Текст книги "Легенда "Роузтауна". Призрачная любовь."

Автор книги: Татьяна Гилберт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

– Рыжая, ты что, человеческий язык плохо понимаешь? – прошипела Стелла.

Остатки сомнений были развеяны. Оливия и до того догадывалась, что Стелла с ней не светские сплетни обсуждать возьмется, но сейчас окончательно в этом убедилась. И не придумала ничего лучше, чем улыбнуться понимающе в ответ, разозлив соперницу ещё сильнее.

– Ты из-за Оливера так бесишься?

– То, что он сказал, правда?

– О чём ты?

– О вашей помолвке!

– А... – Оливия загадочно улыбнулась. – Возможно.

– Да или нет?

Стелла схватила девушку за плечи и основательно встряхнула, как тряпичную куклу. Не ожидавшая подобного поворота, Гэйдж даже приоткрыла рот от удивления. Но потом, справившись с эмоциями, оттолкнула от себя прилипчивую девушку. Стелла, не удержавшись на высоких каблуках, нелепо взмахнула в воздухе руками, не смогла ни за что ухватиться, и все-таки шлепнулась на пол. Такой отдачи она, конечно, не ожидала. В её мечтах Оливия уже заливалась слезами и просила прощения.

Откуда появились подобные видения, Стелла сама не понимала. Она как будто проваливалась в прошлое, видела события давно минувших дней. Но, тем не менее, она четко осознавала, что находится на территории 'Роузтауна', и рядом с ней находятся Оливия и Оливер. Они отчего-то были одеты в старомодную одежду, ездили на лошадях, смеялись, сидя на лужайке. То, что они счастливы вместе, было ясно без слов. Достаточно один раз взглянуть на их лица, и станет понятно, что они жизни своей друг без друга не мыслят. А ей... Ей в эти моменты становилось ужасно больно. Словно кто-то методично вгонял острую иголку в сердце, с садистским удовольствием наблюдая за тем, как вытекает из него кровь.

Эти видения появились у Стеллы в тот момент, когда она только переступила порог пансионата. Сразу же закружило в вихре странных воспоминаний, обрывочных видений, фраз, звучавших в ушах. Сидя с Оливером за одном столом, она боялась поднять взгляд. Стоило только это сделать, как в ушах звучал его голос: 'Я люблю Эдельвейс'. Какая ещё Эдельвейс? Это оставалось для Стеллы самой большой тайной.

На самом деле, Оливер ничего подобного не говорил. Эти слова целиком и полностью отражали игры подсознания Стеллы, навязанные ей извне. Она подобно тезкам попадала в прошлое, независимо от своих желаний. События закручивались с потрясающей скоростью, и виной тому была совокупность факторов.

Стеллу не оставляло ощущение, что этих двоих она знала раньше, но сколько не пыталась вспомнить, так ничего и не получилось. Услышав слова Оливера о помолвке, девушка почувствовала себя ужасно, словно на нее ведро ледяной воды выплеснули. В памяти вновь возник эпизод, схожий с данной ситуацией. Там девушка, удивительным образом похожая на Стеллу, хватала за руки Оливера и кричала, что он не смеет так с ней поступать. Она любит его, и он тоже её любит, просто запутался в себе... А он насмешливо цедил сквозь зубы резкие фразы, услышав которые, хотелось рыдать.

Присмотревшись внимательнее, Стелла поняла, что внешне она с этой девушкой немного различается. У той, кто называл себя настоящей возлюбленной Оливера, были длинные, черные волосы. Черные, как смоль, густые. Стелла поймала себя на мысли, что завидует той девушке. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что, в целом, она выглядит намного утонченнее самой Стеллы, в ней чувствовался аристократизм, порода.

Неоднократно перед глазами девушки возникали картины, главными участницами которых становилась она сама и рыжеволосая ведьма. В тех видениях Оливия никогда не сопротивлялась, лишь уворачивалась от пощечин, старательно закрывала лицо руками и постоянно плакала. А потом прилетал разъяренный Оливер, тряс Стеллу за плечи, кричал на неё, а однажды не сдержался и тоже ответил ударом на удар. Она изумленно открыла рот, не имея возможности ничего сказать в ответ. В голове билась одна-единственная мысль: он её ударил. Он поднял на неё руку, невзирая на то, что она – представительница благородной семьи, а не какая-то посторонняя девчонка, пригретая из жалости.

