлся моей матери во снах. Время шло, а он не менялся. Такой же молодой, насмешливый, дерзкий. Каким она его запомнила. Обещал, что и на том свете её найдет, чтобы отомстить, и на этом спокойно жить не даст. Сдержал обещание...
– О чём ты?
– Знаешь, как прабабушка твоя умерла?
– Нет.
– Свечу горящую на кровать свою опрокинула, и сгорела. Правда, я сомневаюсь, что сама она эту свечу зажгла. Скорее всего, это он.
– Кто?
– Оскар.
– Но он же мертв!
– А душа не упокоилась. Мести требовала. Бренда ведь тоже их с той девушкой-цветком в конюшне заперла и подожгла. Они тоже умирали в огне.
Стелла закрыла рот рукой.
– Только им тогда по семнадцать было, – вздохнув, добавила Виржиния. – А прабабушка твоя почти до девяноста лет дожила...
Сейчас, мучаясь от головных болей, буквально до сумасшествия доводящих, невыносимых, Стелла вспоминала разговор с бабушкой.
Все части истории складывались у неё в единое изображение, цепляясь друг за друга, как кусочки мозаики...
Влюбленные из легенды – Эдельвейс и Оскар. Третья сторона любовного треугольника – Бренда Уорен. Парочка из современного 'Роузтауна' – Оливер и Оливия. Она – заключительное звено в цепочке. История хотела пойти по тому же кругу. Снова блондин с зелеными глазами, рыжеволосая ведьма и она, потомок Бренды... Потому-то так отчаянно тянуло к Оливеру, потому в душе полыхала ненависть к Оливии.
Оказавшись на территории острова, Стелла как будто потеряла часть себя. Тело осталось прежним, а вот душа подверглась изменениям. Не её собственная душа руководила всеми поступками, это были желания Бренды. За столько лет она так и не смирилась, не смогла простить любовь Оскара к другому человеку, не к ней.
Стелла чувствовала себя ужасно. К горлу то и дело подкатывала тошнота, пот крупными каплями стекал со лба, а кости словно выкручивало. От этой адской боли хотелось кричать безвестным голосом, но девушка лишь прикусывала губу и сильнее стискивала в пальцах простыню, грозясь вот-вот разорвать тонкую ткань. Соленый вкус с примесью железа появился на кончике языка, и Стелла поняла, что прокусила губу...
Вновь подступила тошнота.
– Бренда, за что?! – заорала девушка. – Это твоя проклятая любовь так на меня подействовала. Не хочет он быть с тобой, так отпусти его. Отпусти!
Она закашлялась. Нужно было подняться с кровати и добраться до туалета. Хоть как-нибудь, держась за стенку, но добраться, только бы...
Претворить план в жизнь не удалось. Желудок скрутил спазм и единственное, что девушка успела – свеситься с кровати. Её тут же стошнило. Рвало долго и мучительно... По щекам текли слезы. Сама же Стелла, словно в вакууме находилась. Её по-прежнему, преследовали видения Бренды. Её чувства. Её мысли.
Почему так происходит, девушка не догадывалась.
В какой-то момент перед глазами потемнело; она провалилась в черноту...
* * *
– Стелла! – раздался негодующий голос над ухом.
Девушка с трудом открыла глаза и сфокусировала взгляд на собеседнице. Рядом с кроватью стояла Ванда с туфлей в руках.
– Что надо? – прохрипела Стелла.
– Ты наблевала в мои лучшие туфли, – визгливо заявила девушка. – Что с тобой? Доползти до ванной не смогла? И где только нажраться успела?
Ванда надула губы, показывая всю степень своего недовольства.
– Подойди сюда, – попросила Стелла.
Близняшка нахмурилась, прикидывая, чего от нее хотят, но всё-таки подошла ближе.
– Наклонись, а то мне говорить больно.
– Эй, с тобой всё в порядке?
– Видишь, мне плохо, курица ты бестолковая?! – рявкнула Стелла. – Если бы я могла дойти до туалета, – дошла. Но я не смогла!
Она откинулась на подушки и снова закрыла глаза, чувствуя всё ту же тупую боль в висках. Так как будто молоточки стучали.
