Текст книги "Легенда "Роузтауна". Призрачная любовь."
Автор книги: Татьяна Гилберт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)
– Беги.
Оливия тщательно всматривалась в лица марионеток, с ужасом осознавая, что у них лица тех людей, что отдыхают вместе с ней в 'Роузтауне'. С неба посыпались лепестки роз, и сладкий, тягучий запах цветов заполонил все пространство.
Ощутимый пинок заставил девушку продолжить свое движение вперед. В спину ей доносились крики всё тех же марионеток, но с каждым шагом они становились всё тише. Розовые лепестки продолжали сыпаться с неба. Очередной лепесток спланировал Оливии на руку, и его прикосновение показалось девушку обжигающим. Она положила его на ладонь. Ярко-красный лепесток начал превращаться в розу. Объемный цветок постепенно становился плоским изображением, на руке Оливии теперь горела роза... Роза влюбленных.
– Не останавливайся, – шептал на ухо чей-то голос.
Вслед за шепотом девушка услышала смех, подняла глаза и увидела Эдельвейс с корзинкой в руках. Её дальняя родственница смеялась, высыпая на землю лепестки роз. Вытрусив все содержимое корзины, Эдельвейс улыбнулась и, смеясь, растворилась в воздухе.
– Оливия! – услышала девушка до боли знакомый голос.
– Оливер! – крикнула в ответ и побежала туда, где должен был ждать её Андерсон.
Гэйдж увидела его и побежала быстрее. Она чувствовала, что уже не контролирует свои действия. Её вновь несло вперед вопреки её воле. Девушку сбило с ног мощной волной, раздался звон битого стекла. Один за другим посыпались на нее осколки, прорезая кожу. Оливии хотелось закричать, но почему-то изо рта ни звука не вылетало. Словно кто-то приглушил звук, и стало тихо-тихо.
Оливия закрывала голову от этих осколков. По щекам катились слезы. Девушка была перемазана кровью и грязью. Лепестки роз, разбросанные повсюду, выглядели, как насмешка. Изображение розы на ладони никуда не делось, более того, оно настойчиво давало о себе знать. По контуру его распространилось свечение, весь рисунок как будто горел изнутри.
– Спаси меня, – прошептала Оливия одними губами.
Подняла глаза и натолкнулась на такой же взгляд Оливера, умоляющий её о спасении.
– Спаси меня, – прошептали его губы.
Андерсон находился совсем близко. Казалось, стоит протянуть руку, и он ответит на прикосновение. Пальцы его руки соприкоснутся с пальцами Оливии.
Девушка бросилась вперед, Оливер последовал её примеру. Гэйдж была уверена, что Оливер обязательно заключит её в объятия, но ничего подобного не произошло. Между ними находилась прозрачная стена. От удара она не разбилась, лишь по идеально ровной некогда поверхности пошла мелкая рябь. Оливия стукнула по стене ладонью, но ничего не произошло. Стена продолжала служить препятствием на пути у влюбленных.
По щекам девушки вновь потекли слезы. Она приложила ладонь с изображением розы к прозрачной стене и почувствовала слабое тепло. Оливер повторил её жест. На его руке была точно такая же роза. Знак влюбленной пары.
– Оливия! Оливия, очнись! – крик Элинор ворвался в мысли девушки.
Гэйдж широко распахнула глаза, некоторое время смотрела на соседку по комнате непонимающим взглядом.
– С тобой всё нормально? – в голосе Бейкер легко прочитывался испуг.
Оливия осмотрелась по сторонам.
Она сидела на полу, у двери... По щекам стекали слезы. Тело сотрясала мелкая дрожь.
– Зажги свет, – попросила Гэйдж.
Элинор щелкнула выключателем. Даже, отойдя на небольшое расстояние, девушка продолжала наблюдать за Оливией, стараясь ни на минуту не отводить взгляда.
Гэйдж посмотрела на свои ладони, словно впервые в жизни их увидела. Внимательно осмотрела одну ладонь, потом вторую.
Ничего. Изображение розы померкло, испарилась без следа.
– Что случилось? – заботливо спросила Элинор.
Оливия открыла рот, собираясь ответить, но тут из коридора донесся женский крик... Элинор бросилась к двери.
Все обитательницы комнаты выскочили в коридор, желая узнать, что там происходит. Кричала Стелла. Она стояла у лестницы, прижимая руки к груди. Элинор краем глаза отметила, что девушка крепко сжимает в ладони нательный крестик.
На полу, прижавшись затылком к стене, сидел Оливер. Его глаза были прикрыты, дыхание прерывистое, тяжелое. Создавалось впечатление, что парень с минуты на минуту потеряет сознание.
– Что здесь происходит? – поинтересовалась Камилла, кутаясь в халат.
– Я... Я... Я не знаю, – растерянно бормотала Стелла, отступая назад. – Мне захотелось пить, вышла в коридор и здесь столкнулась с ним. Он схватил меня, прижал к стене и что-то шипел о том, что никогда не простит меня. Говорил, что я убила его. Обвинял в убийстве его любимой девушки. Я оттолкнула его и закричала. А он... Не знаю, что с ним. Кажется, он вообще без сознания.
– В сознании, – ответила Элинор категорично. – В чужом, – добавила тише.
– Снова Оскар? – спросила Оливия шепотом.
Она чувствовала себя разбитой. Зябко поежилась. В коридоре отчего-то стало невероятно холодно. На минуту Оливия заскочила в комнату, чтобы взять толстовку и появилась, уже закутавшись в неё. Вместе с толстовкой девушка прихватила и начатую бутылку с водой. В горле пересохло, и Оливия даже догадывалась, в чем причина беспокойства.
С ними снова произошло то, что и днем.
Призраки завладели их разумом, руководили действиями, пытались найти друг друга. Оливер, находясь под влиянием Оскара, собирался добраться до Оливии, потому-то и вышел в коридор. Она не смогла выйти ему навстречу, поскольку Элинор каждую ночь запирала дверь на ключ. Оттого-то и сидела Оливия под дверью, не зная, что делать. Достаточно было всего лишь повернуть ключ, но и до такой простейшей операции Гэйдж, находясь под влиянием чужого разума, не додумалась.
Оливия в два глотка осушила бутылку, отдала пустую упаковку Камилле и сделала шаг вперед. Стелла посмотрела на девушку с долей удивления и страха. Ей определенно не нравилась ситуация, разворачивающаяся на территории пансионата.
Нерешительно рыжеволосая девушка подошла к Оливеру, опустилась перед ним на колени и осторожно прикоснулась к его щеке кончиками пальцев. Она ясно осознавала, что в этот момент делает, понимала, что Оливер так и будет мучиться, не увидев её. И не ошиблась. Стоило только почувствовать прикосновение, как он распахнул глаза, и в упор посмотрел на девушку. Слабая улыбка тронула его губы.
– Эдельвейс, – обратился он к девушке.
Осторожно провел ладонью по волосам, не веря, что она перед ним.
Оливер все еще находился под воздействием Оскара. Ему не удалось освободиться. Крик Стеллы не вывел его из состояния транса.
Андерсон нежно пропустил прядь волос сквозь пальцы.
– Оливер, пожалуйста, проснись, – Оливия наклонилась к нему близко-близко.
Обхватила лицо ладонями и повторила просьбу ещё раз:
– Пожалуйста, проснись.
– Эдельвейс, ты стала ещё красивее, – не обращая внимания на слова девушки, продолжал он.
Оливия не успела ничего ответить, лишь слабо вскрикнула, когда Оливер порывисто прижал её к себе. Объятия были поразительно крепкими, так, что Оливия с трудом дышала.
Стелла, Камилла и Элинор наблюдали за происходящим, затаив дыхание.
Было, чему удивиться. Тезки как будто отделились от окружающего мира. Не в переносном, а в прямом смысле. Они были окутаны мягким свечением, подобно фонарикам, освещающим темноту в тумане.
Свечение с каждой секундой становилось все ярче, и со временем перешло в ослепительную вспышку. Девушки невольно зажмурились, Элинор даже закрыла глаза рукой. Когда снова открыли глаза, сияние стало мягким, постепенно рассеивалось, поглощая и влюбленную пару. Элинор с ужасом наблюдала за тем, как растворяются в воздухе соседка по комнате и Оливер. Они сидели всё так же, обнявшись, не обращая внимания на окружающий мир... Несколько светлячков, подобно зонтикам одуванчиков, гонимых порывом ветра, поднялось к потолку, и сияние исчезло окончательно. На том месте, где только что находились Андерсон и Гэйдж ничего не осталось.