– Я уничтожу тебя, если ты к ней хоть пальцем прикоснешься, – шипел Оливер. – Уничтожу. И даже не вспомню о том, что раньше мы с тобой были друзьями.

– Мы не были друзьями! – кричала она так, будто вот-вот сорвет голос.

– Разве? – он вскидывал бровь и смотрел на нее насмешливо.

– Ты сам прекрасно знаешь, что это не так. Мы не друзья. Никогда ими не были и не будем. Хотя бы потому, что я люблю тебя. Люблю больше жизни! Ты для меня всё... Ты же знаешь, – она лихорадочно хватала его за руки, старалась как можно дольше удержать его внимание на себе.

Но понимала, что своим поведением вызывает не желание остаться, а исключительно жалость. Самое последнее чувство, которое она хотела бы вызвать у Оливера.

Несколько минут он без особого интереса наблюдал за этим спектаклем, а потом вырвал свою ладонь из её дрожащих рук, скривился презрительно, словно увидел перед собой не элегантно одетую молодую леди, а мерзкого таракана.

– Ты жалкая, – произнес. – Я тебя презираю.

– Не бросай меня, пожалуйста, – продолжала шептать, как заклинание.

Но он оставался глух к её мольбам.

– У нас все может наладиться. Я же знаю, что скоро она тебе надоест. Ты уйдешь от нее, вернешься ко мне. Ты не сможешь жить с этой тенью.

– Не вернусь.

– Зря ты так думаешь. Я знаю тебя лучше, чем ты сам себя знаешь. Такие отношения не для тебя. Ты же хочешь видеть рядом леди, способную стать не только идеальной матерью, которая день и ночь печется о своих детишках и домашнем очаге. Тебе нужна та, кто будет с тобой на равных, а не та, кто во всем подчинится тебе...

– Любовь – странное чувство. Она меняет людей, их восприятие мира, предпочтения, привычки. Сейчас моя жена должна отвечать всего одному запросу.

– И что это за запрос?

– Я должен любить её. Такое простое условие, но почему-то никто ему не соответствовал. Даже ты. Я люблю Эдельвейс. И я женюсь на ней.

Стелла широко распахнула глаза.

– Женишься? Но как же так...

– Обыкновенно. Сегодня вечером я объявляю о помолвке с Эдельвейс. Приходи на бал, сама все увидишь.

– Скажи, что это шутка, – хрипло произнесла девушка.

– Я обручусь с Эдельвейс, – повторил Оливер уверенным тоном.

Развернувшись, он вышел из зала, оставив Стеллу в одиночестве.

Эта картинка и сейчас возникла перед глазами девушки. Она помотала головой, стараясь избавиться от наваждения, и первой, кого увидела рядом, была Оливия.

Гэйдж подошла ближе, присела на корточки и произнесла:

– Это всё, что ты хотела сказать мне? Если да, то я ухожу.

– Ты не должна получить его, – прошипела Стелла, сжимая руки в кулаки. – Не должна!

– Кого? Оливера?

– Да!

– А кто должен? Ты? Открою тебе тайну. Одну маленькую тайну. Андерсон – взрослый, здравомыслящий человек. И сам вправе решать, что ему нужно от жизни. На всякий случай, хочу заметить: я на него не претендую. Он тебе нравится? Забирай! Соперничать не стану. Мне и без того есть, чем заняться.

Гэйдж перебросила полотенце через плечо, вышла из-под лестницы и зашагала обратно, к душевым. После разговора со Стеллой стало не по себе. Потребность вымыться возросла в разы.

* * *

Оливер стоял, прислонившись спиной к стене. Струи воды били по коже, смывая всю грязь с тела, но не имели возможности проникнуть в мысли Андерсона, смыть их черноту. С каждым днем Оливер чувствовал себя все отвратительнее, и виной тому были видения прошлого, навязывающие ему иные желания, иные жизненные принципы. Настойчиво толкающие его к Оливии. Сейчас подобное положение вещей Андерсона не пугало, как прежде, но не отменяло ощущения неправильности. Он мог полюбить Оливию без чужих подсказок, мог проникнуться к ней безграничной симпатией, но сделать это самостоятельно. Без вмешательства посторонних людей. А так создавалось впечатление, что его заставляют проживать чужую жизнь.

