Текст книги "Душа как скрипка. Биография, стихи, воспоминания"

Автор книги: Татьяна Снежина

 
Я стою на высокой горе,
Окаймленной глубоким туманом,
И как будто лечу в вышине
В беспредельном небес океане.
 

 
Ну, что со мной?
Ведь я тебя забыть хотела.
Тетрадь вот эта в ящик
Из прошлого, как птица, улетела.
 
 
Но вот опять непроизвольно
Рука достала чистый лист
И фотографию достала,
Где ты танцуешь, мой брейкист.
 
 
И вот слова.
За словом строчки,
И запятые, словно кочки,
Преграды ставят мне назло.
 

23 сентября 1987

 
Окинуло взором туманным
Утро осеннюю тишь,
Солнечный зайчик обманный
Сверкнул вдруг на инее крыш.
 

1987

Москва

 
Они лежат все на снегу…
Мне очень холодно и голодно…
Ах, руки зябнут, не могу!
А им не холодно… уже не холодно.
 
 
С застывшим воском бледных лиц,
В предсмертных судоргах не корчатся.
Глаза спешат в спокойный мир…
И мне вдруг хочется порою кончиться.
 
 
Уже нет больше силы ждать.
Что будет время, все изменится.
Мне хочется спокойно спать,
Но где-то теплится надежда, теплится.
 
 
В продрогшем сердце огонек
Разлился в гулкий жар по телу.
Найдите мне воды глоток.
Иль закидайте меня снегом!
 
 
Глотаю с жадной дрожью снег,
Уже не чувствую я голода.
Я где-то слева слышу смех…
И мне не холодно… Уже не холодно…
 

22 декабря 1987

Москва

 
Люблю в грозу я в море плавать,
Осенний дождь в ладонях держать.
Люблю я под музыку грустную плакать,
Чтоб горю для счастья все слезы отдать.
 
 
Мне хочется миру отдаться,
Стихии себя посвятить.
Мне хочется в бурю ворваться
И молнию в море вонзить.
 
 
Мне хочется быть одинокой
В бесчувственном токе людей.
Хочу я душою открыться
В пространстве вселенских огней!
 
 
Хочу во все верить, поверьте,
Но лава обмана с вершины ползет,
Ее невозможно измерить,
Раздавит меня и сожрет!!!
 

24 декабря 1987

Москва

 
Бесконечная вечность —
Бурная стезя.
Обуздай беспечность,
Так шутить нельзя.
 
 
Нечего от жизни ждать,
Сам себя найди!
Чтобы чистым стать,
Грязное пройди.
 
 
Если в мире мрачном
Даже нет свечи,
В облаке прозрачном
Камень поищи.
 
 
Солнце раскаленное
Раствори в волнах,
Чтоб вода соленая
С берега ушла.
 

30 декабря 1987

…Куда податься человеку, подошедшему к тяжелым дверям адского храма жизни? Ведь за дверями так много манящего, тянущего, отпугивающего, злого, доброго, прекрасного и ужасного…

И хочется идти прямо к манящему, доброму и прекрасному, но на пути обязательно есть что-то отпугивающее, злое, ужасное. И хочется обойти стороной это зло, но оно все равно обязательно встретится на пути. Не сейчас, так позднее…

1988 год, Москва.

 
Зашнурованы ботинки,
Перепутаны шнурки.
Плащ, застегнутый на кнопки,
А как будто на замки.
 
 
В шевелюре его кепка
С козырьком зад наперед.
В правом ухе есть сережка
С надписью: «А мне везет».
 
 
На перчатках его дыры,
Весь в заплатках старый джинс,
Хулиган он и проныра,
Старых улиц новый принц.
 

 
Свеча на ветру,
Пламя трепещет.
Свеча на ветру,
Жизнь скоротечна.
 
 
Ладонью прикрою
Жизни цветок,
Под пальцами
Сердце забьется.
 

 
Мне цыганка летом нагадала,
Что мне недолго жить осталось на веку.
Я думать об этом часто стала,
И поняла, что права не имею и больше не могу.
 
 
Нам нельзя быть больше вместе,
Я жизнь ему калечить не хочу.
Я ночью лишь сижу в любимом кресле
И созерцаю тусклую свечу.
 
 
И жизнь была как тусклая свеча,
Скупа теплом и быстро истекает.
В текущий воск смотрю, в душе крича:
«Остановись на миг…» Но ничего не помогает.
 
