Текст книги "Мир в латах (сборник)"
Автор книги: Татьяна Полякова
Соавторы: Рэй Дуглас Брэдбери,Роберт Шекли,Роберт Ирвин Говард,Владимир Першанин,Далия Трускиновская,Евгений Гуляковский,Фриц Ройтер Лейбер,Николай Романецкий,Михаил Емцев,Владимир Рыбин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 40 страниц)
– Если бы только дискредитация, – возразил Шарп. – Дело дойдет до обвинений в соглашательстве с Ассоциацией!
– О господи! – воскликнул Громов. – В соглашательстве-то нам какая польза?
– А такая, – сказал Шарп. – Как всякая организация, имеющая крупные штаты и гигантский бюджет, мы заинтересованы в том, чтобы Ассоциация существовала как можно дольше… Кстати, вам никогда не приходило в голову, – что сбои в работе организации, наблюдающиеся в последнее время, объясняются именно этим?
– Да вы что?! – Громов вскочил. – Вы что, в самом деле думаете?.. Сергей Васильевич! Анри! – Он с мольбой посмотрел на Рыманова и Гиборьяна. – Люди работают, не щадя сил!.. Не считаясь со временем и потерями! Да вы что, в самом деле?!
В глазах его мелькнула ненависть.
– Спокойнее, господа! Спокойнее! – сказал Рыманов.
Громов сел. Шарп встал.
– Разрешите, Серж?.. Я вот как думаю. Конечно, никто из наших людей сознательно не предпринимает никаких попыток с целью помешать работе ЮНДО. У меня никогда не было таких мыслей… Прошу обратить внимание вот на что!.. ЮНДО представляет собой чрезвычайно крупную организацию с разветвленной системой сложных связей. С этим, я думаю, никто спорить не станет, мы сами всегда стремились к расширению организации, дабы иметь возможность противодействовать FMA на любых уровнях.
– Подумаешь! – крикнул Громов. – Что в этом плохого?
– Плохого в этом ничего нет, – сказал Шарп. – Но неограниченное усложнение организационной структуры привело к тому, что ЮНДО превратилась в своего рода гомеостат со всеми вытекающими отсюда последствиями. И все искажения происходят помимо воли людей, являющихся элементами организационной структуры.
Воцарилось молчание. Потом Гиборьян сказал:
– Из этого следует, что ЮНДО в своей нынешней структуре не в состоянии осуществлять действия, ради которых она была создана.
– Все мною сказанное, – произнес Шарп, – это, конечно, только гипотеза, однако… Факты показывают, что внутри ЮНДО развиваются процессы, прямо противодействующие принимаемым нами планам.
– Это когда вы, Вальтер, все это придумали? – спросил Рыманов, с подозрением глядя на Шарпа.
– После нашего вчерашнего совещания. – Шарп улыбнулся.
– Ну что ж, – сказал Рыманов. – На безрыбье и рак рыба… Исходные данные нам ясны. Каковы же выводы?
– А выводы таковы… Во-первых, монополия на контролирующую процесс разоружения организацию в лице ЮНДО является стратегической ошибкой Совета Безопасности. Во-вторых, создание жесткой иерархической структуры внутри самой ЮНДО является стратегической ошибкой руководства организации… Хотя, честно говоря, не представляю, какой еще может быть структура в условиях повышенной секретности…
– Есть и следующий вывод, – прервал Шарпа Громов. – Построение организационной структуры ЮНДО из людей исключительно военных и недопущение в ее руководящие органы гражданских является стратегической ошибкой как руководства ЮНДО, так и Совета Безопасности. Хотя я тоже не представляю, как можно было обусловить соблюдение режима секретности в других условиях.
– Иными словами, – подытожил Гиборьян, ухмыльнувшись, – процесс разоружения должен был проводиться всем человечеством в целом, и тогда не было бы ни ошибок, ни необходимости в соблюдении режима секретности.
Рыманов посмотрел на него с осуждением. Гиборьян, словно и не заметив этого взгляда, продолжал криво ухмыляться.
– Ну что ж? – сказал Рыманов. – Все это, конечно, интересно, но это выводы, связанные с прошлым организации. А каковы же виды на будущее?