Поведение в домике оставило в душе Оливера неприятный осадок. Он четко осознавал неправильность поступка. Неудивительно, что Оливия попыталась, как можно скорее, отделаться от его общества.

С каждым днем в Оливере оставалось все меньше осознанных чувств и желаний. Переживания, мысли, симпатии и антипатии принадлежали Оскару. Андерсон уже не чувствовал переходов из одного состояния в другое. Образ Оскара сливался с его образом, начинал затмевать собственное 'я'. Знание, что с Оливией происходит нечто подобное, Оливера не радовало; он девушке сочувствовал. И всё чаще жалел о том, что нет возможности отмотать время назад. Отказаться от поездки в пансионат, остаться дома с родителями или отправиться вместе с ними в Италию.

Ночью отдохнуть не получалось. Во сне Оливер путешествовал в прошлом, в очередной раз принимая личину Оскара. Сны с каждым разом становились все подробнее, Оливеру приходилось проживать чужую жизнь. После пробуждения он лежал с открытыми глазами, смотрел в потолок и пытался понять, почему прошлое оказалось настолько назойливым? Почему оно не оставляет его в покое?

Вот и сейчас, стоя под струями душа, он вновь провалился в прошлое. Контролировать этот процесс не получалось.

Интерьера душевой, как ни бывало.

Оливера из душевой перебросило на уже знакомую полянку. Сверху продолжала литься вода, но Андерсона это совершенно не смущало. Он наслаждался дождем. Капли воды почему-то казались обжигающими, а ещё в душе царила странная неуверенность. И Оливер вскоре понял, почему. Напротив стояла Оливия... Эдельвейс... Она пряталась за деревом, когда он её заметил. На секунду взгляды пересеклись, и девушка тут же сорвалась с места, побежав в лесную чащу.

– Постой! – крикнул он, последовав за Гэйдж.

Та бежала, не останавливаясь, лишь изредка оборачивалась, чтобы удостовериться, – успела оторваться.

Андерсон не замечал ничего вокруг, все меркло в сравнении с Эдельвейс. Он преследовал её с одной только целью, – поговорить по душам, выяснив, чем именно она руководствуется в своих поступках. Он давно понял, что нравится девушке, но Гэйдж отвергала его раз за разом. Стоило только посмотреть в её сторону, как она тут же отворачивалась, или смотрела в пол. В такие моменты Оскар чувствовал себя пустым местом. И сейчас у него появилась возможность расставить все по местам. Не выбить признание, а откровенно спросить и получить исчерпывающий ответ на свой вопрос.

Эдельвейс бежала, боясь притормозить даже на секунду. Укоряла себя за то, что решилась подсмотреть за Оскаром. Знала, что он её обязательно заметит, но не смогла совладать со своими желаниями. Просто не смогла. Несколько дней Эдельвейс мучилась от своих чувств, не понимала, отчего так сильно влечет к Оскару. Была уверена лишь в том, что сопротивляться бесполезно.

– Стой, проклятая девчонка! – услышала за спиной.

Дыхание сбивалось, но она упорно продолжала бежать. Только бы не остаться тет-а-тет с Оскаром. Угодив туфелькой в жидкую грязь, Эдельвейс поскользнулась... Ещё немного, и падение было бы неизбежным, но Оскар успел ухватить девушку за локоть.

– Вот я и догнал тебя, – произнес торжествующе.

Эдельвейс резко повернулась, оказавшись лицом к лицу с Оскаром. Несколько минут они молча изучали друг друга, а потом Андерсон поступил довольно предсказуемо, толкнул девушку к дереву, прижав к стволу.

Ничего не осталось в мире, кроме рыжих волос, сейчас мокрых, тяжелых от воды, ярко-синих глаз и веснушек на переносице, которые раньше казались неуместными. Сейчас Оскар ими восхищался.

Он обхватил лицо девушки ладонями и произнес тихо, нежно и даже заботливо:

– Скажи, Эдельвейс, что ты чувствуешь ко мне? Не убегай от меня, как ты всегда делаешь. Не говори, что я тебе противен. Я всё равно не поверю. Твои глаза говорят мне другое, и я уверен, что твое сердце придерживается иного мнения.