 
Мне цыганка летом нагадала,
Что мне недолго жить осталось на веку.
Я думать об этом часто стала,
И поняла, что права не имею и больше не могу…
 

17 января 1988

Москва

Помню точно. Первые мелодии Таня написала еще в старой квартире на Камчатке. Такое забыть нельзя и не с чем спутать. Это сейчас девочки роняют слезы над ее песнями, а звезды эстрады вторят ее нотам, а тогда… Мне иногда казалось, что моя голова не выдержит этой «какофонии» звуков: пианино, ритмичного перестукивания ног и «завывания» сестринского голоса. Она по десять раз переигрывала написанные ею мелодии. А мне уроки делать, за окном уже темно, воют собаки на непогоду, идти гулять тоже уже не с руки, опять же почитать хочется новую книжку. Мне хотелось хотя бы нескольких минут тишины. «Таня! Хватит ерундой заниматься. Иди лучше книжку почитай!..» «Отстань, иди сам читай», – это был достаточно традиционный диалог брата и сестры в те годы. И предлагаемые мной «Алые паруса» Грина или «Вурдалаки» Толстого не оказывали должного действия на сестренку. Тогда я переходил к «силовым методам». И сестра бежала жаловаться… Если успевала добежать до мамы, я получал словесные объяснения своей неправоты, если до папы, читавшего книгу в другой комнате, то… я получал… «невербальными методами» разъяснения, что я «уже мужчина» и должен уступать сестре.

Соблюдать тишину и, идя мне навстречу, читать книги Таня явно не хотела. Звуки… звуки… можно было с ума сойти. Но однажды, как в далеком детстве, я, впечатленный прочитанным, стал пересказывать ей историю Дона Рамиро Гейне и для пущей достоверности изобразил призрак влюбленного рыцаря и процитировал из книги строки: «…Отпусти! Пусти! Рамиро! Выдох твой – дыханье смерти!» И в ответ – все то же слово: «Ты велела – я явился!» Сестренка ухмыльнулась, искоса глядя на мою клоунаду. И продолжила, как ни в чем не бывало, мучить клавиши. Но вечером я обнаружил пропажу… пропала книга немецкого поэта. А еще через неделю она вернулась на место, но в ней я обнаружил закладки из фантиков конфет «Белочка» и карандашные пометки на полях.

Тогда еще не было Цоя, Лозы и Макаревича, поэтому русскоязычное песенное творчество, понятное мальчишке, помимо песен военной тематики из приключенческих фильмов, было скорее ближе к дворовому и блатному шансону, распространенному достаточно в портовом городе. Был, конечно, еще и Высоцкий, который не умолкал, когда отец был дома, но… И единственный, кто, с моей точки зрения, был близок к любовной лирике для девушек, конечно, Есенин. Пришлось сбегать в библиотеку, а вечером с безразличным видом спеть так, чтоб слышала сестра: «Ты меня не любишь, не жалеешь…» Книга исчезла опять. Постепенно стали появляться островки тишины… И появилось первое ее стихотворение. Но зря я надеялся на покой. Поэзия породила у сестренки новое направление ее творчества… Однажды, выполняя домашнее задание учителя, и, наверное, вдохновленная гением Есенина, она сочинила свою мелодию к бессмертным строкам: «Ты поила коня из горстей в поводу», и этот романс Татьяны надолго вошел в песенный репертуар наших женщин – мамы и дочки.

Мама и дочь

 
Тревожный лепесток свечи
Коснулся тайного немого,
Что по дороге от былого
Идет тихонько и молчит.
 
 
Густая тусклая печаль,
Слетая с пламени живого,
Меня укутывает в шаль
Из пряжи вечера слепого.
 
 
Играют блики на лице,
Проигрывая все, что было,
Стекает воск горячей жилой,
Не зная о своем конце.
 
 
Но будет ли конец ему?
Вдруг кто-то труд возьмет на плечи,
Расплавит вновь его в аду
И отольет в немые свечи.
 
 
И будет снова воск стекать,
В такт мыслям прошлым поспевая,
Свое же тело обнимая,
Он будет мертво застывать.
 
 
И кто-то вновь издалека
В себе мечтания разбудит,
И, в забытьи вздохнув слегка,
Дыханьем жизнь свечи погубит.
 
 
Дыханьем жизнь свечи погубит…
 

25 января 1988

Москва

 
Только там так прекрасен закат,
Только там так прекрасен восход!
Там зима превосходит в сто крат
Зиму, что в Подмосковье идет!
 
 
На Камчатке суровой и властной
Солнце утренней лавой польет
Седые склоны вулканов,
И морозец чуть в щеки кольнет.
 
 
Разбегусь я и прыгну в сугробы —
Пусть покроют меня с головой.
Или в лес к уснувшей природе,
Что так манит меня за собой.
 
 
Разбушуйся же, о Непогода!
Ты так славишь камчатский наш край!
Вихрем взвей голубые сугробы!
Все вокруг и меня засыпай.
 
 
Небеса вширь Авачинской бухты
Протянулись, не зная границ.
Заглушая холодный плеск моря,
Дикой чайкой кричит стая птиц.
 
 
Только там так прекрасен закат,
Только там так прекрасен восход!
Там зима превосходит в сто крат
Зиму, что в Подмосковье идет!
 

30 января 1988

Москва

 
Среди ночи и дня
Я прошу об одном —
Не забудь меня,
Словно дождь проливной.
 
 
Не оставь меня,
Словно прожитый день,
Не беги от меня —
Я с тобою, как тень.
 
 
Ну а если ты вдруг
Разучился мечтать,
И тебе, мой друг,
Никогда не летать,
 
 
Ты, конечно, увидишь
С собою лишь тень,
Ты мгновенно забудешь
Прожитый день.
 
 
Если дождь проливной,
Ты пойдешь под зонтом
И от встречи со мной
Схоронишься в свой дом.
 

1988

Москва

 
Слегка опустим тени век
И вспомним все, что было с нами,
Под кроной грусти и печали
Забудем вмиг наш дикий век.
 
 
Ты помнишь, как с тобой беспечно
Мы мчались, весело смеясь,
Бежали только в бесконечность,
Ну а теперь куда бежать?
 
 
Ведь с виду все пути открыты,
А ступишь шаг и вдруг – стена!
И мы всем миром позабыты…
Жизнь впереди? Но в чем она?!
 
 
В мечтаньях странных о высотах?
В наивной вере в чистоту?
Душою взмыли мы высоко
И вдруг упали в пустоту.
 
 
И стали лгать, что жизнь прекрасна,
Тогда как в ней есть ложь и дым.
Мы часто лжем, а ложь ужасна,
Раз лгать пристало молодым.
 
 
Мы лжем в любви, мы лжем в признаньях,
И в клятвах лжем и без причин.
Мы часто жаждем пониманья,
Но разум лжет, душа молчит.
 
 
О, будет ли за то отмщенье?
Когда вползает ночи тень,
Душа вновь жаждет очищенья,
Пред тем как впиться в грязный день.
 
 
И сердце в муках искупленья,
Так страшно рвется из груди,
Разум, застывший в исступленьи,
Обратно хочет знать пути.
 
 
Но мы бежим все дальше стадом,
Гася сомнения в груди,
И ложь былая станет правдой,
Пред ложью той, что впереди!
 
 
Настанет час, придет затменье,
Замрет весь мир на полпути.
В финале жизни, как знаменье,
Правда заставит ложь уйти.
 
 
Мы все опустим тени век
И вспомним все, что было с нами.
Холодной вечности устами
Касаясь, вспомним дикий век.
 

1988

Москва

 
Весной во сне приснилось счастье мне.
Приснилось и исчезло в прозрачной тишине.
Я радостно кружилась вдвоем с ним налегке,
Но счастье не удержишь на крепком поводке.
 
 
Во сне весной ты часто был со мной,
Любил меня и был самим собой.
Но сон прошел, осталась лишь весна.
Весна уйдет – останусь я одна…
 

1988

Москва

Новогодние праздники с братом Вадимом

 
Верный друг моей судьбы – Одиночество.
Друг во сне и наяву, как пророчество.
Я из дома ухожу с Их Высочеством,
Возвращаюсь и молчу, хоть не хочется.
 
 
Одиночество – мой век. Одиночество.
Рядом с именем моим, словно отчество.
На подушке моей спит Одиночество…
С Одиночеством моим день короче стал.
 
 
День укутает меня Одиночеством,
С Одиночеством моим ночь чиста…
На дорожке мокрой дождь тихо топчется,
Тоже хочет стать моим Одиночеством…
 
 
Верный друг моей судьбы – Одиночество.
Друг во сне и наяву, как пророчество.
Одиночество – мой век. Одиночество…
Одиночество…
 

Апрель 1988

Москва

 
Слепой туман
Окутал ночь,
И дождь стучит
В мое окно.
 
 
Стекает тушь
Огней реклам,
Дым сигарет
Слепит глаза.
 
 
Уходит год
Последний прочь,
Со мной осталась
Только ночь.
 
 
Торшера свет
Давно молчит,
Заменит он мне
Свет свечи.
 
 
Напомнит мне
Дым сигарет —
Моих друзей
Туманный след.
 
 
И только тот,
Кто дорог мне,
Лишь тень
Оставил на стене.
 
 
Последний танец
Под танго
С тобой иль с тенью
Все равно…
 
 
И этот аромат
Ночных цветов
В плену зеркал
И хрупких снов.
 
 
Слепой туман
Окутал ночь
И дождь стучит
В мое окно.
 
 
Последний танец
Под танго,
С тобой иль с тенью —
Все равно…
 

1988

Москва

 
Страдать, мечтать, надеяться и ждать,
Идти сквозь все ненастья.
Любить, забыть, ласкать и гнать —
Вот сущность счастья!
 
 
Все кроется за этими,
Семью простыми буквами,
Но хорошо ли знаем их,
Ты, он, да и вообще все мы?
 
 
Люди отвыкли от слова СЧАСТЬЕ.
В погоне за будничным сумраком дел,
Твердим мы всегда: «Счастья нам, счастья»,
В лихорадочных судоргах тел.
 
 
Последняя буква гласит – «За себя».
Она все твердит: «Только мне, только Я».
Она в этом слове будто бы дверь.
Надеюсь, ты понимаешь теперь,
 
 
Что люди забыли, что счастья хотеть —
Это прежде всего долго терпеть.
Счастье твое, если счастье у всех!
А счастье сейчас – на горе – успех.
 
 
И люди зациклились только в себе,
Хотят видеть солнце в своем лишь окне.
В погоне счастью крылья ломали,
Своими руками Солнце марали.
 
 
А если все вместе протянете руки,
Исчезнут мгновенно все ваши муки,
Солнце одарит всех вас теплом.
А счастье придет своим чередом!
 

Апреля 1988

Москва

 
В небе темном летела звезда
И в полете собой наслаждалась.
И не думала, что не года,
А секунду лишь жить ей осталось.
 
 
Она думала только о том,
Что живет и свободно летает,
Что вдруг залетит в чей-то дом
И звездою любви засияет.
 
 
И летела она, так чиста,
Исполняя желанья влюбленных.
Все неслась, озаряя места,
Где была тень лесов затаенных.
 
 
Вот секунда прошла, как столетье,
И звезда, улыбаясь, погасла.
Нету больше звезды, но заметьте,
Что Земля ее светом прекрасна.
 
 
В небе тучка за всем наблюдала
И от чего-то вдруг захохотала,
А потом громко зарыдала
И дождем летним наземь упала.
 
 
Утром солнце взялось за работу,
Сразу стало высушивать воду.
И вода, солнышку покоряясь,
Быстро ввысь понеслась, испаряясь.
 
 
А на небе собралась вновь в тучку
И сказала: «Бедняжка звезда,
Протянула к любви земной лучик
И погасла. Ах, как же глупа!
 
 
То ли дело вот я – бесконечна —
С неба наземь, с земли в небеса.
Солнцу, Ветру покорна извечно —
Мне не страшны веков голоса».
 
 
Над Землею когда-то сияла Звезда,
Исполняя желанья влюбленных,
И земная Любовь ее светом жива…
 

Апрель 1988

Москва

 
Я зажгу свечу, и лучик ее света
Стал дорогой вдруг на другой край света.
Я канатоходцем по нему наверх взбегу
И посидеть на краешке Млечного Пути смогу.
 
 
Поболтаю со звездами, в путь их провожу,
И земную сказку вслед им расскажу.
Вместе с тучкою ночною солнце встречу,
На все вопросы дождика, как смогу, отвечу.
 
 
А на земле ночь, ночь, ночь…
Тучи мчатся прочь, прочь, прочь…
Людям опять невмочь – ночь.
Месяц – балетмейстер звездный
Дает балет звезд.
 
 
А когда розовый, как нега, рассвет
Нежный, ласковый,
Приоткроет мои веки
И прохладный свой пошлет привет,
 
 
Я умоюсь снегом, а может, из ручья,
И пойду заре навстречу, так как верю я —
Там, где кончится земля
И начнется небо, счастье ждет меня.
 
 
А сейчас ночь, ночь, ночь…
Тучи мчатся прочь, прочь, прочь…
Мне спать невмочь – ночь, ночь,
С месяцем, танцором звездным,
Мы даем балет.
 

31 июля 1988

Ялта

 
Дождь, когда все небо мглой закроет
И в окно мне пальцем погрозит,
Встрепенется сердце, и натянет струны
Та гитара, что покой любви хранит.
Та гитара, что тепло любви хранит.
 
 
Одолею все невзгоды-непогоды,
Выйду из дому, сквозняк захлопнет дверь.
Пусть хлестает дождь меня, покуда сможет,
А устанет, сам отстанет, не встревожит,
А устанет, сам отстанет, не встревожит.
 
 
В силуэте вижу облик твой тревожный,
Ты пытаешься укрыться от дождя,
Я молю, молю тебя, моя стихия,
Отхлестай его покорно за меня,
Приюти его покорно за меня.
 

 
Звездный вечер склонился над морем,
Млечный Путь надо мною повис,
Бледный диск занял место в просторе,
Нежит сердце ночной легкий бриз.
 
 
Протянулась по глади дорожка
И, сверкая, зовет за собой.
Но наступлю на нее хоть немножко,
Меня тут же проглотит прибой.
 
 
Та дорожка похожа на путь тот,
Что манит меня к счастью с тобой.
Прикоснусь, и затянет в болото,
Та страна, что зовется судьбой.
 
 
И любой бы в стране той был счастлив,
Если б птицу надежды, тепла
Ты не прятал в своем бы кармане
И не путал бы птице крыла.
 
 
И живешь ты один, наслаждаясь
Одиночества счастьем, теплом.
Плотной дверью от всех закрываясь,
Ты не думаешь больше о том,
 
 
Что звездный вечер склонился над морем,
Млечный Путь надо мною повис,
Бледный диск занял место в просторе,
И нежит сердце тоскою ночной легкий бриз…
 

31 июля 1988

Ялта

 
Как я скучаю по дождю.
Ах, если б знал кто, боже!
Как я Москву свою люблю,
Москву, что всей земли дороже.
 
 
В стране, где солнце постоянно,
Хочу идти, бежать туда,
Где есть та улица Солянка,
Туда, где дождь и суета.
 
 
Я не хочу туманов Лондона,
Там мы не встретимся с тобой.
Любовь моя столице отдана,
И счастье здесь найдет любой.
 
 
Как я скучаю по дождю.
По той квартирке в центре города,
Которую я так люблю,
С ее высокой дверью гордою…
 

1 августа 1988

Ялта

 
Судьбе в угоду ждать приказа?
И ничего не сделать самому?
Как низко, свыше ждать указа!
Когда ты сам не веришь никому.
 

 
Эй, слышишь, ты, Судьба!?
Склоняйся предо мною!
Я больше не боюсь тебя,
Я властна над тобою!
 
 
Твой перст мне больше не указ,
Уйди с моей дороги.
Я не приму твоих проказ,
Что как в реке пороги.
 
 
Тобой отныне правлю Я.
Ты слышишь, я не верю,
Что сможешь ты сломить меня,
Закрыв за плотной дверью.
 

1 августа 1988

Ялта

 
Сможешь простить,
Сможешь прийти,
Зачем так долго мучаешь меня?
Я дверь уже открыла,
На стол давно накрыла.
 
 
Если не придешь, так и скажи.
Я дверь закрою за тобой,
В окно ко мне влетит покой,
Не буду больше ждать твоей любви.
 
 
Хватит, устала.
Я не о том мечтала.
Не могу я больше быть одна.
Ты придешь, уйдешь,
Словно летний дождь,
Больше не хочу быть радугой твоей.
Все фотографии сожгу,
Где ты со мной, где я живу.
Я не хочу твоих улыбок ледяных.
 
 
Слышишь, уйди,
Сам себе не лги,
И меня избавь от этой лжи.
Звезды зажгу,
В ночь одна уйду.
Так давно хотелось звездной тишины.
Я распахну свое окно,
На крыльях ночи далеко
Меня умчит судьба в мерцанье темноты.
 
 
Сможешь простить,
Сможешь прийти,
Зачем так долго мучаешь меня?
Я дверь уже открыла,
На стол давно накрыла.
 
 
Если не придешь, так и скажи.
Я дверь закрою за тобой,
В окно ко мне влетит покой,
Не буду больше ждать твоей любви.
 

1988

Москва

 
Он ушел, сказав, что навсегда,
Но я знаю, он придет наверняка,
Когда любовь наполнит вновь
Русло высохшего сердца,
Испарившейся любви.
 
 
Ну а мир волшебной краской расцветет,
Снова снег с высот ручьями запоет,
Когда любовь наполнит вновь
Русло высохшего сердца,
Испарившейся любви.
 
 
Снова я волшебной тропкою пройду,
Разбужу ногой опавшую листву.
Когда мечты вдруг завянут как цветы,
Белый пух укроет землю
И уснувшие листы,
 
 
На которых так небрежно
Начертала осень стих
О любви моей безбрежной…
Сохрани на память их.
 

1988

Москва

 
В доме моем темно за окном,
Кто-то шумит за стеною.
Что-то такое вселилось в мой дом,
Кто-то стоит за спиною.
 
 
Кто ты и что ты, не буду гадать!
Просто оставлю свой домик,
Буду вне дома я продолжать
Записи в жизненный томик.
 
 
Встану, покуда не видит никто,
Начну собираться в дорогу.
Возьму с собой туфли, любовь и пальто,
А дома оставлю тревогу.
 
 
С тревогою нечего делать в пути,
Пусть с нею живет этот Кто-то,
Когда нет тревоги, чуть легче идти,
Куда не летят самолеты.
 
 
Поклажи значенья не знает никто,
Хотя догадаться несложно,
Что туфли – на праздник, а в беды – пальто.
Любовь? – Без нее невозможно!
 
 
Бегу от кого-то, любовь берегу,
В пальто ее кутаю, прячу!
Чтоб ей не замерзнуть на том берегу,
Еще, как котенку, незрячей.
 
 
А станет теплее – любовь расцветет.
На праздник я туфли надену,
И счастье ко мне, несомненно, придет,
И трудность ему будет сменой.
 
 
Но жизнь меня не учила тужить,
Накинув пальто, двинусь дальше,
Ведь жизни бояться – значит не жить.
А жизнь не приемлет злой фальши.
 
 
Вот туфли сносились, порвалось пальто,
И кажется, вот-вот погибну.
Грохочет все небо, как горный поток,
Подобно небесных сил гимну.
 
 
Но то, что спасала я день ото дня,
Любовь, что с собою носила,
Меня вырывает из злого огня
Своею огромною силой!
 
 
И, если у вас закипит в жилах кровь,
Бегите со мной что есть силы.
Но главное, вы не забудьте Любовь!
Она все в себе воплотила!
 

1988

Москва

 
А я иду босая без удержи,
А я в окна бросаю свои гроши.
И хочется войти, да боязно,
И хочется уехать на поезде.
 
 
А дождик в ладони морошкою,
Вода бежит моею дорожкою.
Листок – изумруд нечаянный,
Ах, ветер, сорванец отчаянный!
 
 
Стихия все живет без умолку,
Кукушка все зовет: «Ку-ку, ку-ку»…
А тот говорит: «Слепая ты…»
А тот говорит: «Немая ты…»
 
 
А я иду босая без удержи,
И в окна бросаю свои гроши…
 

1988

Москва

 
Позволь тебя, мой друг, поздравить
С такою датой, боже мой,
Тут ни прибавить, ни убавить —
Семнадцать лет прошли гурьбой.
 
 
И в этот день ты стал добрее,
Как жаль, не вижу я тебя
В тот миг, когда ты стал взрослее.
Как жаль, как говорится, не судьба.
 
 
В семнадцать лет уже за уши не потянут,
Целуют в щечку, так примета говорит.
И в праздник твой все поцелуями тебя завалят,
Лишь только мой не долетит.
 
 
Но все же я тебе желаю
Остаться навсегда таким, как есть.
О, это трудно, понимаю,
Но для тебя такой проблемы нет.
 
 
Будь милым, добрым, сильным, нежным,
Цени людей и не зови печаль.
Будь умным, искренним, как прежде,
И говори: «В прошедшем ничего не жаль».
 
 
Да, не жалей того, что было в прошлом,
Лишь постарайся вспоминать
Все то, что для тебя всего дороже,
И тех, тебя кто будет вспоминать.
 
 
Позволь тебя, мой друг, поздравить
С такою датой, боже мой,
Тут ни прибавить, ни убавить —
Семнадцать лет прошли гурьбой.
 

1988

Москва