Шарп вздохнул.
– Главный вывод, – сказал он, – уже сделал Анри… В сложившейся обстановке ЮНДО в ее существующей структуре не в состоянии эту обстановку контролировать.
– Короче говоря, – сказал с раздражением Рыманов, – поднять в бессилии лапки и сказать миру, чтобы надеялся на себя!
– Почему? – Шарп удивленно дернул головой. – Я уже сказал, что ЮНДО не в состоянии контролировать обстановку в структуре СУЩЕСТВУЮЩЕЙ… Но ведь структуру можно изменить!
– А время? – воскликнул Громов. – Где взять время на это?
Шарп и ухом не повел.
– То, что я хочу предложить, потребует минимум времени. От силы два дня… А чтобы слегка изменить политическую окраску разразившегося скандала, надо обвинить Кшижевского в том, что это он довел Глинку до самоубийства. Глинка же, находясь в состоянии аффекта, дабы еще больше досадить Кшижевскому, придумал какой-то Ультиматум. Похоже на правду?.. Эту часть акции может взять на себя Серж.
– Вы думаете, поверят? – сказал Громов с сомнением.
– Долго эта ложь, конечно, не проживет, но даст, я думаю, нам два дня на подготовку. Пока Ассоциация будет думать, что к чему, пока пресса разберется, мы уже будем готовы к операции, а может быть, уже и проведем ее. А потом?.. Победителей, знаете ли, не судят!
“Вот черт, – подумал Рыманов. – Ишь как все повернул!.. Времени зря не тратил! Эти кибернетические штучки-дрючки, всякие гомеостаты и структуры – это, разумеется, чушь! Просто надо Шарпу как-то оправдать провалы в работе.”
– И какие же вы предлагаете изменения в структуре организации? – спросил Громов Шарпа.
– Самые простые. Раз виной всему громоздкая структура, надо ее максимально упростить.
– Каким образом? – спросил Гиборьян.
– Элементарно. Серж остается в Париже и осуществляет общее прикрытие и руководство всеми силами ЮНДО. Мы трое выезжаем на места и непосредственно руководим группами. Без всех этих длинных цепочек.
– На много ли нас троих хватит? – спросил Гиборьян.
– А на много и не надо, – ответил Шарп. – Полагаю, что критическими точками для Ассоциации являются точки, связанные с Ультиматумом. По оперативным данным, таких точек на подозрении три: Гринкоуст в Тайгерленде, Парнаиба в Бразилии и Куктаун в Австралии. Гиборьян, по-видимому, должен отправиться в Гринкоуст, поскольку знаком с тамошней обстановкой. Я отправлюсь в Бразилию, значит, вам, Громов, остается Куктаун.
– А не рискуем ли мы? – спросил Громов. – Все ли точки нам известны?
– Риск, конечно, есть, но, я считаю, он не велик. Думаю даже, фактически точек должно быть две: основная и запасная. Наличие лишних точек увеличивает для Ассоциации вероятность провала, труднее обеспечить секретность. – Шарп посмотрел на Рыманова, но тот молчал.
– Конечно, полномочия нам должны быть даны большие, – продолжил Шарп. – Кстати, Анри… В Тайгерленде я уверен на девяносто процентов: не случайно же именно над ним произошла та история с уничтожением экологической орбитальной станции. После этого мы и заинтересовались Тайгерлендом.
– Пожалуй, – сказал Гиборьян. – К тому же Якоби именно в Гринкоусте раскопал информацию о каких-то Д-излучателях. Правда, это и все, что мы имеем.
– Насколько мне известно, – сказал Громов, – есть подозрения, что для инициации аварии на “Мэджик стар” был применен Д-излучатель.
– Да, – сказал Шарп. – Такие подозрения есть. Сразу после начала аварии на одном из холмов, окружающих АЭС, взорвался автомобиль. С него вполне можно было применить Д-излучатель. К сожалению, информация о “Мэджик стар” была закрыта личным кодом Ленгмюра и Строева. Наши покойные руководители решили перестраховаться в этом вопросе, а вот того, что могут быть одновременно ликвидированы боевиками FMA, не предусмотрели!
– Технический отдел уже год занимается этим кодом, – пояснил Рыманов. – Результаты – нулевые.
Гиборьян посмотрел на него с возмущением.
– Это ладно, – сказал он. – Личный код есть личный код. А вот почему мы не знаем, о чем сказал Вальтер? Что за дурацкая секретность среди своих?
– Это придумывал не я, – ответил Рыманов. – И не Кшижевский. Принципы информированности разрабатывались еще старым руководством. Тогда же были разработаны и принципы взаимодействия сил Западного и Восточного секторов.
– Вот и пожинаем плоды этой принципиальности! – воскликнул с горечью Гиборьян.
– Ты бы мог обеспечивать секретность другими способами?
Гиборьян только махнул рукой.
– Послушайте, Вальтер, – сказал Громов. – А почему вы уверены, что этот самый Д-излучатель был применен с поверхности, а не, скажем, с орбитальных средств?
– Почему я уверен? – проговорил Шарп задумчиво. – Дело в том, что разрабатываемые до запрета конструкции Д-излучателей не имели мощностей, позволяющих инициировать цепную реакцию с околоземных орбит. Кроме того, сами разработки начались уже после того, как был введен мораторий на запуски военных объектов, поэтому скрыть подобный факт вряд ли было возможно. Таким образом, на орбиту Д-излучатели никогда не выводились.
– Хорошо, – сказал Громов. – Похвальная уверенность… А почему бы Ассоциации не применить излучатели с воздуха?
– Это тоже нереально, – ответил Шарп. – Военной авиации FMA не имеет. А гражданские самолеты не обеспечат условий наведения. Дело в том, что цепная реакция инициируется только при довольно длительном облучении.
– Что это за критерий – довольно длительном?
– По данным научно-технического отдела – не менее получаса.
– И все же мы поторопились с ликвидацией средств противовоздушной обороны!
– Ты, видимо, забыл обстановку в то время, – заметил Рыманов. – Как можно было объяснить общественности сохранение сил обороны, если перестали существовать силы нападения?
Громов кивнул.
– Хорошо, – сказал он. – Получается, угроза исходит только от диверсионных групп?.. Это легче. По-моему, у нас определены диверсионно-критические участки для каждой АЭС?
– Вот потому, – отметил Шарп, – я и ограничил срок подготовки двумя днями. Предстоит сосредоточить необходимое количество живой силы и организовать охрану диверсионно-критических участков. Такую задачу ЮНДО одолеет даже при нынешней структуре. Серж вполне справится с этим и без нас. Наша же задача: в кратчайшие сроки выявить точное местоположение пунктов управления Ультиматумом, тут же организовать десантирование спецгрупп и разгромить выявленные пункты. Эти операции потребуют не так уж много сил.
– Не насторожат ли Ассоциацию предпринимаемые нами меры по усилению охраны атомных станций?
– Нет, – сказал Шарп. – Ведь после обнародования Ультиматума мы не можем не предпринимать таких мер. Хотя бы для того, чтобы успокоить прессу и общественность… Другими словами, сейчас самый удобный момент для осуществления всей операции.
– Что скажете? – спросил Рыманов Гиборьяна и Громова.
Оба новоиспеченных руководителя Восточного сектора с минуту помолчали, а потом Громов сказал:
– Я согласен с Вальтером. Более удобного случая покончить с Ультиматумом у нас, пожалуй, не будет. А покончим с ним – и Ассоциация после этого недолго протянет!
– Ваше мнение, Гиборьян?
Гиборьян молча кивнул.
– Ну что ж, – сказал Рыманов. – Тогда подытожим. Мне все это видится так… Первое. Обвинение Казимира Кшижевского в предвзятом отношении к Вацлаву Глинке, попытка возложить на Глинку все неудачи ЮНДО… Второе. Объявление посмертного заявления Глинки не соответствующим действительности и сделанным с целью отомстить Кшижевскому… Третье. Оперативные мероприятия: передислокация формирований ЮНДО в район атомных электростанций и организация усиленной охраны, имеющей целью предотвращение возможности применения террористами Д-излучателей. Это с моей стороны… С вашей стороны. Немедленное начало подготовки операции по блокированию командных пунктов Ультиматума вплоть до уничтожения их. Так?
– Так! – сказал Шарп.
– Так! – повторил Громов.
– Тогда времени на это вам – я имею в виду подготовку– до среднеевропейской полуночи… Далее. Как вы представляете себе операции по блокированию?
– Я думаю, – необходимо воздушное десантирование, – сказал Шарп.
Гиборьян посмотрел на, него, пожевал губами и проговорил:
– Послушайте! Не кажется ли вам, что, не зная географических целей Ультиматума, рано начинать такие действия?
– Ерунда! – воскликнул Рыманов. – Сил у нас хватит на охрану всех объектов. При необходимости подключим подразделения охраны общественного порядка. Кроме того, полагаю, что наиболее опасными точками являются АЭС, расположенные в густонаселенных районах.
– Согласен, – сказал Шарп. – Не могут кригеры держать на прицеле все реакторы. Какие технические возможности надо иметь!
– И все-таки я бы не спешил. – Гиборьян в сомнении качал головой.
– Послушай, Анри! – сказал проникновенно Рыманов. – Я, конечно, могу тебя и отстранить от участия в операции, но ты работал с Ридером… Пойми, сейчас самое время! Упустим его, потом еще неизвестно, как все повернется…
– Но ответственность…
– Ответственность лежит на мне, и я ее не боюсь. Будущее планеты важнее!
Гиборьян помолчал и вдруг махнул рукой.
– А-а, будь что будет!.. В конце концов, надоело ходить под зонтиком Ассоциации!
– В таком случае, все свободны до полуночи. В ноль часов прошу ко мне с планами операций.
Трое встали и направились к дверям. Рыманов посмотрел им вслед и сказал:
– Гиборьян!.. Задержитесь!
Гиборьян вернулся.
– Сядь, Анри! – сказал Рыманов. – Ридер у нас давно в Гринкоусте?
– Третий день.
– Чем он занят по легенде?
– Лечится…
– Нет, я имею в виду нашу легенду.
– По нашей легенде он занимается судьбой Генриха.
– Он в контакте с Артуром?
– Да, вошел в контакт. Правда, с некоторой задержкой.
– А что Артур?
– Артур в контакте с кригерами уже три года. Это был еще приказ Строева… Появилось, правда, подозрение, что он двурушничает, но фактов нет. Артур всегда был осторожен. Мы собирались проверить его с помощью Ридера…
– Так! – сказал Рыманов. – Все вторичные задания отменить! Пусть немедленно займется передатчиком. – Он посмотрел на часы. – У них там сейчас как раз утро. Приказ ему передай немедленно! Передатчик нужно найти любой ценой. Есть у меня предчувствие, что вокруг этого передатчика все и закручено.
– Мне тоже так кажется.
– Стой-ка! – Лицо Рыманова тронула счастливая улыбка. – Ты в курсе последнего плана Глинки относительно Ридера? Я имею в виду план “Маяк”.
– Да, в курсе.
– Передай Артуру приказ реализовать его.
– А Ридер?
– Ридер пусть выполняет приказ о передатчике.
– Понял!
– Далее. Прибудешь в Гринкоуст – в контакт с Артуром не входи, надо исключить всякий риск. Выходи прямо на Ридера. И будь очень осторожен!
– Я понимаю, – сказал Гиборьян.
– Десантную группу подбери сам. Чтобы там были абсолютно надежные люди!
– Я понимаю.
– Мы не имеем права ошибиться. Слишком многое поставлено на карту. Слишком многое!.. Гораздо большее, чем наша с тобой судьба!
– Я понимаю! – сказал Гиборьян в третий раз.
– Тогда все! Иди, работай. Сигнал дашь перед началом десантирования. Канал для ретрансляции сигнала через орбитальный стационар я обеспечу…
Гиборьян кивнул, встал и направился к двери. Потом вдруг остановился, повернулся лицом к Рыманову.
– Ты знаешь, Серж. Я тут читал старых европейских поэтов…
– Ого! – сказал Рыманов. – У тебя есть время читать стихи?.. Хорошо живешь!
Гиборьян странно посмотрел на него и вдруг продекламировал:
– Ты это к чему? – спросил Рыманов.
– Мне кажется, никто из нас даже не догадывался, на что он способен! – сказал Гиборьян и вышел.
4.1. Состояние было – хуже некуда. Гудела голова. Ломило позвоночник. Тело исходило мерзким холодным потом, словно на него выпала роса. Изрядно подташнивало. Как после обильной попойки. В общем, самое время топать к врачу.
Приняв душ, доставивший организму некоторое облегчение, я взял в руки “карандаш” и проделал уже привычные операции. Результат проверки был многообещающий: никакого намека на видеоаппаратуру. Судя по всему, подозрения относительно моей персоны у тех, кто мною интересовался, исчезли.
Я не сомневался, что ночью в коттедже перевернули все. Тем не менее никаких следов. В том числе и “жучков” в одежде. А когда я обнаружил, что стационарная подслушивающая аппаратура больше не работает, настроение мое резко улучшилось: постоянный контроль снят.
За завтраком я решил ознакомиться с международными новостями, включил тейлор и остолбенел: с дисплея на меня смотрел начальник Восточного сектора Секретного отдела ЮНДО Вацлав Глинка собственной персоной. Этот факт уже и сам по себе был сногсшибателен, поскольку специалисты-секретники никогда еще не появлялись на экранах обыкновенной информационной сети. Когда же я услышал, что он вещал, у меня и вообще волосы встали дыбом. А потом господин Глинка исчез, и на его месте появился знакомый всему миру комментатор Данн. И понеслось!
Новости сыпались одна за другой, и это были такие новости, что становилось страшно. ЮНДО снова оказалась героем дня, но, думаю, такого геройства никто из наших не пожелал бы и своему врагу. Я слушал и ужасался. Глинка мертв. Кшижевский арестован и обвинен по нескольким совершенно сумасшедшим пунктам. Рыманов дезавуировал все обвинения своего бывшего заместителя и повесил всех собак на бывшего начальника, и это уже было похоже на пауков в банке…
Комментатор продолжал говорить. Ассоциация Бывших Военных всячески открещивалась от самой идеи о каких бы то ни было ультиматумах, была тише воды и ниже травы и во весь голос выражала свое положительное отношение к возможности переговоров с Организацией Объединенных Наций По Вопросам Разоружения. Посткригеры грозились начать серию демонстраций в масштабах всей планеты. В Мельбурне группы хулиганствующих элементов сделали попытку захвата тамошней штаб-квартиры ЮНДО, нанесли большой ущерб зданию и ограде и до полусмерти избили попавшего им в лапы мелкого чиновника. К счастью, захватить оружие и терминалы информсети ЮНДО нападавшие не успели, поскольку тут же были рассеяны полицией. Подобная же выходка произошла и в Новосибирске, где властям тоже удалось быстро овладеть положением…
Я отключился. Все эти новости требовали обстоятельных размышлений, но времени на это не осталось: пора топать к Артуру. Я попробовал связаться с бортом космолета “Крым”, но Алкиноя там не оказалось. Домашний номер тоже не отвечал. И не удивительно: они там сейчас с совещаний не должны вылезать, при таком-то проколе. Можно было, конечно, вырвать из цепочки связи космодром Куру и выйти прямо на Париж, на штаб-квартиру генерального директора, но такая выходка на девяносто девять процентов гарантировала провал. Подобного уровня риска обстановка еще не требовала.
И я отправился на явку.
Все повторилось, едва я приблизился к особняку Артура. Сквозь утихающую головную боль и тошноту проступил бледной тенью и тут же неотвратимо навалился на меня холодок нежелания. Не хотелось входить в дом Артура, разговаривать с ним, получать от него информацию… Пространство вокруг меня наполнилось некоей угрозой – бесформенной и безликой.
Изрядно удивленный, я аккуратно проверился. Вроде все чисто. Рискуя опоздать к Спенсеру, я все же качнул маятник и еще раз убедился, что от меня действительно отстали. Но холодок не проходил. Это было уже слишком!
“Хватит валять дурака, – сказал я себе. – Где твоя личная храбрость, диггер с двадцатилетним стажем?.. Тоже мне Кассандра в штанах! Нострадамус двадцать первого века!.. Завершу эту операцию, и надо сдаваться психиатрам. Что-то после Швейцарии со мной все-таки не то…”
Я еще раз проверился, вспомнил о Лине, которую сейчас увижу, и двинулся к знакомым воротам.
Лины не было. Встретила меня незнакомая дебелая блондинка неопределенного возраста. Самая подходящая пара для любовных утех сорокапятилетнего осла.
– Подождите несколько минут, – сказала блондинка, усадив меня на диван. – У доктора пациент.
– А где девушка, которая была здесь вчера? – спросил я невинным голосом.
– Лина? – Блондинка посмотрела на меня с презрением. Уверен, что на настоящего осла она бы так не посмотрела. – Мы с ней работаем через день. К тому же она практикантка и скоро от нас уйдет.
– А вы?
– Я с доктором с тех пор, как он сюда приехал. Вот уже шесть лет… Я просмотрела дискету с историей вашей болезни. Вы правильно обратились к доктору, он очень хороший врач. Вылечит и космонавта!
Я прижал руку к груди и с самым благодарным видом поклонился. Это, кажется, произвело положительное впечатление. Во всяком случае, она снова открыла рот и больше его не закрывала. Через несколько минут я уже знал, что она очень одинока, что муж ее служил в десантных войсках Тайгерленда и пятнадцать лет назад героически погиб, выполняя патриотический долг на территории соседней страны, что сын ее тоже был военным, но началось проклятое разоружение, и он стал кригером, вот уже пять лет она не имеет о сыне никаких известий.
Я вздохнул. Война въелась в людские судьбы гораздо в большей степени, чем нам казалось. И далеко не все считают ее исчадием ада, для многих она – единственное средство существования.
– Почему вам так не нравится кампания разоружения? – спросил я. – Разве жизнь без войны не лучше?
Женщина нахмурилась.
– Кампания! – Она фыркнула. – Это еще с какой стороны посмотреть!.. Для слабого и неприспособленного – конечно. Им легче и безопаснее. Но человечество всегда держалось не. на слабых и неприспособленных… – Она посмотрела с вызовом, будто меня и имела в виду. – Если хотите, войны были механизмом естественного отбора… Вот, скажем, волков называют санитарами леса, не так ли?
Я кивнул.
– Так вот, по-моему, война – это санитар человечества.
– Но ведь так было в первобытные времена, – возразил я. – Когда дрались дубинами и мечами. Тогда исход боя действительно зависел от того, насколько крепок и силен воин. А позже, после изобретения огнестрельного оружия, все изменилось. И любой тщедушный урод теперь запросто ухлопает двухметрового детину с огромными бицепсами. С расстояния в несколько сот метров, а то и подальше.
– На первый взгляд это действительно так, – сказала женщина. – Но только на первый!.. Вы забываете, что, кроме силы тела, есть еще и сила духа. И побеждает в конечном итоге тот, кто сильнее духом. А у сильных духом всегда рождаются здоровые дети.
У нее несомненно был сильный духом муж, и она родила от него крепкое потомство. Так что я просто кивнул.
– Вот видите! – сказала она с воодушевлением. – И потому, я думаю, политиканы из Нью-Йорка и Парижа предали не только профессиональных военных. Они предали весь мир. Они отняли у одних тяжелую, но любимую профессию, у других – возможность самоутверждения и проверки своих сил, у третьих – перспективу хороших заработков. А взамен получили жидкие аплодисменты кучки чокнутых пацифистов.
Я прикрыл глаза. Передо мной сидела одна из активисток движения “Женщины за возможность воспитания сильных сыновей”. Спорить с ней не имело никакого смысла. Такие люди разговаривают с тобой лишь до тех пор, пока ты готов, развесив уши, слушать их. Как только начинаешь спорить, они теряют к разговору всякий интерес. Я хотел спросить ее, когда же освободится доктор, и тут мысли мои ухнули в бездонную пропасть.
“Предали, – подумал я. – Вот оно!.. Она сказала: “Предали!”, и это было именно то слово, которого мне не хватало для осознания картины. Предали!..” Теперь я знал, что меня так гнало прочь от этого дома. И мне стало понятно – позавчера я сбежал в Лонгвилль не потому, что за мной был хвост, и не потому, что на меня оказывалось направленное инфразвуковое воздействие, а потому что уже тогда мой мозг знал: Арчибальд Спенсер (псевдоним Артур) – предатель. Это знание скрывалось где-то в подкорке, и потребовалось всего лишь ключевое слово, чтобы оно выплыло на поверхность. И теперь я понял, почему мне позавчера так хотелось связаться с Алкиноем и что ему хотелось сообщить.
Я поднялся, прервав ареофильные излияния моей словоохотливой собеседницы.
– Извините, – сказал я. – Мне надо срочно вернуться домой. Я приду несколько позже. Наверное, доктор будет возмущен, но мне в самом деле надо сбегать домой.
– Как же так? – произнесла сестра. – Вам же назначено!
– Передайте доктору мои глубочайшие извинения, но мне действительно очень-очень надо.
4.2. Дома я сразу же поднялся в спальню и вынул из ящика стола таблетки активатора. Теперь Арчибальд Спенсер был у меня в руках. И часа не пройдет, как я выведу его на чистую воду. Он сам мне расскажет все, что знает, одну только правду выложит: и о том, как провалился Генрих, и о том, как перевербовали его самого…
Я спустился вниз. Надо было срочно заказать диктофон и получить посылку с пистолетом. Принтер застрекотал, когда я открыл дверь на кухню. Я обернулся. На принтере горел сигнал срочного сообщения. Обо мне кто-то вспомнил. Я подошел к тейлору и оторвал кусок ленты. Быстренько расшифровал послание, с удовлетворением убедившись, что этому уголку памяти приключения последних дней нисколько не повредили.
Ознакомившись с содержанием шифровки, я призадумался. Послание пришло по гражданской информсети, это о многом говорило. Видно, они там совсем в цейтноте, если не могут терять время на передачу через экранированный канал Артура. И само сообщение было весьма любопытным. Алкиной приказывал мне все бросить и вплотную заняться передатчиком. Как будто до его приказа я занимался чем-то посторонним… Ох уж эти мне начальники! Попробуй найди этот чертов передатчик, не зная времени сеансов!.. Разве что нажраться активатора и подслушивать мысли каждого встречного. Устроить, так сказать, глобальное прочесывание мозгов… Ну, этим можно заниматься до второго пришествия! Одна лишь закавыка: раньше меня снесут на кладбище – Бакстер ведь не раз заикался о том, как вредна для моего организма слишком частая активация. Неизвестно еще, сколько лет жизни отняла у меня сегодняшняя ночь! А всей и пользы-то – от провала ушел… Даже лиц гостей не запомнил. Все силы ушли на борьбу с действием вилфага. Но кому это теперь объяснишь?..
Я стер из памяти тейлора запись шифровки и отправил на Куру подтверждение получения приказа. И тут же – еще одна шифровка. Алкиной сообщал, что времени на поиски передатчика – всего ничего, объявлял, что операции теперь дан индекс “А” и предупреждал об ответственности за несвоевременное выполнение задания.
Я почесал затылок. Индекс “А” – это уже сверхсерьезно. Достаточно сказать, что за всю историю существования ЮНДО индекс “А” не объявлялся ни разу. По всему видно, руководство решило воспользоваться сложившейся ситуацией. И потому время теперь ценилось на вес золота. Или жизни.
Я пошел на кухню, заказал диктофон, получил посылку с пистолетом и заблокировал информацию о заказах. Теперь я был готов к битвам во имя мира. Я подошел к тейлору, еще раз стер информацию и отправил подтверждение получения последней шифровки. И тут тейлор звякнул. Я включил дисплей. На меня смотрела недавняя собеседница – медсестра доктора Арчибальда Спенсера.
– Добрый день, – сказал я. – Собираюсь вот к вам снова.
Медсестра поморщилась.
– Мы должны извиниться перед вами, господин Карне, – произнесла она виновато. – Доктор не сможет вас принять. Его только что вызвали к больному. Когда он освободится, мы вам сообщим о времени следующего приема. Еще раз примите наши извинения. Случай очень тяжелый, велика вероятность летального исхода.
– Ну что вы! – проговорил я растерянно. – Конечно же! Какие тут могут быть извинения!
Она откланялась. Я выключил тейлор и сел. Ай да Артур!.. Я верил в тяжелого больного не более, чем в детские сказки. Либо он тоже получил какое-то задание от Алкиноя, о котором не должен знать я, и бросился его выполнять, либо (если он действительно перевербован) Ассоциация в ответ на мероприятия ЮНДО тоже зашевелилась… Как бы то ни было, а расколоть Спенсера в ближайшие часы уже не удастся, и надо искать другие пути. И тут я вдруг засомневался, что Артур предатель. Все, бывшее ясным полчаса назад, теперь таковым уже не казалось. И в самом деле, почему Артур должен становиться Иудой, когда в наше время гораздо проще и сравнительно безопасней быть для ЮНДО своим парнем?.. Уверенность моя исчезла, и остались в душе какая-то грязь, туман какой-то и ощущение собственной глупости.
Я взял в руки “Фаулер”, включил его, отыскал веселую ритмичную музыку, более всего соответствующую имиджу благоденствующего лоботряса, и отправился на улицу.
Было серо и прохладно, но безветрено. Поселок привычно гудел развлечениями, как будто в мире не произошло ничего особенного. Я неторопливо двинулся в сторону “Сиреневой веточки”. Хочешь неожиданных контактов, ищи их на скачках. Или в кабаке. Это известно всякому мало-мальски опытному диггеру. Как и то, что, если хочешь избежать нежелательных встреч, двигай в библиотеку или в музей.
Повернув за угол, я столкнулся с Линой. Лицом к лицу. Как будто только и ждал, пока она подойдет к этому месту, дабы тут же оказаться у нее на дороге.
Девица от неожиданности вздрогнула и подняла руку, словно хотела защититься от удара.
– Здравствуйте, Лина, – сказал я.
Она пришла в себя быстро, в течение нескольких секунд.
– Здравствуйте, герой космоса!
Произнесено это было с изрядной долей ехидства.
– Куда направляетесь? – спросил я.
– Не ваше дело!
– Печально, – сказал я грустным голосом. – Печально, когда такая симпатичная девушка столь груба. Так разговаривают с заклятыми врагами.
– А я и не набиваюсь к вам в друзья!
Она шагнула в сторону, намереваясь меня обойти, как стоящее на пути дерево. Но я не пропустил ее. Что-то связывало меня с этой девицей, и очень хотелось понять – что же именно. Я заступил ей дорогу и взял за руку.
– Зря вы так, Лина!
И тут меня разорвало на две половинки. Я раздвоился. Нечто подобное могла бы ощутить при митозе клетка, если бы у нее были органы чувств. И половинки оказались разными. Один Жюль Карне был полон желания выполнить полученное задание, заработать очередную благодарность и обнаружить на своем банковском счету солидную премию. Второму Жюлю Карне и не думалось о задании, благодарности и премии, у него были совсем другие желания. Прикосновение к девичьей руке бросило его в дрожь. Сердце Жюля колотилось в чужую дверь, и он готов был жизнь положить за то, чтобы эта рука никогда не выскользнула из его пальцев, ему хотелось только одного: сжать в объятиях гибкое тело…
– Жюль! Что с вами! – донесся откуда-то издалека взволнованный голос. – Да что же с вами?
Наваждение быстро исчезло. Я увидел, что Лина, закусив губу, смотрит на меня с испугом и недоумением. Я открыл рот, и тот второй, исчезающий, неизвестный мне Жюль прошептал:
– Хочу быть с вами всегда!
Лицо Лины вспыхнуло, в глазах сверкнули колючие искорки. Она выдернула руку из моих пальцев и зло сказала:
– А не слишком многого вы хотите, герой?!
Второй Жюль исчез. Я снова был самим собой.
“Парень, – сказал я себе. – Ты спятил?.. Разве мало женщин имел, когда это тебе требовалось?.. И разве им нужна была любовь?.. Нет, они ждали совсем другого. А тебе и этого не всегда хотелось. Изымалась только нужная информация. Информация – и ничего больше. Одна ночь за один бит, две ночи за один бит, десять ночей за один бит. Не сколько захочется, а сколько потребуется!.. И при чем же здесь эта самая любовь?”