– Оставь меня, – попросила она дрожащим голосом.

– Не оставлю, – сказал он. – Не оставлю, – повторил увереннее.

– Почему?

– Потому что я знаю правду. Я знаю, как ты относишься ко мне. Ты любишь меня, Эдельвейс. Любишь...

– Нет.

– Любишь, – произнес он тоном, не терпящим возражений.

Решимость его тут же погасла, когда он почувствовал мягкое прикосновение ладони к своей щеке. Девушка дотрагивалась несмело, с трудом преодолевая смущение. На время она затаила дыхание, боясь разрушить магию момента.

Опровергнуть слова Оскара не могла. Он не ошибался. Она любит его. Любит так, как никого раньше не любила. Хочет быть рядом с ним. Только с ним.

Оскар переместил одну ладонь на талию, ощущая, как девушка напряжена. Вздрогнула и прикрыла глаза, чтобы не чувствовать такого дикого смущения. А Оскар... У него ни одной здравой мысли не осталось. Думать получалось только о близости Эдельвейс.

Отогнав последние сомнения, он наклонился к ней и поцеловал. Сначала неуверенно касаясь. А после – окончательно отпуская свою нерешительность. Сминая в пальцах шелестящую ткань платья, Оскар прижимал девушку к себе, чувствуя слабый отклик. Его переполняло чувство искрящегося восторга, пьянившего сильнее шампанского, которое ему доводилось пробовать на приемах; сильнее чувства азарта, когда доводилось выигрывать какое-нибудь пари. Эдельвейс не сопротивлялась. Она растерялась, не зная, что делать, как поступить. Поцелуй оказался неожиданно приятным, но в то же время не оставляло чувство неправильности происходящего. Вместо того чтобы оттолкнуть Оскара, она сильнее вцепилась в него, сжала ткань его фрака. Боялась отпустить, словно без поддержки – упадет.

Андерсон отстранился от губ девушки и принялся покрывать поцелуями её лицо.

– Люблю тебя, моя Эдельвейс, – шептал он тихо. – Милая моя. Не отталкивай меня. Я хочу быть рядом с тобой всегда. Всегда...

Оливию встряхнуло так, словно она получила неслабый разряд тока. Широко распахнув глаза, девушка поняла, что стоит под душем в промокшей насквозь одежде. Рядом с ней стоит Оливер. Его одежда тоже промокла насквозь, с волос капает вода, но он этого не замечает. Прижимая её к стене, он шепчет признания в любви. Одного взгляда достаточно для того, чтобы понять: он сейчас находится под влиянием своего альтер-эго. Всего минуту назад Оливия тоже не была собой, но что-то заставило её выпасть из состояния оцепенения.

Гэйдж осмотрелась. Они находились в женской душевой. Оливер пришел к ней, а не она к нему.

Озарение вспыхнуло в сознании мгновенно. Яркой картинкой. Оливия дрожащими руками прикасалась к лицу Андерсона, убирая влажные пряди, шептала тихо его имя, сама прижималась к нему. И поцелуй, не состоявшийся в домике, сейчас имел место быть. Оливия его не помнила, но точно знала, что целовала Оливера.

– Эдельвейс, любовь моя, – прошептал он, вновь притягивая Оливию к себе.

– Оливер! – прикрикнула она.

Реакции на этот выкрик не последовало.

– Оливер! – повторила девушка громче.

Вздохнула, поняв, что так просто не получится освободиться от этого наваждения. Размахнувшись, она ударила Оливера по лицу.

В его глазах начало появляться осмысленное выражение. Парень моргнул. Уже через секунду озирался по сторонам, стараясь понять, где находится.

– Прости, – сказала Оливия. – Не хотела бить, но это – единственный способ привести тебя в чувство.

Она сползла вниз по стене и теперь сидела на полу, поджав ноги. Здравых мыслей в голове не осталось. Раньше Оливия ощущала переходы из одного времени в другое, перемещение из одного тела в другое. Это время осталось в прошлом. В памяти был провал. Ничего. Абсолютно ничего. Никаких, даже минимальных воспоминаний о том, как оказалась в душевой в компании Оливера. Точно помнила, что собиралась принять душ, зашла в комнату... На данном моменте воспоминания обрывались.