Нынешнее состояние не шло в сравнение с тем, что было вечером. Если тогда Стелла чувствовала себя в аду, сейчас едва ли не райское блаженство испытывала
Бренда завладела её разумом ненадолго. Ровно до заката, как и в случае с остальными призраками. Оскар и Эдельвейс благополучно освободились, проклятие Бренды оказалось разрушенным. За это проклятие и последовала расплата. И платить по счетам пришлось Стелле. Именно она мучилась от ужасной боли. Она как будто сгорала заживо. Металась в лихорадке по постели, чувствуя, как приближается огонь, который вот-вот поглотит её.
В дверь осторожно постучали.
– Войдите, – крикнула Ванда.
Недовольно наморщив нос, она подхватила испорченные туфли и засунула их в пакет, который планировала выбросить.
На пороге комнаты обнаружилась Элинор. Увидев соседку, Стелла не поверила глазам. Но Элинор была самой настоящей, никуда исчезать не собиралась. Наоборот, подошла ближе и поставила на тумбочку чашку с дымящимся напитком. На вид он был ярко-зеленым, а по запаху напоминал яблоко. Что не избавило Стеллу от сомнений. Яблочный компот, как вариант, не рассматривался. Если только в него не добавили ударную дозу красителя.
– Что это? – спросила, с подозрением косясь на подношение.
– Нечто вроде извинения, – отводя глаза, пробормотала Элинор.
– А? – на лице Стеллы легко прочитывалось недоумение.
– За твоё плохое состояние.
– Но...
– Выпей. Должно стать легче.
– Ничего я пить не стану, пока не пояснишь, что здесь происходит.
– Боюсь, ты не поверишь, – покачала головой Элинор, садясь на свободную кровать.
Ванда метнула в сторону Бейкер уничтожающий взгляд. Инцидент с испорченными туфлями выбил девушку из колеи, и теперь она тряслась за свои вещи, опасаясь, как бы ещё что-нибудь не сломали.
– После недели, проведенной в пансионате, я поверю во всё, что угодно, – ответила Стелла, прижимая пальцы к вискам. – Даже в то, что меня по пятам преследует дух моей прабабки.
– Почему ты о ней заговорила? – насторожилась Элинор.
Стелла пожала плечами.
– Само собой вырвалось. Я долгое время о ней не вспоминала, а тут как-то пришло на ум... Она ведь училась в 'Роузтауне', насколько мне известно. В одно время с легендарной парой. И даже...
Девушка прикусила язык, боясь сболтнуть очередную глупость. Она едва не призналась Элинор в том, что её прабабка была убийцей. Не самый лучший штрих к портрету. Но Элинор и так всё знала, потому лишь усмехнулась.
– ... была причастна к смерти этих двоих, – продолжила вместо Стеллы.
Та округлила глаза и закашлялась.
– С чего ты взяла? – спросила хрипло.
– Привычка такая – знать всё обо всех.
– А о моей прабабке откуда узнала?
– Призраки рассказали, – не стала вдаваться в подробности Элинор.
Ванда, всё это время находившаяся в комнате, сдавленно хихикнула.
– Ты ещё здесь? – зло спросила Стелла.
– А нельзя? – ринулась в бой та.
– Нельзя. Видишь, у нас конфиденциальный разговор?
– Конф... коф... Какой? – удивилась Ванда.
– Приватный, – пояснила Элинор.
– Господи, за что ты окружил меня такими дурами? – задалась риторическим вопросом Стелла.
– Сама дура, – хмуро отозвалась Ванда. – Между прочим, это ты мои туфли изгадила, а не я твои...
– Да провались ты вместе со своими туфлями! – обозлилась Стелла.
– Успокойся, – обратилась к ней Элинор. – Ванда, будь добра оставь нас наедине. У нас серьезный разговор намечается, и свидетели будут лишними.
– Совсем крыша поехала, – вздохнула девушка, но всё-таки удалилась, прихватив с собой испорченные туфли.