– К-куда они исчезли? – заикаясь, спросила Стелла, показывая пальцем в сторону стены. – Только что они были здесь, а сейчас...
Она закрыла рот ладонью, чтобы не закричать во второй раз.
– Их нужно найти, – произнесла Бейкер авторитетно.
Звук падающего тела заставил её обернуться.
Стелла всё-таки упала в обморок.
– На всякий случай, – предостерегла Элинор Камиллу. – Ты ничего не видела. Идёт?
Лоренс послушно кивнула. Ей, на самом деле, хотелось думать, что она ничего не видела, а происшествие с исчезновением – не более чем игра воображения.
* * *
– Оливия, – тихий шепот проникал в сознание, как нож в теплое масло.
Гэйдж, не открывая глаз, присела, потрясла головой. Тупая боль пронизывала каждую клеточку тела. Смотреть не собеседника не хотелось, подсознательно Оливия уже нарисовала перед собой портрет чудовища, встреча с которым в список заветных желаний не входила.
– Оливия, – настойчиво повторил голос.
Девушка почувствовала легкое, едва ощутимое прикосновение к щеке, а потом собеседник бесцеремонно щелкнул её по носу. Гэйдж широко распахнула глаза и оказалась нос к носу с Оливером. Точнее, с Оскаром. Их довольно легко было различить по внешнему виду. Длина волос и неизменный фрак без проблем выдавали Оскара.
– Ты пришла в себя, – констатировал парень, легко перемещаясь по комнате.
Только что стоял рядом с Оливией, а уже в следующее мгновение оказался у противоположной стены.
Осмотревшись, девушка пришла к выводу, что снова находится в домике, который они с Оливером покинули лишь утром.
Все вокруг напоминало Оливии её сон. Снова этот дом, полумрак... Огонь, горевший в камине, слегка рассеивал темноту, давая возможность видеть собеседника и обстановку комнаты.
Гэйдж тяжело вздохнула и прижала пальцы к вискам. Боль не усиливалась, но и покидать её не торопилась.
– Как я здесь оказалась? – спросила девушка, стараясь отвлечься от неприятных ощущений.
– Мы, – поправил её Оскар.
– Мы? – удивилась Оливия.
Оскар указал куда-то в сторону. Девушка повернула голову и увидела Оливера. Создавалось впечатление, что парень без сознания. Или же просто спит. Оливия прикоснулась к его руке, сжала немного. Реакции не последовало.
– Что с ним?
– Потерял много энергии, – пояснил Оскар. – Сейчас он восстанавливается. Утром всё будет нормально, не переживай.
Несмотря на то, что в комнате горел огонь, Оливии было холодно. Она зябко поежилась и закуталась в свою толстовку. Её немного смущал собственный внешний вид. Из спальни она выскочила в топике и коротеньких шортах, которые и шортами назвать можно было с натяжкой. Тот факт, что в таком виде она предстала перед Оскаром, немного смущал.
– И всё-таки, как мы здесь оказались? – повторила свой вопрос Гэйдж.
– Этого я не знаю, – ответил парень. – Не смотри на меня так. Я не могу на ходу придумать какую-то легенду. Если честно, я сам немало удивился, придя сюда и, обнаружив непрошеных гостей.
– Эдельвейс, – пробормотала Оливия.
Оскар услышал это, потому что резко обернулся, и смотрел теперь на Оливию, не отводя взгляда.
– Ты знаешь что-то о ней?
– Она была здесь вчера, – ответила Гэйдж. – Мы с ней разговаривали. Точнее, Оливер разговаривал. Я её не вижу.
– Значит, она тоже приходит сюда...
– Приходит, – подтвердила Оливия.
На некоторое время в комнате царствовала тишина. Девушка молчала, не зная, что еще можно добавить ко всему вышесказанному, а Оскар целиком погрузился в свои мысли. На лице появилось задумчивое выражение. Никогда прежде Оливии не доводилось видеть Оскара таким. В этом выражении было смешано множество чувств и эмоций, но больше всего – боли и сожаления о невозможности встретиться с Эдельвейс. Оливия наблюдала за действиями Оскара, жадно ловя каждый его жест, в них проскальзывало нечто чарующее, необыкновенное. Действия эти Оливию завораживали, и в какой-то момент она поняла, что наблюдает за призраком со странным, необъяснимым чувством, словно хочет запечатлеть в памяти все, что с ним связано.
Оскар рукой, затянутой в шелковую перчатку, изящно откинул со лба несколько прядей и слабо улыбнулся, поняв, какое впечатление произвел на Оливию.
– Что это за место, – спросила Гэйдж, облизав пересохшие губы.
Улыбка, промелькнувшая на губах Оскара, без слов продемонстрировала его мысли. Девушка поняла, что выдала себя. Неудивительно. Столь пристальный взгляд сложно было не заметить.
Оскар многозначительно хмыкнул. В мгновение ока оказался рядом с Оливией, она даже слова сказать не успела. Скорость перемещения у призрака была, поистине, фантастическая. Он приподнял подбородок девушки, наклонился к ней близко-близко и произнес вкрадчиво:
– Здесь место нашей смерти.
Оливия, оправившись от шока, ударила наглого призрака по руке. Точнее, собиралась ударить, но её собственная рука прошла сквозь его запястье, не почувствовав ничего, словно по воздуху ударила. Оскар тихонько засмеялся.
– Я – призрак. Всего-навсего бестелесный дух, который не чувствует боли. Меня невозможно ударить, невозможно убить. Меня можно только освободить.
– То есть?
– Помочь найти выход из этого мира в мир духов, – произнес Оскар, всё же убирая ладонь от лица девушки. – Наверняка, тебе доводилось слышать, что призраки бродят по миру до тех пор, пока у них есть незавершенная миссия. У меня такая миссия есть. Пока я не встречу Эдельвейс, уйти не получится.
– Понятно.
– Только не нужно жалости, – бросил он. – Не выношу её ни под каким соусом.
– Даже и не думала тебя жалеть, – фыркнула Оливия. – Я не из тех, кто, услышав историю вашей с Эдельвейс любви, моментально ударяется в слезы и мечтает повторить судьбу легендарных влюбленных.
– Это я уже понял, – засмеялся Оскар. – Однако... Ты сейчас так на меня смотрела... Я заметил в твоем взгляде нечто, схожее с влюбленностью. Нет? Я ошибся?
– Это твои проделки?! – вспылила Оливия.
Призрак согнулся от хохота.
– Конечно, мои. Забавное было зрелище.
– Ах ты, зараза! – вырвалось у Оливии. – Я же с самого начала подозревала, что здесь что-то не так. Ну не могла я по собственной воле таращиться на тебя с таким восторгом.
Оскар задумчиво постучал пальцем по подбородку.
– На меня – нет. На него – сколько угодно, – взгляд призрака переметнулся в сторону Оливера. – Да-да, именно на него. Ваша встреча не случайна. Рано или поздно вы всё равно должны были встретиться.
– Что ты хочешь этим сказать? – нахмурилась Гэйдж.
– Ровно то, что сказал. Мое очарование – кратковременно. Нет, на самом деле, я мог бы попытаться влюбить тебя в себя. Мне для этого даже усилий прилагать не нужно. Достаточно пару минут посмотреть тебе в глаза, и ты сама побежишь за мной на край света, если я того захочу. Но это мне совсем не нужно. К тому же... Я не имею права менять то, что написано в книге жизни.
– Книга жизни? Что это за книга такая?