Оливер присел рядом. Его воспоминания об осмысленных действиях остановились на моменте, когда он стоял под душем, закрыл глаза и... Провалился в темноту, а очнулся уже от обжигающего удара.

– Ты тоже прости, – с трудом подбирая слова, произнес он. – Это был он, не я.

– Это тоже была не я. Когда пришла в себя, Оскаром тебя называла.

– Боже мой, – Оливер обхватил голову руками. – Когда же это прекратится?

– Олли, будь другом, выключи воду, – попросила Оливия. – Она мне на нервы действует.

Андерсон послушно кивнул. Разговаривать почему-то оказалось сложно. Он показал себя перед Оливией не в лучшем свете. Начнет сейчас травить байки – выставит себя полным придурком. Хотя, куда уж дальше?

– Что нам делать? – спросил Оливер. – Это переходит все границы. Я не могу себя контролировать, все происходит спонтанно, и я – уже не я.

– Увы, я тоже не знаю, что делать.

* * *

Камилла сидела на подоконнике, болтая ногами в воздухе, и без особого интереса перелистывала страницы очередного номера модного журнала. Он был изучен девушкой вдоль и поперек, но поскольку доступа к свежей прессе не имелось, Лоренс методично, день за днем просматривала разноцветные картинки. Время от времени она представляла себя на месте моделей, тем самым, только усиливала свои недовольства внешностью. Вспоминала, что рост у нее недостаточен для моделей, да и, в принципе, лицо не особенно выразительное. На обложки попадают только признанные красавицы, а она – серая мышка. Её кредо – оставаться в стороне, пока другие блистают.

Перевернув страницу, девушка наткнулась взглядом на изображение модели в кожаных вещах. Это выглядело необычайно привлекательно. Камилла снова представила себя на месте девушки-модели и тяжело вздохнула. Да, мечты, мечты... Ей никогда не оказаться на страницах журналов. Не стоит об этом и думать, чтобы лишний раз душу не травить.

– Вот я тебя и нашел! – раздался поблизости радостный голос.

От неожиданности девушка выпустила журнал из рук, и он шлепнулся на пол. Камилла спрыгнула с подоконника, чтобы поднять свою вещь, Тайлер тоже бросился исправлять свою оплошность. Они одновременно ухватились за журнал, и Лоренс невольно улыбнулась. Эта сцена чем-то напомнила ей голливудские мелодрамы. Мечтая о любви, она посмотрела немало таких фильмов, время от времени примеряла на себя образы героинь. Хотела встретить на своем пути заботливого молодого человека, способного создать для нее личную сказку, окружить заботой и любовью.

– Прости. Я, наверное, напугал тебя, – тем временем, произнес Коул. – Честно говоря, я просто хотел поболтать с тобой.

– О чём? – удивилась Камилла.

– Да обо всём на свете, – ответил он. – Не обязательно ведь заранее продумывать темы.

– Не обязательно, – согласилась девушка.

– Хорошо, что наши соседи нашлись. Если честно, я начал за них беспокоиться. Знаешь, не хочется в этом признаваться, но временами мне становится страшно. Кажется, что на территории 'Роузтауна' происходят странные вещи, и вот-вот появятся призраки. Или что-нибудь странное произойдёт. Здесь своеобразная атмосфера...

– Призраки? – переспросила Лоренс. – Почему именно они?

– Понятия не имею, – отозвался Тайлер. – Это ощущения, не более того. А вообще... Вчера вечером мне казалось, что я видел Оливера во дворе. Ночью. Мне не спалось, и я решил немного подышать воздухом. Подошел к окну, и в саду увидел Андерсона. Он был странно одет. Фрак, шляпа, перчатки. Ничего общего с тем Оливером, которого мы видим днём. Он не просто ходил по саду, он парил над цветами. Знаешь, так легко, словно он – воздушный шарик. Он перемещался с одного цветка на другой, балансировал лишь на носках. Я протер глаза, и видение исчезло, зато в ушах зазвучала мелодия. Такая... Привязчивая... – парень попытался напеть.

– Милый Августин? – предположила Камилла.