Стелла и Элинор остались наедине. Стелла осторожно взяла с тумбочки напиток. Принюхалась и с опаской сделала первый глоток. Напиток оказался своеобразным на вкус. Горько-сладким. Но от него сразу стало легче, боль постепенно отступала, становилась всё слабее, пока окончательно не исчезла. А вместе с болью уходила способность связно мыслить. Перед тем, как прикоснуться к напитку, девушка собиралась задать Элинор множество вопросов. Например, как та узнала о тайнах прабабки? О том, как связаны Оливер и Оливия с Эдельвейс и Оскаром? Стелла, конечно, сама догадывалась, что к чему, но хотела получить подтверждение. Сейчас ни о каких вопросах уже и речи не шло.
Напиток начал действовать. Мягко обволакивая, принимал девушку в свои сети крепкий, здоровый сон.
'Ведьма', – последнее, что подумала Стелла, глядя на Элинор.
А потом глаза закрылись, и девушка уснула.
Бейкер взяла опустевшую кружку и вышла из комнаты.
Напиток забвения, принесенный ею, должен был начать действовать с минуты на минуту. Вместе с болью он убирал из памяти Стеллы все эпизоды, связанные с Оскаром и Эдельвейс, все вспышки прошлого, одолевавшие девушку за время пребывания в пансионате. Мучения, через которые пришлось пройти сегодня. Чувства к Оливеру, не имеющие ничего общего с реальными чувствами Стеллы. Эта любовь была навязана девушке извне. Она попала под влияние своей родственницы, потому и вынуждена была страдать от неразделенной любви. Ненависть к Оливии объяснялась так же просто. Проекция отношения Бренды к сопернице, перешли в современные реалии...
– И что с ней будет? – спросила Оливия, как только Элинор появилась на пороге комнаты.
Бейкер безмятежно улыбнулась.
– Всё будет хорошо. Я не играю жизнями людей. Лишь помогаю им найти правильный путь в этой жизни.
Оливия удивленно посмотрела на соседку по комнате, на мгновение в голове промелькнула шальная мысль. Эта мысль показалась Оливии глупой, но в душу начало закрадываться сомнение. Девушка цеплялась к незначительным мелочам, будто пыталась саму себя убедить в праве догадки на существование.
С самого начала имя Элинор оказалось окутано тайной. Все эти разговоры о мистике, заявления о существовании призраков, желание им помочь. К тому же... Оливия поняла, что настораживало её всё это время. Соседка по комнате представилась начинающим белым магом, но для начинающего она была слишком сильна. Все ритуалы и заклинания действовали с одного раза. За ними просто не могло не стоять обширной практики. Но когда бы Элинор могла практиковаться, если сейчас ей всего семнадцать? И на ком? Быть может...
– Элинор, – позвала Гэйдж осторожно.
– Да? – собеседница вопросительно приподняла бровь.
– Сколько тебе лет?
– Семнадцать, – ответила Бейкер.
– А, если честно?
Элинор засмеялась.
– Если честно, семнадцать. Это мой реальный возраст. Наверное, раз у тебя возникли вопросы о возрасте, ты захочешь спросить, имею ли я какое-то отношение к 'Роузтауну'?
– А ты имеешь?
– Ещё какое.
– Например.
– Моя прабабушка тоже жила здесь во времена легендарной пары, – ответила Бейкер.
– Неужели... – Оливия открыла рот, но договаривать не стала.
Кивок головы подтвердил её сомнения.
– Именно. Моя прабабушка была лучшей подругой Бренды. Мадлен... В отличие от вас, я не стала перерождением своей родственницы, я пошла своей дорогой. Знаешь, мне довелось застать прабабушку живой. Как-то так получилось, что мы с ней легко находили общий язык. Ни мама, ни бабушка не могли с ней нормально общаться, они считали её... глупой. Но, на самом деле, она была мудрее их обеих, вместе взятых. В отличие от Бренды она раскаивалась в своих поступках. Тот же случай с избиением Эдельвейс в саду. Она постоянно вспоминала свою жизнь в пансионате, и единственным человеком, слушавшим исповедь старушки, была я. Все родственники считали её слова блажью, а она не могла простить саму себя, постоянно укоряла за то, что не вмешивалась, позволяла издеваться над твоей родственницей. Правда, это её ошибка. Не зря говорят, что молчаливое согласие намного хуже самого преступления. Мадлен могла вмешаться, могла попытаться остановить издевательства, но не сделала этого, боясь потерять расположение своих подруг из высшего общества. Молча наблюдала за происходящим, не смея слова против сказать, сама принимала участие в издевательствах, делая вид, что ей это нравится. Моя прабабка в этом плане была слишком слабой. Слабее Эдельвейс, способной показать настоящие чувства. Пусть даже с помощью слёз.
