Текст книги "Мир в латах (сборник)"

Автор книги: Татьяна Полякова

Соавторы: Рэй Дуглас Брэдбери,Роберт Шекли,Роберт Ирвин Говард,Владимир Першанин,Далия Трускиновская,Евгений Гуляковский,Фриц Ройтер Лейбер,Николай Романецкий,Михаил Емцев,Владимир Рыбин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 40 страниц)

– Ты мне не веришь?

– Верю… Но вот ты говорил, что был стариком Жюлем Карне, а ведь я тебя с самого начала знала таким, каков ты сейчас.

– Как это – таким, как сейчас? – Илья был ошеломлен.

– Да, именно таким…

– И ты молчала?

– А меня и не спрашивали! И потом… Я ведь влюбилась в тебя в первый же вечер! И мне казалось, тебе не понравится, если я буду относиться к твоей персоне не так, как ты того желал.

– Да, – сказал Илья. – Это бы мне действительно не понравилось. Это бы мне стоило очень дорого.

– К тому же я знала все, что ты хотел мне сказать.

– Как это – знала? Откуда?

– Я всегда знаю то, что мне хотят рассказать люди. Это получается как-то внутри. Кажется, в сердце…

– Ты умеешь читать мысли?!

– Нет. Я не умею читать мысли. Я слышу то, что хотели бы мне рассказать люди… И потому знала, что нравлюсь тебе. Но ты не хотел этого показывать, а я понимала, что тебе так надо…

– Вот это да!.. Выходит, ты знала все, о чем я тебе рассказывал сейчас. Для чего же мы теряли время?

Она посмотрела на него с удивлением.

– Разве мы его теряли? Ты хотел рассказать! А я хотела послушать.

– И проверить, скажу ли я правду! – проговорил Илья с горечью.

Она покачала головой.

– А разве я должна была тебе верить?.. Ведь ты же сначала думал обо мне как о гулящей девке. А потом хотел использовать в своих планах против Анхеля…

– Это не я! – крикнул Илья с отчаянием. – Это Жюль Карне!

– Да. – Она кивнула. – Но для меня не было Жюля Карне.

– Как же ты решилась на все это?

Она посмотрела на него с удивлением. И тихо произнесла:

– Ведь я же говорила. Потому что я тебя люблю!

И тут Илья понял, что главное для нее – это. И ради своей любви она согласна на что угодно. Потому что она женщина…

Но тут она сказала:

– А тебе не кажется, что сегодняшний день будет нам вечным укором? Что все это напоминает пир во время чумы?

– Нет! – соврал Илья. – Не кажется!

Она улыбнулась, прильнула к нему, и он понял: для нее это действительно самое главное. И только сейчас Лина поверила ему до конца. А для того, чтобы убедиться, что человек сказал правду, совсем не нужен активатор.

– Хорошо бы всегда так лететь, – проговорила Лина мечтательно. – Всю жизнь! И чтобы никого не было рядом, кроме тебя!

Илья осторожно отстранил ее.

– Все-таки надо определиться, где мы, – сказал он. – А то как бы не залететь куда-нибудь не туда. Это не утренняя прогулка.

Она вздохнула.

– Да. Надо. Жаль…

Она не договорила, а Илья не стал спрашивать, чего ей жаль.

– Пошли в кабину.

Внизу под “джампером” разлегся океан. С неба изливались яростные солнечные лучи. Машина шла на высоте нескольких десятков метров над поверхностью воды. Справа, на горизонте, медленно проплывал какой-то островок.

– Сейчас определимся, – сказал Илья.

Коротко вякнул сигнал вызова. Илья хитро подмигнул Лине, стал Жюлем Карне и включил приемник. С экрана смотрел Рыманов, хмурый и недовольный.

– Это ты? – Рыманов был слегка удивлен. – Ты делаешь глупости. Не забудь, что…

– Брось! – оборвал его Илья. – Не пугай! Лучше сам в этой заварухе что-нибудь не забудь… Не забудь, например, свалить все на Алкиноя. Мертвые сраму не имут!

– Откуда ты все знаешь? – Рыманов удивился еще больше. Но не надолго. – Благодарю за напоминание… А ты не забудь вернуться в Париж. Вздумаешь скрыться – все равно найду!..