– Точно! – радостно ответил Коул.

– Оливия о ней говорила.

– Оливия?

– Да. Вернувшись утром, она нам рассказывала о домике, в котором ночевала с Оливером. Она там слышала эту мелодию.

– Домик, значит, – повторил Тайлер задумчиво.

– Что-то не так?

– Оливер говорил, что ночевал в домике, вместе с Гэйдж, но мы не особенно ему поверили. Ты же знаешь, что единственное строение на территории острова – это 'Роузтаун'?

– Слышала об этом, – кивнула Камилла.

– Но, если об этом говорят двое, сомнения начинают рассеиваться. Тут, правда, есть два варианта. Либо тёзки сговорились пошутить над нами, либо, на самом деле, видят то, чего не можем видеть мы.

– Они... могут, – немного неуверенно ответила девушка.

Тайлер удивленно посмотрел на собеседницу, а она окончательно смутилась.

Теперь корила себя за то, что вовремя не прикусила язык. Коул заинтересовался словами собеседницы, хотел услышать рассказ полностью, а не обрывки фраз.

Элинор не запрещала распространяться об этой информации, но и каждого встречного в тайны 'Роузтауна' посвящать не следовало. Это была тайна Оливера и Оливии. Еще Элинор, взявшейся помогать тезкам, и её, ставшей свидетельницей разговора с мистером Брауном. Всем остальным знать о тайнах острова – не обязательно. Но только что она, сама того не желая, сболтнула лишнее, и отнекиваться – бесполезно. Придется рассказать обо всём ещё и Тайлеру.

– Что ты имеешь в виду?

– Не важно, – быстро ответила Камилла.

– Продолжай, раз уж начала.

– Обещай, что больше никому не скажешь!

– Обещаю, – тут же выпалил Тайлер.

– Помнишь, я рассказывала тебе историю влюбленных?

Коул кивнул.

– Оливер и Оливия – новое воплощение тех самых влюбленных. Я случайно об этом узнала. Мистер Браун сказал, что они очень похожи на Оскара и Эдельвейс. Признаться, сначала у меня были сомнения, но сейчас, когда я своими глазами увидела одну вещь...

– Вещь?

– Да, рисунок. Но это долгая история, не стану тебя утомлять своим рассказом.

– Я никуда не тороплюсь, – улыбнулся парень.

– Портрет Эдельвейс. Оливия принесла его с собой. Сначала я видела перед собой чистый лист, а потом...

– Эдельвейс?! – возглас Стеллы заставил Тайлера и Камиллу замолчать. – Ты только что сказала Эдельвейс? Я не ослышалась?

Появление Стеллы стало для обоих неприятным сюрпризом. Вот уж перед кем Камилле не хотелось объясняться, так это перед данной особой.

Стелла не понравилась Камилле с первого дня пребывания в пансионате. Таких, как Стелла, Лоренс старательно избегала в обычной жизни. Общих интересов у них не было, тем для разговоров не находилось. Стелла привыкла идти по жизни с гордо поднятой головой, никого не боялась, устанавливала правила, которым подчинялись окружающие. Камилла была из тех, кто подчиняется. Она не умела отстаивать свою позицию, не умела управлять людьми. По большей части, девушка опасалась слово лишнее сболтнуть, чтобы не оказаться в глупой ситуации. Находясь рядом со Стеллой, Камилла чувствовала себя неуверенно. Ладонь, сжимающая её запястье, уверенности не добавляла. Лоренс казалось, что её загнали в ловушку, не имеющую выхода.

– Повтори то, что сказала до этого, – требовательным тоном произнесла Стелла. – Кто такая Эдельвейс?

– Девушка, – ответила Камилла тихо.

– Я прекрасно поняла, что Эдельвейс – девушка. Какое отношение она имеет к Оливии?

– Не знаю.

– Врешь!

– Нет. Не вру. Я, правда, не знаю.

– Слушай, не вешай лапшу мне на уши. Я ясно слышала, как вы обсуждали здесь Эдельвейс. Вряд ли вы стали бы с таким энтузиазмом говорить о незнакомке...

– Эдельвейс – девушка из легенды, – ответил Тайлер.

– Из легенды? – Стелла прищурила глаза и обратила свое внимание в сторону Коула.