К концу жизни она стала очень набожной, постоянно ездила в церковь, свечки ставила и молилась за упокой душ. Однажды мы с ней приехали на этот остров. Мадлен долго бродила по берегу, всматриваясь вдаль. Пыталась отыскать кого-то взглядом. Тогда я ещё не понимала кого. Спросила у нее, а она обняла меня и заплакала. Из обрывков её фраз передо мной сложилась картинка, расплывчатая, неполная... 'Они здесь, – шептала прабабушка. – Я чувствую, что они здесь. Только мне показываться не хотят. Его голос слышу. Он говорит мне, чтобы я ушла'. Я тогда спросила, кто её прогоняет, но она ничего не ответила, только заплакала еще сильнее.
– Как же ты обо всём узнала?
– Она перед смертью рассказала. Взяла меня за руку и произнесла: 'Помоги им. Освободи их. Меня они видеть не хотят, помощь мою не примут, а ты – светлая душа, тебя послушают'. Ночью она умерла... На время я позабыла о её просьбе, а потом в моей жизни начали происходить странные вещи, у меня понемногу начали проявляться магические способности. Прабабушка мне их через прикосновение передала, и с тех пор я начала увлекаться мистическими явлениями. В этом году впервые почувствовала непреодолимое желание отправиться на этот остров, и здесь встретила вас. Я слышала легенду о влюбленных 'Роузтауна', но никогда не думала о том, что именно их я должна спасти. Окончательно убедилась в своих подозрениях, когда ты сказала мне о Мадлен. Ошибки быть не могло. Именно Оскара и Эдельвейс просила освободить моя прабабка. Перед ними она чувствовала вину за своё малодушие.
– Удивительно, – протянула Гэйдж.
– Почему?
– Я была уверена, что потомки Мадлен – близняшки...
– Ничего удивительного, – улыбнулась Элинор. – По типажу они больше походят на мою прабабку.
– Ты сказала, что не играешь судьбами людей, лишь помогаешь им найти дорогу в жизни. Что это значит?
– Помогаю им сделать правильный выбор и пойти по той дороге, которая им предназначена, но с которой они по какой-то причине свернули. Я не влияю на подсознание, не занимаюсь приворотами, не ставлю эксперименты над людьми. Только хочу, чтобы они находили свою дорогу к счастью. Разве это не чудесная мечта?
– Делать людей счастливыми?
– Да.
– Чудесная, – согласилась Оливия.
* * *
Последний день в пансионате пролетал незаметно. Если в остальные дни время тянулось, то сейчас оно значительно ускорило свой бег.
После обеда Оливер, обойдя стол вокруг, подошел к Оливии, допивающей сок, наклонился и спросил на ухо:
– Не хочешь прогуляться?
Гэйдж обернулась к нему и посмотрела недоуменно. После того, как призраки, попрощавшись с островом, получили свободу, общение тезок стало минимальным. Они лишь изредка перебрасывались ничего не значащими фразами, здоровались утром, желали друг другу спокойной ночи по ночам.
Стелла, раньше буквально преследовавшая Оливера, перестала активничать. Большую часть времени проводила за чтением глянцевых журналов и обсуждением сплетен со своими соседками по комнате. Оливию на скандалы провоцировать не пыталась. О влюбленности своей даже не заикалась. Воспоминания Бренды схлынули, вместе с ними исчезли и придуманные чувства.
– Приглашаешь? – хмыкнула Оливия.
– Приглашаю, – уголки Оливера тоже приподнялись в улыбке.
– Куда приглашаешь?
– Туда, где мы были не так давно.
– По берегу прогуляться?
– Да.
– Ну, хорошо. Сейчас доем и пойдем.
– Договорились. Буду ждать тебя на улице.
Андерсон выскочил из столовой, не дожидаясь ответа. Опасался, что Оливия передумает, а потому поспешил покинуть помещение. Следом за ним вышел Джастин, по-прежнему, не упускавший возможности подколоть соседа по комнате на тему чрезмерной влюбленности. Оливер скрипел зубами, но ничего подтверждать или опровергать не торопился. В глубине души был недоволен тем, что Джастин постоянно пытается пошутить именно над его чувствами, в то время как Тайлера и Камиллу даже в расчет не берет. Возможно, просто не хотел вгонять в краску стеснительную парочку.
– И стоило ли отнекиваться? – бросил Джастин, появляясь за спиной Оливера, как черт из табакерки.
– От чего?
– От того, что рыжая нравится.
– У рыжей есть имя, – спокойно отозвался Оливер.
– Ну, признайся, ведь она тебе нравится. Более того, ты в нее втрескался.
– Признаюсь и что? Тебе от этого легче станет? – хмыкнул Андерсон, заходя в комнату.
Он достал из сумки небольшого размера рюкзак, подумал немного и запихнул туда полотенце и две футболки.
– Не то, чтобы легче. Но интерес будет удовлетворен.
– Ладно, хорошо. Я влюблен в Оливию Гэйдж. Так нормально?
– Отлично.
Андерсон прищурился.
– Чего ты так радуешься, как будто мое признание тебе смысл жизни открыло?
Джастин пожал плечами.
– Просто не люблю, когда люди бегут сами от себя. Только и всего.
Он ушел так же незаметно, как и появился. Оливер моргнул недоуменно, но не стал углубляться в размышления. Махнул рукой и направился на улицу. Странности в поведении обитателей пансионата перестали его смущать. Не то, чтобы привык. Смирился.
* * *
Оливия вышла на берег и тряхнула волосами. Сотни мельчайших капелек воды полетели в разные стороны.
Прогулка по берегу обернулась в конечном итоге купанием. Оливия что-то подобное и предполагала, потому сразу, ещё в пансионате надела купальник и взяла полотенце. На всякий случай. Вдруг пригодится? Оно пригодилось. Гэйдж потянулась к своему рюкзаку, развязала тесемки, достала полотенце и принялась тщательно промакивать волосы. Занимаясь делом, не сразу обратила внимание на Оливера, наблюдавшего за её действиями.
– Ты хочешь поговорить о чем-то? – спросила девушка.
Оливер покачал головой.
– Нет. Единственное, что хотел сказать... Ты похожа на русалку.
– У меня тоже рыбий хвост вместо ног? – засмеялась Оливия, а Андерсон смутился.
– Нет. Не в этом смысле. Невозможно не любоваться тобой, когда ты плаваешь. Это, на самом деле, очень красиво. Завораживающе, я бы сказал.
Гэйдж улыбнулась и отвела взгляд.
– Спасибо.
– Не стоит благодарности.
– Вот и заканчивается отдых, – перевела разговор на другую тему девушка.
– Да, совсем скоро уезжать.
– Жалеешь о том, что поехал сюда?
Оливия оделась и, перебросив полотенце через руку, направилась к уже знакомому поваленному дереву. Оливер последовал её примеру и вскоре присел рядом.
С его волос ещё понемногу капала вода. Глаза были прикрыты, а на губах появилась улыбка. Лучи закатного солнца невесомо скользили по его лицу, и Оливия вновь поймала себя на мысли, что Оливер самый красивый из всех, кого она когда-либо встречала. Не для всех, ведь нравиться всем невозможно, а именно для нее.
– Не жалею, – ответил Андерсон. – Странно, но не жалею. С самого начала относился к поездке с предубеждением. Но сейчас понимаю одну простую вещь: если что-то в нашей жизни происходит, значит, оно должно совершиться. Ничего не происходит просто так. И в 'Роузтаун' мы попали не случайно. Как считаешь?
– Конечно, не случайно. Если бы мы не приехали сюда, никогда не встретились бы с нашими предками. А Оскар и Эдельвейс очень милые... Надеюсь, у них сейчас всё хорошо.
– Я тоже на это надеюсь. Они заслужили.
Оливер замолчал, почувствовав осторожное прикосновение чужой ладони к своей руке. Оливия действовала неспешно, аккуратно, словно боялась реакции на это прикосновение. Неудивительно, учитывая их общение во время второй недели пребывания в 'Роузтауне'. Разве что официально друг перед другом не расшаркивались.
– Если неприятно, я уберу.
– Кого?
– Свою руку.
– Мне приятно, – ответил Оливер, позволяя чужой ладони лечь поверх его собственной.
Оливия чувствовала себя не в своей тарелке, но все же чувства одержали победу над скованностью. Гэйдж подвинулась ближе, отвела прядь светлых волос и поцеловала Оливера в щеку.
– И ещё я очень рад, что встретил в этом лагере тебя, – добавил, повернувшись лицом к Оливии.
Несколько секунд они смотрели друг на друга, не зная, стоит ли подчиниться своим желаниям, или всё-таки сделать вид, что даже минимальной симпатии у них нет. Только дружба. И одновременно пришли к выводу, что сдерживаться не стоит. Оливия мягко прикоснулась губами к губам Оливера. Несмелый, немного неловкий, но такой желанный, её первый поцелуй. Поцелуй Оливии и Оливера, а не Оскара и Эдельвейс. Девушка всё чувствовала, всё ощущала, всё запоминала.
И эти воспоминания были для неё драгоценными.
– Я тоже очень рада, – прошептали губы у самого уха. – Очень-очень рада.
Эпилог.
– Оливия, ты же девочка, – сокрушенно причитала мама, стоявшая за дверью. – Надень платьице, пожалуйста.
– Пусть идет в чем хочет, – раздавался громогласный голос отца. – В конце концов, это у неё свидание, а не у тебя.
– Ты не понимаешь! Свидание – это романтика. Она должна платье надеть, каблуки. Прическу сделать, макияж...
– И будет, как миллионы других девушек. Может, парню естественность нравится, потому он Оливию на свидание и пригласил?
– Природную красоту нужно подчеркивать и не прятать.
– Наша дочь и так красавица!
– Я не спорю, но в платье она смотрелась бы лучше...
– Платье будет на свадьбе.
– Да какая свадьба?! У нее сегодня первое свидание, а ты уже о свадьбе говоришь.
– Пышная. Я сам поведу Оливию к алтарю.
– Да, если она будет, как неряха, на свидания одеваться, не состоится никакая свадьба.
Оливия вполуха слушала перепалку родителей, обсуждавших туманные перспективы её отношений. Сначала был порыв крикнуть что-нибудь в ответ, но Оливия вовремя прикусила язык.
Схватив сумку-почтальонку, она перебросила её через плечо, надела на голову кепку и решила выбраться через окно, чтобы не сталкиваться в очередной раз с родителями. Подняв раму, вылезла на улицу. Оливер, стоявший у забора, наблюдал за этими манипуляциями, приподняв бровь. Гэйдж приложила палец к губам, умоляя не выдавать её.
– Да она же сбежала просто! – раздался возглас матери. – Смотри, окно открыто.
– Это всё потому, что ты на неё давила, – пророкотал отец.
Оливия подбежала к ограждению, перемахнула через забор и подмигнула Оливеру:
– Лови.
После спрыгнула вниз и тотчас же оказалась в объятиях парня.
– Привет, красавица, – шепнул Андерсон, поцеловав Оливию в кончик носа.
– Привет, – отозвалась девушка. – Куда пойдем сегодня?
– С тобой хоть на край света...
* * *
Ветерок, ворвавшийся в комнату Оливии через открытое окно, легко перелистывал страницы книги, лежавшей на столе. Между страниц лежала начавшая засыхать красная роза, подаренная Оливии Оливером в последний день отдыха в пансионате.
Символ вечной любви Оскара и Эдельвейс. Символ их любви, только начавшей зарождаться, но обещавшей совсем скоро перерасти в настоящее, крепкое чувство.