Илья выключил приемник.

– Он хотел сказать, что от тебя идет сигнал, по которому он быстро сможет найти тебя, – проговорила Лина. – Но решил не говорить… А я погасила этот сигнал, когда – мы улетели из Гринкоуста. Мне показалось, что ты о нем не знаешь, а когда узнаешь, он тебе не понравится.

Илья посмотрел на нее с восторгом и благодарностью.

– Я бы не смог… – начал он.

И не договорил, потому что “джампер” исчез, а вокруг возникла чернильная темнота. И сквозь окруживший его мрак Илья увидел, как над островком, мимо которого они недавно пронеслись, вытянулись в разные стороны огненные стрелы. Словно расцветающий бутон вырос из океана. Бутон лез вверх, стремился в небо, а Илья разглядывал странные лепестки, пронзающие атмосферу, и отчетливо понимал, что Землю украсил цветок смерти. Потому что лепестки над океаном на самом деле вовсе не были лепестками. Это были силуэты Анхеля, Сковородникова, и так и оставшегося безымянным лысого. А еще среди них оказались Кшижевский, Рыманов и Гиборьян. И Глинка был тут, и Артур, и Бакстер. И дядя Ваня, и отец, и десятки других, живых и мертвых, предавших и продавших его, Илью Муромова, давно или недавно. И даже мама…

Они уходили все дальше и дальше, предавая его в последний раз, а Илья был бессилен что-либо изменить. Он снова раздваивался, как тогда, с Линой… Или тогда раздваивался не он?.. Все было странно, ярко и невесомо, и было ясно только, что его второе “Я” – Жюль Карне.

“Ты понимаешь происходящее там?” —спросил Жюль, глядя на огненные стрелы.

“Да! Ультиматум все-таки реализуется”, —ответил Илья.

“Начнется большая заваруха”, —сказал Жюль. – Ты сможешь скрыться”.

“Да, теперь это будет несложно”, —сказал Илья.

“И таких, как ты, станет очень много. Очень-очень…”

“Наверное. Но меня это не радует”.

“Почему?”

“Потому что станет меньше таких, как ты. И с каждым поколением– число их будет уменьшаться”.

“А тебе что до этого? Ведь такие, как я, сломали твою жизнь. И не только твою…”

“Да, сломали… Но они были людьми, и большинство из них не ведали, что творят”.

“Что тебе до них? Ты-то ведь не человек”, —сказал Жюль.

“Неправда, я тоже человек, —сказал Илья. – Но таким, как я и Лина, нет места в этом мире”.

“В этом – нет! Но в том, который возникнет после реализации Ультиматума – будет…”

“А тебе не жаль этого, пока еще существующего?” —спросил Илья.

“Жаль, —сказал Жюль. – Но это мир Рыманова, а Рыманов заслужил подобный конец. Я, пожалуй, даже рад, что жить моему начальнику осталось всего несколько десятков минут и никто уже ничего не сможет изменить”.

“Ты ошибаешься. Я смогу!”

“Ты?!”

“Я! Ведь я же не человек. Ты сам сказал… А моя нечеловечность кое-чего стоит”.

Илья протянул к цветку руку, хватая уходящих знакомых и незнакомых за холодные пальцы, чтобы они повернулись и посмотрели ему в глаза, но сил не хватало, и мертвые лица равнодушно проплывали мимо. В памяти уходящих не было его, Ильи, там присутствовали только координаты атомных реакторов, до которых они обязаны были добраться. И подступило отчаяние, потому что все усилия оказались бесполезными, и мать зря полезла в петлю, и Глинка зря застрелился, и зря Анхель Санчес получил свою пулю в лоб, и Гиборьян зря перешел Рубикон…

“Чувствуешь, не получается”, —обрадованно произнес Жюль.

“Да, не получается, —сказал Илья. – Жаль, но, видимо, я тоже всего-навсего человек”.

И тут рядом с его слабеющими руками протянулись другие, горячие, ласковые, нежные, девичьи. И все изменилось. Лепестки начали замедлять свой полет, мертвые лица повернулись в сторону Ильи, заметили его, обрадовались, и он увидел, как цветок смерти, распустившийся над океаном, начал опадать. Лепестки его изгибались, выворачивались и устремлялись – один за другим – в некую точку, центром которой были они – Жюль, Илья и Лина.