Резко оттолкнула от себя Камиллу так, что та едва устояла на ногах. Ударилась о подоконник и тихонько ойкнула, вновь роняя журнал. Тайлер тут же подскочил к ней, нежно взял за руку и спросил заботливо:

– Ками, с тобой всё в порядке?

– Всё хорошо, – ответила Лоренс, присаживаясь на корточки, чтобы поднять журнал.

– Эй, вы не забыли обо мне? – нахмурилась Стелла. – Кажется, я задала вопрос.

– Заткнись, – прошипел Коул, заставив девушку открыть рот от изумления.

Стелла привыкла к иному отношению. В 'Роузтауне' всё чаще сталкивалась с неуважением к своей персоне. Здесь никто не падал перед ней ниц, не засыпал комплиментами и вообще внимания не обращал. Единственные, кто во всем её слушались, Андреа и Ванда, успели основательно Стелле наскучить. Их внимание оставляло девушку равнодушной. Хотелось поклонения не только со стороны недалеких дурочек, но и со стороны самодостаточных людей. В 'Роузтауне' с ней такие люди не общались.

– И всё-таки, что за легенда такая?

Любопытство давало о себе знать. Стелла понимала – не успокоится, пока не узнает тайну пансионата и его обитателей.

– Ты ходила на экскурсию? – вопросом на вопрос ответил Тайлер.

– Ходила, – ответила девушка.

– Тогда должна знать, о какой легенде мы говорим. Куст красных роз, что расположен в центре сада, носит название 'роза влюбленных'. Согласно легенде, её посадили ещё в девятнадцатом веке, но она до сих пор растет. Считается, что эту розу поддерживает любовь той самой пары, жившей в пансионате.

– Но они же умерли.

– Они умерли, а любовь жива, – вмешалась Камилла.

– А как с этой легендой связана Эдельвейс?

Тайлер посмотрел на Стеллу с недоумением.

– Правда, не понимаешь, или прикидываешься?

– Не понимаю!

– Влюбленных, посадивших этот куст, звали Эдельвейс и Оскар. О них мы и разговаривали, пока ты не вмешалась.

– А Оливия?

– Что Оливия? – переспросил Коул.

– Вы же и о ней говорили.

– Оливия не верит в эту легенду, – спокойно ответил Тайлер.

По реакции Камиллы на свои вопросы он понял, что откровенничать об этом не стоит, потому-то сейчас старался придумать свою версию событий. Лоренс ослабила хватку. До того, как Тайлер произнес эти слова, девушка была напряжена, а сейчас немного расслабилась. Их рукопожатие больше не напоминало схватку арм-рестлеров.

– Да, Гэйдж придерживается мнения, что все тайны и легенды 'Роузтауна' – это выдумка, – продолжал Тайлер. – Над легендой о розе влюбленных Оливия тоже посмеялась. А ведь Эдельвейс и Оскар существовали, на самом деле. И мы с Камиллой говорили о том, что было бы неплохо оказаться потомками этих влюбленных. Правда, Ками? – обратился он к Лоренс, которая, услышав последнюю фразу, покраснела, как та самая роза.

В подтверждение своих слов Тайлер приобнял девушку за плечи и слегка прикоснулся губами к её щеке. Камилла затаила дыхание, не зная, как можно отреагировать на подобные действия.

Она и подумать не могла, что Коул однажды решится поцеловать её. В мыслях образовалась жуткая неразбериха. Хотелось одновременно закричать, и вместе с тем засмеяться от радости. Но Камилла старательно сдерживалась, осознавая, что люди её реакцию на происходящее не поймут.

– Быть может, мы и есть потомки тех самых влюбленных, – пробормотала себе под нос.

– Да? – недоверчиво переспросила Стелла.

– Почему бы и нет? – усмехнулся Тайлер. – Легенда ведь красивая. Тебе разве никогда не хотелось стать героиней мифа?

– Нет, – излишне резко ответила Стелла. – О подобном могут мечтать только глупые дети.

Метнув в сторону парочки последний презрительный взгляд, она отправилась в комнату. Ей о многом следовало подумать.