– Ты так многого не знаешь, – вздохнул Оскар. – Хотя, жизнь только начинается. У тебя ещё будет множество возможностей расширить кругозор. Книга жизни – судьба человека. У каждого от рождения заложены те или иные события. По мере того, как они претворяются в жизнь, пишутся страницы этой книги. У кого-то книги большие, у кого-то тонкие, всего в несколько листов. Так вот, твоя книга с самого начала имеет довольно большой объем, и пока даже половина её не заполнена. Иногда человек способен менять сюжет книги жизни, иногда она сама определяет, какие события произойдут. Твою книгу я не читал, а вот в его, – призрак снова покосился в сторону Оливера, – имел возможность заглянуть. Думаю, сама понимаешь, почему. У нас с ним одна кровь, один род... Родственники имеют доступ к книге жизни своих потомков, изменить что-то не в силах, а вот прочитать и, возможно, как-то предостеречь могут. Согласно его книге, именно здесь, в 'Роузтауне' он должен встретить свою любовь.
– Никто говорил, что его любовь – я.
– А кто? – усмехнулся Оскар.
– Стелла, – ответила Оливия.
– Стелла?
– Правнучка Бренды, – со вздохом пояснила Оливия. – Она влюблена в Оливера, насколько мне известно. Быть может, именно с ней связано дальнейшее будущее Оливера.
– О, Бренда, – произнес Оскар, мрачнея.
Он знал имя своей убийцы. Пожар в конюшне не мог возникнуть сам собой. Это Оскар понял ещё в тот момент, когда искал Эдельвейс, сражаясь с пламенем. Но огонь оказался сильнее, и в этой неравной битве одержал заслуженную победу.
Несложно догадаться, кто устроил пожар. Во время бала Бренда все время смотрела на Оскара, словно ждала, что он вот-вот откажется от своих слов. Скажет, что новость о помолвке с Эдельвейс – глупая шутка. На самом деле, он не собирается жениться на ней. Его избранница, его нареченная – Бренда Уорен.
– Оскар, – позвала Оливия. – Ты сказал, что здесь – место вашей смерти. Насколько мне известно, вы погибли в конюшне, а этот домик мало похож на конюшню. Здесь ни лошадей, ни стойл, ни сена. Вполне уютный дом...
– Не совсем так. Мы не умерли в конюшне. Умерли мы уже в госпитале. Раньше на этом месте был именно он, – пояснил Оскар. – Но под воздействием нашей с Эдельвейс фантазии, он претерпел некие изменения и приобрел такой вид. Она всегда мечтала иметь дом, расположенный в лесу, вдали от людей. Место, где она могла бы быть самой собой, не подстраиваясь под окружающих. Светский лоск, великолепные манеры, интриги, которыми развлекались окружающие, Эдельвейс не привлекали. Она хотела свободы от этих рамок, где нет никаких ограничений. И одним из символов свободы стал для нее такой дом... Мы не смогли построить его при жизни, зато придумали после смерти...
Оскар снова замолчал. Оливия тоже ничего не говорила. Вопросы казались ей лишними в данной ситуации.
– Скажи, ты любишь его?
– А? – растерявшись, спросила Оливия.
– Ты любишь его? – повторил свой вопрос Оскар, указывая на Оливера.
– Нет.
– И он тебе даже не нравится?
– Он милый, но... На самом деле, он меня взбесил в тот момент, когда я только столкнулась с ним, – усмехнулась Гэйдж. – Не знаю, что на меня нашло, но я была готова вцепиться ему в лицо только за то, что он подошел ближе, чем на метр.
– Это пережитки прошлого. Твоя реакция закономерна. Это нечто вроде отторжения ко мне, которое должна была испытывать Эдельвейс, – охотно пояснил призрак. – Принято считать, что любовь слепа. Она умеет прощать все на свете. Даже то, чего не стоило бы прощать. Вот взять, к примеру, нашу с Эдельвейс историю. Начиналась она не так уж романтично, если говорить откровенно. Я, не желая признавать свою симпатию, методично сживал девушку со свету. И кому в здравом уме придет в голову назвать это прекрасной историей любви?
– Я вообще ничего романтичного в ней не вижу, – произнесла Оливия.
– И правильно.
Оскар снова щелкнул девушку по носу. Но на сей раз его прикосновение стало ещё менее ощутимым, чем прежде. Словно дуновение ветерка, не более. Оливия обняла колени руками, покосилась подозрительно в сторону Оливера. Он, по-прежнему, пребывал в царстве Морфея, не обращая внимания на то, что происходит рядом с ним.
– Странно слышать это из твоих уст.
– Почему же?
– Наслышана о том, что при жизни у тебя был заносчивый характер и самолюбие било все мыслимые и немыслимые рекорды. По идее, ты должен сейчас спорить со мной, с пеной у рта доказывая, что я ошибаюсь, и ваша история любви достойна стоять в одном ряду с историей Ромео и Джульетты.
Оскар приложил ладонь ко рту, чтобы в очередной раз не расхохотаться. Сдержаться не получилось. До Оливии вновь долетело сдавленное хихиканье.
– Самовлюбленный, да. Но не настолько, что ставить себя в один ряд с классическим романом. Ты никогда не задумывалась о том, в чем секрет популярности данной истории любви? Люди любят проявлять сочувствие, только и всего. Большинство легенд, в которых, так или иначе, фигурирует любовь, строится на сострадании. Ах, бедные влюбленные, они погибли такими молодыми. Им жить и жить, а они... В общем-то, и мы с Эдельвейс – не исключение. Не уверен, что наша жизнь смогла бы заинтересовать окружающих, проживи мы много лет под одной крышей, воспитай детей и прочее, прочее, считавшееся в наши времена главной ценностью общества. Мы просто стали бы одной из многочисленных семей того времени. Для того чтобы прославиться, мне не пришлось воевать, как моим братьям, не пришлось достигать высот в науке или искусстве. Меня и так увековечили в истории, сложив легенду о великой любви, которая живет вечно. Иногда становится смешно от осознания того, какой ценой далась мне слава. Про куст влюбленных даже говорить не хочется... Это настолько глупо и примитивно, что я начинаю сомневаться в разуме людей.
– Людям свойственно верить в легенды, – вздохнула Оливия. – Даже, если эти легенды шиты белыми нитками и не имеют под собой никаких оснований.
– Знаю. Всё я знаю. Но не перестаю удивляться каждый раз, когда какая-нибудь романтичная особа тащит свое избранника к этой розе, требуя подарить ей вечное счастье. Как может цветок давать гарантии? Цветок всегда остается цветком. Роза пахнет розой... Хоть розой назови её, хоть нет. Если уповать исключительно на цветок, отношения не продержатся долго.
– Я понимаю, – кивнула Гэйдж.
– Вечность, – протянул Оскар. – Люди мечтают о вечной любви, о вечной жизни. Но... Я вот о чем подумал. Люди ведь представить себе не могут, что такое, на самом деле, вечность. Для них это понятие – неизведанное, они не понимают, что в отдельных случаях вечная жизнь – мучение. Взять для примера мой случай... У меня – не жизнь, существование. Я привязан к этому острову, как собака, посаженная на цепь. Ни шагу от берега, только периметр острова. Здесь всё изучено мною вдоль и поперек, каждый куст, каждая травинка. Здесь все знакомо до боли. Сто лет – это даже не вечность. Это намного меньше, но я все равно измотан. Я бы многое отдал за возможность, наконец, освободиться. Но мне нечего отдать. Все, что у меня есть – воспоминания об Эдельвейс, но они никому не нужны. И в то же время, они – единственное, с чем я не желаю расставаться. Если у меня не будет этих воспоминаний, мое существование потеряет последний смысл. Все эти годы я ищу её, но, чем больше времени проходит, тем сильнее я убеждаюсь в том, что никогда не смогу снова увидеть её. Мне даже не с кем поделиться своими переживаниями. Редко находится человек, способный увидеть меня и поговорить со мной. Намного реже, чем хотелось бы...
Он замолчал и принялся с преувеличенным интересом разглядывать свои перчатки.
Оливия заметила, как на его белоснежных перчатках появилось несколько темных пятнышек. Присмотревшись внимательнее, Гэйдж с удивлением осознала, что это – слезы. Попадая на ткань перчатки, они не впитывались, а оставались черными следами на ткани. Но, высыхая, тут же исчезали, и шелк снова становился безукоризненным, снежно-белым.
Гэйдж растерялась. Она не знала, как следует вести себя в подобных ситуациях. Никогда прежде не приходилось ей становиться свидетельницей мужских слез. Что можно сказать в подобной ситуации? Что сделать? Не придумав ничего лучше, она подошла к Оскару ближе и потрепала его по волосам, типично материнским жестом. Оскар поднял на нее глаза, в них читалось удивление.
– Прости, – смущенно выдала девушка. – Я совсем не знаю, как нужно успокаивать людей, а тем более – призраков, потому...
Слезы окончательно высохли, и Оскар вновь улыбнулся своей собеседнице. А потом подался немного вперед и осторожно чмокнул её в щеку.
– Ты такая непосредственная, – произнес задумчиво, наблюдая за реакцией девушки на этот поступок.
Она, на самом деле, не краснела, когда смущалась. Волнение проявлялось немного иначе. Девушка начинала теребить пуговицы, а, если пуговиц не было, дергала 'собачку' молнии.
Эдельвейс уже давным-давно залилась бы румянцем.
– Могу я задать тебе ещё один вопрос? – Оливия постаралась сменить тему разговора, как можно быстрее.
– Задавай, – великодушно разрешил Оскар. – Я рад собеседникам. Особенно, если они такие миленькие, как ты.
– Развратник, – фыркнула Гэйдж. – Изменять моей несостоявшейся прабабке собрался?
– Ничего подобного. Это просто моя манера общения. Всегда нравилось ставить очаровательных леди в неловкое положение.
– Вопрос вообще-то серьезный.
– Одобряю ли я твой выбор? Несомненно! К тому же этот выбор так похож на меня, а ты так похожа на Эдельвейс...
– Оскар! Ты можешь быть серьезным?
– Стараюсь. Но у меня не получается.
– Но вопрос, действительно, серьезный, – со вздохом произнесла Оливия. – Частично ты угадал. Вопрос связан со мной и Оливером. Но дело не в наших с ним взаимоотношениях. А в том, что творится с нами в последнее время. Мы совершенно теряем себя, становясь вами. Мы не контролируем свои действия, перемещаемся в пространстве, не замечая этого. Он становится тобой, отзывается на твое имя. Я превращаюсь в Эдельвейс, откликаюсь на твой зов... Мне доводилось слышать о том, что души, не имеющие своего собственного тела, могут вселяться в других людей, подавлять душу живущего, выключать сознание. Вы вселяетесь в наши тела, правильно? Зачем вы это делаете? Нет, я понимаю, что заставляет вас поступать подобным образом, но... Не могу четко сформулировать свое мнение. Просто мне казалось, что так поступают только души тех людей, что отчаянно желают вернуться, не важно, каким способом. Главное – вернуться. Но ведь это подло. Ты так не думаешь?
– Подло, – согласился Оскар. – Это, на самом деле, подло. Но я могу сказать тебе только одно. Мы не вселяемся в ваши тела. За то время, что вы находитесь на острове, я так и не ощутил присутствия Эдельвейс рядом, ни разу не услышал её голос. Нет, ничего этого не было. Ваше поведение – не наша вина. Дело в том, что вы слишком чувствительны, восприимчивы к тому, что происходит вокруг. А наше с Эдельвейс желание – быть вместе, слишком велико. Вы чувствуете его, следуете ему, и в результате попадаете под его влияние. Поскольку все мои мысли лишь об Эдельвейс, а её, скорее всего, полностью сконцентрированы на мне, то и вы все чаще тянетесь друг к другу. Вот и весь секрет.
– Послушай, а, если мы сделаем так... – Оливия оборвала свою речь на полуслове.
– Как именно?
– Если всё произойдет не спонтанно? Если мы с Оливером на время позволим вашим душам вселиться в наши тела... Вы сможете увидеть друг друга?
– А это возможно?
– Я не уверена. Но почему бы не попробовать? В любом случае, мне кажется, что хуже не будет. Так я хотя бы буду знать, почему я нахожусь рядом с Оливером, а он – рядом со мной. И не будет той неловкости, которую мы испытываем каждый раз, обнаруживая себя в объятиях друг друга. Потому что это будут не наши, а ваши объятия.
Оскар задумался. Идея ему нравилась, но не было уверенности, что все получится. Да и, где искать Эдельвейс, он не знал. А для того, чтобы одновременно вселиться в тела Оливера и Оливии, им обоим нужно было находиться рядом с тезками.
Ни Оскар, ни Оливия даже не догадывались о том, что Эдельвейс искать не нужно. Она стоит в дверном проеме и жадно ловит каждое слово, произнесенное Оливией, понимая, что в этот момент её дальняя родственница разговаривает с любовью её жизни.
Тихий стон, сорвавшийся с губ Оливера, заставил Оливию вздрогнуть. Она с нетерпением ждала момента, когда парень придет в сознание, чтобы все обсудить с ним, а теперь, когда появилась возможность, стало немного не по себе.
Эдельвейс выскользнула из комнаты, лишь шорох падающих листков с её изображением, заставил Оливию обернуться.
– Что это? – спросил Оскар, насторожившись.
– Она была здесь, – ответила Оливия. – Эдельвейс. Возможно, она всё ещё находится в комнате. А, может, уже ушла.
Стон повторился, и Гэйдж снова отвлеклась. Она подошла к Оливеру, лежавшему на полу. Встала на колени и, взяв его ладонь, прижала её к груди. Оскар, наблюдавший за этими двумя, не сдержал улыбку.
Тезки были так похожи на них с Эдельвейс, но в то же самое время кардинально от них отличались. Оливия могла неоднократно отрицать свою симпатию к Оливеру, но в глубине души её уже зарождалась искорка настоящего чувства. Чувства Оливера открывались Оскару, как на ладони. Он прекрасно знал, что потомок его рода с самого начала проникся теплыми чувствами к рыжеволосой девушке, но старательно отрицал их.
В этом они были похожи, как две капли воды.
С младых ногтей родители внушали ему простую истину: 'Для кого-то важна душа, для кого-то внешняя привлекательность человека, для кого-то благосостояние. Андерсоны не выбирают одно. Они получают всё и сразу. Мы общаемся со сливками общества, и ты должен следовать этому завету. Не опускайся до тех, кто ниже тебя по социальной лестнице. Они недостойны твоего внимания'.
Долгое время он следовал наставлениям родителей, считая, что все вокруг должны прогибаться под него. Исполнять желания по щелчку, не вступая в перепалку. Он старательно поддерживал образ надменного, холодного, самовлюбленного молодого человека, который идет по жизни уверенно, с гордо поднятой головой. В обществе о нем ходило множество слухов. Как всегда бывает в таких ситуациях, половина ненавидела младшего сына семьи Андерсон; половина обожала, готова была на руках носить.
А он... В определенный момент он поймал себя на мысли, что не может жить так, как прежде. Его ненависть и отторжение к рыжей девчонке крепли с каждым днём. Точнее, Оскару казалось, что это ненависть. На самом деле, он места себе не находил, думая об Эдельвейс.
'Моё проклятье'. Так называл Оскар девушку в своих мыслях. Огненный вихрь, очаровательное создание, глаза которого постоянно наполнены слезами. Эти слезы хочется осушить, прикоснуться нежно, обнять и прошептать на ухо, что всё будет хорошо. Но Оскар продолжал бороться с собой. Вместо ободряющих слов говорил гадости, тем самым подтверждая свой статус в обществе. Собирал вокруг себя толпы народа, зевак, заглядывающих ему в рот, а они радостно поддакивали своему предводителю. Готовы были в любой момент накинуться на ту, кто оказался неугоден их любимцу.
В отличие от романтичных особ, знающих лишь отдельные страницы их истории, Оскар помнил всё, начиная от момента первой встречи, заканчивая пожаром в конюшне. Не обретя покоя после смерти, он постоянно мучился от своих воспоминаний. Они постоянно всплывали в памяти, вставали перед глазами, висели над ним, как Дамоклов меч. Не было ничего прекрасного в их истории любви. Была грязь, унижение, ничтожность, мелочность души и желание блистать в свете за счет унижения более слабых, не способных дать отпор людей. Окажись Оскар перед Эдельвейс сейчас, первым делом он не стал бы обнимать её. Нет, совсем нет. Встречу с любимой после долгой разлуки Оскар представлял иначе. Самым важным, жизненно необходимым стало для него прощение. Он готов был долго-долго это прощение вымаливать, только бы окончательно смыть с души Эдельвейс яд, пропитавший его слова и поступки на первом этапе знакомства...