“Везет тебе, —сказал Жюль. – А если бы не счастливая случайность?”

“Мне всегда везет, —сказал Илья. – Это у меня от тебя. Только при чем здесь счастливая случайность?”

“А если бы ты полетел в другую сторону?.. А если бы старт оказался не на этом острове?.. А если бы рядом не было Лины?..”

“При чем здесь стороны и острова? Даже находись старт в другом полушарии, все было бы так же. И Лины не могло не быть рядом! Разве не так?”

Ответа не последовало: Жюль исчез. И тьма исчезла. Вокруг снова была кабина “джампера”, и Лина держала Илью за руку, а внизу раскинулась поверхность океана.

– Опять без меня хотел? – проговорила Лина.

– Спасибо! – сказал Илья. – Я без тебя больше никуда.

Лина не ответила. Она тянулась губами к его губам.

А с неба стремительно падали огненные стрелы. Как солнечные слезы. Зеркальная гладь вспучилась белыми столбами, ударили громовые раскаты. На пульте “джампера” замигало табло “Авария энергетической установки”.

– Это конец? – спросила Лина.

– Нет, – сказал Илья, делая вид, что не понял. – Все будет продолжаться.

И зажал ей рот поцелуем.

А над миром летела последняя мысль Гиборьяна:

 
Война сняла с себя латы,
Мир надевает их на себя.
Мы знаем, что учиняет война,
Кто знает, на что способен мир?
 

Мысль летела над спокойными и бушующими водами океана, над весело шумящими и умирающими лесами, над песчаными и ледяными пустынями. Над светлыми и смрадными городами…

Повести и рассказы

Сергей Иванов
Сияющая Друза

…Немногие смельчаки могут похвастаться тем, что добыли Сияющую Друзу, так как водится она только на планетах Легантов. Мало осталось этих планет, и непохожи они друг на друга, но одинаково опасны для тех, кто осмелится нарушить многовековой покой. Неисчислимы опасности, которые подстерегают безумца, ступившего из звездолета на планету Легантов, и нельзя их предусмотреть, потому что каждого ожидает Неведомое, всякий раз иное, но одинаково грозное и неумолимое…

Из Легенд Космоса Иелаллио Ко

Джим Баттиски остановил двигатель и откинул дверцу кабины. Над радиатором “Птенца” зыбким маревом струился воздух. Хотя они возвращались по уже проложенной огромным “Буцефалом” старой колее, сырая почва расступалась под гусеницами, и нередко приходилось останавливаться, чтобы дать остыть двигателю.

Сэм Белавенц тяжело спрыгнул на землю. Ноги по щиколотку ушли в черное месиво. Сэм достал из кармана комбинезона сигарету – и закурил. В неподвижном воздухе дым не поднимался вверх, а висел белым облаком. Здесь, на Зелени, никогда не было ни малейшего ветерка.

Название планете – Зелень – дал Капитан Дингер еще при облете по круговой орбите. В редких просветах густых облаков поверхность планеты была одинакового изумрудно-зеленого цвета. Целая планета лесов, нескончаемых лесов. Огромные деревья в несколько сот футов, похожие на земные секвойи, деревья поменьше, деревья совсем маленькие, карликовые, но везде – деревья, деревья, деревья. Стволы разных размеров, между которыми стоит неподвижный воздух. Липкое месиво грязи под ногами, перемежающееся кое-где пятнами ядовитых лишайников. После посадки Капитан Дингер, который уже имел опыт в поисках Сияющих Друз, скептически отозвался о возможности существования месторождения. Однако уже на следующий день Искатель дал сигнал и координаты месторождения.

Это было неделю назад. А сейчас позади двухместного “Птенца” шел “Буцефал” со всем экипажем и контейнером в транспортном отсеке. В контейнере была Сияющая Друза – долгожданное сокровище, на поиски которого они потратили несколько лет.

Сэм сплюнул и, тяжело переставляя ноги, обошел вездеход. Джим Баттиски сидел, свесив ноги, в открытом люке и держал в руке откупоренную бутылку виски. Увидев Сэма, он неторопливо поскреб заросший рыжей щетиной подбородок и, задрав голову, сделал большой глоток из бутылки. Маленькие колючие глазки его слезились.

– Ни просвета, – показал он бутылкой на смыкающиеся высоко над головой кроны деревьев. – Хотя бы краешек неба увидеть.

Сэм неодобрительно покосился на бутылку.

– Может, хлебнешь? – сказал Баттиски и хрипло захохотал. – Ну ладно, ладно. Ты же знаешь, что мне это не мешает, только бодрости придает. Садись, поговорим.

– Не пил бы лучше, – запоздало сказал Сэм Белавенц и присел рядом с Джимом на крыло вездехода.

– Без виски я бы через день свихнулся на этой богом проклятой планете, – пробурчал Баттиски.

Он огляделся. Колонны стволов поднимались высоко, под самые небеса, но в неподвижном влажном воздухе не было слышно ни малейшего шороха. Между стволами вился след “Буцефала”, по которому они возвращались к кораблю.

– Интересно, скоро ли здесь будет “Буцефал”? – сказал Сэм и покосился на Баттиски.

– Кончай трепаться! Ты же знаешь, что мы опережаем их на шесть часов. – Баттиски сплюнул и сделал порядочный глоток из бутылки. – На кой черт нужно это охранение, если ясно было с самого начала, что никто на нас нападать не собирается. Никого тут нет. Одни деревья и лишайники…

– И Сияющая Друза, – как бы невзначай бросил Сэм.

– …И Сияющая Друза, – повторил Баттиски и пристально посмотрел на Сэма. – Все это сказки для малышей.

– Что?

– Опасности. Кто-то придумал страшную сказочку, а все ей верят… Просто Сияющих Друз очень мало, вот каждая находка и становится сенсацией. Поэтому такие оборванцы, как мы, и шастают по всему Космосу, чтобы найти ее.

– А как же Пат Горофф? – повернулся к Джиму Бела вен и.

– Ты же слышал эту историю? Как он вырвался с Каранга один, полуобгоревший, на искалеченном звездолете А где Джо Оборванец, Вилли Уилкинсон, Пауль Брайтнер? Где их корабли? Все они тоже надеялись найти планеты Легантов… Скажи спасибо, что наш звездолет покрепче развалин этих ребят. Они же летали на таких кастрюлях, которые годились разве что на свалку. Где они? Космос большой. Но в одном я уверен – что ни до одной планеты они не добрались, рассыпались в Космосе. Что же касается Гороффа… Ты видел его? Встречался с ним?

– Нет. Ты же знаешь, он в лечебнице.

– А в какой?

– Известно, в какой… – пробурчал Сэм.

– Так вот, когда ты свихнешься, Сэм, еще и не такого наговоришь.

Баттиски снова приложился к бутылке.

– Капитан Мак-Маггой привез Сияющую Друзу, – сказал Сэм Белавенц. – Их вернулось только четверо из двенадцати. Ты понимаешь, четверо! И они молчат. И лучше их не спрашивать о том, как им досталась Сияющая Друза. Трое из них поседели. Полностью. До последнего волоска. Да и Мак-Маггой, вероятно, поседел бы тоже, если бы не был лыс, как колено.

– Да, их вернулось четверо из двенадцати, – зловеще улыбнулся Баттиски и наклонился к Сэму. – Один ты такой дурачок и ничего не понимаешь Они получили по миллиарду, а если бы их вернулось двенадцать, то доля бы уменьшилась в три раза. Так что арифметика простая. Я давно раскусил этого Мак-Маггоя.

Сэм отшатнулся.

– Так что арифметика простая, – повторил Джим, пристально глядя на Сэма. – И молчат они поэтому.

– Ты думаешь… – начал Сэм.

– Ладно… – прервал его Баттиски и посмотрел вверх Его заросший щетиной кадык задергался. – Проклятая планета! Хотя бы клочок неба. Сидишь, как под крышей.

– У меня тоже такое чувство, – сказал Белавенц, – словно под колпаком. И кто-то наблюдает, рассматривает, как в микроскоп. А ничего не случилось. И засекли мы ее сразу, и нашли быстро, и погрузили. Как-то странно все это. Слишком гладко. Я-то надеялся, что будем с боем добывать, ну, там звери какие-нибудь, или извержение вулкана, или еще что-нибудь..

– Ты видел ее? – спросил Джим, по-прежнему глядя вверх. – Я-то даже не посмотрел – стоял на часах, сторожил неизвестно от кого…

– Видел.

– Какая она?

– Ну… Это не объяснишь, – замялся Сэм. – Это как свет.

Джим одним глотком допил виски и швырнул бутылку в сторону между стволов. Липкая грязь поглотила ее без звука.

Сэм встал.

– Пора ехать.

– Погоди-ка, Сэм. – Баттиски схватил его за руку, колючими глазками впился в лицо. – Ты меня понял?

– Ты о чем?

– О том самом. Ты знаешь…

Неприятный холодок пополз у Сэма под рубашкой.

– Джим…

– Нет… Погоди. Дай я скажу… Сэм, отсюда до корабля два часа езды. Два часа. Нам ничто не помешает. Это сказки… Никого тут нет… Нам ничто не помешает. – Баттиски говорил все быстрее, словно боялся, что его остановят. – Мы справимся вдвоем – ты и я. Два часа езды, знакомая дорога. Ты поведешь корабль. Мы станем богачами. На двоих – это по два миллиарда.

Сэм стоял неподвижно, глядя на Баттиски. Этот человек прочитал все его тайные мысли. Когда он начал думать об этом? День назад, неделю? Когда работал поденщиком на фотонных грузовиках или перебивался гнилыми овощами на свалках Венеры, когда трясся от холода в почтовых отделениях планетолетов ближнего следования или обливался п том, работая кочегаром на плазменных печах Фононных заводов? Всю жизнь он искал свой шанс. И вот теперь… Надо только переступить через шаткий барьерчик совести.

Сэм улыбнулся. Он все же решил для себя.

Медленно поднял голову.

Баттиски смотрел на него, не отрывая маленьких глаз, и Сэм машинально отметил, что под мышкой у Джима был вороненый ствол протонострела. Предосторожность не помешает.

“Ну что же, Сэмюэль Белавенц, ты был хорошим парнем”, – подумал Баттиски и разлепил непослушные губы.

– Сэм, старина, – он похлопал Белавенца по плечу. Тот брезгливо отстранился, но Баттиски не заметил этого, – я не сомневался в тебе. Ты парень что надо! Мы с тобой горы своротим. Прикинул я – одному мне никак не справиться… Корабль-то подниму, а вот рассчитать курс – с этим у меня плохо…

Белавенц сжал зубы.

– Так что же, Джим, – процедил он, – если бы ты мог справиться один, и меня бы уложил, не моргнув глазом? Так, что ли?

Баттиски снова захохотал:

– Вот как ты повернул! Ну, парень, ты мне нравишься, – и, внезапно став серьезным, наклонился к Сэму и схватил его цепкими пальцами за воротник комбинезона. – Не бойся. Теперь-то нам вместе по одной дорожке идти. Вот так-то…

– Пусти, – рванулся Сэм.

– Нет, постой, послушай меня, – маленькие глазки Баттиски сверлили лицо Сэма, – я давно тебя приметил. Тогда – на Мицаре, помнишь? Ты пришел без Коротышки Булля. Тогда-то я на тебя и положил глаз. Коротышка ведь поклялся мне пришить тебя, один я об этом знал. А он обычно свои обещания выполнял.

Сэм почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо.

– Коротышка утонул в болоте, – пробормотал он.

– Ну и ладно, – тихо сказал Баттиски, не отводя глаз от лица Сэма. – Утонул и утонул. И хватит об этом. В двенадцать они делают привал. Сейчас на “Птенце” идем назад. Через два часа придется его оставить и дальше пешком, чтобы не поднимать шум. По моим расчетам примерно в четверть первого мы до них доберемся. Ну, а дальше…

Он достал из-под сиденья еще одну бутылку виски, открыл. Запрокинув голову, сделал несколько глотков и неожиданно рявкнул:

– Ну, что стоишь? Заводи двигатель…

…Через два часа они въехали в густой подлесок. Огромные стволы по-прежнему уносились ввысь, но теперь между ними кустилась молодая поросль высотой в полтора-два человеческих роста. След “Буцефала” проходил сквозь нее, как широкая просека. Дальше пошли пешком. С собой взяли только протонострелы да Баттиски не забыл сунуть в задний карман комбинезона неизменную бутылку.

Идти было тяжело. Густая грязь не отпускала ноги, липла к ботинкам тяжелым грузом. Здесь было больше ядовитых лишайников. Собственно, это была какая-то местная форма жизни, лишь по виду напоминающая лишайники. Они цеплялись за одежду, оставляли болезненные ожоги на открытых частях тела. Впрочем, это была единственная неприятная разновидность растительности Зелени.

Сэм шел позади, с трудом вытаскивая ноги из грязи, и тупо смотрел в спину напарника, туго обтянутую пропотевшей тканью комбинезона. Баттиски, не оборачиваясь, неторопливо шагал, по-бычьи склонив коротко остриженную голову. Сэма бесила эта непоколебимая уверенность. Он с трудом переставлял ноги, стараясь попадать в следы, оставленные Джимом. Ему хотелось стать таким же толстокожим, не чувствующим ни колебаний, ни угрызений совести крепышом, идущим напролом и готовым перегрызть глотку любому, кто возникнет на пути. Он мучился от сознания того, что не станет таким никогда, но почему-то ему хотелось сорвать с плеча протонострел и разрядить весь заряд в эту широкую потную спину.

…Баттиски остановился так внезапно, что Сэм наткнулся на него.

– Тихо!

– Я ничего не слышу, – оглянулся вокруг Сэм.

– Это они. Я чую…

Баттиски преобразился. В его фигуре появилось что-то цепкое, кошачье. Глаза, прищурившись, почти совсем скрылись в набрякших веках. Он пригнулся и коротко бросил Сэму:

– За мной!

Но вдруг остановился и, поймав Сэма за воротник, притянул к себе. Сэм увидел его потное, заросшее щетиной лицо и острые щелочки глаз. Его замутило от резкого запаха перегара. Баттиски придвинулся еще ближе:

– Н-н-ну, смотри!.. Теперь не отступать!..

И, отвернувшись, углубился в подлесок. Белавенц молча последовал за ним.

Они сошли с колеи и, сделав полукруг, снова приблизились к ней со стороны леса. Теперь и Сэм слышал приглушенные голоса, которые доносились из-за деревьев. Баттиски остановился.

– Давай ползком! Белавенц засомневался.

– В грязь! – тяжелой ладонью ткнул его в спину Джим и сам беззвучно лег в жидкое месиво.

Через несколько десятков метров между деревьями показалась тяжелая глыба “Буцефала”. С еще большими предосторожностями они добрались до небольшого пригорка. Отсюда “Буцефал” был как на ладони.

– Так, четверо есть, – хрипло шепнул Баттиски. – Где же пятый?

Сэм осторожно поднял голову. Капитан Дингер, Джо Плейтнер, Пэт Литовски и Красавчик Дике. Где же Сторингер? Может быть, внутри, в “Буцефале”?

– Дерьмо! – выругался шепотом Баттиски и смахнул с рукава нашлепку лишайника.

Из раскрытого люка “Буцефала” показалась рыжая голова Сторингера. Сэма начала бить нервная дрожь.

– Готовься! – скомандовал Баттиски и подтянул к себе ствол протонострела.

Джо, Пэт и Красавчик сидели на верхней палубе. Красавчик что-то рассказывал, оживленно жестикулируя, и иногда Джо и Пэт взрывались хохотом, который гулко катился меж деревьев. Капитан Дингер пристроился на стволе поваленного “Буцефалом” дерева и, нагнувшись, что-то писал в блокноте.

“Дневник, – вспомнил Сэм. – Капитан ведет дневник”.

– Ты что, заснул? – толкнул Сэма локтем в бок Баттиски. – Как только он вылезет, стреляем. Я возьму на себя этих троих, а ты Стори и Капитана. Сначала Капитана, а затем сразу же переводи прицел на Стори. Регулятор поставь на ноль – пять – чтобы не повредить “Буцефал”. Как крикну, сразу стреляй.

Сэм, чувствуя звенящую пустоту в голове, послушно поймал в перекрестье прицела склоненную голову Капитана Дингера.

– А, дьявол, – снова выругался Баттиски, – скоро он вылезет? Надоело валяться в грязи.

Там, вдали, Сторингер выбрался из люка и спрыгнул вниз на землю.

– Давай! – ударил по ушам крик Баттиски, и сразу же звеняще цокнул выстрел из протонострела. Сэм нажал на гашетку, перевел прицел на застывшую фигуру Сторингера и снова выстрелил. И тут, словно в кошмарном сне, он увидел, как открывается запасной люк “Буцефала” и оттуда выкатывается сгорбленная человеческая фигурка, останавливается в нерешительности, а затем, пригнувшись, бросается в лес. Не сознавая, что происходит, с остановившимся сердцем, Сэм поймал в перекрестье чью-то широкую спину с размывами пота на комбинезоне и нажал на гашетку. Человек упал, а Сэм все стрелял и стрелял, пока все заряды не ушли вдаль между стволами деревьев.

– Ты что, спятил? – Белавенц очнулся от истошного крика Баттиски. – Что ты палишь в белый свет… Идем. Все уже кончено.

– Джим! – поднял на Баттиски расширенные глаза Сэм. – Ты… скольких?

– Троих, как и договаривались.

– А как же…

– Ты чего, парень? Рановато тебе мерещиться начинает. Идем, не бойся. Все уже готовы.

Баттиски встал и грязными руками вытер пот со лба. Затем достал из кармана бутылку, с жадностью припал к ней.

– Не бойся. Там уже мертвецы, а мертвецов я люблю! – Он хрипло захохотал. – Они смирные.

Сэм посмотрел на него. Перед его глазами стояли Капитан Дингер, падающий головой вперед, отброшенный к борту “Буцефала” и медленно оседающий Сторингер. А потом был тот, третий…

– Да ты что, и впрямь спятил? – с беспокойством шагнул к нему Баттиски.

Сэм потряс головой:

– Нет, нет… Не обращай внимания.

Он тяжело поднялся.

– Пойдем.

Надо идти, идти до конца. Сейчас они все увидят. Ноги вдруг стали непослушными. Какая тишина кругом, даже в ушах звенит. Он раньше не замечал, как давит эта тишина.

Они подошли к “Буцефалу”, осмотрели безжизненные тела. Глаза Сэма сразу остановились на том, которое лежало лицом вниз в десятке метров от “Буцефала”.

Баттиски перехватил взгляд Сэма.

– Дьявольщина, – выругался он сквозь зубы. – Это вроде не Красавчик.

Баттиски направился к неподвижному телу. Белавенц в это время поставил ногу на крыло вездехода, подтянулся на руках и оказался на верхней палубе. И в тот же миг он услышал звериный, нечеловеческий вопль Баттиски. Чувствуя, что произошло что-то страшное, Сэм метнулся вниз и в несколько прыжков оказался рядом с Джимом.

Баттиски сидел, широко разбросав ноги и прислонясь к стволу огромного дерева. Его глаза остекленели, из глотки вырывался уже не крик, а протяжный вой. Перед ним, уставив в кроны деревьев измазанный грязью и кровью щетинистый подбородок, лежал… мертвый Джим Баттиски.

Сэм перевел взгляд с одного лица на другое, и невыразимый страх сковал его, лишил способности двигаться. Лицо Баттиски вдруг стало меняться. Оно странно пошло волнами, заколебалось, как будто кожу что-то распирало изнутри. Постепенно оно приобретало зеленоватый оттенок, затем стало отслаиваться толстыми, мясистыми, изумрудными листьями, которые сыпались на колени Джима. Тело его изгибалось и корчилось, руки, впившиеся в грязь, стали походить на черные извивающиеся корни. Затем, словно по мановению волшебника, все прекратилось, и на Сэма опять смотрело искаженное страданием лицо Баттиски. Сквозь вой прорвалось невнятное бормотание.

– Сэм, не могу, не могу… Листья, деревья, корни, снова листья… А-а-а… Проклятая планета. Это не я, Сэм, это не я… – Взгляд его упал не неподвижное тело. – Вот, вот – это я… Проклятая планета. Это все Сияющая Друза! Планета Легантов… Дерьмо!

Сэм в ужасе сделал шаг назад.

– Сэм! – голос Баттиски сорвался на вой. – А-а-а… Не уходи. Не бросай меня… Я не хочу… Это страшно… Лучше убей, убей. Убе-е-ей!

Лицо его снова начало подергиваться. Сэм отступил еще на шаг назад и наступил на протонострел Баттиски. Не отводя глаз от Джима, он присел и нашарил рукой теплый еще ствол.

Тело Джима начало корчиться. Сэм Белавенц поднял протонострел и нажал гашетку. И сразу же то, что было Джимом Баттиски, исчезло, словно растворилось в неподвижном воздухе. Только закружилось несколько мгновенно высохших в протонном ударе зеленых листьев.

Сэм посмотрел на мертвое лицо настоящего Джима Баттиски и, волоча за собой протонострел, медленно побрел к “Буцефалу”. В голове не было никаких мыслей, даже страха не осталось. Только одно безразличие. Планета Легантов. Сияющая Друза. А почему она пощадила его?

Капитан Дингер, Сторингер, Джо Плейтнер, Пэт Литовски, Красавчик Дике. А там лежит Джим Баттиски. Мертвые. А он живой!

– Ха-ха-ха…

Здорово придумала эта планета! Проклятая планета. Расправиться с людьми руками самих людей. Нет, не руками. Злобой, корыстью, жадностью, ненавистью. Здорово придумала!

– Ха-ха-ха!

Сэм поймал себя на том, что захлебывается истерическим смехом. “Стоп, – одернул он себя, – не распускаться”.

Он подошел к грузовому люку “Буцефала” и нажал рычаг привода. Послушно зажужжали двигатели, и дверца грузового люка откинулась, открыв небольшой металлический контейнер с Сияющей Друзой.

– Ну что ж, – сказал он громко, – я вырвусь один и получу четыре миллиарда. Жаль, нет зеркала. Интересно посмотреть, поседел я или нет.

Его голос дробился, отражался эхом в миллиардах зеленых мясистых листьев и глох в черной липкой трясине.

– Надо ехать, – сказал Сэм себе.

Он стащил трупы в одно место. Капитан Дингер, Сторингер, Джо Плейтнер, Пэт Литовски, Красавчик Дике, Джим Баттиски. “Я не виноват в вашей гибели. Это все она, проклятая планета”.

Когда все было сделано, его взгляд упал на небольшую тетрадь в коричневом пластиковом переплете, лежащую в грязи возле гусеницы “Буцефала”. Дневник Капитана Дингера.

Что-то словно подтолкнуло Сэма Белавенца поднять эту тетрадь, что-то большее, чем простое любопытство, заставило его открыть дневник на нужной странице…

Остановившимся взглядом перечитывал он одни и те же строчки, записанные неровным почерком Капитана Дингера.

“День двенадцатый. Несчастливый день. Сегодня погиб Сэм Белавенц. Нелепейшая случайность. Он находился на верхней палубе, когда засохшее дерево рухнуло на “Буцефал”. Бедняге раздробило голову. Мы похоронили его тут же, под деревьями. Потеряли четыре часа. Но ничего, завтра надеемся добраться до С.Д.

Жаль его все-таки. Он был хорошим парнем, хоть и слабохарактерным, как все интеллигенты…”

Сэм посмотрел вверх. Хотя бы клочок неба, хоть небольшой клочок голубого земного неба.

– Он был хорошим парнем! – закричал он отчаянно, и эхо снова метнулось от листьев к земле.

Сверху, от сомкнувшихся над ним крон, посыпались изумрудно-зеленые листья, впились в него, заполнили всего до отказа. Из земли сквозь подошвы ботинок добрались до ног цепкие корни, изогнулось тело судорогой древесной коры, забилось отчаянно сердце, превращаясь в комок переплетенных лиан. И побежали внутри его неизвестные соки, и почувствовал он зов чужой планеты…

Последним усилием Сэм Белавенц вырвался из объятий чужой планеты и нащупал ствол протонострела.

И нажал спуск.

И исчез.