В её видениях Оливер называл тезку именем Эдельвейс. Стелла даже не пыталась переубедить себя, доказывая, что видения не имеют ничего общего с реальностью. Она сразу подумала о том, что подобных совпадений не бывает. Значит, Оливер и Оливия имеют какое-то отношение к паре влюбленных из легенды. Вот только какое? Не могут же эти двое оказаться призраками?

– Призраки? – повторила вслух свое последнее предположение Стелла. И тут же засмеялась. – Нет, этого точно не может быть.

Глава 11. Таинственное исчезновение.

Размерами комната была не многим больше клетки для хомяка. Сделаешь шаг – и уже у противоположной стены. В воздухе витал аромат сырости, затхлости, с потолка капала вода, а по ногам бегали мерзкие, жирные крысы. Они шевелили усиками и внимательно смотрели на реакцию своих гостей. В этой комнате они были полноправными хозяевами.

Оливия сидела на мокром, каменном полу, неотрывно смотрела в глаза крысам, словно пыталась получить ответ на свой вопрос: как она здесь оказалась? Что это? Очередная экскурсия в прошлое или просто кошмарный сон?

Крысы, поняв, что им никто отравленную пищу предлагать не собирается, окончательно осмелели и принялись взбираться по подолу пышного платья вверх. Ползли по рукам, тихо попискивая, а Оливия не пыталась их сбросить. Безучастно наблюдала за происходящим. Дернув рукой, она осознала, почему всё это время бездействовала. Её руки были обездвижены, прикованы цепями к стене. А крысы уже не просто пищали, их писк все сильнее походил на человеческую речь, и вскоре Гэйдж могла разобрать всё, что ей говорят. Преображалась не только речь, но и внешний облик зверей. Они вытягивались, становились выше, росли, превращаясь в людей. И вскоре Оливия увидела перед собой Бренду. Она точно знала, что это именно Бренда, а не Стелла. У Стеллы волосы были короче, да и черты лица отличались. Её прабабка была настоящей красавицей. Стелле повезло меньше. Без сомнения, мила, но не более того...

– Он – жизнь моя, – кричала исступленно девушка. – Неужели ты не понимаешь?! Я не могу без Оскара! Не могу!

Оливия хотела сказать что-то в ответ, но не успела, потому что пространство вокруг начало стремительно меняться.

От темницы не осталось ничего. Теперь Оливия находилась в деревянном домике, том самом, где им с Оливером пришлось заночевать во время грозы. Гэйдж точно знала, где находится. По обе стороны от Оливии ярко полыхал огонь, его языки приближались к девушке, но она не чувствовала жара. Гэйдж неуверенно сделала шаг вперед, узкая полоса, не охваченная огнем, уменьшилась в размерах в два раза. Оливия сделала ещё один шаг, половицы у нее под ногами прогнулись. Девушка услышала треск, и с криком полетела вниз... Огонь исчез, его место заняла чернильная темнота, без единого проблеска света. Девушка обхватила себя руками, обнимая. Ветер подхватил её и закружил легко, как перышко или лист, сорванный с дерева.

Приземление тоже получилось мягким. Ветер осторожно опустил Оливию на землю. Под пальцами оказалось нечто мягкое. Гэйдж опустила глаза, провела ладонью по этой мягкой субстанции, набрала её немного и поднесла сжатый кулак к лицу. Раскрыв ладонь, увидела, что держит в руке золу. Подула на нее, и черная пыль разлетелась в разные стороны, а руки снова стали чистыми.

Вдалеке забрезжил слабый огонек, и Оливия, не сомневаясь в правильности поступка, побежала туда.

– Там ждут тебя ответы на все вопросы, – доносился до нее незнакомый голос.

По мере того, как Гэйдж продвигалась к своей цели, полоса света становилась все шире. Появилась возможность осмотреться по сторонам. На время Оливия притормозила. Под ногами у нее по-прежнему, была зола, остро пахло дымом. По обеим сторонам от нее были расположены крюки, а на крюках висели марионетки.

– Беги, беги, – донеслись до ушей девушки тонкие, визгливые голоса.

Гэйдж постаралась вычислить обладателей голосов. Ими оказались те самые марионетки. Они широко распахнули глаза, черные, бездонные, не выражающие никаких эмоций. Смотрели на девушку в упор и раз за разом повторяли одно и то же: